Машка и жизнь

Кто-нибудь помнит Мишку Сидоренко? Он умер несколько лет назад, весной 2019 года. Тогда для всех знавших этого светлого, улыбчивого паренька, работавшего почти всю жизнь в сфере культуры, такая неожиданная и трагичная новость была шоком.

И вот недавно подъезжаю я к своему дому за рулем, смотрю – на обочине стоит Мишка! Улыбается во весь рот, надо мной посмеиваясь. «Чего, – говорю, – Миха, смеешься-то? Садись, давай, до парковки довезу».

Гордой походкой добрый знакомый пошел вокруг машины, чтобы сесть сзади, а я тем временем зачем-то посмотрела в боковое зеркало, и обомлела.

- А что – тебя никто не видит, что ли?
- Нет, – по обыкновению смеясь во весь рот, отвечал Мишка. – Только ты.
- В смысле, только я?! – докапывалась я до своего пассажира.
- Дак ты такая же!
- Миша, ты в уме?! Какая «такая»?! – вспомнив, что друга похоронили несколько лет назад. – Я вон живая еду, тебя везу. Поехали скорее, а то соседи скажут, что у меня с головой не всё в порядке – сама с собой тут разговариваю.

-Да где ты едешь-то, милая?! Ты же в постели ещё!..

Кадр меняется, и я лежу на огромной кровати в просторной комнате с высокими потолками, а Мишка по-прежнему рядом. Меня пробрала дрожь, и я почувствовала, что происходит что-то неладное.

- Да чё ты, Машка, умерла и умерла! – смеялся Мишка.
- Да ничего я и не умерла. Сам ты умер! Вон, пойдем, давай-ка, лучше к зеркалу.

На стене висело громоздкое старинное зеркало. Оно не было чистым и прозрачным. Такое ощущение, что ему было лет 300 – настолько мутное! Мишка встал перед ним первым, и мы засмеялись в один голос. В отражении никого не было. «Вот видишь! – успокоилась я. – Так и должно быть». Мишка взял меня за руку и стал тащить к себе. Уверенная в том, что уж я-то точно живая, резко прыгнула к нему.

«Боже! И меня нет! – судорожно закричала я. – Миша, а я где? Где я?»
Мишка только ржал.
- Где-где? Где и я.
Я до последнего отказывалась верить, что меня больше нет. «В смысле – нет?! Я же ещё молодая! У меня планов – громадьё!»
Сердце забилось с такой силой, что мог случиться инфаркт.
- Мишка, а что делать-то? Мне так страшно? Дальше – что? Успокой меня, научи. Ты-то ведь давно здесь.
- Да не переживай. Пошли фотки лучше твои смотреть!..
- Фотки? Какие фотки?
- Да маленькие, на документы тебе заказали…
- Господи! Ты издеваешься?!
- Нет, я серьёзно!

По утренним улицам Кириллова мы с Мишкой шагали в фотобюро. Было настолько рано, что пробирались сумерками. Спокойно прошли через все двери в зал выдачи материалов, Мишка вытащил кипу конвертов и большую часть отсчитал мне: «Ищи!»
- Что искать? – смотрела я на него.
- Ну, как чего? Фамилию свою ищи!
- Да нет тут моей фамилии, Мишка, живая я! – утверждала я, пока не наткнулась на конверт с фамилией «Хаустова».
- Ну, вот! Открывай! – обрадовался мой добрый знакомый.
Трясущимися руками я вскрыла конверт и выдохнула – там виднелся другой, с фамилией «Шомов».
- Видишь, Мишка, не мой! Не я это! Не я!
- Ищи дальше, Маруся, не отвлекайся.

Ещё немного усилий, и всё-таки конверт с фамилией «Хаустова» мне попался снова. Но содержимым, слава Богу, были ни фотки на документы, а записка в «Новую жизнь». Причем очень сомнительного характера! Витиеватым почерком синей пастой кто-то посмел написать: «Хаустова взяла в нашем магазине в долг две буханки черного, а деньги не занесла! Подумайте, какой человек работает в учреждении культуры! Напишите про нее статью и поставьте много лайков!» Я вспрыснула!
- Мишка, это кто же меня так позорит?! Это кто взял на мою фамилию хлеб и не отдал?! Это что же получается?! Вот так умрешь, кто-то твое имя оболжёт, а ты и сказать ничего не сможешь! Вот подлые люди, Мишка!
- Да не переживай, с них станется…
- Слушай, Мишка, а от чего я умерла-то?.. – понимала я, что теперь-то уже получена масса доказательств его правоты.
- А я почём знаю? Пойдем к маме твоей, узнаем.

Светало. Улицы наполнялись людьми, и мы с Михой уже направлялись на Ленина, 58. В доме было многолюдно, ходили знакомые и незнакомые, а дверь в зал была закрыта.

- Заходи давай, смотри… – подталкивал меня Мишка.
Переборов страх, я вошла в комнату. Сразу же меня будто кинжалом пронзило – в центре комнаты стоял гроб, над которым билась в слезах моя мама, а рядом с ней в таком же состоянии была племянница. Я делала небольшие шажки и молилась, чтобы в той «колыбели» лежала не я. С моей стороны было видно только кого-то в красном платке.

- Да подойди уже! – скомандовал Мишка и подтолкнул меня в спину.
Я подошла к гробу и увидела… Господи, – себя! Молодую такую… В красном платочке… Лежу. Ни одной морщинки. Такая кроткая… Аж сердце кровью обливается! И так мне жалко себя стало… Ничего-то не успела! Ничегошеньки! А на маму, как гляну, так и дурно мне! Ей-то такая судьба за что?! И как зареву! А никто же меня не слышит! И не сказать ничего, не обнять и не крикнуть! Вот она – безысходность в исступлении! Вот он – главный страх! Ком во время вдоха застрял в груди. Проснулась в четыре утра! Слава Богу, приснилось… Слава Богу, жива…


Ваша Маша

PS: не спала до утра. Первым делом – в церковь. И за здравие себе и всем родным, и за упокой – Мишке и моим.

Будьте здоровы, не верьте снам. Рассказала, потому что, как кино про себя посмотрела в эту ночь.

25 апреля 2024