Греческие страдания

    Началось уже в Шереметьево: женщина задекларировала не всю валюту и группе, скрывая возмущение, пришлось терпеливо ожидать разрешения возникшей проблемы. Оставив внушительную сумму и пройдя контроль, она, расстроенная, с потухшими глазами, безразлично смотрела по сторонам, ожидая вылета.
    После небольшой задержки самолет взлетел, взяв курс на Грецию. Настроение у туристов улучшилось, когда принесли ужин. Но уже к середине полета, самолет попал в «воздушную яму». Трясло прилично и на лицах можно было увидеть тревогу и страх. Пострадавшая туристка, сидевшая рядом через проход, была сильно напугана: не «отойдя» от потери денег, как «свалилось» новое испытание.
    После сентябрьской, московской слякоти, Греция встретила ночной духотой и ярким звёздным небом.  Таможенный инспектор, крашенная блондинка, с «орлиным» носом и черными густыми бровями, не глядя на меня, безразлично шлёпнула в паспорт печать и великодушно пропустила в Элладу.
    По обеим сторонам дороги из аэропорта размещались автомобильные салоны. На щедро освещенных витринах можно было любоваться «Тойотами», «Мерседесами» и машинами других брендов.   
    Когда проезжали через вечерние Салоники, возле кафе, на тротуаре за столиками, видели много посетителей с детьми. Казалось, что ночью жизнь здесь только начинается.
    Меня и часть туристической группы поселили в отеле на первой линии у моря. Первый день запомнился жгучим солнцем, горячим песком и очень солёной морской водой, разъедавшей глаза при нырянии.
    Каждое утро в отель приезжал молодой человек на скутере и готовил завтрак, состоящий из бутерброда с колбасой или ветчиной и срезом сыра, сквозь дырочки которого можно был рассматривать потолок, а также чая или кофе.
    Обедать приходилось в кафе, в которых для туристов из России предлагались щи, борщ и пельмени. Обслуживали официанты – русскоязычные греки, эмигрировавшие из Грузии.
    Ужин готовила жена хозяина отеля. Просыпалась она в полдень и принималась за дело.  Наши женщины с первого дня начали высказывать претензии. Но хозяйка пыталась доказать, что ужин супер, «заметятельный». Но гастрономические «страдания» продолжались и в последующие дни. И, скорее в отместку, мы подтрунивали над её смешным произношением напитков «тяй, кофи». 
    С наступлением вечера начиналась ночная жизнь: открывались многочисленные шубные салоны, звучала музыка и на улицах становилось многолюдно.
    Я познакомился с двумя очаровательными женщинами слегка за сорок. Они вместе учились в институте и в Грецию приехали за шубами. Коротко стриженная брюнетка из Москвы, с проницательными глазами, а вторая из Архангельска, приветливая, с ниспадающими на плечи волосами, выкрашенными в каштановый цвет. Мне тоже надо было привезти шубы и они охотно согласились оказать помощь в их приобретении.
    В первый вечер, после ужина, мы втроём отправились по многочисленным салонам, в которых витал неповторимый запах красивой, «тёплой» жизни. Поражало разнообразие товара: шубы были на любой вкус и можно было выбрать как цельную, так из отдельных кусочков.   На ослепительном, искусственном свете богато переливались меха норки, писца и енота. Услужливые продавцы навязчиво предлагали покупать только у них. Мои спутницы примеряли на себе дорогие, великолепные изделия и я восхищался красотой русских женщин! Затем они рассказывали, как отличить каракуль от каракульчи, накрывали меня шубами, заставляя смотреть вверх, объясняя, что швы не должны просвечивать.
    Обойдя за два вечера все салоны, на третий оставил «консультантов» в магазине, который уже посещал. Накопившаяся за год усталость давала о себе знать и я решил пораньше лечь спать. Едва не заблудившись, с трудом отыскал свой отель. 
    Задремав, услышал робкий стук в дверь. Вставать не хотелось. Через небольшой промежуток времени стук вновь повторился. Но он настолько был слабым, что, повернувшись на другой бок, погрузился в глубокий сон…
    Утром, выйдя на завтрак, в «гробовом» молчании, проследовал к своему столу. Глаза присутствующих были устремлены только на меня! Осмотрев себя и не найдя ничего подозрительного, не понимал, чем было вызвано такое внимание, пока ко мне не подошли. Убедившись, что это действительно я, поведали события вчерашней ночи…
     После того, как я незаметно вернулся в отель и лёг спать, «моих консультантов» привезли на полицейской машине. С помощью туристов их довели до номера и уложили. Так как я уходил вместе с ними, вспомнили про меня и несколько раз, безрезультатно, стучались в мой номер. Хотели заявить в полицию, но решили дождаться утра, не надеясь увидеть живым.
     Потерпевшие вышли к завтраку позднее, словно это были другие женщины. Страдания и боль застыли в глазах.  Удрученные, с трудом находя нужные слова, дрожащими голосами и не скрывая негодования, рассказали, что с ними произошло…
     После того, как я их покинул, они прошли еще несколько салонов и, наконец, решили приобрести понравившиеся шубы. По традиции покупки «обмывали» греческим коньяком «Метаксой» и шоколадом. Горячительная жидкость едва «дошла» до желудка, как им вдруг стало плохо: нарушилась координация и поплыло сознание.  Владелец салона почему-то сразу вызвал полицейских и «убедил» их, что женщины ничего не приобретали, денег у них не брал и что явились к нему таком вот «виде».  Доказать покупку шуб «мои консультанты», конечно, не смогли! Тогда их на полицейской машине в полубессознательном состоянии отвезли в отель…
      Завтракать они не стали и удалились в номер. Я молча и долго смотрел им вслед, укоряя себя, что оставил вчера одних. Благодаря моему трезвому образу жизни, ни за что бы не допустил того, что с ними произошло…
      Ближе к полудню потянулись клочковатые, серые облака, солнце скрылось, небо помутнело, словно напиталось гневом греческих богов с Олимпа, и, превратившись в иссиня-чёрное, стало скупо выдавливать мелкий, «колючий» дождь. Начавшиеся этой ночью «страдания» продолжились: купаться было холодно и мы бесцельно бродили по набережной, «мозолили» друг другу глаза, переживали, обсуждая случившееся.
     «Мои консультанты» решили досрочно покинуть Грецию и пообещали, что никогда сюда не вернутся. Уехали они незаметно.
      Через несколько дней выглянуло солнце и растопило жаркими лучами хмурую облачность. Но чувство досады не покидало: грустные мысли, словно всплывали со дна моря, и «разъедали» мою память также, как солёная вода глаза. Порою казалось, что мои спутницы, радостные и счастливые, сейчас спустятся из номера, как будто бы ничего не произошло...
    Улетал из Греции с притупившимся чувством вины: все-таки прошло несколько дней. Глядя через иллюминатор самолета на ночное звёздное небо, подумал, что, возможно, когда-нибудь вернусь, чтобы от пребывания в Элладе испытать только радость.