Человек Против Дерева

ГЛАВА 1

Через космос мчал золотисто-хромированный конь. В бескрайнем просторе он кружил с немыслимой скоростью, описывал фантастические рисунки, устремлялся от планеты к планете, зависал на их орбитах, затем входил в гиперпрыжок, в считанные мгновения одолевал десятки световых лет, и появлялся в других галактиках среди новых звезд.

Этого чудного зверя называли космоцикл, либо астробайк. Ах, каким красавцем он был! Ты не пройдешь мимо, мой друг, не повернув к нему глаза и не подняв от восхищения брови. Напоминая Харлей Road King Bagger, его горевший неоновыми огнями силуэт, длинный и низкий, плавный и стремительный, завораживал изящными, едва ли не сладострастными, как у пленительной женщины, линиями корпуса. Этот космический мотоцикл, одолевал невероятные расстояния в кратчайший миг.

Блистательный конь остановился, завис в чернильной пустоте. Восседавший на нем всадник устремил взор на удивительно яркие, причудливые волны и силуэты газа и пыли, отражающие звездный свет. Простираясь на миллионы километров, туманность сияла, сверкала, переливалась всеми оттенками, точно триллионы драгоценных камней, казалась беспредельным сказочным существом. Это смотрелось грандиозно. До чего же велика и прекрасна вселенная!

С огромного расстояния всадник видел туманность так же ясно, как мы видим на небе облака. Ему не грозило вакууме удушье, радиация, весь спектр ультрафиолета, экстремальные зной и холод, поскольку космоцикл окутывал полузримый серебристый кокон, который возвели специальные устройства и насытили его кислородом.

Время шло, мужчина спокойно сидел на своем коне, причем без какого либо шлема в обычном синем джинсовом костюме и коричневых ботинках, размеренно дышал исскуственным воздухом, и наслаждался впечатляющим зрелищем как и любой байкер, остановивший свой мотоцикл где-то в пути, чтоб полюбоваться чудесным земным видом.

Очень необычным был этот человек! Природа вытесала овал его лица с ежиком темных волос точно из бледного мрамора, одарив мужественными, волевыми чертами, украшенными кривым шрамом на правой щеке. Стальные глаза, отражавшие блеск космической туманности, горели спокойствием и решимостью, всегда державшими под контролем панику и страх. Он был бесстрашен, как лев, но осторожен, как волк, рассудителен, как мудрец, и умен, как дьявол. Но главными его достоинствами, были поразительные упорство и воля, глубокая любовь к миру, свободе и справедливости.

Его звали Либерио!

Его имя происходило от свободы, оно было созвучно с ней, оно воплощало свободу как и он сам. 

Но кем же он был?

Он был величайшим героем всех времен и народов! Многократным спасителем человечества! Тушителем войн, грозой преступности, кошмаром зла, разрушителем хаоса!

Он был творцом справедливости, поборником свободы, зодчим добра!

За последние десять лет он стал для человечества живой легендой, воплощением несокрушимого духа, кумиром миллиардов, современным Гераклом, новым Прометеем, новым Персеем и Тесеем в одном обличае!

Звучит пафосно? Вычурно? Пусть так! Зато верно! Потому что Либерио в самом деле был всем героям герой!

Он родился сорок восемь лет назад с неуемной тягой к свободе и справедливости, к героическим поступкам и самопожертвованию.

В семь лет его родителей жестоко убили на его глазах прямо на улице перед дверью его дома. Это усилило его тягу к справедливости, зародило в детском мозгу пока  бессознательною идею посвятить жизнь борьбе со злом. 

После гибели родителей его забрал в свою семью родной брат отца и дал ему любовь и воспитание, какие может дать не каждый родитель, привил ему самые лучшие качества и достоинства, какими человек может только обладать.

Необыкновенно одаренный умом и телесной выносливостью и силой, он превосходил своих сверстников на две головы, потому специальную школу закончил с особым отличием.

В двадцать лет он пошел в армию и благодаря своему гению, маниакальному упорству и сверхчеловеческому трудолюбию, за восемнадцать лет дослужился до высшего звания. Именно тогда он сознательно объявил всему злу, что есть на свете, тотальную войну.

Бесконечными мрачными кадрами вспыхивало перед его внутренним взором воспоминание гибели родителей, что как беспредельный источник энергии, наделяло его неисчерпаемой силой и высшей мудростью, многократно помогавшими ему предотвращать, гасить и заканчивать войны по всему миру, всюду сокрушать террор, развязывать преступления, спасать от насилия, лжи, предательства, помогало защищать человека от самого себя.

Там где ему не хватало ума, мудрости, хитрости, ему всегда помогал несгибаемый характер, несокрушимый дух, немыслимая воля, непостижимая, неземная настойчивость. В своей жестокой войне со злом, он падал тысячи раз, и столько же вставал, отважно шел вперед, вновь падал, но вновь вставал, устремлялся вперед и никогда не сдавался. Никогда! Это был самый стойкий человек которого когда либо видела вселенная! 

И вот, подарив человечеству очередной мир и покой, впервые в жизни человечество подарило Либерио месячный отпуск. Либерио купил астробайк, в который однажды влюбился увидев в одного парня, и отправился в небольшое космическое путешествие.    

Он катался на своем коне по космическим просторам, наслаждаясь их фантастическими пейзажами, как это делают на мотоцикле после рабочего дня многие обычные люди. Все тоже самое, но в больших масштабах, и с другими, несравнимыми возможностями.

Например, чем богата консоль мотоцикла? Электронным зажиганием, цифровым спидометром, контрольными лампами, подсветкой приборной панели, фарами. В астробайке всего было куда больше и интереснее. На одной из небольших клавиатур, Либерио запустил сканирование местности в радиусе сотни световых лет. Просто непостижимая площадь никаким воображением на свете. Это пространство таило полно звезд и пустот. По двум мониторам плыли потоки чисел, рассчитывающие данные для гиперпрыжка. Это нужно было, чтоб не врезаться в какую не будь звезду или другое тело.

Когда все было готово, сработал звуковой сигнал, астробайк чуть дернулся, завибрировал, и далекие россыпи звезд, в следующий миг слились в ослепительно-тонкие полосы, что говорило о переходе в гиперпрыжок.

Через несколько минут звездные линии опять рассыпались в далекие ожерелья и Либерио оказался за девяносто пять световых лет от земли. Так далеко он еще никогда не забирался. Прямо перед собой он увидел огромную, поразительного цвета планету.

- Невероятно! - воскликнул Либерио.

С высоты в несколько тысяч километров, необъятная никаким взором поверхность планеты, напоминала грандиозное, невероятное полотно великого незримого гения. Яркие краски, наверное, всевозможных оттенков, на нем смешивались в причудливые мозаики, сливались в захватывающие узоры и орнаменты, образовывали удивительнейшие картины, поражающие воображение.

- Что за планета такая необычная? - произнес Либерио. - Я обязан узнать о ней.

Он быстро ввел что-то в главный компьютер, через мгновение с нижней части корпуса астробайка отделилось с метр в длину, серебристое, похожее на танковый снаряд устройство, и с немыслимой скоростью устремилось к планете. Это был разведывательный зонд.

Примерно через пол часа зонд вернулся, вошел в корпус машины, и на мониторах консоли появились сведения о планете: температура, наличие кислорода, атмосферное давление, сила гравитации и многое другое. Условия немногим отличались от земных.

- Отлично! - довольно сказал Либерио, крутнул ручку газа и космоцикл помчал к планете.   


ГЛАВА 2               

Увидев огромные розовые барашки, белоснежные шапки, взбитые сливки, лиловые волны, золотистые кружева с перинами, перламутровые острова и еще многие другие фигуры плотных облаков, Либерио невольно вспомнилось беззаботное детство до гибели его родителей. Ему вспомнились его лучшие детские мечты и фантазии. С невыразимой детской радостью он кружил на своем коне вокруг облаков, нырял в них, пронзал насквозь, мчал над ними и по ним, взбивая их пушистую поверхность.

Нарезвившись от души, звездный конь нырнул в облака и помчался сквозь них к планете.

Вот это да! Увидев поверхность планеты, дух Либерио захватило так сильно, что у него сперло дыхание. Во все глаза он смотрел на целый океан громадных цветов всех оттенков на свете. Они рисовали еще более удивительные узоры, кружева и картины, чем он наблюдал из космоса.

Космоцикл быстро полетел вперед.

Одни цветы были ниже, другие плавно вырастали до невиданных размеров, тем самым образуя исполинские волны, похожие на красочные цунами, впечатляющие холмы и таинственные пропасти. Простираясь до горизонта, цветочный океан казался необъятным, необозримым, безграничным, но каким же прекрасным он был, каким великолепным, каким изумительным. Нет таких слов, чтоб выразить его красоту.

Космобайк опустился ниже и завис в метре над цветами. Либерио отключил защитный кокон, медленно и глубоко вдохнул, и у него закружилась голова от опьянения. Какие дивные ароматы источал цветочный океан! Какие нежные, упоительные, волнующие!

- Ах! Это что-то немыслимое, это что-то невиданное...

 Либерио буквально таращился на картинное кобальтовое небо в росписях многоцветных кружев облаков, и не мог поверить, что существует такая красота. Он многое в жизни видел, но такой изумительной красоты никогда. Он не мог подобрать слов, чтоб выразить восторг, он потерял дар речи, его сердце трепетало от волнения, его переполняло чувство восхищения, ему казалось, что он смотрит на что-то божественное, сверхъестественное, сказочное. 

Он крутнул ручку газа, астробайк чуть дернулся, и рванул вперед с бешеной скоростью.

Вскоре он завис в воздухе перед величественными горами, поросшими густыми разноцветными лесами. Стоял полный штиль. Либерио поедал глазами крутые склоны гор, слушал чарующую музыку умиротворяющей тишины, и никак не мог надышаться. Ну что за воздух! Чудо из чудес! Чистейшая лазурь, сладкая, как мед, нежная, как ласка умелой любовницы.

Он дал полный газ и через время великолепный конь завис в нескольких метрах над коническим холмом, покрытом радужным лесом. Поразительно, какой чистый воздух, какой душистый, как аромат цветущей сирени. А какой свежий! Либерио не мог надышаться им, не мог насытиться. Он не дышал, а наслаждался, он не дышал, а балдел, он как будто грезил, его переполняли эмоции. Эмоции от дивных пейзажей и воздуха, от невероятной, немыслимой, непостижимой атмосферы, царившей на планете.

- Это не воздух, а самый удивительный наркотик, - произнес он, чувствуя как сердце весело и радостно трепещет в груди. - Нет, это живительный нектар, это исцеляющий бальзам, это молодильная эссенция...

Либерио вновь выжал газ и астробайк понесся дальше. Либерио хотел видеть еще и еще... Ему было все мало и мало.

Промчав на небольшой высоте сотни километров, он увидел большую реку, с водой похожей на чистое, ослепительное, жидкое золото.

- Не может быть! - удивился он и даже опустился до самой воды.

Он наклонился и зачерпнул воду рукой. Он не верил, он хотел убедится, в самом деле это жидкое золото или все же вода.

Нет! Это была такого необычного цвета вода. Как восхитительно она сверкала в  янтарных лучах солнца.

Либерио чуть выжал газ, потянул руль на себя, астробайк взмыл на пару сот метров вверх, и вновь завис.   

Вот это вид! Вот это красотища! С этой высоты, водное русло, похожее на ослепительное, чистейшее, ярчайшее жидкое золото, сонно катило свои воды между изумрудными склонами покатых берегов, образовывая своими бесчисленными заливами, огромную пальмовую ветвь.

- Я, кажется, сплю и мне снится самый чудесный сон на свете. Или все это в явь?

Либерио в самом деле казалось, что он спит и видит самый невероятный сон. Глядя на все вокруг, он испытывал сладостное головокружение, божественное умиротворение, райское блаженство.

Но это был далеко не пик его эмоционального подъема!

На пик он вознесся когда преодолел еще с тысячу километров, и приземлился на вершину холмисто-пологого берега, поросшего удивительно пышным, ароматно-красочным разнотравьем. 

Либерио слез с космобайка, поставил его на автостоянку, отошел от него пару шагов, и замер как статуя.

За его спиной высилась густая роща изящных пальм, громадных изумрудных папоротников и раскидистых цветочных деревьев. Впереди же, его взор с трудом охватывал причудливые холмы и таинственные чащи, безбрежные луга и глубокие овраги с долинами.

Но больше всего его заворожила река! Особенно ее цвет и форма!

С рекой его разделяло метров двести пологого склона, поросшего пышным разнотравьем. Какой же поразительный цвет имела ее водная гладь. По крайней мере такой он ее видел с места где стоял. Живой, синий оттенок в одном месте, плавно переходил в ослепительно аквамариновый в другом, тот постепенно окрашивался в глубокий и чистый кобальтовый, который еще дальше, перетекал в мерцающий изумрудный, а он в свою очередь, окрашивался в интенсивный бирюзовый.

Либерио не знал чего речная гладь напоминала восхитительный калейдоскоп красок. Возможно, ее цвет зависел от водорослей, мха, бактерий, других организмов, залежей минералов, игры солнечного света... Кто знает? Так он по крайней мере предполагал.

Река источала необычную, едва ли не осязаемую, сверхъестественную атмосферу чуда и таинственности. Ее русло завораживающе петляло как по тоннелю между причудливых холмов, поросших высокими чащами, порой расширялось, сужалось, укрываясь под непроницаемыми сводами косматых деревьев, ветвилось живописными заливами, украшенными камышом и мшистыми скалами, дальше резко огибало зеленый конический холм, тянулось прямо, и где-то в загадочной манящей дали, расширялось в огромный, кобальтово-синий бассейн.

Он особенно поразил Либерио!

Чего?

Да потому что в него в данный момент медленно и величественно, как будто погружался, невероятно громадный, точно он был рядом, золотистый диск солнца. Это был вечерний закат.

Либерио ахнул. Как же близко казалось солнце! Каким же огромным было! Каким прекрасным! Как же такое возможно? Чтоб так близко?

Гигантский золотистый диск как будто плавно тонул в речном бассейне, закрывая собой почти весь горизонт, постепенно заливая все вокруг в алое золото, окрашивая все волшебными тонами. Никогда Либерио не видел таких красок, такого цвета травы, деревьев... Боже, как же невероятно красиво все смотрелось. На его глазах выступили слезы.

- Я не верю, я не верю, что так бывает...

Этот несокрушимый кремень, этот несгибаемый человек, после гибели родителей не проронивший ни единой слезинки, плакал от счастья. Настолько переполняли его чувства, настолько пленительную красоту он видел! Он расчувствовался до слез!

Глядя на вечерний закат, Либерио испытывал захватывающее дух счастье и радость, умиротворение и спокойствие, испытывал чуть ли не религиозный экстаз. Чудодейственная сила природы далекой планеты, ее сказочная атмосфера, глубоко околдовали его.

Он пошел вперед по ароматному разнотравью.

Сначала шел спокойно, потом быстрее, потом еще быстрее...

А затем он побежал по склону берега.

Вскоре остановился, отдышался, глядя то на реку, то луг, деревья, холмы и лиловеющее небо. Затем вновь побежал, описал огромную дугу, вновь остановился.

Его сердце билось от радости как мотор, чувствуя свою богатырскую мощь, дыхание было глубоким, свежим, ровным, мышцы переполняла юношеская энергия, тело просило еще нагрузки, умоляло нагрузить его как следует, иначе оно взорвется от избытка сил. Оно само, против воли хозяина, чуть ли не рвалось в пляс. Так здорово действовала на Либерио окружающая среда. 

Либерио лег на траву.

Какая же она была приятная, мягкая, освежающая, как будто вливающая в его тело жизненные силы, молодость, безграничную энергию.

Сначала он просто валялся на ней глядя в небо, потом стал кататься как малое дитя.

Трудно сказать как долго он дурачился, срывал всякие травинки, внимательно разглядывал их, потом жевал и выплевывал. В его душе как будто, что-то творилось невероятное, как будто происходило что-то радикальное.

Это был душевный перелом, полный переворот в его сознании!

Как же сильно порой место может влиять на нас, даже на таких как Либерио. Как же сильно ему захотелось поселится тут навсегда и завести семью.

- Я брошу все. Я брошу все. Я брошу все! - повторял он раз за разом глядя на окружающую красотищу. - Я поселюсь тут! - вдруг закричал он.

Боже, он сиял от счастья. Он стал ходить с места на место, что-то мерять шагами, отсчитывать, прикидывать, опять мерять и отсчитывать.

Сколько же планов он строил! И каких!

- Тут я построю большой сарай. Тут у меня будет сад, а тут я разобью огород. Тут я возведу дом. Большой дом! Двухэтажный, с красивой крытой террасой на сваях, опоясывающей второй этаж по кругу. С высокой, похожей на колокольчик крышей, украшенной мезонинами с круглыми окошками...

Он не унимался. Он ходил и говорил как заводной, он напоминал сумасшедшего.

 - Я брошу все... я покину землю... Пусть теперь люди сами себя спасают... Пусть ищут нового героя! Мне надоело. Мне все надоело. Как же я устал! Как же я хочу покоя. Как же я хочу уютного семейного счастья. Хочу взаимной нежной любви. Ах... Да, да, да! Я чувствую, пришла пора для счастья, пришла пора для моей весны, пора мне остепениться. Пол жизни минуло. Пришло время потратить ее вторую половину на свое, а ни чье-то счастье... Пришло время пожить для себя...

Все это он говорил вслух: громко, решительно, твердо, вдохновенно, со страстью!

Он ходил по склону туда и сюда, опять срывал травинки, жевал их, нюхал местами попадавшиеся ароматные бутоны цветов, садился перед муравейниками и созерцал насекомых. Затем спускался к реке, зачерпывал рукой теплую воду, умывал разрумянившееся лицо, наблюдал за стаями рыбы, шел вдоль берега, слушал пения птиц и жужжания насекомых, наслаждался воздухом, вновь поднимался наверх, при этом все продолжая говорить:

- Когда я все построю, я вернусь на землю, найду себе любимую и женюсь на ней! Я приведу ее сюда, она родит мне двоих детей... Мальчика и девочку. Нет! Лучше троих: двух мальчиков и девочку. Стоп! Лучше двух девочек и мальчика. А-а, черт с ним... Родим четверых: двух мальчиков и двух девочек. Чтоб никому не обидно было. Да и чем больше детей, тем веселее. Я знаю, это райское лоно природы, станет для моих малышей первым учителем, научит их доброте, мудрости, созиданию, любви. Они будут расти и созерцать как паучок вьет паутинку, как распускаются цветы, как птичка вьет гнездо. Они будут бегать тут среди вольных просторов, носиться по цветущим лугам, резвится в траве... Мы заведем животных, мы будем пасти коров и овец... Всей семьей мы будем ходить гулять по лесам, собирать ягоды, грибы, хворост, ловить рыбу, будем купаться в реке, загорать, косить сено для скота... Ах, как хорошо мы заживем...

Да, да, да! Ему захотелось остаться тут навсегда, в уединении, с будущей любимой и будущими детьми, жить с ними в удовольствии, радости, вечном блаженстве и счастье. Лишь тут и подальше от слишком беспокойной земли, от ее бесконечных войн, конфликтов, убийств, грабежей, насилия, предательства, лжи... Подальше от этой приисподни, от этой обители зла, от этого рассадника страстей. Лишь сейчас он понял и почувствовал как устал от всего этого. Вот, вот где истинная благодать, вот где истинный рай, на этой неведомой далекой планете, в ее несравненной природе, в ее спокойствии и тишине.

Он вновь воззрился на реку, на ее причудливые заливы, поросшие высоким камышом, на ее замысловатые извилистые берега. Он не мог насытится этими просторами. Он глядел на далекий речной бассейн, в котором почти скрылось местное солнце.

И тут вдруг его взор случайно наткнулся на необычное дерево!

Оно росло на пологом склоне берега, примерно метрах в восьмидесяти от воды.   

- Это дерево тут совершенно не пишется, - сказал Либерио.

Дерево было необычно тем, что оно в самом деле не вписывалось в местный рай. 

Либерио внимательно рассматривал его. Даже с расстояния почти в сто метров, его гротескный ствол, напоминал уродливое тело чудовища. Голые, без единого листика химерические суки, густо сплетались между собой и тянулись в разные стороны как жуткие щупальца, которые как будто пытались оскорбить и обидеть окружающую красоту. Либерио так сильно пленила и впечатлила невероятная природа, что он сразу и не заметил эту ложку дегтя в бочке меда.

- Нет, это дерево никак не пишется в мое будущее счастье. Однозначно, оно будет портить вид с террасы на вечерний закат.

Либерио направился к дереву.

Подойдя к нему, он стал рассматривать его.

Дерево было довольно большое. В высоту доходило метров до восемнадцати, диаметр ствола в основании растолстел до метра с небольшим, а первые суки начинались метрах в четырех от земли. Вблизи дерево производило впечатление еще мрачней и гнетущей. Казалось, его корявый, серо-бурый, рельефный ствол, узловатые и густые суки, поразила какая-то неведомая болезнь. Так болезненно оно выглядело. Хотя следует заметить, что ковер пышного разнотравья, подступавший в плотную к его стволу, дышал здоровьем и был полон жизни и соков. 

- Ну дерево, ты уродливо и действительно будешь портить весь вид на закат с террасы моего дома. Тебя придется срубить или спилить. Нечего личного, не обижайся, - сказал Либерио и похлопал рукой по стволу.

Все человеку не так. Вроде все хорошо, но он все равно неугомонный. Всегда его что-то не устраивает. Всегда ему надо что-то изменить, убрать, добавить, переставить, переделать. Не знает он меры. Такова его природа. Без этой неуемности, он бы никогда не достиг тех благ и высот, которые имеет сегодня. Но главное, чтоб эта неуемность, не вернула его к тому, с чего он начинал.

- Решено! Завтра утром я сюда вернусь и собственными руками срублю это дерево. С этого, пожалуй, я и начну! - решительно сказал Либерио и бегом устремился к астробайку.

Он сел на звездный мотоцикл, сохранил в главный компьютер координаты планеты и точное место своего будущего рая, еще раз окинул мечтательно-восторженным взглядом пленительный простор, затем более сурово глянул на уродливое дерево, взмыл в воздух, и исчез в вечереющем небе.


ГЛАВА 3

Что ж, Либерио нашел себе увлекательное занятие на весь отпуск: разобраться с деревом, построить дом, разбить сад и огород, вокруг всего этого королевства возвести красивую ограду... А он боялся, что в первый в своей жизни отпуск, будет томится от безделья и скуки, не найдет чем занять себя. Ведь он же никогда в жизни не отдыхал, потому и не знал как это делается. А оно вот как вышло, как все удачно сложилось. Как он рад, что случайно наткнулся на такую замечательную планету.

На следующее утро он вернулся, оставил космобайк возле пальмовой рощи, взял рюкзак с едой, питьем, покрывалом, огромный острый топор, и задорно пошагал по росистой траве вниз по склону к дереву.

Солнце только всходило в чистую небесную лазурь и постепенно согревало чарующий роздол.

Просыпались насекомые, птицы, раскрывались цветы, роса сверкала на траве тысячами жемчужин, воздух благоухал приятной утренней свежестью, бодрил, поднимал настроение, обещал чудесный теплый день. Либерио чувствовал себя отлично, настроение било ключом, сердце радовалось, душа пела, в глазах горел задор и огонек, мускулы переполняла энергия, тело так и рвалось в бой.   

Либерио не спешил. Впереди отличный день.  Дерево он успеет срубить. Для него это будет в радость, для него это будет превосходная разминка. Но сначала он расположиться где не будь на травке, разденется, побродит босиком по росе, может чуть позагорает, насладится волнующими видами, потом хорошо позавтракает. Тут возле речки, он еще вчера заметил, аппетит просыпается дикий, причем моментом.

Он разложил большое оранжевое покрывало на траве недалеко от дерева, положил на него рюкзак, рядом топор, переоделся в короткие синие шорты, и босиком пошагал по траве к реке.

Каким же блаженством было идти босиком по росе. Тело Либерио так и пело ему:

"Спасибо! Спасибо! Спасибо, мой дорогой! Я искренно благодарно тебе!"

Либерио был чуть выше среднего роста и сложен поистине как мифический герой. Его жилистое тело производило впечатление неуязвимости. Стальные, сеченные, венозные, удивительно выносливые и сильные мышцы, природа и полная подвигов жизнь, слепили их так, что с них можно было писать картины и воять статуи. И лишь вздувшиеся, бесчисленные узоры шрамов, полученных в доблестных подвигах, могли испортить впечатление. Но с другой стороны, они придавали его телу еще больше мужественности. Как говорится "шрамы украшают мужчин".

Со всех сторон его окружала девственная природа. Ничего в ней не было исскуственного. Такой же натуральный, по-сельски простой, раздобытый с трудом, у него был и завтрак: белый хлеб, вареные куриные яйца, сало, зеленые перья лука, коровье молоко. Либерио любил молоко, потому взял его много: жирного, приятного, вкусного, прохладного, придающего энергии и сил. Оно было в специальном охладительном контейнере. Во время работы молоко ему пригодится как освежающий напиток.

Позавтракав, Либерио поднялся, потянулся, прошелся туда и назад, взял огромный топор, взглянул на сверкающее ледяным блеском острое лезвие, и уверенно пошагал к дереву.

Благодаря современным технологиям, Либерио мог спилить его специальной машиной, наверное, меньше чем за секунду. Но он хотел строить свое счастье собственными руками. Ведь это всегда приятней и ценней. К тому же физический труд облагораживает, приносит радость и удовольствие, упражняет тело, закаляет дух, словом, кто любит трудится, тот богато живет.

Он приблизился к дереву, взглянул на ствол, как говорится поплевал на ладони, и сказал:

- Ну, за дело!

Либерио размахнулся и топор громко запел.

Ах! Что может быть приятнее для мужчины любовных утех? Наверное, только силовая нагрузка, ощущение мышечной мощи. Мускулы Либерио сокращались, катались под мраморной кожей с места на место впечатляющими буграми, играли, проступали картинными полосами, расслаблялись, радовались нагрузке, вновь напрягались. Топор под их воздействием свистел, рассекая воздух раз за разом, описывал дуги, вычерчивал прямые, врезался в ствол то ниже, то выше, громко и ритмично распевая свою удалую песню. Его стук разносился на многие километры вокруг. Либерио рубил с такой энергией, что, казалось, работала целая толпа лесорубов.

Либерио остановился и глянул на кору дерева.

- Что за странность? - недоуменно сказал он, дыша учащенно, глубоко, но ровно.

Странность была в том, что топор едва ли поцарапал даже кору. А ведь при таких усилиях, щепки должны были лететь целым салютом.

Либерио осторожно коснулся пальцем лезвия топора.

- Да ведь острый как бритва, - сказал он.

Острый не то слово! Стоило ему перевернуть топор лезвием вверх и подкинуть над ним платок, как его бы рассекло еще легче, чем раскаленный нож проходит сквозь масло. А силе какую он вкладывал в каждый удар, позавидовал бы любой заправский лесоруб.

- Ладно, попробую в другом месте.

Либерио обошел дерево и взялся рубить с другой стороны.

Топор свистел, рассекал воздух, громко пел, стальные мускулы весело играли минут десять без остановки.

Либерио остановился.

- Что за дерево такое? - еще больше удивился он.

Почти ни царапины на нем. Зато Либерио дышал часто, глубоко, почти прерывисто, сердце гулко билось в ушах, жилистый торс блестел от пота, затейливые узоры вен вздулись как шланги, мускулы налились свинцом и даже чуть устали.

- Нечего не пойму, - переводя дух, произнес он.

Либерио чуть отошел от дерева, пристально посмотрел на его крону, потом ствол, прошелся вокруг него, хлебнул молока, поднялся к пальмовой роще, где он оставил астробайк, выбрал средних размеров цветочное дерево, и вполсилы ударил его топором.

Лезвие вошло чуть ли до середины ствола. Несколько таких ударов и дерево лежало бы на земле.

- Но ведь рубит же хорошо! - сказал Либерио.

Такой же опыт он провел над парой пальм и парой деревьев похожих на акацию. Задайся целью, и Либерио без преувеличения, за день вырубил бы пол рощи. А роща была большая.

- Тогда что не так с тем деревом? - спросил Либерио. - Ладно, надо чуть отдохнуть и попробую опять. Тогда уж точно пойдет дело...

Так он и сделал. Вернулся к дереву, положил рядом топор, спустился к реке, нашел небольшой участок песчаного берега, похожего на пляж, соответственно и такой же песчаный заход в воду. Он разделся и зашел по пояс.

- Ах, какая благодать! - воскликнул он. - Какая теплая вода...

Он искупался, понырял, поплавал по кругу, вышел на берег освеженным, переполненным сил, чуть погрелся на постепенно припекающем солнышке, еще немного прогулялся и, почувствовав растущий в крови адреналин, свидетельство рвущихся в бой духа и тела, с особым упорством, вновь вступил в схватку с деревом.

Стук топора стоял оглушительный и такой частый, точно работала огромная толпа дровосеков. Либерио рубил долго и отчаянно, с него градом лил пот, заливал и жег ему глаза, мышцы наливались тяжестью все сильнее и сильнее...

"Давайте мои руки, работайте лучше... Давай топор, руби сильнее..." - мысленно подбадривал себя Либерио.   

Дерево бесконечно подрагивало, но оставалось целым. Черт возьми, ни царапинки! Что с ним не так? Точно оно из железа.

- Ах, так... - остановившись на мгновение, разъяренно сказал Либерио, и в который раз стал рубить еще усердней.

Сколько он воевал с деревом?

Долго! Очень долго! Уже солнце постепенно клонилось к закату. Но Либерио все упорствовал. Он устал сверх меры, дышал как загнанная лошадь, сердце билось тяжело, перед глазами прыгали темные пятна, руки онемели и едва держали топор. Но он настырно продолжал рубить дальше как ненормальный.

Наконец он больше не мог стоять на ногах, топор просто сам выпал из его натертых до кровавых мозолей рук. Он буквально осел на землю, облокотившись ноющей спиной о ствол необычного дерева.

- Фух... - тяжело выдохнул он. - Невероятно... Я устал как никогда в жизни. Ну, нечего. Было бы наивно полагать, что счастье строится легко. Так даже интересней. Я хорошо отдохну, а завтра подумаю, дерево, что с тобой делать. Пусть я проиграл это сражение, но не проиграл войну. Так и знай.

Либерио разговаривал с деревом как со старым знакомым. С этими словами и мыслями, он вернулся на землю, все тщательно обдумал, подготовился, и через два дня прибыл на далекую планету с еще большей решимостью. Он горел задором, жаждал мщения, хотел реванша.

- Дерево, приветствую тебя. Готовься сегодня пасть к моим ногам! С тобой не справился топор, но справится кое-что другое! - с угрозой в глазах и вызовом в голосе, сказал Либерио глядя на дерево.

Он принялся снимать с астроцикла багаж: таже еда и питье, покрывало, рюкзак с инструментами, "УРАГАН"... 

- Дерево, сегодня "УРАГАН", станет твоим концом! - пригрозил Либерио, поднимая страшную, зубастую, внушительную полутораметровую громадину, которой была мощнейшая пила на ядерных батареях, с алмазными зубьями на цепи, шиной из суперсплава, с возможностью увеличения оборотов.

Пила не зря так называлась! Она была кошмаром любых пород деревьев. С нею можно было спокойно идти по лесу и размахивать ею как косой, и деревья падали бы как колосья пшеницы. Эта зверюга могла распилить даже некоторые виды металла и бетон. 

Совершив с утра примерно тот же ритуал, что и в первый день битвы с деревом, Либерио настроил пилу, приблизился к противнику, и самоуверенно заявил:

- Готовься к мукам, дерево!

Он включил пилу, она яростно зарычала и кинулась в атаку.

Какой кошмар! Что творилось! Пила визжала, как безумная, алмазные зубья мелькали с немыслимой скоростью, во все стороны ливнем сыпали золотые искры, Либерио давил как мог, его мускулы и сухожилия чуть ли не лопались от напряжения, глаза лезли из орбит, но пила как будто топталась на месте.

Он выключил пилу, сделал шаг назад и глянул на место где пилял.

Так и было. Там где зубья грызли ствол, была лишь черная горелая полоса и совсем неглубокий запил. С усилиями какие он прикладывал, можно было спилить рощу гигантских секвой. Просто невероятно!

- Ну хорошо... - прошипел Либерио, включил пилу и давай вновь атаковать.

Пила рычала и завывала, стонала и грохотала, раз за разом набрасывалась на дерево как лев на тигра то в одном месте, то другом, но все тщетно. Либерио добавил оборотов и пила заревела еще громче, зубья замелькали еще быстрее, искры посыпали еще ярче и больше, повалил такой дым, что, казалось, не только дерево, но и все вокруг вот-вот вспыхнет.

Глаза Либерио лезли из орбит, он походил на безумца, он добавил еще оборотов, он дал полную мощность и пила заревела так, что задрожал воздух. Можно было оглохнуть. Птицы и животные в радиусе нескольких километров, разлетелись и разбежались от испуга. Либерио продолжал ходить вокруг дерева, скользя лезвием по его стволу, стараясь хоть где-то найти уязвимое место.

Все без толку. Раскалившиеся до красна зубья грызли и грызли ствол, грызли и грызли, но не могли углубиться в его плоть и на три сантиметра, точно он был из сверхпрочного сплава. Такой пилой, при такой мощности, он уже давно бы спилил не одну высоковольтную опору, разрезал и порезал вдоль и поперек бетонную стену.

Но дереву все нипочем!

Либерио выключил пилу и уронил ее на землю. Уронил в прямом смысле. Его руки больше ничего не держали, они не слушались его, они дрожали, его тело трясло как при касании оголенного кабеля под током, его зубы не попадали друг на друга, стучали, точно от холода. Вот так мощно работала пила. Да толку. Дерево все равно стояло лишь в неглубоких горелых запилах. Все эти царапины, сущие слезы, в сравнении с толщиной ствола.

Прошло время, Либерио пришел в себя, его перестало трясти, он успокоился и, с ненавистью глядя на дерево, сказал ему:

- Дерево, ты бросаешь вызов человеку? Он принимает его! Ты хочешь войны? Ты получишь ее! Отныне ты мой враг! Человека тебе никогда не одолеть! Запомни! Никогда! Ты просто часть природы, а человек ее хозяин! Ее повелитель! Очень скоро ты ощутишь его безграничные власть и могущество! Вот увидишь!

После этого громкого вызова, он засобирался домой.

Два дня Либерио был в не себя, два дня он пылал гневом.

- К черту эту физкультуру! - скрежетал он зубами. - Если играть, так играть по крупному. Пусть работает техника, а не мускулы.


ГЛАВА 4

Ранним солнечным утром третьего дня, вместо астробайка, возле пальмовой рощи, на землю опускался звездолет высотой с трехэтажный дом и длинной в полтора вагона пассажирского поезда. Он блестел молочного цвета обшивкой, испещренной затейливыми углублениями и деталями, носом и корпусом, напоминал гигантского голубя.

Звездолет сел, гул турбин стих, на землю медленно опустился широкий трап, и из чрева судна вскоре начало выезжать чудовище. Сначала показались кошмарные сверкающие зубья, похожие на зубы дракона, затем широкая и длинная шина, на которой было написано "РАЗРУШИТЕЛЬ", потом выползла квадратная массивная кабина на громадных шипованных колесах. Ветровое стекло кабины, как забрало рыцарского шлема, защищала решетка. Это был трактор-пила, трактор-убийца, настоящий трактор-разрушитель. Трехметровая пила перед его кабиной, работала на ядерном двигателе и была в сто раз мощнее, чем пила "УРАГАН". Эх, бедное дерево, что его ждало...

Либерио сидел в кабине трактора, вертел руль, переключал рычаги, тумблера, жал на кнопки и педали. Его глаза горели воинственностью, выражение лица было суровым, грозным, как никогда решительным и сосредоточенным.   

Съехав с трапа, чуть покачиваясь на неровностях, "РАЗРУШИТЕЛЬ" уверенно покатил к дереву. Никакого теперь утреннего ритуала в виде побродить по росе, насладится видами, позавтракать и прочее... Теперь сразу в бой. Скорее, скорее, скорее в бой. Никакого промедления. Величайший герой всех времен и народов и не может одолеть какое-то дерево? Чушь! Сейчас он ему покажет! Сейчас он устроит ему бойню! А потом уже загорать, купаться, любоваться птичками...

Трактор подъехал к дереву, оглушительно зарычал как дракон, исполинская пила поднялась выше, опустилась, провернулась на триста шестьдесят градусов, стала вертикально, потом горизонтально, рыкнула и зубья завращались с непостижимой скоростью, затем замерли. Все работало превосходно. Чудовище готово к бою. Его главное оружие, могло пилить в горизонтальном и вертикальном положении, подниматься выше, чтоб достать до дальних суков, ядерный двигатель наделял его такой мощью, что лезвие с легкостью перегрызало любые виды деревьев, толстый бетон, металл, твердейшие минералы. "РАЗРУШИТЕЛЮ" все было нипочем, для него не существовало преград.

- Ну дерево, ты очень и очень необычное. Но не обольщайся, потому что ты нарвалось на очень и очень необычного человека! - глядя из кабины на дерево, сказал Либерио и без промедления повел монстра в наступление.

Казалось, в страшной схватке сошлись Зевс и Тифон, схватились бог и титан. На непостижимых оборотах, громадное лезвие врезалось в ствол дерева и, остервенело рыча, визжа и скрежетая, принялось грызть, долбить, шматовать...

Лезвие вращалось так быстро, что его немыслимо было разглядеть. Золотистые искры ливнем сыпали во все стороны, дым валил клубами, дерево дрожало, сотрясалось, а пила бушевала все неистовее.

Либерио добавил мощности, пила завращалась еще быстрее, он увеличил давление, лезвие стало вгрызаться в ствол еще яростнее, напористее. Либерио еще увеличил давление и огромные колеса трактора заскользили по траве, оставляя за собой следы.

Либерио убрал пилу в сторону, выключил ее, вылез из кабины, но не глуша машину, подошел к дереву и поразился:

- Что ж ты будешь делать! - воскликнул он.

Рану так сказать, "РАЗРУШИТЕЛЬ" нанес дереву, конечно, глубже и больше чем пила "УРАГАН", но все равно это был не тот урон, который сулил победу. И близко не тот!

Либерио глянул на пилу. Ее лезвие дымилось, зубья раскалились до красна, воздух вокруг них дрожал, мутнел маревом, напитался неприятными чадом и гарью.

Либерио озадачено почесал голову, потом подошел к дереву, провел пальцем по неглубокому запилу, опустился на корточки, и стал искать в траве стружку.

- Из чего же ты сделано? - сказал он, ковыряясь в траве.

Стружку он не нашел, но отчего-то не удивился. Он немного отдохнул, прогулялся к реке, умылся, тем самым дав остыть пиле, и решил еще раз схлестнутся с деревом.

Как он не напирал, пила работала на пределе, если не за пределом своих возможностей. Но дерево не поддавалось. В конечном итоге зубья цепи затупились, а в кабине повалил дым.

"ПЕРЕГРУЗКА! ПЕРЕГРУЗКА!" - повторял бортовой компьютер.

Либерио быстро заглушил пилу и трактор, с кашлем выскочил из кабины, и упал на траву.

С час он безмолвно просидел в тени колеса, облокотившись на него спиной. Ни одной мысли не роилось в его голове. В ней было пусто как и в открытом космосе. А когда он поднялся и посмотрел на дерево, то сказал:

- Что ж, дерево, ты не оставляешь мне выбора. Я вынужден воспользоваться против тебя одним из последних достижений техники.

После этих слов он не без труда загнал трактор в звездолет, поднял трап и судно улетело.

На следующий день, оно вновь садилось на том же месте.

Трап опустился и через пару минут на нем показалась небольшая машина чем-то похожая на гольф кар, который перевозит игроков в гольф и их клюшки. Разумеется, Либерио сидел за управлением не гольф кара. Эта машина имела с ним лишь общее сходство. Ее кабина была из черного сверхпрочного стекла и спереди, казалось, имела хитрое лицо. Так необычен был ее дизайн.

Машинка съехала с трапа и покачиваясь на неровностях, бесшумно, точно летела по воздуху, покатила к дереву.

Чем же было необычно это чудо техники, ведь оно не имело столь грозного и впечатляющего вида как "РАЗРУШИТЕЛЬ", не имело сверхмощной исполинской пилы?

Так и есть. Но на самом деле она была куда страшнее своего предшественника, потому что снизу перед ее кабиной торчало тонкое, серебристого цвета, метровое дуло. Так сказать мини танчик. Этот танчик носил мифическое имя "ЕХИДНА", и был страшен тем, что его дуло разрезало абсолютно все на свете лазерным лучом. Словом, размер не всегда решает.      

"ЕХИДНА" подъехала к дереву и, некоторое время глядя на него хитроватым передом кабины, словно над чем-то раздумывала. Затем, маленькое дуло стало наводится на ствол. Либерио сидел в кабине и с помощью сенсорных мониторов, управлял всем спектаклем.

- Так, попробуем самый слабый лазер, - сказал он и нажал на одну из сенсорных кнопок.

В следующее мгновенье дуло изрыгнуло идеально ровный, желто-густой, бесшумный луч, диаметром в сантиметр. Он коснулся ствола и с тихим шипением и потрескиванием, медленно пополз по нему.

Луч полз по стволу. Ствол шипел и потрескивал, словно возмущался очередному нападению, с него шел неприятные едкий дымок. Черное ветровое стекло кабины, имело специальное покрытие, защищавшее глаза Либерио от лазерного излучения.

Луч пополз назад.

Вскоре выключив лазер, Либерио почти с минуту молча смотрел на дерево и как будто чего-то ожидал. Он ожидал падения дерева.

Но нечего не происходило.

- Ладно, посмотрим ближе, - сказал Либерио, открыл дверцу и вылез на улицу.

Подойдя к стволу в упор, он сел на корточки и провел пальцем по месту где прошелся лазерный луч.

- Невероятно! - поразился он. - Что же это за дерево такое?

Там где прошел луч, было лишь неглубокое, от силы сантиметра в три, идеально ровное углубление.

Тут вдруг Либерио опустил взгляд на запил оставленный "РАЗРУШИТЕЛЕМ". Он стал едва ли не в три раза меньше, к тому же обугленность и вовсе сошла.

- Интересно... - задумчиво произнес Либерио. - Это дерево регенерируется...

Тут вдруг его осенило и он воскликнул:

- А попробую я кое что другое!

Он вернулся в машину, навел дуло на один из суков и включил лазер.

Как долго желтый луч не гулял по сукам, но все без толку - он не мог отрезать даже самый тонкий.

- Так, хорошо, это пока не трагедия. Попробуем лазер помощнее.

Он переключил на более мощный лазер и теперь густой синий луч заскользил по сукам.

Минут через пять Либерио выругался.

- Да что ж ты будешь делать! Это дерево нечего не берет. Попробую красный луч. Если и он ничего не сделает, тогда я уж не знаю.

Он переключил на самый мощный алый луч и тот идеально ровным, довольно толстым щупальцем, пополз по сукам.

- Ура-а... - на всю кабину закричал Либерио, поскольку обрезанные суки один за другим падали на землю. - Наконец... Ну а теперь ствол!

Он навел дуло на ствол и насыщенный алый луч, сантиметрах в тридцати от земли, медленно заскользил по нему.

Долго луч гулял по стволу и туда и сюда, машина много раз объезжала дерево и пыталась резать его со всех сторон. Дерево как будто сопротивлялось. Там где его прожигал лазер, оно в следующее мгновение снова начинало восстанавливать свою плоть.

Тем не менее, как оно не упорствовало, наконец начало падать на бок.

Либерио не верил своим глазам. Он уже подумал, что и самый мощный лазер не справится. К тому же лазерная установка здорово нагрелась и, гудя как ненормальная, грозилась бедой если ее не выключат сию же минуту.

Дерево рухнуло с треском и грохотом.

- Победа! - на всю кабину закричал Либерио, не помня себя от счастья.

Он выскочил из машины, посмотрел на идеально ровный, гладкий серый пень, и закричал во всю силу легких:

- Да-а... Я победил! Так тебе... Кто тут хозяин? Я хозяин! Кто тут победитель? Я победитель! Кто тут проигравший? Ты! Ты-ы... Ты, дерево!

Минут десять он скакал, прыгал вокруг поверженного дерева, носился по склону берега и пел, кричал, от радости кувыркался в траве. Он воистину напоминал дитя. Наконец он смог, наконец он нашел управу на это непокорное, уродливое дерево.

Он в который раз подбежал к лежащему дереву и поставил на его ствол ногу как богатырь на грудь поверженного дракона, и гордо, величественно, не ведая себя от радости, громко сказал:

- Я же говорил тебе, что человек владыка природы! Ее хозяин.

Он долго ходил вокруг поверженного дерева, то сидел на пне и разговаривал с ним как с давним другом:

- Дерево, да ты не расстраивайся, клянусь, ты было достойнейшим из противников. Я уж думал, что не одолею тебя...

Потом он вновь ходил вокруг дерева. А потом ему пришла идея. Он взял в руки один из самых тонких суков и попытался сломать его. Сук чуть согнулся, громко треснул и довольно легко сломался.

Либерио был ошарашен.

- Странно. Когда дерево росло, его суки как и ствол не брал даже синий лазер. Но теперь, когда оно лежит, суки стали хрупкие. Хм... - Либерио задумался. Он был глубоко озадачен.

С чуть большими усилиями он сломал сук потолще.

- И правда ломаются.

Он опять серьезно задумался, но вскоре воскликнул:

- Ну и ладно... Черт с этим... Дело сделано, теперь все уже неважно. Раз суки ломаются, надо их порубать и вместе со стволом куда-то унести, чтоб очистить поляну. Хотя стоп! От суков я, пожалуй, избавлюсь, а вот ствол, возможно, оставлю на память. Я буду рассказывать своим будущим детям историю о том, как мне пришлось повоевать с этим деревом. А потом все это я буду рассказывать своим будущим внукам, а если доживу, может даже и правнукам... Точно! Отличная идея. Либерио, ты гений. Детвора любит подобные рассказы.

За несколько часов он полностью порубал топором суки, оставив лишь голый ствол.

- Стоп! - сказал Либерио. - Зачем выбрасывать суки? Они ведь сухие и хорошо сгорят на костре. Послезавтра утром я вернусь сюда, чтоб начать строительство дома, а вечером устрою себе отличный пикник. Возьму побольше маринованного мяса, вина, грибов, овощей, еще чего не будь вкусненького, и как положено отмечу победу над деревом. Решено, так и сделаю!

Либерио вернулся на планету аж через три дня, поскольку ему потребовалось время, чтоб собрать и загрузить в звездолет материалы для строительства дома, а так же достать несколько специальных машин себе в помощь. При учете того, что Либерио был величайшим героем всех времен, имел огромные возможности и связи, но даже он столкнулся с некоторыми трудностями.

И вот, ранним утром звездолет сел на уже привычное место, трап опустился, Либерио вышел на улицу, и замер как вкопанный.

 - Как же так? - не поверил он своим глазам. - Это невозможно!

 Уродливое дерево росло на месте, словно его никто не срезал лазером. Как будто оно за эти дни выросло до тех же размеров из того же пня.

ГЛАВА 5

Либерио подошел к дереву в упор и провел по нему рукой.

Никаких сомнений, оно снова росло. Его рассудок не помутился, он не выжил из ума. По крайней мере ему хотелось в это верить.

Минут десять Либерио ходил вокруг дерева, касался его, озадаченно разглядывал, тер глаза, десятки раз закрывал и открывал их, потом ходил к реке, умывался, возвращался назад, но дерево все равно росло.

- Это невозможно, - в который раз повторял Либерио. Он не знал, что думать.

Он посмотрел на гору порубанных суков, сложенных три дня назад в большую кучу, на обтесанный ствол, лежавший от вновь выросшего дерева метрах в двадцати. Он даже подошел проверил тот ствол и суки. Затем вернулся к дереву и в который раз принялся разглядывать его.

Он нечего не понимал. Пня, разумеется, не было. Из него вновь за три дня выросло дерево: той же высоты, толщины, и столь же уродливо своим стволом и суками. Разве что ближе к его верхушке появилось немного листвы. А в остальном все один в один. Точно брат близнец.

- Ну хорошо... - произнес Либерио.

Он бегом устремился к звездолету, забежал в него, трап поднялся, загудели турбины, судно взмыло в воздух и скрылось в бездонной лазури небес.

Через несколько часов, звездолет опять сел на том же месте, трап опустился и по нему выкатила лазерная машина "ЕХИДНА". Та самая, которая с трудом повергла дерево на землю три дня назад.

Лазер вновь, не без боя, наверное, еще более трудного, срезал дерево, Либерио обтесал его топором, суки порубал, покидал их на первую кучу, взрастив ее вдвое, ствол оттащил к первому и, еле переводя дух и вытирая пот, сказал:

- Сегодня я останусь ночевать тут и посмотрю будет ли дерево расти или нет. Я прослежу за всем! Заодно полюбуюсь здешней ночью.

Он искупался в реке, оделся, поднялся на вершину склона к пальмовой роще, понаблюдал сказочный закат, затем метрах в десяти от пня расстелил покрывало, положил на него бутылочку вина и бокал.

- Сегодня можно расслабится, - сказал он.

С кучи он набрал нарубанных суков, разжег костер, нанизал на два шампура маринованное мясо и, наблюдая как ночь раскрывает свои лиловые крылья, украшенные блеском звезд и зеркальной луною, стал жарить его на углях.

Ах, до жего же чарующей оказалась ночь на планете. Она ничем не уступала дню и даже как показалась Либерио, была еще таинственней и прекрасней. Как же щедро она осыпала его чудесными мыслями, с какой любовью одаривала романтическим настроением, с какой лаской услаждала его взор своим лунным пейзажем, с какой нежностью дышала на него своим теплом. Либерио сидел на покрывале, стягивал с шампура ртом куски сочного мяса, с наслаждением жевал его, запивал вкусным терпким вином, поглядывал то на пень, то не мог отвести глаз от реки и окружающих просторов, ярко озаренных молочно-голубоватым светом луны.

- Как же хорошо, - с упоением произнес он. - Кажется я в раю.

Затем в который раз он переводил взгляд на пень, но нечего не видел. Пень оставался пнем, ни дерево, ни суки на нем не росли. Два обтесанных ствола лежали метрах в двадцати с лишним ближе к реке, там же недалеко высилась громадная куча порубанных суков.

Трудно сказать, очарование волшебной ночи убаюкало Либерио, ни то вино, ни то все разом, но он сладко уснул, свернувшись на покрывале калачиком.

Утром луч солнца нежно коснулся лица, Либерио проснулся и увидел, что дерево выросло опять. В третий раз!

Как обезумевший он вскочил на ноги и закричал что есть мочи:

- Не-е-т...

Он носился по поляне как ненормальный. В приступе ярости, скорее бешенства, он кричал, бранил дерево, поносил все вокруг. Он подбегал к выросшему дереву, орал на него, проклинал, ругал, плевал, бил его и рукой, и ногой, от боли вскрикивал, бранился, отбегал в сторону и в очередной раз пытался низвергнуть его в рукопашную.

- Ну все, дерево, ты покойник! - угрожал Либерио. - Я не знаю, что зледаю с тобой...

Дерево было один в один как и предыдущее, разве что на нем было еще больше листвы и кое где ближе к верхушке появилось несколько розоватых цветков.

Лазерная машина срезала дерево в третий раз, потом четвертый, пятый и даже шестой!

Никак Либерио не удавалось посмотреть, как дерево растет так быстро или как оно появляется вновь. Он вечно засыпал.

- Это какое-то колдовство! Так быть не может! Это невозможно! Это немыслимо!

Ясное дело, что немыслимо. Но факт остается фактом - дерево вырастало буквально за ночь, облачаясь с каждым разом все больше в лиственно-цветочную мантию.

- Это не дерево, а какая-то гидра. И она издевается надо мной. Она хочет извести меня! Я знаю, она хочет сжить меня со света! - ходя по поляне, не умолкал Либерио. - Нет, нет, нечего у тебя не выйдет, дерево! Даже не мечтай.

В данный момент Либерио абсолютно ничем не отличался от сумасшедшего. Взгляд его горел безумием, в чертах лица проступало какое-то зловещее, коварное, пугающее выражение.

- Нет, я все равно уничтожу тебя, дерево! - временами останавливаясь и обращая ненормальный взгляд к дереву, говорил Либерио. - Это уже дело принципа! Тебе никогда меня не победить. Никогда! Ты слышишь меня? Еще не родился тот, кто смог бы это сделать! Я непобедим!

Конечно, можно было построить дом на двадцать метров левее или правее, чтоб дерево не мешало виду на вечерний закат. Но Либерио никогда не пошел бы на такой шаг! Об этом не могло быть и речи! Строить чуть в стороне, значит уступить, обнаружить свою слабость, признать поражение. Ни за что на свете великий и непобедимый Либерио не пойдет на это унижение. Никогда в жизни и ни при каких обстоятельствах! Он скорее умрет. Ведь Либерио человек, он непобедимый, он владыка природы, как он прикажет ей, так и будет. Так пусть лучше дерево само переходит в сторону, а еще лучше убирается куда подальше с глаз долой.   

Говорят семь счастливое число. Но как выяснилось не для Либерио. Он попытался срезать дерево лазерной машиной в седьмой раз, но лишь ее алый луч коснулся ствола, как лазерная установка оглушительно загудела, затряслась и задымила, наполняя кабину едким дымом. Она сломалась. Даже "ЕХИДНА" не выдержала борьбы с деревом.

В страшном неистовстве, Либерио выскочил с дымящей машины и стал носится по поляне.

Наверное, с пол часа он носился взад-перед, вырывал траву, швырял ее в стороны, размахивал руками, метал молнии, пытался рвать на голове волосы. Потом разорвал на себе белую майку, бросил на землю, стал яростно топтать ее, сорвал синие шорты, и сделал тоже самое, при этом остервенело бранясь и проклиная все на свете.

Наконец он выдохся, запасы его ярости истощились, голос охрип, и он обессиленно рухнул в траву.

Трудно сказать сколько он пролежал так, но ближе к вечеру поднялся, молча прошелся по поляне, потом сел под дерево, облокотившись на него спиной, и хрипло заговорил к нему:

- Что ж, дерево, ты не хочешь сдаваться. Но и я не хочу. Признаюсь честно, такого сильного и настырного противника как ты, за всю мою жизнь, у меня еще никогда не было. Говорю без лести. Ты такое же настырное как и я. Кажется мы с тобой одной крови. Наверное, ты мой брат. Точно, тут другого не дано. Ты мой брат! Рад обрести тебя, брат мой.

Либерио умолк, но спустя минуту заговорил опять:

- О-о, смотри, дерево, красно-золотистая птичка села в траву и что-то клюет. Какая красивая. Правильно, птичка, посиди и отдохни как я и мой брат дерево, поклюй травку и насекомых...

Красивая птичка чуть крупнее голубя, в самом деле села в траву в метре от Либерио и что-то клевала. Тут ничего не мерещилось Либерио, хотя со стороны, его взгляд и то как он вел беседу с деревом и птичкой, вызвали бы тревогу у любого наблюдавшего за ним со стороны.

- Хорошо отдохни птичка, а потом взлетай и лети... Борись за все как боремся и все мы. Но никогда не сдавайся. Даже не вздумай... Я тоже буду продолжать бороться с моим братом деревом. И знай, что я все равно одолею его... 

Либерио умолк когда птичка улетела.

Он продолжал сидеть. Ему подул в лицо приятный теплый ветерок и он закрыл глаза, наслаждаясь им.

И тут вдруг он резко вскочил на ноги и закричал:

- Я знаю, что делать! Я знаю, что делать!

Он побежал по поляне, описывая огромный вираж, по ходу продолжая кричать:

- Я знаю, что делать...

Описав вираж, он прибежал к дереву и, переводя дух, медленно пошел вокруг него, продолжая говорить, но уже спокойно:

- Да, я знаю, что делать. В этого дерева невероятно мощный корень. Вот причина моих бед! Из-за него оно вырастает так быстро. Нужно устранить главную причину. - Либерио остановился, повернул голову к дереву и обратился к нему: - Дерево, брат мой, я люблю тебя, но если потребуется, то выдеру тебя с корнем как больной зуб!


ГЛАВА 6

Через пару дней возле пальмовой рощи опускался звездолет. Это уже было другое судно! Матово-темное, своим грозным видом оно походило на гигантскую акулу, и было больше первого аж в три раза. И не спроста!

С оглушительным ревом турбин, сотрясающих воздух, мерцая алыми и синими навигационными огнями, звездолет сел на землю, содрагая ее, двигатели постепенно стихли, и на несколько минут повисла тишина.

Ничего не происходило.

А потом...

А потом бок судна гигантскими створками медленно заскользил в стороны, открывая взору незримого наблюдателя нечто немыслимое.

Открывшийся бок напоминал дверной проем для великанов. Внутри же, высилось поразительное страшилище, в сравнении с которым, выдуманные человеком в древности чудовища, были детской забавой.

Страшилище монотонно зарычало и величественно двинулось наружу.

Что же это было такое и как оно выглядело? Что в этот раз придумал Либерио?

Это была машина размером чуть ли не с замок. Своим видом она напоминала хромированного, с голубоватым отливом, слона на гусеничных колесах. Голова заменяла кабину, туловище - корпус, под сверхпрочной обшивкой которого, находились жизниноважные детали и множество установок, созданных для уничтожения лесов на поверхности земли и под ней. Они превращали деревья, пни, корни, камни и все на свете, в пыль, в стружку, в ничто! И делали это легко даже с растениями диаметром в два и более метров.

Этого монстра назвали - "АПОКАЛИПСИС". Он был лучшим высокотехнологичным шедевром за всю историю в данной отрасли, он был богом среди машин, последним словом техники, самой совершенной и могущественной. 

"АПОКАЛИПСИС" ехал к дереву и земля тряслась так, точно по ней шагала армия гигантов, наводящих ужас на все вокруг. Под гусеницами пышная трава смешивалась с землей, земля под невероятной тяжестью, вдавливалась в широкие двухметровые колеи, твердые, как асфальт. 

"АПОКАЛИПСИС" приближался к врагу Либерио. Либерио сидел в просторной кабине среди множества консолей и рычагов, в кожаном кресле перед цельным, затемненным, бронированным, загибающимся по бокам ветровым стеклом, заменявшем глаза монстру из суперсплава.

Справа от Либерио, в таком же кресле, среди похожих консолей и рычагов, сидел еще один пилот-оператор, с головой, телом, руками и ногами как у человека, но медной кожей из нержавеющего сплава. Это был вернейший помощник, самая безобидная машина, лучший друг человека. Это был робот по имени Амиго 5, много лет служивший Либерио верой и правдой. Пять означало модель серии. Не умея выражать эмоции, все таки на лице Амиго одна была: вечная дружелюбная полуулыбка. А голубоватые линзы круглых глаз, излучали добро.   

- Ты, дерево, мой брат, я очень тебя люблю и уважаю, но еще до темна ты будешь повержено раз и навсегда! - сказал Либерио и подал штурвал вперед, ускоряя ход машины.

- Господин Либерио, - заговорил Амиго и голос из него вышел как из консервной банки, - но ведь дерево не может быть братом человека. Человек это...

- Меньше болтай и включай мульчер. - холодно перебил робота Либерио. - Мы на месте.

- Слушаюсь, господин Либерио, - Амиго взялся энергично переключать некоторые рычаги.

Грозная машина остановилась перед деревом в пяти метрах. Она была столь огромной, что высотой доходила почти в три четверти его высоты. Впереди, под кабиной чуть выше шасси, грубо говоря там где у слона находится грудь, голубоватый корпус разъехался в стороны двумя створками, из чрева чудовища вылезла установка метров пять в ширину, чем-то похожая на жатку комбайна. Это был мульчер.

Что же это такое и что он делал?

Он имел громадный горизонтальный цилиндр из сверхпрочного сплава, который покрывала сотня неподвижных пугающего вида резцов. Он назывался ротор. Вращаясь со скоростью пять тысяч оборотов в минуту, этими резцами ротор измельчал и дробил все на своем пути до размеров стружки и пыли. Так как "АПОКАЛИПСИС" был многофункциональной машиной, то Либерио для начала решил попробовать измельчить или скосить дерево как комбайн косит пшеницу.

Ротор завращался и машина пошла в наступление.

Коснувшись ствола в полуметре от земли, ротор стал с диким визгом, оглушительным, пронзительным, металлическим скрежетом, грызть его, пытаться рвать и шматовать как обезумевшее чудовище.

Дерево затряслось, во все стороны посыпали искры.

- Поразительно! - удивился робот, глядя в один из мониторов на ужасную бойню между установкой и деревом. - Это дерево как будто из какого-то сверхпрочного сплава. Господин Либерио, мульчер не берет его. 

- Не нужно петь ему хвалебных од. Сейчас мы его завалим...

Либерио подал штурвал от себя и монстр яростно взревев, пошел на таран, толкая дерево вперед специальной рамой.

Минут пять дерево трещало, скрипело, сотрясалось, осыпаясь листвой и лепестками, наклонилось вперед до сорока пяти градусов, но упорно продолжало стоять.

- Ну давай же... ну давай же падай... - глаза Либерио блестели безумием, напряженное лицо покрылось потом. Он давил и давил на газ. Только вперед и ни шагу назад.

Ротор остервенело продолжал шматовать ствол. Искры сыпали во все стороны, едкий дым стоял стеной.

Но дерево все равно держалось.

"АПОКАЛИСИС" заревел еще громче, упираясь изо всех сил. Он таранил дерево, толкал вперед, отъезжал назад и вновь таранил. Гусеничные колеса буксовали, глубже врываясь в землю, расшвыривая ее в стороны черным ливнем комов, превращая ее в адское месиво.

Небо тем временем быстро затягивало аспидно-сизой пеленой туч, словно предвещавших что-то страшное.

Немыслимо! Ротор, этот гигантский цилиндр, вращаясь с бешеной скоростью, раскалился до красна, часть резцов стерлась, часть откололась и со снарядным свистом улетела бог знает куда.

Наклонившееся дерево упорно стояло!

- Нет, мульчер не возьмет его, - не хотя признал Либерио, потянул штурвал на себя, тем самым отводя машину назад.

"АПОКАЛИПСИС" замер, зарычав тише и спокойней, точно переводя дух. А полностью осыпавшееся дерево выровнялось как и прежде. Поверхность его ствола была покоцанная, но не критично.

- Попробуем его выкорчевать... - сказал Либерио. - Амиго, доставай корчевалку.

Медные пальцы Амиго ловко замелькали по консолям, дымящийся раскаленный мульчер тут же заехал в брюхо машины, но вскоре из него вылезла корчевальная установка в виде исполинского ковша с впечатляющими зубьями снизу. Это страшное орудие опустилось на землю и, гребя ее в перемешку с травой и камнями, ринулось на дерево как разъяренный бык на тореадора. Столкнувшись с ним, дерево пронзительно треснуло, вздрогнуло, наклонилось, сотрясшаяся машина заревела громче легиона драконов и поперла на врага еще яростнее, пытаясь выкорчевать его или протаранить ковшом.

Дерево тряслось как никогда, трещало и скрипело, стонало и гнулось почти до земли под усилиями ковша. Но все равно намертво держалось корнями в земле.

Металлический монстр сдал назад и остановился.

Земля перед деревом напоминала поверхность адского мира. Дерево выровнялось, но теперь уже стояло под пятидесятиградусным наклоном. Ствол его лопнул в одном месте и пошел уродливой трещиной, из которой сочилась алая жидкость.

- Ха-ха... Кажется мы ранили его серьезно... - рассмеялся Либерио. - Нужен больший разгон и тогда мы его прикончим.

Металлический монстр сдал еще назад, остановился на несколько мгновений и, заревев что есть мочи, ринулся на предельной скорости ковшом атаковать дерево.

- Нет, господин Либерио-о... я же не пристегну-у-лсь....

Робот толком и договорить не успел как все случилось.

Удар! Какой ужас! Раздался страшный, оглушительный, невероятной силы треск и грохот, раздался чудовищнейший удар. Амиго вылетел из кресла, как пробка из бутылки, и чуть не влип в ветровое стекло. Дерево с мукой простонало, треснуло больше, нагнулось опять едва ли не до земли. 

А что ковш?

Ковш лопнул и раскололся посредине с каким-то пронзительно-странным, металлическим скрипом. 

Пристегнутый ремнями Либерио быстро пришел в себя после столкновения. Вслед за ним опомнился робот. Правда, на его лбу образовалась небольшая вмятина.

- Господин Либерио, я забыл пристегнутся, - шатаясь, как пьяный, садясь в кресло, жалобно сказал Амиго.

- Хватит ныть, жестянка! Убирай к чертям остатки ковша, они больше ни к чему непригодны, и давай выкопаем это дерево. Ну держись, брат мой! Давно пора было это сделать...

Ковш достойно себя показал, но к сожалению пал в жестоком бою. Его остатки залезли в брюхо машины, но следом из него без промедления показались четыре невероятно больших, очень острых на конце, чуть вогнутых треугольника лопат, управляемых могучими гидравлическими мышцами. Это была пересадочная установка, пересаживавшая большие деревья.

Монстр подъехал к неубиваемому дереву, хотя и треснувшему еще больше, обагрившемуся алой жидкостью еще обильнее, но выровнявшемуся в прежний пятидесятиградусный наклон. В следующий миг установленные на многоколенных суставах лопаты обступили дерево со всех сторон каждая на расстоянии трех метров от ствола.

Щелкнул гидрозамок, который образовывал замкнутое кольцо, чтоб нагрузка распределялась равномерно. Острия лопат вонзились в землю, сервомеханизмы зашипели, гидравлические мышцы напряглись, и лопаты начали поочередно углубляться в землю.

Если все пойдет как надо, то ком земли диаметром в шесть метров, в котором будет находится дерево вместе с корнем, должен выйти конический с небольшим закруглением. Эту тяжеленную громадину, пересадчику останется только поднять и перевезти как можно дальше от глаз Либерио. А коническое углубление, Либерио потом зароет, взяв землю в другом месте. Не велика беда. Главное покончить с проклятым деревом раз и навсегда, пока оно не покончило с землянином.   

Гидравлика приятно шипела, хвастаясь своей немыслимой силой, лопаты поочередно и под определенным углом, продолжали входить в землю, постепенно стремясь к окружению корневища. Это устройство было настолько мощное и крепкое, что легко могло бы копать сплошной гранит.

Пока все шло как надо.

А почерневший небосвод уже закручивался многокилометровой спиралью туч, вспыхивавших ослепительными кружевами молний. Время от времени гремели раскаты грома. Казалось, небо что-то затевает. Но что? Случайно не проучить ли Либерио за устроенное им на прекрасной тихой планете. Срывался дождик, легкий ветерок незаметно наращивал силу.

Неожиданно острие одной из лопат на глубине примерно полутора метров, в что-то наглухо уперлось.   

- Господин Либерио, одна из лопат в что-то уперлась и не идет дальше, - сказал помощник.

- Это, видно, корневой отросток. Дай больше мощи, чтоб перерезать его...

Так и было, лопата наткнулась на корневой отросток.

Робот поколдовал на одной из панелей и гидравлика напряглась сильнее.

Лопата все равно дальше не шла.

Через минуту еще две лопаты тоже уперлись в могучие отростки корней.

Гидравлические мышцы заревели громче, напрягаясь так сильно, что тысячетонная машина стала подниматься на дыбы.

- Этого не может быть! - удивился помощник. - Неужели отростки корня настолько крепкие? Господин Либерио, нужно прекращать иначе не выдержит гидравлика или сломаются лопаты. Сейчас идет колоссальная нагрузка на...

- Заткнись, консервная банка! - взорвался Либерио. - И дай полную мощность!

- Господин Либерио, этого делать нельзя или...

- А к черту все...

Либерио трясло от гнева. Он расстегнул ремни, молниеносно вскочил с кресла, в миг оказался возле робота, схватил его за плечи и вышвырнул из кресла. Все это он проделал так быстро, что робот и слова не успел сказать, как с металлическим лязгом грохнулся на хромированный пол. Либерио занял его место и взялся лихорадочно что-то включать, выключать, переключать на панелях. Глаза его пылали кровожадным огнем, рот кривила странная усмешка.

- Ты у меня сейчас получишь... да, да, я тебя все равно выкопаю... - цедил он сквозь зубы.

- Ах, за что, господин Либерио... - где-то сзади жаловался Амиго. - Ведь я ни в чем не виноват... я лишь пытаюсь сохранить в целости машину и наши жизни...

Либерио не слышал его.

Гидравлические установки над лопатами напряглись еще больше. Минут пять они ревели и стонали, надрывались на пределе возможностей, силясь вогнать лопаты хотя бы еще чуть глубже. Но нечего не выходило. Отростки корней оказались так же неуязвимы как и ствол дерева.

Гидравлика продолжала надрываться. Напряжение было так велико, что дрожала вся машина, поднимаясь на дыбы все выше. Кабина внутри начала наклонятся как каюта корабля на склоне штормовой волны. Вставший на ноги робот заскользил, снова упал на пол, и поехал по нему к задней стене.

- Ах, что же это творится... - негодовал он. 

В какой-то момент лопаты одна за другой лопнули и сломались об отростки корня как зубы об железо. Нос громадной машины со страшным грохотом ударился об землю, сотрясая весь обширный склон берега, начиная от пальмовой рощи и заканчивая рекой. Даже ее гладь вздрогнула, покрывшись рябью.

Как только Либерио понял, что лопаты сломались, он окончательно вышел из себя. Его понесло не на шутку. Он бранился и сыпал такими проклятиями, что его страшно было слушать. Он стучал и бил кулаками по панелям управления, мониторам, подлокотникам кресла. Робот попытался его успокоить, но получил крепкую затрещину и вновь оказался на полу.

- Пришло время, брат мой, выдрать тебя как больной зуб... - сказал Либерио.


ГЛАВА 7

Казалось, Либерио находился в горячечном бреду. С него градом лил пот, дрожащими руками он лихорадочно двигал рычаги туда - назад, быстро переключал тумблера, включал и выключал кнопки...

Его действия как будто привели в нервозность и всю машину. Поломанная пересадочная установка скрылась в ее брюхе и тут же из него вылетела громадная клешня на сверхпрочных тросах. Обхватив ствол полностью, щелкнул замок, и клешня образовала цельное кольцо.

- Прощай, брат мой...

Кто-то сам пробовал вырвать руками большой сорняк из земли?

Как все происходит?

Ты крепко берешь двумя руками сорняк за стебель и тянешь изо всех сил. Ты тужишься, пыжишься, нечего не выходит, начинаешь делать рывки, наклонять и тянуть стебель во все стороны, расшатывая его, расковыривая в земле, пока с сухим приятным треском, не вырвешь его с корнем. Вот примерно тоже самое, но в тысячи раз масштабнее и грандиознее, в тысячи раз зрелищней, происходило между "АПОКАЛИПСИСОМ" и деревом!

С мощью в четыре тысячи лошадиных сил, машина надрывалась, ревела, буксовала, тянула во все стороны, дергала дерево своей клешней, стараясь выдрать его из земли как самый омерзительный, самый опасный на свете сорняк. 

Дерево гнулось до самой земли, страшно сотрясалось, оглушительно трещало стволом и ужасно скрипело суками. Земля в радиусе сорока метров вздрагивала, поднималась, опускалась, точно грудь великана, ползла паутинами огромных трещин. Как будто началось землитрясение. Гусеничного монстра носило с места на место по всему берегу, казалось, вот-вот и он перевернется, гусеницы буксовали, зарывались в землю, вспахивали ее похлеще любого плуга, двигатель ревел как ненормальный и в любую секунду готов был взорваться, место крепления тросов с клешней гнулось и противно скрипело, сами же тросы, как струны адской гитары, звенели, стонали, играли кошмарную мелодию. Творилось немыслимое. Это была настоящая война сильнейшей из машин против самого необычного дерева.

Нагнувшееся до земли дерево продолжало упираться, но отростки корней лопались один за другим, громко трещали, рвались с пугающим звуком.

Дождь усилился, переходя в ливень.

Неожиданно многожильные тросы стали оглушительно рваться один за другим. И только это случилось с последним, как громадная машина чуть не пошла кубарем. Так сильно она упиралась.

К счастью все обошлось и здорово вымотанный "АПОКАЛИПСИС", весь в грязи, продолжая монотонно рычать, замер на месте. Бледный, залитый потом, обезумевший Либерио отстегнул ремни безопасности, вскочил с кресла, открыл дверь кабины и, задыхаясь от волнения, вылетел на улицу на небольшую смотровую площадку, огороженную перилами. Он увидел, что творилось с деревом своими глазами, а не через ветровое стекло.

Это не передать словами. Сквозь пелену дождя, он видел дерево, своего брата, своего врага, своего злого гения, наполовину вырванного из земли, но все равно еще державшегося за нее отростками корней. Стойкое дерево изо всех сил цеплялось за жизнь. Земля вокруг него напоминала поразительный пейзаж. Рай стал адом. Она была страшно перепаханная по всему склону берега, местами трещины были такие огромные и глубокие, что в них легко бы провалился целый дом. Некоторые отростки корня вылезли на поверхность и простираясь на десятки метров, напоминали исполинских, немыслимых гидр. Многие из них оборвались. И Либерио заметил это.

- Да-а... - закричал он. - Да-а... ха-ха-а... Так тебе и надо! Я тебя доконаю! Ха-ха-ха-а... - в его взгляде горело безумие, его сердце трепетало, дух захватывало, его всего трясло.

Он бегом вернулся в кабину и спросил у робота:

- У нас есть еще тросы?

Робот-помощник, пока Либерио пытался выкорчевать дерево клешней, находился у задней стены и что есть сил держался двумя руками за металлическую ручку, поскольку кабина прыгала и чуть ли не переворачивалась, как вращающаяся камера.

- Господин Либерио, может хватит? Вы же видите, это дерево не вырвать. Может вы построите дом немного в стороне, чтоб видеть закат? Тогда...

Не успел Амиго договорить, как Либерио налетел на него, как ураган. Влепил затрещину, схватил за плечи и принялся колотить его об стену.

Бедный робот. Он кряхтел, стонал, ахал и охал, звенел и лязгал металлическим затылком о хромированную стену. А Либерио гремел на него:

- Никогда! Никогда я не уступлю дереву! Дом будет стоять там где хочу я! Я! Я! Я! Ты понял меня?! А теперь говори, жестянка, у нас есть еще тросы?! Говори ржавый или вышибу все твои электронные мозги?!

- Да, да, да, есть господин.... с-с-с-сзади... на корм... корме... - несчастный робот заикался. - Только не бейте м-меня... я же неч... неч...

- Заткнись! - проревел Либерио, перестав бить робота об стену. - Фух... Отлично! Я сейчас развернусь задом, а ты выйдешь на улицу и обвяжешь ствол всеми тросами, что только есть. Намертво обвяжешь! Мы выкорчуем это проклятое дерево! Ему недолго осталось... Клянусь, ему осталось недолго! Я это чувствую...   

- Господин, Либ... Либерио, нам... нам... не выкорчевать его...

- Что-о?! Споришь опять?! Шевелись ржавый! Дерево наполовину лежит, оно наполовину вырвано из земли, многие отростки его корня оборвались. Это значит, что оно сломалось. Его дух сломлен. Я сломал его! Сломал! Слышишь? Осталась чепуха, мы дорвем его тросами....

- Может все таки остановимся... Мы погибнем или...

Не успел робот договорить, как Либерио схватил его за шиворот, развернул к себе спиной, и отвесил крепкий пинок, придавший бедному Амиго 5 невольное ускорение аж до самой двери.

- Сейчас я развернусь к дереву задом, ты выйдешь на улицу и обвяжешь его ствол всем, что у нас есть. И только попробуй что-то сказать! - пригрозил Либерио.

Амиго побоялся возражать. Все таки теперь вмятина была не только на его лбу, но и затылке тоже. И новых ему не хотелось.

Машина развернулась, робот нехотя, словно шел на каторгу, спустился на улицу и, вгрузая почти по пояс в страшном месиве, бесконечно падая и вставая, под ливневой завесой, под вспышки молний и раскаты грома, взялся вытягивать из корпуса кормы все тросы. Затем, продолжая падать и вставать, негодовать, начал усердно обвязывать ствол.

- Господин Либерио сошел с ума... - обвязывая полулежавший ствол, возмущался робот. - Все это закончится плохо... Ох, как плохо закончится... Я в этом уверен... Лучше бы он уступил и строил дом чуть в стороне... В этом нет нечего постыдного...

Время шло, а помощник все не появлялся. Либерио трясло все больше и больше, он больше не мог терпеть. Он сгорал от ненависти, от ярости, он сгорал от жажды вырвать дерево до конца.

- Ну где этот чертов жестянщик?! Я прибью его! Он клятый испытывает мое терпение... Видно еще хочет по своей железной сраке... Жду еще две минуты и попробую дернуть...

Амиго взял последний трос и едва ли не ползя по болоту, в который раз начал пробираться к стволу, чтоб обвязать его. В следующую секунду раздался оглушительный рев машины. Это значило, что Либерио не дождался и дал полный ход на всю мощь, на все четыре тысячи лошадиных сил. Тросы мигом натянулись, как струны, зазвенев адской мелодией, дерево дернулось в земле, затрещало корнями, земля же поднялась и опустилась, как грудь гиганта, а робот выронил последний трос и упал.

- Ах, господин Либерио, я же еще не...

Не успел Амиго договорить, как увидел зад приближающейся машины. Она собиралась взять очередной разгон и дернуть еще раз. Робот что есть мочи пополз от приближающейся гусеницы. Но чуть не успел и она наехала ему на ноги.

- А-а... - закричал Амиго. - За что? Помогите! Спасите!

К счастью для Амиго, вокруг было сплошное раскисшее месиво, потому его ноги просто вдавило в него. Если бы был асфальт, их бы расплющило.

Яростно взревев, "АПОКАЛИПСИС" вновь попер вперед, смыкая дерево в который раз.

Амиго воспользовался этим и усердно пополз к реке, стараясь убраться как можно дальше от происходящего ужаса.

 - Он ненормальный... - стонал робот, продолжая ползти. - Зачем я ввязался в это...

А ужас происходил в самом деле. Казалось, начался апокалипсис.

Дерево трещало корнями и стволом так оглушительно, что слышно было на десятки километров. Но все равно цеплялось за жизнь до последнего! Оно трещало и стонало так мучительно, точно призывало на помощь все силы природы. Земля вздрагивала, вздувалась, опускалась, исходила гигантскими провалами. Металлический монстр ревел, неистовствовал, надрывался, его таскало во все стороны, но Либерио был уверен в его мощи, вернее сказать в его абсолютном могуществе, он был уверен в своей победе.

Ужас продолжался. Ливень обрушивался сплошной стеной. Небосвод пылал как горн, извергая ветвистые разряды ослепительных молний, гром напоминал беспрерывную канонаду. Четыре тысячи лошадиных сил заключенных в тысячетонной машине, против необыкновенно крепкого корня, против непостижимого дерева.

Рывок. Еще рывок. Треснул и оборвался очередной корневой отросток. Металлический монстр сдал назад, остановился, порычал немного, точно переводя дух, точно собираясь с силами, освирипело взревел, и в сотый раз помчал вперед. Тросы натянулись струнами, зазвенели, и дерево вылезло из земли окончательно. Но корень! Он продолжал вылазить из нее дальше как бесконечная гидра. Непостижимо. Казалось, ему не будет конца и края. 

Внезапно "АПОКАЛИПСИС" налетел гусеницей на широкий и глубокий провал, виновником появления которого был сам, и с чудовищным металлическим грохотом завалился на бок.

В перевернутой набок кабине, пристегнутый ремнями к креслу Либерио, неистовствовал. Он бранился и клял все на свете, жал на газ, кнопки, переключал рычаги и тумблера, отчего гусеничные колеса лежавшей на боку машины крутились, расшвыривая грязь, двигатель надрывался, дымя удушливой стеной, машина дергалась, точно живое существо в конвульсиях, но подняться больше не могла. Она была повержена.

- Ненавижу... - взревел Либерио.

Как в бреду он освободился от ремней, шатаясь, как пьяный, с горем пополам добрался до двери, открыл ее и, чувствуя головокружение, с огромными усилиями полез наружу.

Забравшись на бок лежащего "АПОКАЛИПСИСА", он увидел с его высоты, что творилось вокруг. 

Вокруг творился ад. Рая, который своей невиданной красотой несколько недель назад растрогал его, больше не существовало. Дерево было вырвано. Метрах в сорока оно лежало от поразительно громадного кратера. Именно на его месте оно росло. Его корень оказался воистину огромный. Тысячами гротескных отростков, он напоминал множество сцепившихся в страшном бою гидр, змей, осьминогов и прочих немыслимых чудовищ.

Ливень обрушивался, а Либерио взирал на вырванное дерево.

- Ну теперь попробуй вырасти! - закричал он. - Да-а, я победил... Я победил! Слышишь?! Я победил! Я тут царь! Я тут бог! Да-а... Я-а... А ты ни что! Слышишь?! Ты ни что! Я тебе показал! Я человек, я человек, я хозяин природы, я хозяин всего! Я хозяин мира, я владыка природы, я ее бог, я ее повелитель! А ты ничто! Я... я... я... я...

Минут десять он то злорадствовал, то смеялся как обезумевший, то торжествовал, восхваляя себя, бил в грудь, мнил богом, владыкой всего на свете, пока не охрип голос. Тогда он сказал спокойней:

 - Нечего, эту ямину зарыть будет не проблема. Но позже. Главное, что я победил.

Он оглянулся вокруг. Какой кошмар творился. Его рая больше не существовало и близко. И намека на него не было. Где же он теперь построит дом, разобьет огород и сад? "АПОКАЛИПСИС" превратил его совершенный мир в мир апокалипсиса. В буквальном смысле. Какой ценой ему далась победа над деревом. Какой ценой.

Не без труда, не обращая внимания на ливень, он слез с гигантской машины на землю и, утопая в сплошном болоте и месиве, еле обходя огромные груды и валуны, перебираясь через провалы, земляные хребты и чудовищно перепаханные гусеничными колесами участки, стал пробираться вдоль невероятного корня к яме, к месту где раньше росло дерево.

Корень поражал воображение своими чудовищными размерами. Всевозможные на свете монстры, выдуманные человеком, меркли в сравнении с ним, как меркнет крохотная планета на фоне необъятной звезды. Но Либерио не обращал на него внимания. Какое-то чувство отрешенности его одолевало, какую-то странную пустоту он испытывал внутри. Как будто он потерял кого-то очень близкого и дорогого.

С горем пополам он добрался до громаднейшей ямины и воззрился на нее.

Как же сильно разворотило землю. Либерио разглядывал яму усталым взглядом, как вдруг увидел, что от корня дерева один отросток все еще уходил в землю. Он уходил в нее на одном из склонов кратера.

- Этого не может быть... - произнес он и засмеялся.

Это был истеричный смех. 

- Значит ты еще жив, брат мой... Но нет, я все равно покончу с тобой... Ни один отросток твоего корня не должен входить в землю. Иначе ты вырастишь снова.

Он кинулся к звездолету.

До звездолета было метров сто пятьдесят, может чуть больше. У Либерио ушло на это расстояние аж двадцать минут. Так изуродовал землю "АПОКАЛИПСИС".

Выскочив из космического судна с топором которым Либерио работал в первый день, он полез к яме.

Грязный с ног до головы, он скользил по грязи, утопал в ней, бранился, поднимался, полз и постоянно нырял. В данный момент он забыл все на свете. Он забыл откуда он, кто он, он даже забыл о том, что совсем недавно хотел строить дом в этом месте, чтоб устроить свое счастье. Ничего кроме дерева и все, что с ним связано, он не видел. 

С титаническим трудом он добрался до ямы, с неменьшими усилиями спустился к корневому отростку, и как одержимый принялся мутузить его топором.

- Получай, получай, получай... - Либерио дубасил и дубасил корневой отросток толщиной с большой палец, похожий на темно-коричневую гадюку, но перерубить не мог. - Получай, получай, тварь...

Трудно сказать, какая стадия сумасшествия это была. До какого предела может зайти безумие человека? Где оно остановится?

- Ты, Либерио, главное не сдавайся... все у тебя выйдет... ты никогда не проигрываешь... ты всегда побеждаешь... только не останавливайся... ему скоро конец...

В его голосе кричало отчаянье, смешанное с бессильной яростью.

Он бросил топор, ухватился за отросток и потащил его из земли.

Непостижимо! Корневой отросток вытаскивался, точно самая длинная гадюка. Метр, другой, третий... А ему ни конца ни края. Как же глубоко он уходил в землю? На десятки или сотни метров, или на целые километры?

Либерио остановился. Отросток уже вился вокруг его ног множеством колец как длинный канат.

Либерио вновь схватил топор и принялся в очередной раз мутузить отросток.

Ливень обрушивался стеной, ветер стонал, небосвод пылал и гремел, а Либерио не унимался. Как одержимый маньяк, как заводной, он поднимал топор, размахивался и бил. Поднимал, размахивался и бил, попадая то по корню, то по земле.

Сколько продолжалось это сумасшествие? Трудно сказать. В какой-то момент Либерио выронил топор и обессилено упал на колени. Он был в грязи с ног до головы, лишь глаза виднелись. Он задыхался от горя, от безысходности, его сердце выскакивало от напряжения, мышцы отказывались служить, а разум в бессильной ярости агонизировал, метался в своей уязвимой оболочке.

Либерио ухватил руками отросток корня и попытался перегрызть его зубами. Разве не абсурд? Его не брала сверхтехника, а тут зубами.

Беспомощный Либерио бросил корень и заплакал. Не заплакал. А заревел крокодильими слезами! Он сидел в яме на коленях, смотрел на корень и ревел.

- Почему ты не хочешь сдаться? Почему? Почему...

Либерио задыхался, всхлипывал и нес полный бред. От горя он выжил из ума. Столько борьбы и все зря. Несокрушимое дерево сломило кого? Самого человека! Лучшего из людей! Величайшего из них! Воплощавшего в себе одном все человечество! Все его пороки и достоинства, всю его изобретательность и упорство. Человек, как он думал владыка природы, пал ниц перед нею. Он был сломлен и раздавлен ею. Для Либерио это была даже не трагедия, а конец света. Ему больше не хотелось жить.

Он лег на спину на склоне ямы возле корня и закрыл глаза. Вот только сейчас он сполна ощутил всю меру своей усталости, и телесной и духовной. Странное чувство он испытывал. Опустошенность и отрешенность. Как будто он был жив и в тоже время нет.

Ливень все не прекращался, молнии расписывали грозный купол небес светящимися кружевами, а сознание Либерио незаметно поглощали тишина, пустота и тьма.


ГЛАВА 8

Во тьме Либерио услышал приятную трель какой-то птицы. Он открыл глаза и увидел поток солнечного света, струящегося сквозь ажурную крону пятнистых эвкалиптов, за которым зеленел просторный луг.

- Вы проснулись? - прозвучал справа приятный женский голос.

Либерио повернул на него голову и увидел идущую к нему красивую брюнетку в белой униформе. Девушка улыбнулась, по ходу нажав кнопку пульта, который держала в правой руке, и эвкалиптовая роща с лугом сразу исчезли. Настенная панорамная картинка была хороша, но теперь когда ее выключили, Либерио разглядел в большой светлой комнате множество белых медицинских приборов.

- Господин Либерио, как вы себя чувствуете? - заботливо спросила девушка.

- Где я?

- В больнице.

- Кто вы?

- Я ваша персональная медсестра. Вам что не будь нужно?

Либерио не ответил и отвернул от нее голову, угрюмо-задумчиво уставившись в светлую стену. Девушка улыбнулась и села назад в кресло.

Так он пролежал где-то с час, пока к нему не пришел первый посетитель.

- Господин Либерио, здравствуйте! - прозвучал с порога голос как из консервной банки, но при этом не лишенный ноток радости.   

- А-а, это ты, Амиго?

- Да, я, господин Либерио. Как вы себя чувствуете?

- Ужасно. Я не хочу жить.

Робот подошел к койке.

- Да бросьте, господин Либерио. Хорошо, что вы живы. Смотрите, даже меня подремонтировали. На голове ни одной вмятины, да и ноги целы. 

- Что случилось и как я тут оказался?

- Ну что вам сказать. Вы помните как отправили меня на улицу обвязывать дерево тросами?

- Да.

- Я не успел обвязать последний трос и вы слегка переехали меня. С горем пополам я уполз как можно дальше от происходящего ужаса, и от туда за всем наблюдал. Вы корчевали дерево до тех пор, пока "АПОКАЛИПСИС" не завалился на бок. Господин Либерио, это было так страшно. Когда он упал, весь берег вздрогнул. А я так испугался за вас. Вы себе не представляете...

- Не представляю. Что было потом?

- Я кинулся к вам на помощь, но одолев половину пути, увидел как вскоре вы сами вылезли из кабины и, стоя сверху на машине, что-то долго выкрикивали. К сожалению сквозь шум ливня я нечего не разобрал. А приблизится к вам я не решился. Вы... вы тогда были... Как бы это сказать? Ну, немного не в себе...

- Что было дальше?

Робот на мгновение задумался, как бы вспоминая, и продолжил:

- С более близкого расстояния я видел как вы накричались, потом спустились на землю, добрались до ямы где росло дерево, и что-то разглядывали в ней. Я подумал, что наконец все закончилось и уже хотел пойти к вам, чтоб поздравить с победой. Но вы неожиданно бросились к звездолету. Это насторожило меня. Потом вы появились из него с топором и вновь помчались к яме. Тут я понял, что нечего не закончилось, потому остался на месте, чтоб сохранить свои конечности и голову.

Время шло, ливень не унимался, сквозь его шум я слышал как вы долго что-то выкрикивали прямо из ямы. То слышал ваш смех, то еще какие-то странные звуки. А потом ваш голос стих. И как долго я не прислушивался, он не возобновлялся. Вот лишь тогда я набрался смелости, добрался до ямы и увидел вас в ней бессознательного.

Не без труда, я достал вас из нее, принес в звездолет, вернулся на землю, и доставил в эту больницу. Вот вкратце вся история.

- И сколько я тут времени?

- Три дня. Ваш лечащий врач сказал, что у вас были сильное душевное и телесное переутомление и потрясение. Но вы очень быстро идете на поправку и вас скоро выпишут.

- А дерево, я победил его?

Амиго замялся.

- Ну как вам сказать...

- Все ясно... Один отросток корня остался цел и он глубоко уходил в землю. Я не смог его перерубить...

- Кажется да... - неуверенно произнес Амиго.

Либерио нахмурился и отвернул голову от робота.

- Господин Либерио...

- Уходи...

- Госп...

- Оставь меня!

Робот довольно долго смотрел на Либерио. Казалось, он как будто сочувствовал ему. Но потом все же ушел, оставив Либерио одного в тишине.

Как и сказал Амиго, Либерио скоро выписали. Но остаток дней до конца отпуска, он ходил угрюм и задумчив. Да что там говорить, даже когда он вернулся на службу, он уже не был прежнем человеком.

Либерио всерьез заговорил со своим начальством об увольнении. Начальство забеспокоилось. Что случилось с величайшим героем всех времен и народов? Чего он так печален? Что его гнетет? Учитывая, что в мире продолжал царить мир и покой, добился которого своим упорством и мужеством все тот же Либерио, начальство решило подарить ему еще один месячный отпуск.

- Либерио, друг мой сердечный, ты так много лет служил верой и правдой на благо всего человечества, так много сделал для него, что ты просто очень сильно устал, потому тебе нужно отдохнуть еще немного, - в один из дней сказал Либерио его начальник. - Я даю тебе еще один месячный отпуск. Ты его заслужил как никто на свете. Вдруг где-то случится война, я обязательно вызову тебя и ты погасишь ее.

Равнодушный ко всему Либерио вышел из кабинета начальства и отправился бродить по улицам города, постоянно думая о чем-то своем.

Так он угрюмо провел почти весь второй отпуск, пока в один из его последних пасмурных дней, его в дубовой аллее не встретил Амиго.

- Ах, господин Либерио, как я рад видеть вас! - обрадованно воскликнул робот. - Наконец-то я нашел вас! Я прямо обыскался!

- Что ты хочешь, Амиго? - мрачно спросил Либерио.

- Я хочу, чтоб вы полетели со мной.

- Куда?

- Это сюрприз.

- Убирайся куда подальше со своим сюрпризом.

Целый час робот настойчиво упрашивал и даже умолял Либерио отправится с ним, можно сказать упрашивал на грани оказаться битым.

Тем не менее настойчивость взяла верх и Либерио согласился. На следующий день они вдвоем сели в небольшой звездолет, он взмыл в небо, и скрылся в его бездонной голубизне.

Когда звездолет сел возле пальмовой рощи далекой планеты, Либерио глядя в обзорное окно, не поверил своим глазам.

- Этого не может быть! - воскликнул он, быстро отстегнул ремни, вскочил с кресла и кинулся на ружу.

Выбежав на улицу, он замер возле трапа.

Либерио не видел по всему обширному склону берега ни одного метра того ужаса, который он сотворил с помощью "АПОКАЛИПСИСА". Абсолютно не видел! Его рай, такой пленительный и чудесный, каким он увидел его когда впервые попал сюда, благоухал пышным ароматным разнотравьем, веял опьяняющим теплом, пестрел яркими красками, сиял золотистыми нитями солнечных лучей, блистал живописной рекой с ее великолепными берегами, разливался птичьими трелями и оркестрами насекомых, словом, вновь дышал жизнью. И даже еще более сказочной и удивительной чем прежде!

- Невероятно... - произнес Либерио и обратил взор на дерево.

Оно росло на прежнем месте и больше не было таким уродливым. Оно было прекрасным! Невероятно прекрасным! Его густая крона, всплошь зеленела и розовела листвой и цветами, точно наряд волшебного короля или королевы, ствол рыжел и бурел под мохнатой шубой мха. До чего же оно было прекрасным! Это не описать словами. На глазах Либерио выступили слезы. То были слезы счастья.

- Как же так... - произнес он.

- Господин Либерио, - зазвучал рядом голос Амиго, - выслушайте меня внимательно. Я помню с каким счастьем во взгляде и голосе, вы ранее рассказывали мне об этом месте, о том, что хотите построить тут дом и поселится в нем жить со своей будущей семьей. Я помню как вы мне рассказывали об этом неуязвимом дереве и как сильно хотите избавится от него, чтоб оно не портило вид на закат с террасы вашего дома. Я все запомнил. Во мне хорошо отпечатались все ваши эмоции и чувства, которые вы испытывали во время рассказа. Может я как вы и любой другой человек не способен в полной мере испытать и проявить их, но мне кажется, что в момент вашего рассказа, я смог достаточно сильно пропустить через себя все ваши чувства. Потому я знаю, что творилось в вашем сердце тогда в больнице.

На несколько мгновений робот умолк. А потом продолжил:   

- После того как я посетил вас в больнице, на следующий день я отправился сюда с разной техникой. Тут творился настоящий хаос. Но дерево росло вновь! Не знаю какие могущественные силы поддерживают его, но оно снова росло на прежнем месте. И даже цвело и зеленело листвой. С помощью техники, какую я взял с собой, я привел все тут в порядок. И вы знаете, что я заметил, когда занимался им?

Либерио повернул голову к роботу и вопросительно посмотрел на него.

- Я заметил, что природа как будто помогала мне наводить порядок. Я не знаю как это объяснить. Мне легко удавалось засыпать углубления, разгребать кучи земли, ее разравнивать. И в тех местах моментом начинали расти трава и цветы. С помощью могучих машин, я поставил на колеса "АПОКАЛИПСИС", залез в него, завел, к счастью его двигатель не вышел из строя, загнал в звездолет, и вернул на землю. Думаю ему не место в этом прекрасном мире. Вот поэтому тут вновь такая красота. Природа очень и очень быстро заживила свои раны. 

- Амиго, ты молодец...

- Спасибо. Господин Либерио...

- Да?

- Почему бы вам не построить дом чуть в стороне от запланированного места и больше не воевать с деревом? Тем более оно теперь красивое и очень хорошо вписывается в этот рай. Может пойдете на уступку? В этом нет ничего зазорного. Уступка не проявление слабости, а поражение - это путь к росту, путь к новым победам, еще более важным и значимым, это один из путей к мудрости. Если природе надо, чтоб дерево росло в том месте, то почему бы не пойти ей на встречу? Зачем ее подчинять себе, когда выгоднее с ней дружить и сотрудничать? И я уверен, она щедро вознаградит за это.

Либерио задумался над словами Амиго. Даже робот понял как важно оберегать природу и дружить с ней, даже он осознал как она могущественна, мудра и справедлива. 

- Да, друг мой, ты прав, - после довольно долгого молчания, сказал Либерио. - В последнее время я очень много думал об этом и пришел к тому же. Я построю дом немного в стороне. Мне это решение далось крайне нелегко и даже пришлось переболеть всем этим. Но поверь, я справился и теперь чувствую душевный подъем и внутреннюю свободу.

- А с деревом вы подружитесь.

- Ты словно читаешь мои мысли. Да, с этим деревом мы станем лучшими друзьями. Я уверен в этом, я это чувствую сердцем. Меня отчего-то тянет к нему необыкновенно сильно. Ну а тебе, Амиго, самое огромное спасибо за все, и особенно за порядок, который ты тут навел! И еще...

- Да?

- Амиго, прости меня за рукоприкладство. Я был тогда не прав, я был не в себе. Но поверь, больше такое никогда не повторится! Даю слово!  - договорив, Либерио положил руку роботу на плечо.

- Ах, господин Либерио, все хорошо, я на вас не в обиде. А на счет порядка, для меня это было в радость. Но смотрите, что это, разве не вечерний закат? 

Они устремили взоры на далекий кобальтово-синий речной бассейн, в который величественно, как будто погружался гигантский золотистый диск солнца, заливая все вокруг волшебными красками. Либерио и Амиго ахнули от восторга...

КОНЕЦ