Смерть вампира Глава 44

Глава сорок четвертая
Последний кролик остается в шляпе до лучших времён

Оставшись в одиночестве, вампир вспомнил весь разговор, а затем её жесты и движения. Ванда просидела в позе фарфоровой китайской статуэтки всю беседу. Вампир решил, девушка где-то почерпнула информацию о том, что приближаться и прикасаться к нему без предупреждения опасно. Вместо того чтобы обрадоваться такому её поведению, он расстроился. Вспомнил, как девушка разматывала шарф и расстёгивала пуговицы на пальто и блузке. Без стеснения бесстрастно, как будто рядом сидел не мужчина, а так бесполое «оно».

«Так ты «оно» и есть, станешь уверять, будто ты полноценный мужчина? Но она не может знать, кто я, обычно реакция всех без исключения женщин на меня как на мужчину. А нравлюсь ли я ей? Вдруг окажется, что девушка одержимый знаниями демон. Бред. Хотя контроль железный, ни одного прокола за полтора часа».
Келсиос догадался, девушка, вряд ли бродит в тумане эротических фантазий, вспомнил фантазии Марины, Лидии и испытал почти физическое отвращение. Существовал ещё Сергей с несостоявшимся поцелуем.

«С таким потенциалом Ванда не станет размениваться на такое непотребство. Хотя заинтересованность парнишки напрягает».

Потом идеальная память вампира подкинула ему воспоминания о её отношениях с отцом. Такие невероятно откровенные ласки – тонкие пальцы, утонувшие в его густых волосах, его губы, целующие её лицо и развернутые ладони, его руки на талии. Вампир вспомнил его запах и отметил, Борис привлекателен для женщин.
«И нечего никакой похоти, целомудрие при полной откровенности».

Келсиос сотню раз прокрутил в памяти все их движения и наконец, понял.
«Ванда и Борис искренне любят друг друга, они просто так выражают свои чувства. Похоже, она никогда не рассматривала их отношения как, что-то неприличное. Энергетическая связь. Девушка намного чище, чем её окружение. Да, она действительно бесполезно накапливает знания на протяжении всей своей жизни. При такой постановке вопроса и, если допустить, что никаких других влюбленностей в её жизни не существовало, а их, скорее всего не существовало, я вообще не имею не неё никакого права. Я-то живу в мире грязи и разврата, все годы, вспомнить хотя бы недавний опыт с Хионией. Все связи Хионии, оставили на мне отпечаток, разве я могу их забыть. Нет ни одной гадости сокрытой от меня, семьсот шестьдесят три года я бесконечно читаю мысли о похоти. Или ещё вариант подлый монстр, ищет способ заманить её в объятия, чтобы получить свою долю».

Металлический звук сопроводил «Французские сюиты» Баха. Келсиосу отчаянно захотелось стать человеком. Он мысленно пресек несбыточное желание:
«Что толку стенать по поводу несбытного. Фоас никогда не обманывал меня, он сделал, то, что должен. И я обязан найти решение как вампир. Мне плевать на себя, дать погибнуть ей я не имею права. О, что-то новое раньше ты как-то легче относился к её смерти, с твоим участием в качестве убийцы».

Дверь неожиданно распахнулась с пассажирской стороны. Келсиос вздрогнул,
– Застала тебя врасплох. Запредельно, – удивилась Тарья.
 
– Сестрица, не льсти себе, я даже шаги пересчитал, а вздрогнул от мыслей, – разочаровал сестру Келсиос.

– Спорим, все твои коллеги в этом богом забытом университете считают, тебя ненормальным. Если ты продолжишь усугублять – их и без того тяжёлое мнение, своим необъяснимым поведением, сразу увольняйся. Так будет лучше на сто процентов и для Ванды, и для тебя, – предупредила Тарья, а Келсиос подумал, о каких виденьях умолчала его сестра.

– Я уже договорился с ней, надеюсь не обидел. Мелкая зараза, ты хоть не подслушивала в тупую нашу беседу, зашлись в заботе, до тебя вообще доходит насколько недопустимо такое поведение, тоже мне инструктор по интимным отношениям, – прошипел как змей Келсиос.

– Обижаешь, исключительно, виденья и то ну такие непроглядные, кошмар. Кроме привычного, которое не сбывается, – успокоила она брата.

Тарья подняла шарф, упавший между сиденьями и обернула его вокруг своей шеи. Келсиос увидел, как боль пронеслась по телу сестры, вампирша не подала виду, но скрывать такое, да ещё от вампира нелепая попытка.
– Сувенир? – осведомилась сестра.

– Да, как видишь не трофей, – прошипел он.

Она втянула воздух, принюхиваясь, её поведение почему-то смутило Келсиоса. Жест сестры прямиком прилетел из животного мира. Странная интимность, возникшая между ним и Вандой, вызвала протест в ответ на почти нормальное поведение Тарьи.
– А в её запахе есть приятная составляющая. Я поняла это ещё во время бури, но вообще ужас, – отметила вампирша.

Рычание автоматически сорвалось с губ Келсиоса, предваряя дальнейшее обсуждение, он зажал конец шарфа в кулак.

– Это просто слова. Келсиос слова, если так нреагировать, начнешь кусаться, я же дала тебе понять, на чьей я стороне. Отпусти, – с обидой в голосе сказала Тарья.
Келсиос разжал кулак, вздохнул, отдавать вещь несколько минут назад принадлежавшую любимой не хотелось.
 
– Оплата, – прорычал он.

– Уверена ждать недолго, я видела ваши встречи наедине. И не смей обижаться, я выполняю условия договора. Скрывать нельзя, отец не примет объяснений если какой случай, вы полтора часа болтали в автомобиле, скажи спасибо, что заставила братьев довериться моим мутным виденьям, Агостон настаивал на зоне слышимости, чтение мыслей его утомляет, – объяснила своё поведение сестра.

– Опять оставляю и ухожу? – спросил Келсиос.

Сестра кивнула.

– Проклятье, я не хочу её убить, откуда это виденье! Поверь всё под контролем, такой контроль никому из вас не снился, – прорычал вампир.

– Мне почём знать? Говори с Фоасом, пусть прикажет не реагировать, я отстану. Радость Агостона превзойдет все мыслимые пределы, видел бы ты, как он выползал из норы, – как заводная повторила сестра.

Подошли братья. Медленно паря над землей. Остановить мысли не удалось:
«Пять вечно полуголодных вампиров на урезанном пайке и один вкусный человек. Член семьи, смешно. Агостону сложно из норы вылезть, можно подумать, он занят чем-то. Держитесь тупые животные».

– Девочка интересуется своей семьёй, – смутил их Келсиос, – долго отмалчиваться, не получиться, быстренько написали тезисы и положили на край стола. Чтобы потом не пришлось перевирать истории своих жизней.

– Педагог до мозга костей, прямо готов кинуться писать, даже ручку ощутил в руке, – отшутился Агостон.

– Давай сам, ты в мыслях людей начитался, какие им сказки нравятся, в правду человеку поверить невозможно. Ври напропалую, мы подержим любую лабуду, – выразил общее мнение Белисар.

- Свою жизнь, я поведаю ей сама, - капризным тоном сказала Тарья и добавила, - при личной встрече.

- Рехнулась, как и брат, - прорычал Белисар, и все замолчали.
Пауза зависла, за рулем сидел Келсиос, и уезжать не торопился. Без автомобиля они могли двигаться быстрее, но когда-то вампиры договорись использовать способности, заметные людям только в случае необходимости. А если такая необходимость не возникала вести себя, как люди даже в узком кругу. Чтобы выработать привычку и не использовать их случайно. Безусловно, договорённость нарушалась постоянно, но иногда, как сейчас поведение выглядело вполне по-человечески.

Тарья устроилась на пассажирском сиденье, аккуратно сложила шарф на коленях и гладила его, как котенка. Келсиоса почему-то злили монотонные ласкающие движения.

– Ревнуешь, – безошибочно определила Тарья.

– Ревную, приоритет за мной, и шарф Ванды мой, спрячь его в бардачок, там уже лежит разбитый телефон, – зло приказал брат.

– Не стоит ревновать и злить себя. Я люблю её бескорыстно. Слушай, разреши, я передам ей другой шарф, а этот оставлю у себя, – преступив все пределы приличия, попросила она Келсиоса.

– Тарья это неприличный фетишизм, – попытался остановить её Белисар.

– Да, вот, послушай своего дядюшку, он плохого не посоветует, – присоединился к просьбе Келсиос.

– Мне наплевать на приличия и ярлыки, я хочу этот шарф. В конце концов, я женщина, как и Ванда, ты бы ей не отказал, – огрызнулась сестра.

– Женщина, такая же, как я – мужчина, смешно. Нет, ей не отказал бы, бери, свяжи ещё и шапку бродит неодетая по морозу, – отдал он ей шарф, отметив, женщины действительно любят подарки.

- Ей шапки не идут, найди другой способ согреть малышку, - отказалась Тарья делать бесполезный подарок.

- Сестра, ты знаешь о ней больше меня? Конец, - выдохнул вампир.
- Я женщина, - напомнила она о своём поле.

Вампиры давно не акцентировали своё внимание очевидном факте и все трое внимательно посмотрели на невероятно красивую женщину. И каждый вспомнил женщин из своей человеческой и вампирской жизни.

«Мы начали меняться. Плохо это или хорошо, или мне показалось. Мы уже немного другие. Но такого не бывает, вампиры не меняются»:

Подумал Келсиос.

По пустой дороге путь до дома занял несколько минут. Войдя в дом, Тарья и Келсиос разбрелись по своим комнатам.

Братья вернулись на автомобиле Белисара. Агостон скрылся в норе, Белисар улегся в комнате Тарьи, предварительно запечатав шарф в герметичную банку.
Келсиос прочёл мысли Белисара и безоговорочно с ним согласился. Несколько месяцев назад он и сам озверел бы не меньше брата:

«Дожил, не имею покоя у себя в доме. Мы большинство вещей в доме изготавливаем сами, чтобы минимизировать запах людей. Так вот получите. Два идиота тащат сувениры с отвратительным человеческим запахом».

Тарья уселась за проект модного дизайна для своего гардероба. Келсиос слышал, как работает её ноутбук. Но что-то ему подсказывало, она разрабатывает гардероб для Ванды. Их гардероб она обновила неделю назад. Все по той же причине – запах людей.

Работа на компьютере тоже относилась к игре в человеческие игрушки, так для заполнения времени. Тарья могла просчитать все вплоть до количества машинных стежков во всем изделии, без компьютеров. Могла изготовить любую одежду, связав нитки по швам. Одежда тоже дань человеческой цивилизации, они не нуждались в ней, физиология отсутствовала.

Келсиос вспомнил Ванду, вампир представил, как она музицирует, сосредоточенное лицо, человеческого детеныша и пожалел, о том, что не спросил на каком инструменте. Отвлекаясь от пытки, под названием «беседа с Вандой», он набросал в мыслях мелодию. Вампир не играл ни на каком инструменте, мелодии он просто составлял и запоминал. Мотивируя это тем, что сыграть их не сможет никто, половину звуков не услышат, и руки людей просто не успеют за заданным ритмом. И кому оставлять такое наследие? Келсиос не любил людей и не хотел делать этой цивилизации никаких подарков. Играясь в создание гениев, вампир уяснил, знания раньше повышения общего морального уровня в лучшем случае бесполезны, а так обычно вредны. Гении, созданные ним, разделись на два лагеря одни стали интеллектуалами, другие жадными накопителями богатств, одни создали шедевры, другие отняли у них их достижения, а потом перебили друг друга. Когда умер последний из его гениев, вампир принял решение, что недобитый корм, должен развиваться сам, ни что на свете не заставит его помогать людям вампирскими способами, только в рамках человеческой цивилизации.  Отсюда требовательность к студентам он видел потенциал.

Келсиос отвлекся на Тарью, но это не помешало, мелодию он дописал и сложил в архив памяти. Вампир вышел на кухню, налил себе крови в стакан для виски и устроился за столом.

С видом заговорщика Тарья подсела к Келсиосу и медовым голосом пропела:

– Как бы я хотела, чтобы ты мне рассказал, о чем ты думал, сидя в машине?

– Отстань, – отмахнулся Келсиос.

– А когда ты поведаешь девочке о нашей вампирской сути? – задала очередной вопрос сестра.

– Тарья, могу поведать немедленно, я принял решение. Но у нас игра: «угадай кто я», причём поиграть её инициатива, зачем мне отказывать, вреда никакого, – ответил он сестре.

– Понятно, так бы сразу и сказал, а вот о вреде, я не решилась спросить при ребятах, уверена мой вопрос тянет на обмен, рассказывай, о чем думал в автомобиле, – уже серьёзно сказала сестра.

Келсиос напрягся. Тарья перешла на мысленный диалог.

«– Начинай первый, и не пытайся обмануть меня, а то начну перемножать пятизначные числа, – предупредила она брата.

– Я думал, имею ли я право на любовь, после распрекрасной жизни, полной насилия и грязи. Ванда по сути ребёнок.

– Любовь не спрашивает, я любила до безумия в прошлой реальности, поверь ничего не идёт от разума, логика не работает. И не за достоинства любят и выбирают, как собственно и недостатки не всегда отвращают, – озвучила она известную истину, Келсиос быстренько подсчитал, что слышал её за свою жизнь 620 456 раз и улыбнулся её банальности.

– Помогла, – односложно ответил брат сестре.

– Пока ты не прозреешь, я не смогу объяснить, какого цвета молоко, цвет будет по частям или мокрое, или растет на лугу, или летит по небу. У тебя ещё нет даже вопросов, зачем тебе ответы? Подсчитываешь, сколько раз ты слышал банальные мысли. Идиот. Слышать и переживать самому, огромная разница, – прошлась по его мыслям Тарья.

- Так давай вопрос? – настоял Келсиос.

- А вопроса, нет. Я просто дала тебе возможность побеседовать, иначе тебя не выманить, ещё мне захотелось напомнить, Ванда Вайрих человек, - ответила сестра».
Вампирша не касаясь земли вышла из комнаты.

Келсиос понимал всю сложность, своего положения, но все оказалось в сотни раз сложнее. О Ванде как о нормальной человеческой женщине он думал, только натолкнувшись на её человеческую суть. Тарья направила его мысли в это русло.
Вампиры оправились на охоту, найдя добычу, рассредоточились по лесу.
Охота с Агостоном всегда успокаивала Келсиоса. Агостону нравилось быть вампиром. Здоровяк восторгался своей силой, ловкостью, неуязвимостью с непосредственностью ребёнка. По человеческому летоисчислению ему исполнилось сорок пять. Всех умиляло, когда он назвал Фоаса отцом. Фоасу по человеческому летоисчислению исполнилось тридцать четыре.

– Эй, Келсиос! – прокричал Агостон в ответ, помахав ему рукой. Бык, воспользовавшись тем, что хищник отвлекся, поддел Агостона рогом. Рубашка разорвалась, Агостон со смехом отлетел на пару метров.

Окаменев, Келсиос ждал, примостившись на валуне, находящемся поблизости от места битвы. Келсиос по состоянию зверя определил, его убийство займёт от силы три минуты, как и насыщение брата. Внутренний таймер включился, и отсчитывал одиннадцать с половиной минут.

Агостон, уложился в отведенное время и почти заканчивал, дав быку ещё одну попытку убить себя, затем бросился на животное, по размеру превосходившее Агостона и их тела упали на землю, скрутившись вместе, повалив собой старую ель. Жизнь быка с булькающим звуком оборвалась. Полетели куски мяса, кожи, кости.
Спустя несколько минут Агостон резко повернулся к Келсиосу. Изорванная перепачканная кровью рубашка, нелепо смотрелась на Агостоне. С его темных вьющиеся волос стекали капли крови, он их подхватывал языком, на лице растянулась широкая довольная ухмылка.
 
– Бык оказался очень сильным. Я почти почувствовал, когда он ткнул меня рогом под ребро, – доложил брат о своих ощущениях.

– Не ври, ты не мог ничего почувствовать. Ты большой взрослый ребёнок, Агостон. Какого беса ты сожрал быка? Он явно домашний просто сбежал, его однозначно ищут, – упрекнул брата Келсиос.
 
Агостон приходя в себя, разглядывал выглаженную, чистую, белую, застегнутую на все пуговицы рубашку Келсиоса. После размышлений в машине, Келсиос начал контролировать себя во время охоты, он и раньше старался не пачкаться в кровь, теперь просто запретил себе любые вольности. Правда, он бесконечно долго не охотился на людей, тут возникали сложности, людей он разрывал, почти всегда, ещё не придя в себя от шала, смотреть на мертвые лица не хватало сил, ещё он не мог держать в руках мертвую, но ещё теплую плоть.

Сейчас вампир не знал, зачем ему этот эксперимент, но решил продвинуться в контроле дальше. Правда сегодня он не охотился, не желая поднимать в себе ярость, контроль над собой без перепадов давался легче.

Агостон отряхнулся, быстро избавившись от крови и грязи, а заодно и от остатков рубашки, о перемене, произошедшей с братом, Агостон не догадывался, просто не понимал брата, хотя сам относился к педантам и аккуратистам, но останавливать свои инстинкты и наклонности не собирался.

– Ломаешь себя, не рвешь добычу, может ты и прав, так чище, я когда-то тоже попробую, – Агостон одобрил поведение брата со своей точки зрения.

- Я не охотился, нахлебался консервов, - честно ответил Келсиос.

- А побегать? – удивлённо спросил брат.

– Сейчас я в относительном покое. Скажем так, где-то, гашу ярость, короче брат Агостон не вникай. Логики в моем поведении с точки зрения вампира, на данный момент нет, – не стал вдаваться в подробности Келсиос.

Он, не отрываясь, смотрел, как Агостон вырыл голыми руками яму и сбрасывал в неё ошметки быка, последними полетели в яму рога и обрывки рубашки. Агостон огромными лапищами нашёл пуговицы в траве и тоже бросил их яму. Это выглядело уморительно, после жуткого акта убийства быка голыми руками и последовавшей за этим трапезой, такой жест смешил, вызывая недоумение.

– Брат, я всё понял с первого раза, играешься с едой. Что сбежало, то пропало. Зато я с людишками не вожусь и мне этого быка недели на две хватит. Если ты не вытащишь меня из укрытия. Вообще мне повезло, Белисар приволок кучу документов на недвижимость. В одной стране власть сменилась. Надо навести порядок. Скажешь Тарье я занят, разбирайтесь сами.

– Реально повезло, - отметил Келсиос.

Вампир-гигант захохотал своим рокочущим смехом.

– Агостон, не приставай, до тебя не дошли слова отца, оставить меня в покое, и реагировать только на просьбы Тарьи, – поинтересовался вампир у брата.
Агостон ухмыльнулся и немного передвинулся.

– Угрожаешь? Хотя после того как ты вышел с отцом на равных, я думаю попросить Тарью разработать специальный железный воротник на шею. А то обижу, не ровен час, не успею оглянуться, как голову отгрызешь, что-то ты сильно нервный в последнее время, – Агостон удивил брата длинной тирадой.

Келсиос невесело улыбнулся.

– Насчёт воротника, Агостон не волнуйся, не всё так безнадежно, ты в семье, защищен, я правил не нарушаю, тебе сей факт известен. Болтай и дерись пока с Белисаром, – успокоил он брата и предложил выход из положения.

– Беседовать с Белисаром не о чем. Драться предлагал, услышал от него, что надрался он за свою жизнь, на сегодня в отпуске лет на пятьдесят. Я почти победил тебя, Фоас вмешался, мне кажется, я нащупал стратегию, – продолжил настаивать Агостон.

Келсиос вздохнул и отрицательно покачал головой. Агостон подошёл, чтобы сесть рядом с ним на камне. К ним присоединилась Тарья. Келсиос слышал мысли отца и брата они находились недалеко. Охота закончилась.

– Прости. Ты, наверно, беспокоишься о девушке. Не стоит. Ты с нами, ей никто не угрожает, она ещё молода, поживёт, – попытался пошутить Агостон и громко засмеялся, ожидая, что Келсиос рассмеется в ответ, оценив шутку.

Тарья не принимала участия в общей беседе, но внимательно слушала.

Келсиос проигнорировал текст, но отметил рациональное зерно.
 
– Да люди хрупкие, слишком хрупкие, почти не видят в темноте, слух слабенький, медленно двигаются, не умеют плавать и летать, мало знают и плохо ориентируются в том, что выучили. Ужас, – перечислил Келсиос несовершенства людей.

Агостон захохотал в полную силу. Его смех эхом отразился в горах.

– Ты рассуждаешь как ненормальный, как будто первый раз вышел на охоту, бык и тот хрупкий, акула хрупкая, лев почти прозрачный, – Агостон мгновенье спокойно обдумывал и продолжил, – Честно, я вообще-то не понимаю, что тебя в ней привлекает. Эта полудохлая синичка ни на что не годна, так одна маета и лишняя боль.

– А тебя женщины вообще привлекали, когда-нибудь? – вывел Келсиос беседу в интересную для себя плоскость.

– Никогда, и в человеческой реальности, они меня не интересовали. Наверно какой-то изъян от природы. А теперь, когда я стал вампиром, мне вообще на баб наплевать, – Агостон гордо высказал своё отношение к женщинам.

– Всем вампирам наплевать на сексуальные утехи и на баб. Неужто ты собрался открывать тайны своего довампирского бытия… – начал Келсиос.

– Не делай из меня идиота. Насчёт наплевательского отношения к сексуальным утехам тут я с тобой поспорю. У меня перед глазами сидит сексуально озабоченный придурок. Можно подумать, это я заработал себе славу героя любовника. Ты ни одной вампирши не пропустил, и все в восторге, если забыл, напоминаю - Хиония, – поразил своим умозаключением Агостон.

– Браво, – похвалила брата Тарья.

Келсиос увидел намерение Агостона спровоцировать драку. Агостон неумело пытался разозлить его. Вампир принял игру, но виду не подал и ждал, очередного шага, его мысли пошли в интересном направлении. Агостон представил лицо Ванды, и подумал о Фоасе.

– Может, попросишь? – Агостон предложил очевидный выход из тупиковой ситуации.

– Нет, – сказал Келсиос сдавленным голосом, ярость реально поднялась в нём.

– Это закроет все проблемы одним махом, – предложил вампир здоровяк.

– Для меня? Или для неё? – спокойно спросил Келсиос, он понимал, чего ждёт от него брат.

– Для тебя, а потом и для неё, мы же приспособились, – легко ответил он. Судя по его тону можно прибавить ещё: «Конечно».

Келсиос невесело рассмеялся.

– Неверный ответ. Ты всего не знаешь, – охладил он пыл Агостона.
Агостон не обладал особой тактичностью, вежливые дискуссии не относились к его стилю и психотипу.

– Ты хотя бы прикасаться к ней можешь? Как к тем твоим любовницам вампиршам, я так понимаю, ты об этом думаешь? – спросил он брата.

– Агостон, я ни к кому прикасаться не пробовал лет так шестьсот навскидку, только с намерением убить. Можно подумать, ты ходишь с людьми в обнимку. Я так прикинул, ты скоро до центра земли дороешь свою нору, наверно, человеколюбие загрызло, а мне предлагаешь объятия. Я сегодня полдня над этим размышлял и поверь мне, решения пока нет. Спасибо, за напоминание о моих подвигах на поприще разврата. В следующий раз не тормози, след мысли остался, так на драку меня не спровоцировать. Это Белисарова работа? – Келсиос прорвался сквозь не плотный блок его мыслей, и улыбнулся.

– Ты точно псих. И, конечно, жулик. Его, а чья ещё? Я предупреждал, его о бесполезности. Братец уговорил меня попытаться побеседовать, – оправдал своё неестественное поведение Агостон.

– Передай ему спасибо, знает скотина, его слушать не стану, – Келсиос попросил брата об ответной услуге.

Агостон громогласно рассмеялся, а Келсиос подумал:

«Что-то определенно меняется. За сотни тысяч дней, проведенных вместе, наши обледеневшие души начали отогреваться. Белисар и тот стал добрее, заботится. И я не кинулся на Агостона, за их сговор».
 
 Тарья дождалась окончания беседы братьев и мысленно попросила поговорить с ней без Агостона.

Келсиос подошёл к Тарье, схватил в охапку и отнес её на несколько километров в сторону.
 
– А почему собственно тебе не обратиться к Фоасу, он знает, как всё сделать. Если не сможешь находиться рядом, во время процесса, мы сможем унестись с тобой. Это не так долго – сутки, – Тарья мысленно сжалась в комок, замолчала и прошептала. – Прости.

К ним присоединился Фоас.

– Я все слышал. Это несправедливо, Келсиос, я готов выложить максимум информации. Решишься выслушать приходи за последним кроликом, – Фоас выразил готовность посвятить сына во все секреты и натолкнулся на странный ответ.

– Фоас, я не тороплюсь, я ещё не пришёл в себя, только приоткрыв дверцу, а ты просишь, чтобы я прошёл дальше в распахнутую дверь. Тем более немедленно полученную информацию, я применить не смогу. Или что-то изменилось, есть дополнения? – спросил он отца.

– Нет, всё как я сказал тогда во дворе, я знаю предел, и границ не переходил ни разу, – заверил отец сына.

– Ну, тогда считай я не готов. Сижу с собой договариваюсь. А вот, что меня действительно интересует, Тарья внесла смуту. Фоас ей не больно, когда я с ней играюсь на уровни энергии. Создавая гениев, я как-то над этим не задумывался, – задал он пока главный вопрос.

– А ты что видишь? – спросил отец.

– Сейчас, вроде нормально, но всё как-то очень гладко, я опасаюсь всплеска, – ответил он отцу.

– Я врачую тысячелетие без малого, люди не могут долго терпеть боль, не думаю, вряд ли бы ты пропустил. А так никаких. На уровне энергии все в её природе и в твоей, без влияния друг на друга не обойтись. Понятно ей сложнее, ресурс меньше, – успокоил и расстроил он сына.

– Все логично, – согласился Келсиос.

– И как ученик? – сын почувствовал крайнюю заинтересованность в голосе отца.

– Ни в какое сравнение с тупыми гениями. Лишней информации не требует, выбор странный зачем-то изучает языки – нелепо. В свете открывающихся перспектив она и так их будет знать. Отказалась от информации о нас, – ответил он откровенно.

– Времени у тебя сколько угодно, основное ты знаешь, собой владеешь. Играйтесь. Ты не один, я рядом, – напомнил он сыну, о том, что сражаться в одиночку ему необязательно.
 
 – Тебя послушать, я должен светиться от счастья? – раздраженно спросил Келсиос.
– А это мысль! Постарайся стать счастливым и сделать счастливой Ванду, все для этого имеется, – не обратил внимания на раздражение сына, отец.

Фоас исчез мгновенно, как и появился. Келсиос отметил блок, что значило, отец шёл на охоту, уже приняв решение снять покров тайны. Келсиос мысленно оправдал свой отказ от получения полной информации:

«Если даже Ванда не торопит события, я тем более подожду. Проклятая сущность, Агостон скотина, Тарья тоже хороша. Больно, не больно. Как превратить её в вампира без боли и ужаса. Фоас, приходил сделать предложение, обратить её, чтобы я окончательно успокоился. Потому так быстро отступил. Конечно, времени сколько угодно. Попробую оставаться счастливым, если не начну думать о рыжем мохнатом слоне, ковер самолёт продолжит полет. Осталось теперь только не думать о рыжем элефанте. Пусть девочка поживёт, как человек, у кого точно есть время так это у неё, я должен ей его дать. Я поторопился, затеяв игру: «угадай кто я?» этим я ускорил процесс. Добровольный переход в нашем случае выглядит так:

– Дорогой долго ещё ждать, я старею, а ты остаёшься молодым. Прошу обрати меня.
 
– Давай уровняем возраст, поживи ещё человеком, до 39 лет.

Потому Фоас и сказал, что не знает, как выглядит добровольный переход.

 Красиво, а потом она наивно войдет в комнату Фоаса… Ужас, не думать об этом…».
Приказал он себе, задохнувшись от ужаса воспоминаний. Келсиос обошёлся без подсчетов, он знал разница в двадцать один с половиной год – это 7847 дней 188340 часов 11300400 минут. Для вечности ничто. Но если все эти минуты находиться рядом и каждую минуту останавливать жажду и боль, удовольствие ниже среднего. Вечность становилась невыносимой, превращалась в бесконечную пытку. Представив такую перспективу, высший вампир тихо застонал. Но Келсиос любил Ванду, и согласился терпеть сколько угодно, стон вызвали две мысли: отсутствие выбора у неё и то, что все эти минуты, находясь рядом с ним, она рискует быть убитой, разорванной на мелкие части, а Фоас может не успеть.

продолжение следует:http://proza.ru/2024/07/04/1574