Рисовальщица... - 29

***

Прощались с Марком легко.
- Марта, я счастлив, что мы встретились, что ты была моей, теперь можно жить дальше. Спасибо тебе за все.
- И тебе спасибо. Нам повезло подарить друг другу только счастье, без негатива.
- Да, я полон до краев, это большой запас, его можно долго расходовать.
- Мы теперь не будем сожалеть, что не было, будем знать, что было. Это здорово.
- Спасибо, что ты оказалась лучше, чем я мог предположить в самых смелых мечтах.
- О! Я тоже впечатлена тобой до невозможности!
- Ты можешь быть спокойна, я никому не скажу о нашей встрече, буду отрицать даже очевидное. С моей стороны не жди угроз семье.
- И ты не жди. Я не стану доставать тебя звонками, письмами, не буду сама искать общения, но всегда отвечу тебе. Когда тебе будет удобно, ты сам ищи меня, я не буду.
- Почему не будешь?
- Чтобы не создать тебе неприятностей. Хочу, чтобы ты был уверен, что никогда на экране телефона у тебя не высветится смс от меня. Пиши сам.
- Чтобы и у тебя не было неприятностей, я откажусь от смс, только аська и Одноклассники. И кстати, я удаляю нашу переписку.
- Я тоже.
- Мы могли бы служить в разведке, - улыбнулся Марк.
- Мы могли бы играть в кино, - продолжила я.
Марк ткнулся лбом мне в лоб:
- Извини, что приходится все скрывать. Я хотел бы открыться всему миру и кричать, что ты моя.
- В другой жизни.
- Ты венчанная?
- Нет.
- Я тоже. Не венчайся, а то не найдем друг друга в другой жизни.
- Не буду, буду ждать тебя.
Я проводила Марка до аэроэкспресса. На платформе он обнял меня и долго не отпускал, целовал в ухо, говорил, что вот сейчас, в последний раз он вдохнет мой запах и отпустит, а сам все держал. Мы смеялись, шушукались, наконец-то он сказал:
- Все, конфетка, иди, а то съем!- и зашел в вагон.
- Пока, дорогой! – махала я ему в окно.

Дома мне потребовалось какое-то время, чтобы перевести свое сознание в реальность, собрать себя. Я стала проворнее, неутомимее, затейливее. Энергию нужно было куда-то девать. На раз-два перемыла окна, вычистила и выскоблила всю квартиру. Заражала всех хорошим настроением. К мужчинам своим я стала испытывать некоторое чувство вины, особенно когда они смотрели мне в глаза, рассказывая о своих делах или новостях, ожидая похвалы или поддержки. И от этого я была внимательнее, услужливее. Игорь удивлялся, что я не спорю и не отнекиваюсь на его просьбу съездить помыть машину. Соглашалась и в страховой компании убить полдня, оформляя документы на выплату. Сама в «Оби» купила плетеные кресла на дачу. С удовольствием отпускала своих мужчин одних на дачу или еще куда-нибудь; оставаясь одна, я могла свободно и спокойно предаваться воспоминаниям, улыбаться им. Посмотреть со стороны, я была не жена, а сокровище. Кто бы знал подоплеку! Теперь для меня резкие изменения людей к лучшему являются поводом задуматься: с чего это, не иначе провинился?
Никому и в голову не приходило задаться таким вопросом в отношении меня, подозревать меня в связи. Моя репутация была безупречна, я считалась благоразумной, все это теперь автоматически служило броней от подозрений. Дивиденды с прошлой добродетели. Что же, бывает и так. Только все реки текут, все меняется. И я река, а не болото.

***

После отъезда Марка у нас с ним как плотину прорвало, мы стали иначе общаться. Столько всего накопилось невысказанного, оно рвалось из нас. Мы называли друг друга любимыми, какое же это счастье! Для нас это обращение не было ни банальным, ни дежурным, ни избитым. Выстраданное право. Увидишь, или услышишь, или напишешь, или скажешь: «Привет, радость моя!» - и сердце стучит так, что ребрам чувствительно. Теперь мы можем обращаться «привет, любовь моя; да, моя прелесть; как дела, моя радость; что нового, дыхание мое» и наслаждаться правом обладания, собственности и собственной принадлежности. Твоя любовь, твоя прелесть, твоя радость дали тебе такое разрешение, взаимность чувств подарила такое право. Счастье, простое и большое.
Иногда мы только осыпали друг друга признаниями и голова шла кругом.
- Не поверишь, Марта, я оборачиваюсь, чтобы увидеть тебя рядом. Несколько раз рукой искал тебя в постели. Я продолжаю физически ощущать тебя.
- Я тоже полна тобою, ты растворен во мне, в моей крови, присутствуешь в воздухе моих легких.
- Я слышу твой запах, а мои руки ощущают твои изгибы.
- А я особенно вспоминаю твои поцелуи. Ты так целуешься, пылесос! Ты такой вкусный, Марк. Как говорили древние: мед и молоко под языком у тебя. Твой вкус так и присутствует у меня во рту. Больше всего я вспоминаю его.
- Какие еще древние?
- «Песнь песней» царя Соломона. В ней влюбленные восхваляют любимых: мед и молоко под языком у тебя.
- Красиво. А я так явственно ощущаю себя в тебе, что ноет внизу живота. Вспоминаю твои движения, когда был в тебе. Мы так хорошо подошли друг к другу, можно сказать, мозаика сложилась, как будто специально заточены друг под друга. Ни с кем у меня не было такого ощущения.
- Мы одно, - улыбалась я. Он мой Адам.
Поначалу мы могли говорить только о пережитом, делились своими ощущениями, смаковали их, сравнивали. Больше всего нам нравилось обсуждать какие-нибудь моменты. Марк их помнил больше.
«Я боялся потерять сознание от избытка чувств и желания, когда смотрел, как ты стоишь перед зеркалом и поправляешь макияж. Так и вижу, как ты чуть перегнулась через туалетный столик, он мешает тебе приблизить лицо к зеркалу. Босоножки на тонких каблуках расстегнуты, легкое платье облегает твою спину, талию. Ты сосредоточенно подрисовываешь стрелки на глазах, рот чуть приоткрыт, смотришь только на себя и очень внимательно. Потом улыбаешься, довольная. Расчесываешь волосы, укладываешь их на одно плечо и надеваешь серьги. Серьги длинные, думаю, не всем такие подойдут, только тем, у кого, как у тебя, длинная шея. Красавица моя, желанная и сладкая. Совершенство какое-то!»
Я вспоминала это, начинала улыбаться, приятно.
«Ты зачем рот открываешь, когда глаза красишь?»
«Он сам открывается»
«На это же смотреть невозможно, хочется подойти и впиться поцелуем»
«Вот почему ты не давал мне спокойно накраситься!»
«Да. И еще, теперь, когда я поднимаюсь по лестнице, мысленным взором всегда вижу тебя перед собой. Какая же тонкая у тебя талия и круглая попка! А быстрые ножки на каблучках! Ведь это испытание – видеть такое! Еще хочу»
«Как приятно быть красивой и соблазнительной для тебя»
«Ты представляешь меня в постели, когда занимаешься сексом?»
«Марк! Что за вопрос! Не буду на такие вопросы отвечать»
«Вот и я также, и никуда не деться от этого. Я невольно представляю тебя, когда нахожусь в постели с женой. Ищу тебя и не нахожу. Ты не отпускаешь меня, держишь. Вычеркнула всех, кто был до тебя. С тобой никто не сравнится, ты заполнила меня всего»
«Я тоже полна тобою. Как счастлива я была с тобой! А ведь мы прошли только самые первые ступени познания друг друга»
«Вспоминаю тебя сверху меня, ты умеешь сжимать внутренние мышцы. В Таиланде не был, но теперь и не надо. Ты у меня жрица любви. У тебя талант к любви, к сексу»
 Это правда, я умею сжимать внутренние мышцы, спасибо упражнениям Кегеля.
«Ах, Марк, я постельных деталей не помню, не воспринимаю их. У меня мозг отключается еще на стадии поцелуев, я распадаюсь на молекулы, млею. Тело все делает само. По ощущениям могу подтвердить – великолепно. Лучше всего я помню твои поцелуи, теперь я поцелуйная наркоманка. Поцелуи для меня теперь не прелюдия, самостоятельное удовольствие»
Посылаем друг другу вереницу поцелуев, сердечек. Как подростки.
«Почему-то я не помню тяжести твоего тела, Марк»
«Не давить же мне мой нежный цветочек своими девяноста шестью килограммами!»
«Вот надо было, а то пробел остался»
«Наверстаем. А что ты там про первые ступени познания друг друга говорила?»
«Все, что мы пережили, было прекрасно, но все же это знакомство. Мы в полной мере не смаковали друг друга»
«Умеешь ты создать интригу! Я думал, мы получили максимум»
«Если ты подумаешь, то согласишься со мной. В нас было много жадности, спешки, иногда смущения или детскости»
«Если прямо подумать и придраться, то согласен»
«Вот!»
«Значит, хочешь сказать, что может быть иначе, лучше?»
«Утверждаю это. Я люблю самозабвение в сексе»
«Ну и как мне после этого жить спокойно?»
«Ты хочешь покоя?» посылала я ему удивленный смайлик.
«Вот кокетка! На ступеньки выше хочу!»
«Может быть и взойдем, кто знает»
«Я знаю. Решено. Теперь буду хотеть самозабвения»
«Значит, я тебя изящно соблазняю?» подмигивающий смайлик.
«Куда изящнее? Сказала все, не сказав ничего!»
Я довольно хохочу:
«Как здорово, что теперь я могу кокетничать с тобой вволю!»
«Добивай меня, добрая девушка!»

Очень жаль, что мы не стали любовниками в тот период, когда во мне открылись новые грани чувственности, и я то ложки облизывала, то руки кусала, то выпадала из действительности. Даже представить не могу, что бы я чувствовала в слиянии с Марком. Очень жаль. Я потеряла в этом и уже не наверстаю, потому что я уже не в разгаре своей страсти, вулкан не может извергаться вечно. Мой огонь полыхал вдали от Марка, но образовал много горячих углей, Марку достается их жар, он находит его восхитительным. И я получаю от него не огонь страсти, а накопленную горячность. Я чувствую эту разницу. Раньше я не могла бы с ним разговаривать, только рычать, кусать, облизывать, упиваться, сжимать, проникать. Теперь могу все, кроме этого. И он может. Мы разговариваем, смеемся, молнии не сверкают между нами, мы проскочили эпицентр урагана, нас закружил его хвост. Находясь в объятиях Марка, я ловлю в себе фоновую мысль: «Ах, вот он какой! Вот какие у него руки, губы и прочее. Вот как он делает то или это» Это – догонялки мечты. На пике страсти я бы не могла думать. Я бы очень, очень хотела закружиться в ушедшем вихре. Хочу в глубину чувств. Может, все еще будет? Хотя, толку от меня тогда было бы мало, скорее всего, я бы постоянно теряла сознание от избытка чувств, это со мной бывает.
Или бы мне все же открылся новый мир.
Думаю, в жизни каждого человека должен быть тот, то откроет ему мир чувственности. В этот мир можно попасть на какое-то время, достаточное для того, чтобы достичь своего пика, своего максимума. Узнать, что можешь растворяться и летать. Почувствовать природу своего тела, ощутив каждую клеточку и ее умение радоваться жизни. Раскрыть возможности своего пола и стать обезличенным сгустком женской энергии, изначальной Евой – без разума и воли, когда она еще жила в раю и была счастлива так примитивно и максимально, как быть счастливой утратила право потом, после падения. После падения Евы получать максимальное удовольствие женщине мешают мысли, правила, запреты, привычки, лень. Где-то в глубине нас живет память об этом элементарном счастье, но вспомнить его и выдюжить его силу может далеко не каждая. Почему-то это счастье разрушает, оно нам не под силу. Наверное потому, что оно не признает правил и ограничений, которых не было в момент появления этого чувства, а мы-то живем в сети прав и обязанностей.
Говорят, что любовь раздвигает границы мира, я теперь считаю, что и страсть прекрасный проводник. По крайней мере, так произошло в моем случае. А может быть, страсть – это особый вид любви? Любви исключительно чувственной, первоначальной, первобытной, природной, без учета характера. Возможно, поэтому хочется шептать: «Я люблю тебя»
За все надо быть благодарным. Все прекрасно и не зря. Только бы хватало ума понимать, что у всего есть начало и конец, ничто не вечно. Нужно уметь отпускать и ждать нового.