О Поэтах и Музах

Есть у Марии Акимовой рассказ про поэта и Музу. В сети вы его едва ли найдёте, так что коротко содержание. Живут нищий, никому не известный Поэт и его возлюбленная — Муза. Она его вдохновляет, подбадривает, учит верить в себя, хотя изредка и предсказывает, что всегда так не будет, что он забудет её, во что он не верит. Сейчас он творит — с сомненьями, со вздохами по сытой жизни, но всё же творит. Он видит Красоту в обыденных вещах и передаёт её. И вот однажды колесо Фортуны чуть поворачивается. Его и его творения узнают и признают. Сначала простые люди. Потом весть о Поэте доходит до владетельного герцога. Далее следует история признания и успеха — еда, хороший дом, золото, почести, приглашения к властителю. И... история падения Творца. Увлечение блестящим обществом и его лестью, уверенность в себе, переросшая в самоуверенность, Муза всё больше переходит на положение нахлебницы-чернавки, но всё ещё с ним, терпеливая и безответная. И вот финал: Поэт опять уезжает на блестящий приём у герцога, разбранив перед этим Музу и, разумеется, не беря её с собой — как и всегда. И она отправляется за ним — пешком, босая, в снег и вьюгу. Но дворцовый стражник не пропускает её, не веря ей, — «много вас таких, муз, тут ходит». А Поэту хорошо там, в освещённых тёплых залах, он ничего не слышит и не чувствует. И Муза уходит. Куда — неизвестно. Уходит «от». Что будет делать Поэт без своей «чернавки», которую винил в безвкусице и за которую ему было стыдно «перед людьми», — вопрос открытый. То есть нет, вопрос риторический. Звёзды загораются и гаснут не впервые. История о том, как Творец не смог выдержать испытания медными трубами.

Со мной случилось страшное. Мне даже не понадобилось для этого мешков золота и лести «избранных». Я просто признала сама себя. Уверовала сама в себя. И, как и этот Поэт, отодвинула свою Музу на задворки. И, как и тут, она всё ещё со мной, но... Последние годы я пишу всё меньше. Не хуже, даже лучше, но гораздо меньше. И, что самое-самое, не переживаю по этому поводу. Занимаюсь между делом второстепенными вещами, а писать сажусь редко. «Ну и что. Захочу — так напишу, куда оно от меня денется, я ведь уже умею?» А ведь денется. Любой огонь, который не подпитывать, рано или поздно гаснет. И творческий импульс (так и буду его называть Музой, за неимением лучшего слова) так и гаснет. И наступает творческая импотенция. Сколькие этот путь уже прошли, сколькие идут по нему, сколькие его даже не заметили, не понимая, что же с ними произошло и почему им не пишется. А не пишется слишком часто — из-за лаврового венка, надетого другими или собой же. «У меня творческий кризис!» Нет. Это вы загасили свой творческий огонь, свой талант, свою Музу. И вам это надо осознать, чтобы получить шанс всё вернуть. Но зачастую идут по другим путям: насилуют себя, а порой начинают изучать приёмы и техники воздействия на читателя, чтобы изнасиловать его. Потому что читателя не обманешь, он чувствует, есть ли в вас и в том, что вы ему предлагаете, искра — или нет. Сколько я уже встречала произведений с высочайшей техникой, но без искры. С ними скучно. Или не скучно сиюмоментно, но однодневно: закрыв книгу, вы через полчаса уже не испытываете никаких эмоций и вообще про неё забываете. Но вам ведь хочется, чтобы вас ещё и перечитывали — высшая награда писателю? Ок. Снимите с себя лавровый венок, забудьте про свой членский билет и начните всё сначала. Слушайте своё вдохновение, свою Музу. И не вызывайте её движением безымянного пальца, как девку для услуг. Это я к чему. Довелось услышать совет, как вызывать вдохновение: надо всего лишь регулярно вспоминать, что вы чувствовали, когда вам писалось, и вырабатывать условный рефлекс, например, не забывать загибать безымянный палец. А потом вы просто будете его загибать, — и вдохновение будет приходить само, а из-под вашего пера или клавиатуры так и будут рваться шедевры. Угу. Посомневаюсь насчёт шедевров. Потому что искра, вдохновение, Муза, назовите как угодно, — не муж на час, а описанное — это не слияние, а мастурбация.

Сегодня мне, как всегда — во сне, Муза нашёптывала изумительнейшую вещицу — чудеснейшее стихотворение в прозе. Я была от него в восторге. Но поленилась тут же встать и записать его. «Успею, что мне-то беспокоиться, куда оно денется, сначала высплюсь.» Я, правда, больше не уснула, но стихотворение уже ушло. И тут для меня вспыхнул маяк: что же я делаю-то?! С чего я так ленива и самодовольна?

Неизвестна — пока, по крайней мере, — природа творчества, но оно так хрупко и тонко. Если оно вам дорого — берегите его. Если вам даны неведомо кем искра и талант — вы в ответе за них. Вам они даются не в подарок, не насовсем, а для чего-то. Для взаимности, для ответа. Вы за них отвечаете. С вас спросится, непременно. Так или иначе. Раньше или позже. А медные трубы — это только испытание, а вовсе не пришедшая награда.