Мысли тараканы 2 часть

Ульм — город медиков и студентов. Здания униклиник, расположенные вдоль дороги, то прижимаются друг к другу, то скрываются за деревьями. На крышах больших корпусов видны цифры, предназначенные для вертолётов, которые, часто тревожат жителей близлежащих домов, доставляя пациентов.

Вертолёты частенько пугают и нас, тех, кто оказался на больничной койке, растерянных и одиноких.

В одном из красивейших мест города  разместилось всё это: глазная униклиника, зубная, сердечная и другие, которых я даже не знаю. Но не зря Ульм считают городом студентов: здесь лечат и одновременно обучают будущих врачей. А мы, кто здесь лечится, порой чувствуем себя подопытными кроликами. Если, конечно, удастся сюда попасть... Время ожидания растягиваются на месяцы.

Шесть месяцев назад пришла сюда я. Мне требовалась операция, и судьба привела меня в гастроэнтерологическое отделение. Сначала пандемия закрыла больницы города, а затем год ожидания очереди после неё.Семь раз получала я уведомления о получении места, приезжала, и семь раз меня отправляли домой ни с чем.
 - Мест нет!

 И вот мы с сыном снова здесь, на восьмую попытку приехали. Хотя Уже не верилось, но вариантов нет - надо пробовать!

 Фойе клиники было огромным, словно хотело поглотить всех нас, тех, кто ждал. Каждые несколько минут лифты выпускали потоки людей: пациенты, врачи, студенты — все торопились по своим делам. Мы  сидели с напряжёнными лицами, и наблюдали за утренней суетой.

Туда сюда катались моечные машины,оставляя позади мокрые тропы. И моё присутствие казалось неуместным. Холодный блеск полированных поверхностей подчёркивал важность и красоту этого места. Дорого, вычурно, красиво.

Я отдала сопроводительные бумаги и стала ждать. Час, три, пять пролетали неторопливо. Нас не отправляли домой, но и не звали. И всякий раз, когда появлялись люди в белых халатах, сердце начинало учащеннее биться.

- Ну всё - сейчас пригласят, сейчас!

. Но увы, всё оставалось по-прежнему без изменений.

 Глаза "мозолила" уже большая реклама на стене: "Лучшая униклиника Германии".

Наконец, про меня вспомнили - нужно сдать кровь. Появился молодой студент-практикант, он не нашёл ничего лучшего, чем пыльный столик в общем зале, где ходили больные люди, мылись полы. С безразличным лицом юноша наполнил быстро пробирки, что-то уронил на пол, поднял... и молча ушёл, как привидение,оставив нас в полном недоумении.

— В Союзе такого бы не было! —

 тихо прошептала я, чувствуя обиду.

-Никакой гигиены. Кровь брал из вены - как ветеринар!

 К одиннадцати часам показался врач, он не спеша подошёл к трём пожилым женщинам, сидевшим неподалёку. Табличка на халате указывала, что он зав отделением. Поздоровавшись, без извинений, он сообщил им, что мест на сегодня нет. Лицо не выражало сочувствия. Одна из бабушек расплакалась. Она приехала на автобусе издалека, и уже в третий раз. И третий отказ - это было выше её сил.

— Мне тяжело ходить, дети не могут столько раз отпрашиваться... Я не знаю, как добираться!

 — жаловалась она случайным знакомым, едва сдерживая слёзы.

Я их понимала. В пожилом возрасте языки даются тяжелее, чем молодым. Сама за себя тоже стесняюсь..

Сын взял меня за руку. Видно лицо моё выдавало возмущённые эмоции.

— Мама, не разговаривай сейчас с ними, не расстраивайся. А то снова не возьмут. Держись спокойно;.

 Женщины, с заметным русским акцентом, ещё какое-то время переговаривались, звонили кому-то, пытаясь найти выход из неожиданной ситуации. Как врач, раздражённый, подошёл к ним снова:

— Покиньте, пожалуйста, помещение, это не парикмахерская! Здесь не место для долгих разговоров и ожиданий.

Они встали, нахмурившись оглядели ещё раз окружающих, и со вздохом покинули зал. Я застыла в шоке от происходящего. Сын тоже. Мы живём в Ульме больше тридцати лет, но такого равнодушия ещё не встречали.

После полудня кто-то из соседнего отделения прокричал мою фамилию. Сердце оборвалось.

— Ну вот, сейчас снова отправят восвояси.- подумала я.

Мы с сыном поднялись и пошли к голосу. Навстречу нам шла уставшая молоденькая медсестра.

— Вы фрау Рислинг?

— Да, это я, — торопливо ответила я. Голова была полна вопросов. Я даже не знала, радоваться ли.

— Тянуть с вами уже нельзя. Мест в вашем отделении нет, будете лежать у нас.

Мы шли молча по длинным коридорам. Я понимала, что меня ждёт что-то новое, и это пугало.

Я ошибалась, мечтая о палате- в маленькой подсобке,где в корзине валялись использованные белые халаты, пристроили чемоданчик с моими вещами , а мне выдали больничную одежду. Оттуда повезли на операцию.

Неожиданность ... меня начала бить дрожь. Я дрожала не понимая причину, Лифт, коридоры, снова коридоры... Не помогала горячая, влажная сорочка с разрезом на спине. Меня уложили  на конвейер, провезли, в следующем маленьком помещении сняли, смазали живот чем-то холодным. Удивлённые глаза, из под маски спросили:

— Как её оперировать, если она подпрыгивает от дрожи? —

— Ничего, получит наркоз- перестанет  — ответили ей другие.

Чёрная завеса опустилась на глаза. Звуки затихли. Я улетела в сон.