Вечность

  Осень плакала за окном тоскливыми слезами, укрываясь озябшей землей в пожухлую листву. Нахохлившиеся воробьи на мокрых карнизах, продрогшие трамваи и осиротевшие светофоры дополняли незримыми штрихами законченный портрет поздней осени, совсем недавно такой нарядной в буйстве ярких красок.
 Ничуть не радужней был микроклимат в квартире, где сейчас было пусто и людно одновременно. Приглушенный свет от настольной лампы выхватывал из полумрака задумчивые лица молодых людей, которые, казалось, были полностью поглощены тихим звучанием музыки. Дух, замешанный на осенней тоске и нашей легкой грусти, витал в каждом углу этой маленькой, но уютной гостиной. Он сидел на спинках кресел, где утопали в раздумье чувственный Серафим и умница Александр. Он проглядывал оттенком сдержанной, возвышенной скорби в жестких чертах Борисова, самого старшего из всех присутствующих. Даже никогда не унывающий Алексей, Леха был подавлен, сидел тихо-тихо, что-то внимательно изучая за окном.
  Только всегда флегматичный и никогда не ясный в своей лени Валерий, внешне оставался сам собой. И в данном случае его невозмутимость была спасением, пульсирующей мыслью, что время не повернуло вспять, а продолжает двигаться в хронологическом порядке. В таких психологически тяжких моментах личность Валерки была просто незаменима. Первым нарушил молчание Борисов:
   – Только ты можешь оправдать наши надежды. Ни у кого другого из нас нет таких данных, как у тебя. Борисов с хрустом потянулся и улыбнулся:
 – Возгордись, подружка, тебе представлена миссия первопроходца по призрачной дороге потустороннего мира. Еще никто не ходил туда по доброй воле с такой миссией. Если у нас все получится, о нас узнает весь мир. Мы откроем великую тайну всех веков и народов. Мы узнаем истину. И ключевая фигура здесь – ты. И ты это сделаешь. У тебя все получится. У нас все получится. И опять же, тридцать пять дней прошло со смерти нашего Странника. Осталось пять дней. Или мы решаемся, или нет. Главное решение за тобой.
   Варя почувствовала, что ее друзья полностью согласны с вышесказанным, и даже если сейчас ее хватит удар, то вряд ли это спасет ситуацию. Варя от страха сжалась внутри, но нужно было что-то говорить, делать, но не сидеть с окаменевшей маской, обласканной улыбкой плакальщицы. Сознание вихрем ворвалось в архив памяти и, разметав ненужное, услужливо подсунуло Варе какую-то речь передовика производства:
– Дорогие друзья, я горжусь оказанной мне услугой, горжусь, сознаю. Отстрадаю, отслужу! – и, отвесив шутовской поклон, Варя плюхнулась на стул, так как ноги предательски подрагивали.
   Варе очень хотелось, чтобы речь энтузиаста прозвучала на высокой оптимистической ноте, и ей, пусть не совсем это удалось. А может быть, ей это показалось. Но, во всяком случае, все задвигались, заулыбались, отдавая должное Вариному оптимизму. Алексей шумно встал и со словами:
  – А не испить ли нам чайку - прошествовал на кухню. Следом увязалась Нина, наша младшая ученица. Виктор увеличил громкость.
  – Варя, ты не очень будешь возражать, если мы повеселимся? Тишина взорвалась моторной пульсацией эмоционального всплеска любимой группы. Остатки напряженности исчезли, рассыпались на тысячи звонких акустических эффектов, свет вспыхнул ярче. Шум дождя вдруг умолк за окном, на столе самобранкой веселыми яркими цветочками раскинулась скатерть. Чайный стол с тортиками и прочими сладостями, приятная музыка, уютная гостиная. Команда единомышленников, они были вместе, были единством, познающим тайну бытия и это, было прекрасно,
   Дверка на часах с треском отворилась, и кукушка сонным голосом сообщила, что уже одиннадцать часов вечера.
  – Ребята, а не пора ли нам пора? – поднялся Борисов.
  – Пожалуй, что так, – согласился Саша и толкнул в бок Валерку, – проснись, мой друг, пришла пора прощаться! Валерка слегка приоткрыл один глаз:
  – А я н не сплю, а я уже в машине!  Резко встал, хлебнул остатки чая и потащился в прихожую.
Нина со вздохом убрала Лешкину руку с плеча и, стерев блаженство со своего милого личика, изобразила готовность убрать со стола. Варя остановила ее:
  – Нет, нет, Ниночка, сделай милость, оставь.
  – Да ладно, чего там, я помогу тебе.
  – Прошу тебя, не надо, – попросила Варя, забирая чашку из рук Нины. И было что-то такое в ее голосе, что девушка молча повиновалась.
   Для такой компании прихожая стала сразу тесной. Всем сразу было не развернуться, но эта толкотня всегда их забавляла. С шутками, дружескими пинками, наконец, все оделись и просочились на улицу, где, пожелав друг другу спокойной ночи и легких снов, распрощались.
  Варвара заперла входную дверь и долго еще стояла на пороге комнаты, сторонним наблюдателем, воскрешая в памяти лица ушедших друзей. Она знала, что оставшиеся на столе чашки, не рассеявшийся табачный дым помогут ей еще некоторое время отдалить ночь воспоминаний, анализа и моральной подготовки к тому рискованному эксперименту, что был ими задуман. Воспоминания уже струились легкой дымкой вокруг, выползали из-за шкафа, отделялись от портрета мужа и дочери, обволакивали липкой паутиной. И не было сил вырваться из этого кокона, все больше и больше отделяющего ее от реального мира.
Музыка грохотала далеко за пределами квартиры. Громкие голоса, песни вразброд и смех не оставляли соседям повода для сомнений: Вадимовы гуляют. Добрососедские отношения и уважительная причина обрекали их на терпеливое ожидание кондиции. Вадимов получил очередную звездочку. Было уже поздно. Позади остались песни, танцы, праздничный стол. Уже не елось и не пилось, ноги и уши запросили покоя. Настал черед развлекательного гипноза. Варечка ничуть не сомневалась, что без этого не обойдется, и без излишнего кокетства приступила к делу. Гипнотическими шутками она увлекалась уже год, находя им применение в шумных, веселых пирушках, когда приходила усталость от хмельной суеты и хотелось чего-то необычного и в то же время смешного. Вызвавшегося добровольца Варя вводила в гипнотическое состояние и задавала программу: «Ты самовар», и наш приятель начинал шумно раздувать щеки, пыжился, свистел и даже пытался наливать кипяток, или вдруг, разбросав руки, кружил в соколином полете, высматривая в поле дичь. Круг Вариных знакомых обожал эти маленькие шутки, и если даже случались небольшие казусы, никто не обращал на это внимания и не обижался.
   В этот раз артисткой была жена Вадимова, пухленькая блондиночка в короткой юбке. Торжественно усевшись в кресло, она сделала заказ:
  – Хочу быть ивой у пруда. Вот всегда мне нравилась ее нежность, женственность. Невозможно пройти мимо, чтоб не полюбоваться. Хочу изнутри проникнуться. Давай! – и закрыла глаза. Вадимов включил бра с приятным голубоватым светом. Гости раздвинули стулья, задвинули стол и расселись все в ожидании удивительного. В полной тишине Варечка, сделав несколько взмахов на расстоянии, медленно приблизилась к Наташке. Еще несколько пасов у головы, затем проникающий в душу голос:
  – Ты прекрасна, ивушка. Своими зелеными ветвями, красотой своей ты чаруешь мир. Тихие воды реки несут твое отражение вдаль, и слава о твоей красе разносится повсюду.
Наташка медленно встает, вытягивается на глазах, делает плавные движения руками, склонив голову, смотрит вниз, как бы любуясь своим отражением в реке. Странные ощущения приятной прохлады, покоя и красоты заполняют сидящих в комнате. Сеанс длится десять минут. С сожалением прощаются с иллюзиями гости и Наташка, в которой и после сеанса еще некоторое время сквозит в облике чувство нежного очарования.
  – Здорово. Это просто здорово! Как вроде бы дома, на речке побывал.
  – А мне так искупаться захотелось. Мокрого чего-нибудь. О, люди, дайте воды. Трубы плавятся.
  – А я спать захотела.
  – А Наташка-то, Наташка! Во дает!
  Загомонили, заговорили все, задвигались. Опять загремела музыка.
  – Варя, можно с Вами поговорить? Это подошла Лидия Ивановна, чья-то жена сослуживцев Вадимова. Она целый вечер сидела на дальнем конце стола, почти незаметна в своем молчании. Вид у нее был далеко не праздничный, хотя коричневый костюм из дорогой ткани был пошит по последней моде и сидел на ней идеально. Макияж был безупречен. Аксессуары были подобраны в тон, но все это не могло отвлечь внимания от опущенных плеч и глубокой усталости в глазах.
  – Да, да, конечно, пойдем в другую комнату, – Варя чмокнула своего мужа Володю в щеку: – Я сейчас... – и направилась за Лидией Ивановной.
  – Видите ли, Варя, – начала Лидия Ивановна, и было видно, что говорить ей трудно. – Я даже не знаю, с чего начать.
  – А сначала, – тут же отреагировала Варя и мысленно обругала себя за шутовской настрой.
  – Я грамотный, современный человек, – продолжала Лидия Ивановна, казалось, что она даже не заметила реплики, – не верила ни в бога, ни в черта, и вдруг… Прошлым летом в деревне я случайно оказалась свидетелем преступления. Преступника осудили. Я выступала свидетелем на суде. Когда шла домой, у калитки матери осужденного прямо под ноги кто-то выплеснул мне мыльную воду. А у моей калитки была рассыпана свежая земля, по которой я и прошла во двор. Но эти детали я восстановила по памяти потом. Тогда это были ничего не значащие неприятности. С тех пор жизнь моя изменилась, превратилась в кошмар. Болезни одна за другой преследуют меня по сей день. Несмотря на возросший аппетит, я таю как свеча. Кошмары не дают мне забыться полноценным сном. Заклятие висит над моей головой. Помоги мне, если можешь.
   Лидия Ивановна тяжело вздохнула, повела плечами, как будто бы для того, чтобы убедиться, что они также опущены под неимоверным гнетом проклятия. Продолжительное молчание способствовало осмыслению услышанного.
 – Я никогда не занималась чем-то серьезным, но, пожалуй, попробую. Варя тряхнула головой, избавляясь от остатков хмеля, и резко хлопнула в ладоши.
– Мне нужно десять минут, чтобы побыть одной, а Вы попросите Наташку сделать музыку потише и не мешать нам. Через десять минут я Вас жду.
   Лидия Ивановна согласно кивнула и вышла, притворив за собой дверь. ¬Господи, как же ей помочь? – Варя закрыла глаза и расслабилась. «Конечно, попытаюсь сейчас подействовать на ее психологический фон. Скорее всего, она неврастеничка, легко внушаемая. Ну, может, еще нелады с мужем. Скорей всего, так и есть, он, кажется, ее почти не замечает. А отсюда и домыслы всякие о проклятии, колдовстве. Фу, какая чушь! Но убеждать ее в том, что ничего сверхъестественного нет, сейчас глупо. Не поймет, да еще и веры в себя лишишь. С человеком нужно говорить на его языке. Верит во всякую мистику. Хорошо! На этом языке и поговорим. Главное - верит! Значит, можно помочь. Трудно помогать человеку без веры, а здесь есть шанс. Ладно, попробую!»
   Варя встала, погасила свет, зажгла свечу, которую обнаружила тут же в подсвечнике, и накрыла черным платком стул. Оглядевшись, хмыкнула: «Ну, чем не дьявольский сеанс?»
   Дверь скрипнула, и вошла Лидия Ивановна. Она села на стул лицом к двери, со страхом покосившись на черный платок. Варя стала за ее спиной.
– Руки на колени, глаза закрыть и постараться не думать о белом медведе. Фразу о белом медведе она использовала всякий раз, когда нужно было заставить участника сеанса уйти от назойливых проблем дня и перенести внимание на отвлеченный предмет. Закрыв глаза, она сосредоточилась и медленно начала водить руками вдоль тела Лидии Ивановны. Вверх-вниз, вверх-вниз... Странные ощущения охватывали Варю. Сначала незаметно, затем все сильней и сильней. Она чувствовала, что руки наливаются тяжестью, и вот уже с трудом она поднимает их над головой Лидии Ивановны. Странно, но сил не хватает поднять их выше, и они обрушиваются вниз для того, чтобы опять зачерпнуть ком вязкой черноты и растворить его в ладонях. Гулко стучало сердце, звенело в ушах. «Нужно что-то сказать, это самогипноз, это вообще бред какой-то. Сейчас я заговорю, и все пройдет.» Варя собралась с мыслями и наперекор страху и суеверию произнесла:
  – Силы зла! Я выгоняю вас из тела этой женщины, а ее проклятие беру на себя!
Огромная черная волна отшатнула Варю в сторону. Пламя свечи замигало и погасло. Неожиданно исчез звон в ушах. Сердце перестало разрывать грудную клетку. Тишина навалилась со всех сторон сразу. Варя стояла каменным изваянием, Лидия Ивановна спала. Вдруг сквозь плотно закрытые веки Варя, как на рентгеновском снимке, увидела Лидию Ивановну. Она видела не только ее скелет и все внутренние органы, чувствовала их пульсацию и запах. Вокруг ее силуэта Варя видела голубоватое свечение. Себя Варя не увидела. Ее фигура сливалась с чернотой комнаты, светились только кисти ее рук.
Бой часов взорвал тишину. Наступила полночь.

   Семь прошедших дней слились в какое-то месиво из страха, ночных кошмаров, откуда-то взятых молитв и ощущения, что жизнь по капле уходит из Вариного тела.
   Субботнее утро ослепительно переливалось на солнце, за ночь подмерзшим, снежным покровом. Солнечные лучики проникали в самые темные уголки квартиры и сердец, прогоняя темень, разглаживая морщинки. Солнышко обнимало теплыми руками человечество, как бы извиняясь за свое недельное отсутствие.
Варя опустила ноги с дивана. С трудом соображала, что сегодня суббота, ее самый любимый день, и нужно собраться с силами для обычных субботних дел.
  – Мама проснулась, – послышался из кухни голос дочери. Вошел Володя, присел перед Варей на корточки, погладил ее руки.
  – Ну что с тобой? Чем помочь тебе? Может быть, ты простыла?
  – Нет, родной, у меня какая-то страшная депрессия. Свари мне, пожалуйста, кофе, и я приду в себя. Аня, доченька, ты позавтракай и иди погуляй, – повернулась Варя к десятилетней дочери, худенькой девочке с утонченными чертами лица.
– Ладно, мамочка, я сейчас у себя приберусь и пойду к Оле. Аня исчезла за дверью. Варя сидела в той же позе, когда Володя принес ароматный кофе с печеньем:
  – Варечка, может быть, немного ликера?
   Совершенно пустым, отсутствующим взглядом Варя смотрела на Володю, и было жутко от мысли, что она не понимает сказанного.
  – Володька, я умираю, – прошептала Варя.
  – Ну и дура же ты!  Чего ты мелешь, вообразила себе бог знает что, – Володя с грохотом подвинул передвижной столик. Своей грубостью он пытался заглушить свой страх, бледностью разлившийся по его лицу:
  – Хватит хандрить. Выпей кофе, возьми себя в руки и давай займемся делом. Я отрегулирую дверку на кухне, ты убирай квартиру, а вечером, если ты помнишь, мы идем надень рождения к Гатиным. Я даю тебе еще пятнадцать минут на твой стервоз-хондроз и потом, все, – это уже донеслось вместе табачным дымом с кухни.
  –  Что он говорит? Какие Гатины? Зачем? Кофе? Потом, все потом, – Варя провалилась в забытье, и ее тело завалилось на спину.
   Сноп голубого света откуда-то сверху прожектором вспыхнул над ее распростертым телом, яркие искорки устремились к ее голове. Через несколько секунд Варя сомнамбулой начала приподниматься. Руки медленно вытянулись вперед, она поднялась и вышла на середину комнаты. Голубоватый свет, казалось, держал ее в своем магнитном поле и не давал упасть. Дверь комнаты бесшумно закрылась, и откуда-то сверху зазвучала электронная музыка. Она пронизывала все ее тело, расщепляла на молекулы, уносила в бесконечность. Варя стояла с закрытыми глазами, опустив голову. Сознание медленно возвращалось к ней.
– Скажи мужу, пусть внесет ведро с водой и не беспокоит тебя, – услышала четкий шепот Варя. Совершенно не удивившись, Варя полным силы голосом прокричала:
  – Володя, прошу тебя, принеси ведро с водой и не мешай мне.
  – Я рад, дорогая, что ты меня послушалась, но пол, по-моему, мыть рановато, – появился с ведром воды муж. Варя стояла посреди комнаты, спиной к нему,
  – Если хочешь, чтоб я выздоровела, не мешай мне столько времени, сколько будет нужно мне, – слово в слово повторяла Варя только ей слышный шепот.
  – Как хочешь, – пожал плечами Володя и вышел, закрыв за собой дверь.
  – Расслабься и ничего не бойся. Мы все сделаем за тебя, – шелестел шепот. Руки вспорхнули и пришли в движение. Они снимали, чистили, вытягивали черные сгустки и топили их в воде, стараясь не замочить ладони. Варя чувствовала, как поэтапно очищается ее бренное тело и легкость заполняет его. Она чувствовала себя птицей и, разбросав крылья, пыталась лететь, но тяжко, ох как тяжко поднимались крылья. И опять руки чистили, снимали, топили. Черные комки были живыми, они сопротивлялись, цеплялись за ее тело, не желая его покидать, просачивались сквозь пальцы, когда Варя тащила их к воде.
Наконец, по истечении третьего часа, Варя птицей вспорхнула ввысь. Ощущение легкости разбросало ее руки в стороны, и, наслаждаясь полетом, она пела от счастья. Ей вдруг стали понятны ощущения Лидии Ивановны после того памятного сеанса.
 – Теперь, когда ты вернулась в жизнь, каждый день ты обязана уделять немного времени для нас, – снова услышала Варя шепот.
  – Кто вы? —также безмолвно спросила она.
  – Космос, космос... Завтра ты все узнаешь. Смолкла музыка, исчез световой луч.  Варя открыла глаза. Энергия переполняла ее, хотелось петь, двигаться, любить.
  – Володя, муженек, где ты? Варя стремительно вошла на кухню. Володя сидел, уронив голову на стол, не реагируя на радостный возглас жены.
  – Солнышко, посмотри на меня, я снова родилась, – говорила Варя, целуя мужа в макушку.
 – Видать, есть бог, что спас меня. Варя подняла руками голову Володи.
  – Ты не рад?
– Будь проклят твой бог, – еле слышно прошептал Володя. Доведи меня до дивана, у меня нет сил передвигаться.
   Варя обхватила Володю за талию, помогла ему дойти до дивана и лечь:
  – Ничего, ты поспи, поспи, родной мой, солнышко мое, и все пройдет. Это не страшно. Ничего не бойся, так надо. Я все сделаю сама, постираю, уберу, приготовлю. Ты вечером проснешься, и будет все хорошо, дорогой мой муженек, – Варя приговаривала мягким, ласковым голосом, стоя на коленях перед уже спящим мужем, и удивлялась, почему она не беспокоится ни о чем, откуда эта уверенность и эти слова?
   Варя жила своей новой жизнью, увлеченная до предела контактом с иноземной планетой, как она это называла. Ежедневные сеансы в течение месяца по оздоровлению ее организма избавили ее от ряда заболеваний, приобретенных за тридцать шесть лет. Каждый вечер с ручкой и тетрадью она садилась за лекции, которые слышала только она, в основном они сводились к физиологическому и энергетическому строению человека. Очень тщательно выполняла все условия, которые диктовал ей ответственный оператор иноземной планеты, отвечала на вопросы прошедших лекций, училась заново дышать, думать, двигаться, управлять собой.
   Все домашние воспринимали это как очередное увлечение, которое скоро пройдет, и, в общем-то, не беспокоились. Варя была человеком беспокойным, всегда чем-то быстро увлекающимся, но также быстро остывающим.
 Через месяц занятий Варя начала лечить людей руками, читать мысли на расстоянии, и слух об этом быстро облетел маленький гарнизонный городок:
  – Ну и шарлатанка же ты, Варька, – в очередной раз говорил ей муж.  Как могут люди верить этой чепухе?
  – Оставь свое мнение при себе, когда у тебя его не спрашивают, – обижалась Варя.
  – А, вообще-то, я и сама этому не верю, – со вздохом добавляла она, – но факты – вещь упрямая. — Вот смотри: у Столова был обширный инфаркт. Пять сеансов – и ничего нет. Кардиограмма - лучше не бывает. У Дягиной два камня в почке, три сеанса – и опять по данным УЗИ, почка отличная — это факты, а факты, вещь упрямая, – еще раз задумчиво повторила Варя. – Но, Володька, откуда это. Что это? Сделав ударение на «это» Варвара вопросительно посмотрела на мужа.
–  Не знаю, ничего не знаю. Я не верю в то, чем ты занимаешься. И вообще, мне это не по нутру.
        Володя встал, щелкнул выключателем. Яркий свет осветил небольшую комнату, которую они с такой любовью обставляли мебелью, придумывали всевозможные мелочи, пытаясь придать как можно больше тепла и уюта домашнему очагу.
– Слушай, Варька, а как твои инопланетяне относятся к тому, что уже восемь часов вечера, ребенка еще нет дома, муж голодный как удав. Володя похлопал себя по животу...
– Вот если у меня и есть мечта, то только одна.  Я хочу, чтоб ты хоть один раз сказал, что ты сыт.
   Варя защепила Володю за ремень брюк, потащила на кухню. Раздался звонок в дверь.
– Вот и Аннушка появилась. Стоит тебе что-то пожелать, как все твои пожелания сбываются.
  – Варя быстро двигалась по кухне, руки привычно резали хлеб, зажигали газ. Уже шипел чайник и пахло жареной картошкой. Володя стоял, опершись локтем о холодильник, и с обожанием смотрел на свою маленькую жену. Она порхала по кухне, и все у нее получалось ладно.
  – Варь, через две недели День Космонавтики. Мы в гости к твоим друзьям-инопланетянам пойдем, или они к нам пожалуют? – Володя старался говорить серьезно, хотя озорные чертики плясали в его глазах.
  – Не поняла, ты что, уже есть не хочешь?  Варя сделала вид, что убирает со стола Володькин прибор.
  – Ой, ой, только не это! Прости, прости, дорогая, я больше не буду. Доченька, твоего папу обрекают на голодные муки! – Володя со смехом обхватил Варю и закружил по кухне. Раскрасневшаяся после прогулки Аннушка хлопала в ладоши и смеялась, глядя, как папа пытался изобразить раскаяние, а мама, уперев руки в бока, вскидывала голову в гордой неприступности.
   Время обеденного перерыва подходило к концу. Варя быстрым шагом шла обычным маршрутом в управление торговли, где она работала уже много лет. Четвертый день у власти в их конторе был новый начальник –неприятный, обрюзгший мужчина с огромной лысиной. За эти четыре дня Варя умудрилась опоздать два раза, и, судя по всему, третий раз был не за горами. Чертыхаясь про себя, Варя ругала поливные трубы вдоль тротуаров, бордюры, неровности, кочки на дороге. Обвиняла все и вся в том, что у нее никогда не хватает времени, что каблуки ее модельных туфель не выдерживают больше месяца и что она сама по себе такая бестолковая. Вдруг сильный трупный запах ударил ей в нос. Варя резко остановилась и еще раз принюхалась: «Так, значит, это мне не показалось.» Три дня назад она едва почувствовала этот запах, который неуловимо витал в воздухе. На следующий день на том же месте запах был отчетливей, но рассеялся сразу же, как только Варя его уловила. Она огляделась. Рядом была огромная высыхающая лужа, налитая весенним дождем.
  – Наверно, от лужи, – и не придав значения, продолжала свой путь. И вот сейчас, уже плотной стеной, запах висел перед ней. Варя внутренне подобралась, огляделась вокруг. Также сияло солнце, пели птицы, недалеко на лавочке сидели две женщины и играли дети. Варя немного приободрилась, медленно пошла на запах. Недалеко в стороне, на старом заброшенном колодце были с осени навалены бетонные плиты. Запах доносился оттуда. Варя сорвалась с места и, не имея ни одной мысли в голове, помчалась в управление. За две минуты до звонка она была у двери своего кабинета, делала глубокие вдохи, восстанавливая ровное дыхание. Через минуту она расслабленной походкой вошла в кабинет и обратилась к сослуживице:
 – Рая, есть обстоятельства. Мне нужно уйти. Как бы это сделать незаметно?
   Раиса Владимировна, сорокалетняя женщина, обозленная на весь белый свет за свою одинокую семейную жизнь, была скупа на слова и чувства, но после многих перепитий между ней и Варей установилась прочная дружба. Раиса была посвящена во всех подробностях в то, чем занималась Варька, но высказывать свое мнение на этот счет остерегалась.
 – Если ты успеешь обернуться за два часа, тебе это ничем не грозит. Начальник отбыл на совещание в военторг.  Раиса Владимировна подняла очки на лоб.
  – Опять что-то стряслось? Вопрос повис в воздухе, Вари в кабинете уже не было.
  – Алексеич, возьми фонарик, еще кого-нибудь из мужиков и пошли со мной. Варя поймала в коридоре за рукав юрисконсульта Гатина, высокого, симпатичного мужчину.
  – Что случилось, красота моя беспокойная? Гатин всегда симпатизировал этой шустрой девушке.
  – Потом узнаешь. Жду во дворе. Только быстрей, – лихорадочное возбуждение не давало Варе спокойно стоять на месте. Она ходила взад и вперед, садилась на скамейку и тут же вскакивала.
  – Чего так долго? - накинулась она на Гатина и Юревича, которые спустя пять минут появились во дворе.
– Быстрей, быстрей топайте. Тоже еще мужики быстро ходить не могут. Она почти бежала, все время опережая мужчин.
  – Юревич, знаешь, куда мы идем?  Гатина забавляла Варькина суета. Он знал ее уже лет десять и поэтому ничему не удивлялся.
  – Сейчас мы, заинтересованные, вприпрыжку примчимся к ней, она сунет нам инструменты и скажет: "Володьки нет дома, у меня сломался кран," и придется нам с тобой, Юревич, вместо шахмат пыхтеть в Варькиной ванной".
   До места оставалось не более пятидесяти метров, когда Варя поубавила свою прыть, взяла под руки мужчин и сказала:
  – Может быть, мы идем напрасно, может быть, мне это показалось, но пока постойте здесь. Она оставила их и пошла к плитам. Воздух был свежим. Варя обошла плиты вокруг, нашла небольшой лаз в колодец и зачерпнула рукой оттуда воздух. Резкий запах развеял сомнения. Она кликнула мужчин:
  – Алексеич, кран отменяется, будем ворочать плиты! – пошутил Юревич. Варя подвела их к щели, ведущей в темноту колодца.
  – Вы что-нибудь чувствуете? – и потянула носом. Юревич с Гатиным проделали то же самое.
  – Нет, но ты скажи, что мы должны унюхать, и, честное слово, мы унюхаем. Гатин с улыбкой смотрел на Варьку, которой было далеко не до шуток.
  – А теперь? - Варя несколькими взмахами руки направила воздух из проема в сторону мужчин. Исчезла улыбка с лица Гатина. Алексеич побледнел и с ужасом уставился на Юревича. Никто ничего не говорил, но Варьке было ясно: это ей не показалось, под плитами в колодце был труп.
  – Что это? - шепотом спросил Алексеич, отодвигаясь подальше от проема.
  – А то, мужики, здесь или где-то неподалеку спрятан труп.
   Варя встряхивала руки и, казалось, к чему-то прислушивалась.
  – Алексеич, ты смелый, я знаю, – Варвара отрубала Гатину путь к отступлению: – Загляни в колодец.
       От такого предложения настроение у Гатина не улучшилось, и, проклиная тот час, когда Варька встретилась на его пути, он встал на колени и засунул голову в проем.
  – Дай фонарик, — он протянул назад руку.
Юревич с завидной прытью сунул фонарик в руку Гатину, отскочил подальше. Гатин протиснулся поглубже в щель, добросовестно осветил высохший колодец с кусками ржавой арматуры, кучей всевозможного мусора и почувствовал, что тиски напряженности ослабли, и уже более спокойно он еще раз осветил дно и обвалившиеся стены колодца.
  – Там ничего нет.  Гатин вылез из щели и с ожесточением начал отряхивать брюки.
  – Правильно, там ничего быть не может.  Варька на корточках что-то рисовала на земле.
  – Это указатель мне, что где-то здесь, под нашими ногами, в этом дворе, совсем недавно убит человек. Я должна его найти, причем одна. Поэтому никто посторонний не слышит этот запах. Она поднялась.
  – Спасибо, мои рыцари, за помощь. Я должна остаться, а вы идите в управление. По возможности прикройте мое отсутствие.
Юревич с готовностью было уже двинулся с места, когда Гатин, положа руки на плечи Варе, мягко сказал:
  – Варя, мне кажется, все это плохо кончится. На тебе лица нет. Брось все, пойдем отсюда.
  – Гатин, я тебя умоляю, уходи. Я не могу тебе всего сказать, но я должна остаться. Если тебе нетрудно, – тихо продолжала Варя, глядя в землю, – дай мне адрес твоего верующего знакомого.
  Гатин достал записную книжку:
  – Правда, я давно его не видел. Не знаю, здесь ли он, – вырвал листок. Здесь номер его телефона. Сегодня Володя на дежурстве?
  – Да, – совсем тихо ответила Варя.
  – Ты вот что, – голос стал решительным, – вечером возьмешь Аннушку и придешь к нам ночевать. Не нравишься ты мне сегодня, девка. Он развернулся и поспешил вдогонку за Юревичем.
  – Разворачивайся спиной к солнцу и иди по направлению запаха, – услышала Варя знакомый голос. На этот раз он был твердым, не терпящим возражений, а не как обычно, вежливо поучающим.
   Варя обреченно повернулась и пошла за отвратительным трупным духом, который в обычных условиях мог сам по себе ее сильно испугать. Варя очень сильно боялась покойников, кладбищ и всего того, что касалось потусторонней жизни. Если вдруг ей случалось знать, что в каком-нибудь доме, мимо которого она обычно ходит, кто-то умирал, она надолго изменяла маршрут. Если приходилось даже среди светлого дня ехать мимо мест захоронения, она ложилась на колени к мужу, закрывала лицо руками или поворачивалась лицом к окошку.
   Сейчас страх бился пойманной птицей, не в силах прорваться сквозь парализованную волю.
  – Я не хочу! Я боюсь! Я никуда не пойду, – шептала она бесцветными губами и медленно продолжала идти.
  – Так, остановись! Очнись! – кричал страх. – Из тебя сделали робота.
  – Я не пойду, я боюсь! Умоляю вас, пожалуйста, не надо... Варю лихорадило, ноги продолжали двигаться. Гнилой дух привел ее к одному из подъездов дома в дальнем конце двора.
  – Спускайся в подвал, – услышала она команду. Судя по интонации, Варины переживания ничуть не трогали инопланетных друзей.
  – Нет, – Варя невероятными усилиями заставила себя остановиться, резко села на лавочку и крепко уцепилась за нее руками. Зубы стучали, ноги выбивали на асфальте бешеную дробь.
  – Встань и иди, – голос стал резче. В ушах у Вари зашумело. Она почувствовала, что оцепенелость вновь овладевает ею. Руки разжались, ноги стали ватными. Тело больше ей не принадлежало. Она спускалась по ступенькам в темноту, ко входу в подвал.
  – Остановись! – сквозь оцепенение прорвался голос разума, – если ты войдешь в подвал, ты никогда больше не станешь нормальным человеком. Варя продолжала идти.
  – Подумай о дочери, – послышалось сквозь звон в ушах.
   Варя резко остановилась. Она была у самого входа в подвал.
  – Вперед, вперед, ничтожество! Ты сдохнешь, если не пойдешь! –  завизжал в самые уши оператор, но Варя порывисто развернулась и увидела мерзкое существо темно-зеленого цвета со скользской кожей. По своей форме оно напоминало робота, которого она когда-то видела в магазине в отделе игрушек. Голова у него была снизу квадратная, а сверху закруглена. На ней крепились две антенны, а за ними – треугольные выступы. Вместо глаз были узкие щели. Нос или что-либо его заменяющего, напрочь отсутствовал. Спиралевидные конечности, по две с каждого боку, трехпалыми лапами тянулись к Варе. Квадратная нижняя часть лица, казалось, существовала сама по себе, разделенная огромной ротовой щелью без зубов, но заполненной чем-то, напоминающим зеленого слизняка. Страх вырос до невероятных размеров, достигнув аффекта, перерос в злость:
  – Плевать я на тебя хотела! На твою планету и угрозы. Я человек, а не ничтожество! А ты, будь ты трижды проклят, мерзкая тварь! Ты ничего со мной не сделаешь! Я сильнее тебя, потому что я человек, которого породила Земля, а ты – пришелец! Варя кричала, захлебываясь словами, не замечая в приступе злобы, что существо теряло свою форму, цвет, растворялось в воздухе...
  – Убирайся прочь, чтоб никогда и ничто не напоминало мне о тебе... Она замолчала на полуслове, оглянулась: существа не было. Путь к выходу был свободен. Стремглав выскочила из подъезда, Варя прислушалась к себе: она опять была сама собой.
  – Это мне приснилось. Все приснилось, все позади. О, господи, упаси меня. Сейчас будет все нормально. Я пойду на работу, – успокаивала себя Варя, и никогда больше не буду заниматься тем, чем обычные люди не занимаются, – бормотала она. Вдох, еще глубокий вдох, теперь медленный, пульсирующий выдох. Вот так, Варька. Вот и хорошо. Все прошло, все забыто, еще вдох...
   О, ужас! Варька отшатнулась от плотного гнилостного запаха и ясно увидела, как из окна подвала, у которого она стояла, потянулись серые призрачные руки и за ноги потащили ее в подвал.
   Варя рванулась с места и что есть духу помчалась от этого проклятого места подальше. Она бежала до тех пор, пока не начала задыхаться. Несмотря на свои тридцать пять лет, Варя была спортивно слаженной женщиной. Плавание, утренний бег помогали ей держать себя в форме. "Стоп, куда это меня несет" – Варя остановилась, перевела дыхание и огляделась. Невдалеке была видна покатая крыша стадиона, справа от Вари высился серебристый крест местной церкви.
  – Господи, спаси меня... – Варя, уже не разбирая дороги, побежала к церкви, как к единственному безопасному прибежищу. Она никогда не была верующей. Когда заходила вдруг речь о вере в бога, выходила из себя, перебивала собеседника, не выслушав его до конца. А сейчас все ее существо, забыв обо всем, стояло перед дверьми церкви, по воле судьбы, закрытой по техническим причинам, и молило о спасении.
  – Господи, прости меня, прими меня, не отвергай. Жгучие слезы катились из Вариных, некогда озорных глаз. Услышь меня, господи, помоги, спаси, спаси меня, господи! – губы Вари шептали, а душа кричала, рвалась в предсмертной тоске, взывала к богу, валялась на коленях.
   Варя потеряла счет времени. Все потеряло для нее смысл:
  – Услышь меня, господи, спаси меня, прости... – как молитву повторяла она, орошая слезами церковный замок.
  – Что хочешь ты, маленькая частичка Земли? – наконец услышала она гулкий густой голос, шедший откуда-то сверху.
   Варя перестала всхлипывать, прислушалась. Нет, ничего похожего с голосом оператора не было. Она отошла от порога и оглянулась. В отдалении, у церковного палисадника она увидела огромную фигуру, одетую в белую рубаху до пят. На ногах были плетеные сандалии.
  – Кто ты? – шмыгнула носом Варя и хотела поднять голову, чтобы увидеть его лицо.
  – Не смей смотреть на меня! – загрохотала фигура. Варя низко склонила голову.
  – Я представитель высшего космического разума, которого послали по твоему вызову. Огромный энергетический импульс, который послала ты, во много раз превышает возможности обычного человека Земли. Он дошел до нас. Чего хочешь ты?
  – Господи! – Варя бухнулась на колени в пыль, – спаси меня... Слезы опять градом покатились по щекам.
  – Что произошло с тобой?
  – Чуть больше года назад, – начала торопливо Варя.
  – Встань, не привлекай внимание прохожих, сядь на лавку и воспроизведи в памяти все с самого начала, – перебил посланник.
   Варя отряхнула колени и села на приземистую, с облупившейся, от времени краской, скамейку. Ее мысли, как перепуганные воробьи, замельтешили, запрыгали. Из этого винегрета Варя начала вдруг строить очень связнный рассказ, где наряду с фактами она по просьбе посланника много места уделяла своим эмоциям, своему отношению к тому или иному событию. Довольно быстро она вспомнила все и замолчала, не смея поднять глаза.
  – Их выбор был неудачен, – как бы продолжая свою мысль, тихо произнес посланник.
  – Ты все рассказала правдиво, и, учитывая твои благородные порывы, добрую, щедрую душу, мы поможем тебе. Встань так, – продолжал посланник, – чтоб тебе полностью был виден на крыше церковный крест. Посмотри на него внимательно и попроси своего бога помиловать тебя.
   Варя отошла почти к самой ограде, прежде чем увидела полностью на крыше церкви двухметровый крест.
  – Господи, – прошептала она, протягивая к нему руки.
  – Обращайся к богу твоего вероисповедания... – подсказал посланник.
  – Господи Иисусе Христе, помилуй меня, прости меня, – Варя хотела перекреститься, но вспомнила, что делать она этого не умеет, и просто согнулась в мягком поклоне. Затем выпрямилась и снова начала просить помощи у бога.
  – Смотри на крест, – едва услышала она голос посланника. Серебряный крест стоял в лучах заходящего солнца во всей своей красе. Варя еще раз обратилась к богу, глядя на крест. Крест начал тускнеть, наливаться чернотой. На нижней косой перекладине Варя четко увидела стрелку, указывающую ей дорогу в ад. Она видела, как черный крест медленно качнулся и по воздуху поплыл к Варе. Варя смотрела на него и не сомневалась в том, что он сейчас ее убьет. Крест уже был посреди двора, но вдруг остановился. Перед ним, чуть пониже его основания, протянулись телеграфные провода. Крест повисел в воздухе и поплыл обратно.
  – Не принимает тебя твоя церковь, землянка. Ты во власти дьявола, – сделал заключение посланник. Варя опять бухнулась на колени.
  – Господи, убей меня, я не хочу так жить, убей. Только сделай так, чтоб мои близкие не пожалели обо мне, не печалились, – с отчаянием произнесла она вслух.
  – Бедняжка, как убивается, – услышала она за спиной. У ограды уже начала собираться толпа зевак. Они на все лады высказывали свои догадки, пытаясь догадаться о причинах, побудивших молодую, со вкусом одетую женщину то подолгу стоять в отупении, уставившись на церковь, то вдруг падать в густую пыль церковного дворика. Но все происходящее ничуть Варю не заботило. Все это было неважно, общественному мнению уже не было места в борьбе за собственную душу.
  – Сейчас иди домой. Купи в магазине конфеты и раздай их на помин души, детям, которых ты встретишь. Ничего не бойся, возьми библию и отслужи молебен по убиенному рабу божьему Владимиру. Не ранее, чем через два часа я буду с тобой. Делай так, как по вере твоей дано... Посланник исчез, а Варя, немножко приободрившись, вышла со двора церкви и прошла мимо крестившихся бабок.
  – Мамочка, я пойду спать. Аня поцеловала Варю в щеку, пошла в детскую.
  – Анечка, может быть, ты сегодня со мной спать будешь? – спросила Варя, подсознательно ища у девочки защиты,
  – Нет, мама, ты говоришь, что я толкаюсь и пинаюсь во сне, поэтому я буду спать всегда одна. Аня захватила в охапку своего любимца – черного пушистого кота Царапыча и потащила его на кровать.
  – Ну ладно, маленькая, как хочешь, спокойной ночи, – со вздохом сказала Варя и, погасив свет, прикрыла дверь.
  Она не успела сделать и шагу, как услышала голос посланника:
  – Теперь торопись. Доставай библию, быстрее, быстрее! – торопил он Варю, которая не могла впопыхах вспомнить, где муж обычно клал библию.
  – Ты должна до двенадцати часов ночи отслужить молебен за упокой души по убиенному Владимиру. Не успеешь – погибнешь. Библия была найдена на самой дальней полке. Книга открылась сама собой.
  – Сейчас положи на страницы ладони и смотри прямо перед собой. Не двигайся, пока я не скажу и ничего не бойся.
   Варя стояла в наступившей тишине, накрыв страницы ладонями, и видела, как прямо перед ней из воздуха формировался призрачный силуэт. «Это он» - екнуло Варино сердце. Она дернулась назад, но руки словно приросли к книге, двинуться с места она была не в силах. Призрачный силуэт постепенно приобретал более четкое очертание мерзкого, полусгнившего трупа мужчины. Варя уже четко видела пустые глазницы, желтые крупные зубы. То, что было когда-то руками, тянулось к ней. Гнилое тело сползало, обнажая белые кости. Труп корчился и извивался, наполняя смрадом комнату.
  – Я сейчас сойду с ума, я уже сумасшедшая. Или уже умерла, – спокойно рассуждала Варя. Она уже не боялась, ей было все равно. Это чувство безразличия было ей знакомо. Однажды, несколько лет назад, Варя попала на операционный стол. Ее панический страх перед операцией сменился после укола с успокоительным именно таким чувством – чувством полной апатии. Вот и сейчас Варя тупо смотрела на танец смерти, ожидая конца. Через полчаса труп начал двигаться медленней, конвульсии перестали его сотрясать, и вскоре он исчез, так же, как и появился. Варя стояла неподвижно еще несколько минут. Затем руки приподнялись, и библия закрылась.
  – Теперь за уголочки возьми книгу и аккуратно вынеси ее в подъезд. Утром рано, как только взойдет солнце, ты ее заберешь. Не волнуйся, никуда она не денется. Вот теперь мы с тобой будем говорить. Спать тебе сегодня нельзя, – проговорил посланник, когда Варя возвратилась.
  – Погаси свет, включи ночник и располагайся поудобнее.
   Варя оделась в мягкий халат, изменила освещенность и удобно расположилась в кресле.
  – Тебе многое непонятно из того, что с тобой произошло, – посланник появился в кресле напротив, тень скрывала его голову:      
  – Слушай меня внимательно. Посланник снова помолчал, затем тихо заговорил:
  – Я постараюсь говорить на привычном тебе языке, но помни: кроме тебя этого знать никто не должен.


Муж Вари, Володя или Владимир Иванович Сенцов, уважаемый в городе человек, работал инженером на ТЭЦ. Сейчас он бодрым шагом возвращался с ночного дежурства домой. Ночь была спокойной, и ему удалось выкроить порядочный отрезок времени для сна. Он шел домой в радостном ожидании вкусного завтрака с ароматным кофе, встречи с женой и домашним уютом. День обещал быть чудесным. Яркое весеннее солнце, щебет птиц, пышная зелень повышали градус праздничного настроения Володи. Не дожидаясь лифта, он вприпрыжку поднялся на шестой этаж, позвонил в дверь:
  – Сейчас я Варьку разыграю.  Володя сменил вывеску, лицо мгновенно стало кислым, больным, сам он стал ниже ростом, прислонился к косяку. Весь его вид говорил о смертельной усталости. Володя когда-то играл на сцене самодеятельного театра, и в нем еще бродил дух несостоявшегося артиста.
  – Спит, что ли? - Володя позвонил еще раз. Дверь не открывалась, – интересно, чтобы это значило? - Володя озадаченно посмотрел на все еще закрытую дверь и полез в карман за ключами.
   Квартира встретила хозяина безмолвием. Володя потихоньку заглянул в детскую. Аня сладко посапывала, ее льняные волосы рассыпались по подушке. В ногах верным стражем лежал кот.
  – Ну и дела. Куда же это женушка моя запропастилась? – раздумывал Володя, зажигая газ. Постель не убрана, завтрак не готов. Хорошее настроение уже сказало Володе свое последнее "прости". Он сидел перед телевизором, тоскливо ковырял яичницу и прикидывал пути-дорожки, по которым сейчас могла топать его взбалмошная Варька.
  – Скорей всего, – думал Володя, – опять пошла кого-то лечить. Как эта дребедень надоела. Слишком все это затянулось. Он чувствовал, что раздражение нарастает. «Надо прекращать эти космические игры», – Володя отшвырнул вилку и подвинул к себе чашку кофе.
   В то время, когда Володя обдумывал план нормализации Варькиной жизни, она стояла на утренней службе в местной церквушке. Она напрягала слух, пыталась понять, о чем говорилось в проповеди, но ни снова не понимала из того, что говорилось и что делалось вокруг нее. Треск свечей, запах ладана, монотонный голос священника создавали вокруг нее нереальный мир. Она старалась ничем не отличаться от остальных прихожан и повторяла все, что делали вокруг нее верующие. Когда служба подошла к концу, Варя, выполняя наказ посланника, на одеревеневших ногах приблизилась к центральной иконе Иисуса Христа.
  – Господи Иисусе Христе, прими меня под свою защиту. Не отвергай заблудшее дитя твое. Спаси мою душу и тело, – страстно зашептала Варя. Глаза наполнились слезами.
  – Заблудилась я, Господи, на тяжких дорогах моей жизни, и теперь я стою в пустыне одна, окруженная мраком. Куда идти – не знаю, да и сил нет пробиться сквозь черную завесу. Господи, – шептали бескровные Варины губы: «Отец, прости свое беспутное дитя, выведи меня на путь спасения. Разреши к тебе приблизиться и заслужить прощение твое.»
   Варя опустилась на колени, закрыв ладонями залитое слезами лицо. Плечи ее содрогались от рыданий.
  – Только услышь меня, Господи, и не отвергай лика своего. Все вынесу, все перетерплю, только верни меня к людям, семье, жизни, – Варя стояла на коленях, вкладывая всю душу свою в молитву. Искренне каялась во всех своих грехах, малых и больших.
  – Поднимись, дитя! – вдруг услышала она повелительный голос, – и посмотри мне в глаза. Варя подняла лицо и посмотрела на икону Иисуса Христа. Она видела, как сияние вокруг головы померкло, и лицо Иисуса стало суровым.
  – Ты одержима дьяволом. В тебе осталась нетронутой только душа. Если она у тебя сильная, ты выдержишь бой. Если нет, то ты станешь дьяволицей. А все те, кому ты когда-нибудь оказывала помощь, станут твоими приспешниками. Вы очень скоро завоюете мир. Настанет конец света, наступит царство тьмы. Я был уверен, что ты будешь недосягаема для дьявольских козней, но не учел его хитрость. Ты попала в хитро расставленную ловушку, и в тебе сейчас притаился дьявол. Готова ли ты для тяжелой борьбы, дитя мое? - спросил Иисус.
  – Да, великий отец, – ответила Варя.
  – Хорошо. Лицо Иисуса исчезло, и на его месте стали появляться лица святых. Они были разные: мужские, женские, старые и молодые, но их объединяло одно - выражение сострадания. Они смотрели на Варю, а Варя на них и чувствовала, что ей стало легче дышать. Обруч, сжимавший грудную клетку, ослаб, ее ослабевшая было воля набирает силу.
  – Теперь падай на пол, на правую сторону и делай что я говорю, – лицо Иисуса снова появилось на иконе.
   Варя поколебалась минутку. В церкви еще оставалось несколько прихожан. "Господи, что скажут люди..." – подумала и упала на пол.
Постоянные прихожане заметили странную молодую женщину, которая попала, очевидно, в церковь впервые. Она неумело крестилась, иной раз даже невпопад, стояла неестественно прямо, глядя в рот священнику. После службы подошла к иконе Иисуса Христа и что-то долго шептала, обращаясь к нему. Горючие слезы, катившееся по щекам непрерывным потоком, разжалобили уже осудивших ее бабок. Они незаметно обступили Варю сзади и, крестясь, тоже шептали какие-то молитвы, обращаясь к иконе. Вдруг Варя упала.
  – Женщина упала, упала женщина, – забегали бабки. Кто-то подбежал к Варе, она лежала без признаков жизни.
  – Воды, принесите святой воды! – кричали в церкви.
  – Лежи, не двигайся, – слышала Варя Иисуса.
   Кто-то принес святой воды в церковной кружке, и батюшка, поспешивший к месту происшествия, начал кропить Варю водой, читая молитву.
   Тело Вари вдруг свела судорога. Она изогнулась дугой, и звериный рык вырвался из ее перекошенного рта. Священник быстро отскочил в сторону, схватил с алтаря крест и крикнул служке:
  – Немедленно всех служителей сюда, – и к прихожанам: – всем на колени и читайте молитвы о спасении.
Он повернулся к извивающей Варе, начал быстро читать над ней молитву, осеняя ее крестом и брызгая водой. Варино тело билось в судорогах, напоминающих издали судороги эпилептика, выгибалось так, что пятки доставали головы, подскакивало на месте и с силой ударялось об пол. При этом из оскаленного рта вырывался рык разъяренного животного. В церкви началась паника. Кто-то в жутком страхе бросился к двери, кто-то запричитал. Все упали на колени, и гул нестройной молитвы создавал атмосферу колеблющегося воздуха, бьющего по глазам и нервам. Кто-то плакал громко, навзрыд.
  – Измотай его, измотай. Слышала Варя голос Иисуса, – пусть выдохнется. Варя слышала слаженную молитву Иисуса и святых, трезво оценивала обстановку в церкви. Боли она не чувствовала, тело ей не принадлежало, ей принадлежал только разум, хранимый высшими силами.
  – А теперь соберись и прижми нос и рот полу. Не дыши. Не бойся, ты не задохнешься. Ты должна, слышишь: должна, задушить его в себе, – сказал Иисус Христос.
   Варя, изловчившись, сильно прижалась лицом к полу. Она удерживала свое бьющееся тело, не отрываясь от пола, чувствовала, как внутри ее что-то корежилось, билось в конвульсиях, заставляя сучить ногами.
  – Я не выдержу! Я умру! Беззвучно кричала Варя.
  – Воздуху, немного воздуху! Я задыхаюсь!
  – Нет, еще немного, еще! Ну, давай, дитя мое, давай, – голос Иисуса просил, приказывал, – помни о людях,
   Варя уже почти теряла сознание: – Ну и ладно, пусть умру, но со мной издохнет это чудище! Она в отчаянии еще сильнее зажала нос и рот.
   Тело Вари билось все меньше и меньше. Уже не рык, а судорожные хрипы раздавались в церкви. Все молящиеся в церкви видели перед собой не женщину, а гадкое чудище, дракона, бьющего в смертной агонии хвостом, царапающего ужасными когтями пол. Вот он в последнем вздохе рванулся, издал холодящий кровь хрип и, вытянувшись, затих.
   Хор голосов в церкви стал громче. Уже угадывались четкие слова единой молитвы. Все также громко плакала какая-то женщина.
   Священник еще несколько минут читал молитву, затем вытер потное лицо и наклонился над Варей. Вместе с дьячком он поднял ее под руки и посадил на стул. Священник вытер платочком Варины разбитые в кровь губы, брызнул на нее святой водой. Варя открыла глаза.
  – Батюшка, что со мной? – едва слышно спросила она.
  – Деточка, – священник сел напротив Вари, взял ее за руки, – ты одержима силами зла. Сейчас ты выдержала первый бой с дьяволом, и победа осталась за тобой. Но это только временная передышка. Он вернется. Сейчас мы все, – он обвел взглядом притихших прихожан, – помогли тебе убить в себе суть дьявола. А дальше ты одна, только одна, лицом к лицу, должна выстоять и победить. А сегодня, – священник придвинулся ближе к Варе, – ты должна в полночь встать на молитву. В квартире в эту ночь ты должна быть одна. Помни это. Сейчас отдохни немного, и тебя проводят домой. Крепись, деточка, мы все будем в эту ночь молиться за тебя, – священник погладил Варю мягкой рукой по мокрым волосам.
    Под балконом остановилась машина, и знакомый сигнал оторвал Володю от кухни и мрачных мыслей. Он вышел на балкон и окинул взглядом своего приятеля – невысокого мужчину с шевелюрой кубанского казака. Это был приятель по институту Губанов Игорь, вечный неудачник и холостяк. Варя недолюбливала Игоря, но Володя свято хранил все то, что напоминало ему о студенческих годах, не позволял что-либо выбрасывать из жизни и памяти, поэтому Варе приходилось довольно часто терпеть присутствие Игоря в их доме.
  – Ты знаешь, у меня опять несчастье, – Игорь прямо с порога завел свою вечную песню.
  – Проходи, потом расскажешь. Я обед готовлю, можешь помочь.
   Игорь надел тапки и прошел на кухню. Он заметил, что Володя под хмельком, небрит, а это значит, что в доме Сенцовых не все ладно. Он был привязан к этой семье, хотя и знал, что Варька не сгорает от любви к нему. Всегда очень переживал, если в их семье что-то не ладилось. Игорь оценил обстановку и мигом перестроился.
  – Володь, на площади сегодня гулянье в честь Дня Космонавтики. Пойдем? Игорь помешивал лук в сковородке и пытался определить, что же произошло.
  – Пойдем, друг. Если моя жена отыщется, со злостью произнес Володя.
  – Угу, – неопределенно поддержал беседу Игорь. Он вывалил золотистый лук в жаркое, попробовал на вкус, – класс, через двадцать минут будем кушать. Он уселся на табурет и закурил.
  – Понимаешь, прихожу утром, а ее нет. В доме ничего не сделано, а ее нет, – опять потерянно повторил Володя.
  – Вот готовлю обед. Аню надо же кормить. Где ее носит, понять не могу. Такого еще не было... Он замолчал и пьяно вздохнул.
  – Понятно, я думал... Что думал Игорь, Володе узнать не довелось, раздался звонок в дверь.
  – Явилась, – зло ухмыльнулся Володя и пошел открывать дверь,
  – Папа, папа, дядя Игорь, – Аня вместе с подружками впорхнула в дверь. Раскрасневшаяся, с искрящимися глазами от возбуждения подпрыгивала на месте:
  – Там, на Суворова пять, в доме в подвале дядьку убитого нашли, – перебивала подружка. –
  – Ага, народу сбежалось. Торопилась другая.
  – Мы побежали. Девочки выскочили за дверь и затопали по ступенькам. Володя переглянулся с Игорем.
  – Пойдем, посмотрим, – предложил Игорь.
  – Игорь, ты что, покойников не видел. Ну его. Пусть земля ему пухом будет. Пойдем выпьем.
   Друзья уже почти опорожнили бутылку, когда в дверь опять позвонили. Володя открыл дверь и остолбенел. За дверью стояла Варя. Ее поддерживали под руки двое незнакомых мужчин. Губы у Вари были разбиты, нос распух, глаза, вымытые слезами, потеряли свои яркие краски. Вся Володина злость исчезла, уступив место жалости и страху:
  – Боже мой, Варька, голубушка, что с тобой? Володя подхватил ее на руки, завел в квартиру. Снял плащ, сапоги. Посадил на диван, подложил подушку, укрыл пледом.
  – Игорь, чаю горячего, быстро, – распорядился Володя и вышел в прихожую.
  – Кто вы и что случилось с моей женой? – обратился он к мужчинам.
  – Мы служители церкви. Ваша жена больна, если вы хотите ее выздоровления, забудьте о медицине и выполняйте все то, о чем она будет просить. Большего мы вам сказать не можем, и у нее не расспрашивайте.
  – Придет время, вы все узнаете, – они приподняли шляпы, – всего хорошего. Мужчины скрылись за дверью,
   К вечеру Варя уже поднялась, чувствовала себя прилично. Мужчины ее не беспокоили, только иногда Володя подходил к ней, гладил волосы, целовал и молчал. Варя благодарно ему улыбалась.
  – Володя, не сердись на меня, я уже в порядке. Варя вошла на кухню, – кушать хочется.
  – Игорь, ты у нас целый день? – она повернулась к Игорю.
  – Ты ж знаешь, меня нигде никто не ждет, кроме вас. Игорь заискивающе улыбнулся и развел руками.
  – Да нет, я не против. Варя убирала со стола, мыла тарелки, заново сервировала стол.
  – Целый день в квартире, может, прогуляемся вечером. Аню возьмем, сходим на площадь, а то ребенок с нами не бывает, дитя улицы.  Варя уже резала лимон, посыпала его сахаром. Володя видел, что Варька становится сама собой, к ней возвращается живость, и тревога отпускала его сердце.
  – Варечка, Аня ничуть не страдает от того, что целый день во дворе с подругами. Дни то какие прекрасные. Весна, Варечка, весна.
   Матовые фонари освещали городскую площадь, заполненную праздничным людом. Праздник задорно плясал, улюлюкал, пел на разные голоса песни разных лет и звякал в узком кругу стаканами. Местный инструментальный ансамбль с возвышенности посреди площади веселил пеструю толпу шлягерами.
   Игорь с Володей стояли в сторонке, наблюдая, как Аня прыгала под музыку с Дели, французским бульдогом, верным спутником Игоря, терпящим вместе с ним трудности холостяцкой жизни.
  – Володька, смотри, смотри. Девочки. Да не туда, вон туда, – Игорь кивнул в сторону двух аппетитных дамочек, которым явно для компании не хватало двух гренадеров. Они двигались нехотя, под музыку, стирая подошвы и изучая окружающее их мужское общество.
  – Подкатим? - Игорь локтем пнул в бок Володю.
  – В другой раз. Во-первых, – кивнул в сторону дочери, – а во-вторых, нет настроения.
  – Ну вот и на тебе, – потух Игорь, но уговаривать не стал. Он понимал, как скверно, должно быть у друга на сердце. Игорю ничего не объясняли, но он чувствовал, что что-то происходит не совсем ладное в семье Володи.
   Варя старалась быть веселой, беззаботной, но удавалось ей это с трудом. К Игорю она была на редкость снисходительной. Вечерней порой, они собрались уже идти на площадь, когда Варя отозвала Володю в соседнюю комнату, и Игорь слышал, как она о чем-то настойчиво просила мужа. В результате Варя осталась дома, а мужчины с девочкой ушли одни.
   – Не спрашивай ни о чем, Игорь. Сегодня мы Аннушкой ночуем у тебя. Так надо, – мрачно заявил на улице Володя.
  – Да, пожалуйста, я только буду рад, но как ты это объяснишь Ане?
  – Скажу, что мама ушла к больному, а мы, чтоб не скучно было, будем ночевать у тебя, она будет рада с твоим Дели поиграть. Ты знаешь, Игорь, вот эта вся лабуда, которой она увлеклась, приобретает очень опасные обороты. Пока это было безопасно, я смотрел на это как прихоть, дань времени. Сейчас общество помешалось на всей этой мистике. Но вреда нет, пусть занимается. Чем бы дитя ни тешилось. Но сейчас эта игра приобретает очень опасное течение. Нужно что-то с этим делать.
  – Да, Володя, я уже думал об этом. Давай, говори, чего надо делать, я всегда с тобой, всегда помогу.
  – Я, Игорь, подумаю, но делать что-то надо.
   Площадь осветилась праздничным салютом под веселые возгласы толпы. Игорь с Володей смотрели на буйство красок и света, и каждый думал о своем.


    Воспоминания в хронологическом порядке проплывали перед Варей, как на экране. Почему именно сейчас, сегодня, память устроила ей вечер воспоминаний, Варя не пыталась это даже объяснить. Она включила камин, электрический, конечно. Но так завораживающе в нем переливались огоньки, что поневоле можно было впасть в состояние легкого транса. Устроилась удобно в кресле и продолжала вспоминать, переживая снова свое прошлое.
   После того происшествия в церкви наступила ночь длиною в жизнь. Посланник напихивал ее знаниями, точнее, зернами знаний, которые в свое время должны были дать ростки. У него была всего одна ночь. Потом Варя сама, только сама должна была выбираться на жизненную тропу, начертанную заново.
  – Трудно будет тебе. Но ты сможешь. Главное помни: то, что уже в тебе открылось, не закроется. В какое качество перейдет, от тебя зависит. Чтобы эти знания не разрушили твою жизнь и жизнь твоих близких, ты должна их оправить в знания, доступные в вашем мире и времени. Поэтому – хочешь лечить людей, получи академические знания. Должна быть какая-то база, понятная людям, прикрытие тому, чем ты обладаешь. Но прежде хорошо изучи, а скорее пойми и прими духовную мудрость Востока в общем ее понятии. Есть такая наука – Цигун. Она будет для тебя царицей всей жизни твоей. Работа с энергией должна управляться разумом. А разум не должен быть омрачен низменными пороками. Все время думай: зачем, куда, для чего я делаю это. Соизмеримы ли цель и возможности для ее достижения. Не проявляй излишнего любопытства. Этот бич обоюдоострый, немало сгубил народу. Не суйся туда, куда еще закрыты двери, иначе погибнешь. Есть знания, для которых не пришла еще пора.
   Когда первые лучи солнца несмело коснулись на горизонте кромки земли, посланник исчез. Варя, всю ночь простоявшая на коленях, повалилась без чувств на пол, где и нашел ее возвратившийся домой Володя. Потом, спустя неделю, когда Варя полностью оправилась, состоялся серьезный разговор. Володя предупредил Варю, что если не прекратятся эти сеансы, разговоры об инопланетянах, если она не опустится на грешную землю, он будет вынужден забрать Аню и уйти от нее.
  – Володенька, муж мой дорогой! Твои опасения напрасны. Я все поняла, я уже оправилась от этого сумасшествия, можешь не волноваться. Ты же видишь – все в порядке. Варя действительно, больше не дурила, казалось, что все утряслось. Вот только чудная она стала немного: спокойная, вдумчивая, совсем не такая, какой была раньше.
   Она накупила огромную кучу книг, в основном по восточной философии, а книги о Цигун она таскала с собой повсюду. С особым старанием начала изучать гимнастику Цигун. Это увлечение стало для нее спасательным кругом. Володя радовался, глядя на жену. Не знал, какому богу молиться за то, что Варя все-таки вернулась в нормальную жизнь.
   Однажды, когда утром рано Варя выполняла комплекс упражнений, к ней подошел мужчина. Высокий, спортивного вида, он наблюдал за ней не первый день.
  – Здравствуйте, меня зовут Александр. Александр Борисов. А вас, как зовут, милая барышня? Милая барышня, ничуть не смущаясь, закончила упражнение и повернулась к собеседнику.
  – Меня зовут Варя. Она протянула руку.
   Эта встреча была судьбоносной. Александр руководил небольшой группой, которая изучала парапсихологические феномены и сверхспособности человека. В группе, кроме него, было еще пять человек. Ребят он подбирал очень тщательно, подолгу за ними наблюдал, прежде чем они получили приглашение в группу. Вот и после случая в церкви, Варя попала в объектив наблюдений Александра. Наблюдал за ней Александр очень внимательно. Ему было очень интересно, как справится со всем этим Варя, выдержит ли ее психика такой штурм. И вот теперь, когда ритм и условия жизни Вари стабилизировались, обозначились ее приоритеты, Александр решил: – Пришла пора!
   Варя с воодушевлением приняла приглашение Александра и уже на следующий день познакомилась с участниками группы. Ребята занимались интересными вещами: исследовали парапсихологические способности человека и их воздействие на окружающий мир. Изучали возможность влияния на психику человека на расстоянии. Чтение мыслей, нахождение предметов, людей, дальновидение и еще очень много того, что широкой публике не ведомо.
   Варя пришла в тот момент, когда ребята исследовали свойства воды.
 — Вот, ребята, у нас сейчас нет возможности заморозить воду после воздействия, чтоб по форме узора определить приобретенную ею структуру. Но мы сделаем по-другому, через простейшие. Давай, Виктор, заряжай живую воду. Варя, а вы пока наблюдайте, — это уже к Варе.
   Виктор, невысокого роста молодой человек лет тридцати, с очень благообразным лицом, перекрестившись, принялся шептать что-то над емкостью. Минут через пять повернулся к ребятам: «Готово, можно испытывать». Борисов вооружился микроскопом: «Прошу вас посмотреть, как ведет себя простейшее одноклеточное, в данном случае - инфузория.» Все ребята подошли к микроскопу, по очереди что-то там рассматривая. Подошла и Варя. Под окуляром микроскопа было видно, как инфузория спокойно передвигалась в воде.
  – А теперь мы ее пересадим в воду, наговоренную Виктором. Витя, что ты читал? – спросил Борисов у Виктора.
  – Ну, то, что мне ближе: Отче наш и Богородице Дева, радуйся.
  – Хорошо. Смотрим, друзья. – Александр пересадил инфузорию в приготовленную воду. Инфузория начала очень быстро передвигаться в воде. Вакуоль ее раздулась. Было такое ощущение, что она спала, а теперь проснулась, и ей хочется везде успеть.
  – А теперь попробуем сделать мертвую, черную воду. Ну-ка, Валерий, твоя очередь, – Борисов обратился к высокому худому мужчине с заостренными чертами лица. Варе при взгляде на него стало очень неуютно. Глаза у Валерия были черные, глубоко посаженные. Когда он смотрел на собеседника, было ощущение, что он пронизывает собеседника насквозь, лишая возможности двигаться и говорить. Валера подошел к емкости, наклонился, сказал всего несколько фраз и отошел: «Готово.»  В этот раз перемещенная инфузория просто замерла, сжалась, как будто желая спрятаться. Ребята внимательно наблюдали за всеми процессами, что-то записывали. Варя с восторгом приглядывалась и прислушивалась ко всему, что происходило в лаборатории. Ей все нравилось! Наконец-то она нашла то, что удовлетворит ее страждущую душу. Да, она изменила привычки, изменился характер. Но после тех эмоциональных потрясений и откровений, что она пережила, ей не хватало, как она для себя обозначила, «психологического адреналина.»
  – А теперь, Варя, ты у нас особый член команды. Попробуй ты. Борисов взял за руку Варю, подвел к столу.
  – Ой, а как? Что делать нужно? – Варя была готова ко всему.
  – Ну, ты у нас биоэнергетик, космолог. Заряди воду, чтоб она была живой. Ну, желательно бы определить и временные рамки.
  – Хорошо. Варя обхватила руками емкость с водой, сосредоточила взгляд на воде. Все участники в лаборатории обступили стол: всем было интересно, что может эта новенькая. Чем может удивить? Спустя две-три минуты Варя убрала руки: «-Готово. Одна минута будет живая вода, потом одна минута мертвая.»
   Борисов и все остальные один за другим наблюдали, как инфузория сначала в течение минуты резвилась в воде, а затем ровно через шестьдесят секунд замерла на месте.
  – Замечательно, Варя! А теперь давай попробуем на аспарагусе. Борисов подошел к подоконнику, на котором стояла комнатная елочка. Ее листья, тончайшая паутинка, всегда радовали взгляд, придавали офисной обстановке домашний уют.
  – Ну, поговори с ним.
  Варя подошла к растению, немного постояла, явно изучая объект, затем вплотную приблизилась к нему и стала пристально на него смотреть. Спустя пару минут листья-паутинки начали двигаться, как будто подул ветерок, затем начали опадать, терять свою форму. Варя наклонилась к нему, что-то шепнула и руками провела над растением, как будто оглаживая его. Растение начало оживать, листья паутинки раскрывались заново, приобретали свою форму. Варя еще раз наклонилась к веточкам, огладила их и что-то шепнула.
  – Все, – повернулась к ребятам, которые с интересом наблюдали за волшебством.
  – Замечательно, – сказал Борисов, – я в тебе не ошибся. Теперь, друзья, – он обратился к коллегам, – у нас есть биоэнергетик, космолог. Если у всех нас способности, которые мы развивали, основываясь на природных данных, то Варе знания, можно сказать, подарили. А точнее, она их выстрадала. Будем называть дарителей «Высший космический разум», потому что на сегодняшний день мы не обладаем другими понятиями. Варя, расскажи, что ты сейчас делала с цветком?
  – Сначала я начала его ругать, потом извинилась и начала его хвалить и говорить, точнее, думать всякие хорошие для него слова. Я уже делала такие испытания дома, у меня такой же цветок. Так вот. Я наблюдала за его реакцией на музыку. Классическая музыка, лирические песни ему очень нравятся, он растет на глазах. А если ставить рок, металл, в общем, тяжелую музыку, он начинает просто погибать. Варя говорила и чувствовала, что ребята ее приняли, она нашла свой коллектив.
   Варя после знакомства с участниками проекта Борисова, воспрянула духом, снова стала такой, как была: доброй, улыбчивой девушкой. После всех потрясений, как это ни странно, Варя стала выглядеть еще моложе.
  – Варюха, говорил ей Володя, ты как-то странно помолодела.  Вы что там, эликсир молодости изобретаете? Володя был несказанно рад, что в его семье снова уют и покой, а его любимая жена наконец-то оправилась от чертовщины. Его сердце перестало сжиматься от страха при мысли, что Варя сошла с ума или на грани безумия. Все осталось позади, они вместе пережили этот ужас. Как это ни странно, но характер Вари, ее привычки поменялись в лучшую сторону. Она стала вдумчивой, спокойной. У нее появились нормальные друзья, с которыми ей интересно. Володя поначалу настороженно отнесся к новому знакомству Вари. Боялся, как бы снова она ни попала в какую-нибудь секту, способную повредить ее психическому здоровью. Познакомился с ребятами, приходил несколько раз с Варей в лабораторию. «Вроде бы ничего страшного. Борисов был кандидат наук физико-математических. Пытается с точки зрения науки объяснить необъяснимое. Ну, ребята, конечно, со способностями. Но все, слава богу, земное, понятное. Главное, не лезут, куда не надо», – думал Володя.

   За окном отступила тьма, уступая права новому дню, а Варя также сидела в глубоком кресле, не замечая скачков времени. В своих воспоминаниях она подошла к сегодняшнему дню, дню рискованного эксперимента, что задумал Борисов. Почти полтора года увлекательных опытов, познаний пролетели, как один день. Много любопытных тем и опытов было проведено, но никогда не затрагивалась тема потустороннего мира. Так было до тех пор, пока неожиданно для всех не умер Странник, так называли ребята мужчину неопределенного возраста. Кто он, откуда, никто не знал, даже сам Борисов. Однажды во время прогулки у пруда к Борисову подошел странно одетый человек. На нем была подпоясанная рубаха в русском стиле, длинные, до плеч, седые волосы, перехваченные на лбу вязаной тесемкой. Туфли, а скорее мокасины были из какого-то неопределенного материала. Он выглядел бы необычно для всех, но почему-то никто не обращал на него внимание.
  – Здравствуй, Константин. Голос приглушенный, спокойный.
  – Здравствуйте, мы знакомы? Борисов хотел что-то еще сказать, но, посмотрев в глаза незнакомцу, замолчал. Было такое ощущение, что он попал в какое-то неведомое поле, что цепко держало его в своем пространстве, и не было сил выбраться. Да и не хотелось.
   После этой встречи Борисов стал искать одаренных ребят, собирать группу. Странник появлялся иногда, подсказывал Константину, где искать того или иного человека. Кого пригласить в лабораторию, а кого просто держать в поле зрения. О чем-то подолгу разговаривали, после чего Борисов исчезал на месяц, а когда появлялся, что-то в нем неуловимо менялось. От него исходила аура загадочности и какого-то мистического страха. Когда после своего отсутствия он заходил в лабораторию, вокруг него четко проглядывался прозрачный кокон, казалось, он находился в коконе, через который мы с ним и общаемся. "Вот, друзья мои, – говорил Борисов, – вы видите меня, потому что я являюсь материальным объектом. А так называемые параллельные миры находятся рядом, здесь же, но вы неспособны их видеть, потому что так устроен наш организм. Не видим и не слышим мы сигналов, лежащих за пределами воспринимаемых нами частот. Вот Варя в силу своих особенностей может видеть больше, чем все вы. Поэтому она видит ауру вокруг меня по моему возвращению. А вы, друзья мои, пока нет. Но ничего, у каждого из вас свой путь и особенности." Всей группе было очень интересно, куда исчезал Борисов. Очевидно, что занимался он чем-то серьезным, потому как во время его исчезновения происходили какие-то глобальные катастрофы. По своему возвращению, если заходил разговор о происшествии, Борисов всегда говорил: "Могло быть и хуже" и закрывал тему. Много раз ребята пытались проникнуть в тайные закрома мозговых извилин Борисова, изобретая всевозможные вопросы, которые по сути своей были одним и тем же вопросом: "Что там дальше?" "Всему свое время, всему свое время...» улыбался Борисов. И мы продолжали наши опыты. 
  – Друзья мои, в один прекрасный вечер обратился к нам Борисов, – мы три месяца оттачивали практику влияния на расстоянии. Завтра у нас будут практические занятия. Сбор в парке в двадцать ноль-ноль. А потом будем решать, на что мы способны и что нам делать дальше.
Вечером следующего дня друзья собрались в парке. Воскресный летний вечер. В парке немноголюдно, ведь завтра рабочий день и впереди трудовая неделя. Основные гуляния приходятся на субботу, когда люди знают, что можно не удерживать свои душевные порывы и оторваться, как того просит русская душа. Впереди целое воскресенье, и есть возможность прийти в себя. Народ в гарнизонных городках в основном молодой, горячий. В основном до сорока пяти, пятидесяти лет, потому что, выслужив установленный срок, военные пенсионеры отправлялись в большой мир, в цивилизацию, навсегда оставляя в своем сердце память о жизни в гарнизоне среди казахской степи.
   Предварительно обговорив условия, ребята заняли позиции. Задача заключалась в том, чтобы мысленно создать преграду в виде треугольника на центральной аллее парка у памятника конструктору Королеву. Валерий с небольшим букетиком, изображая влюбленного, занял позицию у памятника. Виктор и Нина уселись на лавочки, расположенные по обеим сторонам аллеи, а Варя отошла по аллее метров на пятьдесят и остановилась у клумбы.  Борисов прошел мимо ребят, подал сигнал. Все участники настроились друг на друга и мысленно соединили углы. Получился равнобедренный треугольник: вершину у памятника держал Валерий, края по правую сторону от памятника замыкали Нина и Виктор. Варя держала центр. Как только замкнулись лучи, люди, проходящие по аллее, изменили траекторию движения. Они гуляли по правой стороне аллеи, а дойдя до памятника, обходили его с левой стороны. Было странно наблюдать, как люди обходят совершенно свободное место, не задумываясь, почему они это делают.
  – Вот так и в жизни, друзья мои, – позже, при разборе эксперимента говорил Борисов, – люди автоматически что-то делают в жизни, совершенно не отдавая себе отчет о происходящем. Так и проживают полжизни в анабиозе.
  – Александр, – Виктор обратился к Борисову, – почему бы нам не заняться более серьезными делами, ведь мы можем принести большую пользу государству.
  –  Вам что, ребята, славы захотелось? Не нужно лезть на передовую без каски, – добавил Борисов свою любимую присказку, – в недалеком прошлом, скажу я вам, на службе государства была такая группа. Вопрос: где они, куда они делись? Никто не знает. А вы мне дороги. Подождите, придет и ваше время.
   После занятий Варя подошла к Александру:
  – Я заметила человека, точнее, я сначала почувствовала его, потом увидела. Он находился на соседней аллее все время, пока шел эксперимент. Потом куда-то исчез. Он был странно одет, с длинными волосами, и на лбу у него была ленточка. Странность была в том, что люди его не видели. Мне так показалось. Вы, случайно, его не знаете? 
   Александр собирался уже уходить, но после вопроса остановился, подумал и сказал:
  – Варя, благодаря этому человеку ты здесь. Это Странник. Он меня послал за тобой. Я с ним связан, но больше я вам сказать не могу. Да, еще он сказал, что ваши пути сойдутся. Я получаю от него большую часть знаний и направлений развития нашей группы. Мы еще очень маленькие, много не знаем, но все впереди. Ты на особом учете. Скорее всего ты покинешь нашу группу и перейдешь в более совершенный клан. Больше я не могу пока ничего сказать. Извини.
   Варя даже и предположить не могла, какую роль сыграет Странник в ее жизни. Точнее, не его загадочная жизнь, а его внезапная смерть.

    Солнце поднялось над крышами, заглянуло в квартиру Вари. Она потянулась, сделала несколько дыхательных и физических упражнений, возвращая активность затекшему от долгого сидения телу. Открыла окно, впустив новый день и новые надежды. Спустя три часа вся команда собралась в лаборатории. Конечно, внешне все было спокойно, но, судя по тому, что Борисов закуривал третью сигарету за полчаса, Валерий начал наводить порядок на своем рабочем месте, небывалый случай, а Ниночка без конца предлагала всем кофе, ребята волновались. Варя понимала это так же, как и то, что, если она на долю секунды обнажит свои сомнения, эксперименту не быть.
  –  Ребята, принимаю заказы – кому что оттуда принести в подарок? – Варя шуткой пыталась подбодрить ребят.
  – Я готова, чего и вам желаю. Сейчас вот только кофейку сладенького хлебну.
  – Варя, это замечательно, что ты так настроена, но давай повторим еще раз. Значит, все делаем, как на обычном сеансе глубокого погружения. Затем остановка сердца. Интервал четыре минуты, больше нельзя, исключаем риски. Затем выводим. Вот так – вкратце. Варя, подумай еще раз. Мы делали эксперимент с остановкой одна минута, теперь четыре. Может, отложим? Будем увеличивать потихоньку интервал.
  – Ребята, конечно, можно было бы и растягивать до бесконечности наши занятия, но сегодня уже тридцать пять дней со дня смерти Странника. У нас есть только пять дней. Так что времени у нас нет, и вы это знаете так же, как и я. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг я заболею? Да мало ли... Так сколько у нас там на часиках? Согласно нашим расчетам, у меня есть двадцать одна минута. Давайте еще раз сосредоточимся на главных вопросах, которые я должна ему задать, если все срастется, и я с ним встречусь.
   Погружение проходило медленно, плавно. Варя очень любила гипномедитации. Это были разработки их лаборатории, позволяющие наиболее полно исследовать свойства человеческой психики. В начале сеанса Варя сама проводила подготовку своего организма, снимая всевозможные зажимы напряжения внутреннего и внешнего порядка, проверяла его готовность к переходу в нестандартные условия. Затем отключала поэтапно связь с окружающим материальным миром, полностью переходя в мир тонких энергий. Как только Варя перестала чувствовать ощущения собственного тела, она воспарила над планетой. Конечно, нужно было перемещаться дальше в космос, но уж очень красива была наша матушка Земля. Как же можно было упустить возможность ветром пролететь над океаном, нырнуть на глубину в сказочные подводные сады, опылить себя пыльцой внутри душистого цветка, сесть на нос тигру или шепнуть на ухо человеку, который оставил кусок своей булочки, чтоб покормить птиц: "Ты молодец! И все у тебя будет хорошо!" Варе очень хотелось отправиться на другой континент, но нужно было спешить.
   Темный космос встретил ее безмолвием, мерцанием звезд, разноцветными всполохами, сиянием невиданной энергии. Структура Вари перешла в высший слой, что позволило ей раствориться в космосе и замереть. Она не перемещалась, как это было в низшем слое, она просто была точкой, зафиксированной на месте, но она знала, чувствовала, слышала весь космос. Она и была космос. Ощущение безграничного тела и мизерной точки, осознающей все... Вот уж поистине: "Если хочешь знать больше, нужно однажды осознать одновременно, что ты бог и что ты ничто, ноль." - вспомнила слова Посланника Варя. "Да, ощущение, еще-то! Просто знаешь, что ты есть. Что ты все или почти все. Знаешь, но тебя это вообще никак не трогает. Просто ты есть и все. Конечно, для обновления, перерождения, это то, что надо: обнулиться, создав себя заново. А так, чтоб это было конечной точкой... Скучно."
  – Варя, приготовились, – сквозь космос услышала голос Борисова, – приступаем. Варя соединилась с голосом, вошла в канал, настроилась на биение сердца. "Раз, два, три, четыре..., концентрируюсь. Соединяю дыхание, ритм, голос... Вдох, выдох, счет медленнее, голос мягче, тише, спокойнее. Сердце на первой минуте застучало быстрее, как будто пыталось куда-то убежать, но команда на задержку ритма поступала со всех систем. Ритм, согласно команде, становился все реже, реже, и наконец, сердце остановилось. Варя увидела свое тело, притихших ребят, все смотрели на часы. В лаборатории была такая тишина, что казалось, часовой механизм шумит как станок. Странное ощущение испытала Варя, она никогда не испытывала такого ранее. Безразличие. Было что-то похоже на ощущения равнодушного созерцания, испытанного ею в космосе. Но там как бы и не было объектов, очень близких, привязанных к эмоциям. А здесь были. Друзья, лаборатория, работа, все это не существовало без эмоций. Но Варя не испытывала ничего. Безразличие – это тоже эмоция. А здесь – ничего! В следующее мгновение опять космос, но теперь было по-другому. Она наблюдала за всем, что происходило вокруг нее с огромным интересом, она могла передвигаться, прикасаться к звездам, слышать космос. Ее восторгу не было предела. "Как здесь хорошо! – раскинув руки, Варя плыла в облаках, – но обязательно нужно найти Странника." Закружило, завертело, Варя на короткое время потеряла связь с реальностью. Очень давило голову, звенело в ушах, и, очень некстати – хотелось есть. Варя открыла глаза и остолбенела. На нее смотрел Странник.
  – Ну, здравствуй, красавица! Каким-то чарующим голосом произнес Странник. Как же вы отважились на такой эксперимент?
  – Я очень рада Вас видеть! Ура! У нас получилось! Я нашла Вас! Варя хотела от восторга броситься на шею Страннику. Но это было неприлично, и Варя себя сдержала.
  – А зачем я вам так нужен-то, что вы решились на такое?
  – Ну, вы нам обещали как-то сказать, в чем смысл жизни. Ну вот, я как бы за ответом и напутствиями. Что нам делать дальше, как развиваться?
  – Ну, моя дорогая, что я тебе хочу сказать. Смысл жизни нужно искать только тогда, когда ты знаешь, кто ты. И, пожалуй, это самое сложное – поиск самого себя. Но еще сложнее себе в этом признаться: кто ты.
  – Ну а как нам дальше, куда идти? Это очень важно. Варя все время смотрела в глаза Страннику. Его взгляд завораживал, не отпускал.
  – Мне нужно торопиться, у меня только четыре минуты.
  – Ты, девочка, ошибаешься. У тебя впереди целая жизнь, – глаза Странника улыбнулись.
— Это как? В изумлении спросила Варя.
  – А ты сейчас погляди вокруг.
   Варя оторвала глаза от глаз Странника, как будто вынырнула из воды. Она увидела детскую кроватку в розовых рюшах. Сверху над кроваткой висели разноцветные игрушки. Крошечный ребенок лежал в кроватке, сучил ножками, тянул к игрушкам детские ручонки. Это были ее ручки и ее ножки! А рядом сидел огромный кот и смотрел ребенку в глаза. Варя в ужасе закричала.
  – Тихо, девочка. Сейчас тебя будут кормить.
  – Что это? Где это? Как так? – заикаясь, спросила Варя.
  – Это, девочка, перемудрили вы. Не нужно лезть человеку туда, где не приглашают. Опыта нет, знаний нет, а сунулись в святая святых. Отношениями между жизнью и смертью управляет Бог. Если он решит, что человек должен ему в чем-то помочь, он даст знать. Ну, что делать? Что случилось, то случилось.
  – А что именно случилось? – Варя пребывала в состоянии ужаса.
  – Не завели тебя. Вот и случилось.
  – А что сейчас происходит и вот... А вы? Как это? Я назад, домой хочу! Ой, боже мой! Что делать! Как я вас понимаю? Так быстро? – лепетала Варя.
  – Ну, допустим, не так быстро. Три года прошло... А остальное? Все очень просто. Раньше ты представляла собой крошечный бит информации, капля в информационном поле Земли, а теперь у тебя есть тело. Природа тебе оставила память, точнее, доступ к памяти, временно, но лишила инструмента, с помощью которого ты смогла бы этими данными воспользоваться. Ты ничего не можешь, передатчик, тело твое - сырец. По мере того, как тело твое будет учиться жить в этом мире, твой родничок на голове будет закрываться, и ты будешь все забывать. А общаемся мы сейчас путем считывания высокочастотной информационной волны. Людям пока это не дано. У них все в этом пространстве только на уровне интуиции.
  – А ты, то есть Вы? Варя не могла во все это поверить. Ей казалось все чудовищным сном, кошмаром.
  – Слышала, пожалуй, об ангелах.
  – М-м-м-м...  прогулила Варя.
  – Так вот. Я не страшный грешник, чтоб на вечные муки в низший слой, поэтому мне дали возможность заработать бонусы, отработать ангелом. Ангелы, это как раз и есть те, кто должен свои небольшие грешки отработать, защищая и охраняя тех, кто на Земле. И обличье дают разное. Ну вот, я - кот. Животному быть ангелом сложнее. У нас Бог оставил память о прошлой жизни, но опять же тело... Не говорим, не пишем... Но кто очень духовно развит, могут нас понимать. Я же при жизни понимал животных. Вот, тебя идут кормить.
   В розовой детской кроватке сладко спит крошечная девочка. Рядом сидит большой серый кот. Легкий, едва слышный перезвон игрушек, висящих над кроваткой. Мерный звук часов, висящих на стене. Кот смотрит, как уставшие стрелки карабкаются к цифре двенадцать, и думает о чем-то своем.