Лиля... - 7

***

Еще два года Орест терзался тайной ревностью и надеждой, что отношения Лили и Гены разладятся, он познал муки сердца и много раз ему казалось, что он больше не выдержит видеть их вместе. Любимое, обожаемое лицо его нежной Лили целовал другой. Она смотрела с бесконечным восхищением на другого, подсовывала пирожки и снимала ворсинки с пиджака другого, и норовила прижаться и приласкаться не к нему, Оресту. Много раз несчастный Орест давал себе клятвенное обещание не общаться с ними, но не хватало никаких душевных сил не видеть Лилю, не слышать ее голос, не чувствовать ее аромат. Товарищи дорогие, ведь она и есть его жизнь!
Какой мукой для него было видеть чувственность их отношений! Множество самых разных изменений в глазах Лили, в ее лице, в движениях тела и прочих едва уловимых глазом реакций свидетельствовали Оресту, что Лиля – услада для мужчин, что она чувственная женщина. Как она млела от прикосновений и поцелуев Геннадия, как менялось выражение ее лица, иногда становясь неприкрыто сладострастным! Иногда это даже отталкивало. Как самка. Однажды в кафе Геннадий положил руку на спинку дивана, он сидел рядом с Лилей и казалось, будто он обнимает ее, а Орест сидел напротив них. Лиля посмотрела в окно, потом на руку Гены, упавшую ей на плечо. Она не могла отвести взгляда от его широкой, крепкой кисти и ее лицо приобрело тяжелое, какое-то звериное выражение, как будто она хотела, чтобы эта рука покрыла ее, желала впиться зубами в мясистую плоть ладони и изжевать ее. Орест смутился, никогда бы он не подумал, что столь спокойная в жизни девушка может испытывать такие сильные чувства. Эта жадность к страсти его несколько испугала, смог бы он насыщать ее, стань они парой? Лиля всегда казалась слишком чистой и возвышенной. В своем воображении он лишь нежно и робко касался ее губами. Даже в наивысшие пики своего чувства к ней и физического желания он испытывал нежность и хотел ласкать ее губами, руками, словами, долго и трепетно, чтобы она внимала ему и таяла в шелке его неги. То, что он открыл в ней, к неге не имело отношения и почти шокировало его. Он боялся признать, что робеет перед ее темпераментом, страшится не соответствовать ее запросам, и этот страх существовал независимо от того, что Лиля ему не принадлежала. Это добавляло ему неуверенности в себе – никогда он не будет ровней ей, не вызовет желания подчинится ему. Никогда он не хотел партнерства с ней, жаждал обрести ту мужскую силу в себе, которая подчиняет любое женское начало. Каким-то наитием он угадывал, что женщина подчиняется тому, кто ее восхищает. Он хотел восхищать ее и старался для этого, но она почему-то не восхищалась. Однако со временем смятение его успокоилось тем, что все пары в конце концов прилаживаются друг к другу, приладились бы и они. Иногда Орест горько усмехался, что мысленно строит отношения с Лилей, несмотря на Геннадия. Любовь упряма. Молодость упряма. Только судьба неумолима.
Орест приглядывался к Гене, пытаясь определить его темперамент. По всему выходило, что он такой же, как сам Орест. И не боится же! Вообще не похоже, чтобы Гена задумывался об этой стороне их отношений. Он принимал Лилю как должное и все ее сокровища считал своими, поэтому не разглядывал их. Оресту это было жаль. Гена сам себя обкрадывал. А Лиля? Будет ли она удовлетворена? Внутренний голос подсказывал Оресту, что не вполне, но он скептически спрашивал себя, не надежда ли на то, что Лиля разочаруется Геной, подсказывает ему это? Гена больше был одержим осуществлением их планов на будущее, чем драгоценностями тела и души своей невесты. Он любил мечтать, как они будут жить, через какое время чего добьются и достигнут. В эти моменты Лиля смотрела на него с восхищением, а когда он замолкал, то взгляд ее соловел и наливался знакомой тяжестью. У Гены подобной тяжести не было никогда. Он говорил: «Кухня будет светлая, - и чмокал Лилю, припечатывая свое пожелание у нее в голове, - а посуда какого цвета? Может, цветную, для контраста?» И смотрел на невесту, ожидая подтверждения. Она невнятно отвечала, продираясь сквозь завесу восторга перед ним: «Как хочешь» или «Какая разница?» - смотрела на него так, словно хотела съесть. Он огорчался ее хозяйским безразличием и чуть недовольно встряхивал ее за плечи: «Так нельзя! Надо четко представлять, чего мы хотим» Взгляд Лили красноречиво говорил, что она хочет его. Гене это казалось некоторой безалаберностью. Почему Гена так слеп? Со временем Орест понял, что сам стал чуток и наблюдателен от горя, от вечной неудовлетворенности и ожидания, заставляющего его прислушиваться и присматриваться к малейшим изменениям в ней. В радости он был бы слеп не меньше Геннадия. Счастье слепо, горе зряче.
 Обнаруженная темпераментность Лили добавляла Оресту боли. Что он потерял! Потерял ли? Была ли она когда-либо, хоть одно мгновение, его? Он такого мгновения не знал. У него всегда была только надежда. Сейчас он терял надежду. Не все спокойно в датском королевстве! Разве только Лиля поймет, что Гена равнодушен к женскому кладу, скрытому внутри нее. Но как это возможно понять невинной, неопытной девушке, ослепленной любовью? Сейчас она сыта собственными чувствами, лишь со временем, когда улягутся и насытятся первые восторги, когда разовьется аппетит тела, она поймет, что ей не хватает того, что дает Геннадий. Хотя, со временем и он может развиться и раскрыться. Кто знает, как будет? После появления Гены Орест перестал верить, что сам кует свою судьбу. В нем появилось ощущение, что она куется без его ведома. Король не властен в датском королевстве, обидно!

***

По окончании учебы молодые влюбленные поженились и уехали в другой район города, сняли там квартиру, поближе к больнице, куда устроился работать Геннадий. С Орестом отношения прекратились сами собой.
Что осталось у Ореста? Он не мог радоваться Новому году, этот праздник каждый раз отнимал у него очередную порцию жизненной энергии, обнажал бессмысленность и безрадостность существования. Восьмое марта и День рождения тоже заставляли его чувствовать себя вычеркнутым из жизни. Никому не нужный Попов Орест, разве это не печально? Плачьте, подданные королевства!