Рисовальщица... - 30

***

Иногда Марк как в воду глядел, спрашивал то, что обычно любовникам не приходит в голову. Думаю, такую прозорливость он проявлял потому, что и сам много раз пытался отказаться от меня, иначе с чего бы возникнуть такому вопросу?
«Красавица моя, ты не стараешься отказаться от меня?»
«Стараюсь»
«Ведешь войну с собой?»
«Веду»
«Жестокая девочка. Победила?»
«Побеждаю в сражении, проигрываю в войне»
Я могла сдержать себя в переписке с ним, но не в чувстве.
«Сильно сказано, по-генеральски»
«Все равно тянет и побегу по первому зову»
«Мама моя дорогая! Как же я мечтал это услышать! Слышу и мне мало. Скажи, что хочешь меня»
«Хочу тебя»
«Еще»
«Я хочу тебя. Я так хочу тебя, что переступила через себя»
«Я счастлив в окончательном варианте, дальше некуда»
«И я»
«Всё вознаграждается! Пусть твое чувство никогда не пройдет»
«Не беспокойся, твое скорее пройдет»
«Почему? Двадцать лет уже горю»
«Именно поэтому. У всего есть свой срок»
«Ерунда»
«Поживем – увидим»
«Забыла? У нас я предсказываю»
Я не стала писать, что он уже пошел на понижение в своих чувствах ко мне. От школьной любви он перешел к страсти, да и та уже не в синем пламени. Страсть насыщаема, у нее своя ценность, она обогащает человека как личность и все. Ее лучше испытать до брака, потому что кто-то может принять страсть за любовь и разрушить семью. В основном же каждый чувствует ее временность. Если иногда Марк и думает, как бы ему было хорошо жить со мной, то дальше «бы» это никогда не пойдет, потому что в сердце своем он знает, что семья важнее всего. Так же и Игорь, и Олег, и я, и другие.

Иногда Марк был не в духе, сердился, предъявлял претензии:
«Что ты делаешь?»
«Дораду подготавливаю, запечь хочу»
«Я тут скучаю по ней, а она рыбу готовит!» Сердитые смайлики.
«Я тоже люблю рыбу» - приходит вдогонку с еще более сердитыми рожицами.
«Хочешь, чтобы у меня из рук все валилось от тоски по тебе? Хорошо, что я понимаю твой эгоизм и нахожу его естественным, а то бы нафантазировала, что ты жить без меня не можешь! А рыбу закажи Татьяне. Сегодня как раз рыбный день. И потом, дела не мешают мне думать о тебе. Я тоже скучаю, ты же мой магнит, забыл?»
«Хоть легче стало! Слушай, а почему говорят, что бабы дуры?»
Я рассмеялась такому вопросу.
«Бабы, может, и дуры. Есть еще и женщины, и дамы, и девки, и девушки, и телки. А вообще - из-за несоответствия, наверное. Любое несоответствие удобно списать на дурость»
«У нас только я рыбу люблю. С чем ты ее готовишь?»
«Пеку целиком, вокруг уложила кусочки кабачка, моркови, перца, тыквы, грибов, сбрызнула оливковым маслом. Овощи пойдут как гарнир»
«Что за мода на оливковое масло? Не понимаю этого. Свое надо есть, родное»
«Оливковое масло при высокой температуре канцерогенов не образует. И не бубни, из родного у меня вишневый кисель. Кисель пьешь?»
«Еще как! Поеду к маме на обед»
Через какое-то время Марк снова написал:
«Я ревную тебя ко всему, что тебя окружает. Почему ты принадлежишь другой жизни, не моей?»
«Так сложилось»
«Ответ в стиле Марты! Ведь так здорово говорить «люблю» тому, кого действительно любишь. Я хочу, чтобы ты любила только меня, всем сердцем»
«У людей большое сердце, Марк. В нем найдется место и для родных, и для близких, и для нас. Часть моего сердца принадлежит только тебе»
«Какая часть?»
Я начинала улыбаться его дотошности: «Ул. Центральная, д. 1. Вот твой адрес в моем сердце»
«Буду знать, где мое пристанище. Почему дом 1 и на Центральной улице?»
«Потому что там я получила крылья и вознеслась на Эверест своей жизни. По этому адресу я разделилась на Марту-до и Марту-после. И там же я познала свою природную составляющую»
«Марта, ты знаешь, что разговариваешь не вполне обычно? Это так завораживает. Я готов говорить с тобой даже просто для того, чтобы слышать твою речь»
«Знаю, иногда мне на это указывают»
«Как же я любил тебя когда-то! Марта! Твое имя сводило меня с ума, каждая твоя черта и движение казались совершенными и делали меня безвольным. Готов был всего себя отдать, жизнь тебе посвятить, жить только твоими интересами. Представляешь, как это сильно? Когда я понял, что мы не будем вместе, что любовь моя не нужна тебе, не нашла выражения, что я не получу тебя, я ожесточился. Хвалиться нечем, это не подвиг, но я стал жестче, циничнее воспринимать всех женщин. Мне хотелось их только использовать. Не знаю даже почему, как будто кто-то в чем-то был виноват передо мною. Со временем только стал нормальнее»
«Марк, что значит «понял»? Дыхание мое, разве ты добивался меня? Не было такого. Ты со мной и не говорил даже. В одном письме признался, в следующем забрал слова назад. Сложный ты парень!»
«Я знаю. Ты не представляешь, как я комплексовал! Так и не рискнул прямо все сказать, не то, чтобы завоевывать»
«Что? Ты комплексовал? Красавец и балагур?»
«Дело не в этом. Я ничего не мог предложить тебе»
«Да кто может в семнадцать лет что-то предложить, кроме своего сердца и совместных мечтаний?»
«Ты уехала в Москву навстречу светлому будущему, счастье само должно было гоняться за тобой, все лучшее должно было облепить тебя. Ты же поцелована небесами, понимаешь? У звезды все должно быть самым лучшим. Я же не знал, что будет со мной»
«Боже, Марк! Все совсем не так»
Марк рассказал мне о себе, своих чувствах. В школе он любил меня восторженной юношеской любовью.
«Ты не представляешь, прелесть моя, как я был зациклен на тебе! Мне хотелось знать все о тебе, все! Когда ты смотрела на что-нибудь, я спрашивал себя: «Что она думает в этот момент?» Если ты смеялась чему-то, я подходил и старался выяснить, чему смеялся этот лучик. Если в разговоре с кем-то у тебя от удивления взлетали брови, я вскакивал, чтобы узнать, что тебя удивило, и мучился завистью, что удивил не я. Я садился на то место, с которого встала ты, чтобы почувствовать твое тепло, повторял твои жесты, брал твои книги. Я хотел быть частью твоей жизни. И мечтал стать самой главной и важной частью, без которой тебе было бы неинтересно жить.
Помнишь, началась мода на гороскопы? Их печатали в журналах «Работница» и «Крестьянка» и мы все ходили в библиотеку их изучать. Я про тебя узнал все, что можно. Спросил, когда именно ты родилась, задавал тебе вопросы из всяких тестов и выяснил, что ты «Пион», «Каштан». До сих пор помню. От эротического гороскопа я с ума сходил! Женщина-лань, гаремная женщина, мечта мужчин! Эта неприкрытая сексуальность уже тогда была в тебе! И при этом, абсолютная чистота поведения и прямой взгляд.
Как же я боялся, что ты заметишь мои чувства! Не знаю почему, но меня пугала перспектива быть влюбленным без взаимности. Кошмарно боялся быть отвергнутым, лучше уж не признаваться совсем. И очень хотелось признаться. Так все годы и промучился. Думал открыться на выпускном вечере, терзался, что больше в жизни шанса не будет, да так и не смог.
Как бы я хотел вернуться в то время, чтобы мы снова были старшеклассниками, и у нас была бы любовь! Мы бы встречались, ходили под ручку, целовались, я бы провожал тебя домой, и все знали, что я твой парень. Завидовали бы! Какое было бы счастливое время! Хотя оно итак было счастливым, потому что в детстве все по-честному, все без обмана, все на сто процентов. Сейчас сплошные компромиссы.
После школы уже было неинтересно. Нас всех разбросало по городам и весям, сложная жизнь девяностых затянула проблемами, отвлекла. В институте мы виделись один раз, но я тогда почувствовал, что ты идешь уже другой дорогой и не увидишь меня, даже если я явлюсь рыцарем в сверкающих доспехах. Потом узнал, что ты вышла замуж. Переживал, решил смириться. Выучился, женился, стал обустраивать свою жизнь. Вроде, все хорошо. Но фоном, вторым планом, а потом и явно в душе стучало: Марта, Марта, Марта. Чем меньше проблем заполняло сознание, тем громче слышалось: Марта, Марта, Марта. Через цепочку одноклассников раздобыл твой телефон и позвонил»
«Почему ты в институте перестал писать мне, не искал сближения?»
«По той же причине, был без гроша в кармане. Ты же принцесса, а моя семья вмиг потеряла все. Что я мог предложить тебе?»
«Мы все тогда оказались в таком положении. Ты думаешь, я каталась сыром в масле? Нет. И потом, бедность в ухаживаниях за Татьяной тебя не смущала?»
«Это другое, пойми, ты для меня была прекрасной принцессой, к ногам которой нужно бросить все блага мира. А Татьяна земная, с ней можно делить трудности»
«Обидно даже за себя, жаль, ты меня с тряпкой в руках не видишь. А ты гордый!»
«Мы же южане, я не могу не шиковать перед красивой женщиной, а перед любимой тем более. Расскажи мне, солнце мое, что ты чувствуешь ко мне. Я ведь об этом ничего не знаю, так, догадываюсь только. Хочу это узнать, столько лет мечтал о взаимности с твоей стороны»
«Напишу, конечно»
«И кстати, красавица моя, ты и сама гордая, тебя, наверное, лучше не оскорблять, дорого выйдет»
«Гордая не гордая, а чувство собственного достоинства имею. Пока, радость моя!»
«Скажи: Любимый»
«Слишком сильное слово. Однозначное и бесповоротное, тебе не кажется? Может, обойдемся без него, прелесть моя?»
«Немножко можно, я пойму»
«Пока, любимый!»
«Я счастлив, любимая!»
Вереница сердечек и поцелуев.
«Красавица моя любимая и ненаглядная, как мне нравится, что ты не называешь меня пошло, типа зайкой, солнышком, лапулей. Меня тошнит от такого»
Посылаю улыбку и: «Потому что я сама не лапуля, и не кисуля»
«Да и слава Богу! Меня воротит от такого, брр. Ты обещала рассказать о своих чувствах ко мне, я жду»

Я вспомнила, что у меня есть пара-тройка писем Марка, после школы я переписывалась почти со всеми одноклассниками. Я достала их и стала читать.
Первое написано летом, сразу после школы.
«Здравствуй, Марта!
Пишет тебе твой одноклассник Марк. Извини меня за почерк, грязь и ошибки.
Я помню, как-то на перемене ты весьма сердито сказала, что не надо объясняться в любви в записке, лучше лично. Но сказать тебе это в глаза я не смог, да видно и не судьба уже.
Знаешь, в школе ты мне нравилась больше остальных девушек, мне нравилось смотреть на твое лицо. А на выпускном вечере я понял, что еще не скоро увижу тебя, и увижу ли вообще. Мне стало так грустно и даже испугало. К утру я почувствовал, что что-то тяжким грузом лежит у меня на груди. Такое у меня было в первый раз, хотя мне доводилось влюбляться в девочек, но, видимо, не до такой степени. Когда мы пошли встречать рассвет, я хотел объясниться, но мне не хватило духа, да еще я подумал, что, если тебе все скажу, тебе от этого легче не станет. После того, как я тебя проводил, мне стало еще тяжелее, и еще сильнее была боль в груди.
Наверное, ты заметила, что мое послание выглядит довольно-таки спрессованным, это от того, что я очень спешу, а точнее меня забирают в море, надеюсь рыбалкой заработать немного. На этом я заканчиваю свое послание, извини меня, если что не так.
Вообще-то, я писал в начале, что это письмо своего рода признание в любви, а сам все бродил вокруг да около. Марта, я хотел тебе сказать, что я люблю тебя. Я просто люблю тебя. Так вышло, я не хотел.
До свидания! Твой одноклассник Марк.
P.S. Если можешь ответить, я буду тебе очень благодарен. Если нет, то я не обижусь. Если хочешь, я сам напишу. Я скучаю по тебе. Я так скучаю, что не могу ни о чем думать и ничего делать, все из рук валится»
В письме многое жирно зачеркнуто, заштриховано, черновик, честное слово, но тем милее, искреннее, честнее. Помню, как мучилась с ответом. Одно дело получать анонимные признания, не требующие ответа, другое – от человека, которого знаешь. Не знала и до сих пор не знаю, что можно такого ответить на признание человеку, которого не любишь. Что не придумай, все будет не так, потому что влюбленным нужна взаимность. Я написала вежливо, извинительно, с благодарностью за чувство. Марк гордый человек, ответил так:
«Здравствуй, Марта! Снова пишет тебе твой одноклассник Марк. Очень обрадовался, получив твое письмо. Даже вскрывать не спешил, растягивал удовольствие.
Насчет того, что я скучаю по тебе, думаю, ты меня неправильно поняла. Во-первых, я не собирался каким-либо образом объясняться в любви или жаловаться. К подобного рода вещам у меня охота пропала еще в школе. Не хочу, чтобы мне корни обрубали, боюсь высохнуть. Да, ты мне нравишься более остальных девушек, но это уже не то, уже подсох немного. Я уже давно понял, что у сей гавани швартовы не примут. Ну что же, видно, тому не судьба. Во-вторых, я и сейчас по тебе скучаю, но ты не переживай, здесь нет ничего страшного. Ну что, Марточка, оправдался я?
И почему тебя назвали Мартой? Ты же не в марте родилась, даже вообще не весной.
Ты просишь написать о себе. Даже не знаю, что и как написать. Я на финансовой мели. Еще сильно болею, простыл и получил осложнение. Лежу пока, выздоравливаю. Мама приехала, ухаживает за мной.
Ну вот и все. Бред писать неохота, хотя я, может, и написал бред. Да ладно уже.
Марта, хочу поздравить тебя с наступающим 199.. годом! Желаю тебе всего самого наилучшего, счастья, здоровья, успехов в учебе, в личной жизни и исполнения всех твоих желаний.
С нетерпением жду ответа. Целую (была не была!), твой друг Марк»
Не помню, что ответила. Третье письмо Марк написал после нашей встречи в Москве, когда он приезжал после первого курса.
«Здравствуй, Марта!
Пишет тебе твой ненормальный одноклассник Марк. Хотя я и не понимаю, что такого ненормального в пятнадцатикилограммовом арбузе? Ведь я его носил, не ты. Зато с родины и вкусный!
Я все время вспоминаю нашу встречу. Как замечательно мы провели время! А ты закрыла глаза на американской горке и открыла только после остановки, трусиха! А автобусная экскурсия по Москве! Хочу еще сидеть рядом с тобой, делать вид, что смотрю в окно и слушаю гида. Эта завитушка у тебя на виске до сих пор не дает мне покоя.
Очень скучаю по тебе. Никак не привыкну к мысли, что снова долго не увижу тебя. Я так хотел насмотреться, наговориться, налюбоваться тобой, подметить и запомнить все мелочи, чтобы потом их вспоминать. Я привык мысленно видеть тебя, смаковать подробности нашей встречи. Мне кажется, я вновь сорвусь в Москву.
Ну что еще написать тебе такого доброго, ласкового? Хочу сказать, что во всех строчках, касающихся тебя, нет ни капли лести, только правда. Если я встречаю знакомых или одноклассников, в первую очередь все спрашивают про тебя, всеобщую любимицу. Ты ангел, наверное.
Пока писать больше нечего. Про себя не хочу ничего рассказывать и дело не в том, что я скрытный. Нечем хвастаться, жив и здоров, надеюсь, что станет жить лучше.
Буду ждать с нетерпением твоего письма, пиши обо всем, о любых мелочах, о важном, о жизни, о любви, главное, о себе.
Привет огромный бабуле, твоей хозяйке. Целую тебя!
Твой ненормальный одноклассник Марк»
С уверенностью можно утверждать, что Марк, как и я, гордый, самолюбивый, фаталист, не гребет против течения, не борется, все принимает в том виде, каком дается.

Я открыла все, что уже было записано мной в эту папку, дополнила и отправила Марку на почту. Получился почти рассказ, но я не стала что-либо менять, пусть знает, чего уж теперь:
«Однажды в классе, после перемены, когда нужно было занимать свои места, на несколько мгновений ты оказался очень близко ко мне, нос к носу, так, как проходят к своему месту в театре. От тебя на меня сошла волна тепла. На одну бесконечную секунду, словно в замедленном кино, исчезли все звуки и размылись предметы, я сквозь это тепло видела только твое медленно поворачивающееся ко мне лицо, улыбку и глаза. Суть этой теплой волны была в каком-то чувстве, какой-то информации. Я переключилась сразу же на урок, но потом пыталась понять, что же было в этом облачке. Ни одно из известных тогда мне чувств или эмоций не подходили к тому, что коснулось меня в тот момент, не смогла я дать ему название. Смогла разобраться только в том, что в этой волне было не только чувство, но и какое-то сведение.
И второй раз в Москве, когда ты проводил меня и на выходе из подземного перехода наклонился ко мне, вновь, как тогда в школе, от тебя на меня сошла волна тепла. И снова в этой волне было какое-то ощущение, какая-то информация. Я шла домой и все думала, думала, пыталась понять, дать определение, название тому, что было в этой волне. Еще долгое время я пыталась в этом разобраться, пока не забыла.
А спустя вереницу лет, когда мы с тобой вновь начали общаться, я сказала тебе, что хочу увидеть тебя. Ты ответил, что всегда мечтал услышать от меня эту фразу, но без слова «увидеть». Через тысячу километров, разделявших нас, я почувствовала в твоих словах такую силу чувства, такой груз эмоций, что оторопела. Вот оно – мгновение, которое останавливает время, и переворачивает в нас все. Я как прозрела. Все встало на свои места. Тогда в детстве это было сообщение, что ты причастен ко мне, что ты моя суть в мужском варианте. А я - твоя суть в женском варианте. Ты причастен ко мне.
Разве можно понять такие тонкости в детстве? Я не могла. Осознанно я воспринимала только то, что мне рядом с тобой комфортно, не как с другими, родственно. Это называют «свой парень», не больше. Я была слепа и глуха. Мы ведь особо и не общались.
 Что касается моих чувств к тебе, то определенно могу сказать только о первых годах. Я пережила страсть в тяжелой форме. Была больна тобой, утратила волю, иногда меня покидало чувство реальности, мир сужался до тебя одного, ощущала тебя на расстоянии. Жила в чувственном угаре, дурмане. Все эти годы я заставляла работать ту каплю здравого смысла, которая по какой-то причине осталась, держалась за нее. Самым главным защитником меня от самой себя было внутреннее нежелание заводить отношения с женатым мужчиной. Война с собой так изматывает! Потом пришли усталость и опустошенность. Желание стало периодически отпускать меня, давая надежду, что мучения окончились. Но после затишья неизменно следовала буря. Меня тянуло к тебе, я тосковала, где бы ни была, что бы ни делала, ловила себя на мысли, что хочу, чтобы ты был рядом со мной. При этом я не испытывала того ослепляющего желания, что раньше. Я хотела просто побыть с тобой рядом, разговаривать, смотреть на тебя, делить впечатления, стать немного ближе, узнать лучше. Самое большое – обнять тебя и долго-долго не отпускать. Это дало бы мне душевный комфорт, примирило с миром. Измучилась я совершенно.
Когда же ты приехал в Москву и позвонил мне, я, словно Сивка-Бурка, через мгновение после звонка встала перед дверью твоего номера, как лист перед травой. Мне ни о чем не подумалось даже»
«Теперь я весь твой, дыхание мое» - ответил Марк.