Глава 45. Матвей

Моя жизнь с детства была непростой. Но если вдуматься, у кого она в принципе простая? Каждый, у кого не спроси, скажет: у меня тяжёлая судьба. Даже богачи. Чёрт особенно богачи. Им палец в рот не клади, только дай повод поныть какие они несчастные и бедные. Да-да, бедные, когда у тебя есть всё, по факту ты пуст, у тебя нет ничего. Знаю по своему опыту. Подростком я был ещё той занозой без цели и жизненного опыта. Тратил деньги папы, гулял, бухал, в общем, ничего необычного. Но лет в шестнадцать я встретил друга. Он показал мне, что нечего цепляться за отца и его мешок денег, тогда-то я и начал работать. Постарался проникнуться в жизнь обычных людей выживающих на одну зарплату.

В какой-то момент я устал, слишком тяжёлой была ноша, и собирался бросить неблагодарное дело. Работу, где начальство только что и делало, как поливало дерьмом, обвиняло незаслуженно лишь бы скинуть ответственность с себя, но сказав об этом папе, получил весьма логичный ответ: «если ты не имеешь терпения в работе, то, что ты имеешь вообще?» И я воспринял это как вызов. Терпение и холодный рассудок стали моим жизненным кредом.

Проработал я ещё год, потом начальство прознало о том, чей я сын, и стало пресмыкаться. Уволили директора и предложили должность мне, несовершеннолетнему парню без должного образования и навыков. Я отказался. Благодаря их нападкам я научится относиться ко всему с равнодушием. Было бы здорово утереть нос отцу получив высокую должность, но смысл, если я сделаю это незаслуженно? Мне нужно было внутреннее удовлетворение. Мол, добился сам своим умом и опытом, а ни того, ни другого пока у меня не было в наличии.

Для человека из семьи Мацкевич нет закрытых дверей. Я не исключение. Отучившись и став работать на отца, я показывал ему своё трудолюбие и желание развиваться. Много путешествовал, и старался не подводить семью и их ожидания. Получалось не всегда, я часто ошибался, но старался исправляться, за что папа стал ценить меня больше. Но это моя короткая история, история же моей так называемой сестры немного отличается.

Я старше Кати на год. Получается погодки. Так говорили мои родители. Я не помню ни её рождения, ничего совсем. Осознанней я стал в пять лет. Мама холила и лелеяла сестру, и всегда просила оберегать её и любить. Я придерживался наставлений. Но замечал, что отец обращается с ней как-то не так, не правильно. У меня было много друзей среди девочек, и я видел, как отцы обожали их, что совершенно не было похоже на моего. Каждый раз, когда мама улюлюкала над Катей, папа срывался и начинался скандал. Будучи ребенком, я не понимал, отчего он так злиться и просто брал сестрёнку за руку и уводил подальше. Катя плакала, а я утешал. Лет до десяти я был преданным братом и надёжной опорой ей, а потом случился переломный момент. Однажды подслушал разговор родителей, и выяснилось что Катя дочь только папе, а маме нет. Я долго смаковал мысли, не мог поверить, и пришёл-таки к отцу, чтобы выяснить всё окончательно. Тогда господин Мацкевич не сдержался и вывалил на меня все подробности.

Потом, спрашивая маму: почему она не развелась с ним, отвечала — люблю. Для меня любовь стала под запретом. Это гадкое чувство лишает воли. Я в отличие от матери её лишаться не собирался. Мне мой рассудок был дорог.

Кате я так ничего и не сказал, просто перестал общаться с ней как раньше. Мы перестали быть братом и сестрой в обычном понимании. Я отстранился и обратил свой взор на личные проблемы, не замечая, как сестра потихоньку сходила с ума. Странно, мама ей не родная, но судьбы у них похожие.

И вот он я, спустя долгое время игнорирования сестры и её проблем стою напротив больницы, куда Катю привезли несколько дней назад. Мама знает о плачевном положении «дочери», я сообщил сразу, нечего таить, то, что произошло это не секрет, а трагедия. Как только Катино психическое здоровье стабилизируется, её заберёт полиция. Отец Насти серьёзный мужчина, и он не позволит сестре остаться безнаказанной. Я с ним согласен. Не убила Настю, в следующий раз убьёт обязательно, не её так кого-нибудь ещё. Выдумает очередную любовь и начнётся охота на новую жертву.

Оказавшись в палате сестры, я заметил, как щёки её впали, очертив серые скулы. За пару дней она успела состариться, удивительно, может, на неё так подействовали препараты? Прикрыв за собой дверь, я прошёл внутрь. Катя не смотрела на меня, предпочитая окно, что ж раз так могу разговаривать и со спиной. Пора открыть глаза несносной сестрице.

— Здравствуй Катя, — первым делом поздоровался с ней, я же воспитанный мальчик этикет и всё такое. Слышали бы мои мысли мои друзья, наверное, посмеялись в таком случае. — Как твоё самочувствие? Врач сказал: сейчас ты стабильна.

Катя нагло усмехнулась. Обернулась и скрестила руки на груди. На лице её читалось: я умнее тебя, ты мне неровня. Я бы поспорил, но времени нет, дела не ждут.

— Ты пришел, чтобы издеваться Матвей? Если так, то проваливай, не желаю тебя видеть, — дай ей волю, и она плюнет мне в лицо.

— Знаю, ты обижаешься, что я отправил тебя на лечение, но разве я поступил неверно?

— Замолчи Матвей, ты говоришь чепуху, потому что я не больна. Это вы все больные.

Я подошёл к сестре и постарался наладить зрительный контакт. Помню, она всегда его боялась и избегала. И этот раз не стал исключением, Катя отвела взгляд.

— Чего ты хотел? — неохотно спросила она, и отошла подальше. — Я не горю желанием обсуждать мой позор. Ты всё равно меня не поймёшь. Ты бесчувственный робот не умеющий любить никого кроме работы.

В какой-то степени да. Но.… Всегда есть шанс облажаться.

— Ты поговорила с отцом? Что он тебе сказал? — волновало меня.

Катя фыркнула от недовольства.

— А что он может мне сказать?

— Признался? Сказал что…?

— Не смей Матвей. Не произноси! — потребовала она, надвигаясь на меня. — Я дочь своей матери, и другой у меня никогда не будет. Я одна из вас, я Мацкевич.

Жаль её огорчать.

— Катюша, а ты знала о том, что наш папа не Мацкевич? — огорошил я её, отчего сестра потеряла дар речи.

— Что ты имеешь в виду?

Так понимаю она в неведении. Все хотят себе популярную фамилию с богатым наследием, и никто даже не удосуживается узнать, кому именно она может принадлежать.

— Отвечай мне Матвей, — выкрикнула сестра, взбесившись и уставившись на меня круглыми и мокрыми глазами.

— Фамилия нашего отца Титов, он не имеет ничего общего с семьей кроме брака с Даной Мацкевич моей матерью. Расскажу вкратце: дедушка всегда переживал за душевное состояние моей мамы, и чтобы сохранить её рассудок разрешил выйти замуж за простого слесаря, в которого она влюбилась. За нашего папу. Но он поставил условие: взять фамилию жены. Отец недолго мучился с выбором и принял предложение. Дед дал ему высшее образование и научил управлять компанией. Как видишь особо править балом у него не получается, и только благодаря мне мы до сих пор богаты. Юрий Титов не Мацкевич, а значит и ты не одна из нас, — покачал я головой.

По щекам Кати скатились слёзы. Видимо она жила надеждой, что останется хотя бы фамилия. Не хотел её огорчать, но реальность такова. Сам отец никогда не признался бы, для него это стыд. После смерти деда, папа отовсюду постарался убрать новости, что компания знаменитой семьи Мацкевич досталась непонятно кому. Со временем все и позабыли, а некоторым всегда было плевать.

— Он лишил меня отцовской любви, а теперь и фамилии. Одна мама… Матвей, — хныкнула она, — могу я называть её мамой?

— Если хочешь, думаю, она не против, мама тебя тоже любит несмотря ни на что, — признал я, не стал отрицать очевидное.

— А ты? Поэтому ты перестал быть мне братом?

— Я обижен на отца, а ты просто попалась под раздачу. Не принимай на свой счёт. Я человек не простой, у меня в голове свои тараканы, — через силу попытался выдавить я что-то наподобие улыбки.

— Я осталась совсем одна. Одна.

— Не нагнетай, у тебя будет мама, так что не выдавливай из меня слезу. Тем более что я пришёл ещё раз спросить: зачем ты так отвратительно поступила с Анастасией Зарецкой? И не надо начинать распинаться о бесконечной любви к Соловьёву, я не поверю. Я не наивный цветочек Катя, я взрослый мужчина с головой на плечах, — сразу обозначил я, что со мной лучше быть искренней, и не стоит тратить время на развешивания на моих ушах лапши.

Сестра присела на свою кровать, которая будет ей служить верой и правой следующей несколько месяцев лечения.

— Ты не знаешь, что значит любить кого-то Матвей Мацкевич. Всё что имеешь это знаменитая фамилия и компания. Два твоих спутников по жизни. Но будет ли их достаточно? — она насмешливо пожала плечами. — Уходи, моя тайна останется со мной.

— Тайна? Тоже мне, — усмехнулся теперь я. Её высокомерие меня рассмешило. Маленькая мисс считает себя особенной, боюсь её расстроить. — Кроме меня никто и никогда не поинтересуется твоей «тайной». Я уйду, а ты храни её как ценность. Был рад повидаться.

Широкими шагами я направился на выход, и когда подошёл к двери, сестра кинулась за мной. Она как обезумевшая сорвалась с места и, догнав, схватила за руку, признаюсь немного больно.

— Ты так просто покинешь меня? Больше ничего не скажешь Матвей? Неужели я для тебя ничего не значу? Сколько лет мы были братом и сестрой? Я любила тебя, а ты любил себя и работу. В твоих мыслях всегда было только зарабатывание бабок да побольше. Как бы там не распорядилась судьба, мы брат и сестра, — верещала она с покрасневшим лицом.

— И я об этом сожалею. — Вырвалось у меня, когда в палату вошли санитары и оттащили от меня Катю. Медсестра сразу же вколола ей что-то в руку, явно успокоительное.

Катя не останавливалась и кричала проклятья, а я просто ушёл.

Наутро я сел в самолёт и покинул страну, всё-таки и роботам надо немного отдыхать.