Инины Часть вторая

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Через месяц с небольшим началась его полковая жизнь. Единственная, кто ему сочувствовал, так это маменька, но помочь ему она не могла. Однополчане были приятно удивлены, что Сергей неплохо знает историю полка. А когда выяснилось, что он не только играет на гитаре, но и поет, то это добавило ему уважения сослуживцев. Выяснилось это, когда он ознакомился с маршем "Наш полк":
"Наш полк. Заветное чарующее слово
Для тех, кто с молоду и всей душой в строю.
Другим оно старо, для нас - все так же ново
И заменяет нам и братство, и семью.
О, знамя, знамя ветхое, краса полка родного,
Ты бранной славой венчано в бою.
Чье сердце за твои лоскутья не готово
Все блага позабыть и жизнь отдать свою?
Полк учит нас терпеть безропотно лишенья
И жертвовать собой в пылу святого рвенья,
Все благородное: отвага, доблесть, долг,
Лихая удаль, честь, любовь к Отчизне славной,
К великому Царю и Вере Православной
В едином слове там сливается: Наш полк!".

В полку офицеры делились на "печников" и "роялистов". Первые ратовали за скромный образ жизни, вторые поддерживали гвардейский шик. Среди "печников" были и те, кто был вхож в самые известные гостинные Петербурга, а среди "роялистов" было немало "голоштанников". Но были и такие, как Сергей, которые не поддерживали ни тех, ни других, полагая, что все хорошо в меру. Когда приезжал батюшка, они все вместе отправлялись в Мариинский театр, на весь сезон батюшка снял одну из лож. так что никаких проблем с билетами у них не было. Сергея интересовало все, что связано с историей, в том числе, и Мариинского театра. Своими изысканиями он всегда делился с матушкой, батюшку же, кроме успехов в полку, мало что интересовало. Сергей не обижался, стыдно признаться, но ему было жаль отца, за последнее время он сильно постарел, шел ему седьмой десяток. "Матушка, Вы что-нибудь знаете о Мариинском театре?" - "Ну, как и все - театр оперы и балета, один из лучших не только в Санкт-Петербурге и в России, но и в Европе". - "Все правильно. А знаете, матушка, он основан в 1783 году. Проект здания создал Андрей Михайлович Воронихин, а после его смерти дело его продолжили Квини и Кавос. В 1786 году театр был открыт для публики. Догадайтесь, кто его первый покровитель". - "Ну, сынок, откуда же я знаю". - "Император Павел Первый. А первым дирижером театра был знаменитый Антонио Вивальди. Здесь идут многие оперы и балеты на музыку Чайковского, Мусоргского, Римского-Корсакова, а также Верди, Пуччини, Россини. Но, как говорят, визитная карточка - "Евгений Онегин", "Пиковая дама", а из балетов Лебединое озеро" и "Щелкунчик". А балетную труппу возглавляет Мариас Петипа, который поставил такие балеты, как "Жизель", "Корсар", "Эсмеральда", "Конек-горбунок". Декорации художников Коровина, Головина, Бенуа и других". - "Ах, Сереженька, как жаль, что нельзя переубедить отца, что военная служба - то не твое призвание".
Разговоры с матушкой и посещение Мариинского театра скрашивали, как он сам считал, его серые армейские будни. Перед Рождеством и Новым годом в Петербурге начинался сезон веселья и продолжался он до Великого поста. Развлечения были на любой вкус - банкеты, опера, балет, приемы, ночные пиры. Кого на них только не было - старые дамы с ног до головы в бриллиантах, генералы с орденами и медалями на подаграгических ногах, раскланивающиеся со всеми подряд, офицеры в блестящих мундирах, посещавшие балы в поисках "подходящих" невест. Сергей посещал "белые балы"(хочешь-не хочешь, а из полка посылали молодых офицеров, чтобы развлекать девиц). Юные девушки танцевали с ними под наблюдением бдительных наставниц. У всех развлекающихся был определенный распорядок дня: с утра, надев драгоценности,  дамы отправлялись в церковь, в обед был обязательный прием гостей, в полдень все спешили на прогулку, а вечером на бал.
Сергею довелось побывать на балу и в Зимнем дворце. К подъезду непрерывно подкатывали экипажи. Сбросив с плеч шинели, шубы, все поднимались по белым мраморным лестницам. В залах кого только не было - иностранные дипломаты, "придворные чины", офицеры гвардейских полков, восточные владыки. А вдоль лестницы и при входе в Николаевский зал стояли кавалергарды и конногвардейцы в касках с императорским двуглавым орлом и казаки Собственного Его императорского Величества конвоя в красных черкесках.
И вот появляется обер-церемонимейстер, тремя ударами об пол своим жезлом он возвещает о начале Высочайшего выхода. Ровно в половине десятого появляется Александр Третий. Рядом с ним императрица. Дамы приседают в почтительном реверансе.
И Татьяна Александровна, и Юрий Петрович, и Дуняша слушали рассказ Сергея очень внимательно. Дуняша то и дело осеняла себя крестным знамением. -"Удивительно, тебя не радует, что ты был в Зимнем, - говорил Юрий Петрович. - Я - боевой офицер, и ни разу там не был. Ты просто не понимаешь, какая честь тебе оказана - вблизи лицезреть царствующие особы". Сергей не разделял его восторга, думая, что это, как наказание - весь вечер слушать пустую болтовню светских дам, танцевать не с кем ты хочешь, а с кем надо. Как китайский болванчик - повернись налево, посмотри направо. Но вслух эти крамольные мысли высказывать не стал. Батюшка его не понимал, он, как говорила Дуняша, "из другого теста". В принципе, ему было грех жаловаться - служба была не обременительна. Утром - стрельба, во второй половине дня - батальонные учения или наоборот. В двенадцать часов обед, веселье, шутки, смех, после игра в бильярд, кегли, карты, домино. В свободное время они посещали скачки, клубы, Мариинский театр. Большинство офицеров было любителями балета, точнее сказать, балерин. После спектакля можно пойти в ресторан "Кюба", где ужинают и танцуют, или помчаться на тройках к цыганам. Как быть? Прослыть "белой вороной" не хотелось, а дамы, с которыми знакомились, лучше бы не знакомиться. Сергей понимал, что армейская жизнь не для него. Но отец, нет, он его не понимал, как - дворянин и не будет служить, у них в роду не было "бумажных червей", но идти против воли батюшки он не мог, приходилось терпеть. Отводить душу Сергей мог только с матушкой - она с удовольствием слушала, рассказывал ли он о Генрихе Четвертом или Тутанхамоне. -"Ах, сынок, будь моя воля, я бы и дня не держала тебя в армии, но ты же знаешь - Юрия Петровича не переубедишь(она всегда называла мужа по имени-отчеству.
Прошло веселое Рождество, Великий пост, промчалась веселая масленица с ее блинами, катанием на тройках с бубенцами, поездкой к цыганам, взятием снежного городка. Затем Пасха и лето - лагерные сборы. И, как всегда, экзамен отца. - "Что ты знаешь о Красном селе и сборах?". - "Ну, кое-что знаю, но готов послушать тебя". Сергей знал, что своим заявлением сделает приятное отцу. - "Красное село никогда не было резиденцией императорской семьи, хотя в Красном селе пять дворцов, когда ты их увидишь, то удивишься - они не идут ни в какое сравнение с дворцом Петергофа или Павловска. Это потому, что они место труда и жизни во время летних лагерных сборов гвардейских полков. В 1765 году в Красном селе были впервые проведены большие военные маневры. На летнее время Красное село становилось "гвардейской столицей России". Позже были построены полевые лазареты, продуктовые и винные склады". - "Батюшка, а Вы принимали участие в этих сборах?" - "Конечно, и не один раз, ведь я, как и ты, служил в Измайловском полку. Но больше ничего рассказывать не буду, сам все увидишь". Матушка была очень расстроена, ведь ее ненаглядный Сереженька уезжал аж на целых три месяца, никогда раньше они так надолго не расставались. "Матушка, не волнуйтесь, все будет в порядке. Как говорит Дуняша: "Буду сыт, пьян и нос в табаке". Да нет, матушка, не волнуйтесь, сыт буду, конечно, таких разносолов, как дома, не будет, но все равно кормят там хорошо, курить я не курю, да и пьяным никогда не был, а в августе Вы с батюшкой и Дуняшей обязательно приедете на праздник". От этих слов Татьяна Александровна просветлела лицом:"Какой же ты у меня хороший, Сереженька".

ГЛАВА ВТОРАЯ.
В первый месяц проходили занятия по боевой стрельбе, строевой подготовке и верховой езде. Затем полковые, бригадные, дивизионные маневры. В конце лета лагерный сбор завершался большими маневрами всего гвардейского корпуса. Большое внимание уделялось воинским ритуалам. Наиболее важный - высочайший объезд лагеря, освящение знамен и штандартов, парад на Военном поле, посвящение юнкеров в офицеры. Сергей даже позавидовал им, так торжественно и красиво это было, с удовольствием бы оказался на их месте. А в начале июля проходил Высочайший выезд. В лагере устанавливали флаги, гирлянды из зелени, ставили высокую трибуну для музыкального полка, палатку - ставка Государя. Примерно в 5.30 вечера начинался объезд лагеря. По пути следования от дворца в Красном селе до ставки выстраивались полки. Затем начинал играть оркестр, проходила перекличка. В эти мгновения, как и все, Сергей чувствовал свое единение с полком, его переполняло какое-то доселе неведомое чувство. После исполнения гимна перед строем выходил старейший барабанщик, который брал на себя дальнейшее проведение церемонии, он давал команду на молитву и начинал читать "Отче наш", ее подхватывали все полки. От этого чтения обострялись все чувства, которые невозможно передать словами. После окончания молитвы рапортами императору заканчивалась церемония.
В начале августа проходило освящение знамен и штандартов. Для этой церемонии на берегу Безымянного озера была выстроена деревянная Иордан. Здесь происходило водосвятие с окроплением знамен при громе пушечных выстрелов и оружейных залпов. После войска проходили перед царским павильоном, где находился Александр Третий, члены его семьи и свита. Парады посещали почетные гости: дипломатические представители, главы других государств и многочисленная публика. Именно парад был тем событием всей его армейской жизни, которое он запомнил на всю жизнь. Это было что-то необыкновенное, чувство, неведомое ему до сих пор - они шли в едином строю под звуки военных маршей. Сергей знал, что приехали отец с матушкой и Дуняша. Но увидеться с ними не удалось. Красносельский вокзал был построен не так давно - в 1858 году по проекту архитектора Бенца. Он видел этот вокзал: композиция здания двухсторонняя - по одну сторону для пассажиров, по другую через галереи для высочайших особ, а рядом с каменным зданием находилась деревянная станция в Русском стиле, предназначенная для приезда Императора.
Поездки к Сергею с волнением ждала не только Татьяна Александровна, но и Дуняша, которая за последние годы стала полноправным членом семьи Ининых, но Юрий Петрович старательно скрывал это под маской спокойствия и равнодушия. Хотя Инины жили в Петербурге постоянно более десяти лет, на поезде им ездить не приходилось. Паровоз показался этаким дышащим паром чудищем на колесах - небольшой состав из семи вагонов, выкрашенных в голубой цвет. Хотя ехать было недолго, у них было отдельное купе с мягкими сиденьями. Юрий Петрович снисходительно посмеивался над женой и Дуняшей, которые смотрели на проплывающий мимо пейзаж, охая и ахая, "как дети, - думал Юрий Петрович, - которые увидели что-то новое". В вагоне преобладали нарядно одетые молодые девушки и дамы, которые вызывали у него удивление, на них были платья различных расцветок - от белого(они почему-то напоминали ему поганок) до ядовито-зеленого(он думал, что вот-вот кто-нибудь квакнет) или ярко-желтого, в общем, всех цветов радуги. Но больше всего его поразили дамские шляпки, это было что-то невообразимое, с его точки зрения, некоторые напоминали сорочье гнездо, другие такие огромные, как колесо телеги. Ни в какое сравнение не шли две шляпки - одна, как он назвал, "цветочный магазин", другая - корзина с фруктами. Ему стало жаль зрителей, перед которыми будут сидеть эти дамы. Это же подумали и Татьяна Александровна и Дуняша, которая молвила:"Да мы же ничего не увидим". - "Не волнуйтесь, у нас билеты в ложу, в первый ряд, к тому же я захватил полевой бинокль, так что увидите своего ненаглядного Сереженьку". Трибуны были заполнены до отказа. Глядя на этих нарядных людей, на ум приходили строки: "Кричали женщины "Ура! И в воздух чепчики бросали". Сергея они увидели в строю Измайловского полка, а потом он около часа посидел с ними в кафе, больше не мог, так как был торжественный полковой ужин. Утешало лишь то, что дня через два-три он приедет в Липки, проведя там двухнедельный отпуск. А потом снова в полк.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Второй год службы прошел быстро, Серж свыкся с армейской жизнью, но с удовольствием от нее бы отказался, в который раз думая:"не мое". По возможности он старался из бегать шумных застолий и веселья. Повод можно было найти любой - от приобретения борзого щенка до именин дедушки. Но Серж такой был не один, поэтому особого внимания к себе не привлекал, тем более, никогда не отказывался петь и играть на рояле или гитаре. В полку знали о его кадетском прозвище и тоже называли или Серебряный или Серебряные струны, а иногда Маэстро. Шутя, говорили:"Маэстро, музыку" или "Спой что-нибудь для души". Вообще, он слыл "за своего парня". Как говорила Дуняша, "служба шла не шатко, не валко".
На третий год службы в начале января из Липок приехал управляющий с сообщением, что барин занемог и плох. Получив в полку разрешение на отпуск, Сергей вместе с матерью и Дуняшей отправился в имение. Сергей вспомнил, что еще с осени отец чувствовал себя неважно - возраст(около семидесяти) давал о себе знать. В последний раз по приезду в Петербург в разговоре с сыном он сообщил:"Слушай и не перебивай. Я составил завещание, которое заверено по всем правилам. Родовое имение Липки - твое, а дом в Петербурге - матушкин. Все остальное в равных долях". - "Батюшка, не стоит говорить об этом". - "Может и не стоит, но что тебя ждет и на что ты можешь рассчитывать, ты должен знать. Ты - хороший сын и мать любишь всей душой, да и она тебя тоже. Знаю, ты никогда ее не обидишь. И еще. Если она захочет выйти замуж - пусть. Значит, такова Божья воля".
Сергей молчал. Да и что он мог сказать - благодарить глупо, а путного на ум ничего не приходило. Вспомнилось, когда в лагерь приезжали отец, мать и Дуняша, сослуживцы говорили:"Счастливый ты, Серж. Вот к тебе в который раз приезжают все родные - мать, отец, сестра". Он не стал переубеждать, что не сестра, а мать, так молодо она выглядела по сравнению с отцом, а значит, за мать принимали Дуняшу, по возрасту она больше подходила отцу, чем матушка, да и одета она была не хуже многих дам, не говоря уже о манерах.  Через два дня после их приезда отец скончался. Перед смертью он долго о чем-то говорил с матушкой, и она вышла от него бледная и в слезах. Похоронили отца в имении в фамильном склепе, где покоились его отец и мать, дедушка и бабушка. Лишь после сороковин состоялся разговор Татьяны Александровны и Сергея.
"Ни ты, ни мы в Липках жить не будем: тебе не с руки, а у меня нет желания, но и продавать имение не стоит. Ты прекрасно знаешь управляющего - Даниила Афанасьевича Моргунова, вся их семья - прадед, дед, отец - служили Ининым. Старший сын выучился на агронома, поэтому в имении хозяйство одно из лучших в округе, оно процветает, да и Данила не хочет терять такого хозяина, он, как и прежде, будет им заниматься. Пусть он с семьей живет в части нашего дома, мы наведываемся редко, долго не задерживаемся, даже летом. А дела с ним будет вести Дуняша, как говорится, зачем рубить сук, на котором сидишь".
"Да, повезло матушке с Дуняшей, - подумал Сергей, - и никто не скажет, что она была крепостной Ининых, да так прикипела душой к матушке, что стала ей, как вторая мать. И в уме и сообразительности ей не откажешь". - "Ну, матушка, что может быть лучше. От добра добра не ищут". - "А потом, Бог даст, решим что-нибудь с твоей службой, знаю, что не по душе она тебе".
И, как говорится, Бог дал, только вначале ни Сергею, ни Татьяне Александровне было не до смеха. Летом на сборах Сергей решил принять участие в конных соревнованиях. Все шло прекрасно. Жеребец Марс оказался на редкость послушным и понятливым. Очень любил, когда перед тренировкой Сергей давал ему горбушку черного хлеба с солью, но еще больше любил яблоки. Во время предпоследней тренировки он не смог взять барьер(позже выяснилось, что это вина рабочих - они плохо закрепили бревна и слишком высоко), Сергей упал, сломав ногу и ключицу, и получил сотрясение мозга. В госпитале, когда он пошел на поправку, благодаря не только стараниям врачей, но и постоянной заботе матушки и Дуняши, которые делали все от них зависящее, врач Борис Терентьевич Михайлов спросил у него:"Ты только не криви душой. Чего бы Вы, батенька Сергей Юрьевич, хотели? Мне почему-то кажется, что Вы не горите желанием остаться в армии". - "Вы правы, Борис Терентьевич, в свое время я хотел поступить в Университет на историко-филологический факультет, но батюшка сказал, что это дело не дворянское, надобно служить в армии, а перечить ему, как Вы сами понимаете, я не мог. Батюшка умер, и я не знаю, как мне поступить". - "Знаете, юноша, Ваш батюшка не прав, служить Отчизне можно не только в армии, нет никакой пользы в том, чтобы заниматься не своим делом. Я Вам помогу. Травмы у Вас не опасные, как Вы понимаете, но ходить первое время придется с тростью, и если вести правильный образ жизни, то пройдут головные боли, а в заключении, то есть, в выписке о болезни я напишу, что не целесообразно служить в армии".
Сам Сергей и матушка с Дуняшей были счастливы. Матушка в знак благодарности ассигновала отделению, в котором работал Борис Терентьевич, большую сумму денег, оговорив, что распоряжаться деньгами должен лично Михайлов, ему же какой-то современный набор медицинских инструментов. Кто кому был больше благодарен, сказать трудно. Так закончился более, чем десятилетний период в жизни Сергея. Так Сергей Юрьевич Инин вышел в отставку, чему несказанно был рад.