Рисовальщица... - 24

***

Весна заставляла нас с Марком общаться чаще. Это было и счастьем, и мукой одновременно.
Потребность в Марке давно получила меня в рабство, хотя бы общение с ним, я не смогла от этого отказаться. Чтобы не натворить бед, я по-прежнему пользовалась старым рецептом: всегда быть вежливой и все. Как будто мы не больше, чем добрые приятели и рады просто поболтать.
Неизменной приветливостью я чаще всего отражала его эмоциональные обращения, не давала развития отношениям, но не чувству, конечно. Иногда я все же кокетничала, натура стала брать верх. Он питал меня своими словами, а я, наверное, грела его тем, что все принимала, не отталкивала, не прекращала общения.
«Привет, красота неземная!» - я весь день поглядывала на подобные его послания, приятно быть красотой неземной, нужной и желанной.
«Привет, рыцарь!»
«С тобой и хочется быть рыцарем, обязываешь почему-то. Тебя хочется носить на руках, открывать тебе двери, дарить цветы, подарки, приносить кофе в постель. У тебя талант вызывать подобные желания?»
«Это женский талант, все любят внимание»
«Любят все, да не все желание вызывают»
«У тебя какой талант?»
«Я сексуальный, чертовски сексуальный! Знаешь, как я целуюсь? Какие у меня руки! Мммм! Бомба!»
«И скромный к тому же!» - мне смешно, когда Марк так хвалит себя.
«Попробуешь – узнаешь»
«Оптимист»
«Увидишь! Я чувствую, что ты будешь моей»
«Новый участник «Битвы экстрасенсов» Марк Рутман!» вереница смайликов с улыбкой, высунутым языком.
Вот бы сбылось!
Пока мне не помогает ни рассудительность, ни чужой опыт. Знания и чувства существуют параллельно. Это так странно, знать одно, а чувствовать другое. У меня горячая кровь и холодный рассудок, вот и маюсь.
Чувство, наверное, живая субстанция и должно пройти все стадии от рождения до умирания. Надо дать ему возможность отжить. Я пока в самом зрелом периоде. Скорее бы угасло! Держусь за понимание процессов, спасаюсь этим, утешаюсь. Надеюсь, что смогу себя проконтролировать и не сказать лишнего, это уже проверено годами. Благодаря этому позволяю себе слабости, слушаю его. Я очень падкая на слова, вот уж поистине женщина любит ушами!
«Скучаю по тебе, моя красивая и сладкая конфетка» - писал Марк в своей обычной манере. Мог прислать подобное и все. А мне было достаточно, меня гипнотизировало. Я смотрела на эти слова и не могла оторваться. Они подчиняли меня. Иногда снова кокетничала:
«Красивая – ладно, видишь фотографии, а про сладкую откуда знаешь?»
«Конфеты любишь?»
«Да»
«Значит, сладкая»
«Обычно это значит «толстая»
«Это для других значит «толстая», ты от конфет становишься сладкая»
«Провидец, не меньше»
Иногда я зубоскалила, потому что настроение было весеннее, жизнерадостное.
«Ты потрясающе выглядишь в коротком платье! Просто секси! У тебя прекрасный вкус» - писал Марк про мою фотографию.
«У меня прекрасный вкус. И запах тоже» - я ставила подмигивающий смайлик и хохотала, довольная своей находчивостью.
«Обожаю остроумных красавиц, хотя знаю только одну!»
«Нас таких мало осталось»
Наверное, Марк очень ловок и опытен с женщинами. Иногда мне становилось смешно от его уверенности в себе и хотелось поддразнить. Например, он написал:
«Хочу прошептать тебе на ушко: «Привет!» У меня, между прочим, очень сексуальный шепот»
«Действуешь по законам рынка: товар лицом, да?» - смеялась я.
«У тебя бы не осталось самого крошечного шанса, будь у меня возможность шепнуть тебе: «Привет тебе, свет очей моих!»
 Я сначала рассмеялась, вот, мол, какой самоуверенный и стала придумывать остроумный ответ, а через секунду растаяла: за осуществление его желания шептать мне нежности на ушко я бы многое отдала. Поддразню в другой раз. В конце концов, посмеяться мне есть над кем, заставить млеть может не каждый.
Он редко просто здоровался. Приходило другое, например, с утра:
«Мечтаю лично разбудить тебя и предложить завтрак. Я отлично жарю яичницу»
Марк попадал в яблочко, его мечты были моими тайными печалями. С каждым годом мне все острее хочется, чтобы обо мне пеклись и баловали, хоть иногда ухаживали и заботились. Не просто клали на полку в шкафу деньги на месяц, а именно заботились: нет-нет, да и пожарили яичницу, приготовили чай или принесли мандарин. За мной никогда не ухаживал ни один мужчина, кроме папы.
Я улыбалась, представляя Марка в кухонных хлопотах, шла жарить эту самую яичницу и ела ее с необыкновенным удовольствием.
«Доброе утро, Марк! Ты меня уже приятно разбудил и яичница получилась очень вкусная. Спасибо»
Обычно же послания Марка были чувственными, а мои не всегда только вежливыми или шутливыми, я сдавалась, флиртовала:
«Обнять бы тебя и поцеловать в теплую шейку!»
«Предаешься сладким мечтам?»
«Разложить бы тебя на кровати и понюхать. ВСЮ»
«Не надо, понравится! Я та еще притягайка! Знаешь, сколько потерпевших полегло?»
«Мне ли не знать? Я знаю тебя с тех пор, когда ты ходила в гольфиках и с бантиками»
Вот так мы пикировались каждый день. Марк уверенно и умело осыпал меня признаниями, было понятно, что он собаку съел в обращении с женщинами. Но я не сомневаюсь в его искренности ко мне. Когда он писал мне, то был честен. Просто нужно уметь понимать и чувствовать, когда чувству принадлежит только момент, а когда целая жизнь. И он, и я могли сказать «я люблю тебя» и это было бы правдой, правдой момента, правдой отдельной параллели в наших жизнях. И никто из нас не потребовал бы отвечать за слова, рушить семью, идти до какого-то неведомого логического конца.
Иногда Марк становился смелее, напористее, раскручивал меня. И я раскручивалась, принадлежала ему. Только он об этом не знал или не был уверен. Ему хотелось услышать от меня признания. Однажды между нами состоялась такая переписка:
- Давай так: я тебе фразу, и ты мне ответ. Скажи, мое солнце, согласна иль нет?
- Только да или нет?
- Я, например, тебе говорю: «Знаешь, тебя я со школы люблю»
- Да.
- «Да» мне мало услышать в ответ. Скажи, ты ко мне равнодушна иль нет?
- Нет.
- «Нет» - это очень длинное слово. Скажи, а на что для меня ты готова?
Я растерялась. Что ответить? Смотрела на экран и видела рифму. Да, помнится в школе Марк блистал рифмоплетством, забыла про это.
- Вижу, вопросом тебя озадачил. Может, спросить как-то иначе?
Лихорадочно обдумываю ответ, ничего не приходит в голову, кроме «готова прыгнуть в твои объятия»
- Может, спросить про погоду, про сырость? Солнце мое, ответь, сделай милость!
Выдала самое бездарное:
- Не буду играть в эту игру!
Получила смеющийся смайлик. Мне не смешно, уверена, ему тоже. Готова разреветься.
За все годы нашего общения Марк, наверное, устал бросать признания в пустоту. Обычно, больше, чем «была бы рада когда-нибудь тебя увидеть» я не писала. Ни обрубить не могла, ни согласиться. Какие варианты были у нас? Перетерпеть или - самый желанный, – стать любовниками, удовлетворить себя и жить своими жизнями дальше. Сейчас я уже готова признать, что лучший способ избавиться от страсти – отдаться ей и насытиться. Значит, Игорь прав? Захотел свежести, попробуй ее и успокойся? Но мы с Марком жили за тысячу верст друг от друга и любое мое «да» означало бы: приезжай, займемся любовью. На это я не могла решиться. Да и выглядело бы такое свидание совсем без прикрас. Порнографическая связь. Страсть итак всегда хороша только для тех, кто ее испытывает. Вот если бы мы могли видеться с Марком потому, что у нас одно жизненное пространство, вдруг оказаться в объятиях друг друга было проще. Хотя, положа руку на сердце, я ищу лишь приемлемый способ окультуривания своего согласия, раз не могу сказать прямо: приди и возьми меня, и отдайся мне.
Я знаю про себя: увидела бы Марка– не устояла.

***

Июль, 2010
Летом мы отправились ко мне на родину, в гости к родителям. Ехали поездом, большой компанией, пригласили к себе друзей. Дети устали и уснули, остальные чему-то смеялись. Я забралась на верхнюю полку, сказала, что хочу немного отдохнуть. На самом деле, я была в совершенном отчаянии. Меня растревожил стук колес, то, что я окажусь в месте нашего с Марком детства. Я пойду в школу и посижу за своей партой и буду смотреть на парту Марка.
Я отвернулась к стенке, достала телефон и открыла фотографию Марка. Могу смотреть на его лицо бесконечно, оно мне не надоедает, им невозможно налюбоваться, для меня оно прекрасно.
Впервые сама, первая, послала ему смс, спросила:
«Когда это все закончится?»
Вот так просто и спросила, без пояснений и предисловий.
«Все зависит от тебя»
Я уставилась на эту фразу: «Все зависит от тебя» Тяжелая такая фраза, раздавила меня. Что-то я не чувствую, чтобы от меня так уж много зависело.
«А вообще, моя дорогая красавица, я так мучаюсь уже двадцать с лишним лет. И конца этим мучениям не вижу»
Лежу и хмуро смотрю теперь еще и на это послание. Потом посыпалось:
«Моя жизненная программа нарушена. Все должно было быть иначе. С тобой»
«У меня нет крыльев, потому что у меня нет тебя. Можно жить и так, но ощущение, что должен летать, а всего лишь ходишь»
«У меня нет солнца, потому что оно светит своей улыбкой не мне. Разве можно быть счастливым без солнца?»
Добил меня! Зачем мне это добровольное мучение, если ко мне рвутся так же, как и я? Принципы какие-то дурацкие придумала себе! Кто это оценит? Это должен кто-то оценить, что ли? Я мучаюсь, чтобы кто-то оценил и похвалил меня, что ли? Она мне нужна, похвала эта? Для чего они, принципы эти чертовы? Что происходит вообще? Люди, помогите!
Безысходность какая-то.
Я долго лежала и глядела в стену. Сквозь горечь и отчаяние чувствовала, что сама себе не могу позволить лезть в объятия женатого мужчины. Только сама. И не знаю почему.
Потом повернулась и увидела смеющегося Игоря. Интересно, если бы Игорь был верен мне, чувствовала бы я себя виноватой перед ним? За чувства к Марку - нет. Чувства разрешения не спрашивают. Если же их кто-то посылает нам, то этому кому-то явно нет дела до наших личных обстоятельств и предпочтений, ему, видимо, виднее. Ладно. Вина возникает за поступки, иногда даже за намерения. Спасибо Игорю за неверность. Я могу быть виноватой только перед супругой Марка, если она ему верна. А уж она точно верна, я помню бесстрастное, свободное от искушений, безгрешное выражение ее глаз и спокойную улыбку. Думаю, до страстей ей нет дела, она от них далека, держит за глупость и баловство, счастливая женщина, счастливая по-буддистски.
А может быть, я напрасно сопротивляюсь судьбе? Почему я боюсь катастроф? Жизнь и судьба включают в себя слезы и беды, это норма. Может быть, зря я отказываюсь от Марка? Как отличить зов судьбы от зова похоти? Вот как?
Впрочем, я знаю, как, это ни для кого не секрет. Надо слышать собственное сердце. Не жар крови и всплески гормонов, а голос сердца. Мое сердце говорило, что Марк мой наполовину, его тело и память ищут меня, а сердцем он принадлежит семье и детям. И что он причастен к моей судьбе, но не является ею, мой путь иной. Он половина для моего тела, как плюс для минуса у магнита. Он и сам это понимает. Ему только кажется, что все должно было быть иначе, со мной. Если бы я была ему по судьбе, он бы не упустил меня, ведь Татьяну сразу взял замуж.
Или у судьбы слишком петлистые тропы.
Так много вариантов! При наличии фантазии оправдать можно любое поведение, но все же правда всегда одна. Уметь бы распознавать и слушать только ее!
Хотя, что толку в знании правды? Если тянет к другому, если зачем-то вопреки правде вытягивает жилы другое желание? Зачем даются чувства и желания, направленные против правды? Или мы, люди, чего-то не понимаем? Это, случайно, не из категории неисповедимости путей и необходимости испытаний? Поди, разбери! Особенно смущает, что все прощается. Раз прощается, значит – можно? Дебри.
Не только любовь притягивает людей друг к другу, не только она выворачивает наизнанку и терзает. Страсть тоже тот еще истязатель. Я – жертва страсти. Звучит так некрасиво, не похвастаешься. Быть жертвой любви красиво и возвышенно, любовь даруется небесами. А страсть кем даруется? Чертями? Да уж!
И почему страсть – это плохо? Лично нам с Марком было бы в ней хорошо.
Недавно в магазине я увидела свое отражение прежде, чем поняла, что передо мной зеркало. У меня было такое выражение лица, какое, наверное, может быть только у обиженной старой девы, для которой радости плотских утех прошли мимо. Так и вижу свои поджатые губы, скорбный взгляд и внутренний голод в глазах, вперемешку с обидой. Вот до чего я дошла!
Я подавлена от того, что добровольно лишила себя восхитительных переживаний, сама отказалась от Марка. Кому от этого легче или лучше? Не мне. По крайней мере, не сейчас. Морально, аморально... Слышала, что то, что делает нас счастливыми – морально, а что несчастными - аморально. Хемингуэй, кажется. Слишком просто, чтобы быть правдой. Я воспитана вместе с Маленьким принцем на том, что надо быть в ответе за тех, кого приручили, а уж тем более родили.
Клокочу, как скороварка под высоким давлением, но максимум, что видят окружающие, это несвойственную мне молчаливость.
Внезапно решила: раз все зависит от меня, то надо самой приводить себя в норму. А то с ним я перестала быть собой, с ним у меня паралич воли. Надо прекратить общение. Да! Я решительно рубанула воздух рукой, и подскочила, ударилась головой о третью полку. Невесело засмеялась: это мне для прочистки мозгов. Спустилась вниз и с аппетитом стала есть.
- Ну что, волчица, короткий сон и ты готова горы свернуть? Что это ты так победно улыбаешься? Все хорошо у тебя, да? – Игорь подсел рядом.
- Угу, - качнула я головой, рот у меня был полный.
- Ну и прекрасно, - он заложил мои волосы за ухо, - ешь на здоровье.