Рисовальщица... - 11

***

- Марта, давай поговорим! – услышала я, просыпаясь и потягиваясь.
- Ой, привет, ты не уехал? Кошечка же ждет нежненьких поцелуев, я думала, ты уже весь в ней.
- Ты что меня совсем не ревнуешь? Так и знал, ты меня не любила и не любишь.
- Не люблю чужое.
- Ты что, готова расстаться со мной?
- Разумеется.
- Почему ты не борешься за меня?
- С кем? С тобой? Сам с собой борись. Человек сам решает, как себя вести и что выбрать в жизни. Мне, например, очевидно, что раз я замужем, то буду верна, пусть под окнами хоть сам Брэд Питт серенады поет.
- Не все такие сильные. Ты можешь это понять?
- Конечно, что же тут непонятного?
- Тогда в чем дело?
- Какое дело?
- Ты меня запутала! Я уже забыл, что хотел сказать.
- Наверное, ты хотел сказать, что тебе уже пора ехать получать порцию ласки и комплиментов.
- Ну и злая же ты, оказывается! Я хотел сказать, что ты меня не любишь, раз так легко отпускаешь. Прямо обидела меня. – Игорь, действительно, смотрел на меня обиженно. Смешно, честное слово.
- За свое я бы обязательно поборолась, но в данном случае внешних угроз моему верному и любящему супругу нет, никакая влюбленная барышня не пытается увести моего верного супруга, а, наоборот, мой супруг ищет разнообразия хоть с кем. То бишь, он уже не такой уж и мой, а мне чужого не надо. Все, не хочу больше толочь воду в ступе, Гера проснулся.
Во мне взыграло самолюбие, гордость. От мысли, что меня предпочли кому-то другому, я чувствовала себя оскорбленной до последней степени. Никакой ревности не было, только чувство унижения и предательства. За последующие годы я не раз убеждалась, что не испытываю ревности к кому бы то ни было. Ревность – это боязнь потерять, не дополучить внимания или еще чего-то. Я, наверное, о себе слишком высокого мнения, считаю, что это меня должны бояться потерять. Сама же сразу оскорбляюсь любым невниманием к себе, даже плачу от обиды. Привыкла быть вне конкуренции, наверное. Ну и самолюбива без меры. До этого я и не знала, и не задумывалась никогда о своем характере, теперь столько всего непохвального во мне открылось, самой неприятно.
Позвонили в дверь, я пошла открывать. Какая-то барышня шагнула в квартиру и сказала:
- Отпустите Игоря! Что вы его держите ребенком? Это подло. Мы с ним любим друг друга.
Игорь как раз вышел в холл квартиры, стоял напротив входной двери, все видел. Я оглянулась, на нем лица не было. Вновь волна ненависти поднялась во мне:
- С какой радости я должна слышать и видеть это? – прошипела я Игорю, тыча пальцем в сторону барышни.
Он так испугался моего вида и интонации, что, проявив невероятную гуттаперчивость, прошмыгнул мимо меня и схватил барышню за руку, выталкивая из квартиры.
- А почему это вы на меня не смотрите? – оскорбилась вдруг барышня. – Я что тут, шваль какая-нибудь, что ли? Игоряша, скажи!
Но Игорь пытался вытолкнуть ее из квартиры. Она упиралась, отталкивая его. Мне стало смешно: кино, честное слово! Веселость напала на меня:
- Подождите, девушка! Игоряша сейчас соберет вещи, я ему помогу.
- Что? – обернулся Игорь. – Я никуда не собираюсь!
- Ты же сказал вчера, что не приедешь, потому что тебя жена шантажирует! – опешила барышня. - Я сама приехала тебе помочь.
Значит, вчера после скандала он сказал ей, что я его шантажирую. Ну не подлец? И передо мной подлец, и перед ней.
- Смотри, за тебя борются, как ты и хотел, - сказала я. – Такую девушку упускать нельзя.
- Прекрати! – прошипел теперь уже Игорь. Он рывком вытолкнул девушку и сам вышел, захлопнув дверь, но стянув с полки ключи.
«Я ненавижу его за это унижение, за это оскорбление, за то, что опустил меня до своего уровня и заставил оказаться в комедийной сцене. Ненавижу за растоптанные чувства. Слабак и предатель», - твердо и медленно отчеканила я вслух.
Я дошла до дивана, села и закрыла глаза, заставила себя расслабиться.
Гера своим плачем вернул меня в действительность. Господи, Герке это все за что?
«А вот не разведусь с ним!» - внезапно подумала я с неожиданным ожесточением.
Честно говоря, до сих пор не понимаю, почему я тогда так решила. Я бы не смогла продолжить эту фразу: «А вот не разведусь с ним, потому что…» Из вредности какой-то, что ли? Сама себе ответить на этот вопрос не могу. Может, так надо было, думаю я теперь? Может, именно от Игоря я должна была родить второго сына, Лёвочку? Не могу объяснить этот момент. Он был каким-то иррациональным, противоречащим всему случившемуся.
Вернулся Игорь, он явно боялся ко мне подходить. Стоя поодаль лил мне в уши словесный поток всего-всего, что не хочется слушать. Его речь сводилась к тому, что «она дура, не обращай внимания».
А я ничего не говорила, кормила Геру и молчала. Хотелось только одного - проснуться.

***

Когда я просыпалась, то хотелось другого – уснуть. Явь не усваивалась ни разумом, ни душой.
Пусть Евгения Федоровна никогда не узнает моих чувств к ее сыну в тот период, но лучшее, что мог бы сделать Игорь тогда – это умереть. Он, естественно, не умер.

Так все осталось на своих местах: красивая семья из молодых улыбчивых родителей и румяного крепыша-сыночка, обеспеченная и перспективная - смотреть на таких да радоваться! Игоря хвалили за наш достаток, меня – за семью.
Кто бы знал, что муж в этой семье почувствовал себя достаточно уверенно от того, что много зарабатывал и что жена связана ребенком, для того, чтобы перекинуть себя в новое пространство – любовные приключения? И кто бы знал, что жена после этого не чувствует себя никем, кем чувствовала себя все годы до этого? Только матерью с материнским долгом. Такая немудрящая вещь как неверность мгновенно стерла во мне женскую суть: я не хотела нравиться Игорю - быть к нему ласковой, внимательной, заботливой, кокетливой, нарядной, сиять глазами, вилять бедрами, стучать каблуками. Он стал для меня не-мужчиной.

***

Иногда наши поступки не соответствуют решениям, а решения противоречат желаниям. Многое в нас странно и необъяснимо с точки зрения здравого смысла. То, что я решила остаться с Игорем, не означало, как это может показаться, что я приняла его измену и все у нас будет по-прежнему. Вовсе нет. Тем более, что он не остановился, просто тщательнее скрывал свои радости.
Не могу вспомнить подробнее и отчетливее тот период, к счастью, память старается позабыть тяжелые моменты. Я тогда выпадала из действительности, не знала, какой был день и как давно я ела. Черная полоса в моей жизни. Около года я мучительно переживала случившееся. Да и потом еще несколько лет в себя приходила. У меня случилась своеобразная реакция – видимо, включился защитный механизм и психика моя отстранилась от негатива, все плохое загналось куда-то вглубь, и первое время я вела себя так, словно ничего не случилось. А потом день за днем, неделя за неделей, дозами принимала правду. Получилось, что сильно я переживала не в первые дни, а в последующие. Понятно, это сбивает с толку. Вот и Игорю мое поведение казалось странным. Он считал, что сначала я вполне нормально все восприняла, в меру поскандалила и угомонилась, а потом стала себя накручивать, усугублять, придумала проблему там, где сразу не обнаружила.
- Ты чего оцепенела?
Я, действительно, иногда застывала, не могла охватить масштаб изменений, не могла принять катастрофу, которая поселилась в сердце. В такие моменты была раздавлена и опустошена.
- Сидишь так страшно, как в фильмах ужасов, ручки на коленки положила, и не шевелишься. Давно сидишь так?
Я поднимала на него глаза и чувствовала, что у меня опущено все на лице: и щеки, и брови, и уголки глаз, и уголки губ.
- Ты что?
- Как ты мог? – спрашивала я, но рот у меня почти не открывался.
- Тебе заняться нечем? Сидишь тут, всякую ерунду себе фантазируешь!
- Я хочу знать, как ты мог так поступить со мной, с нами.
- Уже все прошло. Ты что, себе цену набиваешь? Тебе нравиться выставлять меня монстром, а себя святой?
- Как – ты –мог?
- Проснулась! Еще бы через год об этом заговорила! Давай уже не вредничай! Хочешь проучить меня, что ли? Не надо меня воспитывать!
- Ты не слышишь моего вопроса?
- Да не думал я ни о чем, захотелось, вот и сделал!
- Захотелось - сделал. Я не знаю, как мне жить дальше.
- Обычно, как и жила!
- Меня прежней нет. Я прежняя жила в вере и правде. Это было моим внутренним стержнем. Я прежняя все могла вынести с такой опорой. Теперь внутри меня пустота. Наверное, у меня должен появиться новый характер, чтобы я новая могла жить дальше по-новому.
- Да с чего трагедия-то такая?
- Все лучшее, что можно чувствовать к мужчине, было растоптано этим же мужчиной. Ты лишил меня не только чувств, но и привычных представлений о взаимоотношениях в любви и в семье. У меня нет опоры, нет внутренней силы.
- Ой, нежная какая! Упала, встала, отряхнулась и дальше пошла, как же, принцесса! И вообще, что за манера у тебя разговаривать? Проще можно изъясняться? Никто так не разговаривает.
- Как могу.
Игорь походил туда-сюда по кухне:
- Главное, сначала не особо ругалась и не спорила, даже спать пошла, а теперь придумывает сама себе проблемы.
- Пережить в себе такое быстро невозможно.
- Другие женщины вон поскандалят, подерутся и ничего, дальше живут, ничего не вспоминают.
- Не повезло тебе со мной.
- Да, проще надо быть.
Это мысль работает быстро: поняла, уразумела, сделала выводы. Чувства живут жизнью, они рождаются, развиваются, потом только отмирают. И ладно бы жили себе своей жизнью, а мне не мешали, так нет же, они жили во мне, мною, моей жизнью, меняли меня и мое отношение ко всему на свете. Невидимые мучители.
Наверное, в каждом из нас есть какое-то доминирующее чувство, которое определяет наш характер и поведение. Кто-то живет честолюбием и посвящает себя карьере и накоплению богатств, кто-то авантюрами и ищет приключения, другие любовью, третьи жадны до знаний и всю жизнь учатся и т.д. И когда вдруг это определяющее чувство исчезает по каким-либо причинам, то теряешься, не знаешь, как жить и что делать. Теряешься до тех пор, пока не появится новое руководящее чувство. Вот и у меня не стало того, чем я жила.

Не каждый человек готов принять за серьезную причину то, что не из мира физики. Игорь не мог понять меня, возможно, искренне не понимал причин перемен во мне. Он недоумевал, отчего я страдаю и чахну, почему искажается мое лицо, если во время обеда на экране его телефона, лежащего на столе, вдруг высвечивалось сообщение: «Договорились, целую» Он только досадливо кидал: «Вот дура! Просил же не писать!» Такие просьбы он понимал как заботу обо мне. «Видишь, я ничего не скрываю от тебя, такая это чушь! Ноль! Просто эмоции! Моя любовь принадлежит тебе» Почему же меня тошнит от его понимания любви? Мне больно от умирания собственного чувства. Судороги умирания любви поглощают полностью, вытесняя остальные возможности психики. Я тогда была охвачена этим тотальным процессом и не имела сил принимать серьезных решений. Таяла и сдавала на глазах, разъедаемая изнутри, не умея помочь себе. Кончалась моя любовь к Игорю долго, не один год, и все это время я была пассивна, отлеживалась в корчах души как зверь в норе. А Игорю казалось, что меня все устраивает, раз я не собираю чемодан или не дерусь с ним. Он признает только физику.

***

Когда болит голова или, к примеру, сломанная рука, ты видишь источник боли, можешь помочь, принять обезболивающее. А чувства что такое? Какая такая субстанция, откуда берутся и зачем? Со всеми органами все понятно, для чего они, с чувствами же сплошной туман, к какому органу относятся, где находятся и какова их функция? Вообще не понятно. Но мучают жестоко. Меня мучило унижение, оскорбление, предательство, крах. Я не могла сказать себе: стоп.
У меня нарушился сон, тряслись руки и все время давило за грудиной. Мама посоветовала принимать валерьянку, сказала, что это у меня от усталости и недосыпания.
Между загулами Игорь иногда отдыхал, осматривался в нашем доме, замечал меня и его пугало мое состояние:
- Да не пей эту валерьянку, а то на больную похожа. Посмотри на себя! Когда ты в последний раз улыбалась? И взгляд какой-то потусторонний! Ау! Ты где?
- Меня нет. Кажется, я убита.
- Что за бред? Кто тебя убил?
- Ты.
- Чем это я тебя убил?
- Изменой.
- Какой еще изменой? Ерунду какую-то говоришь! Измена – это если бы я полюбил другую, а я же тебя люблю!
Это теперь его жизненная позиция: если называть проблему не своим именем, то ее нет и не было. Он пытался убедить меня в пустячности происходящего, замучил соответствующими лекциями и разглагольствованиями.
- Ты поняла меня? – спрашивал он в тысячный раз.
- Конечно, поняла и давно, сразу же. Ничего сложного в твоих взглядах нет.
- Тогда почему я чувствую, что ты отдалилась, словно не любишь меня?
- Из-за предательства.
- Опять предательство! Причем тут предательство? Ты же сказала, что поняла меня!
- Поняла.
- Тогда ты должна была понять, что в изменах нет ничего страшного, они ничего не меняют.
- Это твоя точка зрения. У меня есть своя. Так трудно понять? Почему я тебя должна понять, а ты меня нет?
- Ты меня так и не поняла. Сейчас я тебе снова объясню все.
- Боже, хватит! Что за садизм! Спи с кем хочешь! Хоть с кошечками, хоть с собачками! Меня только оставь в покое!
- Говоришь это как чужому человеку! Еще и грубишь!
- Мой человек мне бы не изменил.
- Но это же я! Я был и остался собой, для тебя по сути ничего не изменилось. Что-то там узнала и все, подумаешь, ерунда! Принцесса какая, нельзя ей изменить! Любовь у нее сразу куда-то прошла! Много о себе думаешь!
- Если ты не перестанешь, у меня начнется истерика. Я от тебя устала, тебе пытать людей было бы хорошо, замучил бы всех своей навязчивостью. Оставь меня. Считай, как хочешь.

Но Игорь не отставал. Он завалил меня подарками, я так и не ношу все эти украшения, мне они неприятны. В тот год мы несколько раз ездили на отдых. Игорь покупал путевки в качестве сюрприза, говорил, что эти путешествия вернут меня. Предлагал даже восхождение в Тибет, но я не смогла, из-за подавленности как-то совсем не было сил.
Мексика, Сингапур, Бали, Таиланд, Шри-Ланка, то один рай, то другой прошли как в тумане, вторым планом. Насладится поездками мешало душевное состояние. Я все молчала, была потерянной, Игорь тормошил меня, возил по всевозможным экскурсиям. Судя по фотографиям, везде очень красиво и интересно, но мы их не смотрим, они ассоциируются с негативом. Я все думала: как теперь жить с ним? Он был мне неприятен, я брезговала им. И почему я не требовала развода? Что-то внутри меня оцепенело, заставляло страдать, но не разрубало проблему решающим махом. Как-то я превратилась в страдающую амебу. Иногда впадала в состояние анабиоза.
Может быть, нужно было с кем-то поделиться, но я сор из избы не выносила, не хотела слышать ахи и охи и видеть сочувствие. До сих пор не готова к этому.

Я знала, что Игорь продолжает общение, видела несколько раз высвечивающиеся сообщения на экране телефона. Как можно сочетать в себе то, что сочетал Игорь?
- Все продолжается? – я показала пальцем на сообщение в телефоне.
- Не могу же я обидеть человека и так сразу прекратить все, постепенно само сойдет на нет, мы не встречаемся, я только отвечаю на сообщения и так, чтобы все прекратилось.
- А меня почему можешь обижать?
- Да ты как сыр в масле катаешься и еще претензии имеешь, что тебя обижают? Ну, вообще, не обнаглела ли ты, девушка?
- Это называется подмена понятий, я тебе об одном, ты мне о другом. Раз я сплю на шелковых простынях, купленных тобою, то вполне могла бы ужаться и закрыть глаза на твои мужские шалости?
- Могла бы ценить это.
- То есть, если я не буду пользоваться шелковым бельем, а постелю бязь, ты мгновенно станешь прежним Игорем?
- Что?
- То, что ты зарабатываешь, не дает тебе право на измену и свободу поведения.
- Почему это? Я все решаю.
- Потому что каждый из нас делает свою работу, я рожаю, ты мамонта добываешь.
- Ты рассуждаешь не современно, не по-деловому. И потом, что за ценность такая – рожать?
- Хорошо, могу по-деловому: ты не обговорил со мной изменение договоренностей! Изначально мы строили наши отношения на взаимном доверии и верности. Ты не предупредил меня, что намерен нарушить взаимность и пуститься во все тяжкие. Ты ненадежный партнер, мошенник!
- Об этом надо предупреждать? Что за чушь? Я скрыть все хотел. Не знала бы ничего и жила себе нормально.
- Меня надо предупреждать, я не выношу лжи. Я хочу сама решать, на каких условиях буду жить. И я узнала.
- Я должен был вот так просто сказать, что хочу сходить налево?
- Да.
- И тебе это было бы нормально?
- Мне не было бы нормально. Я бы все равно переживала крах чистоты отношений. Но ты бы остался честным человеком для меня. Я ценила бы твое уважение. И мы могли бы остаться на равных, пусть бы каждый из нас попробовал вкус приключений. А ты решил за моей спиной поесть в одно лицо!
- Да так никто не делает, все обманывают.
- Ну и свиньи.
Мы ни о чем не договорились. Каждый из нас остался при своем мнении. И о чем можно договориться, если у одного нет раскаяния, а у другого доверия?
И вообще, не понимаю, почему любовниц нельзя травмировать, а жен можно?