История 4. На краю

Это был шестнадцатиэтажный жилой дом. Кодовые замки в подъездах встречались тогда не так часто. И двери, ведущие на техэтаж, а оттуда на крышу, запирались редко. Я стояла у края крыши. Бетонное ограждение всего-то чуть выше колена. Ничего не стоит забраться на него. Наклонившись вперёд, я выглянула вниз, на асфальтовую дорожку вокруг дома.
Всего один шаг вперёд и всё закончится.
Внутренний голос, тот который отвечал за логику и здравомыслие, бился в беззвучной истерике. Он осип ещё по пути сюда и теперь просто подкидывал моему воображению страшные картинки, изображавшие меня, лежащей в луже крови, с треснувшим пополам черепом и вываливающимися из него ошмётками мозгов.
Придурочная часть меня, та самая, которая и подкинула эту идею, как решение всех проблем, сидела теперь тихо в уголке сознания, судорожно поджав ноги и выпучив глаза от страха.
Я медленно покачивалась на носочках, пытаясь представить, что буду чувствовать эти несколько секунд, пока всё не кончится.
Где-то я свернула не туда.
Совсем недавно я получила диплом. Угробила шесть лет своей жизни, чтобы получить профессию, которую не хочу, и сегодня мне страшно представить, что я буду этим заниматься до конца своих дней. Эти мысли не давали мне спать третью ночь подряд. Стресс не отпускал ни на минуту и сводил челюсти судорогой.
В личной жизни полная неразбериха. Того единственного, к которому я что-то чувствую, Здравомыслящая часть не одобрила. С братом проблемы, в которых я считала виноватой себя. И нигде никакого просвета.
Сменить профессию? Серьезно? Как я скажу об этом родителям? Они решат, что у меня съехала крыша от перенапряжения (забегая вперёд - они именно так и решили, когда я им объявила об этом).
Никто никогда не поймёт меня. Никто ничем не может мне помочь.
Мне стало невыносимо жалко себя и я прослезилась. Ещё несколько минут я упивалась отчаянием и жалостью к себе.
Потом раздался внезапно окрепший голос Здравомыслящей: «Ну что встала? Прыгай, раз всё так плохо!» Я ещё раз наклонилась вперёд. Перед глазами замелькали светящиеся мушки и подкатила лёгкая тошнота.
Я глубоко вздохнула, выпрямилась, смахнула слёзы и оглядела притихшие внутри субличности:  «Вы что, поверили, что я правда это сделаю? Я уже не имею права на минутную слабость?».
Они ожили и зашевелились, облегчённо загомонили хором, предлагая планы дальнейших действий. «Не все сразу, девочки - сказала я, уже спускаясь по бесконечным бетонным ступенькам вниз, - Сначала я позвоню маме».