Восьмая глава

     "хроники ржавой империи"


    Допив кофе, заправленный назло теще коньяком, он перекрестил три раза тарелку с голубиными потрохами, что стояла на обеденном столе. Затем достал из кармана молитву, написанную на бумажке от руки, встал на колени, обложив себя полным собранием сочинений Куприна, почесал синяк под правым глазом и сложил руки у подбородка:
    «Прошу тебя Муза благонадежности, прилетевшая на крыльях голубя, пошли мне вдохновение. Подари мне слова, что упадут в вечность, принеси сюжет, что удовлетворит редколлегию, избавь меня от брака…»
    По окончании молитвы он поднялся с трудом на ноги, перекрестил еще раз птичьи потроха, а затем сложил их в кулечек и тщательно закопал в цветочном горшке на балконе. Рядом с торчащими там же голубиными крыльями. После чего вернулся за рабочий стол, что ютился за телевизором в спальне и склонился над чистым листом бумаги. Но несмотря на все усилия, вдохновение так и не прошло. Зато пришел неожиданно настойчивый стук в дверь.

    - Мало в союз писателей нашего завода вступить, - творческий надзиратель от писательского профсоюза ударил наладчика Санина в правый глаз. Санин пошатнулся и поймал себя на мысли, что муки творчества очень травматические.
    – Надо еще бить рекорды в литературном труде. И не допускать брака, - надзиратель, а в прошлом передовик службы охраны, нанес второй удар - уже в губу.
    Сидящий за столом священник-парторг с удовлетворением наблюдал за творческим воспитанием и благословил надзирателя на третий удар. Но тот, неожиданно для Санина опустил руки. 
    - Третий удар оставим на потом, - надзиратель плюнул на свой любимый кулак с наколотым на нем Маминым-Сибиряком. – На случай если план не будет выполнен. Тебе, когда главу сдавать?
    - Завтра, - ответил еле слышно Санин.
    - Вот видишь. Времени все меньше, а я до их пор черновиков даже не видел. Учти, сорвешь сроки или брак принесешь поставим вопрос о твоем исключении. Подведешь наш дружный коллектив, синяками не отделаешься. И главное, ошибок от страха в тексте не наделай. А то юридическая редколлегия нашего орденоносного завода не любит за вами подтирать.
    В завершении слов надзирателя, священник-парторг указал назидательно пальцем в потолок и благословил наладчика на выход из воспитательного кабинета.

    - Устроили тут стахановщину, - сказал Санин, оплакивая творческие травмы у приятеля в кладовке. 
    - Прохановщину, - поправил кладовщик Семен.
    - Не важно. В общем - настоящий литературный террор. План им подавай. А где я до завтра целую главу для коллективного романа возьму? У меня вдохновения уже целый месяц нет. И литературных героев, кроме собственного отражения в зеркале.
     - Героев сегодня тьма, - не согласился с приятелем кладовщик.
    - Значит у живу при свете, - попытался пошутить Санин. - Работал бы как раньше со станками, и голова от дурацких сюжетов не болела. А тут на тебе. Я - часть коллективного творчеств. Дернул меня черт в союз писателей завода вступить. Кстати, по твоей рекомендации.
    - Зато бронь от мобилизации получил, - сказал, равнодушный к мукам товарища Семен.
    - И попал на войну словом.
    - Важным словом! – поправил кладовщик.
    - Не вижу в нем ничего важного.
    - Оно доносит судьбоносные вести. Серьезным людям о серьезных вещах.
    - Тебе легко говорить, - фыркнул с брезгливостью Санин. - У тебя к доносам талант. Ты уже сколько глав общей книги написал?
    - Семь.
   - Вот видишь. А я так до сих пор и не понял для чего мы это делаем.
    Семен посмотрел на приятеля с неприкрытым подозрением.
    - Для потомков, - сказал он уверенно.
    - Вряд ли потомки поймут, для чего было создавать на каждом предприятии союз благонадежных писателей и требовать от них по роману в доносах. Ежегодно.
    - Как это зачем? Для собрания сочинений государственного масштаба!
    - А кому еще нужно это собрание сочинений? – задал крамольный вопрос Санин. – Кроме государства конечно.
    Кладовщик не ответил. Он сидел на неудобном стуле, не шелохнувшись и хмуро смотрел на приятеля.
    - Ладно пойду я, - Санин направился к выходу. - Недавно одну молитву достал, настоянную на голубиных потрохах. Сегодня вечером попробую. Может муза на крыле и принесет что-нибудь полезное. 

    Когда наладчик ушел кладовщик недолго о чем-то думал. Затем, достал из запертой на ключ тумбочки незапечатанный конверт. В конверте оказалась рукопись на главной странице которой виднелась глава под названием - Санин. Кладовщик подумал еще немного, и решительно заменил в конце рукописи многоточие на финальную точку.
    - Восьмая, - сказал Семен с улыбкой и написал на конверте адрес юридической редакции.