Актуальный архив. Когда умолкли соловьи

     «Курская земля... В здешних местах Великая Русская равнина вдруг начинает холмиться, дыбиться косогорами, откуда радостно и легко видать окрест.
     В глубокой древности эту гряду высот так и не смог одолеть ледник, надвигавшийся из Скандинавии.
     Непреодолимой она оказалась и для врага, когда летом сорок третьего, грозя нашей Родине новым оледенением, гитлеровские полчища ринулись в решающее наступление.
     Путь фашистскому леднику преградили не только курские взгорья, но и непоколебимые высоты духа защитников этих рубежей».
                Евгений Иванович НОСОВ.


      I

      Самолет шел на снижение, и я невольно приник к иллюминатору. Мне хотелось окинуть взглядом хоть частицу той огромной территории, где сорок лет назад шли в бессмертие наши отцы и деды, защищая Страну Советов, спасая мир от фашистской чумы.

     Сады, луга да поля. Глядя на них, я старался представить себе все то, что здесь происходило тогда... Впрочем, родившимся после войны, помнится другое. Мы, деревенские мальчишки, не раз находили на израненной земле мины, пули и снаряды. Порою наша беготня заканчивалась трагически. От прикосновения детских рук взрывался заржавевший снаряд. Очень часто саперы увозили смертоносный груз на машинах с песком далеко за околицу. И когда от очередного, уже безопасного, взрыва дрожали стекла в оконных рамах, заметная тень перенесенных в военное время страданий пробегала по лицам наших матерей и всех, кто живым возвратился с фронтов Великой Отечественной.

      Так случилось, что мое послевоенное детство прошло в нескольких десятках километров от Прохоровки, где в июле сорок третьего шел танк на танк. Почему-то так и не довелось приехать, примчаться сюда, чтобы хоть разок взглянуть на поле великой танковой битвы. Может быть, потому, что война оставила свои следы повсюду, и, чтобы увидеть их, достаточно было выйти за порог родного дома.

     Мы играли в войну, были пехотинцами, летчиками и танкистами. А о настоящей нам рассказывали взрослые.

     И вот теперь райкомовский газик медленно катил по проселочным дорогам в сторону Прохоровки. Шофер Коля Черняков, приехавший в этот поселок однажды и оставшийся здесь жить, сначала посетовал на неудачно сделанный кем-то капремонт машины — барахлил карбюратор. Потом успокоил: можно не волноваться, побываем и на Танковом поле, и на том взгорье, где в годы войны находился наблюдательный пункт командующего 5-й гвардейской танковой армией генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова. Побываем и в поселковом музее.

     Ехали то молча, то вспоминая рассказанное нам фронтовиками или где-то прочитанное, увиденное в кадрах военной кинохроники.

     — В той стороне, справа, деревня Гусек, — у дорожного указателя Николай притормозил машину. — В сорок третьем, 24 января, фашисты загнали в здание школы свыше 600 пленных и активистов. Потом облили школу бензином... Подожгли. Расстреливали любого, кто пытался выпрыгнуть из огня.

     Много чудовищных преступлений совершили фашистские палачи только на одной Белгородщине. 5 февраля 1942 года они расстреляли и сожгли две тысячи человек. В акте, составленном комиссией Белгородского городского Совете депутатов трудящихся 10 сентября 1943 года, указывается: из концлагерей «всех арестованных привезли к камышитовому заводу, расположенному около села Михайловки. Советские люди были окружены плотным кольцом автоматчиков. Отбирая по 40—50 человек, фашисты приказывали гражданам раздеваться. Раздетых догола людей, в том числе и детей, загоняли в камышитовые сараи и там же расстреливали. Вокруг завода стоял крик и плач сотен людей. Расстрел продолжался весь день. Когда все привезенные были убиты, немцы подожгли камышитовые сараи. Трупы убитых перед этим были облиты керосином. Сараи горели в течение двух дней, однако не все трупы были сожжены. После этого немцы подвезли к камышитовым сараям негодную резину, разбросали ее по грудам тел расстрелянных и подожгли. Через две недели после этого немецкие оккупанты забросали трупы людей землей».

       В самом Белгороде городской парк стал местом расстрелов советских людей. Они погибали и в застенках гестапо, лагерях. В селах бесчинствовали команды смерти.

       Но пришел час расплаты.

       II

       Они хотели легко выиграть войну и поставить мир на колени, поработить его. Получили «по рукам» (и не только по рукам) сначала в битве под Москвой, потом в Сталинградской. В первой половине сорок третьего испытывали «неудобства» в ходе зимне-весенних наступательных боев наших войск. И решили взять реванш летом, облюбовав для наступления Курский выступ.

        В одном из оперативных приказов ставки вермахта, подписанном Гитлером, говорилось, что «победа под Курском должна явиться факелом для всего мира». Чтобы зажечь этот «факел», немецко-фашистское командование направило сюда крупные силы — 50 отборных дивизий, в том числе 14 танковых и 2 моторизованных. Около 900 тысяч солдат и офицеров, до 10 тысяч орудий и минометов, свыше 2 тысяч самолетов, почти 2700 танков и штурмовых орудий должны были обрушить всю свою мощь на группировку советских войск и уничтожить ее. Успех операции «Цитадель»  фашисты рассчитывали обеспечить также внезапным применением новых тяжелых танков «Тигр» и «Пантера», самоходных орудий «Фердинанд», новых истребителей и штурмовиков.

         Замысел врага был разгадан советской разведкой, Верховным Главнокомандованием. Еще в апреле командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин в своем докладе сообщал Ставке: «Противник готовится к наступлению и будет наносить концентрические удары из района Белгород, Борисовка на северо-восток и из района Орел на юго-восток с тем, чтобы окружить наши войска, находящиеся западнее линии Белгород, Курск. В дальнейшем противник попытается либо повторить свой удар на юго-восток в тыл Юго-Западному фронту с последующим поворотом на север, либо он в этом году откажется от удара на юго-восток и будет проводить другой план, а именно: после концентрических ударов из районов Белгород и Орел он будет проводить удар на северо-восток для обхода Москвы». Н. Ф. Ватутин советовал «теперь же разработать план крупной воздушной операции по уничтожению авиации противника на аэродромах и своевременно начать выполнение этого плана, а также самым тщательным образом подготовиться к отражению массовой атаки противника и к уничтожению танков».

           Советское командование решило измотать силы противника в районе Курского выступа и затем перейти в контрнаступление. А то, что враг готовился наступать, было очевидным. Наконец, четвертого июля немецкий сапер, перешедший на нашу сторону, сообщил, что есть приказ разминировать минные поля, убрать проволочные заграждения и что солдатам выданы сухой паек и водка на пять дней. Взятый в плен нашей разведкой, «язык» назвал точное время начала наступления — 3 часа 5 июля.

           В 2 часа 30 минут на гитлеровцев обрушился мощный удар наших орудий. Внезапного начала тщательно готовившейся операции «Цитадель» не получилось.

           Завязалась битва, в которой с обеих сторон участвовало свыше четырех миллионов человек. Битва длилась 50 дней и ночей.

           III

           На прощанье он подарит мне свою фотографию, сделанную, видимо, год-два назад. Вся грудь в наградах. Орден Ленина и Золотая Звезда Героя. Орден Александра Невского. Два ордена Красной звезды. Больше десятка медалей...

           Война застала Григория Тимофеевича Левина в то время, когда сбывалась его мечта стать летчиком. Ему было двадцать три года. Он учился в авиационном техническом училище. «Уже в ноябре нас досрочно выпустили, и я попал в специальный полк, где техников переучивали на летчиков».

           Вначале он летал на учебно-тренировочном самолете, приспособленном под истребитель. Потом прошел подготовку при одной из штурмовых авиационных дивизий за штурвалом Ил-2. Того штурмовика, которого наши солдаты назвали и «летающим танком, и «воздушной пехотой». А гитлеровцам было за что прозвать его «черной смертью».

          Весной 1943 года хорошо подготовленный молодой летчик был направлен в авиационный полк, находившийся в районе Курского выступа. Не сразу он ушел в бой. Еще предстояло томительное ожидание сигнала атаки.

          С рассветом 5 июля штурмовики под прикрытием истребителей нанесли бомбовый удар. Горели хваленые вражеские танки, как спички. «В то утро заполыхала вся земля, тяжело было дышать. Дым лез в глаза. Было ли страшно? Еще как! Но это не был страх за свою жизнь. Страшно было просчитаться, промахнуться в этом аду и из-за какой-нибудь нелепой случайности ударить по своим. Нервы были на пределе, исходный маршрут высчитывали без права на ошибку, ценили каждую секунду полета к цели.

           С 12 июля, когда наши войска перешли в наступление, штурмовики получали команду на взлет по 3—4 раза в день. Летчики почти не отдыхали, за исключением короткого сна в темное время суток — три-четыре часа.

            Летали и на передовые позиции врага и к нему в тыл. Когда твой самолет еще находится на взлетной полосе, невольно думаешь о том, что предстоит через минуту-две идти к той цели, откуда только что не возвратились товарищи. Вернешься ли ты... Но как только получена команда на взлет — мысль одна: выполнить приказ. И отомстить за погибших».

            Однажды он не вернулся из боя. В полку ждали его, пока можно было ждать. Потом подготовили похоронку, которой, к счастью, не суждено было отправиться в путь.

            Это случилось, когда уже отгремели салюты в честь освобождения Орла и Белгорода. Наши войска завершали гигантскую битву освобождением других городов и сел, гнали врага на Запад.   

             21 августа летчики, совершив по нескольку боевых вылетов, собрались в столовую на ужин, а тут приказ — явиться на КП. Требовалось немедленно нанести бомбовый удар по аэродрому в районе Брянска, где скапливались один за другим десятки вражеских самолетов.

            Начинало темнеть, когда краснозвездные «Илы» подошли к цели. И как раз в то время, когда часть вражеских машин была еще на пути к аэродрому, кстати, охраняемому зенитными батареями. Приняв чужих за своих гитлеровцы даже просигналили с земли зеленой ракетой: мол, просим на посадочную полосу. Но вместо ожидаемых «юнкерсов» и «хейнкелей» пронеслась над аэродромом «черная смерть», уничтожая недавно приземлившиеся самолеты. Взлетел на воздух склад боеприпасов, вспыхнул багровым факелом эшелон железнодорожных цистерн с горючим. Можно было возвращаться.

           Заговорили зенитки, но было уже поздно. И все же один из снарядов угодил в самолет Левина и нарушил управление. Терялась высота.

          Замолчали зенитки — верный признак того, что здесь, в ночном небе,  появились шедшие к аэродрому вражеские истребители. Левин упорно вел свою машину над лесом, но ее неуклюжесть, судя по всему, была замечена фашистскими летчиками. И все же «охота» оказалась на этот раз безуспешной.

          Уже скоро самолет стал задевать левой плоскостью верхушки деревьев, и при его падении мог произойти взрыв.

          Левин выключил зажигание, перекрыл бензобаки... После падения самолета сознание возвратилось к летчику примерно через четыре часа.

          С трудом он выбрался из помятой кабины. Не сориентироваться, в какую сторону идти. Когда стало рассветать, услышал гул моторов вражеских самолетов, по нему и прикинул, где линия фронта. Он осторожно пробирался к ней не один день. Не хотелось попасться в лапы ни к фашистам, ни к другой сволочи — из числа предателей. Повезло, что вышел на крестьян, которые подсказали, как лучше добраться к своим. Он лесом шел вдоль дороги, и выходил к ней через определенный промежуток времени только за тем, чтобы удостовериться в правильности маршрута. Питался лесной ягодой, воду пил из какого-нибудь оказавшегося на пути болотца. Зарос щетиной так, что и мать родная не узнала бы.

           Он вышел к своим. Прямо к госпиталю.

           Потом будет возвращение в родной полк. Будут новые боевые вылеты. Трижды его собьют, дважды он будет гореть. И еще будет освобождение Польши и Чехословакии.

           Войну он начинал сержантом, закончит ее капитаном, командиром эскадрильи. В мирное время присвоят ему новые звания (до полковника), назначат на новые должности (до заместителя командира полка по летной подготовке).

           А в сорок пятом, после Дня Победы, Михаил Иванович Калинин вручил ему в Кремле Звезду Героя Советского Союза.

            Сейчас бывший фронтовик работает во всесоюзном объединении «Центртяжстрой» в Белгороде. Старшим диспетчером. А для школьников области он — командующий пионерской военно-спортивной игрой «Зарница». Идут «в бой» ребята — он не может не вспомнить, как на этих же высотах проливали кровь солдаты Великой Отечественной. Не забыть погибших товарищей, то горе, которое принесла в каждый дом война.

           Священна наша память.

           IV

           Прохоровка. Выбелил улицы поселка тополиный пух. На них безлюдно — страда.

            Оторвавшись от своих забот, второй секретарь Прохоровского райкома комсомола Василий Анчипоров звонит куда-то по телефону и уже скоро знакомит меня с участником Курской битвы Карпом Прокофьевичем Анциферовым и заведующим музеем «Прохоровское танковое сражение» Николаем Ивановичем Бойченко. Райкомовский газик спешит за околицу.

            Танк Т-34 № 213 высится на постаменте с надписью: «Здесь, на этом поле, 12 июля 1943 года произошло величайшее в истории Великой Отечественной войны танковое сражение, которое сыграло важную роль в разгроме немецко-фашистских войск на Курской дуге». Позади «тридцатьчетверки» — артиллерийские орудия.

           На это поле, раскинувшееся между железнодорожной насыпью, с одной стороны, и рекой Псел, с другой, я через десяток минут буду долго смотреть из наблюдательного пункта командующего 5-й гвардейской танковой армией генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова.

            Сейчас я видел перед собой огромное хлеборобское поле, на котором то там, то здесь тянулся к солнцу молодой лесок.

            В сорок третьем, 12 июля, командующий увидел то, что опишет в одной из своих книг, уже будучи маршалом бронетанковых войск: «В первые же минуты сражения, поднимая черные тучи пыли и дыма, навстречу друг другу двинулись две мощные лавины танков. Солнце помогало нам. Оно хорошо освещало контуры немецких танков и слепило глаза врагам. Первый эшелон атаковавших танков 5-й гвардейской танковой армии на полном ходу врезался в боевые порядки фашистских войск. Сквозная атака была настолько стремительна, что передние ряды наших танков пронизали весь строй, весь боевой порядок противника. Боевые порядки перемешались. Появление такого большого количества наших танков на поле сражения явилось для врага полной неожиданностью. Управление в его передовых частях и подразделениях вскоре нарушилось».

            В этом сражении уничтожала врага авиация, били его прямой наводкой артиллеристы. 12 июля фашисты потеряли свыше 350 танков, свыше 10 тысяч убитыми. «Поле битвы, — вспоминает бывший артиллерист  К. П. Анциферов, кавалер ордена Славы III степени, — превратилось сразу же в настоящее пекло. Горели земля и небо. Мы были сильнее врага, но и он располагал огромными силами, остервенело защищался, бросался на самых разных участках в смертельную драку. Я был наводчиком 76-миллиметровой пушки, воевал в рядах 95-й стрелковой дивизии. Стреляя прямой наводкой по врагу, наши расчеты часто меняли позиции. А потом он, словно загнанный в угол зверь, стал выдыхаться, отступать...»

          В ходе начавшегося мощного контрнаступления наши войска освобождали города и села, и вечером 5 августа в Москве был дан впервые артиллерийский салют в честь освобождения Белгорода и Орла. А битва продолжалась. Всего в ней было уничтожено до 30 вражеских дивизий, в том числе 7 танковых. Наши летчики окончательно завоевали господство в воздухе. По тылам врага наносили ощутимые удары партизаны, которые только при нападениях на железные дороги ликвидировали свыше 400 воинских эшелонов.

           V

           Неувядаемой славой покрыли себя наши войска в Курской битве, не счесть примеров их героизма и мужества. «Пока мы живы — враг не пройдет, — так заявили солдаты и офицеры 15-й мотострелковой бригады. — Клянемся еще раз перед Родиной, что не пожалеем своих сил, а если надо будет — и жизни для защиты Родины от кровавого врага. Уничтожали и уничтожили гитлеровскую гадину под Сталинградом. Уничтожим ее и здесь, под Орлом и Курском. Будем стоять насмерть. Враг не пройдет! Наступать будем мы!»

            В день начала битвы по-геройски сражался у села Черкасское командир орудия старший сержант Каурбек Тембулатович Тогузов, расчет которого уничтожил немало танков и самоходных орудий врага еще в сталинградских боях. А здесь, у села,  пошли на него бронированные «тигры», которых он раньше и в глаза не видел. Оставшись один на один с очередным, идущим на него танком (подносчик снарядов и наводчик были ранены), Каурбек Тогузов, уже контуженный, снова встал к панораме, точным огнем повредил вражескую машину. Потом ему предложат эвакуироваться, а он напишет на клочке бумаги (не мог говорить): «Пока мои глаза видят, я буду вести огонь».

           В небе над селом Зоринские Дворы лейтенант Александр Константинович Горовец на истребителе, подаренном колхозниками Горьковской области, в неравном бою сбил девять гитлеровских самолетов, геройски погиб.

           На Курской дуге начал воевать молодой летчик Иван Кожедуб, ставший трижды Героем Советского Союза...

           Сражались здесь (и разве только на одной Огненной дуге!) и сыны полков. В музее Танкового поля Николай Иванович Бойченко рассказал мне об одном из мальчишек войны — Лене Джусе, уроженце белгородского села Мало-Яблоново. В пятнадцать лет он стал сыном полка 202-й Корсунь-Шевченковской ордена Кутузова Краснознаменной стрелковой дивизии. За проявленные в боях мужество и героизм был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», посмертно награжден орденом Отечественной войны II степени. 18 октября 1944 года во время артобстрела противником позиций полка спас жизнь одному из офицеров, закрыв его своим телом. Похоронен в городе Клуже (Румыния).

         VI

         Сегодня прохоровские школьники ведут Летопись Великой Отечественной, встречаются с ветеранами войны, записывают их воспоминания, собирают фронтовые реликвии, шефствуют над воинскими захоронениями, памятниками и обелисками. В районе создано 115 поисковых отрядов — это более 2 тысяч ребят. Юные следопыты собрали анкеты и записали воспоминания 920 бывших фронтовиков, установили имена 18 погибших воинов. «При нашем музее, — говорит Н. И. Бойченко, — ребята организовали школу юных экскурсоводов. Они знакомят посетителей музея с его многочисленными экспонатами, рассказывают своим ровесникам о событиях военных лет, знаменитом таковом сражении».

          На Танковом поле ветераны войны и труда, родственники и односельчане дают наказ парням, уходящим на службу в армию, верно служить Родине, быть достойными бессмертной славы павших в боях.

                *     *     *

           Курская земля... Носятся мальчишки по ее лугам, лесам да полям. Залечила она свои раны, но ничего не забыла.
           Мальчишки собирают у оврагов сочную полевую землянику и все реже и реже играют в войну. Не приезжают сюда саперы искать бомбы и снаряды. На месте старых окопов и землянок колосится рожь, шумит луговая трава. А по вечерам в садах поют, заливаются знаменитые курские соловьи.

          5 июля 1983 года.