Рисовальщица... - 12

***

Долго так и оставалось непонятным, что же у меня на сердце. Оно замкнулось и все, не подавало признаков жизни. Теперь я бы назвала свое состояние в тот период фрустрацией. От одного названия хочется сказать: «Бррр!» Но что поделать, было и у меня «глобальное разочарование вследствие неосуществления значимой для человека потребности». Посмотрела в словаре про фрустрацию. Точно - и гнетущее напряжение, и тревожность, и чувство безысходности, и потеря себя.
Было бы бессмысленно упрекать меня в том, что простить измены Игоря оказалось выше моих сил. Это было бы в принципе неверно. Для меня вообще не стоял вопрос о прощении. У меня был мир, в котором я и Игорь являлись невероятно сильными и лучшими людьми и могли противостоять всему на свете. Никто и ничто не могло свалить нас, пока мы смотрели в глаза друг другу и держались за руки. Игорь сам уставился в сторону и расцепил руки. Мой мир рухнул как глиняный колосс. Причем тут прощение? Извините, я нечаянно разрушил вашу планету? - Извиняю, но планеты уже не стало. Я не обижалась на измену - Игорь был врагом, разрушившим мой мир и меня.

Трудно принять новую реальность и определить в ней себя. В новой реальности мы меняемся, а если ты и сам был разрушен, то неизвестно, каким ты народишься. Я тогда себя не чувствовала, меня как будто бы не было.

Раньше в фильмах всегда удивлялась, чего это благополучные с виду люди литрами пьют успокоительное. Теперь сама чередовала валерьянку с Новопасситом. У меня стали выпадать волосы, в волнении я начинала заикаться. Поводы для волнения возникали часто, Игорь все не оставлял попыток убедить меня в том, что ничего страшного не случилось, постоянно поднимал эту тяжелую тему, нервировал меня.
- Ты что, с-садист? – спрашивала я. – Видишь, я х-хочу не думать об этом, а ты з-заставляешь!
- Да я хочу, чтобы ты признала мою правоту!
- П-признаю! Эт-то я украла золото партии и убила К-кеннеди! – выходила я из себя. – Т-ты любого д-достанешь!
Заикание сильно пугало, усилием воли я заставляла себя говорить медленно и четко, помогло. Игоря все это тоже сильно пугало:
- Что ты, честное слово, так реагируешь? Ничего страшного ведь не случилось. Все только в твоей голове, в твоем воображении.
Он прятал успокоительное, говорил, что это я из-за лекарств все время расстроенная, они на меня плохо действуют.
Выжидал какое-то время, потом начинал заново.
- Зачем тебе нужно переубеждать меня? – спрашивала я. – Для чего ты так уперся и терзаешь меня? Ты меня заставляешь вновь и вновь переживать этот стресс, я уже больше года в непрерывном стрессе.
- Если ты меня поймешь, то сразу поймешь, что все ерунда, посмеешься и будешь любить меня как раньше.
- Ты нормальный?
- Да, а что?
- Не прячься от правды, Игорь. Если ты отрицаешь что-то, это не значит, что ничего не было.
- Да что изменилось?! Все по-прежнему.
- Да, я по-прежнему варю борщ и пеку мясо, воспитываю ребенка и веду дом, в этом отношении ничего не изменилось. Но внутри меня всегда светился и грел стержень из любви, доверия, радости жизни, открытости и доброты. А теперь меня морозит и колотит от предательства, унижения, обмана, использования, у меня не стало стержня. И я унижена, понимаешь, унижена!
- А не надо об этом думать и все! И опять ты говоришь по-книжному! Вычитала где-то, что ли, про честь и унижение? Фигня это, в жизни так не бывает!
Что тут скажешь? Все уже сказано.
- Ты даже не посмотрела на Юлю, тебе на самом деле все равно, а строишь из себя страдалицу!
- Что мне на нее смотреть? Какое мне до нее дело?
- Все нормальные женщины любовницам волосы выдирают, а у тебя только ко мне претензии!
- Потому что это ты мне должен верность хранить, а не Юля.
Я никогда не понимала тех, кто выдирает волосы любовницам. Любовницы нарушают только женскую солидарность и строят свое счастье на несчастье другой женщины. Но должны женам мужья, а не любовницы. Если муж хочет гулять, то всем волосы не повыдергиваешь, логичнее мужу скальп снять.
- С тобой невозможно разговаривать, ты какая-то со странностями, нестандартная. Расскажи любому про твои реакции, все только удивятся и согласятся со мной, что ты странная. На Ольгу посмотри! Нормальная баба!
- Бедный, не повезло тебе. Может, не будешь мучиться?
- Буду!
Во мне не оказалось ни капли от Ольгиного характера. Я это я, другой человек, иная вселенная.

Никак не могла сойти с пепелища, все стояла на останках своего прошлого и настоящего, не понимая, что делать, как жить дальше. Чувства унижения и оскорбления были так сильны, что не давали мне успокоиться и почувствовать, что было у меня на сердце. Никак я не могла сдвинуться с этой точки, застряла на ней. Кошмарный период. Сплошной стресс.

***

Вывело меня из этого убитого состояния то, что я начала жалеть себя. Я стала спрашивать себя: «За что мне все это?» - и слезы выступали на глазах. Если возникает вопрос «за что?», значит, начинается жалость к себе. Не выношу жалости к себе, ни от себя, ни от других, это означает, что ты жертва. Участь жертвы мне не нравится. Кроме того, жалеть себя – тупик. Признать, что ты достоин жалости, значит, законсервировать это жалкое состояние. Надо действовать. Нужно задавать вопрос «зачем?» Он позитивнее и продуктивнее, направлен в будущее, а из прошлого извлекает только опыт. И я спросила себя: «Зачем мне все это?» Ответ, конечно, так сразу не пришел, но стало очевидно, что он есть и скоро станет известен. Ведь ничего не происходит просто так, все для чего-то. «Даже птички не просто так чирикают», - говорила бабушка. «А для чего?» - «Сообщают остальным птицам, что территория занята»
Мысль, что все для чего-то, меня очень приободрила, я встрепенулась и почувствовала интерес, как перед предвкушением узнать ответ хитроумной загадки. Любопытство и жадность к жизни остались при мне! Так захотелось узнать, для чего мне было послано предательство!

Оглядываясь назад, можно с уверенностью утверждать, что все события в моей жизни, нравились они мне или причиняли страдания, складывались так, чтобы подвести меня к самому главному и яркому этапу.

Я решила начать жизнь заново. С чистого листа. Без груза страданий. Потому что каждый раз, когда я видела Игоря, я травила свои раны, вновь переживала оскорбление и унижение. Это так больно, что хотелось избавиться от источника боли. Расставшись, каждый из нас мог жить так, как ему нравится, не убивая другого.
Мне нужен дом, который моя крепость. А Игорь мою крепость превратил в проходной двор.
Разводиться Игорь отказался категорически:
- У нас прекрасная семья, мы отличная пара, даже не думай! Все к твоим ногам, хочу, чтобы ты была счастлива и улыбалась как раньше. Не думай о плохом, и оно не будет отравлять тебе жизнь!
- Я тебя уже не люблю.
- Любишь. Просто обижена. Из-за такой ерунды не перестают любить. Не думай о плохом!
- Согласен, значит, что плохое есть? – вот зачем я это спросила? Какая мне разница, согласен он или нет, если я не хочу с ним жить? Господи!
- Ни с чем я не согласен. Не с чем тут соглашаться.
- Хорошо, давай о деле! – попыталась я быть деловой, раз он отмел главное, чувствительное. - Почему ты возражаешь? Представь, как здорово тебе будет. Делай, что хочешь, крути романы, ходи по ресторанам, никому не нужно отчитываться, никто не будет обижаться. Свобода – мечта мужчин!
- Мне развод не нужен.
- Почему? Не надо отказывать кисулям во встречах, терпеть неудобства…
- Меня все устраивает.
- Рассуди здраво! Если бы все устраивало, то левых связей не появилось бы. Сам же будешь счастливее.
- Я тебя люблю и хочу жить с тобой.
- Ой, неприятно слышать про любовь из твоих уст.
- Можно любить и изменять.
- Хорошо, люби на здоровье. Мне такая любовь противна. Я хочу развода.
- Ты ничего не получишь, тебе не на что и негде будет жить.
- Ты оставишь меня ни с чем?
- Да. Живи со мной и у тебя все будет.
Это был удар ниже пояса.
Если я чего и боюсь на свете, то это бедности. Не хочу больше быть бедной. Все наше имущество было записано не на нас, в начале двухтысячных при крупных покупках требовалось подтверждать источник доходов. В фирме Игоря тогда была двойная бухгалтерия и невозможно было указать, откуда деньги на квартиру и все прочее. Все оформляли на его отца. Я бы ничего не получила, мне это было обидно и страшно. После тяжелого студенчества безденежье пугало меня больше всего. Я не хотела оказаться на улице с ребенком на руках. С какой стати?

Я возвращалась к этому разговору еще несколько раз, надеялась, что Игорь подумает и согласится, но нет. Тогда, дождавшись очередного раза, когда Игорь сообщил о крупной прибыли, я предложила купить еще одну небольшую квартиру. Игорь сразу отрезал:
- Чтобы ты сбежала туда? Перестань думать о плохом, живи так, как будто бы ничего не случилось! Какая тебе разница? Ведь по отношению к тебе я не изменился!
Что правда, то правда, в рамках семьи для меня он ничего не жалел, доходов не скрывал, баловал. Но Игорь хотел сидеть на двух стульях. И жена, и любовницы. Моим представлениям о супружеских отношениях, о семейной жизни это никак не отвечало, не укладывалось в голове, уничтожало меня унижением, а он недоумевал и твердил свое:
- Что такого, почему ты так резко реагируешь? Тебе нет ни в чем отказа и не будет! Я люблю только тебя и не собираюсь уходить. Если я и провожу с кем-то часок-другой, то с радостью потом еду домой.
- Да нужен ты мне после кого-то!
- Гордая больно! Это атавизм, гордости давно не существует. Надо жить в удовольствие и все.
Какой искренний эгоизм, какая убийственная простота! Это нормально? Раньше он таким не был. Хотя, каким таким? Заботливым и вежливым был и остался. А про то негативное, что открылось в нем, он, может, и сам не знал, повода не было узнать.

Теперь я постоянно узнаю в нем что-то новое. Например, у него обнаружилось своеобразное желание делать всем хорошо. Я уже знаю, если Игорь ни с того ни с сего предлагает съездить за продуктами, спрашивает, не нужно ли чего, это значит, что потом он не будет ночевать дома. Он так заглаживает вину, оправдывает сам себя, и создает себе пространство для отступления. Причем сам категорически отрицает эту свою манеру.
- Тебе в магазин не надо, Март?
- Ты хочешь уехать из дома?
- С чего ты взяла?
- Два дня дома ночевал, засиделся, видимо. Теперь пора уехать, вот ты и заглаживаешь это.
- Ой, что ты все придумываешь! Надоели мне твои мозги! Проще надо быть! Если надо в магазин, то поехали.
Вечером, после магазина, он начинал собираться.
- Значит, все-таки ты уходишь, и я ничего не придумывала?
- А я нужен? Все купил, все сделал.
- Так я была права?
- Не была! Я только что узнал, что надо по-быстрому по работе встретиться.
- По-быстрому – это до завтра? Ты ведь завтра вернешься?
- С чего ты взяла?
- Имею некоторый опыт: ты принял душ, побрился и почистил зубы.
- Ну и что, я был несвежий.
- Работу зовут по-прежнему, Юля?
Игорь делал обиженное и оскорбленное лицо и громко хлопал дверью. Возвращался на следующий день, говорил, что я его обидела, и он ночевал у друга.
А когда я его не «обижала» подозрениями, ему приходилось придумывать причины отсутствия. Они всегда были «случайными»: случайно выпил, остался ночевать у друга, случайно заговорился допоздна на встрече и заночевал в офисе и прочее. Иногда ему было трудно что-то придумать, он начинал мямлить, я приходила на помощь:
- Затрудняешься сказать, почему не пришел? Забыл? Котлеты были слишком горячими, ты обиделся и ушел.
- Какая ты злая!
- Вот и помогай людям! Ты же сам не смог быстро сказать, я тебе версию подкинула.
- Могла бы промолчать и сделать вид, что все нормально. Безжалостная ты, нет в тебе женственности. И женской мудрости нет.
- Действительно!
- Улыбнулась бы, обняла меня и позвала бы ужинать. Все были бы в хорошем настроении.
Это мужская логика? Как мерзко. И я должна жить в этой мерзости из-за собственного страха перед бедностью. Можно сказать и резче: я плачу своим достоинством за обеспеченность. Или еще безжалостнее: я продала себя. Понимала это, не уважала себя и надеялась, что мы выстроим отношения так, чтобы никто не платил и не получал сверх того, что сам отдает и получает. Я сама себе была гадка своими заявлениями о поруганной чести и, вместе с тем, собственной трусостью перед трудностями.
Какое-то время в самом начале истории с изменой я Игоря ненавидела, потом стала просто презирать. Затем к нему уже ничего не чувствовала, потому что стала презирать себя за постыдную гибкость и согласие на неуважение к себе. Презирать других можно, только если сам на высоте, а я показала себя жалкой приспособленкой, тут уж нос не задерешь.
Надеюсь, когда придет время узнать «зачем мне все это?», это «зачем» окажется стоящим всех моих душевных мук!

И я, и Игорь тогда показали самые неприглядные стороны своих натур. Было еще неизвестно, что дальше мы друг в друге откроем.