Рисовальщица... - 6

***

Я и мои подружки окончили институт с красными дипломами и стали искать работу.
Маня поступила в адвокатскую коллегию. Я ездила с ней для поддержки, мы не могли поверить в счастье быть принятым в закрытую элитную профессиональную организацию. Манечка вошла в круг избранных! Мы ею очень гордились. Наставником ей был назначен легендарный адвокат Ария Семен Львович. С каким удовольствием я слушала Манины рассказы о лекциях Арии перед стажерами, как их учили ораторскому мастерству, какие интересные ходы и приемы раскрывали. Попасть к замечательному учителю для пытливого ума настоящее счастье, возможность напиться из бездонного колодца. Мы все прекрасно знали уголовное право, в институте этот предмет вел Толкаченко Анатолий Анатольевич, ныне заместитель Председателя Верховного Суда РФ. Попавший к нему на лекции был обречен полюбить уголовное право. Такие преподаватели как Анатолий Анатольевич являются ловушкой для студента, он не оставил нам выбора. Преподавал так интересно и просто, что для понимания предмета было не обязательно иметь головной мозг, хватило бы и спинного.
Мы увлеченно учились и, начав разбираться в общей и особенной частях уголовного кодекса, отчаянно спорили по каждой задачке на квалификацию, о возможном наказании и прочее. Ах, какие шарады он нам задавал! Как квалифицировать деяние человека, который ночью увидел в витрине магазина дорогие часы, разбил ее, взял часы, оставил деньги в сумме стоимости часов и скрылся? Такие головоломки мы разгадывали постоянно, не подозревая, что проходим первоклассную тренировку, и в дальнейшим будем блистать на профессиональном поприще. Да, если желание учиться суммируется с прекрасными педагогами и преподавателями, то получается замечательный результат. К тому же логику, философию и ораторское искусство у нас вел Дегтярев Михаил Григорьевич, еще один титан своей области, преподаватель, которого называют не иначе как Мастер. Сказать короче, после института мы были подкованы и заточены на подвиги, были способны удивлять и быстро двигаться вперед.
Нина хотела стать судьей по уголовным делам, поэтому начала нарабатывать необходимый пятилетний стаж помощником судьи. В своем идеализме она даже не смущалась крошечной зарплатой помощника. Идеализмом нас всех заразил Измайловский суд. Мы проходили в нем преддипломную практику. Председателем суда был судья Пашин Сергей Анатольевич, известный любовью к закону. За время практики мы насмотрелись буквального применения закона, в случае сомнительности доказательств логично следовал оправдательный приговор. Нас это не удивляло, ведь так и учили. Позже уже все мы столкнулись с обвинительным уклоном суда и следствия, с желанием прикрыть непрофессионализм работников правоохранительной системы. Довольно быстро мы стали называть нашу правоохранительную систему правозахоронительной, но все-таки не сразу.
Все начали работать с большим энтузиазмом, постоянно созванивались и делились своими впечатлениями и новым опытом. Это была интересная и волнующая пора.
Я была принята в прокуратуру. Игорь на радостях долго кружил меня на руках и подарил букет размером с кресло, мы его еле пристроили в кастрюлю. Вечером накупили всяких еще малодоступных для нас деликатесов: сыра бри, икры, хамона, конфет «Моцарт» и отмечали на кухне своей съемной квартиры с пластиковой мебелью в синий цветочек, сидя в пластиковых креслах. Когда счастье идет изнутри, антураж не важен, и так кажешься себе значительным, далеко идущим, высоко парящим.
Заступить на службу я должна была в понедельник, текущая неделя давалась на улаживание всех бумажных дел. Днем поехала в институт за характеристикой, встретила своего преподавателя по немецкому языку, разговорились. Он предложил мне пойти работать личным помощником к его знакомой. Женщина, руководитель торговой российско-немецкой компании, искала себе помощницу со знанием немецкого языка. Мой преподаватель тут же, воспользовавшись моим замешательством, позвонил ей и договорился о немедленной встрече. Под его напором я сразу и поехала, мы понравились друг другу. Компания ввозила в Россию немецкое вино. Зарплата была заоблачной, но график ненормированный и каждые две недели нужно было три-четыре дня сопровождать руководителя в командировки в Германию. Мне дали время подумать. Игорь категорически воспротивился, никак не желал моих отлучек. Говорил, что это только для начала три-четыре дня, а потом я все время буду пропадать, еще и график ненормированный. Я его послушалась, позвонила и отказалась. Это был второй шанс в моей жизни, который я упустила.
А ночью приснился сон, тот самый, особый, как в детстве: легко и с воодушевлением я взбегаю по лестнице, но с каждым пролетом становлюсь все скучнее. Перед последней, самой высокой площадкой, я останавливаюсь, отсутствует несколько ступенек и надо прыгнуть, но я не хочу. С верхней площадки на меня смотрят коллеги, удивляются моему нежеланию сделать небольшой шаг, подбадривают, протягивают руки, а я просто не хочу наверх, мне туда не нужно. Проснулась и поняла: не мое это место. Огорчилась, конечно, но надо же работать.
Этот сон про лестницу был последним, больше они мне не снились, как отрезало. Наверное, начался мой неправильный путь, на котором я слушала только доводы разума, часто чужого, относясь к голосу сердца как к капризам и глупым эмоциям.

***

Я стала работать в прокуратуре, рвалась в уголовный процесс. Со временем начала поддерживать обвинение в суде. Первые годы работа приносила такую радость и вызывала такой интерес, что часто я не могла уснуть от избытка идей, все время мысленно кого-то допрашивала, выводила на чистую воду или готовила речь. В судебных прениях я показала себя оратором. Как мне нравилось составлять речи, продумывать, как преподнести тот или иной факт! Обязательно вставляла в свое выступление поговорки, цитаты, следила, чтобы мысль была короткой, простой, однозначной. Книги о судебном красноречии и ораторском искусстве были для меня настольными, я их изучала, разбирала, сравнивала. Мне нравилось влиять на сознание людей посредством слова, это как владение оружием. Несколько раз особо эмоциональные участники процесса даже аплодировали.
Без ложной скромности, в судейском сообществе я славилась умением давать правильную квалификацию, со мной советовались. Судебную практику знала так хорошо, что безошибочно прогнозировала, по каким основаниям будет отменен или изменен приговор. В общем, стала профессионалом.

Через семь лет появилось равнодушие к работе, затем даже неприязнь, хотелось чего-то другого. В общем-то, все через это проходят, сферу деятельности полезно менять или разнообразить. Я думала, что со временем недовольство пройдет, но не проходило, усугублялось. Я прислушалась к себе, обнаружила крамольное для помощника прокурора ощущение, что не желаю активно участвовать в жизни людей, вмешиваться в их судьбы. С каждым годом во мне отчетливее проявлялось понимание, что я созерцатель по натуре, наблюдатель, теоретик, мыслитель, не хочу иметь дело с конкретными людьми. Также не хочу работать в коллективе, быть то голубем мира, то дипломатом, то жилеткой, для меня это лишнее, отвлекающее, груз.
Мне нужно свободное плавание.
Проблемы других вытягивают из меня энергию, я начинаю недомогать даже от простого разговора с болеющим человеком, долго переживаю чужие беды. Причем я страдаю не от их бед, а глобально – от того, что мир несовершенен и жесток. Непосредственно в моей работе меня угнетала и пугала неотвратимость судьбы. Совершит человек какое-то преступление, за которое нужно назначить реальное лишение свободы, но начинаешь жалеть его, учитываешь, что это первое привлечение к уголовной ответственности, и просишь условное наказание. А через короткое время вновь встречаешь этого подсудимого в зале суда по новому, часто еще более тяжкому обвинению. Делаешь два вывода: если человеку лежит дорога на зону, то он туда упрямо идет и сам объяснить не может, что его толкает; и, может, по судьбе он должен был отсидеть за малое, а благодаря тебе, что просила условно, будет сидеть теперь по совокупности приговоров, по рецидиву. Меня очень угнетает воля судьбы посылать людям тяжелый опыт в виде лишения свободы, необходимости стать палачом или жертвой. Боже, для чего это? Это ведь так страшно. Если есть судьба, то зачем в ее программу включены страдания людей? Меня этот вопрос мучает, не интересует, а мучает. Успокаиваю себя стандартным, что замысел Божий нам не понять, не изведать. Говорили, что я никак не обрасту профессиональной мозолью. Возможно. Но я думаю, что моя стезя в принципе другая.
Пыталась представить, какая работа будет подходящей, не смогла, даже растерялась немного. Сны-подсказки ко мне больше не приходили. Я несколько раз просила свое сознание или подсознание ответить, чем мне заняться. Без толку. Пришлось самой искать свой путь, методом проб и ошибок.