Летучий рижанин, или Streetcar named Memory

Трамвай задавит нас наверняка
Трамвай повесит нас наискосок
Трамвай раскроит нас на несколько частей
Трамвай подарит нас под розовым дождём
Трамвай поверит нас среди морей
Трамвай забудет нас туда-сюда
Трамвай сыграет нас на медленном огне
Трамвай согреет нас доверчивой листвой
                                         и пропадёт.
Игорь Фёдорович Летов

Госсспади, что ж так холодно-то, а? Вот надо было сорваться в эти е..еня к вечеру. Нет, вишь, настояла: «Съезди, проведай, как там тётя Даша, а то я беспокоюсь. Продуктов ей купи!» Ну да, беззащитная старушка. Правда, оказалось, что беспомощное создание восьмидесяти лет от роду беззаботно скачет с лопатой по участку, разгребая снег. А телефон где-то просрала, карга старая, да и не парится, чего ей.  За еду, конечно, поблагодарила, накормила от души. В общем, еле ноги унес. Благодатное тепло от налитых тётей Дашей двухсот давно уже выветрилось, зуб на зуб не попадал. Здесь они вообще ходят, трамваи эти, думал он, пританцовывая у ржавой будки остановки с висящей на соплях табличкой тошнотно-желтого цвета. На ней еще можно было угадать что-то вроде «Интервал движения - 10 минут». Ага, битый час уже здесь торчу. Почувствуй себя Папаниным, ёпт.

- Дзынь!, - раздалось из морозного тумана. Лучом последней надежды из темноты тускло засветилась фара. Ну наконец-то! Так, у нас сегодня вечер винтажа или как?

Гремящее чудовище, скрипя всем чем можно, подползало к остановке. А я-то думал, что они исчезли, а вот поди-ка - тот самый, рижский. С когда-то почти импортными буквами RVR (Rigas Vagonbuves Rupnica, понимаешь) на шильдике. Даже флажки какие-то на крыше с каждой стороны, правда, почему-то черные. Да какая разница, поедем сейчас, вот и славно, благо и в заботливо спроворенной тётей Дашей бутылочке еще бултыхалось.

В тускло освещенном круглыми лампами салоне было совсем, как-то даже жутковато пусто. Просто VIP, с комфортом и почестями. Он плюхнулся на знакомое с детства дерматиновое сиденье и отметил начало ностальгического трамвай-тура добрым глотком из тётидашиной посудины.

- На тебе билетик, родимец! - кондукторша была похожа на Бабу-Ягу, форменная куртка превратилась в лохмотья, серая кожа на морщинистом лице местами свисала струпьями. Бррр, она раза в два старше трамвая, поди. Зомбилэнд какой-то, прости Господи.
- А деньги?
- Хе-хе, заплатишь ишшо - проскрипела старуха.

Билетик опять же был того, еще старого образца - с шестью цифирками, которые когда-то скрупулезно подсчитывали - а вдруг «счастливый». Просто back to the future какой-то. За окном ни черта не было видно, зато, как в те достославные времена, на замерзшем стекле было нацарапано: «Терпите, люди, скоро лето!».

- Началось, кэп! - неожиданно бодро крикнула старуха в сторону кабины водителя.
- Чего началось? - от вида старушенции до сих пор в дрожь бросало. - Сижу, вроде, никого не трогаю, - попытался отшутиться, но почему-то подумалось, что, всё, кирдык, шутки кончились.

С тошнотворным скрипением отползла дверь кабины, и в салон вышел ... Вышло? Грязно-серая, вся в дырах форменная куртка, косо натянутая на синеватую голову фуражка, походка как на шарнирах, торжествующая беззубая улыбка на как будто изъеденной оспинами мордуленции.
- Ну, здравствуй, мил человек, - голос был еще противней, чем у бабули, как рашпилем по стеклу.
- Здрасссте. - он еще пытался сохранить шутливый тон. - А ничего, что мы едем? Вам за рельсами следить не надо, уважаемый?
- Ха, пока Максик последит. Максик! - из кабины выглянуло какое-то гоблинское мурло и раздалось совершенно ублюдочное ржание. - А мы пока с тобой туточки побеседуем.
Ну что за дурь, как в совковом фильме про деревенский быт - «мил человек», «туточки». Тьфу, да что за напасть.
- И чего надо-то, отец? - уже с вызовом. - Билет - вот он!
- Да знаю, знаю, мил человек. Сейчас отрабатывать будешь, друже.
- И как это, интересно? Влажную, блин, уборку в вашей таратайке делать?
- Да нет, да ты и начал уже отрабатывать. Билетики вот вспомнил, сиденьице - удобно, кстати?
- Ну, вспомнил, и что?
- А то, добро пожаловать на борт, сынок! - вагоновожатый гнусно хохотнул. - «Летучий рижанин», он же трамвай «Воспоминание» приветствует тебя, лишенец!
- Ишь ты, пафосу-то нагнал, старый. И чего мне с твоих регалий?
- А того, дурачок. Нас когда вон с вагоном, меня да Петровну (кивок в сторону ощерившейся старухи) списали, ну, мы и ушли.
- Куда ушли?
- Ну ... вот сюда, как это, в небытие, короче.
- Ой, хорош мне тут по ушам ездить. И чо?
-А ничо! - огрызнулся старик. - Вот так и катаемся, таких как ты ловим, ну, а вы отрабатываете, так и выживаем.
- И чем мы это, хотелось бы знать, отрабатываем? Что-то я не помню, чтобы о чем-то с тобой договаривался.
- Вот! Главное слово сказал! Помню! Помню-помню-помню, тили-тили, трали-вали. Вспоминаешь, а мы твоей памятью и питаемся. Ну, вот они тоже вспоминали, или вспоминают еще, - уродец обвел салон костлявой рукой.

Это еще что за наваждение? Салон-то не пустой, тут и там сидели ... пассажиры? Только они были уже как будто высушены, выхолощены, одни жилы да кровь. От некоторых просто осталась половина, как будто выеденная.
- Э-э-э-то что?
- Не что, а кто! Такие же, как ты, лопушки, ишь, побыстрее им захотелось. Ну вот, экскурсионное бюро имени борца за дело трудового народа товарища Танатоса приглашает! Они вспоминают, мил человек, от кого-то уже мало осталось, ну, а нам - и в радость, и нам на пропитание, и чтоб рижанин наш катался. Так что, давай, дружок - он перешел на интонации радиосказочника из детства - устраивайся поудобнее и давай-давай-давай, вспоминай. Петровна, фиксируй его!
Старуха ловко привязала его дерматиновыми ремнями к сиденью, и начала чего-то бормотать, абракадабру: «Пан-пан-пан-панто-панто-панто-граф-граф-граф , сейчас, родименький, оно само пойдет.»
- Куда пойдет?! Пусти, коза старая!
- Ну, отпустит она, - водила уже шел к кабине и обернулся. - Куда денешься-то? Ты не понял, что ли, чудик? Всё, ты уже приехал, конечная! Дальше дороги нет!
Его вдруг как будто отпустило, гулко стучали колеса, шептание бабки стало каким-то убаюкивающим, монотонным.
Ну да, надо вспомнить, надо, что там было на выпускном? Ботинки жали страшно, а он так хотел с Веркой потанцевать, а потом они целовались ... Вспомнить, надо вспомнить ...

P.S. Как сообщает Телеграм-канал «ГородЧП», еще одна жертва аномальных холодов - на остановке трамвая «Насекино» найдено тело мужчины 45 лет. Предварительно установленная причина смерти - гипотермия, возможно, пострадавший находился в нетрезвом состоянии. Личность пострадавшего и обстоятельства происшествия уточняются правоохранительными органами.

Photo courtesy of Ralf Pilz