Сказка про Ивана

   Жил-был на свете некто Иван. И вот однажды обнаружил он себя в темном дремучем лохматом лесу. И лес тот был не простым, а, судя по некоторым признакам, волшебным. Долго ходил-бродил наш Иван по волшебному лесу, пытался выбраться, лез через бурелом, сквозь кустарник продирался, всю одежду изорвал. Пробовал он и по сторонам света сориентироваться, и по тому, как мох растет на деревьях, и шум дороги пытался услышать – ничего не помогает.Глушь кругом, ни тропинки, ни стёжки. Только птица какая-то ухает:
   — Бить! Убить!
   Совсем из сил выбился Иван. Вышел, наконец, на опушку леса и видит – вроде, дорога какая-то завиднелась.
   — Фух, — облегченно вздохнул наш герой.
   Пошел он по дороге, долго ли, коротко, и вышел к перекрестку из трех тропинок. Никаких указателей, а тем более, камней с пояснительными надписями вокруг не наблюдалось. Был, правда, рядом булыжник один. Иван назвал его для себя Дорожным Камнем. Стал Иван думать и рассуждать вслух. Значит, так. Та дорожка, что налево ведет, — самая широкая, хорошо протоптана. Стало быть, много ног по ней прошло. Средняя тоже хожена, но поменьше. А та тропка, что направо ведет, — почти незаметна, едва виднеется. Что бы это всё значило? Вероятно, думает Иван, большая часть прохожих с левой дороги начинает. Слева направо, стало быть. Кто-то, возможно, с концами ушел, а все прочие обратно возвратились. От того дорожка так и нахожена. Далее, смотрим на прямую тропку. Кто-то и там выход нашел, но часть возвратилась вновь на перекресток. Ну и остается правое направление, на совсем уж крайний случай, — так думал Иван. Посидел он на траве-мураве, отдохнул маленько, а потом поднялся и пошел по левой тропинке. Шел-шел, и видит – стена впереди. Да такая, что не перелезть, ни обойти. Из дикого камня сложена, стальной арматурой усилена, репейником да плющом обвита. По верху колючая проволока натянута в три ряда и битое стекло в бетон вмазано. Вспомнил тут Иван, что место это волшебное, и говорит:
   — Стена-стена! Пропусти добра молодца домой!
  Раздался тут сверху хрип, кряхтенье и какое-то кудахтанье. Поднял голову Иван, и узрел наверху громкоговоритель, такой старый и ржавый, что удивительно, как он вообще работает. А громкоговоритель прокашлялся, аж пыль во все стороны полетела, паутина изнутри выскочила, и говорит человеческим голосом:
   — Есть у меня три загадки. Отгадай хотя бы одну, тогда и пропущу.
   — Ну что же, давай, загадывай, — говорит Иван.
   — Загадка первая. Зимой и летом – одним цветом. Что это такое?
   — Да то ж ёлка, — обрадовался Иван, — ну, или, там, сосна какая-нибудь. Хвойная порода, в общем.
   — Неправильно! – прокашлял громкоговоритель, — доллары это.
   — Ничего себе, — пожаловался Иван, — так это массу вариантов назвать можно. И все подходить будут. Мало ли что зимой и летом одного цвета может быть? Взять вино красное, например.
   — Тут условия я задаю, — стена отвечает, — слушай мою вторую загадку. Два конца, два кольца, посередине гвоздик.
   — Ножницы? – предположил Иван.
   — Опять не угадал, — донеслось из громкоговорителя, — это МЖМ, и баба с пирсингом.
   — Ну, слушай, стена! – возмутился Иван, — ты еще загадай коитус тангенса. Мы же, вроде, общедоступные загадки отгадываем, так сказать, литературные, а не вот это вот.
   — Ничего не знаю, — говорит стена, — слушай мою последнюю загадку. Высоко сижу, далеко гляжу!
   — Опять подвох какой-нибудь? – догадался Иван, — хоть подсказку дай, что ли.
   — Высоко сижу, далеко гляжу, говорю, — повторил громкоговоритель хрипло.
   — Эк… — чесал репу Иван, да тут вариантов еще больше, чем с одним цветом. Птица на ветке, пожарный на каланче, космонавт на МКС… Выбирай, что хочешь!
   — Неправильно! Это Машенька за спиной у медведя. В корзинке.
   — У какого такого медведя? – удивился Иван, — там медведи, вроде, пришли, а Машенька уже дома была.
   — А… Ну, у волка, значит, — поправилась стена, — какая разница? Машенька, в общем. Не прошел ты испытание, добрый молодец. Конец связи.
И отключился громкоговоритель. Постоял-подумал Иван, отвел душу эпитетами молодецкими. Да что толку? Пришлось обратно возвращаться, к перекрестку.
Пошел он по дороге, той, что вела прямо, и видит – стоит яблонька. Иван и говорит:
   — Яблонька-яблонька! Покажи дорогу домой добру молодцу!
   — Съешь сначала моего яблочка, — говорит яблонька, — тогда, может, и покажу.
И видит Иван, одно-единственное яблоко в ветвях. Большое, наливное, на солнце всё переливается, а внутри, под кожурой, что-то светится, движется и пульсирует. Идет там жизнь неведомая, вселенные рождаются и умирают, миры возникают и рушатся.
   — Благодарю покорно, государыня-яблонька, — отвечает Иван, — но, видишь ли, был у меня родственник, и съел он как-то раз одно похожее яблочко. И так съел, что нам всем до сих пор икается. Не стану есть я твое яблоко.
Ничего не сказала яблонька, и пошел Иван дальше. Видит, стоит на дороге печка.
   — Печка-печка! Покажи дорогу добру молодцу!
   — Отведай сначала моего пирога, — отвечает печка, тогда и поговорим.
   — Помилуй, государыня-печка, — отвечает Иван, — но тут такое дело. Я фольклор хорошо знаю, и после слова «пирога», мне сразу другое слово мерещится, а после того слова съесть ничего уже никак не получится. Не стану я твоего пирога и пробовать. Ничего не сказала печка, и продолжил путь Иван.
   Шел-шел он, и сам не заметил, как снова у дорожного камня очутился. Круг, стало быть, сделал. Остановился Иван, задумался.
   — Значит, придется теперь прямо идти, раз такое дело. Однако ж, кое-кто на вторую итерацию не вышел, — отметил вслух наш герой.
И пошел прямо по тропинке. Долго ли, коротко, вдруг видит, стоит перед ним девица, да такая красивая, что обомлел Иван, растерялся. Все его потаенные фантазии та девица воплощала. Даже такие, о которых сказать-то совестно. И вот говорит она голосом волшебным, полным обертонов сладких:
   — Здравствуй, добрый молодец? Не устал ли ты с дороги? Может, отдохнуть желаешь?
   — Говори, продолжай, девица! Век тебя слушать буду, — сказал Иван мысленно. И сделав усилие неимоверное, уже вслух добавил:
   — Здравствуй же, красавица! Заблудился я. Не подскажешь ли, как мне из мест этих выбраться?
   — А зачем тебе, добрый молодец из мест этих чудесных выбираться? Как тебя звать-величать-то? Я вот – Елена Прекрасная, живу я здесь.
   — Звать меня Иваном, и оченно домой мне надобно, ведь живу я там, — сказал Иван грустно.
   — А вот женись на мне, тогда скажу – улыбнулась красавица да так, что похолодело внутри у мужика, и кровь в голову бросилась. Ну, в обе головы, то есть.
   — Невозможно такое никак, — заверил Иван, — женат я. И вздохнул.
   — Ах так, — вздернула красавица хорошенький подбородок, — ну тогда не помогу я тебе. И скрылась, как не было.
И пошел Иван дальше, уж не зная, радоваться ему или огорчаться. Идет и видит, стоит впереди шатер, а в шатре, за столом – женщина. Средних лет, сухонькая, в очках и вся сурьезная такая, прям бухгалтерша. И молвит, будто калитка скрипит:
   — Здравствуй-здравствуй, добрый молодец! А я всё знаю. И кто ты, и откуда, и зачем идешь.
   — О, как хорошо! – воскликнул дядька, обрадовавшись, — помоги мне, о добрая женщина!
   — Звать меня – Василиса Премудрая, — продолжала тетка как ни в чем не бывало,
   — и я мно-ого чего знаю. И много чего умею! И посмотрела на Ивана так поверх очков, губу нижнюю прикусив. Повисла пауза.
   — Ну?
   — Чевой-то? – не понял Иван.
   — Ну, говорю? – тетка приосанилась и слегка покачала тем, что должно было означать грудь.
   — Моя ваша не понимай, — честно сказал Иван, — мне бы дорогу найти. Домой.
   — Эх, молодо-зелено, — с интонацией учительницы сказала Премудрая, поправив гульку на голове, — вашей маме невестка не нужна?
   — Дак женат я, детишек двое – стал оправдываться Иван.
   — Фи, проблема! – тетка встала, подняла костистые руки и заложила их за свою небольшую голову, — так разведись, делов-то.
   — Не, это не по-человечески как-то, — потупился Иван, да и жену я – люблю. Сказал, и сам удивился.
   — Какие мы правильные, — в голосе бухгалтерши послышались нотки презрения, — Ну так не больно-то и надо. Всё, прием окончен. И задернула перед Иваном балдахин.
Делать нечего, встал мужик и пошел дальше. Привела его тропка к болоту. И сидит на болоте – кто бы вы думали? Царевна-лягушка. Сидит и говорит:
   — А я всё знаю. И ты всё знаешь. Так что делать будем?
   — А другие варианты есть? – говорит Иван, — Что-нибудь менее напряженное. Ну, там, Кощея убить, или Змей Горыныча какого-нибудь?
   — Ишь, какой кровожадный… Что ж я тебе, хуже Кощея что-ли? Э-эх… Ну ладно, раз сам захотел, есть тут у нас и Кощей, и Змей, только к ним по третьей дороге идти надо. Но ты подумай еще раз, может лучше со мной?
Но Иван уже не слушал, он бежал во весь дух прочь, обратно к дорожному камню.
Добежал, дух перевел и по третьей тропке зашагал, думая:
   — А тропочка-то совсем узкая, знать мало кто до ентого моменту дошел-добрался. И кудой они все подевались? Непонятно.
И вот перед ним больница, а в больнице той дед-Кощей лежит. Весь больной, в гипсе, капельницами обвешанный, катетерами утыканный и под ИВЛ. Лежит и говорит чуть слышно:
   — Видеть не вижу, слышать не слышу, но сердцем чую – здесь кто-то есть. Сделай же, мил человек, мне эвтаназию – выдерни вон ту вилку. А то мучаюсь я уже тысячу лет, и нет конца мучению этому. Не дают помереть-упокоиться, понимаешь.
   — Ну… Я так не привык, — замялся Иван, — Вот кабы в честном бою, тогда да, со всем удовольствием, а это какое-то живодерство получается. Не могу я, дедушка.
   — Ничего не вижу, ничего не слышу, дай мне облегчение, добрый человек, вилку вынь!
   — О-ох… — только и смог сказать Иван. И пошел дальше.
Видит, перед ним старый-престарый змей, две головы уже умерли, а треться от Паркинсона трясется.
   — Ы-ы-ы…
И слюна капает… Ничего не сказал Иван, и пошел себе дальше. И тут перед ним стол с компьютером, а за столом сидит Разработчик. Посмотрел Разработчик на Ивана строго так и говорит сухо:
   — Какой-то неинтересный ты персонаж получился, скучный. Нет в тебе харизмы. Не понравишься ты юзерам, ох, не понравишься. Вот возьму и удалю тебя сейчас.
   — Как удалю? – испугался Иван, — куда удалю?
   — А вот так, щелкну правой кнопкой мышки, выберу “Удалить» и удалю, — и рукой уже куда-то потянулся.
Понял тут Иван, что дело его плохо. И взмолился он перед Разработчиком:
   — Не губи меня, добрый человек! Дома ж у меня жена, дети малые да хозяйство какое-никакое. На кого я их оставлю? Я ж не по доброй воле сюда пришел, а само как-то получилось. Помоги лучше, батюшка, выйти мне отседова, вижу я, глаза у тебя добрые!
   — Глаза, говоришь, добрые? – удивился Разработчик.
   — Конечно, добрые! – подтвердил Иван, — и вижу я, что человек ты – хороший. Пожалей меня грешного.
   — И человек хороший? – еще удивленнее произнес Разработчик.
   — Непременно хороший! – заверил Иван.
Ничего не сказал больше Разработчик. Чего-то там по клавиатуре зашуршал, мышкой защелкал, потом бросил едва слышно:
    — Живи.
И снова в программирование углубился. А Ивана закрутило, завертело, куда-то понесло, а потом – бах, и тишина. Открыл Иван глаза – ночь на дворе, и лежит он у себя дома, в кровати. Рядом жена, и дети в другой комнате, кот рядом посапывает.
   — Фу-у-ух! – только и смог сказать наш герой.
Ну а наутро его подняли, делами загрузили, и только к вечеру он о том сне вспомнил. Хотел немного в комп потупить, сел за стол, клавиатуру вытянул, а на ней – лягушачья кожа…