Библиоманка. Рассказ

       Мы не встречались, но я отчетливо ее представляю. В ботиках, каблуки стоптались внутрь стоп, скользит мелкими шажками вдоль стены мимо каталогов. Зимой черный свитер обтягивает сутулую узкую спину. Летом – кремовая блуза с бантом. От талии фигура растекается. Широкие бедра втиснуты в брюки коричневого цвета. Очки в металлической оправе на кончике грушевидного носа. Не отрывая согнутых в локтях рук от тела, сжатым кулаком она возвращает их на переносицу, а те обратно скатываются на прежнее место.  Жиденький хвост медно-русых волос.
Руфина Александровна Файн жила на самом краю города в комнатке в тринадцать квадратов на верхнем этаже малосемейного общежития.
Входная дверь открывалась только наполовину. Полностью распахнуться мешали стопки книг, связанные крест-накрест бечёвкой, корешками наружу аккуратно выложенные до самого потолка. Сооружение в любую минуту могло упасть, поэтому зайти в гости к Руфине Александровне смельчаков не находилось. В завалах еле просматривались кровать и стол. Он служил бы помостом для высоченной пирамиды из книг, если бы не ноутбук. Прежде чем включить его хозяйка книжного завала садилась не на стул, а на крепкую башню из поэтов пушкинской поры и восьмитомника Пришвина.
Руфина загородилась книгами еще в детстве. Под столом, где полумрак от свисающей скатерти волнительно окутывал ее неокрепшее сознание, она начала строить из красивых слов и благородных поступков книжную светлицу. По молодости частенько выбегала из своей кельи. Вылазки напоминали игру в жмурки.  Девушка вытягивала доверчиво руки, но в место желаемых, вычитанных до последней строчки добродетельных сюжетов, натыкалась на предметы и фигуры. Мать предчувствовала: доведут книжки дочь до беды.
… Родственники из Биробиджана прислали семейству Файн посылку с дальневосточными гостинцами. Руфочка отправилась на почту. Знакомый запах копченой рыбы раздавался из подсобки. Оператор без тени смущения заявила: ваша посылка не пришла.
- Вы посмотрите еще, - девушка робко просунула лицо в окошко стойки.
В ответ получила злой окрик: Следующий.
Она растеряно обернулась.
- Слышите, рыбой пахнет? Моей рыбой…
- Полоумная, что ли, - переглядывались фигуры в очереди.
Руфа вышла из почты озадаченная. У торца здания металлическая лестница вела к открытой двери служебного входа. Она осторожно поднялась по ржавым ступеням и заглянула внутрь. Веселые почтальонши в черных халатах пили чай. Каждая держала в руке солидный ломоть хлеба с ярко красными икринками.
- Приятного аппетита, - сказала Руфочка и пунцовая от стыда пошла домой.
Ей было стыдно и за Петю, дорогого дружка с первого класса. За ним она после окончания архивного отделения исторического института отправилась в далекие таёжные края. Петя украл в продуктовом магазине ящик окорочков. На свидании перед судом он клялся: «Меня подставили. Я не виноват».
«Конечно, - думала Руфочка. - Даже если и ошибся, она поддержит любимого».
«Он вор», - ужаснулась мама, глядя на чемодан и стопку книг у входа.
Руфочка, сияя толстыми стеклами очков гордо отвечала: «Мама, знаю примеры. Я читала».
Четыре года совместного заключения прошли в любви к Пете и книгам. Не перечесть, какое количество правильных слов она нашла в них для Пети и его сокамерников. После освобождения суженый обчистил квартиру родителей любимой и смылся.
Мать взывала:
- А я тебе говорила! Ты похожа на алкоголика. Залила разум романами.
- Мама, кто сказал, что реальность настоящая? Видишь - то, что хочешь видеть. Слышишь - то, что хочешь слышать. Все вокруг такая же иллюзия, как и мои фантазии.
Руфина облегченно вздохнула собственным выводам и озаботилась судьбой книг. Их в большом количестве списывали из библиотеки. Дублетные жалела, но особого участия они не вызывали. Чего это вдруг по двадцать экземпляров одного и того же автора? Это в смысле, на тебе Боже, что нам не гоже?
К устаревшим по содержанию Руфина, по батюшке, которого в глаза не видела, Александровна, испытывала солидарность. Две недели не появляешься на работе, о тебе и не вспомнят. С глаз долой, из сердца вон. Еще вчера она ясно представляла свои обязанности, а сейчас на литературном вечере, посвященному Булгакову предлагают ваять из шерсти кота.
Руфина Александровна хотела объяснить, мол, так и так, нельзя, а в ответ: библиотеке нужна свежая кровь.
- Страшно, - пролепетала Руфочка и чаще стала поправлять очки. По стенам дома Файн вырастали «Грозовые перевалы», прислонялись к ножкам кровати «Консуэлло» и «Госпожи Бовари», вместе с «Темными аллеями» тихо лежали «Первые любови» и «Вешние воды».
Через крепкие книжные завалы (мама Руфочки к тому времени оставила дочь одну) удалось пробраться Альберту. В тот вечер она дежурила на абонементе. До закрытия оставался час. Альберт зашел тихо. Прошелся вдоль стеллажей, взял в руки рассказы Юрия Казакова. Руфина наблюдала за незнакомцем. «Похож на геолога, уставшего и одинокого», - думала она, старательно пряча волнение. Закрыла глаза. На обрывистом берегу горной реки высились сосны. Горел закат. Из палатки вышел он. Перекинул через плечо куртку.
- Добрый день!
Руфина еще не вернулась с того, живописного берега реки. В воздухе витал еловый запах, шелестела река. Но голос тянул наружу. Она заметалась.
- У вас хорошая профессия.
Руфочка кивнула.
- Я вас провожу.
Альберт был сильнее книг. Они гуляли по Набережной, ходили в кино, выбирали в магазине ей ботики.
- Мягкая кожа, как в тапочках, - восхищалась Руфина новой обувке.
- Яхонтовая моя, - улыбался в ответ Альберт.
По вечерам из квартиры Файн доносились голоса влюбленных: «Дым костра создает уют, искры гаснут в полёте сами…»
- Руфиночка, продадим твою квартиру, я добавлю свои сбережения, и мы купим дом на Азовском море.
- Море, - шептала Руфина, счастливо закрывая глаза.
Если бы мама Руфочки была жива, одобрила бы она планы влюбленных?
Альберт уехал подбирать жилье. Каждый день слал телеграммы.
«Поторопись с продажей. Нашел дом. Люблю. тчк».
Руфина продала родительскую квартиру и тут же выслала деньги.
Альберт больше не писал. Она так и не узнала, получил он деньги или их украли на почте.
Долгий год она гадала: получил деньги или украли на почте?
- Приедет. Я читала, - повторяла про себя собираясь каждый день на вокзал, - Выйдет из поезда, а я стою. Нечаянная радость.
Где-то по весне (телеграмм и писем не приходило с прошлой Пасхи) Руфина торопилась к прибытию московского поезда. Замешкавшись, не в ту сторону дернула ручку двери. Сзади спортивная женщина с клетчатой сумкой на перевес больно ткнула в спину:
- Пошевеливайся. Не загораживай проход.
В вокзале ее обступил густой воздух, наполненный нетерпеливым ожиданием.
На табло высветилась информация о поезде. Она быстро, натыкаясь на людей и их вещи, вышла на перрон.
Голос сверху сообщил:
«К сведению встречающих: поезд из Москвы прибывает на первый путь. Будьте внимательны и осторожны!»
Локомотив, устало пыхтя от дальней дороги, резко выкрикнул паровозное «ИИИИИ». В переводе на человеческий язык: прибыл, встречайте. Следом за локомотивом вразвалку, покачиваясь стальными боками, потянулись вагоны. И вот уже проводница с красным флажком появилась у двери тамбура, лязгнул металлический мостик. Навстречу шел ее любимый.
 - Альберт!
- Простите, - парень стряхнул с себя тело Руфины.
- Вы не Альберт?
- К сожалению.
Лицо повело, щеки сжались к очкам, нижняя губа отвисла и задрожала. Руфина не успела заплакать. Неожиданно за спиной услышала:
- Сударыня, возьмите ветку сирени!  Ничего, что она завяла. Если дома вы поставите ее в кипяток, то вскоре удивитесь, как наполнятся жизнью бутоны…
Она больше не ездила на вокзал.
На портале «Проза.ру» появился аккаунт с ником «Тайфун». Автора страницы судьба одарила вдохновением. За картинкой природной катастрофы на Индонезийских островах пряталась Руфа. Она писала о себе, о знаках, сигнализирующих, но не разгаданных. Петя пригласил ее в квартиру, сказал: если хочешь, будет наша. На старой мебели лежала толстым слоем пыль, пахло затхлым.
Под утро в квартире лопнула канализационная труба. Альберт никогда не смотрел в глаза. Материнство случилось, но не прижилось. Шепот матери: «И слава Богу! Куда еще детей? Дурочка». Руфина писала страстно, без жалости к себе, не заботясь о красоте слога. И свершилось чудо - незнакомые люди хвалили, предлагали встретиться, называли талантищем.
Чаще других на страницу Тайфуна заглядывала писательница Аникина. Нина Аркадьевна после выхода первого романа о ловкой красавице из глубинки (тема золушки, ставшей принцессой, принесла ей успех и хороший гонорар) заключила контракт с издательством на пять лет. Сначала романтические сюжеты писались на одном дыхании. На пятой книжке Нина Аркадьевна выдохлась. У героинь  взволновано вздымалась грудь, они рыдали в подушку, пили горячий чай на террасе, а герои-любовники усмехались в усы и с утра до вечера хотели секса. Особенно тяжело шли эротические сцены. Издатель от любезных дружеских бесед перешел к саркастическим намекам.
- Ну, как у нас обстоит с набухшими сосками, Нина Аркадьевна?
- Не гони в шею и так тошно, - злилась Аникина, но в душе признавалась - это провал. Она отключала телефон, вставала до зари, наматывала километры в парке. Приемы классиков не работали. Позорно - она не могла придумать сюжет.
У Тайфуна рассказы дышали жизнью.
В библиотеке объявили презентацию новой книги Нины Аркадьевны Аникиной, известного в городе автора любовных романов. Руфина стояла в углу зала и не могла пошевелиться: Аникина из своей новой книги зачитывала ее историю с Альбертом.
Поздно вечером выдавливая из тюбика зубную пасту «Лесной бальзам», в зеркале она видела не себя, безбровую, с редкими рыженькими волосами, а невероятного обаяния, красоты и ума писательницу Аникину.
Волнистые золотисто-рыжие волосы рассыпались по плечам от массажных движений расчески. Чуть раскосые зелёно-серые глаза в обрамлении черных ресниц смотрели одобрительно. В своем видении нравилось всё, особенно уверенность. 
Она пополоскала воспаленные десны фурацилином и с удовольствием легла в кровать. Ей снился необычный сон. Она гуляет по старинному японскому парку Кинадзава в коричневых брюках и черном свитере. Над головой щебечут птицы, мимо пробегают неизвестные ей животные. На деревянном мосту спотыкается и падает в водопад. Вместо воды - длинная ткань. Ее тело закручивается в белое тесное кимоно и вновь оказывается на мосту.
Руфина Александровна проспала на работу. Быстро нарезала пару кусков чайной колбасы с дарницким хлебом, кинула в пакет огурец и выбежала на остановку. В автобусе народ настраивался на длинный день.
- Куда лезешь!
- Лезут тараканы.
- Закрой хайло
- Пошла ты…
«Боже мой, - подумала Руфина Александровна, - зачем всё это».
На вахте, перекатываясь с пятки на носок, ее ждал начальник безопасности.
- Файн, не серьезно!
Руфина сжала голову в плечи, по - собачьи кивнула и посеменила к себе в отдел.
В десять утра принесли почту. Районные газеты, реклама, несколько писем для межбиблиотечного абонемента. Радостно загорелось внутри от запроса из деревни Бухалово: «Пришлите книги писательницы Аникиной».
Среди корреспонденции лежал глянцевый журнал по градостроительству. На первой обложке красовался огромный жилой комплекс с надежным, как семейный очаг, названием «Династия».
Руфина зажмурила глаза.
Она живет в недавно выстроенном доме на втором этаже.
- Лучше на девятом. В лифте играет музыка, - Руфина почмокала губами.
Из панорамных окон трехкомнатной квартиры открывается город. Солнце. Обязательно солнце. Купола перемежаются с высокими шпилями башен, даль реки и плотный ковёр из зеленых макушек тополей. На фасаде дома, в крупных квадратных плитках с жёлто-красным орнаментом, - восьмиконечный крест. «Это же в чистом виде масонский символ!», - воскликнула она с восторгом и открыла глаза.
- Спите, - завотделом стучала костяшками толстых пальцев о стол.
- Я…, - захлопала рыжими ресницами Файн.
- Пропущены пробелы. Где точки с запятой в сведениях об авторе? Не годится, - заведующая кинула скрепленные листы на стол.
Руфина Александровна сглотнула горечь во рту и вызвала на помощь квартиру писательницы Аникиной.
В большой гостиной свет от хрустальной люстры с коваными бутонами цветов падал на роскошный зелёного мрамора стол на десять персон. По пятницам приходили гости. Говорили о литературе.
- Вы читали Милорада Павича?
- «Русская борзая» – постмодернизм в чистом виде.
- А каков слог!
- Нет, это чуждо русской литературе.
- Тридцать лет концептуального искусства. Эпоха.
- Поигрались и хватит. Русская литература идет по особенному пути.
- Вам чаю?
- Нет, я, пожалуй, вина.
Во второй комнате - она пишет. Вдоль стен высокие шкафы с книгами. Стены в квартире белого цвета. Ей нравится сочетание зеленого с белым. Шторы тяжелые спадают фалдами на паркетный пол. Нет, перебор. Плотная ткань подойдет только для спальни. А в остальных комнатах побольше лёгкости, воздуха. Дверь на лоджию открыта, и воздушная тюль надувается парусом корабля.
- Руфина Александровна, вы слышали, Аникину номинировали на областную премию.
- Я очень рада за нее, - Руфина Александровна неожиданно для всех подняла голову, подбросила левой рукой жиденький хвостик на затылке и, не отрывая взгляда, посмотрела на коллег. Очки с вызовом блестели на ее грушевидном носе.
- А вы изменились, - заведующая с изумлением рассматривала Руфу, - кто тот прекрасный принц?
- Что вы, - Руфина кокетливо махнула ладонью в воздухе и выдвинула каталожный ящик на букву «А».
- Даже у этой Файн всё хорошо. А я… Беспросветная муть окружает, - у заведующей глубоко внутри зашевелился гадкий мякиш женской зависти.
- К делу, по вашей части, Файн.
Руфина Александровна приготовилась к очередному пинку.
- Запрос пришел из деревушки под Брейтовом. Просят прислать партию книг из списанных. А у нас пока пусто. Вы не хотите прорядить свои завалы?
- Я…- Руфина Александровна вернулась в прежнее сонное состояние.
- Да не отпирайтесь. Все знают, что таскаете домой стопками.
Воцарилось молчание. Женщины в отделе медленно встали со своих рабочих мест и плотным кругом встали вокруг Руфины Александровны.
- С радостью, - вдруг громко ответила Файн, - только грузить в машину не смогу.
- Пришлю вам грузчика, - заведующая разочарованно пошла к своему столу. Круг вокруг Файн разорвался. Все разбрелись по своим местам.
- Как жаль, - подумала про себя кудрявая девочка-практикантка. Всеобщей порки не будет.
…
В дверь позвонили. Руфина Александровна дернулась, словно в нее выстрелили. Резко соскочила на ноги. Друзья Пушкина с Пришвиным повалились на пол. Раздался грохот, затем вновь звонок. Сердце скакало испуганной птицей. Руфина Александровна, медленно, на цыпочках согнув еще больше спину, сжав голову в плечи, подкралась в прихожую. Руки в локтях чуть приподнялись, пальцы на руках развернулись веером. Еще чуть-чуть и она взлетит.
- Кто?
- Грузчик.
Руфина Александровна распахнула дверь. На пороге стол маленький мужичок в черной бейсболке. Из- под козырька торчал сливовый нос в густом обрамлении смоляных кудрей. Его вид можно было назвать устрашающим, если бы не глаза. Огромные, темно-коричневые  доверчиво смотрели на Файн.
- Забавный, - подумала Руфина Александровна и пропела своим тихим голосом, - Добрый вечер…
- Я по просьбе…
- Дранкиной
- Проходите, я Руфа.
- Еся, простите, Иосиф.
Руфина недоверчиво оглядела мужчину. Узкие плечи в футболке, затянутые ремнем на талии брюки, пузырем торчащие на тощих ягодицах.
- Вы сможете?
- Мама сказала…, - гость нырнул с головой за косяк двери, секунду повозился и выставил впереди себя сумку на колёсиках.
- Я помогу, - Руфина Александровна потянулась к ручке. Натолкнулась на теплую руку. Замерла.
- У вас красиво, - Еся восхищенно оглядывал стопки книг.
Если мужчина переступает порог дома… - Руфину опять потянуло в грезы.
- Да, спасибо. Полки хотела купить
- Я сделаю.
Две тележки с книгами пара спускала с верхнего этажа малосемейного общежития ойкая, покряхтывая, смущенно извиняясь на прикосновения.
У подъезда стоял мотоцикл с коляской. Руфина остолбенела, словно увидела медведя, танцующего с балалайкой.
- Это мотоцикл?
- «Урал» папин. Еся похлопал корпус коляски.
- Красивый.
- Всё сам. Двигатель перебрал, свечи, аккумулятор.
Руфина Александровна восхищенно моргнула.
- А полки я сделаю. Еся прижал к груди бейсболку.
 
***
Моя соседка по купе вздохнула.
- Удивляюсь - дадут же имена своим чадам.
- Это вы о Руфине?
- А что дальше было?
- Не знаю. Я приходила в библиотеку, спрашивала о Руфине Александровне Файн. Никто не помнит ее. Словно и не существовало.
- Как хочется, чтобы у нее все сложилось. Ребеночка бы родила с Есей. Она ведь не старая?
- Не старая.
- А я знаете, живу в режиме: лег, провал, встал, побежал. Сны не снятся.
- Солидарна с вами.
- А признайтесь. Вы Аникина?
- Давайте спать, завтра рано вставать.
Я перевернулась на бок по направлению поезда. За окном мелькали огни, с криком пронесся мимо встречный.