Сокровище сокровищ Лютер об искусстве умирать

СОКРОВИЩЕ СОКРОВИЩ: ЛЮТЕР ОБ ИСКУССТВЕ УМИРАТЬ
Мэтью Хасте

Ранним утром 18 февраля 1546 года Мартин Лютер (1483–1546) умирал в городе, где он родился, в нескольких милях от своей любимой семьи. Его комната в гостинице Айслебен» была заполнена свидетелями, наспех собранными его другом и соратником Юстусом Йонасом (1493–1555). Тревожные вопросы заполнили их головы: отречется ли наконец великий противник Рима или он намеренно умрет вне Церкви? Будет ли он твердо придерживаться своего евангелического исповедания или призовет священника для совершения соборования? Проявит ли он мир с Богом, оставаясь спокойным и бесстрашным перед лицом смерти; или сам дьявол без предупреждения похитит старого Доктора из этой жизни? Каждая минута его последних часов была тщательно записана
для потомков; каждое утверждение послушно подтверждалось свидетелями1. Казалось, будущее самой Реформации висело на волоске. Как объясняет биограф ХХ века Хейко А. Оберман: «Смертное ложе в гостинице Айслебена превратилось в сцену; и напрягая слух, чтобы уловить последние слова Лютера, слушатели были не только друзьями, но и врагами»2.
То, что они в конце концов услышали, разнеслось по векам. За два дня до своей смерти Лютер представил свое последнее письменное заявление, которое заканчивалось знаменитой строкой: «Мы нищие: это правда. 3 В свои последние минуты он предложил себя Богу, прочитав слова Псалма 31:5 в тройном повторении: «В руку Твою предаю дух мой; Ты искупил меня, Господи, Боже истины». На вопрос: хочешь ли ты умереть, отстаивая Христа и Учение, которое ты проповедовал?» Без - каких-либо оговорок Лютер произнес последнее исповедание веры: «Да». Он принял последнее причастие... Действительно, его собственный способ смерти продемонстрировал, как он сам применил пастырскую заботу и, более того, благочестие умирания».
Как именно Мартин Лютер изменил благочестие перед смертью? Как бывший монах, служивший Церкви, отказался от ее ритуалов и что он рекомендовал вместо них? Эта статья исследует эти вопросы, рассматривая общий подход к смерти в
Средние века, исследуя сочинения Лютера по этой теме и пытаясь реконструировать, как великий реформатор осуществлял пастырскую заботу о больных и умирающих. Применяя доктрины Реформации на смертном одре, Лютер помог умирающим обрести уверенность в спасении не своими  усилиями, а через веру в завершенное дело Христа.

Смерть в Средневековье

По мнению Йохана Хейзинги, ни одна другая эпоха в истории «не придавала такого большого значения мысли о смерти», как позднее Средневековье.7 Эта озабоченность была в некоторой степени понятна, учитывая высокие уровни смертности по всей Европе в то время. Начиная с XIV века чума регулярно терроризировала континент. Во время ее вспышки человек мог казаться здоровым один день и оказаться в могилео несколько дней спустя. Ненадежная медицина, отсутствие личной гигиены и плохие условия жизни еще больше способствовали ранней смерти многих людей, создавая болезненную неопределенность, которая, как облако, висела над повседневной жизнью.
Мрачная реальность смерти нашла свое отражение в искусстве и литературе того
периода. «Танец смерти» был обычной сценой, изображаемой на картинах и
гравюрах на дереве, которые обычно включали фигуру скелета, тянущую человека в
могилу.8 По словам Хейзинги, изображение было предназначено для того, чтобы учить «хрупкости и тщете земных вещей» в дополнение к «социальному равенству, как
его понимали в средние века».9. Смерть в конечном итоге приходила ко всем; поэтому было разумно быть к ней готовым. Руководства о том, как подготовиться к смерти, широко известные как ars moriendi («искусство умирания»), были распространены на протяжении всей эпохи. Недавние исследования показывают, что эти работы были основаны на позднесредневековой доктрине неопределенности спасения и на вере в то, что люди могут заслужить спасение собственным выбором.10
Неизбежность смерти и неопределенность загробной жизни привели к широко распространенному страху и различным попыткам объяснить ужасы того времени. Причиной этих бедствий был гнев Божий. Непредвиденные происшествия рассматривались как дело рук дьявола. Способ смерти человека стал приговором его жизни. Этот контекст естественным образом привел к возникновению римско-католической практики  соборования. Умереть хорошо казалось более важным, чем когда-либо прежде. Во времена Лютера последнее помазание рассматривалось как последняя возможность получить отпущение грехов перед смертью, но общая практика помазания маслом не всегда имела такой смысл. Древние израильтяне помазывали тело в надежде на физическое исцеление (например, Иса 1:6; Лев 14:15–18; Пс 103:3). В Новом Завете Иаков предписал особый метод помазания и молитвы за выздоровление больного, предполагая взаимосвязь между здоровьем тела и души (Иак. 5:13–16). Как показывает Брайан К. Брюэр, со временем пастырский призыв помазать больных стал ассоциироваться
с обещанием духовного исцеления через покаяние.11. В IX веке епископ Орлеанский Теодульф (750–821) разработал конкретные наставления по помазанию тела больного человека, включавшие указания о том, как духовно подготовиться к смерти. Среди прочего он рекомендовал читать Молитву Господню, Символ веры и осенять себя крестным знамением, чтобы отразить демоническую деятельность.12 По словам Брюэра, этот метод «постепенно стал преобладающим взглядом в Средние века», поскольку
в христианстве призыв к помазанию больных стал синонимом совершения
последних обрядов.13 Со временем считалось, что эти последние ритуал, или extrema unctio, как их впервые назвал Петр Ломбардский (1100–1160), освобождают от всех грехов перед смертью.
К XIII веку Фома Аквинский ( 1225–1274) сформулировал следующую
общепринятую позицию Церкви: «Мы должны сказать, что основным  результатом этого таинства является прощение грехов. что касается его остатков и, следовательно, даже относительно его вины» . Помимо последнего помазания, сам смертный одр стали окружать различные суеверия. Некоторые считали, что повторение определенных стихов Священного Писания на последнем вздохе может обеспечить прощение грехов.15 В Германии люди обращались к реликвиям, паломничествам к священным местам и даже магии, чтобы отразить любую дьявольскую деятельность, которая могла помешать пути на небеса.16
Признавая, что смерть грозила прийти в любой момент, люди Средневековья жаждали любой надежды и уверенности, которые они могли найти.Это был мир, в котором Мартин Лютер достиг совершеннолетия. Он вырос, слушая
народные сказки о коварстве дьявола. Он трижды наблюдал, как чума проносилась по Виттенбергу.17 В юности он, как известно, заключил завет со святой Анной, что станет монахом, если только она сохранит ему жизнь. Как отмечает Теодор Г. Тапперт: «Ощущение близости смерти..... сыграло заметную роль в [его] жизни»18. Хотя Лютер в конечном итоге превзошел подобные представления, он сначала усвоил их.
Во многих отношениях Лютер был, как замечает Тимоти Джордж, «таким же, как и все остальные, только в большей степени»19. Его нежная совесть не могла мириться с суевериями своего времени. Поэтому, когда он принял Евангелие оправдания только верой, это, естественно, привело к переменам. По словам Эрнста Вальтера Зедена, Лютер
обнаружил, что «все - государственное устройство, богослужение и закон - должно быть преобразовано или реформировано таким образом, чтобы это было созвучно истинному учению или, по крайней мере, не противоречило ему»20. Христианский подход к смерти ничем не отличался от этого требования ; но такое изменение потребовало времени. Внимательный взгляд на опубликованные работы и пастырскую переписку Лютера показывает, что по мере развития его богословия менялось и его понимание благочестия перед смертью.

Опубликованные произведения: «Четырнадцать утешений»

Первые печатные комментарии Лютера на тему смерти появились в
коротком произведении под названием «Четырнадцать утешений», которое он написал, чтобы утешить Фридриха III (1463–1525), когда казалось, что курфюрст был близок к
смерти.21 Хотя этот трактат не был опубликован  до 1520 года, Лютер. написал его в августе 1519 года, предлагая ранний взгляд на то, как реформатор думал о смерти и умирании. Структура «Четырнадцати утешений» взята из популярной немецкой легенды о младенце Христе, окруженном четырнадцатью святыми, каждому из которых поручено предотвратить определенную болезнь. Лютер использовал эту концепцию, чтобы выделить семь зол, от которых Христос избавил верующего, и семь благословений, которыми христиане наслаждаются даже перед лицом смерти. В совокупности эти четырнадцать утешений создают «литературный алтарный экран» для умирающего христианина, на которрм он может созерцать  свои последние часы.22
Лютер начал с акцента на роли Слова как корня христианского утешения, отметив, что истинное утешение состоит в том, чтобы « черпать из Священного Писания». 23 Слово призывает христианина всегда видеть перед собой и страдание, и благословение, независимо от обстоятельств (ср. Еккл. 11:25). В первой половине работы Лютер попытался представить страдания курфюрста в правильной перспективе, сосредоточив внимание на семи злах. Это было не отвлечение внимания, а применение лютеровской теологии креста к нынешнему несчастью его государя. На кресте Иисус «освятил все страдания», так что «смерть теперь стала дверью в жизнь, проклятие - источником благословения, а позор - матерью славы»24. Как только верующий размышляет о зле внутри и вокруг себя, он должен увидеть, как его собственные трудности меркнут по сравнению с тем, что претерпел Христос, и признать, что смерть и воскресение
Иисуса торжествуют над всеми страданиями.
Во второй половине работы Лютер рассмотрел семь благословений, принесенных
через преображение смерти Христом. Для верующего человека смерть можно
назвать благословением, поскольку она помогает человеку оценить благодать, обещает окончание земной борьбы и начало вечной радости. Такие выводы являются плодом
размышлений о благословениях, доступных через воскресшего Господа, где «сердце может найти свою высшую радость и вечное достояние» - Христа. Как резюмирует Джейн Строл: «Весь этот трактат посвящен тому, что человек видит».26 Однако Лютер не хотел, чтобы его читатель обращался за помощью к святым или к реликвиям. Фридрих был известен своей обширной коллекцией реликвий, которая насчитывала в то время более 19  тысяч артефактов и, как утверждалось, включала в себя такие предметы, как фрагмент тернового венца и немного молока Марии.27 На этом этапе своей карьеры Лютер не собирал прямо выступал против обладания такими реликвиями, но вместо этого уводил своего читателя от надежды на них: «Для вас в этих страданиях гораздо больше заслуг, наград и благословений, чем в тех реликвиях. 28.  В общем, Лютер призывал своего курфюрста взглянуть на агонию Христа, чтобы взглянуть на его собственные страдания в перспективе и как на свою окончательную надежду на победу над смертью. 29

Проповедь о подготовке к смерти

Первое опубликованное заявление Лютера о последнем помазании было на самом деле подтверждением этой  практики. Летом 1519 года Георг Спалатин (1484–1545) попросил Лютера передать слова поддержки одному из советников курфюрста Фридриха по имени Марк Шарт, которого особенно огорчала мысль о смерти. Лютеру потребовалось несколько месяцев и дополнительный запрос, прежде чем он смог написать ответ, но в конце концов он согласился, составив длинное письмо. Это ароповедь Лютера о подготовке к смерти, обращенная к страдающему человеку.30 Хотя Лютер адаптировал этот жанр к своему богословию и целям, «Проповедь о подготовке к смерти» была сознательным вкладом в традицию ars moriendi (и ее реформирование)31.
Эта работа быстро продвигалась через двадцать конкретных предписаний, направленных на то, чтобы помочь человеку подготовиться к почетной смерти. Будучи практичным мыслителем, Лютер сначала посоветовал Шарту распорядиться своим мирским имуществом и загладить свою вину перед всеми, кого он обидел. Затем Лютер сосредоточил свое основное внимание на подготовке души к встрече с Богом. В то время как традиция ars moriendi имела тенденцию сосредотачиваться на готовности человека, Лютер подчеркивал достоинства самих таинств: «Мы должны гораздо больше заниматься
таинствами и их добродетелями, чем нашими грехами»32. Вопреки распространенному
мнению в его время Лютер считал, что эффективность таинств зависит не от достоинства принимающего, а от верных обетований Бога.33. Здесь Лютер предложил глубину утешения, которой, по его мнению, не хватало в литературе ars moriendi.34 Он понимал, что мысли о смерти, грехе и аде были ужасающими. Поэтому он посоветовал своему читателю отвернуться от подобных реалий и вместо этого «взирать на небесную картину Христа».35 В Иисусе верующий найдет Того, Кто не только победил это зло, но и дал модель того, как с ним бороться и терпеть. По словам Аустры Рейнис, «убежденность Лютера в том, что христианин должен верить обетованиям Христа и использовать преимущества Его дела, отличает Лютера от большей части традиции ars moriendi»36.
Как христианин может сосредоточить свой взгляд на Иисусе? ? Ответ Лютера раскрывает его взгляды на роль таинств в этот момент. К смерти следует готовиться через «искреннее исповедание» и «со святым христианским таинством…и с помазанием».37 С одной стороны, возможно, неудивительно, что на этом этапе Лютер по-прежнему утверждал  соборование. Однако письмо Спалатину от 18 декабря того же года показывает, что его взгляды на этот вопрос быстро менялись. Той осенью Лютер работал над серией проповедей о таинствах, но, обратившись к покаянию, крещению и Вечере Господней, он решил не продолжать описывать другие таинства, признававшиеся в то
время. В письме Спалатину Лютер объяснил почему, сформулировав основополагающую
форму позиции, которую он опубликует в «Вавилонском пленении Церкви" в следующем году.38. Судя по всему, понимание Лютером таинств развивалось на протяжении второй половины 1519 года, когда он более внимательно изучал то, чему Священное Писание учит по этому вопросу.
Даже на этом этапе некоторые зрелые богословские позиции Лютера можно различить в «Проповеди о подготовке к смерти». На протяжении всей работы он подчеркивал как объективность таинства, так и необходимость личной веры. Он
считал таинства «истинно великим утешением и в то же время видимым знаком Божественного замысла» в отношении смерти 39. Однако, как утверждал Лютер, «должна присутствовать вера, чтобы твердо и с радостью полагаться на такие знамения и обетования Божьи" 40. Никакое таинство не будет действенным без личной веры. Истинное утешение можно найти не только в принятии причастия, но и в уважении к нему как к назначенному Богом средству благодати. Таким образом, таинства действуют подобно многим другим благословениям, которые Бог предлагает Своим детям посреди великих испытаний.  Подведя итоги в последний раз и говоря об этих благословениях, Лютер завершил работу нотой ободрения: «Поэтому мы должны с радостным сердцем поблагодарить его за то, что Он явил нам такую чудесную, богатую и неизмеримую благодать и милость против смерти, ада и греха» 41.
 В следующем году Лютер опубликовал свою первую обширную атаку на сакраментальную систему в своей знаменитой полемике Вавилонское пленение Церкви» .42 Утверждая, что истинное таинство - это обетование Бога, представленное знаком, Лютер отверг давнее убеждение, что Новый Завет установил семь таинств, которые были приняты католическим учением с XII века . .43 Лютер нашел только две церемонии, которые соответствовали его критериям таинства: крещение и Вечерю. Хотя большая часть книги посвящена восстановлению надлежащего соблюдения Вечери Господней и крещения, Лютер посвятил раздел каждому из пяти остальных обычаев, чтобы продемонстрировать, почему они не являются таинствами. Что касается соборования, Лютер был недвусмысленен в своем отказе от официальной позиции Церкви: «Если когда-либо и высказывалась глупость, то она была произнесена именно по этому поводу»44. С его точки зрения, текст доказательства Иакова 5 был проблематичным. Несмотря на беспокойство о книге в целом, Лютер утверждал: «Ни один апостол не имеет права самостоятельно устанавливать таинство... Ибо это принадлежит
только Христу». 45 Ломбардец признавал это в XII веке, но утверждал, что поскольку Новый Завет подтвердил эту практику, помазание по-прежнему было установлено Богом.46 Лютер не согласился, ссылаясь на то, что Павел покорно передавал коринфской Церкви только то, что он «получил от Господа» относительно Вечери Господней (1 Кор. 11:23). Без такого Божественного обетования в тексте Священного Писания Лютер не видел причин признавать помазание таинством.Он также возражал против непоследовательного применения этой практики в его время. Если помазание действительно обладало силой исцелять, зачем доверять его только умирающим? Лютер отметил: «[Иаков] прямо говорит: «Болен ли кто-нибудь?» Он не говорит: «Умирает ли кто-нибудь?»»47. Относя соборование до последнего часа, римское толкование лишило бесчисленное множество больных надлежащих преимуществ этого обряда; более того, этот отрывок, казалось, предполагал, что эта практика должна вести к выздоровлению человека, а не предшествовать его смерти. Если бы помазание было действительно эффективным, оно означало бы не конец жизни, а начало исцеления. Как выразился Лютер: «Если это последнее помазание, то оно не исцеляет, а дает начало болезни; но если оно исцеляет, то это не может быть последним помазанием». 48
Важно отметить, что Лютер не отверг практику, рекомендованную Иаковом, когда она была правильно понята и применена; он просто поставил под сомнение ее статус таинства. По его мнению, Иаков не призывал священника совершить последний обряд над умирающим, а призывал Церковь – и в частности ее лидеров – молиться с верой. Здесь можно увидеть растущую доктрину Лютера о священстве всех верующих. Лютер верил, что, если народ Божий проявит веру, Бог действительно сможет исцелить страдальца. Однако практика, изложенная Иаковом, отличалась от так называемого таинства последнего помазания «по форме, использованию, силе и цели»  следующим образом: «Превратив это простое, но мощное служение верующих друг другу в священнический и сакраментальный ритуал умирающих, папы и священнослужители... [реквизировали] общее и почетное пастырское служение церкви».50 Лютер считал, что Иаков просто призывал зрелых членов общины молиться вместе в  вере за больных среди них. Таким образом, он отметил, что благословения, предположительно предлагаемые через это таинство,на самом деле были доступны каждому, кто «слушает и верит Слову Божьему». Он не признал это таинством,  не отвергая эту практику полностью.52 Он истолковал отрывок из книги Иакова как портрет пастырской заботы, а не как предписание для последних обрядов. Он утверждал, что на призыв к молитве может ответить любой член церкви и что страждущим нужно напоминать о надежде на Евангелие больше, чем особая церемония на смертном одре. Вместо того, чтобы ожидать от священника окончательного отпущения грехов, верующим следует обратить внимание на завершенное дело Христа на кресте.

Пастырские сочинения и акцент на ключевых темах

В своих опубликованных работах Лютер начал разрушать систему, с помощью которой католическая церковь готовила своих прихожан к смерти. В своих пастырских трудах Лютер реконструировал новую модель, основанную на достаточности Христа и уверенности, предлагаемой в Евангелии благодати. Если бы в последнем помазвании не было необходимости, как именно служитель мог бы помочь христианину умереть хорошо? Лютер никогда не создавал руководства на этот счет, но его переписка и личный пример дают достаточно доказательств, чтобы понять, как бы он ответил на этот вопрос. Тапперт отмечает, что, несмотря на все признание Лютера как церковного реформатора и национального героя, «иногда забывают, что он был также – и прежде всего –пастырем душ»53. Лютера часто просили дать совет и утешить других. Во многих случаях эти просьбы прерывали его работу; тем не менее, реформатор продемонстрировал замечательную готовность осуществлять пастырскую заботу.54
Подход Лютера к хорошей смерти виден в нескольких ключевых темах, которые часто появлялись в его советах больным и скорбящим.  Зимой 1530 года Лютер был обеспокоен сообщениями о плохом здоровье своего отца. Будучи преданным сыном, Лютер с радостью навестил бы  отца или позволил бы родителям переехать к его семье, если бы обстоятельства позволяли, но в данном случае письма должно было быть достаточно. Выразив привязанность и пересказав свои молитвы, Лютер призвал своего отца обратиться к Христу посреди его страданий. «Он имеет такую великую власть над грехом и смертью», - сказал сынписал, «что они не могут нам навредить, и Он так сердечно верен и добр, что не может уйти и не оставит нас, по крайней мере, если мы без сомнения попросим Его помощи» 55 Чтобы ободрить  отца перед лицом сомнений, он напомнил ему, что страдания ради Христа были Божьим подтверждением его веры. Если бы Бог пожелал, чтобы он выжил, Он даровал бы ему благодать принять еще несколько лет в этой «юдоли слез». Но смерти не стоит бояться. На протяжении всего письма Лютер призывал своего отца взирать на Христа и Его неизменную любовь: Он доказал свою любовь, взяв на Себя ваши грехи и заплатив за них Своей кровью, как Он говорит вам в Евангелии. "Он дал нам благодать верить Своим Духом, и все подготовил и совершил самым верным образом, так что м больше не нужно беспокоиться или бояться, а только сохранять свое сердце сильным и полагаться на Его Слово и веру. Если вы это сделаете, пусть Он позаботится обо всем остальном. Он позаботится о том, чтобы все сложилось хорошо.57 Личная переписка Лютера соответствовала советам, которые он давал в
своих опубликованных трудах. Вместо того чтобы искать утешения в покаянии или помазании, он призывал других сосредоточить свои мысли на Христе и Его власти над смертью.

Покойся с Божьими целями

Спустя год с небольшим после смерти своего отца Лютер написал аналогичное заключительное послание матери, которая теперь была смертельно больна. В этом письме Лютер взял на себя роль духовного утешителя, стремясь предложить своей матери такое утешение, с которым он с радостью поговорил бы с ней лично, если бы мог. С точки зрения понимания подхода Лютера к подготовке к смерти, немногие доступные документы могут быть более полезными, чем это нежное письмо его умирающей матери. Сначала он призвал  мать признать, что ее страдания были Божьим « милостивым, отеческим наказанием» и, как таковые, были гораздо менее суровыми, чем страдания безбожников, некоторых других верующих или даже Самого Христа.58 Лютер часто указывал на муки агонии, которые пережил Христос, чтобы помочь верующим взглянуть на  собственные испытания в перспективе.59 Он советовал своей матери принять свои страдания как от руки Бога и покоиться в Его воле. В других своих произведениях Лютер признавал различные Божественные цели, действующие в трудностях этой жизни , но он был склонен не размышлять о конкретных причинах  событий.  Как он объяснил отцу, скорбящему о смерти сына: «Для нас достаточно того, что у нас есть милостивый Бог. Почему Он позволяет тому или иному злу постичь нас, нас вообще не должно беспокоить»60. Указав на более великие цели Бога в отношении ее страданий, Лютер напомнил матери, что Христос был больше, чем просто примером для подражания; Он был истинным основанием ее веры. Остальная часть письма сосредоточена на словах Иисуса из Иоан. 16:33: «Мужайтесь; Я победил мир». Это заявление обосновало надежду верующего на победу Христа над дьяволом, грехом и смертью. Если бы его мать поколебалась в этой надежде, она бы восстановила тиранию побежденных врагов. Вместо этого Лютер представил, как о мать могла бы успокоить свое сердце, смело заявив о своих величайших страхах:  «Дорогая смерть и грех, как это вы живы и пугаете меня? Разве вы не знаете, что вы побеждены? Разве ты, смерть, не знаешь, что ты совсем умерла?»61 Таким образом, Лютер советовал своей матери успокоить свое сердце в суверенитете Бога над страданиями и победе Христа над смертью.
Слово и Таинства, покоящиеся в Боге, обеспечили свободу от суеверий того
времени. В письме 1524 года австрийскому дворянину Лютер призывал скорбящего человека прекратить ежедневные мессы и бдения за душу его умершей жены, поскольку подобные «нехристианские обычаи… сильно гневают Бога». Хотя всего за несколько лет до этого он относился к этому двойственно, Лютер безоговорочно выступил против этой практики: «Такие бдения - это насмешка над Богом… Позорно и ужасно, что люди
осмеливаются менять это и другие установления Бога из таинства за живых в доброе дело и жертву за умерших. Остерегайтесь этого. Не будьте участниками этой ужасной ошибки, которую изобрели священники и монахи ... чтобы получить деньги и имущество, не помогая ни мертвым, ни живым.63 Вместо таких ритуалов Лютер советовал скорбящим искать утешения в Священном Писании, особенно в Псалмах.64 Своему умирающему отцу Лютер рекомендовал, в частности, Псалом 90, который он считал идеальным для чтения больным.65 Он надеялся, что пастор его отца будет призван на его сторону
для этой цели.66
Хотя он и отвергал необходимость последнего помазания, Лютер видел огромную ценность в присутствии служителя при смерти. Услышав, что Эразм (1466–1536) на смертном одре отверг такое предложение, Лютер воскликнул: «Не дай Бог, чтобы в мой последний час я не захотел иметь благочестивого служителя Слова, чтобы я не смог вызвать ближайшего под рукой, так что я не захочу благодарить Бога!»67 В ответ на вопрос соседнего пастора об ответственности служителя перед своим народом во время
вспышки чумы Лютер подчеркнул важность пастырской заботы: «Ко времени смерти человек особенно нуждается в служении, которое может укрепить и утешить его совесть Словом Божьим и Таинством, чтобы победить смерть верой».68.
При правильном понимании Лютер стремился помочь другим сосредоточить свое
внимание на объективных обетованиях, содержащихся в Вечере Господней в их последние часы. Он не считал необходимым принимать причастие в последний раз, но
видел огромную ценность в напоминании о предлагаемых им благословениях. В своем письме матери он указал на истинную надежду, которой она обладала, в отличие от
папских ошибок, которые она оставила. Как объяснил Лютер, католическая церковь по невежеству учила людей полагаться на свои дела, на Богоматерь и святых, потому что там считали Христа «суровым судьей и тираном».69 Евангелие, напротив, представляло Иисуса как  нашего Посредника, наш престол благодати и Заступника  перед Богом на небесах».70 Для Лютера эти духовные реальности проявлялись в этом мире через таинства. Итак, он написал матери: «В Евангелии, в Крещении и в Таинстве [Алтаря] ты обладаешь Его знаком и печатью этого призвания, и пока ты слышишь, как Он обращается к тебе в этом, у тебя не будет никакой беды или опасности».71
Таким образом, Слово и таинства дают объективную надежду, за которую
могут цепляться страдающие христиане. Лютер хорошо знал великие ужасы, связанные с
возможностью смерти.72 Но он не хотел, чтобы кто-либо обращался к слабым поискам утешения. Вместо этого он указал страдающим верующим на Слово Божье и таинства как на реальные способы обратиться к Христу посреди их боли.

Вера и страх

Если смерть казалась близкой, Лютер призывал человека принять веру и отвергнуть страх. Он хвалил тех, кто «не боялся смерти, этого сна, который является
общей судьбой всех хороших людей».73 Он принял популярное представление о том, что
спокойная смерть является свидетельством безопасных отношений человека с Богом.74
С этой целью он иногда высмеивал смерть и преуменьшал ее ужасы.75 В ругих случаях он стремился утешить умирающих, чтобы они могли уйти с миром.
У постели тети своей жены, которая жила с Лютерами в их доме в Виттенберге, Лютер говорил нежно, зная, что его страдающей родственнице осталось жить всего несколько часов. «Ваша вера покоится только на Господе Иисусе Христе. Он есть воскресение и жизнь. У вас не будет недостатка ни в чем. Вы не умрете , но заснете, как младенец в колыбели, а когда наступит утро, вы воскреснете и будете жить вечно»76.
Хотя Лютер и советовал благочестивым взирать на Христа и мужественно страдать, он не был стоиком. Действительно, страх смерти занимал видное место в его собственной мысли.77 Однажды он заметил: «Мне не нравится видеть примеры радостной смерти... Страх – это нечто естественное, потому что смерть – это наказание, и, следовательно, нечто печальное».78 Люди, которые, казалось, встречали смерть без каких-либо эмоций, были язычниками, которые не думали ни о Боге, ни о грядущем суде, чтобы. заглушить ярость врага.80
Итак, Лютер признал, что смерть вызывает у христианина смешанные чувства . Это требовало веры, но страх был вполне естественен. Начало радости коренилось в печали. После смерти дочери Лютер удивлялся тому, как он мог быть таким благодарным в своем духе и в то же время таким обеспокоенным в своей плоти.81 В конце концов, смерть дала подтверждение суверенитета Бога и возможность поразмышлять о Его силе. превыше всего: «Живем мы или умираем, мы принадлежим Господу – в родительном падеже единственного числа, а не в именительном падеже множественного.82

Христианский конец

Лютер так же заботился о том, чтобы умереть хорошо, как и все остальные, но он пришел к определению критериев по-своему. В последних обрядах и отпущении грехов не было необходимости, но последние часы человека все равно свидетельствовали о его вере (или ее отсутствии). В различных письмах скорбящим друзьям и родственникам Лютер хвалил тех, кто умер хорошо и пришел к достойному христианскому концу. Плачущей вдове он написал: «Вас должно утешить знание, что, когда умер ваш муж , он был в здравом уме и имел христианскую уверенность в нашем Господе, чему я был чрезвычайно рад . 83 Обращаясь к бывшему мужу, он похвалил жену этого человека за ее «решительный дух и твердую веру во Христа» в последние часы ее жизни: «Зная, что ей грозит смерть, она исповедалась снова и снова призывала одного только Христа и, полностью отдав себя Богу, смирилась с Его волей».84 Подобный конец представлял собой, с точки зрения Лютера, «хорошую смерть» и был поводом для благодарения.85 Как он напомнил другому вдовцу « Любящая жена – величайшее сокровище на земле, но благословенный конец – это сокровище превыше всех сокровищ и вечное утешение» . Вот что заменило ритуалы на смертном одре в Риме  конкретной надеждой на вечную жизнь. Когда в университете умер молодой человек, Лютер утешал своих родителей именно по этому поводу: « Пусть для вас будет лучшим утешением, как и для нас, то, что он благополучно и тихо заснул (а не ушел) с таким прекрасным свидетельством своей веры». на его устах, чему мы все дивились. В том, что он с Богом, своим истинным Отцом, в вечном блаженстве, может быть так же мало сомнений, как и в том, что христианская вера истинна. Такая прекрасная христианская цель, как его, не может не вести на небеса.87 Такая цель явилась осязаемым доказательством спасающей благодати Божией.88 Последнее помазание было ненужным, пока присутствовала вера: «Все хорошо с нами, пока мы засыпаем с твердой уверенностью в Сыне Божьем».89

Заключение

Как это часто бывает с Лютером, возникает соблазн вспомнить о нем как о более современном евангелисте, чем он был на самом деле. Он, конечно, изменил представление о благочестии перед смертью еще при жизни и отбросил средневековое представление о том, что для того, чтобы умереть хорошо, необходимо последнее помазание. Тем не менее, он не отказался от этой практики полностью и продолжал ставить таинства в центр христианской духовности.90 Более того, на его взгляд на смерть все еще оказывали влияние навязчивые страхи его времени. Тем не менее, посреди «этого мира, наполненного бесами», он научился смотреть за пределы себя и за пределы пустых ритуалов .91 В своих проповедях, в переписке и на смертном одре он искал твердой уверенности только во Христе. Достаточность Христа и действенность веры приносили Лютеру утешение даже в разгар личной трагедии. В сентябре 1542 года любимая 13-летняя дочь Лютера лежала больная в постели.92 Он нежно говорил с ней: «Дорогая Магдалина, моя маленькая дочь, ты была бы рада остаться здесь со мной, твоим отцом. Рада ли и ты пойти к Отцу вашему Небесному?» Лена ответила: «Да, дорогой отец, как будет угодно Богу».93 Через несколько дней девочка умерла. на руках у отца. В разгар горя семья утешалась ее мужеством. Несколько месяцев спустя это чувство покоя было в душе Лютера, когда он писал Юстусу Йонасу, хваля жену своего друга за «множество благочестивых и благословенных проявлений веры» в ее последние часы. Признавая ценность такой благородной христианской смерти, Лютер размышлял: «Именно таким образом уснула и моя дочь, и это мое великое и единственное утешение».94 Лютер был уверен в спасении Лены, потому что его дочь продемонстрировала уверенность во Христе. Никаких последних обрядов не требовалось; девочка была оправдана верой. Таким образом, Лютер применил основные доктрины Реформации к смертному одру, создав уникальный протестантский путь к хорошей смерти.

1 1 Основные отчеты собраны в книге. Martin Ebon, ed., The Last Days of Luther by Justus Jonas, Michael Coelius,and Others (Garden City, NY: Doubleday, 1970) «Последние дни Лютера» Юстуса Джонаса, Майкла Целиуса и других (Garden City, NY: Doubleday, 1970). В дополнение к этим достоверным версиям Эбон ссылается на многочисленные слухи, циркулировавшие в то время, в которых утверждалось, что Лютер покончил с собой или спился до смерти
Martin Ebon, “Only Thirty-One Days,” in Ebon, Last Days, 18.
2 Heiko A. Oberman, Luther: Man Between God and the Devil (trans., Eileen Walliser-Schwarzbart; New Haven: Yale University Press, 1989), 3.
3 Документ: Martin Luther, Table Talk, in Luther’s Works, vol. 54 (ed., Theodore G.
Tappert; Philadelphia: Fortress Press, 1967), 476.
4 Все цитаты Библии по King James Version.
5 Justus Jonas, Michael Coelius, et al., “Concerning the Christian Departure from this Mortal Life of the
Reverend Doctor Martin Luther,” in Ebon, Last Days, 77.
6 Carl R. Trueman, Luther on the Christian Life: Cross and Freedom (Wheaton, IL: Crossway, 2015), 54.
7 Johan Huizinga, The Waning of the Middle Ages (1924; repr., Mineola, NY: Dover Publications, 1999). Sм также, T. S  R. Boase, Death in the Middle Ages (London: Thames and Hudson, 1972).
8 For pictorial examples, see Boase, Death in the Middle Ages.
9 Huizinga, Waning of Middle Ages, 131.
10 Sм Austra Reinis, Reforming the Art of Dying: The ars moriendi in the German Reformation (1519–1528) (Hampshire, England: Ashgate, 2007), 17–46.
11 Sм Brian C. Brewer, Martin Luther and the Seven Sacraments: A Contemporary Protestant Reappraisal (Grand Rapids: Baker, 2017), 140–45.
12 William A. Clebsch and Charles R. Jaekle, Pastoral Care in Historical Perspective (New York: Jason Aronson, 1964), 35; via Brewer, Luther and the Seven Sacraments, 142.
13 Brewer, Luther and the Seven Sacraments, 142.
14 Thomas Aquinas, Summa Theologica of Thomas Aquinas, Suppl. 30, 3:2671–72; via Brewer, Luther and the Seven Sacraments, 144.
15 Martin Luther, First Lectures on the Psalms II, in Luther’s Works, vol. 11 (trans. Herbert J. A. Bouman; ed. Hilton The Southern Baptist Journal of Theology 21.4 (2017)
C. Oswald; St. Louis: Concordia, 1976), 401.
16 Brewer, Luther and the Seven Sacraments, 145.
17 Лютер пережил как минимум три таких вспышки в Виттенберге — в 1527, 1535 и 1539 годах. В 1527 году он написал длинное письмо соседнему пастору о том, как служителям следует реагировать во время вспышки.
Tappert, Letters of Spiritual Counsel, 230–44.
18 Theodore G. Tappert, “Luther and Death,” in Ebon, Last Days, 9.
19 Timothy George, Theology of the Reformers (Nashville: Broadman & Holman, 1988), 23. See also, Tappert, “Luther and Death,” in Ebon, Last Days, 9–12.
20 Ernst Walter Zeeden, Faith and Act: The Survival of Medieval Ceremonies in the Lutheran Reformation (St. Louis: Concordia, 2012), 1.
21 Martin Luther, Fourteen Consolations, in Luther’s Works, vol. 42 (trans. Martin H. Bertram; ed. Martin O. Dietrich; Philadelphia: Fortress Press, 1969), 117–66. Фридрих III, или Фридрих Мудрый, как его часто называют, был герцогом Саксонии в начале карьеры Лютера, который, как известно, обеспечил реформатору убежище после Вормского сейма
22 Luther, Fourteen Consolations, in Luther’s Works, 42:119.
23 Ibid., 42:124.
24 Ibid., 42:141.
25 Ibid., 42:163.
26 Jane E. Strohl, “Luther’s Fourteen Consolations,” in The Pastoral Luther: Essays on Martin Luther’s Practical
Theology (ed. Timothy J. Weingert; Grand Rapids: Eerdmans, 2017), 321.
27 Luther, Fourteen Consolations, in Luther’s Works, 42:143.
28 Ibid. Когда в 1535 году вышло второе издание этой работы, Лютер намеренно оставил оригинальное издание нетронутым, хотя и признавал, что больше не согласен с некоторыми его формулировками. Вполне вероятно, что использование им римско-католического термина «заслуги» было бы среди утверждений, которые он позже изложил бы иначе, если бы переписал его.
29 Ibid.
30 Martin Luther, A Sermon on Preparing to Die, in Luther’s Works, vol. 42 (trans. Martin H. Bertram; ed. Martin
O. Dietrich; Philadelphia: Fortress Press, 1969), 95–116.
31 Рейнис утверждает, что эта проповедь стала моделью для новой версии Реформации ars moriendi, направленной на вселение уверенности в спасении умирающему верующему См. Reinis, Reforming the Art of Dying, 1–16.
32 Luther, On Preparing to Die, in Luther’s Works, 42:100.
33 Здесь Рейнис утверждает, что Лютер переворачивает традицию с ног на голову. Литература ars moriendi учила, что человек должен исповедовать все свои грехи, чтобы правильно принять причастие в последний раз. Это часто приводило к беспокойству по поводу того, правильно ли подготовился умирающий человек. Напротив, Лютер сосредоточил внимание не на готовности умирающего, а на действенности самого таинства . Reinis, Reforming the Art of Dying, 66–67.
34 “Написано много книг. . . о том, как нам готовиться к смерти: ничего, кроме заблуждения, и люди только еще больше удручаются». Reinis, Reforming the Art of Dying, 1.
35 Luther, On Preparing to Die, in Luther’s Works, 42:105.
36 Reinis, Reforming the Art of Dying, 53.
37 Luther, On Preparing to Die, in Luther’s Works, 42:100.
38 Помимо крещения, Вечери Господней и покаяния, Лютер «никто из других не считал таинством, ибо нет никакого таинства, кроме как там, где есть прямое божественное обетование, проявляющее нашу веру Smith, ed., Luther’s Correspondence and other Contemporary Letters, vol. 1 (Philadelphia: Lutheran Publication Society, 1913), No. 206.
39 Luther, On Preparing to Die, in Luther’s Works, 42:108.
40 Ibid., 42:110.
41 Ibid., 42:115.
42 Martin Luther, The Babylonian Captivity of the Church, in Luther’s Works, vol. 36 (trans. A. T. W. Steinhauser;
rev. Frederick C. Ahrens and Abdel Ross Wentz; ed. Abdul Ross Wentz; Philadelphia: Muhlenberg Press,
1959).
43 Это конкретное перечисление, признававшее крещение, миропомазание, Вечерю Господню, бракосочетание, покаяние, покаяние и крайнее помазание таинствами, было впервые установлено Петром Ломбардским и в конечном итоге систематизировано II Лионским собором в 1274 году.
44 Luther, Babylonian Captivity, in Luther’s Works, 36:118.
45 Ibid. Скептицизм Лютера по отношению к книге Иакова хорошо известен. Здесь он указал на спорное авторство , но не строил свои доводы на этом основании. Обсуждение см.
A Treasure Above All Treasures: Martin Luther on Dying Well  authorship but did not build his case on that concern. For more, see Martin Luther, Prefaces to the New Testament, in Luther’s Works, vol. 35 (trans. Charles M. Jacobs; rev. E. Theodore Bachmann; Philadelphia:
Muhlenberg Press, 1960), 395–98.
46 See Elizabeth Frances Rogers, Peter Lombard and the Sacramental System (Oakland: University of California
Libraries, 1917), 221; via Brewer, Luther and the Seven Sacraments, 14.
47 Luther, Babylonian Captivity, in Luther’s Works, 36:119.
48 Ibid., 36:120.
49 Ibid., 122.
50 Brewer, Luther and the Seven Sacraments, 150.
51 Luther, Babylonian Captivity, in Luther’s Works, 36:122.
52 See also, Martin Luther, Against the Thirty-two Articles of the Louvain Theologists, 1545, in Luther’s Works, vol. 34
(trans. Lewis W. Spitz; Philadelphia: Muhlenberg Press, 1960), 349, 357.
53 Theodore G. Tappert, ed., Luther: Letters of Spiritual Counsel, in The Library of Christian Classics, vol. 18 (ed.
John Baillie, John T. McNeill, and Henry P. Van Dusen; Philadelphia: Westminster Press, 1955), 13.
54 Более подробную информацию об этом аспекте служения Лютера см Dennis Ngien, Luther as a Spiritual Adviser: The Interface of Theology and Piety in Luther’s Devotional Writings (Waynesboro, GA: Paternoster, 2007); Timothy J. Wengert, ed., The Pastoral Luther: Essays on Martin Luther’s Practical Theology (Grand Rapids: Eerdmans, 2009).
55 Tappert, Letters of Spiritual Counsel, 31.
56 Ibid. Это любимая фраза Лютера, относящаяся к жизни в этом мире . See also pp. 41, 70 of the same volume.
57 Ibid., 32.
58 Ibid., 33.
59 Sм напр , Martin Luther, Two Funeral Sermons, 1532, in Luther’s Works, vol. 51 (trans. John W. Doberstein;
Philadelphia: Muhlenberg Press, 1959), 229–56.
60 See Tappert, Letters of Spiritual Counsel, 69.
61 Ibid., 34.
62 Ibid., 54. See also, Preserved Smith and Charles M. Jacobs, eds., Luther’s Correspondence and other Contemporary
Letters, vol. 2 (Philadelphia: Lutheran Publication Society, 1918), No. 577.
63 Tappert, Letters of Spiritual Counsel, 54.
64 Ibid., 58.
65 Ibid., 31.
66 Ibid., 33. Действительно, пастором Ганс Лютер был был вызван в течение трех месяцев и, как говорят, прочитал это письмо умирающему в его последние часы. Когда его спросили, подтверждает ли он ее содержание, Лютер-старший ответил: «Конечно! Если бы я не верил в это, я был бы лжецом!»
67 Luther, Table Talk, in Luther’s Works, 54:312.
68 Tappert, Letters of Spiritual Counsel, 232.
69 Ibid., 35.
70 Ibid.
71 Ibid. See also, Luther, Two Funeral Sermons, in Luther’s Works, 51:242.
72 72 Лютер несколько раз отчаялся в своей жизни. Краткое изложение этих переживаний
и их влияния на его психику см. в Tappert, «Luther and Death», в Last Days of Luther, 9–12.
73 Тапперт, Письма духовного совета, 47. Получив письмо, Фридрих Миконий (1490–1546) ожил
и впоследствии прожил еще пять лет, благодаря поддержке Лютера в своем выздоровлении.
74 См., например, его похоронную проповедь герцогу Иоанну Саксонскому (1468–1532). Лютер, Две похоронные проповеди,
в трудах Лютера, 51:237–42.
75 См., например, дерзкую реакцию Лютера на ложные слухи о его собственной смерти  . Luther, Table Talk, in Luther’s Works, 54:238.
76 Tappert, Letters of Spiritual Counsel, 46.
77 «Самое важное в смерти – это страх смерти ” Luther, Table Talk, in Luther’s Works, 54:430.
78 Ibid., 54:65.
79 Ibid., 54:190.
80 Luther, Two Funeral Sermons, in Luther’s Works, 51:241–42. See also, Luther, Table Talk, in Luther’s Works,54:146.
81 Он заключил: «По плоти я бы с радостью взял ее, но поскольку Бог забрал ее, я
благодарен Ему». Лютер, Застольная беседа, в трудах Лютера, 54:434. См. также реакцию Лютера на смерть друга и коллеги-пастораHe concluded, “According to the flesh I would gladly have had her, but since God has taken her away I am thankful to him.” Luther, Table Talk, in Luther’s Works, 54:434. See also Luther’s reaction to the death of a friend and fellow pastor in Luther, Table Talk, in Luther’s Works, 54:319.
82  Лютер, Застольная беседа, в трудах Лютера, 54:431. Это был любимый каламбур Лютера, коренящийся в двусмысленности латинской фразы Domini sumus, которая могла означать либо «мы Господни» (принимая Domini в родительном падеже единственного числа), либо «мы — господа» (если Домини — именительный падеж множественного числа). См. также: Тапперт, Письма духовного совета, 38.
83Luther, Table Talk, in Luther’s Works, 54:431. 84 Там же, 63.
85 Там же, 64.
86 Там же, 70.
87 Там же, 65. Лютер далее обещал позаботьтесь о том, чтобы некоторые из последних слов молодого человека были записаны
и отправлены его скорбящим родителям.
88 Там же, 70.
89 Там же, 76.
90 Брюэр объясняет, что в 1540 году Лютер разрешил практику крайнего соборования при условии, что Евангелие было
ясно провозглашено, что оно не упоминалось как таинство и что оно совершалось без суеверий.
Брюэр, Лютер и семь таинств, 150.
91 Эта строка взята из самого известного гимна Лютера «Могущественная крепость — наш Бог».
92 Полный отчет о смерти Магдалины см
Luther, Table Talk, in Luther’s Works, 54:428–33.
93 Ibid., 54:430.
94 Tappert, Letters of Spiritual Counsel, 76..

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn