Пора возвращаться, звал его потусторонний голос

 

Главы из романа "Совесть человечества"

  Перед выпиской Джамили  из больницы Максим решил побывать на могилах родителей.  Бабье лето было на исходе, однако  по-прежнему  стояла жара. Сторожа не оказалось в вагончике, он обходил свои владения в сопровождение своей преданной четвероногой подруги Машки.  На жалобный скрип калитки, которую Максим отворил твердой рукой, снова набежала свора тощих дворняг,  но приблизившись к гостю, собаки , как и в прошлый раз, словно  по команде, замерли, поджав хвосты.  Последней,  из-за поворота   главной аллеи, выскочила  навстречу Максиму Машка, за ней  показался сторож.
      -  Я присмотрю за вашей машиной, -  предложил  сторож, подходя к Максиму. - Может, помыть ее, а то я  быстренько, будет блестеть как новенькая.
 – Не стоит, - покачал головой Максим, - пока доберусь  домой, снова  придется мыть. - И сунул  в ладонь Петровичу  очередную десятидолларовую купюру. У сторожа отлегло от сердца, он почувствовал прилив бодрости,  как будто в крови уже разливался алкоголь. Задергалась и  Машка, соображая, что после прихода этого гостя настроение у хозяина будет отменным и ей достанется кусок колбасы.
    « Сколько же у него этих зеленых  бумажек? – подумал сторож. - Наверное, журналистам хорошо платят, если они так легко расстаются с американскими банкнотами  для людей, которые в их жизни не представляют никакой ценности. А я ведь ему многое мог бы  рассказать.  Не знает он, что смотрителю кладбища ведомы тайны покойников, что, проходя по  кладбищенским дорожкам, мимо оград и надгробий, подслушивает  он,  о чем они, прости,  Господи,  шепчутся. Они такое про живых говорят! Сторожу хотелось задержать Максима, расспросить его о положении в стране, поговорить по душам, но он не решился.
         Максим снова  долго  протирал  на  огромной  гранитной   плите  размытую дождями и спекшуюся от зноя  пыль, пока благородный   камень  не  заиграл   в лучах заходящего солнца. Два портрета - отца и матери, - выгравированные  мастерской рукой, ожили в черном зеркале надгробного памятника. Два портрета - два родных лица, замурованных в холодном молчании камня,  два земных отражения  - в  мутноватых водах времени. Под ними разные даты рождения и одна общая - дата смерти.     Опытному мастеру удалось добиться не только внешнего сходства, но и передать внутренний  мир  этих людей. Отец -  широкоплечий, с волевым  открытым лицом,  умными  проницательными глазами  и  философской усмешкой на устах. Он  так и остался непримиримым  борцом, каким был в спорте и в жизни.  Мать – глубоко интеллигентная, с тонкими, женственными  чертами  лица, только  ямочка  на нежном  подбородке  выдает твердость характера. Глаза добрые, немного усталые. “Максимушка, за нас не беспокойся, себя побереги.” –  просит мать,   глядя  с  портрета. “ Понапрасну не рискуй, сынок ”, - предупреждает слегка нахмурившись отец. -  “Приходи чаще”.
     Поделив   букет красных гвоздик, Максим  опустил  цветы, в  две  высеченные    из   камня   вазы, установленные на  постаменте памятника,  перед каждым  из  портретов.    Протер  чугунную ограду. Потом тщательно смел труху  с  мраморных   плит    в   заранее   заготовленный  пакет. И сев на  гранитную скамью погрузился в воспоминания.

29.
       Они выехали на рассвете.  Это Лидия Львовна  уговорила  мужа  провести  выходные  на  их подмосковной даче.  В понедельник, после дачного отдыха, ей предстояло появиться на приёме у онколога.  Виктор Иванович, отец Максима, в те дни был загружен делами в благотворительном фонде “Надежда”, учрежденном  в помощь ветеранам спорта,   и  участием во всякого рода общественных   мероприятиях. В последнее время он мало  уделял внимание жене и  поначалу даже  собирался провести выходные  со своей секретаршей Люсей, или Люсией, блистательной  как   топ-модель. С первых дней на новой работе она влюбилась в своего могущественного босса   и   мечтала  отдаться  ему   прямо  на  длинном  дубовом  столе  в  его  рабочем кабинете.  Не молодой,  но мужественный   подтянутый   седой   руководитель с  надежными,  широко разветвленными   деловыми  связями,    привыкший  быстро решать сложные вопросы,   позволявший  себе  разговаривать  на “ты”с   членами  московского правительства,  заставлявший  ждать  в приемной даже авторитетов преступного мира,  вызывал у  молодой романтической особы благоговейный трепет.  И она шла  напролом  к своей цели. Меняла  наряды, прически,  тактику и стратегию обольщения.  Юбки   её   становились  все  короче,   вырез  на   груди   -  обширнее  и  глубже. Всегда разная, но низменно  загадочная, привлекательная  и сексапильная. И надо же такому случиться, что и Виктор Иванович  с первых дней стал  приглядываться  к   Люсии,   примерял  на  себя, тайно  вздыхал ей вслед,  но   не  спешил   обнаруживать своих  симпатий.  Ему  и  в  голову не могло  бы  прийти, что малышка серьезно им увлечена.  Люсия же  не находила себе места, ей  казалось,  что ее  единственный  и  неповторимый совершенно  равнодушен к ней. Чтобы лишний раз обратить на себя  внимание, Люсия  прибегала к маленьким женским хитростям. С застенчивой девичьей  улыбкой входила  к нему в кабинет  и  старалась задержаться там  подольше.   Указывая  изящными  наманикюренными   пальчиками,  с какого абзаца следует читать документ  и где нужно расписаться, словно невзначай,  наклонялась как  можно ниже,  выставляя на  обозрение  утомленную  ожиданием  любви      молодую грудь. С едва  заметным грустным сожалением  покидала кабинет, оставляя  после себя  запахи косметики,  цветущей молодости  и облака фантастических видений.
   
    Он  выбрал  Люсию   из дюжины кандидаток, отдав предпочтение не только ее  деловым качествам  и   блестящим  внешним данным, но и   какой-то неуловимой душевной изюмине. Те,  кто поручился за  Люсию,   уверяли,  что эта девица не просто обольстительная вертихвостка,  владеющая непринужденно английским и компьютерными премудростями, -  она умеет оригинально мыслить, подсказывать разумные решения в сложных ситуациях и держать язык за зубами. Но  у нее есть серьезный недостаток, предупреждали Виктора Ивановича: при всей своей соблазнительности мужчинам отдается исключительно по любви. В ярости - царапается как кошка, может  и покусать. С последнего места работы была уволена именно за строптивый характер. Отказалась  разделить постель с зарубежным компаньоном  фирмы, на которой работала. 
      В  общем,  девушка с характером. Для Виктора Ивановича, не привыкшего гоняться за каждой юбкой, она  могла бы  стать  отдушиной в море   жизненных проблем.  Сердечным лекарством. Милым капризом.   
   
 Известие о болезни жены застало Виктора Ивановича   врасплох.    Старая подруга Лидии Львовны, Вероника Плачевская, довольно известный  в Москве   гинеколог,  принимавшая  самое деятельное  участие в семейной жизни своих друзей,  звонила Виктору  Васильевичу    в  офис   и     не могла  дозвониться.  Если бы она знала,   чем  занят   муж  её   лучшей   подруги, такой  с виду семейный   и   надежный, возможно, окончательно потеряла бы веру в людей.
   
    В тот день Люсия,  почувствовала   и  сердцем  и звенящим от волнения  нутром - решается её судьба. Настроение  у шефа  было прекрасное. Еще с утра он  как-то странно улыбался ей,  обещал повысить зарплату.  Вздыхал,  недоговаривал,  позволяя  ей  самой   разобраться  что к чему. Смотрел с влюбленной грустью. А под конец,  несколько  смущенно,  предложил  провести  выходные  в загородном домике. Но не тут-то   было.  Люсия   и   не думала ждать до выходных. Войдя  в  обеденный  перерыв  в  кабинет  к  любимому боссу,  она, молча,  закрыла  на  ключ   дверь  и    с   разбегу  бросилась  в   его объятия. Да так, что Виктор Иванович   едва  устоял на ногах. Сконфуженный  неожиданно свалившимся  на  него  счастьем,  хозяин  кабинета растерялся.  Он  и не предполагал, что дело так далеко зашло. Люся  признавалась в любви,   умываясь  слезами. Она  проплакала на его груди, пока  у него ни  намокла рубашка. Не дождавшись решительных действий с его стороны,  в каком-то сумасшедшем  порыве,   срывала  с себя одежду и,  взявшись за  голову обеими руками, как  безумная, запричитала: “ Я хочу тебя ! Хочу, хо-чу, хо - чу-у-у-у… лю – би- мый!  ”   
      Телефон так не кстати звонил, надрывался, протестовал,  но охваченные бешеной скачкой, счастливые, они не отпускали друг друга,  пока  она  не  прошептала: “ Ты -   мой! ” 
      
       Виктор  Иванович   воспринял  известие о  болезни жены  как божью кару за свои грехи. Это -  воля провидения. Вероника предупредила, что Лида не должна знать о её звонке, так  как дала ей слово  молчать.  “ У неё   уплотнения в груди, ”- произнесла она строго,  но тут же  смягчилась:  - Возможно опухоль доброкачественная ,  так что ты заранее не изводи себя». 
   Он  тяжело дышал в трубку,  не зная,  что сказать. Люся лежала  на столе,  раскинув ноги.  Счастливая,  уверенная  в  своих женских прелестях.  Желанная - как  море...
  «Окатило так окатило, - подумал Виктор Иванович, -сбросил  годков десять - и снова в омут головой. Семья превыше всего».
    - Что случилось? – спросила Люсия,  вскакивая со стола и стала быстро одеваться.  По бледному выражению  лица Виктора Ивановича она догадалась, что  у него неприятности. Вместо ответа, он сел  в кресло и  закрыл лицо руками. Люсия  подошла сзади, обняла за плечи, прижалось  щекой к его щеке.   
   - Что случилось, милый, что? –повторила она свой вопрос в надежде услышать ответ.
   - У жены подозревают  рак, мне только что сообщили. Зайди, пожалуйста,  позже - мне надо побыть одному.
   Под конец рабочего дня Виктор Иванович попросил вызвать к себе Лахновского, главного бухгалтера.  Виктор Иванович грозно отчитывал  его, временами  переходя на мат. Впервые Люсия  решилась подслушать, что происходит за двойными  дверями кабинета ее шефа. Она слышала, как срывался на крик хозяин, но  слов разобрать не могла.
-     Я тебя сдавать не стану,  но ты все до копейки  вернешь, понял?
  - Конечно, Виктор Иванович, я понятие  не имел, что эти люди мошенники.
     Лахновский  вышел из кабинета багровый, но заставил себя улыбнуться Люсии.
 - А ты все цветешь, детка, - сказал он  с лицом человека, обреченного на казнь.
      Не дождавшись приглашения, она с надеждой вошла в кабинет к  шефу. Но он сказал ей, что  свидание отменяется.
   
     В  то  утро  супругам  вспоминались   молодые  годы.  Виктор Иванович  много  шутил.  Делал  жене  комплименты,  уверял,  что  она еще ничего. И что  молодым вертихвосткам,  которые  увиваются  вокруг  него,  надеяться  не  на что. Он разгонял машину -  словно  хотел  убежать от  тоски. Седой исполин спешил загладить вину перед хрупкой беззащитной женщиной. Своей половиной. Возможно больше чем половиной. Но все эта  высокая  любовь  торжественно парила  в  облаках. А  на грешной земле,  на грешной земле была  Люсия. 
  Он  пообещал ей  поездку  в  Италию, собирался показать непременно Ватикан, Венецию. Но главный сюрприз, который он приготовил  для жены – усыпанная  бриллиантами брошь в виде павлина, выполненная на заказ копия мастера  18 века для императрицы Екатерины II. Он давно хотел отблагодарить жену,   за все,  что она сделала для него в жизни. Но  чем-то особенно ценным, сверкающим и неповторимым. Лидия Львовна никогда не имела ювелирных изделий, которые можно было бы с гордостью носить. Так, побрякушки, недорогие  часики, цепочки, сережки заводской работы. Она никогда  не мечтала о настоящих  драгоценностях, не выражала восторга при виде на ком-нибудь ювелирных раритетов. Подарок  лежал у него в кармане пиджака со вчерашнего дня и согревал сердце. «Она заслужила  это сокровище. Дорого, конечно, но для верной супруги ничего не жалко». 
      В то утро Виктор Иванович  говорил   непривычно  много. Он  очень  надеялся, что  всё  закончится благополучно. Страшные опасения  окажутся ложной тревогой, жена  вновь  обретет бодрость духа, а он -  со спокойной  совестью – снова бросится  в это море  молодости и красоты, именуемое Люсией. От одного упоминания ее имени  захватывало дух, кружилась голова  и  вздрагивали колени как на вершине Эйфелевой башни. «Люся , Я и Париж - это было бы прекрасно, -думал он. -  Она ведь -  это чертова девчонка и в самом  деле  любит меня.»
            Он  не мог ошибиться.      
            Виктор Иванович  был старше жены  на несколько лет,  но выглядел еще весьма интересным,  привлекательным  мужчиной, которого жена любила до самозабвения. Она  никогда  не терзала мужа ревностью, несмотря на то, что он  иногда давал ей  повод. Это была  любовь мудрой,  самоотверженной,  интеллигентной  женщины,  которая умела  в  трудные минуты  в самой себе находить успокоение  от  щемящей сердце боли,  умиротворить  вскипающее  чувство  протеста доводами разума.  Какое счастье, думала она,  вырваться   из оков домашнего уюта и  рядом с любимым человеком, старым  испытанным другом, ехать хоть на край света,  как в былые годы. Эта  никогда  не болевшая пятидесятитрехлетняя  женщина  никак не желала верить,  что  у   неё   в   груди   ядовито  зреет  страшная болезнь.   
               
      Солнце еще  не назойливо играло на ресницах. Дышалось легко и думалось раздольнее. Лидия Львовна   пришла к убеждению, что даже если ей предстоит  вскоре  умереть, она все равно благодарна  Господу, за этого добрейшего милого человека, который  не  бросил  её  в  молодые  годы,  узнав, что   она  никогда  не сможет родить ему  ребёнка. За  Максима.   За  Свет Любви,   который  она  пронесла через годы...
        Накануне  поездки  на дачу Лидии Львовне  снился дурной сон. Просто кошмарный. Но она   связывала   его  с  известием  о    болезни, которую у него  обнаружили  врачи.
      Они погибли почти мгновенно.
       Когда сбавив скорость, Виктор Иванович повернул на просёлочную дорогу, из укрытого за деревьями старенького “Москвича” раздались автоматные очереди. Брызнули стекла. Никто из них не успел даже вскрикнуть. Смерть  мгновенно вырвала их из материнских объятий земной   жизни. 
  Стреляли из двух стволов, прицельно, неторопливо. Потеряв управление автомобиль  съехал  с  дороги и,  сверкая на солнце, несся по полю, встряхивая  на  ухабах  истекающие кровью тела,  пока двигатель не заглох.  Убийцы подъехали  к  машине  и  убедившись, что всё кончено,  обыскали покойников, затем облили машину   бензином и  подожгли.  Шаг за шагом детали преступления установит бригада   Московской  прокуратуры  на  следственном  эксперименте.
    
       Известие о жестоком убийстве супружеской пары Великановых, переданное  в тот же день центральными телеканалами  в  вечерних выпусках последних новостей, прокатилось по всей стране,  всколыхнуло  общественность. И хотя   в  то время   громкие убийства уже никого  не удивляли и даже воспринимались большей частью обнищавшего  населения,  справедливым возмездием за грехи, - все-таки  убийство  женщины поразило многих.  Все,  кто знал этих порядочных,  отзывчивых  людей,  были  возмущены  и пребывали в растерянности. Вскоре на телеэкранах  замелькали репортажи с места преступления в комментариях известных корреспондентов. Главной - считалась версия заказного  убийства  на  почве  финансовых разборок. Одна за другой появлялись статьи в печати. Если   принять  версию  о том, что Виктор Иванович Великанов, президент благотворительного фонда “НАДЕЖДА,”  учрежденного  в  помощь  ветеранам  спорта,  мог быть связан с мафией, а следовательно участвовал в финансовых аферах, - то  возникал естественный  вопрос: а причем тут его  жена? Директор одной из образцовых  московских школ. Даже трудно представить, что заказчиком убийства  мог быть кто-то из близких. Разве он не пощадил бы эту милую, добрейшую женщину, ангела во плоти. Гостеприимную, приветливую, никогда не вмешивавшуюся в дела мужа. Неужели жизнь ни в чём не повинной   женщины  заказчик убийства  не брал  в расчет, и погибла она только потому,  что находилась рядом с мужем в машине? Это казалось странным еще и потому, что Виктор Иванович обходился  без охраны. Его можно было перехватить в подъезде дома.  И еще - бог знает где.  Что это - бессмысленная жестокость или какие-то особые обстоятельства? Может, она знала то, что ей не следовало знать? 
Когда выяснилось, что Виктор Иванович за несколько дней до гибели приобрел в антикварном ювелирном магазине уникальную брошь, которая так и  не была найдена,  следствие взяло  на вооружение и  версию об ограблении.
  Дело о жестоком убийстве  супружеской пары находилось под особым контролем генпрокурора.
  Но выйти на след убийц так и не удалось.
  Спустя год,  в передаче  “Телевизионное расследование,”  при участии  представителей   правоохранительных органов,   многочисленных свидетелей и  подозреваемых,   проходивших по этому делу,  и   просто  лиц,  заинтересованных в установлении   истины,   будет  вынесена  на   публичного  обсуждение   трагическая история  гибели супружеской  четы Великановых. Участникам  популярного в стране телешоу, несмотря на острые вопросы  опытного ведущего  программы, не удастся открыть ничего нового в этом  темном загадочном деле. Зато появятся неожиданные сенсационные, но маловероятные версии. 
      Перед миллионами телезрителей, пожелав остаться инкогнито,  молодая   девушка    в  “Маске откровения”   расскажет  о своей любви  к  главе благотворительного фонда “Надежда”. Публика придет в замешательство, когда она объявит , что несколько месяцев назад стала матерью ребенка, отцом которого является  Виктор Иванович. Максим  откажется  комментировать интимную сторону жизни своих родителей. О «Маске»  скажет, что она, возможно, неплохая актриса, но скорее всего дешевая мошенница. Он с трудом  досидит до конца передачи, которая, на его взгляд, рассчитана больше на внешний эффект, чем на поиски истины.
   
      Руководство похоронами взял на себя Важжа Меблгишвили, друг отца по сборной. Один из учредителей фонда, а на самом деле, его хозяин и создатель. Человек, обладавший  большим авторитетом в преступном   мире. Его связи опутывали по рукам и ногам много влиятельных и уважаемых людей столицы. С ним считалась власть. Он открывал без стука двери   министерских кабинетов. Не церемонился с теми, кто путался под ногами. Его слова никогда не расходились с его  делами. Его боялись и уважали, презирали и ненавидели, у него было немало врагов, но никто открыто не решался объявить ему войну. Он жил не по законам, а по понятиям. Бывшие спортсмены  группировались вокруг него, признавая его своим лидером.  В это смутное время, когда власть фактически оказалась в руках криминальных группировок, многие, кто искал защиты и справедливости,  шли  к  нему на поклон  не иначе как к крестному отцу. Он быстро приобретал международный авторитет в преступном мире. И, конечно же, его имя обрастало легендами.
      Ни у кого не было сомнений, что Великановых похоронят  на  Ваганьковском  кладбище. Уже был отдан залог за место. Заказан мемориал.
     Известие о гибели родителей застало  Максима в горах Афганистана, в Панджширском ущелье, куда по заданию редакции спецкор иллюстрированного популярного в стране еженедельника  “ Новое время ” вылетел  для эксклюзивного интервью с  генералом  Ахмадом  Шахом Масудом,  возглавлявшим  антиталибскую коалицию. В тот же день  журналистскую группу по его приказу переправили  на  военном  вертолете на  афгано-узбекскую границу. Важжа Меблгишвили  связался  по  каналам  дружбы  с одним из  высоких чинов  ВВС России, и журналистов на  военном самолете с авиабазы «Баграм»  доставили в Москву.
        Максим настоял на том, чтобы  родителей  предали земле на  подмосковном кладбище, на малой родине отца,  как он  и  завещал.
       “ И жену тоже,”-  переспрашивали прохожие. “ Почему  хоронят в закрытых гробах? ”-  “ Вы что не смотрите телевизор!? ”
       На улице,   перед зданием  офиса  благотворительного фонда “ Надежда, ” образовалась запруда  из людей  и  машин..  А народ  всё  прибывал и прибывал.  Шли родные и  близкие,  друзья. Ветераны спорта,  коллеги  и  ученики Лидии Львовны. Многочисленные воспитанники  и товарищи по сборной Виктора Ивановича. Приехали представители Спорткомитета.  Один Важжа Меблгишвили    привел  около тридцати   человек.  С его появлением толпа быстро приняла  форму  организованной   очереди. С ним пришло и городское начальство. Приезжали съемочные группы центральных телеканалов. Корреспонденты популярных газет и журналов. Почти в полном составе, во главе с главным редактором   Генрихом  Галактионовичем,  прибыли коллеги Максима. Под вечер приехал со своей  дочерью господин Ольховский. Этот ход олигарха, заставил проникнуться к нему уважением  многих из тех, у кого он вызывал  раздражение и ненависть.
    Никто  не отважился утешать Максима.
    На рассвете  третьего дня после трагической  гибели четы Великановых, вереницы автобусов и легковых автомашин потянулись из столицы в подмосковный городишко.  С включенными  «мигалками», до самых ворот кладбища,  траурную колонну  сопровождал  эскорт ГАИ.
    На траурном митинге,  последним  взял слово  Важжа Меблгишвили.  Говорил  он  просто и понятно, точно вколачивал гвозди   в мозги  тем, кому не достает понятий. Его тяжелые  свинцовые фразы, как короткие  автоматные очереди, прошивали тишину.  Как будто он уже расстреливал подлых убийц.
     “ Спите спокойно, мои родные, мои  брат и сестра... Мы  найдем этих подлых шакалов, где бы они не прятались.– Произнося траурную речь, Важжа вглядывался своими проницательными выпуклыми глазами  в лица людей, столпившихся вокруг ,  словно надеялся отыскать среди них подлых убийц. Возможно, заказчик убийства находился  рядом в толпе  и  усмехался  самоуверенности  крестного отца.
    Рядом с Важжей стоял известный в стране певец,  два уголовных авторитета столицы. Их  плотно обступали  внушительного вида телохранители. Народу было необычайно много для провинциального городка. Многочисленные родственники Виктора Ивановича. Представители и воспитанники спортивных обществ города. Пришло и местное начальство.
   Наступил момент прощания с покойниками. Заиграл камерный симфонический оркестр. Люди  просачивались в проходы  между  закрытыми  гробами,   склоняли головы, произносили какие-то слова. Вдруг из людского потока вырвалась затянутая в черное  Полина Васильевна, сестра покойного. Обняв гроб брата, она  плакала навзрыд,  пока   её   не  увели. Сам  Важжа прощался последним:  припав на колено, как перед знаменем , он что-то шептал  покойникам,  будто был уверен, что они его слышат. Что он им говорил? Возможно, снова клялся,  во что бы то ни стало отомстить убийцам  и  помочь в жизни оставшемуся одному Максиму. Суровый  волевой  человек не удержался от слез и  полез  в карман за платком. Максиму же не удалось проронить и слезинки. Потрясение от случившегося было так велико, что  он не мог до конца осознать происходящее. А прикидываться - в голову не пришло. Зато дома его прорвало…
  Когда  гробы на специальных устройствах  погрузились в яму, взвод автоматчиков дал залп. Из толпы тоже стали палить в воздух. Местное    начальство в лице мэра, прокурора  города  и  начальника  милиции не шелохнулось, стараясь сохранить лицо. Батюшка из  местной церквушки едва не выронил кадило, когда Важжа разрядил обойму из «Макарова». Священник покосился на грозного авторитета преступного мира, но,  не выдержав его свинцового взгляда, потупил взор.
    Кому-то в толпе стало плохо. Толпа расступилась.
   “Дайте  ей  воды!”
   Какой - то парень атлетического сложения, приподняв высоко над землей, держал в сильных жилистых  руках упавшую в обморок Люсию.
      Спустя полгода, в  Москве, в узком  глухом  переулке,  стесненном  грудами старых  зданий,  погибнет от пуль   киллера  и  сам Важжа Меблгишвили. Убийство Важжи  еще раз подтвердило  истину, что никакая охрана не убережет от смерти, а самая надежная “крыша” -  это та, которую обеспечивает Всевышний!  Воистину  неисповедимы  пути  Господни !
   
        Со дня гибели  супружеской пары Великановых прошли годы. Не только Важжа Меблгишвили, но и сам Максим поклялся  отомстить за родителей. Работа в престижном  печатном издании  позволяла ему общаться с людьми разных профессий и общественного положения. Он имел знакомых в милиции, прокуратуре, в спецслужбах, среди военных.  Максим легко  сходился с людьми и находил  точки соприкосновения там, где у других обычно возникают противоречия . Были у него “ свои люди ” в преступном мире. Он неплохо знал изнанку жизни, легко ориентировался в любой социальной среде.   
  Холодный аналитик,  неутомимый следопыт, человек не привыкший  отступать перед трудностями, получавший наслаждение от  ощущения адреналина в крови, Максим Великанов, или Максвел - суперкорреспондент, как его прозвал   Генрих Галактионович Вселенский, работал во многих горячих точка, в ближнем и дальнем зарубежье, добывая для   редакции еженедельника «Новое время» эксклюзивную информацию. Не раз  и не два рисковал жизнью, находясь  в зоне боевых  действий в Чечне. По заданию редакции встречался с полевыми командирами,  и в их  логове, под дулами автоматов, готовил свои горячие репортажи. Выполнял опасные для жизни поручения Ольховского по освобождению из  плена похищенных  боевиками людей.
   Последние полтора года Максим возглавлял отдел журналистских  расследований. Раскрутил за это время  не одно запутанное дело. Но ему так и не удалось выйти на след убийц  своих  родителей.  Возможно,  исполнители  уже давно гниют в земле.  Такие отморозки, которым без разницы кого убивать, подолгу не задерживаются на этом свете. Но заказчик убийства ходил по земле, Максим, казалось, что  он  слышит  его шаги. Недаром ночами ему снился его мрачный силуэт. Он где - то неподалеку, дышит ему в спину. Достать его стало смыслом жизни для журналиста.
    Максим  всячески старался заставить его обнаружить себя, засветиться. Не так давно  журналист   инициировал  по Москве  слухи  о том, что  в деле об убийстве  его родителей  появился след  и прокуратура надеяться  в ближайшее время назвать имена убийц. Вскоре,   просматривая электронную почту  в своем  компьютере,  Максим обнаружит  странное послание  без обратного адреса:
                “ Уважаемый  Максим  Викторович!
          Памятуя о дружбе с  Вашим отцом, хочу дать Вам совет :  не тревожьте  родные  могилы, не копайте глубоко,   - ничего кроме   костей на этом пути вы не найдете. Ушедших не воскресить. Живите   долго и не оглядывайтесь назад. А чтобы  облегчить Ваши страдания, считаю возможным сегодня, по прошествии  четырех лет со дня трагедии,   сообщить Вам, что Вы  не родной  сын  Виктора   Ивановича  и Лидии  Николаевны, а, к величайшему моему сожалению, -  приемный. Об этом есть соответствующая  запись в родильном доме. Что-либо о Ваших настоящих родителях  мне  неизвестно.
                Доброжелатель ”          

 


30.
       Ветерок все  смелее  обдувал волевое мужественное лицо Максима. За чугунной оградой, в пропасти обрыва, несла свои задумчивые серебристые  воды  великая русская река. От яркого света полной луны воздух, казалось, звенел. Словно траурной фатой окутался женский монастырь, возвышавшейся на другом берегу реки. Там в тесных душных кельях сухие женские губы шепчут молитвы. Но слышит ли   Хозяин Вселенной тех, кто отказался от своего истинного предназначения?
Странные ощущения охватили Максима: он вдруг почувствовал, как планета несется по своей  орбите, чтобы не провалится в звездную бездну… Как она  вращается, разгоняя магнитные волны, по которым мчатся потоки информации. И вся Вселенная работает, как один слаженный механизм.
   Все глубже погружаясь в эти ощущения, Максим  неожиданно провалился в  черную дыру   удивительного  сна. Казалось, он  перенесся в иной,  реально существующий мир. Он видел только  мерцающую мириадами звезд темноту и слышал знакомый голос.
 -  Межгалактический Совет постановил считать твою миссию на земле оконченной. Ты  не оправдал наших надежд.
      - Но я  должен  отомстить за родителей!
      - Зачем тебе мстить - они  ждут тебя.
      -  Я хочу  увидеть  будущее...       
      - У этой планеты нет будущего.
      -  Я спасу ее!
      - Что ж, смотри свое будущее…
    
         Максим  проснулся с  тревожным чувством. Темнота обступила его со всех сторон. Силуэты деревьев едва различались. Вдруг оглушительно, точно  небеса вознамерились обрушиться на землю,  загрохотал гром.  Задрожала листва, беспокойно зашумела и , словно  перешептываясь,  понесла   тревожную весть в  непроглядную кладбищенскую темень. Максим  губами  коснулся памятника  и пошел в темноту. Кажется, в шуме листвы   ему послышалось: “Береги себя, сынок.”
  Максим  шел почти вслепую с такой уверенностью, как если бы ясно  видел дорогу. Маршрут был у него в голове. Суперкорреспондент  обладал внутренним зрением. Казалось, небо решило  испытать человека. Грозным артобстрелом   раскаты грома содрогали  землю. Сверкнула молния,  выхватывая   из мрака  кладбищенский пейзаж, поражающий воображение  ужасными видениями. Исказились   зловещими гримасами лица на памятниках, закачались  кресты  и надгробия. Деревья застонали.  Неужто  покойники  восстанут   из могил!
         «Я -  контрактник, подорвался на фугасе… - прозвучал  за спиной у Максима потусторонний голос. - Подставили нас гады!» -   «А я ширнул  лишний кубик – теперь торчу на небесах, прикинь!» - «А  я - дурья башка - в поворот не вписался – какая была тачка!» – «А  я ничего не помню! Помню только пили мы с кумом, пили, а потом  он хвать топор…а  дальше – хоть убей! –  ничего не  помню.» – «Помню-не помню – зато я все помню, вот под той елкой  могилу себе рыл. Это ж надо - за долги   человека в могилу свести! В гробу  у меня теперь ваша демократия! Так и передай» – «А меня, а меня  квантиранточка моя  все мамкою звала, а ночью подушкой и придушила. Ты напиши об энтом, сынок, напиши, чтоб другим  не сповадно было» - 
« А ты ничего, -  красавчик, шепнула Максиму на  ухо  плечевая проститутка,  от меня далеко не убежишь, все равно встретимся на небесах! »
     Виденья наплывали одно за другим, собирались в  устрашающий сонм.  Призрачные обитатели кладбища преследовали Максима по пятам,  забегали вперед, обступали со всех сторон.  Жаловались на судьбу, лезли с советами.    Обольстительная нагая  друида не теряла надежды,  вцепилась Максиму в ногу, волочась по земле, умоляла  провести с ней ночь: «Одну только ночь, красавчик!»
        Забарабанил по листве  дождевые капли, быстро переходя в  обильный ливень, утоляя жажду подсохшей от зноя земли. Дождевые струи, освежая и бодря, били  по лицу, просачивались  за шиворот.
        Впереди послышался собачий лай. Призраки стали отставать. Максим   прибавил шаг. Последний раскат  грома  прозвучал как взрыв  противотанковой мины. А удар молнии  выстрелил из черноты небес  лучом лазера, нацеленного в  сердце  суперкорреспондента, но угодил в дерево.
       Максим улыбался в лицо разбушевавшейся стихии.  Выбросы адреналина  в кровь только доставляли наслаждение человеку, привыкшему  к  риску.  Нет,  дух  философа  так  просто  не смутить, сердце борца не придавишь пяткой страха.  Какая-то  поразительная уверенность после гибели родителей глубоко сидела в нем - будто они  оберегали  его. И ничего страшного  с  ним   не  должно случиться. Но суждено  ему совершить  в  этой жизни что-то очень важное.
    - Я  думал -  куда это вы пропали! - воскликнул  сторож, поймав лицо Максима, рыскавшим  в темноте лучом  карманного  фонарика. - Вы же  насквозь промокли! - Сторож зябко  поежился под куполом старенького  зонта,  о   который бешено  барабанили  дождевые струи.  Преданная сторожу Машка и еще две   хилые дворняги,   как  безумные,  лаяли    на  корреспондента,  оставаясь на  почтительном  расстоянии.
        - На днях собираются похитить бронзовый бюст ученого, будьте бдительны – пошутил  Максим   с   невозмутимым видом.
              - Кто вам такое сказал? -  изумился сторож .
              - Покойники!
              - А  вы шутник, Максим Великанов, не так ли?  Я вас сразу узнал...
          Пойдемте - ка  сушиться. И не вздумайте отказываться. Он взял  журналист под  руку и  повел  его  в  свой вагончик. 
     Стойкий запах паленой водки  не оттолкнул Максима, репортерское чутье подсказало, что с этим, спившимся  интеллигентом, будет   о чем поговорить. 
      
         
         
           Вагончик был насквозь прокурен  дымом дешевых сигарет. За столом, заставленным  тремя  бутылками водки, одна из которых уже была  опорожнена,  и нехитрой закуской -   куском дешевой колбасы, солененькими огурчиками  и краюхой ржаного  хлеба -  сидела  растрепанная рыжая  девица, лет пятнадцати –шестнадцати, в  мокром прилипшем  к телу  платьице. Увидев Максима, девушка оживилась, повеселела. Мутноватые голубые глазки  заблестели. А когда Алексей Петрович представил гостя, полезла к нему целоваться.
    - Это Валентина, она только с виду бесшабашная, не обращайте внимание.Ты чего мокрая как лягушка? Да ты никак наклюкалась! - воскликнул сторож, приглядевшись к девушке. - Полбутылки высосала.
 -Полстакана. – замотала пьяной головой Валентина, - ей богу.
 - Вот стерва!- возмущался страж усопших, - вы не подумайте , Максим Викторович, я  никогда не наливал ей.
   - Я же за вами выбегала. Босиком по могилкам носилась. Думала, случилось что, Ну, согрелась ...
-Ай-яй-яй. - негодовал сторож, взявший с некоторых пор над ней шефство.
  -  Лучше напиться, чем умереть от простуды, - Валентина громко зашмыгала носом, - Слышите: насморк  какой?
    Максим снял футболку, выжил  над раковиной, повесил сушиться  и подсел к столу.  Увидев обнаженный торс  атлета, девчонка совсем потеряла  и без того  пьяную голову. Подсела  к  Максиму  и никак не могла унять свои руки, которые так и  тянулись  к  его атлетическому телу.   
   -  Давай оттянемся, а, чемпион ? 
  -   Валька! Ты что сдурела, – сердито покачал головой Петрович. - Пожалел , впустил, а ты себя так ведешь перед гостем.
  Она махнула рукой    и снова прилипла  к Максиму. 
  -  Хочешь меня, а?  За так...  бесплатно?   Брезгуешь, да ?
  - Валентина,  прекрати немедленно!   Позор какой!
  - А что,  ты   сам  сказал,  он замечательный человек. - Она повернулась лицом  к Максиму , - я вот и хочу ему  отдаться
       -Вот только попробуй еще что-нибудь выкинуть! –пригрозил сторож.
    - Ну,  и черт с тобой ,  - обиделась девчонка и показала Максиму язык. - А я, знаешь какая ? Не узнаешь...

      - Вот так вот и  живем, -  вдохнул  Алексей Петрович. - Перебрался сюда, поближе к жене. Все рушится. Нет страны, в которой мы любили, дружили   и я был уважаемым человеком. Лечил людей.
   Однако Валентина не угомонилась. Сняла  платье,   осталась в бикини . Вышла на середину комнаты и загорелая,  с шоколадно-розовым отливом, стала энергично изображать из себя стриптизершу, надеясь таким образом соблазнить гостя.
  Но  Максима это нисколько не шокировала..
 - А ну прикройся, живо!- хмурился Петрович
- Еще чего, у меня одежка мокрая. А лифчика  нет!
- Не обращайте вы на нее внимание,  - успокаивал  старика журналист. Пусть перебесится, чертенок.
- Вы не обижайтесь, она девочка хорошая.Добрая.  Из неблагополучной семьи.  Недавно аборт сделала.Трагедию перенесла –жених погиб на Кавказе…
- Не надо! -  топнула ногой по дощатому полу Валька. -Я такая -  вот и все.
  - Может, в шахматишки?  -  предложил   Петрович -  Вы думаете я пьяный? Алкоголь  меня уже не берет, только греет сердце. Как приложусь к стаканчику - жить хочется.
    Галина возмутившись, что на нее не обращают внимание, бросилась к гостю, прилипла  к  нему бугорками  груди ,  впилась губами в могучую шею.
-   Ну давай,давай,  оттянемся, а?!
   Максим не стал грубо отталкивать девчонку, - легко   оторвал  от себя,   как  капризного ребенка,  усадил на место.
   -Галина,  постесняйся! Это известный  журналист, чемпион!  Что он подумает о нас!
  - Не беспокойтесь, все нормально,  - кивнул  Максим.      
 - Боишься заразу подхватить, да ? - не успокаивалась  девчонка. - У меня справка есть от врача  и резинка.  Ты что не мужик?  Подумаешь , журналист из Москвы.  То же мне  - Терминатор!
 - Да, что с тобой , - взорвался  Алексей Петрович и безобидное лицо его побагровело и сделалось злым. - Дрянь неблагодарная, пригрел змею на свою голову...
  Валька, видимо, знала характер  Петровича, - унялась сразу же. Все алкоголики  опасны  в гневе.  Вскоре,  заскучав, девочка  уронила голову на стол и захрапела.
     Максим разговорил собеседника. Алексей Петрович рассказывал о своей работе в наркодиспансере.  Как понемногу, сочувствуя  алкоголикам, стал выпивать. А после смерти жены и вовсе запил. Лечился, конечно, лечился, кодировался,  и даже женился во второй раз,  на молодой. Но она изменяла ему с кем не попадя. А потом пришлось разойтись, и он ушел,  оставив  квартиру.
  - Что же будет со страной, Максим Алексеевич? Что с людьми - то  случилось?  Вот вам от меня на память, - сказал страж усопших,   протягивая журналисту  потрепанную общую тетрадь. - Я записывал тут интересные, на мой взгляд,  мысли. Есть и художественные зарисовки. Философские измышления. Я, конечно, не профессионал, как вы.   Бердяева не читал. О Жанне Бодияре только слышал.  Но что ни говори, все настоящие философы стремятся к одному:  проникнуть в мысли Создателя.  А почерк у меня разборчивый. Есть в тетрадке и сюжеты интересные, и персонажи. Я ведь и  в  психушке  работал. Берите, авось, пригодится...
 - Вы не пожалеете?  Как знать, может, эта тетрадь тянет на Нобелевскую премию, -  пошутил Максим.
 - Ну и на здоровье. Мне уж все одно: скоро зароют в этот шарик. - Он задымил едко  “ Примой ” и прослезился -  не то от дыма, не то  от  обиды.
- Максим  открыл  первую страницу,   скользнул по тексту.
    «В той стране мы  были большими детьми,  но были  люди , которые понимали, что  жизнь наша далеко не сказка со счастливым концом. Они разбудили нас,  и мы сразу повзрослели, а некоторые - постарели, а иные просто предпочли умереть. В новой жизни нет ничего сказочного.  И наверное, никогда не будет...» 
   “ Совсем недурно ”, -  подумал журналист.  Наклевывается интересный материал.
   - Так что,  может,  в шахматишки? Не увлекаетесь? - предложил любитель шахматных баталий
  - Я слабо  играю, думаю вам будет не интересно.   
  - Всего одну,  - не дождавшись ответа, старик принес старые заигранные  шахматы, быстро расставил фигуры.




         Максим уже в дебюте почувствовал сильного противника. Вскоре старик  заскучал  и, чтобы растормошить противника,  стал играть вслепую, сев  спиной  к  шахматной  доске.
    Максим был поражен, получив после нескольких ходов  блестящий  мат. 
 -  Давайте-ка  еще партейку? - предложил  пьяный  победитель. 
- В следующий раз 
-   Может, приляжете, отдохнете,  дождь ведь не закончился.  Рубашка ваша не  просохла.
Спасибо, Алексей Петрович. Читайте  «Новое Время».
-  Давайте-ка  еще  партейку?
 - Не могу.  Спасибо за гостеприимство, поеду.  Надо бы тетушку  проведать, она живет  на  другом берегу реки, за мостом.  На Партизанской,  в частном доме.
    Тут  проснулась Валентина. Сообразив, что журналист уезжает, всполошилась,  задергалась. Она, кажется, немного протрезвела. Петрович покосился на ее бесстыжую наготу. Девушка сорвала занавеску с окна и прикрылась ей как юбкой.
    
    - Вот тебе деньги  купишь  бюстгальтер, красавица, чтоб каждый кому не лень не пялился на твою грудь,  - журналист положил ей  в теплую мягкую  ладонь стодолларовую банкноту.
  - Я не шлюха -  за любовь деньги не беру
-   А я не за любовь
-    Отстань…
       - Ну, смотри,  -  как знаешь.
          Максим только сейчас заметил, что девушка была даже очень хороша собой. Ни  чем  не хуже тех, что  мелькают  на страницах  модных журналов и становятся спутницами  подтянутых старичков- миллионеров.  Если  ее  приодеть, привести в порядок  рыжую шевелюру –хоть на конкурс красоты. Одним словом, все при ней.   Только у  нас в России такие красавицы  прыгают на мужиков,  не зная  себе цены.
  -  Уезжаешь все-таки?  - нахмурилась Валентина.
 -  Надо ехать, - ответил  Максим,  не оставляя никакой надежды, поднялся из-за стола.
 - Может, все-таки останетесь до утра?
- Спасибо, Алексей Петрович, спасибо,дорогой.  .
- Ну смотри,  изнасилую твоего Петровича! -  пригрозила  рыжая бестия.
- Как ты можешь так шутить, Валентина?! Эх, ты! - досадливо покачал головой Петрович.
- Максим одним резким движением  подхватил Валентину  на руки  и  подбросил.
- Ой, мамочка! - вскрикнула она в  радостном  возбуждении, почувствовав себя,  как  на качелях.
  Он  поцеловал ее  сначала в одну щечку, потом в другую.
- Береги ты себя, дуреха.  В  жизни все возможно, если   очень и очень захотеть.  Нельзя только время  повернуть вспять.  Уважай себя, Валентина  как если б ты была английской королевой! Ты  ведь рыжая,  значит, везучая...
- У нас тут  и  на работу- то   не устроишься,   - надулась Валька.
- Ты в каком  классе учишься?
-  В десятый перешла.
-  Закончишь школу,  приезжай  в Москву -  я  тебя устрою.  Поняла? Он оставил ей визитку
Валентина, кажется,  что - то поняла. Главное - не побрезговал. Такой супермен облобызал ее. И на работу пообещал устроить. Подружки  сдохнут от зависти.
 - Заходите,  как  приедете, - промямлил  Петрович.
 - Непременно.
- Ты обещал  деньги  на бюстгальтер, - замялась Валька,   кривя  рот   в  игривой  улыбке.
    - Обещал, вот, держи. 
    Сторож было запротестовал, но  Максим  заговорил  о  другом:
   -   Все, что нужно вам, уважаемый Алексей Петрович, да и тебе, Валентина, это – влюбиться. Как пели  когда - то   в  одной  из   своих   песен  ливерпульские  ребята  из   бессмертной группы “Битлз”. Ничто не кончено для того, кто еще жив.
             -  Мне - то -  влюбиться ?  -усмехнулся страж усопших.
             - А что!  Между прочим,  есть невеста. В следующий раз привезу ее.  Только вам  придется сменить имидж.
           Алексей Петрович выдавил кислую улыбку.
          - Вы  мне   лучше скажите:  кто  Россию спасать будет?  Разменяли страну на  олигархов!   Заводы -  на  торговые палатки.  Я восхищался вашими статьями,  но и вы служите им.  Одна пена, одна пена, ни слова правды. Все врут ваши коллеги.  Дьявол властвует на всем информационном пространстве.  Неужели  нас  и  дальше будут разделять, грабить, убивать?  Неужели мы больше не будем гордиться нашей  дружбой?    Весь мир смотрел на нас когда -то с надеждой. Ведь мы тогда  были для других народов, если хотите, совестью  человечества!      
- Все будет хорошо,  Алексей Петрович. 
Мы должны пройти это испытание, чтобы  возродиться. 
          -  Дай-то Бог.  Мне-то что – молодых жалко. У нас город  небольшой, хотя и старинный,  известный всей  России. Так вот представьте: каждый пятый подросток сидит на игле или курит травку. Продают эту заразу на каждом шагу на глазах у милиции, а они талдонят одно: трудно доказать, у наркоторговцев хорошие адвокаты. Эта – он кивнул на  Валентину  хоть  наркотой не балуется, да и водку не пьет почти, это сегодня она так,  по дурости.
  -  И с этой заразой справимся - вот увидите.
  -  Да я уж вряд ли чего увижу.   
  - А  можно  мне  в тебя влюбиться?  - спросила Валентина  и снова показала Максиму язык.
  -
    Застоявшись в ожидании  серебристая «девятка» рванула с места, веером взметая брызги из луж. Форсированный двигатель быстро набирал обороты, оставляя позади кладбище с его мрачной философией.