Репетиция

Представление едва закончилось, а за кулисами, в просторной гримерной, уже толпилась добрая половина труппы. Актеры негромко переговаривались, поправляя парики и снимая бутафорские украшения. Внезапно дверь распахнулась, и в помещение ворвался ассистент режиссера Петр Савельевич Марков.
– Коллеги, я просил не расходиться! Некоторым из вас предстоит ещё один выход на сцену, – объявил он.
Среди актёров пробежал недовольный ропот. Кто-то вздохнул, кто-то едко процедил:
– Опять спонсорские причуды?
– Тихо, тихо! – Петр Савельевич предупреждающе поднял ладонь. – Дело в том, что организаторы внезапно озаботились навязчивой пропагандой нетрадиционных отношений и просят нас выступить в защиту семейных ценностей. Причем сделать это надо в шутливой форме. Признаюсь, меня озадачила такая постановка вопроса, поскольку мы не комедийные актёры, но со спонсором не поспоришь. Так что на сцену выйду я и в качестве массовки несколько моих коллег, которые в последнее время, скажем так «накосячили». Гаврилов, Дуров, Соболев и вы Зиновий Абрамович подходите, становитесь рядом, отрепетируем сцену. Остальные вернутся в зал, и после окончания репризы будут восторженно аплодировать.
Актёры, переговариваясь между собой, нехотя подошли.
– Признаюсь, времени на раздумья у меня не было, поэтому для разогрева публики – стихотворение. Мне его вчера по секрету внучёк рассказал. И хорошо, что прочёл сначала мне, а не бабушке, иначе бы её кондратий хватил... Тема… условно совпадает с нашей. Но главное – стих задорный и с юмором. Все готовы? Тогда поехали!
Петр Савельевич широко расставил ноги и торжественно начал:
– Мы, онанисты…
Гримерную взорвал хохот.
– Во, Савельич отжигает, – прошептал здоровяк Гаврилов.
Ассистент режиссера обвёл взглядом собравшихся.
– Рад, что оценили. Надеюсь, зал тоже проникнется. Однако продолжим!
– Позвольте вопрос, – подал голос седовласый актёр Зиновий Абрамович. – Я не пойму, причём здесь онанисты, если речь идёт о сохранении семейных ценностей?
Петр Савельевич подскочил к долговязому актёру и, задрав голову,  язвительно спросил:
– Вы что, не видите здесь логическую связь?
– Если честно – не вижу.
– Тогда я объясню… Этим занимаются в любой нормальной семье, причём большинство с юных лет. И поверьте, в результате семейные узы становятся только крепче. После такого на сторону не потянет – уже нет смысла. Это я вам, как дважды женатый человек говорю. Надеюсь, что убедил.
– Не совсем.
– Ну, это и не теорема, чтобы её доказывать… Ладно, мы отвлеклись. Внимание, начинаем сначала!
– Мы, онанисты… – Ассистент режиссера жестом указал на массовку.
– Петр Савельевич. – Вновь перебил его назойливый актер. – А можно на нас рукой не показывать. Раз мы с вами на сцене, то всем и так понятно, что мы… это…  за семейные ценности.
– Дорогой мой, когда вы словно застывший манекен читаете монологи, это выглядит … как бы помягче… неубедительно. Я же стараюсь жестами акцентировать внимание публики на важных моментах. Вот и сейчас подчеркнул, что мы не какие-то хлюпики из лгбт, а нормальные адекватные онанисты и, что я неразлучно с вами.
– Ничего не имею против. Хотя и не совсем понятно, о чём идёт речь в этом  произведении.
– Так вы же не даёте мне сказать.
– Виноват, больше не перебью… Только вот что меня смущает, – Зиновий Абрамович хитро прищурился, – откуда ваш внучёк такие стишки знает?
– Как откуда? В садике услышал. Они в этом возрасте очень любознательные. К вашему сведению это Гимн онанистов пера Владимира Маяковского. Детишки с малых лет, можно сказать с молоком матери, впитывают произведения классиков. А то, что вы этого не знаете, отнюдь не делает вам чести. Да-да, вы друг мой застряли в своем развитии, поэтому у вас и роли не идут. Ладно, хватит об этом. Собрались…
– Мы, онанисты, ребята плечисты!
Актёры набрали воздуха, выпрямили спины, кроме тщедушного Дурова.
– Петр Савельевич, у меня плечи узкие, я в детстве рахитом переболел. Предлагаю заменить меня нашим декоратором. В нём  силища необыкновенная! Петрович двухпудовую гирю тридцать раз выжимает, я уверен, что он достойно впишется в компанию.
– Что вы говорите, Дуров, какие гири? У него всё тело в наколках, ему только мебель за кулисами двигать, чем он, собственно говоря, и занимается. Вы же, друг мой, драматический актер и эта тема вам по силам. А перекладывать свою роль, на чужие, пусть даже и более мускулистые плечи не надо. Итак, начнём сначала.
– Мы, онанисты, ребята плечисты!
Нас не заманишь титькой мясистой!
Актеры синхронно повернулись в сторону грудастой гримёрши, которая подкрашивала губы.
– Коллеги успокойтесь, давайте вернёмся к репетиции. Мариночка, не отвлекайте труппу.
Девица поправила причёску, поддернула грудь, чем только усугубила эффект и виновато посмотрела на помощника режиссёра:
– Петр Савельевич, а я ничего не делала.
– Я вижу. За вас природа постаралась. Не срывайте нам репетицию. Подумаешь, посмотрели ребята на ваши прелести.
– Да я не против, пусть смотрят. Вот только Соболев как-то плохо взглянул.
– Я вообще на неё не глядел…
– Вот именно! – обиделась гримёрша.
– Марина, прекращайте привередничать, а то получите взыскание... Вы куда?!
– Ну, я же «накосячила», пойду в строй.
– В какой строй? Здесь исключительно онанисты стоят! Идите на своё место… Я сегодня дочитаю стих или нет?
Ассистент режиссёра выдержал паузу и, чеканя слова, продекламировал:
 Мы, онанисты, ребята плечисты!
Нас не заманишь титькой мясистой!
Не совратишь нас девственной плевой!
Кончил правой, работай левой!!
Присутствующие одобрительно загудели.
– Ну, как Поликарп Матвеевич? Что скажете? – обратился Петр Савельевич  к худруку.
– В целом неплохо. К вам у меня вопросов нет, но вот, массовка, как-то неестественно выглядит. Ну, какие они онанисты? Так, сброд какой-то. Актёры зажаты, лица угрюмые. В момент вашего решительного объяснения среди них царит равнодушие, я бы даже сказал нескрываемое безразличие.
– Вы, как Станиславский, осталось только произнести «не верю!». Что же вы предлагаете?
– Конечно, это вам решать, но я бы добавил в сцену немного динамики. 
Петр Савельевич оживился:
– Темпераментные онанисты? Так-так, очень интересно…
– Надо, дать Гаврилову лопату, чтобы он крепко её сжал, так сказать  «мозолистой рукой» и на весу покрутил.
– Давайте я молоток вертеть буду… – выразил желание Гаврилов.
– Нет, вращением молотков займутся Соболев и Зиновий Абрамович, а вам больше лопата подходит. Ну, а Дуров, раз уж он такой немощный, обойдётся без инструмента. Пусть засунет руки в карманы, чуть не по самые локти, и придаст лицу гордое и независимое выражение.
Дуров тут же изобразил то, что от него требовалось.
– Неплохо. – Удовлетворенно кивнул худрук. – Только не стой, как пень, подвигайся… Вот так.
– Ну что ж, предложение дельное, – согласился ассистент режиссера. –  Сразу видно, что вы наш человек… Я хотел сказать: опытный театрал…
К сцене шаркающей походкой подошёл седовласый звукорежиссер.
– Петр Савельевич, – задумчиво произнёс он. – А что, если в финале стиха одновременно со словами «работай левой», вставить барабанную дробь!!
Ассистент режиссера опешил:
– Вы, Демьян Иванович, просто помешались на спецэффектах. Я, конечно, понимаю, что для вас такое в порядке вещей, но считаю это лишним. Мы поступим иначе: после фразы «работай левой» члены массовки, чеканя шаг уйдут со сцены, скандируя: «Левой, левой, левой!». Думаю, что такое выступление если и не рассмешит публику, то взбудоражит несомненно.  А потом я им байки из семейной жизни подкину. 
Всё, нас уже приглашают. Пошли! Не забудьте лопату с молотками…