Седьмой грех

ГЛАВА 1

Похмелье - удивительная штука. С одной стороны, очень неприятно ощущать себя холодцом, который трясется сам по себе, без видимой причины. От тряски позвякивает мерзопакостно головная боль. С другой стороны, ощущаешь удивительную легкость, оттого что житейская шелуха, от обилия которой уже начинаешь задыхаться, сгорела, растворилась в бесшабашном размахе празднества души русской. Остаются только главная тема или темы, это у кого как.
В освободившемся пространстве так удобно и продуктивно их можно будет обмозговать. Но это будет потом, после праздников, а пока, дай бог, похмелье пережить. Похмелье. А философских мыслей сколько рождает. Интересно, Софокл, Эпикур и прочие мастера заплетать мозги, тоже после праздника свои труды писали? Муха, сволочь, не даст о великом подумать, и как только залетела? Еще немного полежу, потом - как встану, как поймаю тебя, твою жуж-ж-ж-жалку скотчем заклею, и булавку в тебя, здоровую такую, воткну – от сглаза.
Анастасия Петровна, уважаемый коллегами, соседями, друзьями – кандидат наук, психолог – после вчерашнего лежала поперек широкой кровати и в перерывах между обетами - Все! Больше никогда, никаких праздников, ни капли в рот! - брала на пробу первые мыслительные процессы. «После вчерашнее» имело и официальное название: праздник мира и труда - 1 Мая.
  Природа после долгой спячки глубоко вздыхает, разгоняя остатки туч. Одевает нарядное платье из тончайшего полотна ярко-зеленых лепестков, украшает голубые локоны облаков золотым солнечным венцом. 1 Мая щедро сыплет конфетти прекрасного настроения и веселья. – Проснитесь, люди! Весна пришла! Замечательный, яркий праздник. Мужики вдруг становятся мужчинами, дарят цветы, говорят комплименты, и косят трехдневную щетину. Затюканные бытом, детьми и мужиками, бабы становятся женщинами. Расправляются плечи, разглаживаются морщины. Шубы, куртки, сапоги сменяют тонкие кофточки с глубоким декольте, макси пояса вместо мини юбки и, в прямом и переносном смысле, сногсшибательные каблуки.
Анастасия Петровна, в простонародье – Настя, вспоминала вчерашний день, соизмеряла с мерзким состоянием сегодня и с удовольствием пришла к выводу, что вчерашний праздник того стоил. Шашлыки, семужка свежесоленая, домашнее вино без всяких суррогатов и еще много, много всего, приправленное свежим майским воздухом, шорохом речной волны и тонким запахом майских полевых цветов. А соловьи - то…Дверной звонок отозвался таким звоном в голове, что соловьиные трели божественными уже не казались.
 -О-о-о-ой! Садюга! - Анастасия Петровна закрыла голову подушкой. Звонок продолжал утреннюю песню.
 -Будь ты неладна, ни себе, ни людям покою нету - сунула одну ногу в тапочку. Вторая задвинулась под кровать, лезть за ней - самоубийству подобно.
Охая на каждый шаг, в одном тапке и с полотенцем на голове, двинулась в прихожую. Как и следовало ожидать, за дверью стояла Машка. А точнее, кандидат медицинских наук, невропатолог Устинова Мария Антоновна. Но это там, на работе, а здесь и сейчас Машка. Отвратительная, жуткая Машка, которая пьет как лошадь, не пьянеет, по утрам не болеет и, чуть свет, честным людям житья не дает.
- Господи, сейчас ни свет, ни заря. 10 часов утра, садюга ты, Машка. И где только совесть тренировала. Пока Машка снимала туфли, Настя сидела на банкетке, раскачивалась из стороны в стороны и рассказывала о том, как на букву "х" она себя чувствует.
- Так, - Мария Антоновна поправила и без того безупречный макияж, осмотрела себя в зеркало,- тебя в кипятке отпарить или в холодненькой остудить? Ладно, поной еще минут несколько, пока я все приготовлю. Она собрала свои пакеты и отправилась на кухню.
Через час, посвежевшая Настя и Маша пили чай на кухне, вспоминали пикник и веселились от души, чему способствовала, кроме всех освежающе-восстановительных процедур, бутылочка отличного итальянского вина.
- Маш, а потом как? Продолжение будет, нет? – обычная женская беседа после вечеринки – о них, родных, о мужиках - была в разгаре.
- Да я вот думала об этом. С Анатолием приятно сходить в ресторан, пройтись по парку, бабы завидуют. Ну, разделить с ним чашечку кофе в постели, и то если к кофе будет весомый кусок торта йогуртового, без этого мало удовольствия. А во всем остальном, что составляет нашу большую часть жизни, лучше завести кошку или собаку. Заботы те же, а понимания и душевности больше. Не отвлекает от работы, и не требует, когда почешешь за ухом, почесать пониже. Маша дринькнула в бокал вина, и произнесла: Давай, Настена, пригубим за долю нашу женскую, за наши мужественные хрупкие плечи, за израненное обидами сердце. Дай бог, нам терпения, немножечко удачи и здоровья полные карманы. Она подняла бокал.
- А про любовь ты забыла сказать, - сказала Настя.
- Хватит, я наелась любви до конца жизни своей, а ты, у меня такое впечатление, сама ее производишь. Как ты себя сейчас чувствуешь?
- Машенька, упоилица ты моя, отлично. Только на этом все. Завтра – по оздоровительным процедуркам ударим. В СПА салон пойдешь, я записалась после баньки?
- Угу, -Маша кивнула- Как я люблю наши очистительно-здоровительно.
- Давай потанцуем, ты как? Настя с удовольствием прогнулась в талии.
- Давно пора – Маша включила магнитофон.

ГЛАВА 2

Анастасия Петровна Федосеева и Мария Антоновна Устинова дружили с институтской скамьи. Такие похожие внешне, они были полной противоположностью внутренне. Не задумываясь о завтрашнем дне, Настя полностью наслаждалась жизнью сегодня, сейчас. Она любила природу во всем ее естестве, не терпела притворства, наигранности чувств и фальшивости фраз. Настя шла по жизни легко. Легко теряла, легко находила. Если что-то тяготило Настю, останавливало, не задумываясь перешагивала, перепрыгивала, обходила препятствие и мчалась на раздутых парусах дальше.
К своим 43 годам она успела побывать два раза замужем, имела дочь от первого брака. Была полностью обеспеченной, преуспевающей дамой. Хотя дамой Анастасию Петровну можно было назвать с натяжкой. Изящная, прекрасно сложенная женщина, без единой морщинки на лице и ухоженными руками, выглядела не более тридцати двух лет. А если учесть острый язычок, стремительность движений, то словосочетание дама и Настя Федосеева было абсурдным.
Если случались светские вечера, на которых требовалось обязательное присутствие ведущего консультанта НИИ Анастасии Петровны Федосеевой, то чтобы пережить этот кошмар, требовалась психологическая обработка. Верная Машка, Мария Антоновна убеждала Настю побыть дамой, часа два, ну три. Двигаться не спеша, говорить с придыханием, держать бокал в расслабленной от кисти руке и главное, не пугать собеседников своей образованностью, вечеринка все-таки.
Для того чтобы психологическую структуру Насти уравновесить, Творец ввел в ее схему, два сдерживающих фактора. Первый – работа: Настя считала свою профессию не работой, а смыслом жизни. Это было фундаментально, это было значительно. Кроме своей основной профессии, она изучала восточную медицину, народную, интересовалась нетрадиционными методиками.
Кропотливая, дотошная Настя могла работать 25 часов в сутки, забывая обо всем на свете. У нее не было в практике случая, где бы медицина была бессильна. Независимо от статуса и положения клиента, она занималась его проблемами до желаемого результата. Изучая какой-нибудь интересный случай, погружалась с головой, забывала о времени. Вторым сдерживающим фактором – был ребенок, ее дочь Лиана.
Если в аллегорических образах нарисовать отношение Насти к дочери, то это было отношение человека к очень опасному и совершенно непонятному созданию. Причем человек отвечал за благополучие этого создания, которое в благодарность за это позволяло себя любить.
Когда Настя из роддома принесла розовый в огромных рюшах пакет, изумление навсегда поселилось в ее сердце. Она ухаживала за крошечной Ляночкой без особых сложностей. Но когда муж уходил на службу, она часами сидела над кроваткой, и никак не могла взять в толк – как же это так? В очереди не стояла, денег не платила, а дома вот такая радость взялась.
 Настя в то время жила в Ленинграде. С продуктами и товарами было плохо. Чтобы что-то хорошее купить, нужно было не один час простоять в очереди. А тут вдруг ниоткуда вот такая радость. Настю целиком поглотил процесс познания материнства. Ее физическое начало со свойственной ему серьезностью, отдалось процессу выхаживания и воспитания Ляны, а духовное, этот взрослый ребенок, процессу распознавания - с целью понять и подружиться.
Однажды Настя собрала Ляночку и пошла в соседний магазин. Сделав закупки, она шла из магазина и бубнила под нос: гречку - купила, масло – купила, хлеб – купила. Но, ощущение, что Настя что-то забыла, было пронзительным. - А, ладно. Вспомню, схожу еще раз.
Настя выбросила из головы назойливую мысль, облегченно вздохнула. Открыла квартиру, разделась в прихожей, вошла в комнату и остолбенела: детская кроватка в розовых бантиках и игрушках ждала свою хозяйку. Настя - бедная, бестолковая Настя, забыла под магазином в коляске ребенка! В комнатных тапочках Настя неслась по сугробам к магазину и молила бога:
- Только бы не украли, только бы не украли! Слава богу, ребенок спокойно спал в своей колясочке, ожидая маму из магазина.
Как теперь объясняет психолог Анастасия Петровна Федосеева, ее внутренний ребенок не смог смириться с появлением еще одного ребенка, и заблокировал на уровне подсознания память о Ляночке. Но это сейчас. А тогда… пережитый стресс глубоко загнал страх, связанный с дочкой в подсознание. Страх и изумление так и оставили на всю жизнь у Насти чувство беспомощности перед дочерью.
Взаимоотношения Насти с со своей дочкой можно было бы отразить по схеме «сапожник без сапог». Как профессионал она все понимала, все учитывала, но на деле все шло наперекосяк. Верно в народе говорят: хирургу нельзя делать операцию близкому человеку. А психологу, наверное, нельзя воспитывать собственных детей. Спорное, конечно, заявление, но так или иначе Насте по воспитательному процессу жизнь поставила твердый кол. Она служила своей дочери, как говорят верой и правдой. По первому требованию Ляне покупалось все, что она хотела. Наличие или отсутствие денег никоим образом не влияло на приобретение покупки.
  По мере взросления дочери, были перепробованы на вкус все секции и кружки. Если вдруг Ляна увлекалась каким-нибудь направлением, Насте выставлялось требование – немедленно записать дочь в секцию или кружок. Отсутствие места в избранном сообществе Ляну совершенно не интересовало. Настя нажимала на все рычаги, впихивала дочь в секцию – «Развивайся, дитя мое», но после двух- трех посещений у девочки пропадал интерес, и она переключалась на что-то другое.
Постоянные замечания знающих мамочек о том, что ребенок избалован, его нужно воспитывать иногда по попке ремнем, однажды возымели свое действие. Настя взяла ремень, и после очередного дочкиного - хочу-не хочу, шлепнула легонько по попке. Ребенок уже час играл с подружками, а маму папа отпаивал валерьянкой. Она никак не могла пережить детские слезки.
С тех пор Настя считала, что самое большое наказание, на которое она способна без ущерба для здоровья, это повышение голоса. Правда, своим криком она могла испугать только домашнюю кошку. Даже второй брак у Насти распался только потому, что дочке не нравился мамин муж.
После окончания школы Ляной были опробованы два института, остановилась на третьем. Детский сад, школа, институт – годы, как песок сквозь пальцы.
Личная жизнь Насти – работа, учеба, дочь с которой она носилась как курица с яйцом. Но однажды Анастасия Петровна поняла, что выдохлась. Глядя на избалованную дочь, не приспособленную к жизни, она с ужасом думала о том, что она величайшая преступница – великий божественный дар, свою дочь, она изувечила своей любовью. Кто захочет взять в жены такую обузу? Как жить она будет? Мысли одна страшнее другой не давали ей покоя ни днем, ни ночью.
Но, однажды… Какой это был прекрасный день! Настя помнит его во всех деталях, потому что это был особенный день. Ляна объявила, что выходит замуж и завтра ее жених придет к ним на ужин.
Сказать, что это был гром среди ясного небо, это ничего не сказать. Но еще больший шок Настя пережила, когда увидела и услышала свою дочь рядом с будущим мужем. Вечер знакомства с собственным зятем был огромным испытанием для Насти.
Пришлось применить к себе самой ряд психологических практик, для того, чтоб достойно, без слез - толи радости, толи облегчения – еще не разобралась, провести столь значимое мероприятие.
  Теперь дочь живет с мужем в Белоруссии. Супруг дочери, старше Ляны на десять лет, уравновешенный, спокойный – изобрел свои методы управления взбалмошной супругой. Судя по-всему, это нравится всем, даже избалованной Ляне. А ее мама Настя, расправив крылья, несется в свободном полете разума и души, деля беды и горести с юностью, стареющей своей, дорогой подругой Машкой.
Устинова Мария Антоновна, надежда и опора, была полной Настиной противоположностью. Вдумчивая, спокойная, она не бросалась ни в какие авантюры. Прежде чем взяться за что- либо, она обдумывала со всех сторон то или иное предложение.
Она была настолько нетороплива и основательна, что проворонила почти всех своих женихов, и до тридцати лет сидела в девках.
Должность заведующей неврологическим отделением при центральной больнице Марию Антоновну вполне устраивала. К большему она не стремилась. Ее отношение к работе состояло в том, что Маша трудилась потому, что так надо, это дает хлеб насущный. Замужество Марии Антоновны было таким кратковременным, что, получив развод, она спросила у Насти: -А что это было? - имея в виду свой брак.
- Я не способна любить, говорила Маша, разглядывая тоненькую морщинку на лбу. - И мужики меня не очень любят. Не нравится им наверное, что я, прежде чем в койку завалиться, в ароматной ванной отмокаю. Потом масочка, потом массажик слегка. И все – я готова! А он, гад, уже спит. Не ценит женскую красоту.
В этой фразе была вся Мария Антоновна. Центральное место в ее жизни занимала она сама. Потом Настя, потому что большая часть Машиной жизни была связана именно с ней. Все остальное было просто приложением к жизни. Так было до замечательного слова – Однажды.

ГЛАВА 3

 Это случилось восемь лет назад. Маша купила в бутике роскошное вечернее платье, вышла из магазина на улицу, улыбнулась миру, сама себе, и пошла к машине. Машина не заводилась. Маша вздохнула, посмотрела в зеркало. Подумала. Посмотрела в зеркало еще раз, припудрила носик. Посмотрела на коробку с платьем, это помогло ей убедиться в том, что в жизни не все так плохо. Вышла из машины и открыла капот. Она смотрела на железные блестяшки внутри капота и думала о том, как великолепно она будет выглядеть в новом платье. Попробовала опять завести машину. Машина стояла, широко разинув рот, и не издавала не звука. Высокий мужчина у входа в магазин наблюдал за безмолвным диалогом между Машей и машиной.
- Может быть, я смогу вам помочь? – он подошел ближе. Маша сначала оценила интересную внешность мужчины, дорогую куртку, ботинки, потом услышала вопрос.
- Да, конечно, помогите, пожалуйста. Я вот все проверила, а она все равно не заводится, - Маша улыбнулась улыбкой уставшей девочки.
Володя, так звали добровольного помощника, очень быстро договорился со строптивой Тойотой. В благодарность за оказанную услугу, попросил номер Машиного телефона и возможность увидеться с ней еще раз.
Мудрые люди говорят: «Никогда не говори никогда». Маша, как и положено эгоцентричным людям, плохо принимала все то, что не ею сказано. Она постоянно повторяла, что любовь до гроба придумали расточительные, глупые люди. Вместо того чтобы разбазаривать такое благо как любовь, на каких–то там мужиков, лучше направить это на себя. Чем больше будешь любить себя, тем больше тебя любить будут остальные. Любви захотелось? Можно немножко позволить кому-нибудь себя полюбить, но так, чуть-чуть, чтоб не обременительно было. Не буди лихо, пока оно тихо. Разгневался, очевидно, Господь Бог на безалаберную Машку и наслал на нее кару великую. В виде огромной любви, а точнее страсти, к человеку не совсем достойному.
Володя оказался тем самым катализатором, который активизировал, как выражалась Маша, физико-химическую реакцию любви в ее организме. Элегантный, всегда безупречно одетый, он был тонким знатоком женской души. Ему ничего не стоило очаровать любую женщину. Он играл на тонких струнах женской души так же умело, как и на своей гитаре. У Володи была прекрасная возможность ежевечерне оттачивать свое мастерство в самых для этого пригодных условиях. Работал Володя в ночном клубе музыкантом. Был разведен, имел где–то на периферии нашей Родины, откуда был сам родом, двоих детей. В столицу прибыл лет пять назад, где с помощью родственника устроился в ресторан. С тех пор жил в основном за счет женщин, меняя их согласно дням недели, ни на ком, долго не задерживаясь. Его роман с Машей завертелся с неожиданной силой. Машенькина любовь, выплеснулась на поверхность, завертела независимого плейбоя, омутом затянув его на дно. Он барахтался в этом водовороте, стараясь выскочить на поверхность, но все было безуспешно. Машина любовь обладала мощным магнетизмом. Это было сумасшедшее время. Она не могла не думать о нем ни минуты, постоянно звонила своему любимому, устраивала сцены ревности. Выстаивала ночи у клуба, чтобы выследить – с кем и куда ее ненаглядный Вовочка отправится после работы. Стала постоянным завсегдатаем ночного клуба. Бессонные ночи, постоянная нервотрепка измочалили холенную Марию Антоновну до неузнаваемости.
Первым опомнился Володя. Он, под всякими предлогами, стал избегать Машу, не рискуя открыто прервать изматывающие взаимоотношения. Маша предприняла контрмеры - она забеременела. Как и следовало ожидать, этот факт испугал Володю еще больше, и он на целый год исчез из поля зрения. Маша родила замечательную девочку, но в отличие от Насти, с ума не сошла от собственного ребенка, а восприняла это совершенно спокойно. Ее больше интересовало местопребывание любимого Вовочки. Она пыталась искать его повсюду, привлекая к этому частные детективные агентства. Вовочка нашелся. На другом конце Москвы, женатом на престарелой вдове нового русского.
Машенька постарела за один день и впала в глубокую депрессию. Настя воспринимала Машенькину любовь как божье наказание.
– Не греши, против великого божьего дара, отступница, – часто говорила Настя. – Нельзя против любви слова всякие кривые молвить. Вот она тебя, негодницу, и скрутила. На самом деле, ей было ужасно жаль свою Машку, но не вмешивалась, ждала развязки. Когда же она наступила, Настя поняла, что Маша сполна исчерпала эту чашу и теперь настал ее черед. Чтобы она сейчас не делала, Машка потом не скажет, что, если бы не она, Настя, у нее бы все было хорошо и так далее. Целый месяц она держала ее в клинике неврозов, затем поехала с ней в санаторий. Но Маша выходила из любовной комы очень тяжело. Маленькую свою дочку Маринку, она полностью перепоручила своей матери. Настя решилась на последнее средство. Нужно ехать к бабке.
 Вера вступает в свои права тогда, когда разум становится бессилен. Тогда был именно такой момент. Настя не была консерватором от академических наук, и считала, что для того, чтобы помочь человеку, нужно использовать все средства, в том числе и нетрадиционные методики.
 В глухом украинском селе знахарка сказала: - Золотник ты свой ему отдала, деточка. В храме души женской спрятан ключ от родника жизни. В трудные минуты судьбины своей обращается душа к роднику и силу обретает. И свое горе пережить сил хватает и беду чужую одолеть. Не любила ты вовсе, а в страсть впала. Это грехом считается, точно так же, как и седьмой грех - прелюбодеяние. Сила огромная в любви такой заложена, только в итоге, ничего хорошего из нее не получается. В омут прямая дорога от такой любви. А настоящая любовь, не порабощает, а возвышает. Только настоящая любовь, глядя мокрыми от слез глазами на то, как уходит любимый к другой, может сказать: -Пусть мне очень плохо, но тебе я желаю большого счастья и любви. Любовь, это дар величайший, и дается он не многим. Вот вы скажете, - не может быть, все любили или любят сейчас. Хорошо, спросите, – что они скажут, когда любимый уйдет к другой. Вот и ответ на ваш вопрос. – Бабка говорила, а сама все время что–то делала, то в зеркало глядела, то в воду плевала. – В фонтане страсти своей выплеснула ты, милая, себя всю до последнего. Вот он душу-то твою с золотничком и забрал. Езжай домой милая, эту травку пей. А этот пучок у порога под коврик положи. Месяц жди. А там пусть тебя Господь научит. Бабка перекрестила подруг и выпроводила за порог.
Как бы то ни было, но Маша после визита к бабке пошла на поправку. Было такое ощущение, что прошлое, как отцепленный вагон, все больше и больше исчезал из поля зрения. Прошло 25 дней. Маша вышла с работы и пошла к машине. У машины стоял Володя. Что-то очень сильно толкнуло Машу в грудь, закружилась голова, но потом вдруг стало свободно и легко.
- Здравствуй, Маша. – Володя пошел ей навстречу, протягивая розу. Желтую. Ее любимый цветок.
- Здравствуй, Володя. – Маша стояла и смотрела на него.
- Я вот, случайно,…  здесь. Приезжал по делу и решил навестить. Ты не огорчена?
- А случайно рояля в кустах нет? Было бы кстати. Реквием неплохо бы звучал. Маша
не уходила и не делала вид что уходит.
- Может кофейку? Посидим, поговорим. – Володя смелел на глазах.
- А почему бы и нет. Только я выбираю ресторанчик.
Маша поехала в обычное кафе, она чувствовала, что должна поступать именно так. Сидя за столиком перед остывшей чашкой кофе, она слушала его бред, а перед глазами вставала знахарка. Володя положил свою руку на руку Маши и, подавшись всем туловищем вперед, говорил о том, как он скучал, что жизнь не удалась. Брак был ошибкой, она, старая карга, на себе его женила и все в том же духе. Маша смотрела на него, и неожиданно перед собой увидела другого Володю. Он заискивал, заглядывая в глаза, руки тряслись, мерзкие мокрые губы растягивались в кривой улыбке. Маша поняла, что имела в виду бабка, когда сказала – Пусть тебя Господь научит. Вот он и научил ее видеть. Не просто видеть, а увидеть сквозь пелену дурмана истинную сущность Володи. Это было мерзкое, безобразное существо в блестящей упаковке. Маше вдруг стало весело, она засмеялась. Сначала тихо, потом громче, громче и еще громче. Она хохотала до слез, а Володя в недоумении оглядывался по сторонам. Маша, все так же хохоча, встала и пошла к машине, оставив розу на столе.
С тех пор прошло много времени. Маша осталась все той же Машкой – эгоисткой. Только стала еще больше любить себя, немного дочку, немного Настю, и совсем потребительски относится к мужчинам.

ГЛАВА 4

Первомайский праздник, дубль 2, перевалил за вторую половину. Маша с Настей веселились во всю. Спиртному был объявлен бой, на столе был любимый фруктовый торт и почти пустой кофейник. Они умели веселиться вдвоем. Две состоявшиеся во всем дамы, уважаемые в обществе, дома в обычной жизни были обычными девчонками, не желающими принимать условности взросления. Горланили частушки и душевно пели песни, могли танцевать до дрожи в коленках. Иногда просто сидели и молчали. Им не было скучно вдвоем. Вчерашний день они отмечали в своей большой, устоявшейся компании. А сегодня, святое дело, отдохнуть по-домашнему
- Ну, ладно, Наська, посидели маленько и ладно. Пойду. Нужно Маринку у мамы забрать, в зоопарк сходить – короче, дать ребенку материнской ласки. – Маша допила кофе и пошла в прихожую.
- Маш, завтра не забудь, у нас баня. Настя чмокнула подругу в щеку.
После ухода Маши, Настя принялась драить и без того чистую квартиру. Это была психологическая потребность после похмелья. Настя пила редко, пить не умела. Независимо от количества выпитого, жутко болела на следующий день. Ее организм и алкоголь в любом виде были непримиримые враги. Поэтому, испытывая перед организмом чувство вины за алкогольное отравление, Настя вылизывала квартиру. Тем самым, вычищала свою собственную суть, просила у самой себя прощения. Спустя пару часов, отпаренная в ароматной ванной, в маске из морских водорослей, Настя красила ногти и смотрела репортаж о туризме в горах Адыгеи.
- Нет, это все просто ужасно, караул! Анастасия Петровна! – Настя вскочила с дивана.
- Где же горы, чистый воздух, звенящий на рассвете? Где то, настоящее, ради чего стоит! Где мой рюкзак, еще целая неделя безделья.
- В горы, в горы!!! Я тоже хочу в горы! – Настя, прыгая как девчонка, помчалась в кладовую за рюкзаком.
 В Майкоп Настя приехала ближе к полудню. Здесь ей предстояло сделать пересадку на автобус следующий в горный поселок. До рейса было целых три часа и Настя решила это время потратить с пользой. Осмотреть город. Из многочисленной толпы таксистов выбрала молодого человека приятной наружности. – Зовут тебя как? – Настя подошла к нему. Молодой человек улыбнулся, на панибратский тон не обиделся. Видать, скидку на возраст сделал. – Костя, – ответил он.
- Вот что Костя, я проездом в вашем прекрасном городе, у меня есть три часа. Очень хотелось бы поближе с ним познакомиться. Ты мне поможешь в этом?
- Я с большим удовольствием, да тут вроде бы как очередь существует.
- Какая такая очередь? Что это за средневековое слово такое?
- Да за клиентами у таксистов очередь, – засмущался Костя.
- Короче, Костя, мы едем? – Настя свела брови.
- Я сейчас попробую уладить, - Костя направился к группе таксистов, которые зорко следили за их переговорами. Судя по тому, что Костя вернулся быстро, с довольной физиономией, переговоры прошли успешно.
Настя очень много ездила, много видела, но Майкоп приятно удивил Настю. Это был город широких, совершенно прямых улиц. Улицы города были такие широкие, как во многих городах площади. За счет этого уличного простора, было в этом маленьком, ухоженном городке очень много воздуха и неба. Именно такое складывалось первое впечатление об этом очаровательном городке. Костя, рассказывал о Майкопе, именно так, как и должен рассказывать, влюбленный в свой город человек. Он возил Настю по широким улицам, рассказывал об истории города и его достопримечательностях.
- А вы куда едете? Если не секрет – спросил Костя.
- Да вот за здоровьем в горы еду, - ответила Настя. Наслышана я об этих красивейших местах. Решила сама посмотреть.
- Это вы правильно решили. У нас в Майкопе, пожалуй, нет такого человека, кто в горы не ходил. И Костя переключился на вдохновенный рассказ о горах.
 После обзорной экскурсии у Насти оставалось еще некоторое время до отправления автобуса, и она зашла в кафе пообедать. Кто его знает, когда снова придется перекусить. За десять минут до отправления своего автобуса, Настя вышла из кафе и пошла на посадочную площадку. Издалека она увидела худощавого, среднего роста мужчину, лет сорока. Одет он был в мятую футболку и широкие шорты. Но, главное, что привлекло взор Насти, находилось у него за спиной. Огромный, по Настиным понятиям – невероятно огромный рюкзак.
- Здрасте. – Сказала рюкзаку Настя. 
– Здравствуйте, - повернулся к Насте мужчина.
- Вы в горы? – Настя улыбнулась.
- Да, отпуск у меня. Совершенно бесцветным голосом ответил мужчина. На его лице
не отразилось никаких эмоций.
- Вы знаете, я вот тоже…. Диктор объявил посадку. У автобусной двери образовалась давка. Настя, пихаясь локтями, упрямо лезла сквозь узлы и пинки, за рюкзаком. – Я первый раз, … в неизвестность…- Настя решила, во что бы то ни стало, вцепиться зубами в рюкзак, и не отставать от знатока ни на шаг. В маленький «ПАЗик» народу набилось сверх меры. Мужчину с рюкзаком и Настю прижали на задней площадке.       - Да, так я вот…- Настя пыталась сбросить с плеч свой рюкзачок. – Мне можно с вами, вы я вижу опытный альпинист, - подсластила она.
- Можно. Веселей будет. Но только до приюта. Там, если захотите, останетесь. Нет - назад пойдете. Дальше у меня маршрут не для новичков. Мужчина установил в угол свой рюкзак, сверху пристроил Настин. И опять - без всяких намеков, на какое – либо кокетство. По сравнению со «взрослым» рюкзаком, Настин розовый, больше смахивал на котомочку.
- Да, да, конечно. – Насте затрясла головой. «Какой приют, для кого?» - подумала она. -Да какая разница, назад пути нет! Была, не была! Э – э –эх!! – выдохнула Настя. Ей нравилось, ей нравилось все. И этот переполненный автобус, и чей–то локоть в подреберье, и даже эта мумия с огромным рюкзаком.
- А меня Настя зовут. А вас?
- Виктор, - ответила мумия. «И на том спасибо», - подумала Настя, и стала смотреть в окно.
 Четыре часа старенький ПАЗик, скрипя всеми своими механическими частями, тащился по серпантину в горы. Потрясающий пейзаж за окном, Настина готовность ко всему, помогли стойко перенести утомительный переезд. Настя считала, что это уже и есть экстремальный туризм, со всеми вытекающими трудностями. Конечным пунктом следования оказался поселок из одной улицы с однотипными домами на два хозяина.
В конце этой небольшой улицы стояла гостиница. Выдержана она была в английском стиле небольшого средневекового особнячка. Во времена процветающего застоя, со всего Советского Союза, сюда приезжали высокопоставленные особы на отдых. Для их комфорта и удобства была выстроена эта гостиница. Домики, составляющие улицу, построили для, обслуживающего гостиницу, персонала. Называлось это место не иначе, как «советская Швейцария». Изменилось время. Не только власть имущие, но и любой деньги имущий россиянин, теперь может выехать на отдых в любое место мира. Получившие выездную свободу граждане России, ринулись в открытые двери границы, совершенно предав забвению уникальнейшие места родной Отчизны. Теперь в это место приезжали только туристы–любители, студенты и прочие граждане, готовые ради слияния с природой, щедро кормить комаров и спать в палатке. Поселок наполовину опустел, обветшала гостиница. Но, наверное, в память о былом, цены в ней были астрономическими.
ПАЗик доехал до конца асфальта, и можно сказать, уперся носом в гору. Вместе с дорогой заканчивалась и цивилизация, дальше были только горы и туристические тропы. Настя вывалилась из автобуса со своим несерьезным рюкзачком и задохнулась от свежего воздуха.
Высокие горы, покрытые кудрявым зеленым лесом, тянутся в небо. И дальше, насколько хватает глаз, горы. Горы с зелеными кудрями, горы в снежных шапках, горы с манто из облаков на плечах.  Внизу шумит хрустальной водой горная река. Воздух был настолько насыщен кислородом, что у Насти закружилась голова.
- Так вот где заправляют кислородные подушки. – Она восхищенно оглядывалась вокруг. Темнело рано, потому что лучи заходящего солнца из–за гор в поселок не проникали.
– А здесь есть какая–нибудь турбаза? - обратилась она к Виктору.
- Была, да сплыла. Как перестройка началась, так все и развалилось. Теперь ничего не работает. Вон видишь барак с разбитыми стеклами? – Виктор показал рукой в сторону реки. – Это и есть руины бывшей турбазы.
– Пойдем, что–ли? Виктор вскинул на плечи свой рюкзак–вагон.
Настя еще раз подивилась, сколько же сил надо, чтоб такой груз на себе таскать. Да еще в горы. За время поездки Настя с Виктором немного сблизились. В физическом смысле их сблизила автобусная толчея, в психическом - четырехчасовая поездка. Они перешли на «ты».
- А куда пойдем? Уже в горы? – Настя скопировав движение Виктора, как бывалый
турист, закинула рюкзак за спину.
- Нет. В горы на ночь нет смысла двигаться. Переночуем здесь, а рано утром пойдем.
- А где ночевать будем?
- Посмотрим, может на берегу заночуем. Может немного в лес зайдем. – Пояснил Виктор.
- Ага, – сказала Настя. Ночь, лес, горы, звери, мужик незнакомый… - промелькнуло
в голове у Насти, в груди что–то екнуло. Но всего лишь только на секунду.
Они прошли небольшую улицу поселка, и на окраине спустились к реке. Берег реки в том месте, где решили остановиться Виктор с Настей, был ровным, поросшим мягкой зеленой травкой. Чистая, изумрудного цвета вода в реке, звенела хрусталем. Как и положено горной реке, она стремительно перекатывалась на огромных валунах, пенилась, закручивала водовороты. В некоторых местах так плевалась брызгами, что казалось, вода кипит.
- Ой, какая прелесть, какая водичка чистая! – Настя восхищенно всплеснула руками.
– Я покупаюсь. Она полезла в рюкзак за купальником.
- Настя, осторожно, здесь сильное течение, - сказал Виктор. Он разжег костер и прилаживал над ним котелок с водой. Настя переоделась в купальник:
- Ой, какая прелесть! – плюхнулась в воду почти у самого берега. Сильное течение у дна подхватило Настю,
- Извините, сказала реке Настя. Она поняла, что хотела ей сказать река. С ней считаться надо. Настя притихла, пошла переодеваться.
- Слушай, Виктор, ну и речка! – Сказала она, подходя к костру. – Чуть потроха не отбила. А холоднющая!
- А ты думала. Это горная, суровая река. С ней нельзя за панибрата, просто так как с мягкими равнинными реками, сю-сю–пу–сю. Наказать может.
Они попили чай с бутербродами и сидели в наступившей темноте, слушая шум реки. Где–то через час таких вот посиделок, стало понятно, что вариант ночевки на берегу с треском провалился. Комары целой тучей носились вокруг свежачков, не давая им расслабиться.
- У меня уже руки устали, машу как ветряная мельница.
- Неужели так вот и будем до утра упражняться? – спросила у Виктора Настя.
- Я уже думаю. Пойдем, наверное. Вон на окраине дом стоит, переночевать попросимся. Они собрали рюкзаки, и пошли к дому.
Хозяйка дома, полная женщина средних лет, сразу же предложила им комнату за мизерную плату.
- А я гляжу, вы на берегу остановились. Ну, думаю, комары съедят. Хотела уж за вами сына послать, а вы и сами пришли. У нас многие останавливаются.
- Вам как стелить порознь, или вместе? – спросила, взбивая подушки.
- Порознь, мы просто друзья. – Ответила, зевая, Настя. Она смотрела, как хозяйка стелет кровать и уже представляла, как зарывается в пушистую, мягкую подушку головой. Как расслабит свое пострадавшее в автобусе тело, отпустит уставший от эмоций разум, и…уснет. Как только хозяйка вышла за дверь, Настя немедленно реализовала свои мечты. Но что–то было не так. Подушка, кровать, одеяло, все было просто замечательно, но уснуть Настя не могла. Она зарывалась в подушку, натягивала легкое одеяло на голову, меняла положение тела, ничего не помогало. В голове стоял ужасный шум, как будто ее мозги уподобились горной реке, сна не было и в помине. Но Настя прекрасно осознавала, что она устала, и хочет спать, но не могла. В нелегкой борьбе за собственный сон, Настя измоталась еще больше, и спустя час, встала и вышла на крыльцо. Она немного постояла, слушая ночь, и пошла к реке. «Пусть лучше река в ушах шумит, чем собственные мозги».
Еще через час снова попытка уснуть, и снова безуспешно. Утро Настя встретила сидя на крылечке, уткнувшись носом в колени.
- Доброе утро, - в пять часов утра Виктор вышел на крыльцо.
- Твои б слова да богу в уши, - буркнула Настя.
- Чего так рано встала?  - спросил Виктор.
- Лучше б ты спросил – чего так поздно не сплю.  Настя поднялась.
- Ты что не спала?
- Ни минутки. С ума сойти можно.
- А что случилось? Виктор внимательно смотрел на Настю.
- Отравление у меня.
- Какое, чем? – удивленно спросил Виктор.
- Кислородом. У меня кислородная интоксикация. Мне сейчас выхлопной трубы, как
сестры родной не хватает. Как тут народ живет, сплошной кислород, хоть ложкой ешь!
- А, - впервые засмеялся Виктор. Что есть, то есть. У всех, кто из крупных городов приезжает, первые дни ломка идет. Как у наркош.
- Только мне от этого не легче. Буркнула Настя и пошла умываться.

ГЛАВА 5

 Пока Виктор с Настей умывались, хозяйка приготовила чай. Это же надо, - думала Настя, за пять копеек, и такой сервис. Скоро из центральных городов, жители устремятся на периферию за самым большим богатством и дефицитом: человечностью, добротой, открытостью. В больших городах, в погоне за материальными благами, властью, это истинное и вечное богатство, брошено на откуп, на жертвенный алтарь времени.
- Если б не так рано, я бы вам оладушков напекла, - хозяйка ставила на старенький
скрипящий стол разнокалиберные чашки, натертые до блеска. Настю до глубины души умиляла ее забота.
- Хозяюшка, дорогая, спасибо, за тепло, за ласку. Дай бог вам здоровья! Настя, прощаясь, незаметно оставила на столе сумму, во много раз превышающую хозяйкин спрос.
 Виктор вывел Настю на небольшую лесную дорогу. Она была изрыта колдобинами и рытвинами, но, тем не менее, это была дорога. Они не прошагали и полкилометра от крайнего дома, как на их пути Настя увидела шлагбаум.
- А это, для кого? – спросила она у Виктора.
- А отсюда, Настя, начинается Кавказский биосферный заповедник, одно из самых чистых мест планеты. Находится под охраной ЮНЭСКО.
- Вот это да! – удивилась Настя.
- В заповеднике растет четыреста видов эндемиков, растения, которые растут только здесь.
Виктор прочел целую лекцию о заповеднике. Настя увлеченно слушала, что–то спрашивала, что–то уточняла. Не смотря на бессонную ночь, чувствовала себя совсем не плохо. Мышечная нагрузка погасила чрезмерное возбуждение, вызванное сосудистым штурмом. Шум в голове исчез, появилась легкость. Настя периодически останавливалась, для того чтобы восхищенно оглядеться. Поохать, поахать на открывающиеся виды. Да и было чем восхищаться. Горы, горы, повсюду горы. Горы, покрытые кудрями всевозможных зеленых оттенков, сменялись горами, одетыми в снежные папахи. Три часа пути пролетели незаметно. Но солнце поднималось все выше, становилось жарче, дорога забиралась в гору все круче. Боевой Настин дух, в обратной пропорции, опускался все ниже и ниже. Теперь Виктор шел впереди, а Настя, на очень почтительном расстоянии, тащилась сзади. Она все чаще спотыкалась, дыхание сбивалось. Настя уже не вертела головой во все стороны, восхищаясь горными видами, а все больше смотрела под ноги, безвольно опустив голову. Ее маленький рюкзачок, оттягивал ей плечи так, что ей приходилось очень сильно наклоняться вперед, чтобы, как ей казалось, не быть опрокинутой весом рюкзака, назад. Неожиданно, откуда–то издалека, донесся звук цивилизации. Где–то натужно гудела машина. «Неужели? Может довезут» - с надеждой подумала Настя и остановилась. Виктор остановился тоже. Ждать пришлось довольно долго. Наконец–то показалась машина, это были Жигули, пятой модели, бежевого цвета. Машина тащилась вверх, натужно гудела, периодически плевалась дымом. Поравнявшись с Виктором и Настей машина остановилась, из нее вышла полненькая девушка, лет двадцати пяти. Коротко стриженая брюнетка, с очаровательными ямочками на щеках. «Вы извините, что довести вас не можем, машина еле–еле тянет» - сразу сказала она, обращаясь сразу к обоим. Мило улыбнулась, пожала плечами. – «Спасибо. Конечно, было бы неплохо доехать, но …» - улыбнулся Виктор. «Ладно, встретимся на приюте» - девушка села в машину. Настя вздохнула, посмотрела вслед удаляющейся машине.
-Какая вежливая, - с досадой подумала Настя, - остановилась, чтоб объяснить, что она едет, а мы идем. Наверное, Настина досада возымела свое действие, потому- что через несколько минут звук машины неожиданно прекратился. Виктор и Настя прошли еще немного, и за очередным поворотом увидели знакомую машину. Рядом с ней на, почти таком-же огромном, как и у Виктора рюкзаке, сидела девушка.
- Ну, вот, придется идти пешком. Кипит - кивнула в сторону машины.
- А я удивился, как это она тянет. Сказал Виктор, сбрасывая рюкзак.
- Я - Настя, можно на ты, - отдышавшись, представилась Настя. Я первачок, но я стараюсь.
- Я Оля. Турист–бегунок. – Девушка улыбнулась.
- Виктор, альпинист со стажем.
- А бегунок, это как? - Спросила Настя. Она радовалась передышке.
- В отличие от Виктора, по горам бегаю, а не лазаю. А вы куда сейчас? – это уже к Виктору.
- Сначала на Фишт, для разминки. В этом году еще не ходил никуда. Потом дальше. Ну что тронулись?
 Виктор вскинул рюкзак на плечи, Оля сделала то же самое. Настя, глядя на них, тоже закинула рюкзачок за плечи. У нее уже это получалось почти профессионально. Виктор и Оля шли впереди, говорили о каких–то вершинах, разломах, пещерах, о вещах, понятных им, но пока еще не понятных для Насти. Так и шли они по лесной дороге, Оля с Виктором впереди, Настя позади. Когда она сильно отставала, они останавливались и терпеливо ее дожидались. Давали ей отдохнуть минут десять и снова шли вперед. В общей сложности, предстояло пройти путь в шестнадцать километров, и подняться на высоту семьсот метров. После полудня, солнце, усевшись на царственное ложе среди гор, нещадно припекало. Настю уже не радовали горные красоты, она, тупо уставившись в землю, тащилась по нескончаемой дороге, обливаясь потом. Сердце выплевывалось вместе с дыханием, перед глазами периодически летали разноцветные мушки. Все свое внимание Настя сосредоточила на себе, на своих ощущениях. Она применяла всевозможные методы восточной науки, и это помогало ей не упасть, выдержать этот путь.
- Давай, Настя, давай, подбадривали ее попутчики. Скоро откроется второе дыхание и будет легко. На очередном привале они лежали на теплой земле под раскидистым деревом, под голову подложив рюкзаки, дожидаясь Настю.
- Ага, - Настя плюхалась прямо на землю. Только у меня уже не второе, и даже не десятое, а где–то из третьего десятка дыхание. Кое-как отдохнуть, набраться сил за пятнадцать минут Насте помогала система йоговской реабилитации.
Через шесть часов пути Виктор забрал у Насти ее рюкзачок, приладил к своему рюкзаку сбоку. Насте было уже все равно, она так устала, что не могла сказать – спасибо. Шла, спотыкаясь, на каждом шагу. Было решено сделать более длительный привал. Настя повалилась на траву и закрыла глаза. Оля и Виктор выглядели так, как будто прошлись по городскому парку, а не по горной многокилометровой дороге. Они говорили о переходах, о снаряжении и о всякой всячине. «Как ей не тяжело с лишним весом, по горам». Последнее, что подумала Настя об Оле, и провалилась в сон.
-Настя, вперед, нас ждут великие дела! – Оля дергала Настю за ногу. – Полчаса прошло.
- Неужели? Настя встала. Голова шумела, как лес в грозовую ночь.
– Я готова. Ей хотелось, хоть как-то извиниться за свое общество, и за великое терпение попутчиков.
 Они снова двинулись вперед. Неожиданно на дороге возник молодой человек в раздолбанных кроссовках, майке и широких шароварах. На вид ему было лет двадцать пять, двадцать восемь, он был загорелый до черноты. Из-под кепки, одетой козырьком назад, выбивался выгоревший чуб…
- О, Стен, здорово! – Виктор замахал руками.
- Витек! Рад видеть. Только вчера тебя вспоминали. Стен похлопал Виктора по рюкзаку. Опоздал немного, вчера утром наши ушли на... Привет девчата.
- Здрасти, Настя обрадовалась внеплановой остановке.
- Ты куда бежишь? Спросил Виктор.
- Куда, куда. За водкой в поселок. Вечерком на приюте выпить решили. Насте показалось, что она ослышалась.
- Простите. Куда, куда вы идете? – она подвинулась ближе к парню.
- В поселок, за водкой! – парень посмотрел на непонятливую тетку.
- Вы хотите еще сегодня вернуться назад? – она еще ближе подвинулась к парню, пристально заглядывая ему в лицо.
- Ну, конечно, ответил парень. У Насти пропал дар речи. Она смотрела на парня, как на пришельца. Может он шутит? - поглядела на попутчиков. Они не восприняли это сообщение никак, точнее, как само собой разумеющееся. Виктор и Стен поболтали еще, и парень помчался под гору. На Настю он произвел такое сильное впечатление, что она почувствовала прилив свежих сил и, относительно быстро, пошла в гору. Попутчики Насти немедленно использовали этот фактор энтузиазма, и переход был дольше обычного. К тому времени, когда Настя опять начала выбиваться из сил, они сошли с дороги в лес и пошли по узкой тропе.
 – Ух, ты! Вот это да! – удивилась полумертвая от усталости Настя. Она стояла в начале тропы и смотрела на огромные лопухи, целые заросли лопухов. Они были огромные. Под листом одного лопуха, высотою до двух метров можно было как под грибком, расположиться на отдых втроем.
- Настя, - засмеялась Оля, ты еще чего–то воспринимаешь? Молодец! Будет с тебя толк. Аккуратно, – предупредила Оля. Поляну преграждало, лежащее поперек, огромное дерево. Сейчас перелезем через бревно, дальше метров двести, резко тропинка в гору пойдет. Соберись с духом это последние двести метров. На десерт. На верху приют. Пришли, значит.
 Через двести метров Виктор перелез через бревно, помог Оле. Они стояли по ту сторону бревна и смотрели, как Настя соображала, какую ногу нужно первой закинуть на бревно для достижения, желаемого результата. Наконец обхватила бревно обеими руками, легла на него животом, закинула ногу… и замерла.
Бревно было покрыто мхом и поэтому было мягким. Мягкая прохлада гостеприимно приняла Настю и она, в полном смысле слова, всеми своими составными растеклась по бревну.
- Э–э-э-эй! Ночевать еще рано. Ольга с Виктором пытались стянуть Настю с бревна. Она вцепилась за него, как за родное, и не отпускала.
- Я сейчас, впереди двести метров. Мне надо зарядиться, – бухтела Настя.
- Да, ладно, сползай! – Виктор обхватил Настю за талию и отлепил ее от бревна.
– Сейчас идем вверх. Можешь не спешить, но и не задерживайся. Это все–таки лес со всякой живностью. Наверху встретимся.
Тропинка, как кобра перед флейтой, встала на дыбы. Ольга, Виктор мобилизовались и устремились вперед. Они шли, сильно наклонившись вперед, в особо сложных местах, помогая себе руками. Настя, глядя им вслед, не стала мудрить, встала на четвереньки и быстро, быстро поползла по тропинке. Не прошло и часа, как из леса на опушку на четвереньках выползло лохматое, краснолицее существо. Выползло и упало на мягкую сочную траву. Это была Настя. – Пришла… - сказала она сама себе, и закрыла глаза.

ГЛАВА 6

Спустя пять дней, Настя, загорелая до черноты, наполненная бодростью, энтузиазмом вернулась из благодатного края здоровья в полузадушенный мир городской жизни.
Распахнула окна, впустила свежий воздух в квартиру. Уже под вечер, в сверкающей чистотой квартире, Настя, удобно расположившись на своем диванчике, обзвонила своих друзей и знакомых. Кто, как и где отдыхал, чем Москва живет и дышит сейчас, и много, много разных что, где, когда. Все эти разговоры возвращали Настю в реальную жизнь, на круги своя. Но самый долгий, самый желанный разговор с дорогой подругой Машкой, она оставила напоследок. Ей она и названивала сейчас. Во время отпусков, подруги никогда не звонили друг другу. Чтобы потом было что рассказать. По телефону так не расскажешь. Только лично. Так чтобы в рассказе участвовали и руки, и ноги, и все остальные части тела. Чтобы еще и окружающие предметы могли помочь рассказать: «Боже мой, а как мы с ним танцевали…» - вскочить с дивана, схватить вешалку и прижимаясь к ней, показать - как. Или, выхватив из вазы три розы, подбросить их над головой, показывая, как он тебя осыпал цветами. И совсем неважно, что с роз, на новое платье накапала вода, зато как у подруги глаза горят! Как будто сама там была! Но сейчас рассказ Насти будет о потрясении, которое она пережила, окунувшись с головой в кладовые матушки природы. Она собиралась рассказать своей ненаглядной подруге о том…да, о чем?! Она не знала какие подобрать слова и фразы чтобы описать ту невероятную красоту, не испоганенной человеком природы. Как передать свежесть и вкус воды из горного озера, или как рассказать о том, как звенит хрусталем воздух? Как поют птицы на рассвете и каким странным языком ночью говорят лес и горы. А потрясающий вкус перловой каши с тушенкой, разогретой прямо в банке на костре? Восторг и эмоции до сих пор переполняли Настю, никакого более-менее связного рассказа все равно не получится. Поэтому оставалось надеяться, что из бессвязных междометий, восторженных фраз и жестов умная Мария Антоновна поймет все сама.
- Мария Антоновна, неужели это вы, моя дорогая!– услышав Машу, сказала Настя.
- Настена, лапочка моя! Я так рада тебя слышать,– в несвойственной манере зачастила Маша.
- У меня все хорошо. Больше ничего тебе не скажу. Потому как есть одна новость, которую нужно сообщать первой, но я еще не знаю плохая это новость или хорошая. Я поэтому тебе не звоню, боюсь проболтаться. Разберусь – позвоню, и Маша бросила трубку.
 Настя сидела, смотрела на телефон. Большой вопросительный знак сидел на трубке, покачивая ножкой – Что бы это значило? Ни тебе – как добралась, как отпуск, как самочувствие. И вообще – ваше как? Вывод напрашивался сам собой. У Маши появился мужчина. Причем не только здоровья для, иначе она бы, как это было всегда, все рассказала сразу… Интересненько. Ладно, наберусь терпения.
 Настя приехала на работу на час раньше начала рабочего дня. Прежде всего, она ознакомилась с журналом записи на прием, он был расписан на месяц вперед. К ней шли не только с психологическими проблемами и запутанными жизненными ситуациями, но и тогда, когда нужен был просто совет или искреннее участие. Наталья Ивановна, младший научный сотрудник, верный Настин помощник, внимательно изучала причину обращения клиента. Сложные случаи оставляла, остальные распределяла по специалистам. Настя просмотрела ежедневник, наметила контрольные звонки и необходимые встречи недели, встала, прошлась по кабинетам. Каждый раз, возвращаясь после длинных выходных или командировок, она понимала, что скучает по своим диванчикам, фонтанам. По своим цветочным маленьким оранжереям и мягким восточным коврам на полу. Больше всего Настя любила зал релаксации. Он напоминал летний сад, где пели настоящие птицы, и росли настоящие деревья. Когда она уставала или ей необходимо было подумать, она приходила сюда. Снимала туфли, затеняла окна и ложилась прямо на пол, наслаждаясь покоем и пением птиц. Нередки были случаи, когда, заработавшись допоздна, Настя оставалась здесь ночевать.
- Доброе утро, Анастасия Петровна! – в дверь заглянула Наталья Ивановна. – Очень рада Вас видеть. Как праздники прошли?
- Спасибо, Наталья Ивановна, все хорошо. Какие новости у Вас? Есть ли интересные клиенты? – Настя вышла из зала, и они направились в приемную.
- У меня никаких новостей, все то же и все так же. Катька на майские ездила в Прагу к друзьям. Приехала, впечатлений масса. Кажется, у нее появился молодой человек.
- Ну, вот и замечательно, а вы переживали, что старой девой останется. У нас есть еще пятнадцать минут, давайте обзор на сегодня. Да и чашечку кофе не мешало бы.
Наталья Ивановна включила чайник, а Настя открыла тетрадь для заметок.
Профессиональный союз Наташа – Настя, учитывая десятилетний стаж, можно было назвать прочным. Его основой служили строгие соблюдения, раз и навсегда установленных Настей, правил. В частности, они касались бесконечной преданности делу, строгому соблюдению в рабочие часы субординации, правильному отношению к критическим замечаниям, как снизу, так и сверху. И самое главное условие - честность по отношению друг к другу. Наталья Ивановна была старше Насти на десять лет, жила с двадцатипятилетней дочерью. Личная жизнь у нее не складывалась. С мужем прожила пятнадцать лет, после чего у нее сложилось свое мнение, почему брак называют браком. Бесконечные измены мужа, пьяные ночные разборки. Дом, семья, воспитание дочери все лежало на плечах Натальи Ивановны, потому что муж, художник–неудачник был занят постоянным поиском самого себя, в основном лежа на диване с бутылкой пива. После очередного мужниного загула в творческих кущах, терпению Натальи Ивановны пришел конец и она выперла своего непризнанного гения за порог. Потом еще долго, очень долго супруг искал конечный пункт своей семейной жизни, потому как душа художника просто не могла смириться с потерей такого уютного, и всегда пребывающего в его жизни, семейного уголка. Он требовал вернуть диванчик, утренние блинчики и чистые носки. Эти требования чаще всего высказывались в оглушительном резком звонке среди ночи, ломанием дверей, скандалами на лестничной клетке и размазанными слезами на пьяном лице посреди улицы. Семейной жизнью в конечном итоге Наталья Ивановна была сыта до икоты. Даже теперь, спустя столько лет, когда у нее спрашивали о новом замужестве, она категорично утверждала, что мировую статистику по семейной жизни психологов она нарушать не собирается. Действительно, если верить ее величеству статистике,  психологи, психотерапевты, и другие врачеватели душ человеческих, занимают по количеству неудачных браков место в первой пятерке. Наверное, слишком много себя отдают посторонним людям, потому на домашних внимания остается совсем немного. И что–то может быть, очень важное, фундаментальное, однажды, уходит как сквозь пальцы песок, ускользает незамеченным, и семейная жизнь дает трещину.
- Анастасия Петровна, сейчас придет на прием Ирина Даниленко, молодая женщина, ей 27 лет. Родителей нет. Детдомовская. Второй брак. Третий ребенок – за что ее так судьба корежит? – которого, она родила три недели назад... Ну, сами все увидите. Спасать маму нужно. После таких потрясений жизни в ней не осталось. Первый ребенок родился мертвым, второй умер на второй день, несовместимость резус-фактора, и сейчас вот третий. Я такого еще не видела.
- Понятно, - Настя сделала пометку в тетради. Еще что? Они еще несколько минут говорили о клиентах, намечая план работы.
  В дверь постучали.
- Все, Наталья Ивановна, в добрый час. – Настя допила кофе. – Приглашай.
В дверь вошла худенькая молодая женщина. Это была Даниленко Ирина. На руках она держала синий конверт. Пожалуй, только по ярко-синему цвету конверта можно было сказать, что в кабинет кто-то вошел. Остальное было просто тенью. Серенький костюм из ангорки, такого же цвета лицо и серые большие глаза. Просто большие серые глаза, без всяких намеков на жизнь. Они ничего не выражали - как у покойника. Боль раскаленной иглой тронула сердце Насти. Ей не нужно было ничего говорить, она уже все знала про эту женщину. Она подставила свое плечо под гроб, в котором Ирина несла своих мертвых детей. Наталья Ивановна, по знаку Насти взяла ребенка, положила на кушетку. Настя подошла к Ирине, мягко обняла ее. Прижала к себе. Так и стояли они посреди кабинета как два самых близких человека. Настя гладила Ирину по спине, тихонько приговаривая:
- Девочка ты моя, дорогая. Маленькая моя! Ничего, ничего, моя крошечка. Все будет хорошо. Настя еще что–то говорила. Сначала было похоже, что с каменным изваянием говорит она. Затем в Ирине появились какие-то признаки жизни, она напряглась. Настя отстранила Ирину, посмотрела ей в лицо, и снова прижала к себе. Ирина начала потихоньку плакать. Настя продолжала что-то говорить проникновенным голосом и гладить Ирину по спине, по волосам. Ирина начала плакать все громче и громче. Вошла Наталья Ивановна забрала ребенка. Она знала, что сейчас начнется глобальная истерика. Именно этого добивалась Настя. В таких запущенных случаях работал только этот метод. Очень важно было сдвинуть могильный камень с похороненной души и выпустить ее. Ирина уже не плакала, она рыдала, она кричала:
- За что, за что мне это? За что, Господи? Она упала на колени перед Настей, дергала ее за колени, за руки.
- За что, будь ты проклят! Настя опустилась перед ней.
– Не хочу жить, не хочу – Ирина упала на пол, стучала кулачками по полу. Потом вдруг подняла голову, вцепилась в ноги Насте и закричала:
- Анастасия …Настя, ты же тоже мать! Сделай что–нибудь! Ты же можешь! Слышишь? Ирина трясла ее ноги, вытягивала шею, старалась заглянуть в глаза. Настя ее не утешала, она знала, что чем больше в крике беды и горя выйдет тем, больше живого останется в Ирине.
- За что? – постоянно у кого – то спрашивала Ирина, и, не услышав ответа, продолжала кричать и биться в истерике. Долгая истерика опустошила ее, она плакала все тише и наконец умолкла, лежа на полу. Настя с Натальей Ивановной осторожно подняли ее с пола и усадили в удобное, мягкое кресло. Дали ароматного настоя и растерли виски. Ирина погрузилась в забытье. Так она просидит около часа, затем можно будет с ней общаться. Настя вышла в приемную и развернула ребенка. Перед ней лежал человеческий детеныш. Ножки и ручки совершенно не прореагировали на то, что тельце освободилось от пеленок, они безвольно лежали как слабые прутики. Ротик беззвучно открывался и закрывался. Глаза настолько закатились под лобные дуги, что в глазнице были просто белые глазные яблоки. Зрелище было более чем неприятное. Настя завернула ребенка.
- Наталья Ивановна, я буду принимать клиентов в соседнем кабинете, а вы здесь на контроле. И она вышла в коридор.
Примерно через час, Настя возвратилась к Даниленко. По всем признакам Ирина приходила в себя. Она сидела, точнее, полулежала на кресле с закрытыми глазами, а по щекам медленно текли крупные слезы. Но это были уже слезы смирения. Настя сидела рядом и терпеливо ждала. Она ждала, когда заговорит Ирина.
- Что делать мне, как жить? – заговорила она. Я чем успела прогневать судьбу. Чтоб она меня так, по–самому больному, что может быть у женщины?
- Ирочка, расскажи мне все с самого начала. Точнее с самого конца. Начало будет у тебя через три года, когда ты окрепнешь, и родишь здоровенькую девочку. Если ты шла ко мне, наверняка знаешь, что я могу видеть будущее. Я слушаю тебя.
Ирина применила метод глубокого программирования. О чем бы сейчас не рассказывала Ирина, это уже не будет так значимо для нее. Потому что, в незащищенное сейчас ничем подсознание, опустилась матрица будущего счастья. Она говорила долго, о себе, о муже, о беременностях, и мечтах связанной с ними. Часто прерывалась, тихо плакала, вздыхала.
- Мне сразу сказали, что не все в порядке с ребенком. Предлагали отказаться -
перешла она к нынешней трагедии.
– Но как можно? Это же мой ребенок! Мой! Доктор! Ирина вскочила с кресла и бросилась в ноги Насте,
- Пожалуйста, говорят вы можете многое, даже чудеса, пожалуйста, что–нибудь, сделайте! – Она опять начала плакать…
- Ира, сама природа хочет исправить свою ошибку. Ребенок болен. Он не должен был задерживаться на этом свете. А ты держишь его. Капаешь пипеткой в рот молоко. Ира, очнись - что-ты делаешь? Зачем ты его мучаешь?
- Я? Мучаю? Зачем вы так? Я же хочу, чтоб он выжил, он должен жить!
- Жить? В каком качестве? В качестве растения. Для мучения. Только так возможно его существование.
 Ирина немного задумалась. Она не рассматривала свои желания с этой стороны. В ее сознании происходил переломный момент. Настя продолжала:
- Ты же мать, ты должна чувствовать, как ему здесь плохо. Как страдает его душа, заключенная в незрелом теле. Отпусти его.
Ирина сидела, смотрела в пол, на ее лице отражалась крайняя сосредоточенность.
- Может быть вы и правы. Но есть же чудесные случаи выздоровления. Может быть и у меня все получиться:
- Не получиться, Ира. И ты должна об этом знать. У тебя будет все хорошо. Помни это.
- Да, да, я знаю! Но я хочу, чтоб он жил!
- Для чего? Для того, чтобы тебе было хорошо, - Настя стала говорить тише, медленнее, что-то обдумывая. Чтобы удовлетворить свое "хочу", независимо от того какой ценой придется платить.
- Твое желание, допустим, будет удовлетворено. А платить будет это больное бедное существо. Своими ежедневными страданиями, питая твое эгоистичное –ХОЧУ. Настя замолчала. Молчала и Ирина.
- Вы правы, вы абсолютно правы, Анастасия Петровна. Пусть будет что будет. Разрешите мне приходить к вам и звонить, когда я буду срываться. Я готова принять неизбежное.
- Ну вот и умница. Ты настоящая мама. Крепитесь, Ирочка, - Настя обняла на прощанье Ирину.
Настя стояла у окна. Она видела, как Ирина медленно бредет по тротуару, а мимо нее проносится жизнь. – Ничего, девочка, все наладится, только нужно найти силы пройти это до конца. Все будет у тебя хорошо.


ГЛАВА 7

Месяц пролетел как один день. Настя погрузилась с головой в работу, приходила домой поздно, уставшая. С одним желанием – выспаться, и завтра- на работу.
 "Может, и у меня жизнь проходит мимо, как у Ирины, только составляющие у нас с ней разные. Ни кошки, ни собаки, ни мужчины… С Машкой, и то поговорить некогда. Надо будет хотя бы в этот выходной с ней встреться…" Последняя ускользающая мысль унесла Настю в царство Морфея.
Наверное, некоторые наши мысли есть некая тень будущих событий, предначертанных нам судьбой. Потому как в субботу утром раздался телефонный звонок:
- Анастасия Петровна, считаю своим долгом известить вас, что в воскресенье у вас будут гости – сказала трубка голосом Машки.
- Здравствуйте, Мария Антоновна. И кто же эти гости, коль не секрет?
- Ваша верная подруга и ее верный друг.
- Ух, ты! И кто же он?
- С вами говорил автоответчик, пик–пик, пи-и-ик – сказала Машка и положила трубку.
- Та–а–а-к! Подумала Настя,- это серьезно! Со времени последнего звонка прошел почти месяц, и, судя по всему, роман имел место и до него. Рекордный срок Машкиного увлечения указывал на чрезмерную серьезность положения.
- Ой, как интересно! Что же это там за лорд такой, что сумел увлечь королевишну Машку? Не иначе, как смесь Казановы и банкира.
 Смесь Казановы и банкира выглядела, до обидного, обычно. Худощавый мужчина с так называемой «профессорской» бородкой зачесанными назад светло–русыми волосами, стоял в воскресенье вечером на пороге Настиной квартиры позади Машки.
- Настенька, я так по тебе соскучилась! Маша обняла Настю. Отстранилась, осмотрела Настю, чмокнула ее в щеку и повернулась к спутнику:
- Знакомься, это Валериан Маевич Эриксон. Настя чуть не поперхнулась – «Ни фига себе, имечко!» - промелькнуло в уме.
-Он инженер–химик. В прошлом, заведующий кафедрой технологического института.
«Валерьянкович», как сразу окрестила его Настя, поставил на тумбочку шампанское, торт, и еще раз удивил Настю: наклонился, очень мягко взял Настину руку и поцеловал:
- Приятно познакомиться, мягким баритоном произнес он.
- Мне тоже. Я рада за вас, Валериан Эриксонович, - он уже не казался Насте таким обычным…
- Простите, Маевич, - поправил «Валерьянкович», но учитывая, близость уз можно – Валерий.
- «Слава богу, все же лучше» - подумала Настя и продолжала:
- Вам, Валерий, необыкновенно повезло. Клад, который веками искала цивилизация, достался вам. Интересно, что вы будете с ним делать? – Настя ставила цветы в вазу. А Маша уже ревизовала холодильник.
- Государству я не сдам его, это точно. Одна четверть от клада меня не устроит.
- Да? Это серьезно. Маша, ты слышишь? Где ты это чудо взяла? Ему мало
четверти тебя. Ты хорошо себя ведешь?
- Настя, так хорошо, что самой противно, - Маша выставляла на стол приборы.
- Девочки, - «Валерьянкович» вышел из кухни, - я, конечно, не знаю как, но мне очень  хочется понравится вам. Поэтому я готов вам помочь, чем могу.
- Очень хорошо, Валерьянк…- Настя опять запнулась, - Валерий. Порежьте суджук. У меня просто сил нет это мясо-колбасу порезать. Это же надо так высушить продукт. Единственное утешение – натуральный.
- А каким ножом резать? – раздалось из кухни.
- Самым тонким – крикнула Маша.
- Машка, я горю от нетерпения. Рассказывай. Почему, как, откуда? Он же не подходит ни под один пункт твоих требований к мужским особям. Разве только он наследник алмазных приисков.
- Настя, об этом в конце ужина. Расскажи, как у тебя дела.
Настя начала рассказывать о том, что произошло за время их разлуки.
- Ой, ей, ой! – на кухне что–то упало. Подруги поспешили туда. На полу лежал надрезанный суджук, нож валялся поодаль, Валерий стоял и смотрел, как с пальца капает на пол кровь. «Понятно» - руки у него растут не с того места, так что вариант отличного хозяина, сам по себе отпадает. "Что же тогда?" – размышляла Настя, глядя, как Маша суетится вокруг Валерьяна. Картина была совсем необычная. Было в ней что–то… Что? Вот! Поняла! Взгляд! Как смотрел на Машу Валерьян! Маша обрабатывала с несвойственной ей поспешностью палец, приговаривая: - Ну, что же ты так, неаккуратно? Ничего без меня не можешь! "Что я слышу, уж не слуховые ли галлюцинации у меня?" - Настя обалдело смотрела на них. Валериан смотрел на Машу так, как смотрит идолопоклонник на свое божество. Это было высшая степень обожания. Обожания до собственного самоуничижения. Маша перевязала палец: – Все, достаточно, Лерик. Если ты посидишь у телевизора, это будет твоя самая большая помощь.
- А как же понравиться? – Валерьянкович смущенно улыбался.
- У вас все впереди. Еще будет шанс. – Сказала Настя.
- Правда?
- Чесс… слово.
- А, ну тогда хорошо, - Валерьян пошел в гостиную.
- Слушай, Машка, он всегда так помогает, или сегодня специально для меня, на заказ?
- Всегда, - улыбнулась Мария Антоновна.
Ужин проходил, как принято говорить, в теплой дружеской обстановке. Настя уже поняла почему эгоистка Машка полюбила, именно полюбила, а не увлеклась Валерьяном. Она уже сама почти была влюблена в Валериана. Его внутренне обаяние щедрой волной разлилось по квартире. С ним было беззаботно легко. Как в юности - когда вся жизнь впереди, и все в ней кажется прекрасным. Его шутки не были пресными или устаревшими, а смех был мягкий, приятный. Когда он смеялся, казалось, что-то щекочет в груди, в ушах, и невольно смеялись окружающие. На протяжении всего ужина, он так ловко ухаживал за подругами, что на их тарелках оказывались именно те продукты, и именно в том количестве, которое требовалось. Он ухаживал не назойливо и красиво. После ужина Валериан взял гитару. Настя уже не сомневалась, что ей это понравиться.
Настя, если вы позволите, я спою любимую песню той женщины, для которой я вернулся в эту жизнь. Когда она счастлива, она сверкает изнутри, лучится вся. Я готов быть для нее в этой жизни и сторожевой собакой, и богом. Всем, кем она пожелает. Ради того, чтобы эти лучи никогда не погасли. Для тебя, Машенька.  Валерьян поцеловал Машины пальчики и запел: - «Очарована, околдована»… Он пел так, что вопрос, за что полюбила Маша Валериана, отпал сам собой.
Ближе к полуночи, подруги убрали со стола, и сели на кухне посплетничать. Тактичный Валериан сам предложил подругам не церемониться с ним: - «Я посмотрю телевизор, а вы, если хотите, можете испить чайку на кухне».
- Маша, я очарована твоим Валерьянкой. Где ты его взяла?
- В бомжатнике.
- Я серьезно.
- И я серьезно. Настя посмотрела на Машу, она не улыбалась.
- Не понимаю, Маша.
- Все просто. В терапию привезли мужика без сознания, в крайней степени истощения. Документов при нем не было. Когда пришел в себя назвался, но сказал, что нигде не живет. В милиции узнали его адрес, сходили к нему домой, и вот что выяснилось. В квартире живет сын с отцом. Мать умерла, когда сыну было тринадцать лет, отец воспитывал сына один. Очевидно, воспитатель был из отца никудышний – мало требовал, много давал и много работал. Просмотрел сына. Вырос балбесом. На работе нигде не задерживался. Женился два раза. Разошелся. Примерно месяц назад сын пришел домой пьяный. Устроил очередной дебош и обвинил отца во всех своих грехах. «Если бы тебя тут не было, у меня все было бы хорошо» - заявил сын. Отец ушел из дома, в чем был.
– Ты представляешь этого большого ребенка на улице? – спросила Машка. – Так вот, продолжала она. Сначала в отчаянии ходил по городу, ночевал в парках, на вокзалах, на лавочках набережной. Пробовал где–то подрабатывать, то поднести, то отнести. Но вместо помощи от него были работодателям одни проблемы. То разобьет что–нибудь, то сам разобьется. В конечном итоге, прямо на улице от голода потерял сознание. Находился в сильнейшей депрессии. Перевели ко мне в отделение. Ты знаешь, Настя, есть, наверное, предначертание. Я его когда увидела, что-то ударило в грудь и так сладко, сладко заныло под ложечкой. Приходил его сын, такой здоровенный, тридцатилетний балбес. Плакал, просил прощения. Валериан простил его, но домой сказал - не вернется. Во всяком случае, пока. Попросил принести ключи от дачи. Собирался там жить. Но я уже знала, что он будет жить у меня. В институт он не вернулся. Я подключила связи, устроила в Российско-Германское СП, заведующим научно–техническим отделом. Зарплата больше моей раза в три. Вот тебе и вся история.
 Настя сидела, можно сказать, с отпавшей челюстью. Она ожидала чего угодно, но такого…
- Машка, ну ты даешь. Вот уж жизнь полна неожиданностей. Прямо мексиканский сериал какой–то. Ну а в общем как?
- То, что ты спрашиваешь «в общем» - и есть в общем. Нежный настолько, что кажется шифон скользит по коже. Нерастраченный, цельный и все мое. А самое главное, знаешь что?
- Что?
- Всю свою жизнь я занималась собой, выставляя напоказ собственную значимость.
Все для того, я буду честной, чтобы мужикам понравиться. Иными словами, я всю жизнь хотела быть значимой для них. Но… не ущемляя своих привычек. Теперь мне не надо выпячиваться, лезть из кожи вон. Я чувствую себя царицей, самой красивой - даже утром, самой важной, самой значимой. Могущественной. Он мне дал это чувство, оно удивительно в своей искренности. И я счастлива.
 Проводив гостей, Настя еще раз подивилась превратностям судьбы. От всей души мысленно пожелала Маше счастья и легла спать.

ГЛАВА 8

 Три летних месяца промчались как одна неделя. Настя работала без выходных и праздников. Часто оставалась ночевать на работе... Верная подруга Машка часто звонила, увещевала Настю что жизнь проходит мимо. Причем жизнь не трамвай, назад не возвращается. После того, как личная жизнь Машки вошла в норму, она только и говорила Насте о том, что пора подумать о себе, посмотреть вокруг. А то некому стакан будет подать. Правда, с чем будет тот стакан, не уточняла. Но Настя отмахивалась от пустых разговоров, загружала себя работой, не забивая себе голову глупыми мыслями о собственной судьбе.
 Ее вполне устраивал тот круг и формат общения, который уже состоялся, что-то менять в этом вопросе Настя считала излишним. "Вот Петрушин, невропатолог, замечательный друг-товарищ, не один год знакомы. Всегда поддержит, иногда праздники вместе встречаем. Наталья Ивановна опять же", - Настя, сидела в ванной и мысленно спорила с Машей, доказывая ей, что с общением, как раз, у нее все в порядке. Она не одинока. "Есть еще замечательный сосед – Ванюта с вечной своей невестой Лесей". Ванюта, парень 35 лет, среднего роста, коренастый, крепкий в плечах, с завидным румянцем на щеках и лопоухостью, создавал обманчивое восприятие самого себя как застенчивого, добродушного крепыша. На самом деле, это был настоящий мужик. Все в его руках получалось - и гвоздь прибить, и паркет перестелить. Настя считала за огромный подарок судьбы наличие такого соседа. Впрочем, как и другие жители их подъезда. Но главное - у нее есть верная подруга. Не важно, что видятся не часто и перезваниваются редко – главное, что есть проверенное годами надежное плечо. Рингтон серебряных колокольчиков нарушил мысленный монолог:
- Настенька, привет! – запела телефонная трубка.
- Маш! А я тебя жду, жду! Думала ты завтра приедешь. Дома как?– закричала в трубку Настя.
- Минуточку, минуточку! У нас с Валерьяном Маевичем случилось событие, мы бы хотели пригласить тебя в ресторан.
- Нет, Машка, не хочу и не могу. Жду завтра у себя. Пока.
- Ты одно скажи, как твои дела?
- Нормально. Все пока. Настя положила трубку.
 На следующий день Настя встречала гостей. Она подкрасила волосы, привела в порядок лицо. Перед приходом гостей выпила глоток коньяку, чтоб глаза живым светом блестели, и в общем–то, выглядела неплохо. Ровно в назначенное время зазвенел входной звонок.
- Добро пожаловать, гости дорогие! Настя шире открыла дверь. За дверью заваленный коробками и пакетами стоял Валерьян, и в небесно-голубом одеянии Машка.
Подруги кинулись обнимать друг друга. -Ой как похудела, ой как поправилась, да какое платьице, а какая причесочка! Ах, ох, ой….
- Дамы! Ну в конце–концов пройти дайте! Сейчас все рухнет! – взмолился Валерьян.
- А, да–да, Валерьян, проходите, пожалуйста! – Настя посторонилась. – Выглядите роскошно.
- Благодаря регулярному уходу и вскармливанию. Валерьян прошел на кухню.
Подруги, оглядев друг друга, пошли следом.
- Ну куда вы столько натащили? – Глядя на гору пакетов, сказала Настя.
– Я вас зачем позвала?
- А правда, зачем? – Валерьян выгружал пакеты. Ну, конечно, джентльменский набор: крабы, икра, всевозможные салаты из супермаркета, горячие закуски в ресторанной упаковке.
- Только вот не надо думать, что скучала о вас.
Но судя по серьезности затарки, событие произошло, ну если не вселенского масштаба, то мирового точно.
- Точно, Наська, точно! Захлопала в ладоши Маша.
- Попробую догадаться с трех, нет с одного раза! Узы Гименея вас связали?
- Точно, молодец! – Валериан пожал руку.
- Ну и скорость! Покачала головой Настя.
 Посидев за праздничным столом около часа, подруги, извинившись перед Валерьяном, ушли на кухню.
- Ну, давай, Настя, что там у тебя? Ты вон как осунулась. Совсем себя не жалеешь. Я очень хочу тебе помочь. Ты даже не представляешь, как же здорово любить, быть любимой. У меня сердце болит из-за тебя. Ну чем тебе помочь?
- Ничем. – Спокойно ответила Настя. Это видать не мое. Мужчины, как пол, меня вообще не интересуют. Видать, умерла во мне женщина. Все идет, как идет. Как у тебя? Что за спешка такая?
Маша хотела еще поговорить о Настиной жизни, что-то посоветовать, но Настя спросила ее о том, что было сейчас важнее всего на свете. О ее семейной жизни. И мгновенно проблемы подруги растворилась в океане собственного счастья. Счастье эгоистично. Иногда оно так искрится и сверкает, что не замечает черных платков на чужих головах. Засверкали глаза у Машки, заискрились.
- Я вообще обленилась. Не поверишь, даже краситься иной раз неохота. В выходной валяюсь в кровати до двенадцати. А чего вставать? Завтрак в постель, поднес, унес. Красота. Никогда так не жила. Еще долго Машка рассказывала о прелестях своего семейного союза. О достоинствах Валериана. Потом вдруг заплакала.
- Машка, да что с тобой? – испугалась Настя.
- Уезжаю я, точнее мы! – заголосила Маша.
- Куда это ты, точнее вы, намылились? – переводила стрелки на шутливый тон Настя.
– Ну-ка, дай свой нос сопливый! Она полотенцем вытерла нос Машке.
- Вот потому и надо было срочно расписаться. Руководство заценило Валерьянку, и по контракту в Германию на три года посылают. На головное предприятие. – Шмыгала носом Машка.
- Так чего голосишь? Радоваться надо.
- Я и радуюсь.
- Да? Сейчас так модно радоваться?
- Балда ты, Настя! – Машка глотнула коньяку.
- Тоже хорошо! – одобрила, то ли коньяк, то ли то, что она «балда» - сказала Настя.
- Мы с тобой сколько лет вместе? – жевала корку лимона Маша.
- Много.
- Вот и я про это. А теперь…
- Ничего Машка, ты же знаешь, я всегда рядом. Вспомнишь, и легче станет. С задумчивым спокойствием говорила Настя.
- Давай звонить друг другу по всем большим праздникам, маленьким и будням. Тогда не так тоскливо будет. Послезавтра улетаем. Устроимся - дочку заберем. У нее с Лериком такой контакт замечательный.
- Ладно, кончай горевать! Веселиться надо. Пойдем к твоему Лерику–Валерику.
Споем, потанцуем. Гу-у–у–ляем сегодня, потому как повод есть! – Ухарски махнула Настя рюмку домашнего, душистого вина.
«Послезавтра» Настя и Маша сидели в кафе аэропорта Шереметьево над полными стаканами сока и молчали. О чем говорить, когда много лет жили одной бедой и радовались одной радостью. В бурлящих водах огромного мегаполиса, была для каждой из них запасная тихая, надежная гавань. А теперь… Ну что ж, все в жизни течет и все изменяется.
- Машенька, подруга ты моя дорогая! – Прервала молчание Настя. Я хочу кое–что сказать тебе. О жизни семейной, и вообще… Все–таки я жена со стажем. Правда, семьи у меня нет, но совсем по другой причине. У тебя, можно сказать, это впервые. Потому, как тот брак у тебя был просто не удачной репетицией. Семейная жизнь, это огромный труд, он гораздо сложнее, чем труд в обществе. Там зарплату ежемесячно платят, а в семье накопительная система. Ко мне много на прием клиентов приходят семейные отношения выяснять. Отношения плохие, он гуляет, она стала стервой. Льет супруга помои на супружника, дескать, и пьет, и дома не бывает. В гараж убегает. А на себя оборотиться, самомнение не позволяет. Шлындает по дому лохматая, в замызганном халате, на все ворчит. Из душа выйдет голая, с сиськами наперевес до пупа, и гуляет перед мужем. Потом жалуется – муж в сексе охладел, не хочет ее. А чего ему хотеть, коль эту сомнительную красоту ему насильно в очи пихают. Мужик глазами любит. Если хочешь на года сохранить ту эйфорию любви, что на брак благословила, нужно и условия ее выживания сохранить. В других условиях она умирает. Мужу объяснить эту простую истину необходимо. А то будет мелькать перед глазами с трехдневной щетиной, в штанах с пузырями на коленках, да еще на пылкость твоих чувств претендовать. – Настя замолчала. Молчала и Маша.
- Очень хочу, Машенька, Машутка ты моя, чтоб до конца жизни у тебя было все так как сейчас. Маша заплакала.
- Я поняла тебя, Настенька, я буду стараться. Только и ты постарайся… - Маша всхлипнула.
- Что постараться? Где постараться? – спросила Настя, вытирая Маше щеки.
- Девочки, пора на посадку, - это подошел с регистрации Валериан. Маша с Настей поднялись и пошли к выходу. На столе сиротливо стояли два нетронутых стакана сока.
 Настя стояла на втором этаже аэровокзала и наблюдала через стекло, как самолет Москва – Берлин выруливает на взлетную полосу. «Посмотри вокруг, не сироти себя…» - повторила вслух Машины слова Настя
Стальная серебряная птица, поцеловав облако, скрылась из виду. – А вот это, я тебе, дорогая подруга, не обещаю! – прошептала ей вслед Настя.

ГЛАВА 9

Ночь набросила черное бархатное покрывало на замолкающий город. Заботливой рукой подоткнула края, чтобы ненароком отблески светового дня не исказили восприятие ночного безмолвия. Щедрой рукой рассыпала серебро переливающихся звезд, огляделась. Хорошо! А, нет! Где же украшение ночного неба, где этот молодой, непослушный озорник месяц. Глаз да глаз за ним нужен: так и норовит при каждом удобном случае спрятаться за тучку, чтобы понежиться в мягких облаках. Или заигрывает с яркими звездочками, примеряет их на свои золотые рожки.
Дневная суета отступила, унося с собой бесконечную гонку бытия. Уставшие люди-человеки укладываются спать, подключаясь к небесным розеткам-звездочкам, чтобы восполнить утраченный заряд жизненной силы. А когда заряд в индивидуальном резервуаре истощается, оборудование, как исчерпавшее свой потенциал, снимается с ресурса, человек умирает…
Господи, что только не приходит в голову в осеннюю бессонную ночь! Особенно когда болит ухо. Настя потрогала больное ухо, поправила компресс. Это же надо так отметить день рождения! Вот уж, действительно, поздравляю!
 "Посмотри вокруг, не сироти себя…"- слова любимой подруги, сказанные на прощание, возымели свое магическое действие, и впервые, за много лет Настя решила отпраздновать свой день рождения. Личный праздник Настя решила отметить в уютном ресторане «Лезгинка». Ресторан славился замечательно кухней, зажигательной музыкой и обслуживающим персоналом. Официанты, администратор, бармен были все как на подбор парни спортивного вида горячих кавказских кровей. Безупречное обслуживание, гостеприимство, радушие привлекало клиентов. И однажды, побывав здесь, хотелось прийти снова. Поэтому выбор заведения был однозначным. Собрались только очень близкие друзья: Наталья Ивановна, Петрушин – коллега и друг со своей женой и молодая, неопределившаяся пара соседей - Ванюта с Лесей. Ванюта, особый персонаж среди знакомых Насти. Сильный, упертый, знающий чего он хочет и от кого. Занимался своим любимым делом – машинами. Его небольшая станция техобслуживания приносила хороший доход. И все в жизни Настиного соседа было бы замечательно, если бы не периодические атаки Леси на несокрушимую крепость его холостяцкой жизни. Леся давным-давно потеряла надежду изменить свой статус вечной невесты на статус жены. Но временами, когда ей казалось, что бдительность Ванюты придремнула, атаки возобновлялись. Как только в квартире начинались рассказы о чьих-то свадьбах, и в воздухе начинали миражировать кольца, фата, детки, Ванюта резко просыпался, и все опять становилось на свои места. Впрочем, свою Лесю Ванюта обеспечивал полностью, заботился о ней, нежил, оберегал ее как хрустальную вазу от похотливых глаз. А поглядеть там было на что. Леся была среднего роста, средней полноты с идеальными пропорциями. Светло-русые волосы были волнистыми от природы, спадали пушистым каскадом ниже плеч. Но все это бросалось в глаза потом. А сначала – глаза… Это были два огромных лазерных излучателя серо-зеленого цвета. Они убивали наповал. Два бездонных серо-зеленых озера затягивали в омут, из которого было очень трудно выбраться. И в довершение ко всему - розовые пухлые, как у ребенка, губы. Когда Леся улыбалась, на одной щеке у нее появлялась очаровательная ямочка. А улыбалась Леся часто, потому как характер у нее был легкий, смешливый. Обижаться долго она не могла, принимала жизнь с благодарностью и покорностью, поэтому заветный штамп в паспорте, на радость Ванюте, обещал появиться не скоро.
Не смотря на разницу в возрасте, Настю связывали с соседями очень теплые, дружеские отношения. За частыми чаепитиями Настя много раз подбивала Лесю, для достижения заветного штампа сыграть на слабой струне Ванюты - ревности. Но добрейшая душа-Леся, не могла себе позволить доставить неприятности и переживания любимому жениху. Она любила свою условную семью, любила своего условного мужа, любила и берегла их незащищенный семейный очаг, иногда грустила, что все не так как бы хотелось.
В ресторане сама по себе атмосфера располагала к празднику, хорошему настроению, волшебству. Колорит Кавказа чувствовался во всех элементах ресторана без излишней роскоши и пафоса. Великолепно сервированный стол. Напитки в запотевших бутылках и графинах, много зелени, сырные, мясные, овощные закуски - богатый, кавказский стол. Негромко звучит музыка. Пожалуй, это еще один большой плюс этого ресторана: музыка в начале вечера звучит негромко, не мешает общению, располагает к отдыху. Но уже во второй половине, когда гости разогрелись, душа размякла, отдохнула, а тело запросило агрессии, музыкальные децибелы набирают мощь. Гости подскакивают из-за столиков, отхлебнув глоточек, некоторые на ходу что-то дожевывают, бросаются в пучину танца. Танец… Слово с огромным понятийным спектром действия. Действие, с помощью которого, внутренний мир человека заявляет о себе.
«Вот он я, твой внутренний мир, человек! Я могу тебе, и другим, рассказать какой я в скорби, радости, тоске, восторге, и нирване. Только отпусти тормоз в виде контроля разума и дай мне показать миру бедность или богатство твое».
 Повышение уровня выпитого, прямо пропорционально понижению уровня контроля за нашим внутренним я. Именно по этой причине, к концу вечера, танцы на танцполе напоминают шабаш на Ведьминой горе. Скрытые таланты просятся наружу, непризнанная гениальность просит немедленной сатисфакции. Разойдись народ, расходись душа…гуляй народ! Когда в очередной раз заиграли лезгинку, народ высыпал показать свою личную лезгинку. Здесь была лезгинка еврейского, цыганского, русского и где-то казацкого разлива с переходом на гопак. Поднялась и Леся с Ванютой. Этот танец, на удивление всем кавказцам, танцевали они превосходно. Как только пара вошла в круг и танцем обошла центр, народ разошелся, уступая место танцорам. Конечно, танцевать хотелось всем, но профессионализм победил. Леся невесомо кружила под музыку, Ванюта коршуном налетал на свою голубку, отскакивал, падал на колено. И вдруг из толпы выскочил молодой кавказец, Судя по энтузиазму, горячительного в нем было более чем достаточно. Он грудью налетел на Ванюту, пытаясь его оттолкнуть от Леси. Ванюта еще до конца не оценил опасность незваного партнера, поэтому изобразив пару затейливых па, предложил танцевальное соперничество. Парень не собирался ни с кем соревноваться, схватил Лесю в охапку, потянул ее к себе. Дальше восстановить хронологию событий Настя не могла. Она поняла только одно – драка, сейчас начнется драка, нужно остановить. На ее беду кулаки уже вовсю мелькали, гости орали, заключали пари, кричали "ура." Настя ринулась в гущу событий. Ее маленькое ухо оказалось на пути следования могучего кавказского кулака, спешащего передать привет Ванюте. Звезды посыпались из глаз, в голове зазвенело. От удара Настю отшвырнуло в сторону, и она конечно бы упала, если бы не подхватившие ее сильные руки.
- Ух, ты! – воскликнул ее спаситель.
- Осторожно, - это уже Насте.
- Ну-ка! Брек, идиоты! Девушку прибили, - это он уже драчунам.
 Драка сразу стихла. Ванюта испугался за Настю, а горячего кавказского парня скрутила служба безопасности ресторана. Затем были охи, ахи, комплименты от шефа и тридцатипроцентная скидка на счет от ресторана.
Но как же все это было не важно по сравнению с тем, что она познакомилась с Сергеем.
 Настя лежала на кровати, смотрела на молодой месяц, слушала как листочки клена шепчутся меж собою, и вспоминала Сергея. Она пыталась воспроизвести его образ до мелочей, пыталась вспомнить запах его парфюма, тепло ладоней, тембр его голоса. Она закрывала глаза и пыталась увидеть его перед собой. Высокий, подтянутый, аккуратная стрижка, темно-русые волосы. Глаза… какие у него глаза? Кажется темно-серые. Большой лоб, очень красиво очерченные губы, прямо как у девушки. Гармоничные черты лица. "Что же в нем необычного, почему я о нем думаю?
Может быть он обычный, просто способ коим образом я попала в его объятия, не совсем обычен?" – рассуждала Настя. Сергей врач, рентгенолог, работает в обычной районной поликлинике, хотя и защитил кандидатскую диссертацию. Женат, сын подросток… Есть номер телефона. Вот и все, что знала о нем. "Да, он меня заинтересовал,- думала Настя. - Но... Он женат, а прелюбодеяние – это грех, седьмой грех, ничего хорошего не принесет." Настя вспомнила слова старой знахарки,- "в омут затащит назад ходу нет."

ГЛАВА 10

 На следующий день, с утра, Настя встала с тяжелой головой, синим распухшим ухом.
- Ну, вот тебе и незабываемый день рождения. Какая прелесть! – разглядывая себя в зеркало бормотала она. Мобильный прервал ее тягостные мысли.
- Доброе утро, Анастасия Петровна! – сердце забилось, затрепетало, - Он!
- Доброе утро, Сергей Михайлович! - положила руку на сердце пытаясь его успокоить.
- Ну, если вы меня услышали, и утро доброе, то не так уж все и плохо, - Сергей засмеялся.
- Да, поддержала его Настя. Я рада, что вы позвонили, и я вас слышу.
- Я предлагаю Вам встретиться, так как я должен лично убедиться в том, что у вас все в порядке.
- Ну, - замялась Настя. Как бы это не совсем прилично, учитывая ваше семейное положение. Скрутила пальцы как в детстве при вранье.
- Я только в целях консультации, как врач должен осмотреть ваше ухо.
- Ну, если только так, то конечно, я обязательно приду. Они договорились о встрече, и Настя отключила трубку. "Зачем я пойду, он женат, это аморально," корила она себя. -Ну, он же врач все-таки, и был свидетелем моей травмы, значит, предметно оценит состояние. Тем более он сам сказал, чисто профессиональный интерес," – врала Настя сама себе.
 Они оба играли в эту игру, пытаясь обмануть судьбу и самих себя. Но омут уже закружил, завертел их, не оставляя шанса выбраться обратно.
Настя целый день находилась в ожидании назначенного часа. С утра заявились Леся и Ванюта со сногсшибательной новостью. Они решили узаконить свои отношения. Точнее – Ванюта созрел. Леся от такого долгожданного сюрприза находилась в неадеквате. Она все-время улыбалась какой-то странной улыбкой, которая больше пугала, чем радовала. Пока общались, пили чай, обсуждали бурные события вчерашнего вечера, точнее бурлил Ванюта, дамы больше смахивали на выпускниц галереи Кащенко. Ну, ладно Леся – немного рехнулась от счастья. А Настя? Ванюта приглядывался внимательно к загадочному ее поведению. Она чему-то улыбалась, теряла нить разговора, иногда невпопад смеялась.
- Может ей в ухо прилетело больше, чем надо, - прикидывал размер интеллектуального ущерба Ванюта. В конечном итоге, со словами – Чудны дела твои, Господи! - парочка удалилась.
 Чем ближе подходило время свидания, тем больше лихорадило Анастасию. Почему-то вдруг стали заметны морщинки у глаз, а ведь раньше она их не замечала, платья, костюмы оказались не совсем современными, а туфли не отвечали требованиям нынешнего сезона. – Ну, почему я так запустила себя, - вычитывала она себе. -Эй, ну где ты там, существо по имени Нечегонадеть? Ты почему так долго не давало о себе знать. Вот, может быть, самое важное событие в моей скучной жизни происходит, а мне нечего надеть. Через пару часов терзаний и нервотрепки Настя отправилась в душ, окатила себя ведром холодной воды. Замечательное средство! Сразу прекращается хаос в чувствах, мыслях, наступает относительный покой. Появляется возможность принять правильное решение. Пока после холодного душа Настя пила кофе, она вспомнила золотое правило, которое любила повторять ее дорогая подруга Мария Антоновна, - сначала придумай себе образ, потом воплощай. Она мысленно переворошила кучу нарядов. Исходя из того, что есть в шкафу, и этот набор барахла не совсем в тренде, обратимся к классике. Строгие линии, выдержанные тона, стиль задают аксессуары. Отлично! Давно бы так! Я – молодец! – похвалила себя Настя. Она тут же вспомнила слова знаменитой Коко Шанель и громко пропела их вслух: -«Женщина должна уметь две вещи: быть стильной и ска-а-а-а-зочной!»
В фойе ресторана Настя еще раз окинула себя взглядом и осталась довольна собой. Облегающее платье темно-синего цвета, сверху легкий пиджак слоновой кости, такого же цвета изящные туфли, тонкая нитка жемчуга и клатч. Хотелось бы, конечно, и прическу сделать соответствующую, но, увы, синюшное распухшее ухо требовало маскировки. Поправила свободно ниспадающие волосы и вошла в зал. Сергея она увидела сразу. Он сидел лицом ко входу, и при ее появлении поднялся навстречу.
- Добрый вечер, новорожденная! - Сергей протянул ей розу.– Выглядите вы великолепно.
- Спасибо, доктор. – Роды были стремительными, и, если бы не ваши надежные руки, разбилась бы об пол. Но, благодаря Вам… Заданный Сергеем шутливый тон помог преодолеть первые минуты смущения.
-Чем милая дама желает скрасить вечер? – спросил Сергей, предлагая винную карту.
После недолгого совещания выяснили, что оба предпочитают рыбу и белое вино.
 Удивительно, но на первом свидании с незнакомым человеком, заказать рыбу, самоубийству подобно. Чтобы красиво есть рыбу, запеченную с овощами, нужно иметь талант. В этом вопросе большим талантом Настя не обладала, но как это не странно, это ее не испугало. Ей было легко с этим человеком, естественно и просто, как будто она его знала вечность. Сергей похоже испытывал те же самые чувства. Они говорили обо всем, перебивали друг друга дополняя тему, хохотали над обычными, ничего не значащими вещами. Ничего обременяющего, ничего серьезного, ничего лишнего. Этот волшебный вечер принадлежит им двоим. Пусть даже он единственный, первый и последний.
Сергей и Настя медленно шли по аллее парка. Уже у самого дома. «Это же надо так близко от дома ресторан, никогда не замечала» - неожиданное отметила Настя.
- Сергей, решилась все-таки спросить Настя - а где твоя супруга. Извини, что спрашиваю, но ведь уже довольно-таки поздно, что ты скажешь дома? Ты, можешь не отвечать, все-таки мы с тобой один раз увиделись, и, наверное, это не мое дело, но не хотелось бы быть причиной семейного раздора.
- А не будет никакого раздора, моя супруга Татьяна, уехала в отпуск с сыном на месяц. А мне нужно будет делать ремонт, согласно разработанному супругой плану.
- Ну, сразу полегчало, - пошутила Настя. Можно было бы гулять до утра, но, к сожалению, завтра на работу. Я благодарна тебе, Сергей, за прекрасный вечер, удивительный и незабываемый. Может быть, еще когда-нибудь и увидимся. Настя протянула руку Сергею. Сергей нежно взял ее руку, пристально посмотрел в глаза и прижал Настю к себе. Она слышала, как в огромной вязкой тишине набатом стучит его сердце. Оно стучало за двоих, оно захлебывалось от переполнявшего чувства за двоих, потому что Настино сердце наоборот, замерло, не в силах совладать с переполнившими её чувствами. Сергей отстранил Настю, посмотрел на нее и поцеловал. Голова у Насти закружилась так, что земля ушла из-под ног. Небо упало на землю, а звезды закружили хоровод вокруг ее головы. Чтобы не упасть она крепко схватила Сергея за руки.
– Что, что с тобой? – прошептал Сергей, обнимая ее еще крепче.
- Голова закружилась…- прошептала.
- У меня тоже… - шепнул Сергей. Нежно касаясь губами, он скользил по ее лицу, шее, губам. Настя почувствовала, если она сейчас не уйдет, упадет в обморок.
- Серёженька, прости, я пошла домой. - с трудом отстранилась от Сергея.
- Я что-то сделал не так, испугался Сергей, почему?
- Слишком много всего, мне нужно побыть одной.
 Захлопнулась дверь, туфли полетели в разные стороны, клатч небрежно брошен на тумбу в прихожей. Настя стояла в проеме двери, тупо глядя в темноту, затем опустилась на пол. Она прижалась к стене, закрыла глаза и спросила пустоту: - Что это было? Но, задумываться над ответом не стала. Медленно облизала губы и застонала, мелкая дрожь все еще сотрясала ее тело.
 «Сереженька, зачем же ты свалился на мою голову? Что же теперь будет?» Настя протянула руки в темноту, обнимая невидимый силуэт Сергея. Она чувствовала его присутствие, она чувствовала его прикосновение, он был рядом с ней.
 Рабочее утро понедельника. Люди всегда и везде напоминают пассажиров при отправлении поезда. Суетятся, устраиваются, осваиваются, обмениваются репликами. Затем успокаиваются, бросают прощальный взгляд за окно, оставляя часть своей жизни в стопе – до возвращения. Переключаются на внутреннюю жизнь поезда. Настя хотела бы по привычке, оставить там, за окном, часть своей жизни в стопе, и полностью переключиться на ту часть жизни, которая была большей и основной, но увы, только не сегодня. Бессонная ночь, вчерашний вечер, Сергей – все это огромным метеоритом вторглось в жизнь Анастасии для того, чтобы привычную, устоявшуюся гладь, превратить в осколки. Она пыталась всячески отогнать от себя это наваждение, полностью погрузиться в работу, уже почти получилось. Телефон коротким сигналом известил о прибывшем сообщении. Обычно Настя отключала телефон во время приема, не читала сообщений, но сейчас руки сами поспешно схватили телефон. «Я буду ждать.» Вот и все. – «Я снова его увижу, он придет, он хочет меня видеть!» - горячая волна захлестнула ее до самой макушки. – «Ой, Машка, это все ты со своими пожеланиями…»
- И мне все время кажется, что моя соседка постоянно за мной следит… - слова пациентки стальными спицами пронзили экстаз, опуская Настю на землю.
- Да, да…- я вас внимательно слушаю. Продолжайте. Мысли опять пытались непослушной стаей вернуться в рай. С утра, у Насти была на приеме чья-то высокопоставленная тетя. Случай у клиентки был несложный, обыденный, поэтому Настя могла себе позволить слушать ее вполуха, размышляя над собственной ситуацией.
 "Конечно, задавать самой себе вопросы – что происходит? – глупо. Ясно, как божий день – влюбилась. Но почему такая реакция? Я же не монашка, не девственница. Мужчины у меня были и поцелуев больше, чем достаточно. Но чтоб до головокружения и полуобморочного состояния… Прямо сюжет для любовного бестселлера. А может быть это и есть божественное слияние единой души, когда-то разделенной надвое и разбросанной по свету. Не зря же Платон придумал эту историю. А может быть что-то связанное с генетической памятью? Наш мир не совершенен, мы многого не знаем. Мы строим законы нашего бытия, руководствуясь наработанными знаниями. И видим мир с точки зрения этих законов. Появляются новые знания, корректируются законы и, соответственно, изменяемся мы и наши представления о себе, и о мире в целом. Но если верить артефактам, периодически извлекаемым археологами на свет божий, наша цивилизация еще в ползунках. Так что отрицать теорию Платона не стоит. Каждое мнение имеет право быть, хотя бы потому, что оно уже есть." - Настя произнесла мысленно свою любимую фразу, которая всегда примеряла самых непримиримых спорщиков, успокаивала противоречия, восстанавливала некое подобия покоя, оставляя время для раздумий.
- Ну, вот. Она мне так действует на нервы, что я спать не могу, - бухтела высокопоставленная тетка.
- Хорошо, уважаемая Таисия Сергеевна, сейчас мы с вами немножко поработаем. Начнем с того…
  Анастасия Петровна вернулась в работу.

ГЛАВА 11

  -Настенька! – навстречу Насте с огромной красной розой вышел из машины Сергей. Голубая приталенная рубашка, темно-синие джинсы, стильные кроссовки.  «Наверное, девки за ним хороводом вьются,» - некстати промелькнула мысль. Щеки у Насти вспыхнули огнем, и усилием воли она сдержала себя, чтоб не броситься к Сергею и прижаться к нему.
- Привет, Сережа! - голос опять предательски перехватило.
– Ты давно здесь?
- Нет, я узнал твое расписание. Я заканчиваю на час раньше, поэтому буду успевать к окончанию твоего рабочего дня. Сергей открыл перед Настей дверцу машины.
«Он будет успевать…Значит, он будет приходить ко мне!» - хрустальным колокольчиком зазвенело в ушах.
- Ну, и куда же мы пойдем? –
- Куда хочешь. Любой каприз!
-За наши деньги, – засмеялась Настя.
-Нет, за нежный поцелуй, – улыбнулся Сергей.
 Вечер семимильными шагами промчался по городу, уступив престол ночной царице. Настя с Сергеем бродили по парку, катались на лодке по пруду, а вечерний ужин заказали на террасе летнего кафе. Сергей рассказывал о себе, о своих планах, о сокровенных мечтах. Он говорил ей то, чего бы не сказал священнику на исповеди. Говорил и сам удивлялся:
- А ты не знаешь, почему я тебе говорю то, что и самому себе бы не сказал? – он останавливался, заглядывал ей в глаза и целовал. Настя, запрокинув голову, смотрела мутными от счастья глазами на Сергея, что-то мычала и гипноз продолжался. Со стороны, казалось, что два сорокалетних чудака, не совсем здоровых, с нарушениями координации, бредут по парку, поддерживая друг друга. Иногда целуются, шатаются, крепче обнимают друг друга и бредут дальше без всякой видимой цели. Как само собой разумеющееся, Настя поехала к Сергею. Нет, не было этой киношной спешки, сексуальной горячки. Все было потрясающе красиво и изыскано. Красота была в неторопливости, нежности, когда каждая клеточка твоего тела, не торопясь, включается в процесс, заряжается желанием, продуцируя сексуальную энергию. Сергей чувствовал и знал, когда реакторы заработали на полную силу, и только тогда приступил ко второй стадии сексуальной игры.
Настя впервые испытала столь сильные сексуальные ощущения, но не это шокировало и привело ее в смятение. Во время секса она настолько пила свою любовь к Сергею, что четко почувствовала себя внутри него, внутри его тела. – Только бы не сбрендить… - отметила трезвую мысль в голове Настя и снова нырнула в океан любви, чтобы раствориться без остатка.

ГЛАВА 12

  Время. Его величество Время, ну почему ты так иногда безжалостно поступаешь с теми, кто тебя отражает? Ну почему месяц, целый месяц, а как один день? Сергей стоял в прихожей, смотрел на банки с краской, рулоны обоев, мебель, покрытую пылью, и думал о том, что волшебный день длиною в 30 суток подошел к концу. И нужно что-то делать. Что-то говорить жене, смотреть в глаза сыну. Оставалось до приезда Татьяны два часа времени.  «Семь бед, один, ответ. Протру пыль, распихаю вещи по шкафам и сойдет. Зато успею заскочить к Настеньке. Конечно, будет всего несколько минут, но этого хватит чтоб вдохнуть запах ее волос, прижать к себе». При мысли о Насте закружилась голова, застучало сердце и в животе запорхали, нет, не бабочки, а целая стая небесных ласточек. «Ну, почему это счастье свалилось мне на руки, и что в этой маленькой женщине такого, что я сошел с ума?» Сергей в силу своей мужской психологии не стал углубляться в психологический аспект проблемы, он просто думал о Насте, наслаждаясь возникшими при этом эмоциями.
 По пути на вокзал, Сергей сделал крюк, заранее предупредив Настю о приезде. Дверь открылась по первому звонку, и они заключили друг друга в крепкие объятия. Несколько минут они стояли, молча наслаждаясь прикосновением, ощущением единства и расставания.
- Все, нужно ехать. – Сергей с трудом оторвался от Насти, поцеловал ее, вдохнул ее ответный поцелуй.
- Что ты скажешь ей? – Настя взяла Сергея за руки.
- Я не думал об этом. Неважно. Знаю, что правду не скажу, не хочу ее обижать, да и тебя под удар ставить не хочу. Время расставит все по местам, надеюсь.
Сергей еще раз ее поцеловал. Настя впервые посмотрела на Сергея глазами, не затуманенными любовным угаром. Он осунулся, глаза блестели беспокойным блеском, чувствовалось что вся эта ситуация для него чрезвычайно сложная. - Я дальнейшей жизни без тебя не представляю. – Сергей закрыл дверь.
«Я дальнейшей жизни без тебя я не представляю» - последние слова Сергея все еще звучали в ушах Насти. Это было первое признание его чувств к ней. Они никогда не говорили о любви, и о своих чувствах друг другу. Когда волею судьбы в твою жизнь врывается любовь, нет, не любовь, страсть, вулкан, цунами, тогда просто слова теряют смысл. Меркнут слова, обесцениваются, и чтобы не оскорбить ее Величество Любовь, лучше не произносить их вовсе. Настю пугал приезд Татьяны. Она постоянно помнила бабкины слова о седьмом грехе, грехе прелюбодеяния. «Но, если это грех, зачем ты посылаешь это людям? И любовь, как высшее блаженство и спасение мира, зачем прославляется повсюду?» - Настя стояла перед маленькой иконкой Девы Марии. В последнее время она стала обращаться к высшим силам, к молитвам, которых она не знала, но шли они от сердца ее. Сергей относился к этой ситуации по-мужски. «Будет день, и будет пища. Будут проблемы, будем решать. Главное, бьют за измену не потому, что кто-то изменяет, а потому, что в семье из-за этого страдают близкие, - говорил Сергей. Но Настя чувствовала, что эта бравада всего лишь ширма, за которой прячутся глубокие переживания. Сегодня впервые, за последние 30 дней она проведет ночь без любимого. Чем ближе к ночи, тем больше ее лихорадило. Мыслей уже не было. Настя металась по квартире, не находя себе места
- «Ну, скажи, скажи, ведь ты же женщина, - обращалась она к иконе, - почему так? Зачем было все, если теперь нет его? Грех, скажешь ты, на чужом несчастье, не построишь счастья! Да, знаю! Наконец-то слезы водопадом хлынули из глаз Насти. – Пока мы были рядом, я была согласна с этим, и мне где-то было стыдно перед его женой. А теперь – нет! Слышишь! Мне не стыдно! – Настя уже кричала. Я хочу, чтоб он ушел от нее, я хочу, чтоб он был рядом. Или я буду рядом с ним. И мне плевать, что с ней будет».
 Настя еще долго рыдала, лежа на полу. Потом, совершенно опустошенная, пошла на кухню. Коньяк обжег гортань, но Настя не заметила этого. «Не суди, да не судима будешь, судить имеет право тот, кто пережил подобное…» Почему-то пришло в голову. – Зачем, к чему это? - голова Насти сейчас напоминала выжженную пустыню, по которой носились обломки, складываясь в слова Каренина, Каренина. - А…так вот к чему. Настя задумалась уже целенаправленно. Действительно, когда судит сторонний наблюдатель – это одно, вспомнила Настя свои выводы, когда впервые прочла этот роман. А теперь она знала изнутри, что толкнуло Каренину под поезд. Она это чувствовала. Она знала, как это было!
Весь следующий день Анастасия Петровна была чем-то озабочена, постоянно куда-то звонила, что-то согласовывала. Под конец рабочего дня она вошла в кабинет директора центра Степанова и положила перед ним лист бумаги.
- Заявление об увольнении, - прочел Николай Фомич. Анастасия Петровна, Вы с ума сошли? Голубушка, что вы такое принесли? Он снял тяжелые роговые очки и уставился на Настю. Бледная, с темными кругами под глазами, похудевшая.
- Да, что с вами такое? Вы больны? Что-то случилось? – забеспокоился директор.
- Нет, Николай Фомич, я здорова, подпишите заявление. Очень нужно. Если можно без отработки. Плановых я распределила, порядок в делах полный, кого-то буду вести и дальше до результата.
- Конечно, Настя, зная тебя, я уверен, что если не захочешь, то не скажешь в чем причина такого бегства. Именно – бегства, если не предательства. Ты же знаешь, - Николай Фомич разволновался, - мне уже 70, я готовил тебя на замену. Лучшей кандидатуры просто нет. А ты вот так, своей бумажкой прямо под дых. Он долго еще говорил о долге, карьере, профессионализме и еще о чем-то, но Настя его не слышала. Она думала только об одном, он должен ее отпустить.
- Николай Фомич, я ничего не могу сделать. Обстоятельства, ничего изменить нельзя, так получилось. Вы знаете, что для меня моя работа – это вся моя жизнь. Я очень долго к этому шла, это была моя заветная мечта. Но…так надо. Не спрашивайте меня ни о чем. Я все обдумала,- Настя умоляюще посмотрела на Степанова. Степанов помолчал, выпил таблетку:
- Ладно Анастасия, надумала, иди.
Видать и правда дела серьезные, коль жизнь свою в унитаз спускаешь. Да тебе видней. Куда пойдешь, есть уже ниша?
- Да, пойду в районку, в 107.
- Да, уж, видать в твоей жизни катастрофа случилась, если отсюда и туда… Да, ладно. Коль совсем лихо станет, или совет нужен, поддержка – приходи. Ты же как дочь мне.
 Настя заплакала, Слезы тихо катились по щекам. Степанов молча дал ей салфетку, налил стакан воды. Он не утешал, не пытался что-то сказать, просто ждал. Для человека иногда очень важно просто знать, что тебя понимают, что ты не один, и есть надежный друг, способный тебя понять без всяких слов.
- Простите, - сказала Настя, когда иссяк поток слез, - и, спасибо. Она поднялась.
Степанов подошел к ней, обнял за плечи: - Ну недельку отработать тебе придется. А то ведь не поймут. И, помни, здесь для тебя всегда место найдется.

ГЛАВА 13

 Спустя неделю, Настя осваивала новое место работы. Конечно, сотрудников поликлиники будоражило: с таких высот, с такой должности - и к ним? Что же она такого натворила эта психологиня, если оттуда ее да сюда? Сотрудники терялись в догадках, собирали по крупицам информацию, но ничего криминального не высвечивалось. А Настя тем временем, была абсолютно счастлива, она будет видеть своего Сергея. За прошедшую неделю они виделись всего два раза. Он приезжал к ней домой после работы и оставался до полуночи. Известие о том, что Настя ушла со своей престижной должности в его районку, повергло Сергея в шок.
- Зачем???? Что ты наделала? А как же карьера, а как же престиж? Ведь это то, о чем ты мечтала? – Сергей надел халат, принялся расхаживать по комнате.
- Сереженька, о какой карьере ты говоришь? Я работать не могу, я пить не могу, я есть не могу, я дышать не могу – когда тебя не вижу. А на работе мы сможем, хотя бы словом перекинуться. Я не хочу, чтоб у тебя в семье были сложности поэтому, когда бы ты не пришел, я буду ждать.
- Как у тебя дома? спросила Настя. Ах, как она желала услышать, что Сергей обдумывает уйти из семьи. Она гнала эту мысль, но она возникала снова и снова.
- Ну, как тебе сказать? Конечно, когда Татьяна споткнулась о банки и обои, которые она поставила перед отъездом, сразу возник вопрос: чем я занимался все это время. Я сказал, что весь месяц после работы разъезжал по окрестным деревням на Рентгеномобиле. Делали плановые флюшки. Отсюда и все вытекающие: усталость, сонливость и т.д. Короче, она опять решила нажать на все рычаги, чтоб меня перевели в Бакулевский центр.
- Ну, а ты? – с замиранием сердца спросила Настя.
- А что, я? – тихо ответил Сергей. Он сел рядом с Настей. – У меня тоже была мечта, а главное, к этому все уже шло - в Бакулевку, зав. отделением. А теперь… Буду на своем месте. А там видно будет. Что–то должно измениться, потому что должен быть какой-то выход. Он обнял Настю, прижал к своей груди. – Что-то должно измениться… - еще раз повторил Сергей.
 Воскресенье, замечательный летний день. Настя решила полностью посвятить этот день себе. Для начала она выспится, выспится и еще раз выспится. Потом поставит на поднос кофе, пироженку, вчера купила специально во французской кондитерке, включит свой любимый канал и, прямо в постели, встретит свой законный выходной. А еще, без чего день не начнется, это СМСка от Сергея и ответочка, ему, самому дорогому на свете человеку. Звонок в дверь. «Ну вот, только не нужно ничего ломать сегодня, такой хороший день». За дверью стояла Леся.
- Настя, привет! - Леся вошла с тарелкой, на которой горкой лежали горячие, аппетитные блинчики. – Наконец-то ты дома. Я столько раз приходила, звонила, звонила, а тебя все нет и нет.
- Ну, да, ну, да. Проходи. – Настя пропустила Лесю на кухню. – Что она могла сказать? Что она была дома и слышала звонки в дверь. Была она не одна с Сергеем, а когда они вдвоем, им никто не нужен.
– Чай, кофе? – спросила у Леси. Леся стала еще краше. Глаза искрились, щеки были нежно-розового цвета, она вся была наполнена счастьем. Смотреть на нее было одно удовольствие. – Я вижу, что у тебя все замечательно, как ЗАГС? - спросила Настя.
- Да, у нас все хорошо. Только вот свадьба будет в декабре.
- В декабре? А почему так долго? – удивилась Настя.
- Ванюта сказал, что стрессовые ситуации в жизни нужно переживать постепенно. Нужно к ним привыкать. Поэтому попросил срок три месяца. Привыкает зайка моя! Ну, я ему помогаю – иногда нечаянно мужем называю, Семейные прожекты всякие…
- Ну, Настя заулыбалась, стратег, ты Леся. Только смотри палку не перегни. Они болтали о всякой всячине, пили кофе с блинчиками, вкусными французскими пироженками.
- Настя, - вдруг стала серьезной Леся, - а у тебя с этим Сережей как? Серьезно?
- Откуда, - Настя поперхнулась. – Откуда ты знаешь?
- Настя, ну ты даешь! Я все время дома, окна во двор, часто Ванюту высматриваю из окна… Улавливаешь? А один раз чуть вообще не натолкнулась на вас в подъезде. Вы все эти два месяца встречаетесь?
-Да. Все два месяца.
- Ну и что дальше, у вас серьезно, он женат?
- Да, он женат. Все очень серьезно и что с этим делать - мы не знаем.
 Действительно, что дальше делать они не знали. Настя уже месяц работала на новом месте. Коллектив ее принял хорошо, а на новом месте, любом, это залог успеха. Но если бы случилось и наоборот, Настю бы это не остановило. Главное – Сергей был рядом. Он всегда находил минутку чтобы заскочить к ней, повидаться, если не получалось Настя заходила к нему. Ну, конечно же, через неделю всем все было ясно, зачем столь титулованная особа спустилась с высот. Кто-то жестко осуждал, кто-то жалел, кто-то завидовал. Во всяком случае, первые дни, недели – у сотрудников была жирная тема для сплетен.
Шила в мешке не утаишь, истина, знакомая каждому. Сергей зашел к Насте в кабинет прямо перед работой.
- Ну, вот, зорька моя, что и следовало ожидать: вчера днем Татьяне позвонили. Рассказали о неверном, бессовестном муже, потерявшем всякий стыд, на виду у всех ну и т.д. т.п.- Сергей грустно улыбнулся.
-Ужас, и что теперь, как ты? – сердце Насти ухнуло куда-то вниз.
- Да, ничего. Сказал, что у нас дружеские отношения, мы с тобой земляки, наши родители были знакомы. В общем, наврал с три короба, сам себе удивляюсь, какой я талантливый сказочник. Сергей обнял Настю, - а что делать, если по-другому – никак. Во всяком случае, пока. Да ты и сама знаешь все.
 Конечно, Настя знала. Ситуация была пока неразрешимая. Сергей с Татьяной учились на одном курсе в мединституте. Сергей обратил внимание на скромную, хрупкую девушку уже где-то на третьем курсе. Таня не принимала активного участия в частых студенческих тусовках, безудержных, залихватских попойках, так будет точнее. Она хорошо училась, у нее всегда были конспекты, она знала, что преподают, где, могла объяснить непонятную тему. Рассудительная, спокойная девушка была контрастом большинства девчонок, с которыми привык общаться Сергей. Когда на четвертом курсе Сергей завис на волоске от того, чтобы деканат отправил бы его в свободное плавание подальше от института, он понял: нужно что-то менять. Для начала нужно начать ходить чаще на лекции. Завязать с боевыми друзьями и подружками. И прибиться к какой-нибудь тихой гавани. Вот тут-то Сергей более пристально присмотрелся к Татьяне. Девушка выросла в детском доме, родные погибли, когда ей было тринадцать лет. После аварии отец несколько дней был еще жив, хотя и находился без сознания, но, увы! Медицина оказалась бессильна. Может быть, на Таню именно этот факт повлиял при дальнейшем выборе профессии.
Сергей считался ловеласом, поэтому очаровать Татьяну ему ничего не стоило. Сергей не ставил себе цель, сделать ее любовницей. Ему просто нужен был какой-нибудь тормоз, ему нужен был друг, который сможет его притормаживать на крутых виражах. Поначалу отношения так и выстраивались, но постепенно Татьяна очаровывала Сергея все больше и больше. Она не раздражалась по мелочам, не кричала если ей что-то не нравилось, если возникал какой-то спор, она внимательно слушала оппонента, пытаясь понять, почему у него такая точка зрения. Если аргументы были более убедительны, чем у нее, она с легкостью меняла свою точку зрения, принимая доводы оппонента за истину. Или наоборот: пыталась спокойно и вразумительно донести свою правду. Если оппонент оказывался упертым спорщиком, Татьяна быстро сворачивала спор, оставляя право каждому оставаться при своем мнении. Для Сергея, отъявленного спорщика, эта способность Татьяны, выходить из любого спора победителем, никого при этом не обидев, оставалась недосягаемой наукой. Постоянное общение с Татьяной сильно отразилось на поведении и характере Сергея. Он стал более рассудительным, более спокойным. Учеба для него приобрела новый интерес, и можно было бы сказать, что успешное окончание ВУЗа было ее заслугой.
Поженились Сергей с Таней после пятого курса, когда Таня уже была на шестом месяце беременности. Любил ли он ее? Сергей много размышлял над этим вопросом. Девушек в его жизни было больше, чем достаточно и влюбленности случались. Именно влюбленности, но не любовь. Побурлило, поволновало кровь и прошло. А того чувства, о котором поют и стихи слагают, как не было, так и нет. Наверное, такая любовь и существует только в литературе, да еще где-то там, в заоблачных высотах, куда только возвышенные натуры добираются. Опять же любовь, как физико-химическая реакция организма, рождает тонкую субстанцию, которая не вечна. Она или исчезает бесследно или на ее платформе формируется самый надежный фундамент человеческих взаимоотношений – уважение. «Ну, будем считать, - думал Сергей, - что в нашей ячейке общества сразу все выстроилось на уважении. Татьяну я уважаю, она мудрее меня и опять же – я благодарен ей. Таня человек выдержанный, умный – она будет хорошей женой и хорошей матерью. Крепкая советская семья. А что еще человеку для счастья надо?
 И так бы оно и было. Если бы тогда не уехала Татьяна, если бы друг не позвал в «Лезгинку», если бы не эта драка и эта упавшая ему на руки маленькая женщина. Подарок судьбы или наказание. Они встречались уже три месяца, и эта жизнь его изматывала. После того как Татьяне позвонили доброжелатели, и Сергей изложил, как ему казалось, убедительную версию их встреч с Настей, дома разговор больше на эту тему не поднимался.
 Два раза в неделю Сергей после работы ехал с Настей к ней домой. С порога они ныряли в любовный омут с головой, и мир переставал существовать для них обоих. Они пили друг друга и не могли напиться. Иной раз Насте так хотелось в нем раствориться, что становилось страшно. Она теряла рассудок от страсти соприкосновений, она переставала существовать во времени и пространстве. Она растворялась в Сергее и растворяла его в себе.
- Сережа, может мне успокоительного прихлебывать перед твоим приходом, - иной раз спрашивала утомленная Настя, лежа на его груди. А то войду в раж и прокушу тебе горло. Помнишь, как в «Парфюмере» толпа от желания разорвала героя? Жуть.
- Я готов, - целовал ее Сергей. Ему было очень хорошо здесь, он забывал обо всем. Много лет он думал, что любви, о которой пишут и поют, нет. Или она для избранных. И теперь – накрыло. – «Наверное, бог за что-то разгневался на меня и наказал такой любовью. Именно наказал» - иной раз думал Сергей. Он знал, что его умная жена, она все знает, она все чувствует, и она ждет, надеется, что перебесится и все станет на свои места. Он чувствовал, что причиняет ей ужасную боль, и старался быть более внимательным к ней. Выполнял домашнюю работу, о которой раньше даже не могло быть и речи, дарил цветы, какие-то нечаянные подарки. Таня старалась быть веселой, делала вид, что все в порядке, ничего не происходит, но за этим показным благополучием чувствовалась такая тяжелая атмосфера, пропитанная страданием, безысходностью, что нечем было дышать.

ГЛАВА 14

  Свадьба была в самом разгаре. Банкетный зал «Лезгинки» содрогался от музыки. Свадьба пела и плясала. Торжество было уже на той стадии, когда основная масса гостей почти забыла по какому поводу они сюда собрались. Каждый веселился сам по себе, как мог. Когда вдруг кто-то вспоминал о новобрачных, раздавалось громогласное «Горько!» Народ хватал рюмки, бокалы, считал поцелуи и снова рвался в толпу. Счастью Леси не было предела: все-таки исполнилась ее десятилетняя мечта – она стала женой своего любимого Ванюточки. А Ванюточка? Он так долго, целых три месяца готовил себя к этому страшному дню, но, похоже все-равно пребывал в глубокой растерянности. Сидел на лобном месте с чересчур серьезной физиономией, очень торжественно поднимался для того, чтобы поцеловать невесту. В свадебном танце оттоптал ноги невесте, отчего еще больше впал в ступор. А Леся щебетала вокруг него, успокаивала, как могла. Все время приговаривала как заклинание: -«У нас все будет хорошо. Будет все просто замечательно»
 Настя искренне была рада за столь замечательную пару. Свадьба была веселой, заводной в их замечательном ресторане. Ресторан она называла не иначе, как венчальный дом, потому что там она нашла Сергея. Или он ее. Вот и сейчас на эту свадьбу они пришли вместе. В последнее время они почти уже не скрывали своих отношений от окружающих. Да и окружающие уже устали перемалывать старую тему, оставили их в покое.
- Поехали домой, Настенька, - предложил Сергей. – Нам еще поговорить надо.
Дома, после того как разлепились объятия, Настя спросила: - Ты что-то хотел мне сказать?
- Пойдем чайку попьем. – Сергее надел халат и пошел на кухню.
- Настя почувствовала, что разговор предстоит серьезный. «Только не говори, что все! Все что угодно, только не это!» - взмолилась молча. В полной тишине налила чай, достала варенье, конфеты, коньяк. – Я слушаю тебя, Сережа.
- Настенька, я решил уйти из семьи. Хочу завтра поговорить с женой, нужно подумать, как сыну сказать, и все. Как ты на это смотришь?
От услышанного Настя потеряла дар речи. Потом подскочила и принялась целовать Сергея: – Любимый мой, дорогой, зайка ты моя, котик!!!
- Тихо, тихо, - смеялся Сергей. Задушишь.
Решение было принято, и оттого, что наконец-то они определились, было особенно легко. Сергей первый раз за все время остался у Насти. Ночь была волшебной. Они проговорили почти всю ночь. Строили планы, домыслы – почему это с ними случилось, взлетали к облакам и возвращались на грешную землю. Догорела сервировочная свеча, выпит коньяк, город наполняется суетой.
- Пойду. Дай мне силы, думай обо мне. – Сергей обнял Настю.
- Я все время с тобой, и думаю о тебе все-время. Все будет хорошо.

ГЛАВА 15

 Сергей ушел. Настя приняла душ, хотела уснуть, но поняла, что сна нет и в помине.
Она поняла, что Сергею сейчас тяжело и это волнение передается ей. –«Я с тобой, мой любимый! Я рядом. Помоги тебе, господи.» Она гнала мысли о том, какой удар ожидает Татьяну. Любовь… Любовь… Все воспевают ее, молятся на нее. Все в мире ради любви. А то, что любовь, как и двуликий Янус, имеет два лица? Да какой там два! Бесчисленное количество лиц. Любовь убивает, любовь отнимает, любовь во имя своего торжества может быть самым безжалостным палачом. Вот и сейчас. Настя знала, что все, что в жизни у Татьяны есть – это ее муж и сын. Это весь ее мир. Это то, что составляет ее жизнь. Настя подошла к иконе девы Марии: -Да, я знаю, седьмой грех, я – тварь. Но я не могу справиться с этим. Я не могу его отдать, и если Господь нас свел, значит он мой! И не смотри на меня так." – Настя перевернула икону.
 Вечер сменил день, а Сергея все не было. Настя не находила себе места. Звонить друг другу в домашнее время было не в их правилах. Об этом они договорились с самого начала и строго соблюдали договоренность. Вечером, не в силах находиться в неизвестности Настя решила выйти в парк. Но дальше подъезда уйти не решилась: - А вдруг сейчас подъедет? Что-то пошло не так – думала она. - Только бы он пришел, только бы он пришел…
 Сергей пришел около десяти часов вечера, когда Настя потеряла всякую надежду, напилась валерьянки и тихо плакала на кухне. Зазвонил дверной звонок. Настя, роняя мебель, бросилась открывать.
- Сереженька, бросилась к нему Настя и осеклась. Сергей вошел в прихожую. Был он в той же рубашке, что и вчера. Для Сергея, любителя чистых футболок и рубашек, это было совсем необычно. Был он какой-то постаревший, уставший, прическа потеряла свою форму. Волосы топорщились во все стороны.
Некоторое время в прихожей была тишина.
– Что случилось? – шепотом спросила Настя.
- Таня в больнице с инфарктом, ночью отвезли. Прости, нам больше не нужно встречаться. Голос дрогнул - то ли слезы, то ли боль.
Настя почувствовала, что ноги стали ватными, они не держат ее больше. Села на банкетку. Сергей опустился перед ней, положил голову ей на колени и начал целовать руки. Настя сидела молча, слезы тихо капали на его волосы. Время остановилось. Сколько длилось их молчаливое прощание? Ровно столько, чтоб понять, что судьба, соединив их души навеки, снова их разлучает. Сергей поднялся, поднял за локти Настю и поцеловал. Как тот первый раз, там лунной ночью, на аллее в парке. Только теперь это был горький поцелуй отчаяния. Поцелуй, который гасит звезды, несет пустоту и печаль. Нет, они не прощались с любовью, она была с ними, она никуда не делась, но судьбе было угодно, чтобы было именно так.

ГЛАВА 16

 Нет боли сильнее, чем расставание с тем, к кому прирос сердцем. Остается потом на месте сердца дыра. Дыра посередине выжженной пустыни. Как можно жить, когда вырвали сердце, когда мозг отказывается принимать то, что произошло. Настя позвонила на работу, попросила отгулы. Три дня пролежала пластом. Вечером третьего дня неожиданно пришла СМСка. Настя не отвечала на звонки, не смотрела сообщения, но эту, она почувствовала сердцем, она открыла. – «Не подведи меня, будь сильной!»
- Любимый, Сереженька – Настя завыла в голос. Наконец-то ее боль нашла выход. Она каталась по кровати, рыдала терзая подушку. Наконец, обессилев от слез, успокоилась. Пришли первые мысли.
- Главное, он любит меня. Он здесь, в этом городе, мы работаем вместе. Я видеть его буду!!!- Настя вскочила с кровати, еще раз перечитала сообщение, - я не подведу тебя, жизнь моя. Любимый! - поцеловала телефон и помчалась в ванную. После ванной Настя начала мыслить более продуктивно: "жизнь на этом не кончилась. Главное – мы любим друг друга. Я буду его видеть, и буду ждать. Буду ждать столько сколько нужно." Настя встрепенулась, повеселела. Подошла к зеркалу. На нее посмотрела оттуда бледная растрепанная женщина с опухшим лицом и синяками под глазами. – Ну, да. Видочек еще тот. А завтра на работу. Может увидимся на планерке. Срочно нужно привести себя в порядок. Где же ты моя дорогая подруга? Где же ты, моя Машка? Как же с тобой здорово мы проводили дни красоты! А позвоню я сейчас своей Машке. Настя набрала номер своей самой близкой подруги. Номер безмолвствовал. -Ну, ладно, наберу попозже. Надеюсь, не обиделась за долгое молчание. Совершенно неожиданно Настя пришла к выводу, что очень долго она не общалась с подругой. И не только с ней. Она прокрутила в голове события последних трех месяцев. Оказывается все, что было за это время можно описать очень коротко: встречи с Сергеем и ожидание встреч. Ураган страсти, захвативший Настю, закрутил, завертел ее вместе с Сергеем в своем коконе, оставив остальную жизнь, где-то там, снаружи. Расставаясь с любимым, Настя начинала сразу ждать новой встречи, а все остальное было второстепенным, не заслуживающим внимания, не важным.
Вот и сейчас все ее мысли были о том, что завтра на планерке она увидит Сергея. - Ничего, мы еще повоюем! – воодушевившись, Настя принялась приводить себя в порядок. Следующий день принес разочарование. Мечтам Насти было не суждено сбыться: Сергей ушел в отпуск за свой счет.
 Вечером Настя наконец-то связалась со своей подругой. Машка, ее верная подруга Машка, так разволновалась, что в первые пять минут слушать было нечего, кроме идиоматических выражений, не требующих перевода. Как только первые страсти улеглись, экспресс-опрос закончился, Настя приступила к повествованию своей истории.
-Ты, понимаешь, Машуня, это моя половинка. Наверное, в той жизни мы были единым целым. Мы понимаем друг друга без слов. Мы можем молчать часами и нам хорошо, потому что мы рядом. Судьба сделала так, что мы встретились, узнали друг друга – значит, он мой, и только мой! Конечно, сейчас он не может уйти от жены, она больна, Он выхаживает ее, но потом он должен быть со мной! И не говори мне ничего- я сволочь, знаю. Как психолог я все знаю, но я еще женщина! Маша помолчала и сказала: - Эх, ты! Психолог. Должен, должен… Да никому он ничего не должен. Ты не только с этой любовью свои профессионализм растеряла, но и мозгов половины лишилась.Думаешь только о себе. А настоящая любовь, она требует самопожертвования. Ты подумала о нем? Нет. Тогда это не любовь, это страсть. Добродетель, омраченная грехом – так вроде в библии сказано. Седьмой грех, помнишь бабка говорила? Ты подумай каково ему сейчас? Жена, которой он многим обязан. Ладно, была бы какая- нибудь стерва. А так, сама говоришь- порядочная, умная женщина. Другая такие бы истерики закатывала ему, к тебе бы прибежала, на работе ославила бы. Ты думаешь, ему легко на душе? Такой женщине доставить горе. Тем более, сама говоришь, он для нее все, что есть в этой жизни. А ты, я, да я… Должен, не должен.
- Машенька, но ведь мы так подходим друг другу. У нас такое единение душ, взглядов, устремлений. Мы же как единый организм. В первый раз, когда он меня поцеловал, я слышала, как звезды пели и земля уходила из-под ног. У тебя было такое?
- Нет, Настена, не было. Но в нашей жизни, кроме духовной стороны есть еще и другие критерии, определяющие человеческую жизнь в обществе. А еще вспомни философию. Один из древних философов что говорил? Бог посылает в мир две половинки. А мир со своими законами жесток, не статичен. Найдут они друг друга, сойдутся – а жизнь начнет их долбать. Быт, проблемы на работе, зарплата и т.д и т.п. И появляются между половинками, трещинки, выемки, появляются червоточинки и – вуаля! Нет божественных половинок, жестокий мир поглотил. А вот вторая сторона. Разные половинки – трутся друг о друга, стирают грани, неровности стираются. И смотришь – через несколько лет, уже не только притерлись, а и проросли друг в друга, подпитывая друг друга живительным соком. Так, может быть, это и будут божественные половинки? А не эта эйфория.
- Маша, я не знаю сейчас. Может быть, я чем-то прогневала судьбу, и господь меня наказал? Что же делать? - Настя тихо плакала от Машиной правоты. Она и сама это все знала. Но вспоминать и думать об этом, было очень неудобно.
- Ну, если господь хочет наказать, он лишает человека разума. Судя по тому, что ты ушла из центра, некоторое помешательство наблюдается. Хорошо, что тебе оставили шанс исправить глупость. Поэтому, первое, что нужно сделать – вернуться в центр. А в остальном - ничего не надо делать. Живи как есть. Радуйся, что познала такое сильное чувство. Если ты чувствуешь, что он рядом с тобой – значит он любит тебя. Это высшее благо быть любимой и любить. Вот и живи в любви. С любовью живи. Ты живешь с ним в одном городе, дышишь с ним одним воздухом. Ты видишь с ним одни закаты и рассветы. Ты можешь его видеть. Да ты счастливый человек, Настя!
-Как хорошо, что есть такая подруга, - Настя улыбалась. После разговора с Машей ей стало легче и все показалось не так уж и плохо. – «Жизнь длинная и все будет хорошо! Я буду ждать. Только ты смотри какая Машка умная стала. Или она и была такая, а я не замечала.»
 Вся квартира Насти была завешена портретами Сергея. Она так тосковала о нем, так хотела его видеть хотя бы издалека. Оставался один день до окончания его отпуска. - Послезавтра, еще один день… я увижу его, - твердила Настя засыпая. Но Сергей на работу не вышел. Кто и на какие там рычаги нажал, неизвестно, но за время отпуска Сергей умудрился перевестись в Бакулевский.
- Осуществилась твоя мечта, Сереженька. Я рада за тебя. Машка сказала, что я эгоистка. Нет, я не эгоистка, Я рада за тебя. Я очень рада. А посмотреть на тебя я найду как.

ГЛАВА 17

 Международный женский день, какой замечательный праздник! Молодец Клара Цеткин, такой подарок оставила женщинам. Ну, конечно же, и себе тоже. Кто бы ее сейчас знал и помнил, а так – каждое восьмое марта кто-нибудь, да вспомнит, кто с благодарностью, а кто и раздражением.
 У Насти было приподнятое настроение. С утра безмолвный звонок поздравил с праздником и своим безмолвием пожелал всего того, что хотела бы услышать Настя. Это был ее любимый Сергей. С мыслями о нем она ложилась, вставала, когда было совсем невмоготу от тоски, набирала по городскому телефону рабочий номер Сергея, чтобы только услышать его голос. – Алло, - говорил он, - я вас слушаю… - она молчала, молчал и он. Он тоже знал, кто звонит. Одна минута, всего одна минута. Говорят только два сердца. Как многозначно это молчание, Настя все понимает. Но, к сожалению, это самая большая роскошь, которую они могут себе позволить. Иногда звонить, молчать и слушать как в унисон стучат сердца. Эти звонки были подтверждением их в жизни друг друга. – «Ничего, ничего, - говорила себе Настя, - я буду ждать, я очень буду ждать!»
 Дни тянулись однообразно, похожие один на другой, как бусы на нитке. Выручала работа. Степанов, добрая душа, все-таки взял ее обратно. Правда, должность свою она профукала, но была перспектива. Как сказал Степанов: - Завоевывай доверие на передовых рубежах. А то репутация твоя немного того, подмокла. Машка звонила часто и как дятел долбила одно и то же: - Клин- клином, мужика надо, пора возвращаться в жизнь. –А может быть и правда, – думала Настя. - Пусть свет любви этой невероятной, останется со мной до самого последнего дня, как самое главное чудо в моей жизни. Будет согревать меня в холодные ночи и светить мне, если вдруг чернота сомкнется вокруг, закрыв путь. Пора начинать жить. Пора вспомнить что когда-то, не так давно она была уверенной, самодостаточной, успешной женщиной. Пора все это возвращать. Пора вернуть себя!
 Настя приняла предложение давнего своего поклонника Романа сходить с ним в ресторан. Выбор ресторана был за Настей. Она долго раздумывала, но все-таки решилась: «Лезгинка», конечно же «Лезгинка».
 «Пусть, думала Настя, где все началось, там все и закончится, я приняла решение: начинаю новую жизнь, и в этом мне поможет Роман.
 Вечер был в самом разгаре, гости в ресторане уже подогрелись и подогревали атмосферу ресторана на танцполе. Менеджер проводил Настю и ее попутчика к их столику предложил винную карту и меню. Настя устроилась поудобнее. Роскошный букет, подаренный ей Романом, она отдала официанту, чтоб поставил в вазу. Положила клатч рядом, и раскрыла винную карту. Столик, за которым всегда сидели Настя и Сергей, находился наискосок в зоне видимости. Настя старалась не смотреть в ту сторону, чтоб не будить воспоминания. Но взгляд как магнитом притягивался туда. За тем столиком сидели две пары. Сергей с Татьяной и, очевидно, их друзья. Рука замерла, карта выпала из рук. Он смотрел на нее. Сердце у Насти бешено застучало, закружилась голова. Она опустила голову, чтоб перевести дыхание. Роман заметил, что с Настей что-то произошло:
- Настя, у Вас все в порядке? Вы побледнели.
- Да, здесь немного душно. Голова закружилась.
- Так может уйдем отсюда? Роман взял ее за руку.
- Нет, Роман, не беспокойтесь. Я сейчас подышу воздухом и приду. Настя чувствовала, что ей срочно нужно на воздух. Она взяла сумочку и вышла из ресторана, прислонилась к колонне щекой, закрыла глаза.  Холод мрамора немного остудил огонь, в котором пылала Настя. Рука обхватила ее за талию. Она резко развернулась и с головой нырнула в его глаза. Сергей пристально посмотрел на Настю. Секунда и они молча, чуть не бегом устремились через парк к Настиному дому. Через минуту они уже бежали. Бежали молча, крепко взявшись за руки.
Настя трясущимися руками никак не могла попасть в замочную скважину. Сергей выхватил у нее ключ. В прихожей полетели во все стороны туфли, сумка. Настя запуталась в платье, Сергей схватил ее на руки и отнес в спальню. Дикий хмель, запрещенное счастье. Они напоминали двух диких, изголодавшихся животных: они рвали друг друга, пили друг друга, растворялись друг в друге. Умирали и снова воскресали. Настин крик и стон Сергея были заключительным аккордом этой безумной страсти. Еще некоторое время они не выпускали друг друга из объятий, слушая, как в едином ритме колотятся сердца.
- Здравствуй, моя любимая, - прошептал, целуя Настю, Сергей. Я рад, что тебя встретил.
- Здравствуй, Сереженька, неужели это ты? Щипни меня!
- Да ты и так вся в синяках, наверное, - засмеялся Сергей.
Раздался звонок в дверь.
- Кого это там принесло? Не буду открывать. – Она даже на секунду не хотела его отпускать. Но в дверь стучали и звонили очень настойчиво.
- Открою. Настя накинула халат и пошла в прихожую.
- Добрый вечер! На пороге, в проеме открытой двери стояли полицейские. – Нам позвонили и сказали, что у вас здесь невероятный шум. Мешаете соседям. Полицейские осматривали прихожую.
- Ну, как видите, сказала Настя, мы уже спим. Может быть у соседей?
- Может быть. Проверим. Извините. Настя бегом бросилась в спальню, ей казалось, что эти пять минут, потраченные на разговор с полицейскими, тянулись бесконечно долго.
- Как же я по тебе скучала! Как я скучала! Как я выжила без тебя?  - Настя без устали целовала Сергея.
- Я же был рядом с тобой, всегда. Разве ты этого не чувствовала.
- Конечно. Я знала это. Вот видишь подушка, ты спал на ней. Я обнимаю ее всегда, когда ложусь спать.
- Любимая моя, за что же бог так наказал нас, такой любовью грешной. Ведь ты же знаешь, пока ничего изменить нельзя. Но…
- Не гневи бога, Сереженька. Кто еще в этой жизни может похвалиться, что испытал такую любовь. Это только избранным дается. Мы с тобой избранные.
- Настенька, тебя куда понесло? Ты что говоришь?  С тобой все в порядке? – Сергей приподнялся на локте, заглядывая ей в глаза.
- Да шучу я. Шучу. Настя обхватила Сергея ногами.
Страсть снова захватила их и понесла на волнах своего блаженства, то выбрасывая их на поверхность, то снова окуная в неведомые пучины
Через час снова раздался звонок в дверь. На этот раз за дверями стояли представители аварийной газовой службы.
- Это Татьяна, ведь деньги-то у меня за ресторан. Боже мой, я только сейчас об этом вспомнил, - сказал Сергей, тяжело вздохнул. – Пойдем, попьем чего-нибудь. Они пошли на кухню, достали коньяк, лимон, конфеты. Как-будто и не было этих долгих, мучительных месяцев расставания.
- Как ты, как ты живешь? Расскажи хотя бы. А то и поговорить некогда. – засмеялась Настя.
- Верно. Ну, что - Татьяна окрепла, сын скоро вырастет. – Настя поняла, что он хотел ей сказать. Кивнула.
- Приходил несколько раз к твоему дому. Но правила, есть правила. Я просто знал, чувствовал тебя всегда рядом. – Сергей помолчал. – Ты же, знаешь, что все зависит от нее. Мне, кажется, она должна смириться и отпустить меня. Пусть не сразу – потом. Она умная, все понимает. Но что делать, так получилось. По-другому – никак. Сергей еще долго говорил. Он говорил, и Настя понимала, что говорит он скорее не с ней, а с самим собой, озвучивая всю свою наболевшую тоску. Все то, что долгие месяцы его тревожило, он проговаривал вслух, переосмысливая все заново.
 В третий раз раздался звонок в прихожей. На пороге стояла бригада скорой помощи. Выслушав извинения в очередной раз, за причиненное беспокойство, Настя вернулась на кухню. Обняла Сергея, села к нему на колени. Мягко, касаясь губами, она начала целовать его шею, уши. – Я хочу раствориться в нежности твоей…
 Утро коснулось рассветом макушек деревьев.
- Я провожаю тебя в рассвет. В новый день, - целовала Настя Сергея в прихожей. – Значит, будет все хорошо!
- Надеюсь, приговор ты мой суровый, – улыбнулся Сергей.
- Я знаю, правила в силе: не звоню, не хожу, люблю, жду. Я буду ждать тебя столько, сколько нужно будет. Настя крепко держала в объятиях Сергея.
- Нужно идти.

ГЛАВА 18

 Жизнь у Насти налаживалась, точнее, она возвращалась в свою стезю. Уже прошел месяц с той памятной ночи, а Сергей все еще ни разу не напомнил о себе. Настя много раз пыталась позвонить, но вспоминала данное когда-то обещание, брала себя в руки и продолжала ждать. Только теперь ожидание не было таким тягостным. – Ну, что ж. Так получилось в жизни, главное, что он ее любит, он помнит ее. Они живут в одном городе, дышат одним воздухом и мечтают об одном и том же. Жизнь прекрасна! Настя щелкнула свое отражение в зеркале по носу, – «Ну, красотка, сказала она своему отражению, пойдем пошопингуем, весна, понимаешь!» Настя открыла входную дверь и носом к носу столкнулась с Лесей. Румяная, пышущая здоровьем, домашним уютом и, как всегда, с пироженками.
- Ой, Настя, а я на чай, растерянно сказала Леся.
- Лесенька, хозяюшка ты моя! А я по магазинам, гардеробчик обновить. Не пойдешь со мной? Ой, да что это я спрашиваю - засмеялась Настя. Мамочка ты наша. Настя погладила Лесю по выпирающему животу. Давай так. Я уже возвращаться не буду, вернусь, тебе звякну, и мы обо всем поговорим. Я так соскучилась, обязательно сегодня поговорим. – Настя чмокнула Лесю в нос и вприпрыжку, как юная девушка побежала по лестнице.
- Ну, вот. Все как прежде. Слава богу! А то как тень слонялась – Леся посмотрела вслед Насте, вздохнула. Откусила пироженку,- вкуснота!
Настя уставшая, но довольная, перегруженная пакетами вышла из торгового центра.
- Анастасия Петровна! Здравствуйте! Настя обернулась на голос и увидела Скобцеву.
«Ирина Петровна – Настя вспомнила имя, отчество врача - терапевта из 107 поликлиники. – Ирина Петровна, здравствуйте! Я так понимаю, все уважающие себя женщины сегодня или обновляют гардеробчик или в СПА салонах сидят.
- Да, да Анастасия Петровна! Такой сегодня день чудесный, как по заказу. Ну, как у вас дела, как жизнь?
Если две женщины, в прекрасном настроении, под нежным весенним солнышком, опоенные весенним дурманом остановились поболтать, не мешайте им, люди. Просто обойдите стороной. Ведь нет ничего сейчас интереснее чем – А кто? А как? А почему? Неужели? Так это же здорово! Ну вот и кончились самые горячие новости, можно и о второстепенном.
- Да, Анастасия Петровна, а вы в курсе, что Сергей Михайлович уехал из города, - вспомнила вдруг Ирина Петровна.
- Как уехал, кто уехал? – залепетала Настя. Сердце ухнуло вниз. Небо упало на землю.
- Ну, Ваш. У него жена вены порезала, говорят, что-то там на восьмое марта случилось. Хорошо сын вовремя проснулся, Михайлович на дежурстве, что ли был. Крови много потеряла, но ничего, обошлось. И, знаете, как-то так мигом, уволились, квартиру продали и уехали куда-то…. – Ой, Анастасия Петровна, что с вами? Вам плохо? Давайте сюда вот на лавку. Я сейчас. – Она достала бутылку воды, обрызгала Настю.
- Ой, господи! Я думала, вы его уже забыли. – Как вы сейчас за рулем поедете? Давайте, я вас отвезу, машину потом с парковки заберете. Ирина Петровна суетилась около Насти.
- Ирина Петровна, осипшим голосом отозвалась Настя. – Не беспокойтесь, все нормально. Я сейчас посижу и поеду домой. Вы идите.
- Ну, как же так, Ирина Петровна считала пульс у Насти.
- Пожалуйста, все нормально, кратковременная слабость. Идите, пожалуйста, идите. Я посижу и пойду.
Ирина Петровна уловила в Настиной речи акцент на слове «идите». Все поняла. -Ладно, Анастасия Петровна, я пойду. До свидания. Простите меня, произнесла она с сожалением.
 Настя стояла у раскрытого окна. Пустота, огромная пустота. Вокруг нее, внутри нее, и она сама пустота. Нет слез, отчаяния, тоски, обиды – ничего нет. Только тихий шепот в ночной тишине:
- За то, что люди забыли тебя, всевышний, веру твою, ты решил наказать нас. Только инструмент выбрал более острый, чем скальпель. Любовь выбрал. Даешь возможность познать, прорасти, а потом с кровью рвешь, с мясом. Чтоб потом только пустота… бездна. Мало того, так ты поворачиваешь любовь к людям обратной стороной: вот она на самом деле какая, любуйтесь. Чтоб от ужаса у вас еще мозг дыбом встал. Встретились двое. Ах, любовь! Люблю до гроба. На самом деле им плевать на того, кого они как им кажется, любят. Они любят собственные чувства, эмоции, что возникают при общении с любимым или любимой. И пьют друг друга взахлеб, кто быстрее… Высасывают до последней капли как вампиры. Высосал до дна, все. Не нужен больше. А главное, ты ведь разум забираешь и глаза закрываешь при встрече с карающим мечом твоим. Чтоб не разглядели люди, что дальше несет она. Все беды в этом мире совершаются из-за любви. - Любимый мой! – Настя обняла портрет Сергея, -я знаю как тебе тяжело сейчас. Конечно, ты не дал омуту седьмого греха утянуть тебя в пучину, спасательный круг по имени долг оставил тебя на плаву. Ты спас свое тело, но не душу. Я чувствую, что не живешь ты сейчас, а долг отдаешь. Чтобы жить нужно быть цельным, живым. Чтобы каждой клеткой своей приветствовать новый день и новый вдох! А ведь ты не там, ты здесь – в сердце моем, в каждой клеточке моей, любимый мой! Что там, помнится мне, ведунья сказала о настоящей любви и порочной? Что порочная ради собственной радости существует, а настоящая - жертвенная, всю себя отдает. Я не согласна с этой формулой. В этом мире не может быть правил в жестких рамках. Я хочу, чтоб жил ты полной грудью, и дышал, и радовался.
 Настя еще постояла у распахнутого окна на подоконнике. Ветерок разогнал тучи, и на черном покрывале ночи появились звездочки. Тяжелая соленая капля скользнула по лицу и упала в безмолвие.
- Я возвращаю тебя. Спасибо за любовь! – она шагнула в темноту…