Город на другом берегу. Киносценарий

ГОРОД НА ДРУГОМ БЕРЕГУ

Синопсис

Действие фильма происходит в небольшом областном центре в начале 70-х годов прошедшего столетия. Перед отъездом подросток проводит последний день в городе своего детства. События дня лавиной накатывают на него: свидание с любимой девушкой; драка с дворовыми мальчишками; стыд по поводу неловкой ситуации, в которой оказался; попытка переплыть широкую реку, на которой стоит город. Символом города является второстепенный персонаж — странноватый художник, малюющий афишные планшеты в кинотеатре, чтобы затем смыть изображения и вместо них нарисовать новые. И город, остающийся за стеклом автомобиля, превращается в образ на афишном планшете – в образ той жизни, которую покидает герой и которая никогда более не вернется.

ПЕРСОНАЖИ

ФИЛЯ (Филипп), 14 лет
НИКИТА, его приятель, 15 лет
СОНЯ, их одноклассница
ЛЮДМИЛА, мать Сони, 35 лет
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ, 27 лет, учитель физкультуры
ТОЛСТЯК, художник-оформитель, неопределенного возраста
ВРАЧ скорой помощи, 45 лет
Стайка дворовых ребят и другие эпизодические лица

Маленький город, если глядеть на него с реки, похож на игрушечный.
Старая выцветшая пристань, когда-то выкрашенная в салатный цвет, с подвешенными над водой на ржавых цепях потрескавшимися автомобильными покрышками вдоль борта. На ней пристроились со своими удочками скрюченные фигурки замерших в ожидании поклевки рыбаков.
Обугленная от пожара, полуразрушенная бурого кирпича колокольня, на которой нет ни колоколов, ни креста.
Площадь, застроенная почерневшими от времени бревенчатыми двухэтажными бараками, возле которых проложены дощатые тротуары. От площади разветвляются улицы.
Набережная, украшенная гипсовой балюстрадой, с тут и там отколотыми балясинами, вместо которых торчит каркасная проволока. Балюстрада берет свое начало от ротонды сталинской архитектуры, отделяя крутой берег от округлой чаши фонтана. В фонтанной луже купаются голуби.
Другая улица идет параллельно набережной, круто поднимаясь вверх. Старинная аптека с прихотливой крышей стиля модерн соседствует с облупленным особняком того же времени; далее — больница, затем — длинная сплошная стена серого кирпича, с тускло бликующими над ней горизонталями колючей проволоки; это тюрьма. Напротив — единственная в атеистическом городе действующая церковь; двое нищих замерли на паперти, просматриваемой сквозь решетку. Женщина в платке собирается подать одному из них. Второй тоже тянет руку — авось и ему что-то перепадет.
Помпезное розоватое здание первого в городе кинотеатра стоит напротив конструктивистского шедевра, увенчанного полинялой от дождей вывеской «Дом колхозника». Стайка бездомных собак проносится мимо.
От площади тянется рыночная улица, на которой еще живы превратившиеся в советские магазины двухэтажные купеческие особнячки. Всё это венчает белая массивная колоннада театра, увенчанная желтым фризом с белым барельефом, на котором изображены танцующие балерины в пачках. Слева от театра высится мавританская башня сельскохозяйственного института.
Улицы поднимаются вверх и теряются в утренней дымке, постепенно сливаясь с белесым небом.
И рыбаки, и голуби в фонтане, и собаки, и отдельные фигурки прохожих, и редкие автомобили — всё неподвижно, как на старой раскрашенной от руки фотографии, или, скорее, ее копии, намалеванной гуашью на афишном планшете.
Вдруг на изображение падает несколько капель, затем — удар мокрой шваброй. Краски плывут, струйками стекая по грунтовке. Снова удар мокрой швабры, смывающей краски. Между этими ударами идут титры.

1

Смытая было картинка оживает: перед нами обрамленная соснами по переднему плану панорама города, каким он предстает с противоположного берега Волги, в утренней дымке.
Скрежет днища по береговому песку — и небольшая весельная лодка колышется на волнах от только что прошедшей баржи, груженной щебнем.
Владимир, коренастый невысокий мужчина, в плавках, черный от загара, стоя по колено в воде, одной рукой удерживает лодку, а другую подает Сонечке, облаченной в завязанную на поясе рубашку поверх купальника. Мокрые короткие волосы, веснушчатое миловидное лицо.

СОНЯ. Я сама, Владимир Николаевич...

В двух шагах, на берегу, стоит Никита, высокий юноша, тоже в плавках. Выпирающие ключицы, тонкая шея, гусиная кожа.

НИКИТА. Давайте, что ли…
ВЛАДИМИР. Ополоснись для начала.

Никита с разбегу бухается в воду, поднимая гору брызг. Встает по пояс в воде.

СОНЯ (стряхивая воду). Я из-за тебя вся мокрая!
НИКИТА. Прости.
ВЛАДИМИР (кинув Никите веревку). Обвяжись.
НИКИТА. Может, не надо веревки? Противно как-то.
ВЛАДИМИР. Может, вообще все отменим?

Никита нехотя надевает петлю на пояс. Соня восхищенно смотрит на юношу.

ВЛАДИМИР. Ну, вперед...

Никита плывет. Лодка идет рядом; на веслах — Владимир, на корме — Соня. Солнце над городом слепит всех троих. Никита смотрит на него сквозь капли воды на ресницах.

2

Кухня в квартире Фили.
Рука мальчика извлекает из эмалированного блюда с водой фотографии Сони. Филя тщательно моет кривые зеркала глянцевателя, в которых отражается кухонный быт. Любуется изображением девушки. Накатывает фотографии на пластины, ставит сушиться. Аккуратно подрезает сапожным ножом уже отглянцованные снимки. Слышит какое-то движение за дверью кухни, быстро засовывает фотографии в конверт из-под фотобумаги. Звук спускаемой в туалете воды, шлепанье тапок.
За окном надсадно шумит поливальная машина. Филя выключает глянцеватель, прячет конверт с фотографиями за холодильник. Крутит ручку репродуктора, но репродуктор молчит: еще нет шести часов.
Филя минует полумрак коридора, заставленного коробками, чемоданами и сумками, открывает входную дверь.
Раскручивая шнурок с ключами, со свистом разрезающими воздух, мальчик сбегает по лестнице, освещенной заоконным утренним солнцем. У парадной двери полутемно. Проводя рукой по стене, Филя идет к выходу и вдруг замирает, услышав рядом чей-то вздох. Мгновение Филя стоит неподвижно. Отраженный от стены лучик света, пробивающийся сквозь щель входной двери, падает на блестящие от страха и любопытства глаза подростка. Стон повторяется. Филя делает несколько осторожных шагов и отворяет парадную дверь, через которую врывается свет. В углу, в закутке, видны чьи-то ноги, в огромных стоптанных ботинках, в каких ходят сталевары, с обитыми железом носами. Грязные брюки, бахромой нависающие над голыми щиколотками. Башмаки дергаются, задевая пустую водочную бутылку, которая катится с характерным звуком по каменному полу. Вновь раздается стон. Филя неуверенно приближается к полулежащему в углу человеку.

ФИЛЯ. Вам плохо?

Человек пытается сесть. Можно рассмотреть его лицо, одутловатое, налившееся кровью. Губы вышептывают какие-то звуки, но, так как слова произносятся слишком быстро, понять их невозможно. Толстяк пытается встать. Филя помогает ему, затем с брезгливостью отстраняется. Тот тяжело и неровно дышит, держась рукой за грудь. На лице — гримаса боли.
Филя бежит по лестнице наверх, отворяет дверь, тихонько крадется в кухню, открывает аптечку, ищет лекарство. Отмеривает несколько капель в стакан, разбавляет водой из высокого графина, на дне которого лежит крохотная серебряная ложка. Спускается по лестнице со стаканом в руке. Но человека уже нет. В полоске света, проникающего из-за двери, блестит пустая водочная бутылка. Филя ставит стакан в угол, выходит.

3

Площадь возле кинотеатра. Солнце уже высоко над городом. Владимир, Соня и Никита останавливаются у клумбы в центре площади, перед тем как расстаться. На Соне — легкое короткое платье из сатина, на Владимире Николаевиче — светлые брюки от летнего костюма, рубашка с короткими рукавами и кеды; на Никите — «техасы» (вид джинсов), почти новые, рубашка (та самая, в которую была облачена Соня с час назад), сандалии.

ВЛАДИМИР (тряхнув руку Никиты). Можешь гордиться: не каждый в четырнадцать лет может похвастать тем, что переплыл Волгу.
НИКИТА. Уже пятнадцать. Недавно исполнилось.
ВЛАДИМИР. Не имеет значения.
СОНЯ. Ника просто герой сегодня!
ВЛАДИМИР. Ну, герой не герой, а все-таки...
НИКИТА. Только зря с веревкой, Владимир Николаевич. Такое чувство, что это не я плыл, а вы меня за веревку тянули.
ВЛАДИМИР. Никто тебя не тянул. Ты все сделал сам. Ну ладно, пора мне. Приходите в лагерь.
СОНЯ. Мы не можем: завтра уезжает Филя.
ВЛАДИМИР. Я слышал, они насовсем уезжают?
СОНЯ. Да. Его отца переводят куда-то на Юг, то ли на Украину, то ли в Молда¬вию.
ВЛАДИМИР. Жаль, хороший парень, хоть и с закидонами.
НИКИТА. Переходный возраст.
СОНЯ. У нас все с закидонами.
ВЛАДИМИР (Никите). О чем же вы поспорили с ним?
НИКИТА (смутившись и глянув на Соню). Да так... ни о чем...
ВЛАДИМИР. Пока. Филе приветы. (Уходит.)
СОНЯ (вслед ему). Владимир Николаевич, подождите, нам по пути. (Машет Никите рукой.)

Никита разочарованно делает ответный жест, не замечая того, что ступает в разноцветную лужу. Обнаружив это, выпрыгивает из нее.

У стены кинотеатра Толстяк в робе, с одутловатым красным лицом, шваброй моет холст, на котором едва можно различить очертания города. Никита свистит. Человек у холста оборачивается в его сторону и, быстро выкрикивая что-то, угрожающе машет шваброй. Никита с деланно-напуганным видом шарахается прочь.
В цветной луже отражается бежевый «зис», выезжающий со двора.

4

Полдень. Филя идет по двору в школьном костюме, на носу блестят капельки пота. В руке — кляссер с марками.
Четверо ребят одних лет в Филей на площадке гоняют мяч. Филя не глядит на них. Кошка перебегает дорогу.
Этот двор не похож на двор дома, где живет Филя: приземистые хрущовки, на балконах полно белья, двор неухожен, качели сломаны, — обычный пролетарский двор.
Взгляд Фили прикован к балкону и окнам на втором этаже, над входной дверью в подъезд. В окнах герань, кукла, на балконе сушится белье.
Филя звонит в дверь. Открывает ему маленькая женщина, в халате, суетливая и полная.

ЛЮДМИЛА. Ой, Филя, здравствуй! А я уж думала, не увижу тебя больше.
ФИЛЯ. Добрый день, теть Люд. Соня дома?
ЛЮДМИЛА. Дома, дома. Давай пиджак-то.
ФИЛЯ (дергает пиджак за лацканы, давая понять, что хочет остаться в пиджаке). Я так…
ГОЛОС СОНИ. Мам, кто?
ЛЮДМИЛА. К тебе.
ГОЛОС СОНИ. Никита, что ли?
ЛЮДМИЛА. Филя.
ГОЛОС СОНИ. А-а. Сейчас я...
ЛЮДМИЛА (Филе). Да ты проходи. А мне на работу пора.

Скинув сандалии, Филя проходит в комнату: сквозняк шевелит плюшевыми занавесками с бонбончиками, в центре комнаты простенький стол, с вышитой салфеткой и дешевой вазой, искусственные цветы мертво поблескивают в полумраке — уютненькое, но какое-то жалковатое жилье. Филя принюхивается.
Из соседней комнаты выходит Соня, застегивая на ходу коротенький халат, Филя старается не глядеть на ее голые руки и ноги.

СОНЯ. Привет.
ФИЛЯ. Ага. У вас в доме какой-то свой запах.

Соня принюхивается.

СОНЯ. Нет никакого запаха, придумаешь тоже!
ФИЛЯ. Сладкий такой. Пудры... и еще чего-то…
СОНЯ (не слушая). А Никита сегодня Волгу переплыл.
ФИЛЯ. Как собака на веревке.
СОНЯ. Тебе Владимир Николаевич сказал?
ФИЛЯ. Река сказала.
СОНЯ (вдруг обидевшись за Никиту). Почему же «как собака»? Он сам пере-плыл. Просто ты злишься, что он спор выиграл.
ФИЛЯ (пожав плечами). Это еще вопрос.
СОНЯ. Ты что, тоже хочешь попробовать? Никита — спортсмен, а ты — нет. Да и времени у тебя уже не осталось.
ФИЛЯ. Это точно.
СОНЯ. Не жарко в пиджаке-то?
ФИЛЯ. Твоя мать уже спрашивала.
ГОЛОС ЛЮДМИЛЫ ИЗ ПРИХОЖЕЙ. Сонечка, ухожу. Не забудь про белье-то.
СОНЯ (повышая голос). Хорошо!

Людмила вдруг появляется из-за занавески.

ЛЮДМИЛА. Ой, Филя, совсем забыла!.. Дай поцелую на дорогу. (Целует Филю в щеку.)
ФИЛЯ (принужденно). Прощайте, теть Люд.
ЛЮДМИЛА. Счастливо тебе, и родителям приветы.
СОНЯ (негромко). Больно им надо!

Людмила уходит.
Соня слюнит пальчик и прикасается к щеке Фили убрать помаду.

ФИЛЯ (отстраняясь). Я тут тебе принес кое-что.

Извлекает из-под полы пиджака пакетик. Соня открывает пакет, смотрит на фотографии. Вид у нее растроганно-самодовольный.

СОНЯ. Когда ты успел?
ФИЛЯ. Ладно, потом посмотришь. (Забирает у нее фотографии, кладет в конверт, бросает конверт на стол.) Я бабочек тебе принес.  Марки... бурундийские...

Протягивает кляссер. Соня мгновение пристально смотрит на Филю, затем открывает кляссер: чудесные большие марки с изображением бабочек. Она переворачивает картонки страниц, одна серия сменяет другую.

СОНЯ (поднимая взгляд). Это мне?
ФИЛЯ. Ну. На память.
СОНЯ. Но это же очень дорого!
ФИЛЯ. Зато красиво.
СОНЯ (закрывает кляссер, протягивает его Филе). Я не могу. Когда твой папа узнает, ему не понравится. Возьми.
ФИЛЯ. Да ему до меня дела нет.
СОНЯ. Всё равно.
ФИЛЯ (силясь скрыть обиду). Как хочешь. (Берет кляссер.) Я пойду.
СОНЯ. Мы вечером в кино идем, не забыл?
ФИЛЯ. Если пропустят. Там детям до шестнадцати.
СОНЯ. Никита обещал за мной зайти.
ФИЛЯ. Вот видишь, как хорошо.
СОНЯ. Жалко, что ты уезжаешь.
ФИЛЯ. До вечера.
СОНЯ. До вечера.

5

С балкона Соня смотрит в спину уходящему Филе. Потягивается.
Филя оборачивается, но девушки уже нет на балконе. Миновав двор, Филя слышит сзади шум шагов и голоса. Усилием воли заставляет себя идти медленнее.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС. Надо ему накостылять, чтоб дорогу сюда забыл.
ВТОРОЙ ГОЛОС. А кто такой?
ТРЕТИЙ ГОЛОС. Генеральский сынок.
ПЕРВЫЙ ГОЛОС. Вздрючим сыночка!
ВТОРОЙ ГОЛОС. А чо — у них с Сонькой любовь, чо ли?
ТРЕТИЙ ГОЛОС. Любовь, гы!

Смех.
Филя, идет не оглядываясь, сжимая в руке кляссер. Возле тыльной стены кинотеатра его окликают.

ПЕРВЫЙ. Птенчик!

Филя оборачивается.

ВТОРОЙ. Чо это, марки, чо ли?

Филя, не отвечая, отводит руку с кляссером за спину.

ТРЕТИЙ. Покажи марочки-то.
ЧЕТВЕРТЫЙ. Жадничать нехорошо. Жадин бьют.
ВТОРОЙ. Можа, возьмем марки — и хрен с ним?
ЧЕТВЕРТЫЙ. И марки возьмем и вздрючим за Соньку.
ФИЛЯ. Это не ваше дело.
ТРЕТИЙ. Не наше? А леща не хошь?

Подходит и бьет Филю в лицо.
Филя падает, ударяется головой о стену. Кляссер летит на асфальт. Второй мальчик подбирает его, отбегает в сторону, открывает.

ВТОРОЙ. Уй ты! (Третьему.) Вась, Вась, смотри, бабочки, бля!..
ФИЛЯ. Отдай! Ты!..

Филя поднимается, вытирая разбитый нос. Он бросается ко Второму, выхватывает кляссер, из которого сыплются марки, и тут же получает сильный удар в спину. Лежа на кляссере, Филя закрывает глаза, ожидая новых ударов, пинков. В ушах какой-то звон. Но никто его не бьет. Филя поднимает голову и оглядывается: он видит, как толстый человек в робе, размахивая шваброй и по-бабьи выкрикивая что-то, гонит мальчишек. Подростки бросают в Толстяка куски валяющейся штукатурки. Толстяк угрожающе машет шваброй, кидается вслед за мальчишками; те, хохоча и улюлюкая, убегают.

ТОЛСТЯК (негодующе; произнося слова так быстро, что слышны только скопища согласных звуков). Вчетвером... на одного... хулиганы... шпана... на одного... вставай... пойдем... хулиган…

Филя подбирает марки. Часть их упала в разноцветную лужу. Филя вытаскивает их из воды. У него трясутся губы, на глазах слезы, но он не плачет.

ТОЛСТЯК. Пойдем... хулиган... умоешься...

Толстяк распахивает дверь в стене, стоит возле нее со шваброй в руке, держа ее как винтовку в положении «к ноге».

6

Каморка толстяка представляет собой вытянутую комнату, тесно заставленную планшетами. Большой стол из солдатской столовой, покрытый пластиком, стоит в центре, на нем баночки с краской, в жестянке из-под компота торчит букет кистей; в углу — склад бутылок из-под водки; вдоль стола — что-то вроде кушетки, сооруженной из деревянных ящиков и рваных телогреек.

ТОЛСТЯК. Сюда... сюда...

Подводит Филю к умывальнику, раковина которого заляпана красками, открывает кран, пытается помочь Филе умыться.

ФИЛЯ (отстраняя Толстяка плечом). Я сам.

Филя умывается, снимает пиджак — поверх рубахи помочи, очевидно отцовы. Вытирает лицо и руки о подкладку пиджака.

ТОЛСТЯК (с испачканном краской полотенцем в руках, которое он так и не решился протянуть Филе). Совсем другой вид... красивый мальчик... Хочешь посмотреть кино, а?
ФИЛЯ (пытаясь разобрать, что говорит Толстяк). Что?
ТОЛСТЯК. Хочешь посмотреть кино?.. Бесплатно, а? Я проведу... (Со значением.) Я могу... Хочешь?
ФИЛЯ. Нет, не хочу.
ТОЛСТЯК (поражен). Как не хочешь посмотреть?! Почему не хочешь посмотреть?
ФИЛЯ (не слушая; берет в руки грязные слипшиеся марки, бормочет). Хана, пропали...
ТОЛСТЯК (заглядывая через плечо). Ой, бабочки!.. Красиво!.. Нужно кино про бабочек... будет красивое кино...

Осторожно, словно драгоценность, берет своими огромными, толстыми пальцами с грязными нестриженными ногтями одну из марок. В другой руке его оказывается марлевый тампон, которым Толстяк ловкими прикосновениями к глянцевитой поверхности убирает грязь. Кладет марку на стол, берет кисть, и на куске загрунтованной фанеры, лежащей на столе, вдруг появляется изображение бабочки. Еще пара мазков — и бабочка летит над водой, в которой отражается солнце. Толстяк любуется, причмокивает, издает странный звук, как у джазовых музыкантов в мгновенья свинга, — и вот из воды, изогнувшись, выпрыгивает рыба, раскрыв пасть, словно желая проглотить бабочку.

ТОЛСТЯК (бормочет). Бабочка красивая... рыба красивая... вода красивая... небо красивое... Такое красивое кино получается... Нравится, а?
ФИЛЯ (непроизвольно). Я вас видел утром…

Толстяк, улыбнувшись, подводит мальчика к холсту, к тому самому, что был вначале, с изображением города. Холст почти чист, только в центре его — небольшой кусочек: берег Волги, ротонда, церковь, старые дома.

ТОЛСТЯК. Смотри... рисунок... кино...

Широким движением кисти Толстяк очерчивает вокруг уцелевшего фрагмента овал. Еще несколько движений кисти — и холст представляет собой заднее автомобильное окно, в котором отражается город.

ТОЛСТЯК. Нравится, да? Нравится?
ФИЛЯ (без особой уверенности). Ну.

 Делает шаг в сторону двери, неловко задевает початую бутылку водки, стоящую на столе. Толстяк проворно ловит ее.

ТОЛСТЯК (смущен). Не нужно... Плохо... Некрасиво…
ФИЛЯ. Пойду я...
ТОЛСТЯК. Иди-иди... спасибо... счастливо...  Как это не хочешь смотреть кино... бесплатно, а? (Глупая ухмылка.)

7

Вечер. Косые лучи солнца заглядывают в холл кинотеатра. Очередь возле кассы. Среди лиц в очереди — лицо Второго мальчика, из тех, что преследовали Филю. Его товарищи лузгают семечки у окна, возле кассы. Один из них указывает на Филю, стоящего за окном в обществе Сони и Никиты.

ФИЛЯ. Идите вдвоем, меня все равно не пропустят.
СОНЯ. Я не пойму — ты не мог найти другой одежды, кроме школьной?
ФИЛЯ. Всё уже упаковали.
НИКИТА. Что ж теперь делать? Не бросать же нам тебя?
СОНЯ (Никите). Дай ему свой галстук.
НИКИТА. Галстук?
СОНЯ. Снимай быстрей.

Никита послушно снимает галстук, отдает Соне. Соня надевает галстук Филе на шею.

ФИЛЯ (смущенно). Да ладно...
СОНЯ (повелительно). Не вертись. (Затягивает узел, затем вынимает из кармана платья расческу, причесывает Филю. Никите.) Ну как?
НИКИТА (без энтузиазма). Нормально!
СОНЯ (Никите). Ты пойдешь впереди с билетами, а я пойду с Филей, как бы его девушка.

Трое друзей появляются в холле. Дворовые мальчишки строят им гримасы, Соня поводит плечиком, берет под руку Филю и проходит с ним мимо билетерши, вслед за Никитой.
Кинозал. Тусклый свет, половина мест свободна. Соня идет вдоль ряда.

НИКИТА (негромко, Филе). Слушай, Филь…
ФИЛЯ. Ну?
НИКИТА. Ты ведь проиграл спор.
ФИЛЯ. Еще не совсем.
НИКИТА. Сядь на другой ряд, а? У меня разговор к Соньке.
ФИЛЯ. Да пожалуйста... (Идет вперед и садится почти у самого экрана, в полном одиночестве.)
СОНЯ (Никите). Чего это он?
НИКИТА (пожимая плечами). Обижается, наверно, что мы его утром не взяли с собой.
СОНЯ. Он же сам отказался…

Гаснет свет. Раздвигается кулиса, начинается фильм.
С негромким скрипом открывается дверь, ведущая к выходу, в ее проеме появляются силуэты подростков из Сониного двора, которых, очевидно, не пропустили в зал. Голоса шепотом:
— Проходи, чего встал!..
— Ничего не вижу…
— Давай руку... впереди всегда свободно…
Тени мальчишек помещаются неподалеку от Фили. Филя поворачивается, пытаясь увидеть Соню и Никиту, но видит мальчишек. Один из них подносит палец к губам.
На экране движутся автомобили, ходят какие-то люди... 

ГОЛОС ОДНОГО ИЗ МАЛЬЧИШЕК. Вот бы мне такую машинку...
ГОЛОС ДРУГОГО. Мечтать не вредно…
ГОЛОС ТРЕТЬЕГО. А Сонька-то двоих окрутила, проститутка…

Филя, как завороженный, смотрит на экран. Увлеченный киноповествованием, ерзает коленками, пытаясь заглушить малую нужду. Трюк следует за трюком, Филя не в силах оторваться от экрана, зажимает руками причинное место. Вдруг вздрагивает, какое-то время сидит неподвижно, приоткрыв рот.
Идут титры по окончании фильма. В зале загорается свет. Зрители направляются к выходу.

ГОЛОС ОДНОГО ИЗ МАЛЬЧИШЕК. Курить есть?..

Соня и Никита останавливаются возле выхода.

СОНЯ. Чего он, уснул, что ли? (Зовет.) Филя!

Филя оборачивается и делает знак Никите и Соне: дескать, идите, я догоню.

НИКИТА. Вечные капризы, как у девчонки.
СОНЯ. Да-а?!
НИКИТА (подходит к приятелю.) Ну, чего ты опять?

Взгляд Никиты падает на лужу под ногами приятеля, на его мокрые брюки.  Возвращается к Соне и, давясь от сдерживаемого смеха, ведет девушку к выходу.

СОНЯ. Ты чего смеешься?
НИКИТА. Филе нужно домой...

8

Поздние летние сумерки, звезд не видно, небо на западе озарено садящимся в реку солнцем.
Филя идет вдоль набережной.
К пристани причаливает последний трамвайчик, люди сходят на берег: голоса, шорох ног о трап и деревянный настил. Постепенно толпа рассасывается.
Филя остается один. Снимает галстук, кладет в карман пиджака. Продолжает двигаться в сторону небольшого пляжа, к будке, в которой горит свет и гремит радио. Филя скидывает пиджак, вешает его на куст, снимает сандалии и, оставив их под пиджаком, идет по мосткам к спасательным шлюпкам. Осторожно спускается с мостков в воду.
Вдруг раскрывается дверь будки, появляется женский силуэт.

ЖЕНЩИНА (кричит невидимому собеседнику). Не хочу больше иметь с тобой ничего общего!
ГОЛОС ИЗ БУДКИ. Больно надо! Сама пришла, никто тебя не звал.
ЖЕНЩИНА. Как пришла, так и уйду!
 ГОЛОС ИЗ БУДКИ. Да иди куда хочешь!..

Женщина с шумом набирает в грудь воздуху, словно собираясь закричать, но вдруг разражается рыданиями. Изо всех сил хлопает дверью и бежит по мосткам, не разбирая дороги.
Филя отвязывает лодку, ведет ее вдоль мостков к берегу, вверх по реке. От рдяного солнца осталась лишь малая часть и дорожка на воде. Крик чайки. Слева выплывает луна. Обернувшись на будку спасателей, Филя садится на весла.
Игра отражений закатного неба на подвижном свинце реки. Темный силуэт города, с его освещенными окнами и фонарями, отступает все дальше, становится неразличимым. Откуда-то слышна музыка. Филя оборачивается. Прямо перед ним — громада трехпалубного теплохода.

ГОЛОС С ТЕПЛОХОДА. Смотри — лодка, совсем близко!
ДРУГОЙ ГОЛОС. Где?
ПЕРВЫЙ ГОЛОС. Да вот же!
ВТОРОЙ ГОЛОС. Не вижу.
ПЕРВЫЙ ГОЛОС. Ты не туда смотришь. Видишь? И мальчик в ней...

На задней части палубы танцуют пары, играет оркестр, голос Зыкиной поет: «Свои ладони в Волгу опусти...». Корабль остается позади, отдаляются и гаснут звуки с палубы. Филя качается на волнах, затем вновь принимается грести.
Левый берег реки темен. Филя держит курс в сторону костра, свет от которого сполохами ложится на полотно палатки, разбитой неподалеку.
Нос лодки входит в береговой песок. Филя втаскивает лодку на берег, подложив под днище весла. Со стороны костра доносятся голоса:
— А завтра на работу. И все кончится.
— Все только начинается.
— Хорошее начало! Ты никогда с ней не разведешься.
— Да ладно тебе. Выпьешь?
— Уехать бы куда-нибудь... навсегда...
— Куда уехать?
— Куда-нибудь... Поцелуй меня…
Пауза. Возня.
— Давай хоть в палатку пойдем.
— Мне всегда хотелось под открытым небом…

Филя, не раздеваясь, входит в воду. Плывет в сторону города. Затем переворачивается на спину. Палатки уже не видно, лишь огонек костра. Появляются звезды, хотя небо над левым берегом еще освещено холодным сизым светом. В ушах шумит вода, и он не слышит крика птицы, пролетающей над ним. Вновь переворачивается на живот и вдруг делает резкое настороженное движение: прямо возле его лица выпрыгивает из воды рыба, которая кажется огромной и страшной, как божество.
Мальчик барахтается в воде, напуганный этой внезапной встречей, захлебывается, уходит под воду с головой, выныривает, судорожно откашливается. Придя в себя, вновь переворачивается на спину. Звезды расплываются во влажной пелене, застящей глаза. Сквозь плеск воды слышен гул буксира. Клубы дыма тянутся за ним, стелются над водой. Филя с наслаждением качается на высоких волнах, оставленных судном…
Ночная панорама города постепенно сужается. Горит фонарь над будкой спасателей. Светлеет ротонда на высоком берегу.
Филя проплывает мимо буйков и тяжело выходит на берег, на пустынный пляж с покосившимися грибками. С рубашки и брюк струями бежит вода. Мальчика бьет дрожь. Он отыскивает свою одежду, натягивает пиджак, и, держа сандалии в руке, лезет по крутому склону вверх, хватаясь свободной рукой за кустики чертополоха. Достигнув вершины, перелезает через балюстраду, стряхивает песок с ног, надевает сандалии. Идет в сторону города.

9

На скамейке лежит под колоннами ротонды человек. Железные носки его ботинок тускло отсвечивают. Филя узнает в спящем Толстяка из кинотеатра.

ФИЛЯ (тормошит Толстяка). Эй!..

Голова Толстяка поворачивается к Филе. Наткнувшись на застывший взгляд, устремленный сквозь него, мальчик в ужасе отшатывается. Преодолевая страх и не веря тому, что человек, который совсем недавно хлопотал возле него в своей мастерской, мертв, осторожно прикасается к плечу Толстяка.

ФИЛЯ (панически). Эй!.. Эй!.. Вставайте!.. Не нужно здесь лежать! Вставайте!..
Со скамейки падает на асфальт недопитая водочная бутылка и катится по тротуару. Филя пытается нащупать пульс, неумело делает Толстяку искусственное дыхание, поднимая и опуская его тяжелые мертвые руки. Но, вновь наткнувшись на стеклянный взгляд, замирает, кладет руки Толстяка вдоль тела, отступает от него на шаг, другой...

Телефонная будка.

ФИЛЯ (говорит в трубку). Да, на набережной... где такое строение, с колоннами... да, ротонда... да, мертвый... кажется…

Вешает трубку. Вдруг его сотрясают рыдания, очень похожие на те задыхания, что он испытал в воде, напуганный выпрыгнувшей из воды рыбой. Рыдания переходят в поскуливание. Он сидит на тротуаре, обхватив голову руками.
«Скорая помощь» останавливается возле ротонды. Носилки с телом Толстяка вкатывают в автомобиль. В железных набивках на ботинках тускло отражается свет уличных фонарей.
Врач сидится на корточки возле Фили.

ВРАЧ. Ты в порядке?
ФИЛЯ. Да, нормально.
ВРАЧ. Давай, мы тебя завезем домой.
ФИЛЯ. Да нет, спасибо... Вам же нужно спешить...
ВРАЧ. Теперь уже не нужно.
ФИЛЯ. Все равно.
ВРАЧ. Ну, смотри сам.
ФИЛЯ. А отчего он умер?
ВРАЧ. Инфаркт.
ФИЛЯ. От пьянства?
ВРАЧ. И от пьянства тоже.

Врач поднимается. К нему подходит санитар.

САНИТАР. Вот, нашли под телом... (Протягивает врачу кляссер с марками.)
ФИЛЯ. Это мой.

Врач передает кляссер Филе.

ВРАЧ (санитару). Пора ехать. (Филе.) Пусть Павел Сергеевич позвонит...

Филя кивает. Хлопают дверцы машины. «Скорая» уезжает.
Оставшись один, Филя открывает кляссер. На него смотрят чудесные марки, которые мальчик считал безвозвратно погибшими.

10

Утро. Бежевый «зис» выезжает из арки. На переднем сиденье — родители Фили. На заднем — он сам, с кляссером в руках. В соседнем дворе мать Сони на балконе снимает белье. Арка, улица, кинотеатр...

* * *

Толстяк моет шваброй холст. Филя поворачивается и глядит в заднее стекло — мальчишечье лицо в овале окна. Швабра с водой обрушивается на нарисованное на планшете окно. С каждым новым ударом швабры изображение становится все менее определенным, и, наконец, остается чистая белая плоскость планшета.