Часть 3. Глава 1

Нина лежала под байковым одеялом и смотрела в холодное осеннее окно. Голые ветки деревьев, сиротливо царапали раму, простуженно просясь к теплу. Порывистый ветер, гнал по небу гофрированные облака, сквозь разрывы которых, то и дело, высвечивались холодные звёзды и огромная луна, словно катилась по небосводу, подпрыгивая, на стиральных досках облаков.
Она глубоко вздохнула, - как летит время и как незаметно ушло детство, которое только сейчас, чувствуешь, что оно уже прошло. Нина лежит и сон не приходит, а мысли мягко обволакивают сознание, то в мрачном волнении, а то в каком-то торжествующем восторге – ещё один год! И Нина с блаженством потянулась всем телом, закрыла глаза – 1989 год, почти позади, думает она, а что мне принесёт девяностый?.. Она улыбнулась, открыла глаза, с каким-то радостным ознобом, поглядела в спящую темноту комнаты общежития – скоро тридцать, даже не верится, что она на финишной прямой! Сегодня первый день сессии последнего курса сельхозинститута и, она дипломированный специалист и ещё, самый зенит женского совершенства! В это время хочется не обыкновенной любви, пылкой страсти и рожать-рожать в потугах удовлетворённости и этим быть счастливой. Она снова закрыла глаза и осторожно потянула за тонкую нить мысли – детство, оно ушло как прошлогодний снег, а вместе с ним, наивные мечты и детская влюблённость… Странно, но эта романтическая мечта, каждый раз оживала, как только стоило ей,
 в очередной раз, появиться в Целинограде и острый восторг беспокойства, всё чаще и настойчивее посещал её душу. Вот и сейчас, крылатая мысль, резко прочертила черту, под коркой мозга, как яркая вспышка – где ты сейчас? Каким стал? У тебя наверно дети… Сколько их – двое, трое? Интересно, узнал бы ты меня?.. А, я бы хотела, хоть из далека, хоть краешком глаза, взглянуть – какой ты?
Нина повернулась на бок, подпёрла щёку рукой, посмотрела в окно и тихо сказала мерцающим, из-под облаков, звёздам – а у меня дочь и уже большая, как я когда-то, ты помнишь?..
Но звёзды молчали, серебрясь, подмигивали ей и исчезали в рваных клубнях туч. А, мысли, уже безудержно выстраивались в аккуратной последовательности правдивого пасьянса:
… До самого восьмого класса, Нина ждала своего принца из детской реальной сказки, каждый год ждала – вот он приедет, увидит её и, оторопеет. А она пройдёт мимо, смерит его безразличным взглядом или даже не удостоит взгляда, молча удалится… Так она думала каждый раз, с возрастом меняя воображение, но он не ехал. А время шло и играло в её пользу – она росла и, постепенно его образ расплывался, таял, исчезал… В девятом классе ощутила себя взрослой и то, что она продолжала водить дружбу с пацанами, её ни сколько это не смущало, а на оборот, она чувствовала себя с ними атаманшей, а вот с девчонками не дружила, будто чувствуя их непостоянство и в этом же девятом классе, стала замечать восхищённые взгляды парней, бывших её пацанов, которые, с учётом времени, продолжали её чтить уже как королеву. А дома, разглядывая себя в зеркале, с восхищением удивлялась своему отражению, изменившемуся с возрастом, не в худшую сторону. В ней ничего не осталось от той девчонки десяти лет – её глаза большие и выразительные излучали чарующий свет, волосы отросли и поменяли цвет, а фигурка – точёная! Какие бёдра, какие ножки, блеск! Нина с восторгом крутанувшись у зеркала, показала себе язык, присела, гася руками, купол взвившегося платья, мельком оголившего розовые ножки выше колен…
Счастливо взвизгнула и, вспомнила о Мишке. Мишка Урюпин-Клыков, Нинин сосед, он появился в её девятом классе, вернувшись из районного центра, где жил у родной, бездетной тётки, почти с детского сада. Оставшись на второй год и чуть было не вылетевший из школы за «примерное поведение», он вернулся домой и был определён в Нинин класс. Впервые она увидела его во дворе дома, он копошился в огороде и забор разделял их участки. Нина сразу же отметила, что он не дурён, высок, ладно скроен, крепко сшит, трудолюбив по хозяйству, что кстати, его не могли заставить делать в школе, молчалив до упрямства, в одежде чист, но не опрятен – расстёгнут на все пуговицы, от рубашки до пальто. Светлая, тёплая кепка, надвинута на самые густые брови, взгляд голубых глаз не доверчивый, из-под-лобья. Вместо портфеля, тетрадь с учебником, за поясом офицерского ремня и вечно руки в брюки широких клёш. Прямой нос и губы в презрительной усмешке, высвечивали золотую фиксу. На переменах, считал высшим шиком, сигарету с фильтром, которую не выпускал изо-рта, нахально щурясь. Девчонки от него были в восторге, а Нина презрительно игнорировала, хотя с чувством ощущала, что он к ней не равнодушен, потому как сама входила в первую десятку красивых девочек школы и ко всему прочему была круглой отличницей и Мишке Урюпину-Клыкову, было ой как далеко до неё. И хоть порода таких мальчиков отрицательно сказывалось на общую успеваемость школы, то в будущем эти парни, как правило, становились настоящими защитниками отечества. А пока Мишкино присутствие, Нина ощущала всегда, по его дурацкому посвисту на мелодию к словам: - Если амо форда перегонит… - И он тут же возникал за, её спиной, лишь только стоило ей заговорить, с любым учащимся из парней. Это смешило Нину, а порой раздражало. Даже на минуту она потеряла право поговорить с одноклассниками. Стоило ей остановиться и заговорить как тут же лился посвист – сигнал молодого самца, державшего лидерство и, парни торопливо ретировались, а Нина, ища взглядом Мишку и находя, возмущённо надвигалась на него, испепеляя взглядом, как молодая гусыня, яростно шипела на него:
-  Я тебе, что, вещь?! Сестра, невеста? Что ты мне не даёшь пообщаться с товарищами, своим дурацким посвистом! Олух царя небесного, ходишь как чучело, смотреть противно! – Она рукой хватала его за расстёгнутый ворот, трясла и поучительно излагала:
-  Застегнись. Пугало огородное! Причём огородное, краше чем ты.
На, что Мишка независимо отвечал:
-  Если баба, называет мужика дураком, значит он всё делает правильно!
-  Мужик!.. – Презрительно фыркала Нина, - молоко мамкино, на губах, ещё не обсохло, а уже позоришь мужское звание и потом, дураком я тебя не называла, ты сам себя так обозвал. И не ходи за мной, не высвечивай! – Она круто разворачивалась и гордо уходила с поднятой головой – последнее слово, да за ней!
Мысленно она его называла глупым мальчиком, хотя Мишка был старше её на целый год. И в то же самое время у Нины пробуждалась, та таинственная женственность, которая так удивительно волнует не только всё мужское население, но и само девичье сердце и, тогда она начинала скучать без Мишкиного посвиста. На переменах искала его взглядом и не находила, нервно покусывая губы – вот не путёвый мальчик! Хоть бы раз подошёл по-человечески… И, уже тогда, подсознательно обладая новым чутьём молодой женщины, начинала им пользоваться. Она нарочито останавливала парня-одноклассника, как сразу же за спиной, стелился знакомый посвист. Удовлетворённая, не оглядываясь, она с радостью в душе, отходила к девчонкам.
Нравился ли ей Мишка? Она пока ещё себе не могла ответить твёрдо, но что-то не осознанно, влекло её к нему…
На летних каникулах, между девятым и десятым классом, всё лето провели в поле, помогая родителям и совхозу и только Мишка отсутствовал. Он уехал в областной центр, город Целиноград и, что он там делал, никто не знал. Вернулся под самый учебный год – загоревшим, ещё более возмужавшим, с красивыми чёрными усиками и, сразу же пригласил Нину в совхозное кафе – имевшую дурную славу. Командировочные были завсегдатаями этого заведения, да порой старожилы, праздновали там юбилеи и даже свадьбы, перенимая городской опыт.
Нина категорически отказалась:
-  Ты, что дурак или прикидываешься?! Я тебе не Зойка-самосвал!
Зойка-самосвал, молодуха в центнер сала, размалёванная девица лёгкого поведения, была нарасхват у приезжих мужиков. Из-за неё они порой бились в кровь, как ярые быки во время гона… И хоть Нина, Мишки отказала, всё равно это предложение, тепло волновало девичью душу, создавая сопричастность к взрослой жизни и, она хотела от него услышать ещё более больших, ласковых и надёжных слов. А Мишка не понимал и невнятно заключил:
-  Эх ты!.. – И с обидой зашагал прочь. И даже от этой неопределённости Нина понимала - Мишка, до отчаянности, влюблён в неё. – Глупый мальчик. И от этого сладко томило душу.
В десятом классе Нина училась превосходно, даже с жадным энтузиазмом, а мальчишки безответно по ней сохли, как их атаманша превращалась в недоступную королеву. А Мишка всегда, не заметно, был рядом и даже в классе сидел за спиной, на задней парте и она затылком ощущала его сопение. Урока он никогда не слушал, но стоило учителю поднять его с места и спросить о чём он сейчас говорил, как Мишка, без запинки, почти слово в слово, передавал тему, высказанную преподавателем. Нина поражалась его внимательностью, когда казалось он абсолютно отсутствовал на уроке. И это тоже с неудержимой прогрессией тянуло её к нему, причём, самой себе она боялась признаться в этом.
Может поэтому, к концу девятого класса, она не заметно отшила всех ухажёров: Первых грубиянов ответной грубостью поставила на место, вторых презрительно не замечала, а третьих умело подставляла Мишке и, они как куры разлетались в разные стороны. К великому изумлению Нины, десятый класс Мишка закончил на отлично, даже перегнав её по некоторым предметам и в одиннадцатый класс перешел хорошистом и совсем другим человеком. А Нина в восемнадцать лет, в последнем выпускном классе из очаровательной девочки превратилась в физически сформировавшуюся юную девушку, поразительной красоты! Но, как и прежде настоящей подруги у неё не было. А к сокровенным излияниям одноклассниц относилась спокойно, не давая советов, а только молча училась на их ошибках…
***
И вот долгожданный выпускной. Там, на выпускном, когда она появилась в длинном, облегающим, по талии платье, с высоким разрезом у бедра, с высокой упругой грудью и влекущими, крепкими ножками. Вся сильная половина, включая учителей, не могла оторвать завороженного взгляда от этих васильковых с поволокой глаз. И Мишка был под стать ей – высокий в безупречном чёрном костюме, при галстуке, в туфлях до блеска начищенного лоска – не мальчик, а юный мужчина, завораживающий взгляды девчат. Когда парни дарили цветы классному руководителю, Мишка свой преподнёс Нине.
-  А, учителю? – Спросила Нина.
-  У неё хватает, а у тебя нет.
-  Сейчас же отдай Анне Григорьевне, хочешь, чтобы я выглядела белой вороной!..
 Отдай свои, а мои оставь при себе, - не согласился Мишка, - ведь ты у меня одна.
Нине было приятно услышать Мишкино признание и она сделала как он говорил, а когда вернулась на место, то взъерошив ему волосы, царственно разрешила:
-  Дурачок ты Мишка! Сиди рядом, не ёрзай по залу.
А, чуть позже, после вручения аттестатов и небольшого концерта, начались танцы.
Повзрослевшие вчерашние мальчишки и девчонки, а сегодня парни и девушки, кружились в школьном вальсе, в белых и светло-розовых платьях – как невесты. В строгих костюмах, при галстуках – как женихи. Раскрасневшиеся и возбуждённые от вина, тайком выпитого в саду школы, разноголосо наполняли актовый зал. А поздно вечером, после школьного бала, всем классом гуляли за селом – пели песни, частушки, читали монологи из школьных программ, дурачились приплясывая и возбуждённо смеялись по любому поводу. Жгли костёр, прыгали через него и пили какое-то безвкусное, горькое вино и опять пели, под струнный звон гитары и, украдкой целовались. Сегодня всё можно! Одиннадцать школьных лет, за плечами, а впереди целая большая, взрослая жизнь! И, они уже сами - взрослые дети.
Сиреневый рассвет робко окрасил небосвод, выпала роса, мочила босые ноги девчат, шедших с туфлями в руках. Они, по очереди, читали стихи, часто передразнивая друг друга, а то вдруг срывались, заливаясь смехом, в сторону рассвета, кружились расставив руки, радостно поджидая отставших.
Нина игриво провоцировала Мишку на более смелые поступки. Ей, тайно в душе хотелось, чтобы он обнял её и, может даже поцеловал украдкой, срывая с девичьих губ первые желания… А, он только улыбался на её выходки и, тогда она сама проявила инициативу – будто поскользнувшись, резко облокотилась на него всем корпусом и, тут же была подхваченная Мишкиными, сильными руками, она запрокинула голову ожидая поцелуя, а Мишка, словно обжёгшись о её грудь, перехватил её чуть ниже и опустил на землю. «Вот глупый и чего растерялся?..» - Подумала она, а в слух поблагодарила:
-  Спасибо!
Мишка застенчиво промолчал, а Нина с досадой произнесла:
-  Скучный ты какой-то сегодня… Неужели тебе не интересно? Это же выпускной!..
Мишка пожал плечами, а Нина весело произнесла:
-  А, мне интересно! – И быстро зашагала, не оглядываясь, догонять других, далеко ушедших одноклассников.
Любила ли она Мишку? – Трудный вопрос, на который она сама не могла честно ответить. Он был не такой как все, его боялись, а она властвовала над ним и это льстило ей. А коснись его серьёзных намерений, как бы поступила?.. Скорей всего не отказала бы… И вместе с этим опасалась близости, потому как не ощущала в себе, в полной мере, тех влекущих чувств к нему. Биологически она была готова к отношениям, на практике – нет. Пугал загадочный вопрос – а, как это… И, если бы сегодня Мишка предпринял этот шаг, Нина, под восхищение прощальных школьных лет, не устояла бы. Но Мишка прошляпил это мгновение и теперь Нина, зажмурившись, жёстко упрекнула себя – «дура!» - И сразу же всё здраво встало на своё место. «Я хочу учиться, я должна учиться,» - говорила она сама себе, - а в будущем, в отношении Мишки, она скорее не откажет ему и примет его предложение. На рожает ему кучу детей и будут они жить долго, и счастливо! – «Вот только какие планы у него?.. – Думала она, - учиться ему тоже надо. Ведь не дурак, только ветреный малость.» Постепенно пары таяли, исчезая в поднимающейся дымке, от реки тумана и Мишка с Ниной остались одни. Солнце, золотой бровью выбросила первый луч, когда они подошли к Нининому дому. У калитки остановились и Нина, взглянув на молчаливого Мишку, усмехнулась:
-  Эх ты! Не поцеловал даже…
Мишка в нерешительности спросил:
-  А, можно?..
-  Можно было осторожно, а теперь светло. – И тут же пресекая его возможную попытку, спросила:
-  Чем будешь заниматься?
-  Когда?
-  Летом.
-  Отцу с матерью помогать по хозяйству, а там сенокос, уборка урожая, всё одно к одному, без передыха.
- А, готовиться, когда же?!
-  Куда?
-  Учиться! Ты, что не собираешься?
-  Пока нет, потом. – Небрежно махнул рукой Мишка и улыбнулся.
-  Когда, потом, когда все знания растеряешь?
-  После армии. Мне же осенью служить.
-  Как?! – Не произвольно вырвалось у Нины. – «Надо же, а она совсем забыла, что мальчишки уходят служить, а он и так год просрочил с учёбой.»
-  Как все. – ответил он и в свою очередь спросил, - а, ты?
-  Учиться поеду в область.
-  Куда?
-  В,сельхоз институт.
 Мишка понуро разглядывал мокрые туфли и низ отсыревших брюк с прилипшей квёлой кашицы. Он приподнял в колене ногу, стряхивая сырость и не поднимая глаз, спросил:
-  Ждать будешь?
Нина уже овладела собой от неожиданной Мишкиной новости и флиртуя голосом, ответила:
-  Глупый, ну зачем я тебе?.. Вернёшься, малолетки подрастут, на меня и не посмотришь. – Она лукаво играла глазами, а Мишка поднял лицо и посмотрел ей в глаза, сказал:
-  Мне по сердцу ты. Другие не нужны.
Нина игриво спросила:
-  Ты объясняешься мне или как?..
-  Не улыбайся, я серьёзно.
Нина звонко рассмеялась:
-  Ладно жених! Отслужи, там видно будет.
-  Сегодня вечером выйдешь?
-  Зачем?
-  Погуляем…
-  Далеко? – Нине было смешно от его робких намёков, она смотрела на него и улыбалась.
-  На реку сходим, покупаемся.
-  Ага и ты полезешь целоваться…
-  Даже не подумаю. – Поспешил ответить Мишка.
-  Ну тогда я не пойду.
-  Это если ты захочешь и, разрешишь…
- Не захочу и не разрешу. Это тебе хочется и, ты не знаешь, как… Эх ты Мишка, какой ты у меня ещё мальчик! Дурачок! – Она с улыбкой чмокнула его в щёку и не задерживаясь, бросилась через калитку в дом.