Рисовальщица... - 9

***

Долгое время мне еще казалось, что Игорь перестроится и будет счастлив семейными радостями, что его родительское чувство проснется не сегодня-завтра. Что если он будет помогать мне, то я оживу для него и для себя. У кого-то так и происходит, но не у нас. Игорь начал думать, что он попал! Жаловался, что его захомутали, связали по рукам и ногам, и при этом он же еще и виноватым себя чувствует.
- Как это у тебя так получается себя вести, что я виноватым себя чувствую? Как будто я что-то ненормальное делаю! – спрашивал он иногда недовольно.
- Это не я, а совесть твоя тебя стыдит.
- Что же я такого плохого делаю? Может, бью тебя, денег домой не приношу?
- Тебе ребенок помеха и я обуза в погоне за развлечениями.
- Ничего неестественного я не хочу, все обычно.
По-человечески я понимала Игоря, он оказался не готов к семейной жизни с детьми. Может быть, его напугала свалившаяся несвобода. Возможно, он запаниковал от того, что появление ребенка раз и навсегда привязывало его к статусу папы, лишало вариантов. Или ребенок означал конец привычным удовольствиям? Шашлыки и бильярды никуда не денутся, насладись младенчеством собственного дитя! А может на него повлияло все сразу и еще что-то. Становилось очевидным, что вмиг он не изменится, просто не хватит жизненного опыта, широты души и ума. Он еще недополучил эмоций свободного человека, чтобы начать себя ограничивать. Или просто крепко привык к своему образу жизни. Или еще что-то. А я? А у меня нет выбора, за меня все выбрали обожаемые розовые щечки, что спят в своей кроватке. Я люблю сына больше всех, больше себя, и это уже навсегда.
Я не могла никому пожаловаться на свои беды, поделиться переживаниями и смятением. Слишком часто я слышала, что мы идеальная пара и слишком долго сама так считала, чтобы вдруг смириться с нашим несовершенством. Почему-то мне было унизительно признать это, как будто бы я с грохотом слетела с пьедестала в грязь. Да и чем бы кто мне помог? Посоветовали бы терпеть? Сказали бы, что все пройдет и наладится? Я и сама это говорила себе, но путь к этому «все наладится» еще нужно пройти, и идет не кто-нибудь, а ты, оставляя кровавый след.

***

В тот период я совершенно растерялась, впервые оказалась в положении помехи, тяготы, нежеланной. Мне было обидно, что я уже не радость в жизни любимого мужчины, я его якорь, надоедающий балласт. И все это из-за ребенка, который сместил Игоря с трона и стал главным для меня. Игорь так прямо и говорил:
- Ты меня совсем не замечаешь и забросила все наши интересы.
 - Игорь, разве наш интерес сейчас не в сыне? Он каждую минуту преображается, он источник радости, удивления, забавный такой. Насладись им, это ведь всего на три-четыре года, потом уже его потешность пройдет. Я за день смеюсь над ним столько, сколько раньше за неделю не смеялась. Он уморительный.
- Я теперь понимаю, почему некоторые мужчины не хотят детей, потому что дети становятся главными для вас, - стоял он на своем.
Ребенок - соперник и конкурент. Дикость, объясняемая душевной незрелостью, и, наверное, эгоизмом, но бывает и такое.
- Есть отцы, которые не нарадуются детям, жалеют, что те быстро растут, хотят еще и обожают проводить с ними время.
Игорь только презрительно фыркал.
Из-за растерянности я не знала, как мне поступить тогда, как лучше себя вести. Да что там! Я и сейчас не знаю, спустя годы, съев свой пуд соли и будучи свободной от грудничковых хлопот.
Ни тогда, ни сейчас меня не устраивали и не устраивают советы из книжек по психологии, вроде тех, что женщина должна проявлять мудрость, разрываться надвое, натрое или больше, лавируя между чадом и мужчиной. Ах, мужчинам нужно внимание, они страдают от его резкого падения при появлении ребенка! А я не страдаю от отсутствия внимания? Где внимание, комплименты, забота, поцелуи, секс? Где карьера, театры, наряды, посиделки? Ребенок – это тоже радость, бездна радости, такая бездна, которая на пару-тройку лет оставляет мало места другому. Это ежеминутные метаморфозы и познание себя через него. Это чудо! Что же упираться рогом в шашлыки и бильярд? Зачем же стучаться лбом в дверь: хочу в пивную? Где любовное «в горе и в радости»? Где твердое мужское плечо? Почему здорового ребенка нужно превращать в проблему? Кем надо быть, чтобы тяготиться собственным дитем?
И потом, как эти умные советы применить в реальной жизни? Неважно, что у ребенка режутся зубы или колики, он не слазает с рук, не спит которую ночь подряд, нужно идти и уделять время бесценному супругу, который чувствует себя забытым и обделенным? Беседовать с дорогим мужем, заниматься с ним сексом подолгу при том, что сама засыпаешь на ходу или ребенок в кроватке орет благим матом? Вполне возможно, что кто-то так и поступает, но я не могу. Наверное, нужно быть женщиной иного психотипа, например, женщиной-матерью по отношению к своему супругу. Я не того типа. Я за Игоря замуж выходила, а не усыновляла его. Он вполне мог бы затянуть пояс на полгода-год наравне со мной и жить по сокращенной личной программе. По-моему, это вполне естественно и компенсируется родительской радостью, ни с чем несравнимым счастьем нянчить собственное дитя.
Мне нужен равный по душевной зрелости партнер. Равный. Равный. Какое великолепное состояние быть равным! Не воспитывать мужа, не ждать, созреет ли он, поумнеет ли, не ухаживать за ним, как за малым дитем, быть уверенной, что надежным он будет не только в пиру. И получать ответную заботу в быту: будешь ли чай, дорогая? помассировать тебе ножки, набегалась, поди? дай подержу ребенка, иди в душ; я сам его покормлю, поешь и ты; давай я его укачаю, иди спокойно помой посуду; смотри, как он смеется, как уморительно ест. Вот что бережет отношения и чувства. Я не мамка и не нянька мужчине, я для него солнышко и конфетка, а он для меня, рыцарь, опора и защита.

***

Ужасно страдала тогда. Во-первых, была обманута в святом – в материнской преданности. Чувствовала себя поруганной в лучших чувствах, в материнстве, меня словно обвиняли в том, что есть ребенок и я его люблю. Не получилось у нас вместе радоваться детству собственных детей. В отношении Игоря ко мне было что-то сродни тому, как если бы он бросил меня с ребенком на руках. Словно сын был только моим. Помеха, лишившая Игоря привычки быть центром моей вселенной, быть идеальным в моих глазах и нарушившая приятность его бытия.
Во-вторых, никак не могла принять, что я, такая замечательная, всегда всеми любимая, вызывающая только восхищение, могу быть в тягость. Чувствительный удар по самолюбию. Ведь не сделала же я ничего плохого. Была оскорблена до глубины души, а глубина у моей души оказалась немалая.
В-третьих, подкрадывалось разочарование. Разочарование хуже обиды, обида проходит и все продолжается. Разочарование меняет отношения, ты видишь человека в новом качестве и понимаешь, что он тебе не нравится, ты бы его не выбрала и не полюбила, если бы знала таким раньше.

Меня кидало в крайности. Когда Игорь в очередной раз уезжал в бильярд или еще куда-нибудь, я глотала слезы обиды, мне хотелось рубануть с плеча: уйти от него, чтобы перестать быть обузой и не видеть его прячущихся глаз. Освободить его и самой освободиться от ожидания, что меня вновь возьмут за руку, будут любить и разделят моральную ответственность за ребенка. Я смотрела в окно, как Игорь смеялся, говоря что-то кому-то по телефону, садился в машину и уезжал. Я лихорадочно ходила по квартире и говорила сама себе сквозь слезы:
- Разведусь! Пусть он уже спокойно созревает, не торопясь взрослеет, без чувства вины и претензий к другим! Да! И мне лучше быть одной и свободной, самой отвечать за все, чем быть одинокой в браке. Да! Быть одному вне брака – быть свободным, открытым для перемен. Быть одиноким в браке – являться заложником без перспектив.
Отвечал мне только Гера, сытым жизнерадостным агуканьем. Я смотрела на сына, на его чистые глазки и начинала уговаривать себя, что нужно подождать, что Игорь нас догонит, что мы вновь будем одной командой.
Я качала Геру и пыталась беспристрастно взглянуть на нас. Беспристрастность не утешала: что-то неумолимое в поведении Игоря уже начало осаживать меня, предупреждать, что лучше не будет, что, наоборот, Игорь войдет во вкус вольной жизни.
Тупик какой-то.
Уходить некуда и некуда деться от уязвленного самолюбия. Я завидовала материально независимым людям, захотел уйти – ушел! Сохранил в своей душе уважение к себе. Принадлежать себе, распоряжаться собой по своему желанию – вот оно, недоступное и желанное счастье. Я теперь знаю ответ на извечный вопрос: чего хочет женщина? Распоряжаться своей собственной жизнью. Без оглядки на возможности. Для этого нужны деньги. Их у меня нет. Я бы желала каждой женщине на свете иметь свое отдельное жилье, куда она могла сбежать, чтобы сохранить себя. Если у меня когда-нибудь будет дочь, надо будет обязательно купить ей хоть крошечную однокомнатную квартирку. Пусть сдает ее, пока живет с мужем, будет ей своя копеечка. А в случае катастрофы сможет укрыться в ней.
Отсутствие возможностей сделало за меня выбор, я укротила свою горячность и решила переждать, может, все еще образуется. Тем более, сыну нужен папа, пусть хоть такой. Терпела и ждала, ведь все всегда должно хорошо заканчиваться, так обещают, по крайней мере.
Пока я ждала обещанного хорошего, нашла своеобразное убежище - спряталась в мечты. Для людей действия такой способ утешить себя, наверное, покажется глупым и бесполезным. Но мне помогало. Утешение находила, размышляя о том, что кому-то я очень нужна, кто-то мечтает обо мне, любит и почел бы за счастье иметь от меня детей, обожал бы их и прочее в том же духе. Меня любили многие, и я мысленно «примеряла» их. Становилось чуть легче, менее одиноко и покинуто. Так важно быть нужным кому-то.
Еще одной утешительной мечтой была мечта об отдельной собственной квартире. Мне так нравилось мысленно сбегать в нее в особо обидные моменты! Постепенно я придумала в ней все: квартирка-студия с панорамными окнами. Она сделана только под меня, без учета необходимости размещать мужа. Холостяцкое жилье! Класс! С удовольствием жила бы там постоянно или устроила себе единственный выходной в неделю и сбегала. Никогда бы там не готовила, ходила в ресторан или заказывала на дом. И гостей пускала бы только с тем условием, чтобы гостеприимства не ждали, хлебосольной хозяйки здесь нет, котлет с борщом не будет. Читала бы там или смотрела телевизор в счастливом одиночестве. Ах, на такую радость нет денег! Хорошо утверждать, что не в них счастье, когда их в избытке. Или по-другому: хотелось бы убедиться, что не в них счастье. Хотя, всякий знает, что деньги - это возможности, а не счастье. Были бы у меня возможности!
В конце концов, утешившись в мечтах, я вновь твердо решалась ждать, ведь не вечно же мне быть мамой, лишенной свободы собственным любимым чадом. И, возможно, Игорь переменится, я еще готова принять его с распростертыми объятиями.
Самое главное в том, что я слишком люблю жизнь, чтобы тратить ее на негатив. Я неисправимый оптимист, просто непробиваемый. Всегда надеюсь на лучшее, уверена, что ждет нас только лучшее. Все перемелется, мука будет. Да и Гера такой славный бутуз, вызывающий всеобщее восхищение, как его не полюбить? Это просто у нас период такой сложный, испытание, переход от вольницы к обязательствам. У меня было преимущество: я за девять месяцев беременности привыкла к мысли о ребенке. Надо и Игорю дать время привыкнуть, те же девять месяцев.

Я продолжала скрывать ото всех свои обиды и переживания, как и кому жаловаться на невнимание мужа? Себя только позорить и унижать. Изображала из себя счастливицу, наслаждающуюся семейным благополучием. Хорошо хоть, что за Геру ничего не надо было изображать, он являлся румяным улыбчивым крепышом, привязанным ко мне, как хвостик.
Свекры все чаще приходили к нам, друзья стали навещать. Гера вырос в крепкого вертлявого бутуза, его уже не страшно было брать на руки и всем хотелось понянчить. Но больше десяти минут катать машинку туда-сюда ни у кого терпения не хватало и Гера вновь вис на мне.
- Честно говоря, я уже опух от Герки, замер бы он на двадцать минут, - непременно говорил кто-нибудь из гостей.
- Это еще здоровый ребенок, что бы ты сказал про больного, - назидала какая-нибудь гостья.
- Да уж!
- Гера шумный живчик, но я на шум уже не реагирую, меня, наоборот, внезапная тишина пугает, - улыбалась я.
- Да уж мы обратили внимания на ваши шкафы и баррикады!
Ручки на всех дверцах и ящиках я давно открутила или замотала резинками. Гера замучил меня ревизией нашего имущества. Открывать что-либо я старалась так, чтобы он не увидел. Этот маленький хитрюга уже подглядел, как я отворяю дверцу шкафа с мусорным ведром, теперь ведро у нас стоит пустым на балконе, про него пришлось забыть. А баррикады из стульев были сооружены вокруг компьютерного стола и подставки под телевизор.
- Я смотрю, вы цветы вынесли в лифтовой холл, - сказала Евгения Федоровна.
- Да, Гера ест землю и рвет их с корнем.
Всем было смешно, жадное любопытство ребенка ко всему на свете не может не умилять. Хотя все понимали, что с ним не расслабишься, глаз с малыша лучше не спускать. А меня радовало общество взрослых людей, наконец-то я возвращалась во взрослый мир. Я расспрашивала их про дела, новости, и мне непременно отвечали, что ничего интересного у них не происходит, что все интересное здесь у меня. Меня расспрашивали, что и как я делаю, как умудряюсь все успевать, замечали, что у меня накрашены ногти, не то, что присутствует макияж. Женщинам был интересен мой опыт, мужчины толкали локтем своих жен, призывая брать с меня пример.
- Вечером крашу, после душа, когда Гера уже спит. Лаки сейчас быстро сохнут, - улыбалась я. – А макияж с утра наношу, как только умоюсь. Гере на откуп косметичку с тюбиками даю и по-стахановски, за десять минут, крашусь.
- Молодец, а я такой распустехой была, - говорили все, - сама себя пугалась, но времени для себя не находила.
Свекровь хвалила меня за обильный стол.
- Меня духовка спасает, мам. Она у нас с утра до вечера включена, ничего не жарю, некогда, все запекаю.
- Молодец, приспособилась.
- Да, включу ее, и идем гулять, приходим к горячему обеду или ужину.
- А мы на полуфабрикатах жили, про духовку я не догадалась, - говорили мне все.
- Нет, к вопросам питания я отношусь принципиально! Все должно быть приготовлено здесь и сейчас. Гера, кстати, тоже готовые каши и консервы не ест, варю ему. На обед, например, он бульон из первого пьет. В бутылочку процежу и выпивает. Борщ любит больше всего.
- Надо же, как ты придумала, молодец!
После таких бесед и похвал я чувствовала себя молодцом и веселела. Как мало человеку надо! Всего лишь похвала и слово поддержки и жизнь окрашивается в розовые тона, трудности становятся светлыми, с радужной перспективой.