Харакири. 21 глава - окончание романа

Ухаживание за Вистарией.Автор:Ватанна Оното, 1879-1954.
 21 глава

Выполнив свое предназначение в жизни, Шимадзу был готов и жаждал этого.
Он совершил самосожжение. Он подготовил для этого мероприятия со строгим
соблюдение сложный этикет, так же, как он, самурай, бы
готовы к любым важным событием в его жизни.

Маленький домик был тщательно вымыт и побелен. На пол были постелены свежие
соломенные циновки, а стены были отремонтированы. Чтобы впустить солнечный свет и воздух внешнего мира, окна были широко распахнуты.
Симадзу достал старинный сундук, из которого достал редкие и
дорогие старинные одежды, украшенные гербами гордой семьи, и
пару очень длинных мечей. Рукояти были покрыты черным лаком. Гарда,
ферула, шипы и заклепки были богато инкрустированы и тиснены редкими металлами. Но прекрасные лезвия были теми частями, которые сияли в них -
благородная, классическая красота. Они были чрезвычайно узкими, блестящими и хрупкими, как сосульки. Сам вид их пробудил бы чувство героизма и благоговения в груди человека, менее понимающего, что они означают,
чем Симадзу. Фактически, это были два меча, которые принадлежали
сотне предков Симадзу и использовались только на самой славной службе.

“Опоясанный меч - душа самурая”, - и Симадзу пробормотал древнее изречение. Прошло много времени с тех пор, как он потерял право носить их.
женившись, он попал в класс Eta, и теперь он смотрел на них -- такое сильное волнение, что жгучие слёзы застилали ему зрение.
Благоговейно, нежно он положил их на белый стол- перед ракой в его собственной комнате. Затем с тихим стоном он распростерся ниц сам перед ними, а не перед фигурой Дайбуцу, которая безмятежно покоилась на маленьком троне.

В глубине души этот самурай чувствовал, что совершил хороший и праведный поступок свершив свою месть, даже несмотря на то, что невинные были
принесены в жертву. Обученный так, как он прошёл суровую школу самураев,
в которой самоотречение, презрение к удовольствиям и выгоде, презрение к смерти или физическая боль и праведная месть врагу почитались добродетелями, он был закален против всякого страха и боли. Его совесть была довольна собой.

После его безмолвную молитву, он встал на ноги, очень спокойно и с
степень торжественности. Он собрал свежие силы от молитвы.
Церемонию хари-кари он выполнил с серьезным достоинством и пунктуальностью.

Прежде всего, он осторожно поднял два меча и подержал их на солнце,
их рыцарское значение прочно запечатлелось в его сознании. Один из них предназначался для использования против всех врагов своего господа, другой всегда находился в готовности обратиться против себя во искупление вины или малейшего подозрения в бесчестии, или, как в его случае, когда долг выполнен и почетная смерть желанна в качестве венца.
У самурая Симадзу не было господина, или, скорее, он презирал и проклинал того, под началом кого должен был служить. Поэтому он разломал на
дюжину кусков один из двух мечей, отбросив сверкающие осколки ногой.
Затем молча разделся до пояса. Очень медленно и точно он вонзил меч в свое тело, чтобы не потерять ни малейшей боли,которой он презрел бы сопротивление. Ни один стон не сорвался с его губ. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
Когда меч погрузился глубже, его мозг закружился от приступа тошноты,
но, всё ещё напряженная и неумолимая, его рука повиновалась воле его души,
даже продолжая механически делать это, когда его голова откинулась назад
в полубессознательном состоянии. Он умирал полтора часа. Никакие слова
не могли описать мучительную природу таких болей. Конечно, для самурая это был достойный конец.
Такова была природа этого народа, что для его друзей и родственников его
поступок считался делом почетным и достойным восхищения. Он запнулся в
ее достижения они бы призвал его к содеянному, умоляя его
чтобы спасти себя от позора бесчестия, которые в противном случае запятнаю
его доброе имя.
На следующий день большое количество самураев и вассалов Кацу прошли маршем
через поселение Эта и поднялись на небольшой холм, на котором стоял
дом государственного палача. Тело самурая было вынесено с величайшим уважением из дома Эта, откуда поезд с телом в надлежащем состоянии отправился в Кацу.Из дома Эта тоже вынесли леди Вистарию. Ее кортеж был
даже больше похож на похоронную процессию, чем кортеж ее отца; ибо те,
кто нес ее норимона и кто следовал за ним по пятам, долгое время были ее
личными сопровождающими и сервиторами. Теперь, из-за своей любви к ней,
они плакали почти на каждом шагу путешествия.

Две скорбные процессии покинули поселение Эта бок о бок, но
их разные направления привели к тому, что они расстались у подножия
холма. Тот, кто нес мертвого самурая, повернулся в направлении
Кацу. Там должны были состояться соответствующие церемонии для ушедшей души
Симадзу, после чего он будет похоронен в зале погребения своих предков.
Свита леди Вистарии повернула на юг, проехав много миль по голым и необитаемым районам, по равнинам, мимо деревушек и маленьких городков и деревень, направляясь к горам юга. Когда последние лучи заходящего солнца еще освещали запад, кортеж новой принцессы Мори въехал в вечнозеленый лес
сосны. Когда он появился, темнеющее небо приобрело более насыщенные цвета, пока меланхолия, спокойствие окутали Землю в сияющее свечение. Луна
поднялись на высокий и переливались из ее Святого Света. Земля,
отражающая его сияние, казалась картиной из безмолвного серебра.
Они достигли красивого и спокойного холма. На вершине, над соснами и кедрами, окружающими его священной стеной природы, янтарем вершины небесного храма с его мириадами косых огней, устремленных ввысь в небе. Их путешествие закончилось.
Теперь кортеж стоял совершенно неподвижно. Низко и глубоко согнувшись, стояли безмолвные слуги, слезящимися глазами они с тоской смотрели на небольшое
молодая фигура, над которой самурай Гэндзи, почти склонившись от личного горя
, помогла сойти с "норимона". В своих белых одеждах Дама Вистария казалась духом, когда стояла там под лунными лучами. Молча она огляделась вокруг. Когда приглушенные рыдания ее слуг достигли ее ушей, она заломила руки в бессознательном жесте, выражавшем боль большую, чем их собственные.
А если в сочувствие сильную печаль за всех, кто были там,сама природа, казалось, чтобы показать признаки беды. Небо заволокло облаками
над небом над горами, скрывая Луну и звезды.Было слышно, как рыдает маленькая речушка, протекавшая у подножия холма. она с жалобным шумом перекатывалась через свои пороги.Но в храме за его пределами тепло мерцали огни, и
одетая в белое жрица спускалась, чтобы поприветствовать послушницу. Запах
сладких благовоний, таких как умэгаку или тамбо, донесся до
наблюдателей на холме от дверей храма. Вистария повернула лицо
к нему. Затем снова направила свой взгляд на ее колени слуги. Ее голос был мягок и нежен, как благословение.“Молю тебя, - сказала она, - чтобы заботиться о вашем здоровье почетно. Сайонара!”
Она помедлила на пороге храма. Затем тихо вошла в него.
место безмятежного отдыха среди теней гор.


 XXII

Принц с ребёнком были на трассе три дня, прежде чем он стал опять чем-то-то больше, чем бессознательный автомат. После того, как первое сильное потрясение от откровения Вистарии прошло, пришло отчаянный ужас, который, казалось, парализовал его способности. Ибо несколько дней он ничего не сознавал ни внутри, ни вне себя. В его сердце не было ни тоски, ни разума в его мозгу. Его воспоминания о событиях, последовавших за разоблачением Вистарии, как он полагал, были такими же смутными, как спутанные нити сна. Он впал в ту самую апатичную летаргию, которой был поражен после ареста.
Правда, у него были смутные воспоминания о месте, которое они проезжали по пути, или о привале здесь и подкреплении там, но он не мог утверждать,
что они были реальными. Возможно, они ему приснились. Он не мог сказать наверняка.Затем Кейки вернулся к своему обычному состоянию. Он пробудился как от беспокойного сна в мире мучений. Мог ли он уснуть и во сне вообразить события, с которыми отвратительно ассоциировалось имя Вистария? Нет! Увы, все это было слишком правдиво. Он должен это вынести. Когда первая острая боль его пробуждения прошла, пришли видения, чтобы утешить Кейки.
Когда то, что он спустя годы назвал своим великим пробуждением, снизошло на него, он обнаружил, что идет по грязной дороге, которая вела, как подсказало ему его чувство местности , на юг, в его провинцию Чошуй. Шел дождь,
яростно, угрюмо. Почти с чувством облегчения Кейки обнаружил, что он
весь мокрый. Это дало ему новую жизнь и новое мужество, когда он сделал какую-то простую элементарную вещь, например, плотнее закутался в плащ.
Затем, когда он боролся с ветром и проливным дождем, к нему пришла неистовая радость. Он был мудр в мудрости страдания. Его жизнь должна быть
посвящена делу. Ни одна женщина не должна разрушать то значение, которое имела для него жизнь. Слишком долго он медлил с влечением. Он представил себе
прекрасную дорогу в жизни, по которой Вистария должна идти рядом с ним.
сторону. Она была потеряна навсегда. Трудный путь, развивающийся путь
борьбы, должен быть его. Он не дрогнет. Он был бы верен прежде всего себе, своему высшему "я", а затем святому делу своей страны.
Патриотизм и восстановление законного правления Микадо должны были бы
направлять его в каждом поступке. События, через которые он прошел,
заново освятили его. Его жизнь нельзя было отнять; он не мог потерпеть неудачу, пока все не будет выполнено.
В новой жизни, в которую он собирался вступить, его курс не всегда будет
простым; его не всегда будут понимать. К этому он должен быть подготовлен.
Когда принц ребенком-таким образом поселились в прошлом и приказал будущем
он начал принимать во внимание внешние условия, как стала его. Это
был мокрый, и растут темные. Он должен найти убежище на ночь. Свернув
в сторону от шоссе, Кейки попросил простого гостеприимства у деревенской жительницы из маленького домика, расположенного недалеко от тропы путешествия. Хотя время вечерней трапезы уже давно прошло, добрые обитатели домика отправили свою дочь в заднюю часть дома приготовить еду для
голодного принца.
Кейки одиноко сидел в углу, и ему прислуживала маленькая девушка.,
обрел покой и уют, которые три дня назад показались бы ему невозможными. Странный покой веет от идеально подобранного ужина
после того, как попробовали сердце. Это вершина отчаяния,
осознание своего долга перед самим собой. Ребенком, погрузившись в эти
фантастические размышления, вдруг стал осознавать тот факт, что для
несколько минут горничная делала странные сигналы
его. Увидев это, он подписал с ней заранее. Она так и сделала, но в
запинаясь и почти страшные моды. Когда достаточно близко, чтобы с ним поговорить не будучи услышанной, она в ужасе взглянула ему в лицо и соскользнула на землю. она распростерлась у его ног, ее голова закивала в неистовых движениях подобострастия.“Почему, что это?” недовольно воскликнул принц.“Т— ваше высочество!” - выдохнула она.
“Говорите”, - строго сказал Кейки. “ Вы, кажется, хотите услужить мне. В чем
дело? Она, дрожа, поднялась.“ Вы не должны здесь долго оставаться, ” прошептала она. “ Шпионы сегуна где-то поблизости.“Ha!”
“Широко известно , что Сияющий принц Кейки сбежал из своей
судьба. Дороги запружены. Они идут по его следам. Даже сейчас
некоторые из них находятся перед домом. О, мой Господь, я знаю, что вы похожи
слишком близко светит принц на вас задержаться здесь. Мы — вся
страна — сочувствуем тебе и были бы тебе другом, но сегунат— ” Она замолчала, страх и отчаяние полностью овладели ней. Кейки положил руку на свой меч.

“Теперь никто не сможет взять меня, ” сказал он вызывающе, “ потому что я стал непобедимым”.“Пойдем!” - настаивала маленькая служанка.
“Куда?” - спросил принц.
Отодвинув двери в задней части дома, она вывела Кейки в сад.
Пройдя через него, они подошли к стене. Служанка заговорила.
“Поднимитесь по ней, поверните на запад. Идите немного по дороге, пока не дойдете до перекрестка. Идите по нему, и вы выйдете на свой южный маршрут
ниже опасной точки. Я...Позади в кустах послышалось движение.
“О, все боги!” - воскликнула она. “Боюсь, уже слишком поздно!”
“Что ты там делаешь?” чей-то голос, суровый и угрожающий, донесся из кустов. Служанка ответила:“Мир тебе! Я всего лишь прощаюсь со своим возлюбленным”.
В ответ раздался смех.“Не бойся, дева. Мы не тревожим воркующих птиц”, - донеслось из кустов. обнаженный меч небрежно перекочевал из руки в руку.
Теплая кровь прилила к вискам Кейки. Из-за вероломства
Вистарии он не принял бы никаких услуг от представительниц ее пола.
“Мне не нужна была твоя ложь, девушка”, - сказал он.
Затем тем, кто был в кустах, он крикнул:“Я тот, кого вы ищете, принц Кейки. Придите, возьмите меня!” Пока он говорил, он бросил свой плащ на землю и уперся меч свою точку на его sandalled ноги. Быстрая, как его действия, его встречали теми, кто прятался в укрытии. Три фигуры выскользнули из кустов.
Три клинка сверкнули в его сторону. Острый глаз Кейки заметил, что у тех, кто
нападал на него, был только один меч. Очевидно, они были всего лишь шпионами сегуна или обычными солдатами. Их неуклюжее обращение с мечами наполнило
его душу диким восторгом. Он бы поиграли с этими- вассалы—он, малышей, самых изысканных мечник в Японии, и наиболее закончил ученик джиу-джитсу.
“Подойдите сюда!” — насмехался он. “Вы можете сдаться без позора!"
”вы можете отдать себя мне, Кейки, непобедимому!"
В ответ раздался дикий вопль. Возможно, в воображении шпионы сегуна увидели в своих руках сверкающую награду за голову принца. Они сомкнулись с ним.

Рука Кейки мгновенно выхватила второй меч из-за пояса.С мечом в каждой руке он встретил наступление. Меч в его правой руке встретил и парировал первые удары и выпады двух своих противников; меч в его левой руке встретился с клинком третьего, и, хотя он и не мог атаковать, поддерживал эффективную оборону.Атакующие воины были поражены. Такое было за гранью традиции самурая и подвиг, который почти невозможен.Внезапно клинок первого из противников Кейки нанес жестокий удар. Кейки встретил удар своим мечом в левой руке, и прежде чем его враг смог вернуть себе клинок, меч в его правой руке уже
обратился ко второму противнику. Этот, не готовый к внезапному нападению Кейки, отступил, его рука с мечом была отрублена по запястье. Снова
первый выпад противника; Кейки встретил его. Теперь у него был противник.
по обе стороны от него, в точках, почти противоположных. Он ответил на удар
тот, у кого был первый из его двух мечей, в то время как другой подобрал свой
клинок. В таком неравном бою могла быть только одна проблема. В позиция его противников не позволит малышей, чтобы бороться с ними только один меч. Живым потребностям своего положения, keiki не держал медленно повернувшись, как и его противники попытались взять его сзади. Внезапно Кейки упал на левое колено, словно побежденный, в то время как своим мечом в правой руке он продолжал энергичную атаку. Меч в его левой руке стал слабее, слабее в движениях. Мышление Кейки затронуто некоторые из многочисленных мелких ран, с которым он был покрыт, несмотря на его обороны, солдат на малышей осталось бросился в присылке ему, оставляя сам, но плохо охраняется. Меч против него, стал быстро активный. Он переходил в грудь самурая, где Кейки, радуясь, что
необходимость в нем отпала, позволил ему остаться.
Быстро поднявшись на ноги, принц посвятил себя оставшемуся у него врагу, который был лучшим фехтовальщиком, чем остальные.
“Выход!” угрожал ребенком, как он нанес яростный удар на друга голова.
Его противник рассмеялся. Немедленно Кейки нанес быстрый удар за ударом
в грудь, голову и горло противника. Его первый удар был парирован.
Второй удар в голову был ложным. Когда солдат занес свой меч, чтобы встретить удар Кейки, не встретив сопротивления, пронзил его горло. Он упал.
Тяжело дыша от напряжения, Кейки огляделся в поисках служанки и шпиона, чью руку он отрубил. Он обнаружил девушку, склонившуюся над безжизненным телом его противника. Из ее руки выскользнул маленький кинжал на землю. Убедившись в своей безопасности, Кейки быстро вытащила вытащил свой левый меч из груди противника. Затем, не говоря ни слова, он взобрался на стену и снова пошел южным путем, пренебрегая следовать указаниям своей покойной хозяйки.

На рисовом поле дальше по дороге он перевязал свои раны порванной подкладкой своего хаори. Большую часть следующего дня он проспал.
Встревоженный недавними событиями в маленьком домике у шоссе,
Кэйки, который считал, что сегун назначил награду за его голову, теперь
путешествовал только ночью. Дни, которые он проводил во сне и в поиске,
не слишком выставляя себя напоказ, сцены поисков пищи, сделанные ночью, с помощью которых ему удавалось добывать средства к существованию.
Энергичные и противоестественной борьбе, через которую он только что прошел было далее бодрящий эффект на него. До этого он был рядом со смертью в его мысли—смерть за дело. Теперь он решён в пресной и энергичной решимости жить—и жить во славу величайшего потому что никогда не сделал импульс для рывка в Японии.В сумерках пятого дня после битвы Кейки отправился в последний путь.
этап его путешествия. Теперь он был недалеко от границ провинции Чошуй. Спустя несколько часов он заметил, что он пересек границу и был ну в пределах страны своего отца, когда приезжал с ним звук столкновения мечей за поворотом дороги. Кейки, теперь ставший осторожным, обошел это место по полю, а затем подкрался незаметно в пределах видимости места.
Пятеро мужчин были выставлены против троих, в то время как на дороге лежали тела еще двоих. Кейки решил помочь меньшему отряду, когда до него донеслось
восклицание хорошо знакомым тоном. Это было от одного из меньший отряд, старый Хасимото, верный последователь своего отца.
Через мгновение Кейки оказался на дороге. Прежде чем кто-либо из отряда осознал его присутствие- он убил двоих из большего числа.

“Я помогаю тебе!” - крикнул он, вступая с людьми своего отца в бой с
презираемыми сторонниками сегуна. Вскоре пал еще один из них.
Четверо остальных легко сдались.Хасимото подошел к принцу.
“Мы благодарим тебя за помощь...” — начал он. Затем, узнав Кейки, он
отступил на шаг и упал на колени.
“Мой благородный принц! Мой господин! ” воскликнул он, хватая свою мантию и
благоговейно прижал его к губам.
“Твой господин?” - повторил Кейки. “Мой отец, что с ним?”-“Похищен, ваше высочество”. “Похищен?”
“ После слухов о вашем пленении, ваше высочество, мы сразу решили
поднять императорский штандарт против сегуна, и ваш отец...
“ Но мы не были готовы. Ни один из наших планов не был осуществлен!” - воскликнул принц.Хасимото ответил:“Верно, ваше высочество, но вашему отцу была обещана помощь от большинства южных кланов. В результате он захватил ряд буддийских монастырей и превратил их огромные бронзовые колокола в пушки. Его
об этом было сообщено сегуну до того, как наши союзники смогли присоединиться к нам, и он был застигнут врасплох и взят в плен.-“Он отбывает наказание?”
“Он был приговорен, ваше высочество. Но боги ожидали—он из мертвых”.
Keiki не сбросил с себя плащ, который Хасимото почтительно поднял.
“Меня сопровождали в крепость”, - приказал он.
Последователи глубоко поклонился. Внезапно Кэйки повысил голос.
“Дайги Мейбунор! Сегун умрет!” - воскликнул он.
Последователи ответили одобрительными возгласами.Склонив голову в глубокой задумчивости, Кейки направился к главной крепости и замку Мори.

 23.

По возвращении в крепость, малышей, как способный и преданный
лидер причиной империализм, было отложено до его братьями. Он
сразу же принял на себя самостоятельное командование ресурсами клана.
Домашнее хозяйство было поставлено на еще более военную основу, чем раньше.
Постоянное наблюдение велось во всех точках поместья и на границах
провинции. Отчеты обо всех пересечениях границ провинции
каждое утро в Кейки направлялись в любом направлении.

Армия батраков впечатление в действие с Мори, а также
дружественных южных провинций были вынуждены работать укрепления обороны
Мори крепость, теперь стал штаб-квартира войны Императорского партии.
Сам замок, расположенный в центре провинции, подход к которому
со всех сторон должен осуществляться через дружественные провинции, за исключением Кацу, из-за его естественных защитных свойств,
стал ядром для множества подсобных помещений, приютивших деятельность
Ребенком. В линию укреплений, окружающих немедленного
окрестности крепости были заводы и литейные сейчас построен
тех, кто признается ребенком в качестве своего лидера. Ибо, хотя все это было обязано
своим возникновением Сияющему Принцу, это не могло быть осуществлено только с помощью
его ресурсов. Соседние кланы, чьи правители в прошлом
имели равный и более высокий ранг, чем сегун, послали лучших из своих людей к
Принцу Мори. Кланы Сацума, Одзуми, Хинга, Нагате, Суво, острова
Лю Киу и другие направили своих ремесленников и моряков в
Штаб-квартиру Кейки.

Старый принц Сацума, более сведущий в европейской цивилизации, чем
Кейки (хотя Тесуи был родиной голландских наук в Японии), был
наставником принца. Под его руководством были построены пушечные цеха, чье
боевое оружие должно было свергнуть сегуна. Своего рода легкая
винтовка, разработанная Сацумой, была изготовлена под его руководством недалеко от
Крепость Кейки. Замок, который во время войны обеспечивал бы
защиту всем этим работам и литейным цехам, был сокращен в количестве
его жилых помещений. Они располагались в самом сокровенном
ниши. Все старые части дома были построены широкими.
платформы. По их краям были установлены каменные стены с отверстиями для
пушек. Они, как только их доставили из литейного цеха, были расставлены ярусами.
расположены так, чтобы контролировать подходы к большому кругу,
внутри которого были расположены фабрики и комбинаты империалистов.

В разгар этих занятий Кейки нашел облегчение от потока
воспоминаний, которые в противном случае могли бы захлестнуть его. Он чувствовал, что теперь он
поднимается к истинному величию. Лично для него, эгоистичного, жизнь продолжалась
ничего. Он трудился для своей страны. Так строг и непреклонен был
его поведение, что в течение нескольких месяцев после его возвращения своих братьев forebore в
говорят сообщения, которые пришли за время его отсутствия.

Но однажды вечером, когда он сидел в одиночестве в своей комнате в центре
крепости, к нему подошел его брат Комодзава и молча протянул
письмо, которое их встревожило. Кейки прочитал достаточно, чтобы определить его
содержание. Затем осторожно отложил книгу в сторону. В его тоне не было страсти.
ни в манерах, ни в том, как он холодно сказал:

“Брат, какая бы истина или ложь ни содержалась в этом послании, оно относится к
прошлое, и оно касается только меня. Оно не может повлиять на будущее. Не говори мне больше ни слова.
”Листья прошлой осени".

“Но—” - робко начал брат.

Кейки вскочил на ноги. На его чело набежала туча, темная и
угрожающая. Его меч наполовину обнажился.

“Не то слово, - сказал он, - или, как горячо я люблю тебя, это лезвие должно дать
вы мотивам”.

Komozawa покорно поклонился и ушел.

В мыслях, которые вызвали к жизни слова его брата
Кейки вспомнил о заключенном в тюрьму Торо, о существовании которого он
забыл. Он немедленно приказал юноше встать перед ним.

К своему удивлению, он обнаружил, что Торо, вместо того чтобы казаться угрюмым или
удрученным, был довольно жизнерадостным и оптимистичным. Он приветствовал принца с
таким дружелюбием и откровенностью, что Кейки сначала был озадачен, не зная,
как к нему относиться.

“Торо, ” сказал он, “ я принял решение относительно тебя”.

“Это хорошо”, - сразу же сказал Торо, “ "потому что я действительно начинаю интересоваться
своими перспективами”.

“И какие у тебя перспективы?” спросил Кейки.

Торо жизнерадостно теребил свой пояс и принял позу гея
искра.

“ Что ж, если вам угодно, милорд, я хотел бы остаться в Чошуи,
но в мире и на свободе, прошу понять.

Кейки нетерпеливо нахмурился, но Торо, по-видимому, оставался равнодушным.

“На самом деле”, - добавил он, простодушно: “я бы очень хотел остаться в
Choshui в качестве гостя—например, ваше сиятельство был в моей родной провинции. Да, это так.
уверяю вас, милорд, что со мной не обращались так, как с вашим высочеством в Кацу.
гостеприимство и учтивость, оказанные вашему высочеству.

“Это невозможно для вас, чтобы остаться здесь”, - говорит ребенком; “вопросы
изменен”.

“Тогда позвольте мне напомнить обещание, данное мне Вашим превосходительством. Для
мои услуги от вашего имени моей кузине в Катцу, вы в ответ...

Он резко остановился, пораженный выражением лица собеседника.
Впервые он заметил, что принц находится в неестественном состоянии
разума.

“Вистария, милорд, что с ней? Ты же не хочешь сказать, что ты
потерпел неудачу в своем иске!”

Со всхлипом, в котором не было слез, Кейки поднял свой меч, но только для того, чтобы
выронить его, внутренне застонав.

“ Возвращайся к своему отцу, Торо. Имейте в виду, что так будет лучше всего”.

“ Но я хочу повторить, что ваше высочество обещали...

“ Послушайте. Если вы останетесь здесь, ваша жизнь будет в опасности. Не продолжайте.
Протестуйте. Я скажу следующее: если ваша светлость не потрудится последовать
моему предложению, я буду вынужден изгнать вас или позволить моим офицерам
разобраться с вами ”.

Торо сердито пожал плечами, жест, напомнивший Кейки о его матери
. Это действие вызвало у него неудовольствие. Он резко хлопнул в ладоши. Обращаясь к
офицерам, ответившим на его вызов, он коротко сказал:

“ Будьте добры, прикажите доставить милорда Катзу в Катзу под таким
эскортом, какой ему может потребоваться. Торо он небрежно поклонился: “Добрый день, мой
господин”.

Приготовления и деятельность последних нескольких месяцев привели всех
в пределах доминирования Кейки в активную боевую готовность. Кейки
теперь сам представлял большую ценность для своего дела, поскольку старый Сацума
научил его всему, что знал сам, — результату многолетнего изучения Европы и
чтения — изготовлению военного снаряжения. Затянувшаяся болезнь
Империалистам, угрожавшим Сацуме, нечего опасаться. Кейки,
ученик и наследник знаний Сацумы, вполне мог справиться с любым
человеком в мире в использовании имеющихся у него боевых ресурсов.

Империалистам не хватало только предлога, события, которое могло бы стать отправной точкой для
войны. Общественное сознание должно быть успокоено
началом военных действий как логическим итогом какого-либо события, а не как
внезапной, беспричинной вспышкой гнева.

Именно в эти дни ожидания старый правитель Сацума разыскал
Кейки внутри крепости. В его поведении было очевидное
волнение и смущение. Кейки, встревоженный
тем, что какой-нибудь несчастный случай поставил под угрозу один из проектов, над которыми он трудился годами
, вздрогнул, увидев своего давнего друга.

“Мой господин Сацума, вам плохо?” - спросил он с беспокойством.

Он отметил, что по лицу Сацумы, как никогда раньше, было видно, что его хозяин
никогда не доживет до Реставрации. Эта мысль опечалила его.

Сацума, хотя и испытывал некоторую боль, мягко улыбнулся.

“Мне действительно плохо”, - сказал он.

Кейки протянул руку и импульсивно схватил старого воина за руку,
пожимая ее с сочувствием, которое невозможно было выразить словами.

“Возможно, меня не будет с вами, ” продолжал Сацума, “ в день
гибели бакуфу”.

“Нет, не говорите так”.

“ Тем не менее, это так, ” сказал Сацума. - Я должен уйти, прежде чем...

“Мой господин, сдаться — это всего лишь обычный удел, обычное счастье жизни.
перестать бороться. У вас было много достижений. Эта винтовка
в моей руке, эта пушка в амбразуре, все это будет говорить за вас
с ужасающим эффектом после того, как вы сами будете долго молчать ”.

“Принц Кейки, я не за себя так печально думаю о жизни и смерти.
 У меня есть дочь. Мы накануне войны, в стране
неспокойно. Я не могу оставить ее без защиты, чтобы она разделила его неопределенную судьбу ”.

“Но, конечно, ” сказал Кейки с легким удивлением, - твоя дочь будет
о ней хорошо заботятся ее многочисленные почтенные родственники”.

“Увы, нет, это невозможно. Ее мачеха недоброжелательно относится к ней.
ее и всех ее братьев заставляют служить империалистам”.

“Это очень печально, ” сказал Кейки, “ и если бы в моих силах было помочь вам, я бы
умолял вас немедленно приказать мне”.

“ Ваше высочество может помочь мне, ” медленно произнес Сацума.

“ Как? Немедленно сообщите мне, как я могу это сделать.

“ Позволив моей ничтожной дочери пользоваться личной защитой
такого благородного принца, как ваше превосходительство.

“Моя личная охрана!” - воскликнул Кейки. “Но я занят работой
войной”.

“Верно, но моя госпожа не стала бы отвлекать вас от этих задач. Ее присутствие
в крепости едва ли должно ощущаться.

Кейки вскочил на ноги и начал беспокойно расхаживать по квартире
. Старый Сацума пристально посмотрел на него из-под густых бровей.

“Мой господин”, - сказал Кейки, внезапно останавливаясь, - "Ваше предложение
причиняет мне сильную боль, потому что я не могу удовлетворить вашу просьбу. Это
совершенно невозможно. Здесь не место для женщины.

Гордо выпрямившись, Сацума ответил раздраженным голосом:

“Очень хорошо, ваше превосходительство. Вы отказываете мне”.

Через мгновение, когда Кейки отвернулся и ничего не ответил, он
продолжил:

“Я старый человек, преодолевающий последний этап жизненного пути.
У меня было естественное желание иметь рядом с собой в эти мои последние дни моего любимого
ребенка. Поэтому, будучи уверенным, что вы не откажете в просьбе
умирающего отца, я взял на себя смелость привести ее сюда со мной.

“Вы привели ее сюда!” - воскликнул Кейки в изумлении.

“Она находится”, - сказал старый князь, - тихо, как он указал в
интерьер квартиры.

Кейки с трудом сдержал свой гнев. Жить Сацуме оставалось недолго.
Он откроет ему свой секрет: он откроет ему источник своего
скрытого горя. Таким образом, его старый друг осознал бы невозможность того, чтобы
его ввели в контакт с какой-либо женщиной, и понял бы, насколько он непригоден
для задачи ее защиты.

Так случилось, что в то время, когда бушевал шторм без предупреждения, и порывы дождя резко били
в лица часовых вокруг крепости, Кейки
рассказал свою историю своему старому другу. Однажды во время концерта седзи
сдвинулся, затем в нем появились два крошечных отверстия. Однажды в комнату прокралось что-то еще.
смешанное с бурей и резкими криками стражей.
снаружи - приглушенное рыдание.

“Вы прошли через узкий сердца проливы для ума
широчайший области”, - сказал старый Сацума; “но позвольте мне по-прежнему настаивают на том, что
пока история вашего высочества глубоко тронула меня, я не могу согласиться с
вы что ей должна быть предоставлена возможность повлиять на судьбу моей дочери.”

“Ты прав”, - мягко сказал Кейки. “Так не должно быть”.

“Ты позволишь ей остаться здесь?”

“Да”.

Сацума низко и благодарно поклонился.

“ Лагерь, ” задумчиво сказал Кейки, “ не место для женщины, но здесь
в моей крепости она будет в безопасности.

“Ваше высочество, ” сказал Сацума с большим волнением в голосе, “ никакие мои слова
не могут выразить благодарность благодарного сердца. Спокойной ночи, мой храбрый мальчик
да утешат и благословят тебя боги”.

В соседней квартире маленькая фигурка, наполовину присевшая у разделяющих
двери, вскочила на ноги. К нему с тихим криком подбежала девушка
и обвила руками его шею, прижимаясь маленьким мокрым личиком
благодарно к сильно вытянутому лицу старого принца.

“ Все хорошо, ” сказала Сацума, гладя ее по голове.

“Как я могу отблагодарить тебя?” выдохнула она.

“Стремится, чтобы чувствовать себя, как если бы ты был действительно моя дочь, а не
дальняя родственница. Но подойди, ты бледен, и твоя одежда
запачкана и порвана в дороге”.

“Путешествие было долгим”, - вздохнула она, взглянув на обтрепанные концы своего кимоно.
“И знаете, мой господин Сацума, ” добавила она, “ "я едва могла
нанять посыльного, чтобы он нес меня, из-за моего не от мира сего одеяния, и поэтому я был
вынужден проделать большую часть пути пешком ”.

Тем временем Кейки сидел в одиночестве, сложив руки перед глазами. Все
горечь всей его жизни поднялась в его груди. Ему доверяли больше, чем мужчинам
в молодые годы он был кумиром храброй нации; судьба несла его
на волне высочайшего предназначения, которое не могло не разрушить
прогнившие плотины угнетения. Но все это не принесло ни покоя, ни счастья.
В одно мгновение он осознал тщетность всех своих попыток изгнать душу
Леди Глистарии из своего сердца. Только в жестоких действий и напряжения
что должно поглощать все свои способности он мог даже найти временный
сервитут. После этого боги его жалко! После этого он не мог жить.
Больше не должно быть никаких задержек. Война должна начаться, и это произойдет
быстро, возможно, завтра.



[Иллюстрация: Оформление]




 XXIV

Однако яростно принц ребенком желанным и востребованным для мгновенного действия,
там были отличные причины задержки марте некоторых кланов
путешествуя на Мори крепость для временного переноса
боевых действий.

Кейки поначалу был категорически против любой дальнейшей задержки, но
разумные доводы старших дайме и настойчивость Сацумы,
практического лидера движения, покорили его. Его сдерживала их логика,
а не авторитет. Он был бы вынужден ждать
не дольше, чем несколько дней, и уж точно не больше недели.

Однажды утром, вскоре после беседы Кейки с правителем Сацумой
по поводу его предполагаемой дочери, которая до сих пор держалась особняком, соблюдая строгий режим.
уединяясь в своих покоях в замке, Кейки обнаружил утром
сообщает со ссылкой на молодежь Toro. Он спешно ехал верхом в
направление провинции Чошуй с явным намерением пересечь
ее границу. Какова была воля уважающего его превосходительства?

Так вот, значит, каким образом опрометчивый юноша отплатил ему за внимание
"Внимание", - подумал Кейки. "Или, возможно, он пришел из-за принцессы"
"Мальва". Если бы это было так, то он будет отправлять его обратно, чтобы снова Catzu, с
дружеское предупреждение против вероломных секс.

“Он приближается к границе?” он спросил у солдата, который принес
отчеты.

“Да, ваше высочество”.

“Что ж, тогда позвольте ему беспрепятственно ехать к нашей крепости. Пока он
авансы не трогайте его, но при первых признаках его возвращения схватите его
и приведите ко мне.

Солдат поклонился.

“Будет так, как прикажет ваше высочество”.

Так случилось, что Торо, к его удивлению, было позволено пройти целым и невредимым
через враждебную страну мори. Его путешествие проходило без происшествий
до его прибытия в крепость. Там охраннику запрещено
дальше прогресс с его мечом. Сам Торо сорвался с его тяжелое
зарядное устройство.

“Князь Мори?” - задался он вопросом.

“Ожидает вас и вскоре даст вам аудиенцию”, - ответил охранник.

Юного наследника Кацу провели в комнату во внешнем
кольце оборонительных сооружений крепости. Хотя эта комната не находилась
в самой внутренней части здания, отведенной под жилые помещения,
все же она была достаточно близко для случайного прохождения некоторых
миролюбивый член семьи от самых мрачных слуг войны к случаю
без комментариев. Более того, она примыкала к покоям, отведенным для
принца Сацумы.

Таким образом, когда дочь Сацумы случайно проходила через комнату,
никто не выказывал удивления, пока не появился юный Торо. Его изумление,
однако звук был таким, что мгновенно его рот широко раскрылся. Прежде чем звук
смог добавить свое слышимое свидетельство к его видимому изумлению, девушка
прижала ладонь к его губам. Быстрый взгляд по комнате
сказал ей, что за ними никто не наблюдал. Она мягко взяла Торо за
плечо.

“Пойдем”, - сказала она.

Полчаса спустя старый господин Сацума в тревоге стоял перед Кейки.

“Мою дочь нельзя найти”, - воскликнул он.

“Ее нельзя найти!”

“Нет, мой господин. Я поручил ее твоей заботе. Ты обещал охранять
ее.

Кейки был встревожен. Его мучила совесть, потому что он мучительно подвергал ее
прочь завести знакомство с Сацума дочь и оставила ее
забота о своих подчиненных.

“Мой лорд,” сказал он, “я буду искать сразу. Ваша достопочтенная
дочь должна быть найдена”.

Сацума, в глубоком волнении и озабоченности, покинул квартиру своей ученицы, чтобы
продолжить расспросы охранника. Он лишь немного продвинулся вглубь
одного из вооруженных внешних помещений крепости, когда ему в руку сунули записку
. Он разорвал ее и с изумлением прочитал. После
второго прочтения широкая улыбка расплылась по его лицу. Он больше не искал
его дочь. Вместо этого он поспешно отправил Кейки записку, в которой кратко
сообщал ему, что его ничтожная и недостойная дочь заболела
от тоски по дому и уехала оттуда по собственному желанию
. Так как она очень эффективно учился, он не боится за нее
безопасность.

Между тем keiki не держал аудиторию с Catzu Торо.

“Тогда это, ” сурово сказал он, “ благодарность Катзу за меня.
Я пощадил твою жизнь, дважды причитающуюся мне по всем законам господина и самурая".
самурай. Похоже, вы вернулись и полны решимости нажить себе новые неприятности.
”

Кейки сделал паузу. Торо быстро ответил::

“Я вернулся к вам, ваше высочество, чтобы предложить свою преданность и свои
услуги”.

“Вашу преданность!”

“Бедная моя помощь, скорее, причиной которого знати я узнал во время моего
оставаться в провинции. Суверенитет не с Сегуном, но
Император. Посадите на трон законного правителя, свергните узурпатора и
тирана, и к правам народа прислушаются”.

“Кто научил вас этим советам?”

“Моя собственная совесть, мой господин”.

Кейки улыбнулся.

“Ты совершенно уверен, Торо, что не прочел свои новые принципы в глазах
леди?” сухо спросил он.

Торо покраснел.

“Принцесса Мальва, кажется, была довольно влиятельным учителем”,
сказал Кейки.

Торо горячо воскликнул:

“Милорд, вы несправедливы ко мне. Я люблю принцессу Мальву, это так.
признаюсь, это правда. Но то, что диктует моя честь, то, что видит моя совесть
, не имеет никакого отношения к принцессе”. Простодушно: “Это так, милорд",
Я протестую, но счастливое совпадение, что ее взгляды совпадают с моими. Будь это
иначе, хотя слезы застилали мне глаза, я бы понял правильный путь
; хотя горе заглушало мой голос, я все равно кричал бы: ‘Дайги
Meibunor!’”

Торо упал на колени, его экстравагантность выражение, казалось, не
сказались на его искренность. Малышей выставили на быструю руку, чтобы поднять его. В
голосом глубоким волнением воскликнул он, порывисто:

“Торо, брат мой, я причинил тебе зло. Теперь я исправляюсь и принимаю тебя на службу.
мы служим. Мое сердце было горько из-за моей скорби, но она по-прежнему
и щедрость оставляют за вас, друзья мои надежды. Вы находитесь дней
цветы. Теперь, когда цветы увяли, я все еще принимаю вас”.

“Цветы не увяли”, - импульсивно сказал Торо. “Послушайте
меня. Быть может,—” он замолчал в замешательстве, как какой-то внезапной
память.

“Ни слова более, умоляю тебя”, - сказал малышей, требовательно.

“Прости меня. Я хотел бы выразить тебе свою благодарность.

“Торо, я назначаю тебя командиром небольшого отряда. Сначала я не мог
сделать большего, не настроив против себя некоторых моих людей. Они бы сказали, что
ты присоединился к нам слишком недавно.

Торо ответил:

“Я не ищу такой чести. Я прошу более скромного положения”.

“Пока что ты будешь работать в моем личном штате”, - был ответ Кейки
. “Позже, когда представится случай, я с честью продвину тебя”.

Теперь малышей выросли. Кланяясь Торо, он дал понять, что интервью было на
конец. Торо все еще колебался.

“Вы хотите поговорить со мной?” спросил ребенком.

“Прошу прощения”, - сказал Торо, несколько смущенный, “но—”

Он подошел к дверям в соседнюю квартиру и подал знак
кому-то внутри. Тихо вошел юноша. Он был худощав, но в то же время грациозен.
это было связано в равной степени с его изысканными пропорциями и с тем, что он
полностью владел своим физическим существом и манерами поведения. Юношеская челка
скрывала его лоб. Его опущенный взгляд был скрыт от Кейки. Он сделал
не носил доспехов Торо или Кейки, но носил под мышкой небольшой меч в футляре
, с которым легко обращался.

“Милорд, ” сказал Торо, “ я, как вы видите, смог нанять рекрута.
Он должен был стать моим личным последователем, но поскольку я буду служить в вашем штабе
Он мне не нужен”.

“Я не утонченный. Мне не нужен маленький человечек, который ходил бы за мной по пятам
”, - сказал Кейки, с неодобрением рассматривая изящные линии
"маленького воина".

Незваный гость покраснел до ушей. Торо взглянул на него с тем, что
показалось ему подозрительным юмором. Юноша, по-видимому, взбешенный, выхватил
свой меч.

Вдруг подозрение в предательстве с ребенком, как он поднес руку к
свой тяжелый клинок и положил его на предохранитель. Но мысль о том, что юноша
нападет на него, казалось, позабавила и его, так что он не стал утруждать себя, чтобы
защититься.

Возможно также, что именно из-за его изумления и тяжести
его клинка, а не из-за недостатка мастерства, крошечное лезвие
юноша проскользнул мимо охраны Кейки и, покинув линию обороны,
нашел, срезал и унес розетку с кирасы принца.
Сорвав его со своего клинка, юноша воткнул розетку в ножны.
грудь, стоя на коленях, он протянул Кейки свой меч острием
направленным в его собственную грудь.

Кейки сделал удивленное движение. Юноша ответил, и достойно,
на его насмешку. Но его жизнь зависела от великодушия принца. Торо видел
, что это было испытанием души Кейки.

Сияющий принц громко и долго смеялся.

“Хорошо! Я немедленно принимаю тебя к себе на службу. Твое имя?

“Джиро, мой господин”, - полушепотом произнес юноша, стоя на коленях.

“Ну, Джиро, только что ты держал мою жизнь в своих руках. Ради
достойное дело я благодарю вас за то, что сохранил меня. Тяги в разрыхленный
корсаж под розетки, что бы сделали для меня”.

Джиро поднялся на ноги, но остался с почтительно склоненной головой
перед принцем.

Торо похлопал его по хрупкому плечу.

“ В те дни, которые скоро наступят, когда за вашей жизнью будут охотиться враги дела
, мой господин, мы с Джиро защитим вас.

Когда Торо, окрыленный своим странным успехом, разыскал леди Мальву,
он обнаружил, что она совершенно не реагирует.

“Честное слово, милорд, ” сказала она с насмешкой, “ это было неправильно для вас, а
Лорд Кацу, проехать через аванпосты вашего исконного врага,
просто ради того, чтобы мельком взглянуть на недостойную и ничтожную девушку.

“ Нет— ” возразил Торо.

“ Бросить отчий дом и надежды ради девушки — это не то, чему
дочерей Нипона учат.

“ Моя дорогая леди...

“Следовать своей совести было честью, но слепо забыть обо всем, чтобы
предать свое дело, предать свой дом, чтобы завоевать жену. Думаешь, она
заполучила бы тебя после такого вероломства? Она не стоила бы того, чтобы обладать ею, если бы
тогда она была благосклонна к тебе.

Маленькую бесчувственную ручку Торо прижал к своему сердцу.

“Дорогая леди, ” сказал он, - я сделал это не для тебя”.

Леди Холлихок нахмурилась и немедленно отдернула руку.

“Вы этого не делали?” - воскликнула она.

“ Нет, дорогая госпожа. Я сделал это по велению совести, потому что верю в
Императора, а не сегуна.

Принцесса повернулась к нему спиной.

“Вы сердитесь, милая леди?” - спросил взволнованный Торо.

Ответа нет.

“Леди, вы были сердиты на меня, когда думали, что я сделал это для вас, и теперь
когда вы знаете, что я этого не делал, вы все еще сердитесь ”.

“Принцесса должна иметь своего храброго рыцаря”, - сказала Леди Мальва,
надменно.

“Ты знаешь, почему я это сделал”, - сказал Торо, готов отказаться от все, что в ее
спрос.

Снова он искал ее руки, но она отказала ему.

“О, не так быстро, милорд. Позвольте мне шепотом сообщить вам о том, что я слышал.

“ Сообщение — обо мне? ” в замешательстве переспросил Торо.

“Относительно некоего джентльмена из Кацзу, который недавно ожидал аудиенции
у принца Мори. Его поместили в определенную внутреннюю комнату, которая
случайно примыкала к апартаментам дочери некоего принца, занимавшего
видное положение. Говорят, что этот джентльмен из Кацу исчез в этой
личные апартаменты госпожи. С тех пор госпожа была сослана
в Сацуму ее собственным отцом.”

“ Госпожа, ” сказал Торо, пребывая в состоянии смешанного страха и замешательства. - Я...
прошу тебя, не рассказывай эту историю даже цветам.

С презрительным и сердитым смешком леди Холлихок, которая
в глубине души надеялась на отрицание со стороны своего возлюбленного, отошла.

“Я вряд ли, ” сказала она, “ расскажу о своем собственном замещении”.

Она резко закрыла двери между ними.

Торо, оставшись один, размышлял о значении ее слов.

“Она моя, если я открою ей секрет, - сказал он, - но этот секрет не принадлежит мне”.
моя собственная; я не могу сказать этого!” Он добавил с наивной мудростью: “И я не могу
доверять ей. Женщина подобна вулкану, который, даже когда бездействует,
трепещет, чтобы выплюнуть свой огонь, и который, когда он дает выход своей
ярости, выходит за пределы своего недавнего вынужденного подавления ”.



[Иллюстрация: Оформление]




 XXV

НЕБОЛЬШУЮ часть ночи принц провел в этом сне,
его беспокоили нервные вздрагивания и пробуждения, которые теперь были его единственным
отдохните, когда в большом вольере послышался шум беспорядка
за пределами крепости. Перекличка часовых, бряцание оружия,
галоп значительного отряда коней отчетливо доносились до него в пределах
внутренних помещений дворца.

Кейки поспешно прошел через покои замка к парапету, расположенному высоко
над территорией ограды. Прислонившись к пушке, он стал искать
в тени причину беспорядка. Если у него и были какие-то опасения
относительно состояния своей защиты, то они не отразились на его лице, теперь ставшем
бесстрастным почти на грани апатии.

Постепенно, когда его глаза привыкли к полумраку
ограды, он увидел, что к его последователям присоединяются
свежие войска, многие из которых были верхом. Помещения на остаток ночи
готовились для вновь прибывших. Очевидно, это было
прибытие какого-то из долгожданных кланов.

Зная, что отчет будет составлен в ближайшее время, поскольку таков был
его постоянный приказ днем или ночью, Кейки вернулся в свои апартаменты,
после нескольких дальнейших приготовлений отыскав комнату, в которой он находился
привык принимать гостей.

Вскоре несколько его людей, среди них Торо и мальчик Дзиро, проводили
его двоюродного брата, лорда-кадета Нагато. Едва он объявил о
количестве и силе кланов, которые он собрал вокруг себя, как он
взорвался:

“Странные новости, ваше высочество!”

“Говорите”, - коротко сказал Кейки.

“Этими глазами я видел это. Это дурное предзнаменование для нашей земли и нашего дела”.

“Говори”, - нетерпеливо сказал Кейки.

“Мой господин, я только что вернулся из Эдо, куда отправился один, переодевшись,
присоединившись к своим людям только вчера утром”.

“Мой господин, - сказал нетерпеливый Кейки, - прошу вас, помните, что час пробил
поздно. Все надеющиеся на свои высказывания. Скажи мне, в дыхании, что является
новости. Что ты видел в Йедо?”

“Иностранных кораблей-военный корабль парусного спорта до гавани”.

“Какова была их цель?”

“Они требуют открытия наших портов, закрытых двести лет, для
мировой торговли”.

Кейки задумался.

“Это зло — эти осложнения с чужеземными народами в наше время”, - сказал он
. “Но продолжайте, мой господин”.

Другой продолжил:

“Четыре иностранных военных корабля сейчас находятся в бухте Эдо. Они американские. Они
сильно сомневаются в том, кто правит страной. Сегун
Iyesada заверил их, что он царствует. Договоры являются в настоящее время
договорная. Сегун взял на себя смелость изменить политику
нашей страны без оглядки на Сына Неба” (Микадо).

“Это государственная измена”, - воскликнул Кэйки. “Мы должны выступить против сегуна немедленно"
.

“ Нет, милорд, позвольте ничтожному вассалу предположить, что наша
страна должна выступить в этот критический момент единым фронтом
против чужеземцев. Возможно, сегун проявляет слабость перед
иностранцем, но выжидает в его присутствии. Иностранец должен быть
изгнан, и после этого с ним разобрался сегун”.

“Вы правы, мой господин. Я поздравляю вас с вашей мудростью и
дальновидностью и прошу вас сейчас удалиться на покой”.

“Могу я узнать, намерены ли вы предпринять какие-либо действия, ваше высочество?”
осведомилась Нагато.

“Я решила”, - сказала Кейки. “Утром я выставленного на Йедо,
на любой опасности. Я должен сделать замечания”.

Спустя долгое время после того, как остальные удалились, Кейки попытался четко проанализировать
цепочку событий, которые привели к этому происшествию. Он должен определиться с
своим курсом. Несмотря на европейские знания, переданные ему
Повелитель Сацумы, само слово “чужеземец” вызывало в его душе смутный трепет
неведомого ужаса. Ему рассказывали об их оружии и других
методах ведения войны; многие из их секретов принадлежали ему. Он был, если бы не их
вооружений, по крайней мере ярмарка подделок—порох, пушки и ружья. И все же
несмотря на все это, чувство, которое не было ни страхом, ни трусостью, пробралось
незаметно в его сердце. Эти иностранцы олицетворяли странную
цивилизацию, которая, несмотря на его смутные знания, все же могла
включать в себя более разрушительные силы.

Тогда кто мог ясно видеть дальше их дипломатии? Они могли прийти
просто, как они сказали, потребовать открытия портов. Но их собственная история показала
что подобные вещи были предвестниками агрессивных войн, войн
за приобретение территории. Никто не может знать, что в меру
последние требовали. Они были особым опасность для всего Даи
Ниппон. Но то, что должно было быть сделано в отношении сегуната? Иесада
имел дело с этими иностранцами, заключал договоры без санкции
своего императорского хозяина, Микадо. Если, с другой стороны, Кэйки должен будет
выступить со всеми своими силами против сегуна, разве иностранцы не,
воспользовавшись гражданской войной, улучшить свое таинственное положение и получить выгоду
какую бы цель они ни имели в виду?

Нет, Кейки казалось очевидным, что, если не вмешается что-то непредвиденное
, объединенная страна должна приложить все усилия, чтобы не допустить вмешательства
иностранных держав. Когда это будет окончательно достигнуто, правление Микадо
установится с небольшой задержкой, прежде чем иностранцы смогут
оправиться.

Это был окончательный вывод, к которому пришел Кейки. Он видел
определенное преимущество в прибытии иностранных военных кораблей при условии
они прибыли с добрыми намерениями. Они должны были отвлечь внимание от
возбужденного и вооруженного состояния, в котором сейчас находились южные провинции, до
которого они были доведены под его руководством.

“Я поеду в Йедо на восходе солнца,” - сказал он себе.

Его виски пульсировали болью, результат долгих ночей без
сон, в долгие дни мысли и заботы. Он вздохнул и провел рукой
по лбу.

“ Милорд болен?

Он вздрогнул, услышав голос. В нем послышались смутно знакомые нотки. Маленький мальчик,
Дзиро, сделал к нему шаг, а затем отступил назад,
как будто пораженный его безрассудством.

“Милорд болен?”

“Незначительная боль в области лба”, - сказал принц.

Мальчик тихо скользнул за спину принца и опустился на одно колено.

“Дорогой господь, неужели ты не позволишь мне облегчить боль в твоем августейшем
челе?”

Принц беспокойно пошевелился. Снова странное выражение лица мальчика
vофис затронул какую-то скрытую пружину памяти. Приняв его молчание за
согласие, мальчик положил мягкие, прохладные руки по обе стороны от висков Кейки
, надавливая на них кончиками пальцев. Действие, прикосновение
мгновенно вызвало воспоминание, которое было лучше, чем сон. Это было
так леди Вистария обычно отводила боль, терзавшую его чело
когда он лежал больной в доме ее отца.

Внезапно принц положил руки поверх тех, что были у него на лбу. Постепенно
он подтягивал Дзиро к себе лицом, когда, ускользнув от взгляда принца
схватившись, Дзиро опустился на пол и положил голову к ногам Кейки.

“О, мой господин, я умоляю вас не сердиться на меня за мою дерзость.
Это была моя забота о вашей боли—”

“Нет, расти”, - сказал принц, нежно. “Молитесь, чтобы не сбить меня с
извинения”.

Все еще с опущенной головой мальчик отступил к двери.

Принц улыбнулся страху, сквозившему в поведении Джиро.

“Вы не причинили мне вреда”, - сказал он ласково. “Вы на самом деле успокоили
мою боль. Я благодарю вас”.



[Иллюстрация: украшение]




 XXVI

По прибытии в Эдо Кэйки использовал все меры предосторожности, какие только мог придумать.
изобретательность позволила империалистам не обнаружить его присутствия.
присутствие в столице правительства сегуна. Его приближение к городу
сопровождали только Торо и Джиро, но на последнем этапе
путешествия все трое разделились, войдя в город с противоположных сторон.
как добраться до места встречи в изолированном квартале недалеко от набережной. Здесь
Империалистическая партия сочла выгодным поддерживать небольшое
учреждение, убогий внешний вид которого не предвещал сравнительного
комфорт, которым могут наслаждаться за порогом те, у кого есть пароль
.

Из этого дома, движения и планы, мысли даже, из
сегунат правительство по-своему Йедо столице отмечается
для тех, кто ищет возвращению законному суверенитету, к Микадо в его
Столица Киото. Сюда в любое время ночи приходили люди в скромной одежде,
чья осанка, хотя и сознательно приниженная до осанки торговцев или
чернорабочих, безошибочно выдавала благородство; сюда приходили странные,
властные молодые люди, которые могли бы выдавать себя за водоносов, но чьи руки
искал воображаемый пояс для меча при малейшем препятствии и худощавых юношей
чьи свободные одежды слишком плохо скрывали изгибы женских фигур.
В последнее время активность и хождение этих людей туда-сюда
возросло, но, по-видимому, не привлекло внимания
муниципальных властей.

Хотя молодой принц Мори использовал все ухищрения, чтобы заполучить
штаб-квартиру своей партии в Эдо, все же он был удивлен, заметив, что
его персона почти не привлекала внимания. Его опасное положение и
его наблюдательный от природы ум, готовый уловить малейшее подозрение
предзнаменование, заставило бы его преувеличить любой явно враждебный взгляд.
Повсюду единственной темой были иностранцы, их странное
поведение, их заявленные цели, их таинственные пути и их полное
безразличие ко всем японским обычаям.

Когда Кейки был встречен своими соратниками-империалистами и он
описал им состояние своих южных ресурсов, они, в свою очередь, предоставили
ему ту информацию, которая у них была об иностранцах, чьи
прибытие омрачило будущее их операций против сегуната
. Принц Этидзэн, временно отвечающий за
штаб, подробно доложил своему военному начальнику о событиях,
которые он еще не описал в своих регулярных депешах главе
семьи Мори.

“Я не смог, мой господин, сообщить вам больше новостей, ” сказал он, - кроме
простого устного сообщения, переданного правителем Нагато перед вашим
отъездом”.

Иностранцы, продолжал он, находились на побережье уже несколько дней.
Впервые они появились в заливе Эдо.

“Почему их не послали в Нагасаки?” - спросил Кейки. “Они должны были
сказали, что всем иностранным делам осуществляется из порта”.

“Ах, ” ответил Эчизен, “ они имеют дело с бакуфу, а не с
Императором”.

“Продолжайте, прошу вас”.

“Когда они впервые высадились на побережье, они объявили губернатору
Ниаги, что у них письма и подарки от президента
Соединенных Штатов Америки; что они должны доставить их императору в
лицу или высокопоставленному должностному лицу, назначенному для этой цели. Они сказали
сегунатом, который взял на себя право общаться с
вопросы, предназначенные для императора, чтобы отправиться в Нагасаки. Они ответили тем, что
переместились ближе к заливу, к Эдо, который они приняли за столицу императора
.

“Они разослали участникам на лодках, чтобы взять зондирований в бухте,
несмотря на протесты губернатора, и каждый час приближает их ближе к
Йедо. Это напугало сегуната, который, наконец, назначил день
посадка. Завтра они должны высадиться недалеко от рыбацкой деревни Иокогама
и вручить свои письма уполномоченным, назначенным сегуном
для их получения. Они будут ждать ответа”.

“Какова их природа и сила?” - спросил Кейки.

“Это четыре военных корабля. Они американцы, и ими командует
высокий лорд Перри”.

“ Но почему они имеют дело с сегуном?

Принц Этидзена ответил:

“Они не знают о нашем истинном внутреннем состоянии. Они не знают, что
у нас есть один истинный Император, тень власти, и военачальник, сегун,
который правит сам по себе. Эти американцы придерживаются мнения, что они
ведут переговоры с Микадо, с императором Японии. Их письма и
верительные грамоты адресованы императору Японии ”.

Кейки размышлял над тем, что сказал ему Этидзен. Ситуация в стране
быстро становилась напряженной. Если иностранцев следует изгнать из
страны, что ж, хорошо; но сейчас было не время нападать на
сегунат, который должен быть так же смущены, как его соперник за появлением
американцев. В любом случае, единственное, что политика была задержка. В
сегунат может быть разрушен иностранцев, еще—

Внезапная решимость посетила Кэйки. Он должен знать позицию
Сегуна, даже с риском для себя. Он повернулся к будущему премьеру.

“Ваше высочество, ” спросил он, “ не могли бы вы раздобыть для меня форму
дома Иесады?”

“Что? сегуна?”

“Да”.

“Конечно. На самом деле, один из нашего клана, который тайно симпатизирует
нас, является членом семьи сегуна и стоит близко к его августейшей особе
. Ты можешь сойти за лорда Сакуру.”

Кейки, закутанный в длинный плащ, стоял у входа в дом
ожидая какого-нибудь благоприятного момента, когда на улице не будет
прохожих, чтобы выскользнуть в ночь. Когда он собирался совершить внезапный
прыжок, чтобы выйти на улицу, чья-то рука схватила его за подол плаща. Мальчик
Дзиро удерживал его.

“Не выходите один, мой господин”, - умолял он.

Кейки нетерпеливо нахмурился.

“Можно подумать, я вот-вот столкнусь с опасностью. Я хожу только наблюдать.
Опасности нет, ” резко сказал он.

Дрожащая рука мальчика Джиро широко разорвала плащ.

“ Эта форма, мой господин. Она Шо...

Кейки, почувствовав острую боль от причинения боли мальчику, но полный решимости выполнить
свою миссию, не стал откладывать действия надолго. В любой момент улица,
сравнительно тихая, могла быть заполнена прохожими. Он мягко, но настойчиво оттолкнул Дзиро
и вышел в город.

Сначала он держался боковых улиц, преодолевая бесполезное расстояние,
но держал общий курс на дворец сегуна. Однажды
или дважды ему казалось, что за ним следят, но, возвращаясь по своим следам, он не натыкался
на преследователя. Наконец он вышел на аллеи, где дальнейшее
сокрытие было бесполезным и только навлекло бы подозрения. Поэтому на этих
улицах он откинул плащ, позволив либералу
мельком увидеть свою форму бакуфу.

Он обнаружил, что в городе по-прежнему царит крайнее безразличие к
передвижениям простых людей, будь то члены двора сегуна или
суда воров. В залах рассказчиков и театрах, на углу улицы
и во всех общественных местах группы людей размышляли о
присутствие иностранцев в Японии. За границей существовал едва уловимый,
не поддающийся определению страх, что каким-то образом приход иностранцев должен был
изменить судьбу империи. Наиболее невежественные не могли ясно видеть
каким образом это должно было произойти, но в
их сознании присутствовал страх перед надвигающимся злом.

Знать обеих партий была выбита из колеи. Иностранный визит мог означать
уничтожение для любой из сторон. Разрушение это действительно означало для одной, но для какой?
Сегунат, казалось, находился на подъеме, поскольку он был признан,
слепо, но все же признан иностранцами. Таким образом, среди всех классов
были очевидны великие волнения, не менее угрожающие и устрашающие
потому что их суть была скрыта. Очевидно, тень грядущих событий
омрачила разум нации.

Продавец в своей лавке, показывая свой товар покупателю, неуверенно назвал
его цену.

“Сейчас, почтенный господин, по цене-это три иен, но боги в одиночку
знаем, что будет завтра, больше, меньше, за бесценно
мера, или меньше, чем вообще ничего. Варвары...

“Ах да, эти варвары”. Его покупатель понимающе кивал.

На углу улицы женщина подошла к прогуливающемуся самураю в
Униформа сегуна.

“Достопочтенный самурай, - сказала она, - что насчет пришедших иностранцев?”

Самурай пожал плечами.

“Я расскажу тебе все, что знаю о них”, - пробормотал он без энтузиазма.

Вокруг него образовалась группа.

“Что ты о них знаешь?” - настаивал один.

“Расскажи нам все”, - попросил другой.

Самурай переложил один из мечей.

“Конечно, я расскажу тебе все”.

“Да?”

“По правде говоря, они пришли”, - ответил он, делая движение, означающее
отказ от ответственности, и пошел вверх по улице.

В залах рассказчиков чтеца осаждали просьбами
истории и информация об американцах. В некоторых случаях он
откровенно признавался в своем невежестве, а в других потчевал своих слушателей
самыми странными историями о его богатом воображении.

Становясь свидетелем подобных инцидентов со всех сторон, Кейки продолжил свой путь.
он направлялся во дворец. В одном он был теперь полностью уверен. Любой
политика в будущем может быть принято решение о его и его соратников
не может быть вступят в силу незамедлительно. Популярный импульс, популярный
ум был ошеломлен, и не был готов к действию. Тем временем он научится
все, что он мог, о намерениях как иностранцев, так и сегуна.

Кейки был теперь совсем рядом с дворцом сегуна. Свой плащ он бросил
небрежно о нем таким образом, что, хотя его униформа была разоблачена его
особенности были приглушены. Ворота, перед которыми стояли самураи на страже
на наружный пост была открыта. Не говоря ни слова, Кейки надменно прошествовал мимо
стражников. Они не бросили никакого вызова.

На территории, окруженной каменными стенами, не было никакого отражения
беспокойства, охватившего весь город. С широких, возвышенных
балконов дворца, сияющих в мягком свете, проникающем через
фусума, до напряженных ушей Кейки донеслись звуки
женского смеха и более резких мужских голосов. Музыка смешивалась
с другими звуками, которые указывали на тихое наслаждение ночью.
Сами охранники у дверей были небрежны при исполнении своих
обязанностей, взирая глазами артиста-ценителя на ночное
нежное празднество.

По-прежнему невозмутимый, Кейки прошел через дворцовые ворота. Однажды офицер
стражи с любопытством посмотрел ему вслед, затем повернулся
по забывчивости ответить на шутку женщины. Кейки поднялся по лестнице. В
в верхней приемной он встретил младшего слугу.

“ Покои сегуна, - холодно сказал он.

“ Достопочтенный господин, ” начал слуга.

Принц Мори поднес к его глазам пергамент.

“ Немедленно в покои сегуна, - сурово приказал он. “ эти депеши
не допускают промедления.

“Его августейшее превосходительство очень болен и удалился на покой”, - сказал слуга.

Кейки резко повернулся к нему.

“Я знаю. Иди!”

Слуга опередил его.

“ Одну минуту, ” сказал Кейки. “ Поймите, моя миссия секретна. Но
произнесите имя Сакура в честь его августейшества.

Мужчина низко наклонился. Затем он вошел в комнату. Вскоре он появился снова и,
сделав Кейки знак входить, исчез, спускаясь по лестнице. Кейки
подождал, пока не стихнут его шаги. Затем он переступил порог.
колеблясь, как человек, впервые входящий в незнакомую квартиру.
Сознавая, что у ее обитателя есть
преимущество в предварительном знакомстве.



[Иллюстрация: Оформление]




 XXVII

НА мгновение Кейки был ослеплен обилием вспыхнувшего света
рядом с входной дверью, оставляя остальные камеры в тени. Это
большая комната, стены гобеленами в шелк, кованые с тиснением
цифры, рассказывающие об истории начала войны Токугава. Нерегулярные
интервалы об номере были установлены экраны с тем же
расшитые золотом, символические фигуры. Там стояло несколько низких столов, на
которых были разложены орудия и принадлежности войны — мечи,
шлемы, кирасы, доспехи, все богато отделанное.

- Кто ты? - спросил я.

Кейки почувствовал чье-то присутствие в комнате. Растянулся на низком
на диване в затененной нише лежала неясная фигура, у локтя которой стоял
низкий столик, заваленный пергаментом и письменными принадлежностями.

“Кто ты?” - повторил голос.

Малышей подошел ближе, поклонился учтиво, хотя и несколько натянуто.

“Сакура”, - сказал он, чтобы выиграть время, он протянул свиток, в
руку. Он придвинулся ближе к фигуре на диване. Холодные глаза
другого смотрели на него без страха.

“Ты не Сакура. Ты — я знаю тебя. Быть достаточно хорошим, чтобы принести мне что
кабинет”.

Keiki не пересек квартиру в месте, указанном друга
жест. Он принес небольшой, инкрустация, лак коробка с боку
диван.

Тот, что сидел на диване, без тени волнения открыл коробку
и протянул принцу Мори свою фотографию.

“Смотри, - сказал он, - у меня есть твой портрет, с интересным описанием
добавленные в определенных пушечные литейные мастерские и работы я верю вам оставаться в
юг. Ах, еще кое-что написано под картинкой”. Он
поднес его к свету. “Мори, глава повстанцев, которого следует выследить и
обезглавить. Чего ты хочешь от меня?” он закончил, замена
портрет в рамке.

Мори положил руку на свой меч.

“ Чего ты хочешь от Иесады? Я - это он, как тебе хорошо известно. Прошло
меньше года, я полагаю, с тех пор, как ваша светлость были при моем дворе.

Мори поморщился. Воспоминание о том последнем визите напомнило ему его первую встречу
с Вистарией. Он сильно побледнел.

“Что вам от меня нужно?” - спросил другой, спокойно наблюдая за ним.

“Узнать ваши намерения по отношению к иностранцам”.

“Осознаешь ли ты, ” ответил сегун, “ что по одному моему знаку
на твою голову обрушится тысяча стражников?”

Мори холодно и мрачно улыбнулся.

“Ах, но ваше высочество не сделает этого знака”, - сказал он.

“Почему я не сделаю?”

“Потому что ваше высочество любит жизнь”.

“Вы хотите убить меня?”

“ Я бы отрубил тебе голову и показал ее народу как голову
предателя и врага Сына Неба.

Сегун казался скорее удивленным, чем встревоженным. Он окинул Мори
странным и проницательным взглядом. Затем вздохнул.

“Когда-то я был молод и отважен”, - сказал он. “Я тоже когда-то,
втайне верил, как и ты. Теперь—” Он пожал плечами.

“Каковы ваши намерения относительно этих иностранцев?”

“Ты здесь, чтобы вести переговоры со мной, юный Мори?”

“Если пожелаешь, то да. Я представляю значительную партию в империи. Я спрашиваю
по праву, ибо однажды я свергну ваше превосходительство.

Иесада быстро повернулся, опершись на локоть, в то время как его глаза продолжали
пристально изучать собеседника.

“Что бы ты сделал на моем месте?” спросил он.

“Отказывай во всех их требованиях и сбрось их в море”, - ответил Мори,
кровь прилила к его щеке.

“Нет, вы бы этого не сделали; то есть, если вы не настолько дальновидны, каким я вас считаю
. Япония была закрыта для иностранцев на двести лет,
за это время она стала сильнее в развитии своих
ресурсов и своей цивилизации. Тот период подошел к концу. Он никогда не сможет
вернуться. Иностранные государства потребуют торговли с нами. Они не будут отправляться
на наш отказ. Они будут использовать силу, если необходимо, проведение которых каждый
нация должна делиться в сообществе наций. Если народ откажется, они
разделим ее”.

“ Тьфу! ” нетерпеливо сказал Мори. “Значит, политика нашего Имперского
королевства должна диктоваться скопищем варварских народов, о которых мы
ничего не знаем, кроме того, чему научила нас наша история в прошлом? Когда в
много лет назад они были допущены на наши земли, и мы гостеприимно распахнули перед ними свои
объятия, какова была наша награда? Чужеземная болезнь,
наглые требования, фанатичная религия, нетерпимая и требовательная. Наконец
мы лечиться пришли, а псы эти наши подчиненные, пока мы были
вынужден выгнать их, после чего уже не наша земля была счастливее
на нашем уединении?”

“Похоже, ” сказал Иесада, “ что вы, несмотря на
сообщения, которые я слышал о вас, не идете в ногу со временем. Ты
не сын зарождающейся новой Японии; ты бы затормозил прогресс
который давит на нас со всех сторон ”.

“Я бы не хотел, чтобы этот прогресс приходил извне. Я бы хотел, чтобы
моя страна развивалась изнутри. Вот почему я империалист.
Вы правы, мой господин; рассвет новой Японии близок, но не благодаря
вторжению вон тех варваров, а потому, что законный правитель нашей
страны будет восстановлен на своем троне ”.

Иесада нахмурился.

“Я снова спрашиваю, ” продолжал Мори, покраснев от нахлынувших чувств, “ намерены ли вы
вести переговоры с этими иностранцами?”

“Я буду вести переговоры с ними. Я уступлю, но буду бороться с каждым шагом”.

“ Я мог бы объявить с вами перемирие, - сказал Мори, - и у меня есть власть
обеспечить его соблюдение, если вы примете на себя законные функции военного вождя и
изгоните чужеземцев.

Иесада посмотрел на него насквозь. В его взгляде было терпеливое презрение
человека, который видит дальше своей жизни.

“Вы, кажется, принц Мори, цените европейскую цивилизацию, вы,
создавший винтовки. Я смотрел на вас как на человека, который может думать
вместе со мной. Я думал, что вы олицетворяете прогресс, несмотря на тот факт, что
ваша деятельность была направлена против меня. Я оставил вас наедине с
себя на некоторое время. Я думал, ты видела, как я вижу, Новой Японии
Японии, что в самооборону, должны усвоить европейскую цивилизацию, чтобы победить
эти европейцы. Я могу предложить вам много”.

“Я принадлежу к императору, который правит по праву богов”.

На ноги Сегун взыграла. В его болезнь-мертвили глаза налетела
огонь сильный. Он поднял руку.

“ Суверенитет принадлежит...

“ Императору, ” страстно закончил Мори.

“Сильнейшему, ” сказал сегун, “ тому, кто, овладев этим, благодаря
своим способностям и мудрости использует это на благо всех. Я силен — он силен
слабый. Сильный...

Сегун замолчал. По его лицу пробежала судорога острой боли. Его
Дыхание стало прерывистым. Мори помог ему вернуться на ложе. Он улыбнулся
мягко, печально.

“Я сказал, что я сильный, но я действительно слаб. Я не могу дожить до того, чтобы увидеть новое
Япония. Ты можешь; но иди, иди! Я пытался спасти вас от безумия
слепого энтузиазма. Вы разочаровываете меня...

“Милорд!”

“Я позволю вам уйти с миром. До сих пор я был о тебе хорошего мнения.
Теперь я предоставляю тебя твоей судьбе. Твоя жизнь в опасности.

Руки Мори сжали рукоять меча. Сегун слабо пожал ему руку.

“Не сейчас. Вы можете оставить это место безопасно, но я вас предупреждаю, что впредь
вы будете охотиться. Вы будете убиты данный момент Вы не покажешься. Я
даю вам двенадцать часов!”

Кейки низко, но холодно поклонился.

“ Как вам будет угодно, мой господин, ” сказал он, прощаясь.

Как Мори восстановил его путь через кросс-улицы он слышал стесняясь
шаги позади него.

Его меч вспыхнул. Бегают углом на улице, он пришел
на небольшом рисунке.

“Кто там идет?” крикнул он.

“Это я, мой господин”, - произнес странно приятный голос.

“Джиро! Ну что, мой мальчик, значит, ты последовал за мной?”

“ Чтобы защитить вас, милорд.

Веселый взгляд Мори скользнул по стройной фигуре юноши. Он нежно рассмеялся
.

“ В этом не было необходимости. У меня еще есть двенадцать часов, - задумчиво сказал он.



[Иллюстрация: Украшение]




 XXVIII

КОГДА Дзиро внимательно следовал за своим хозяином по их возвращению в маленький
дом у воды, он заметил признаки сильной озабоченности и
раздражения у Мори. Мальчик попытался пройти мимо него, глядя в
его лицо с задумчивым привлекательность глаз, что Мори не смог
чтобы понять, когда бы это ни привлекало его внимание. Сейчас он был слишком сильно
занят своими мыслями, чтобы быть более чем обеспокоенным этим. С
Нетерпеливым жестом он резко воскликнул:

“Ты, Дзиро, иди на некоторое расстояние позади меня”.

Дзиро отступил. Так они шли несколько минут, пока Дзиро
не заметил, что Мори подает ему сигналы. Дзиро, ускорив шаг, подошел ближе к принцу.
"Дзиро, ты, бездельник, поторопись", - позвал принц.

Дзиро, дрожа, заторопился. - Поторопись!“ - крикнул принц.

Дзиро.

“Немедленно позови норимона”, - приказал хозяин.

Дзиро выбежал на соседнюю улицу и вскоре вернулся с повозкой в
за занавесками которого он стоял, ожидая, когда войдет его господин. Отсутствующий взгляд Кейки
упал на лицо Дзиро. Оно было заплаканным. В глазах было
то странное выражение мольбы, которое всегда трогало определенные эмоции
в сердце Мори, так что даже в самом суровом настроении он никогда не мог
быть с парнем иначе, чем нежным. Войти в паланкин, он обратил
Дзиро в его честь.

Некоторое время ехали молча. Дзиро бы очень узнать
робко:

“Куда мы идем, милорд?”

Если Мори и услышал его, то не подал виду. Путешествие продолжалось в молчании.
По прошествии, как показалось Дзиро, двух полных часов, Мори вышел из
кареты и велел посыльным подождать его. Дзиро увидел, что они находятся
на гребне мыса, возвышающегося над заливом, во главе которого стоял
Город сегуна Эдо.

По знаку Кейки мальчик последовал за принцем по тропинке, ведущей к
лежащему внизу берегу. Пока они прокладывали свой нелегкий путь, Джиро видел огни
, вспыхивающие в заливе, и иногда ему казалось, что он слышит звук
весел.

На большом расстоянии от берега он увидел людей, возводивших небольшое здание
лицом к заливу. Они были заняты при свете множества
факелов. Скорость Мори, однако, позволила мальчику сделать немного
наблюдений. Уже его дыхание было тяжелым и затрудненным, в его попытке
чтобы не отставать от своего хозяина.

Когда они приблизились к воде кривизны берегу спрятал
факел-светлое пятно из виду. Угрюмо глядя перед собой,
Мори продолжал идти, пока не остановился почти у кромки воды, которая в
плещущейся чернильной темноте скользила и извивалась у его ног. Затем с его
опираясь подбородком на руку, наполовину лежащего против гигантский валун, который,
вырванный с мыса наверху, с трудом пробравшийся сюда, Кейки
посмотрел на воду.

Было тихо — тишина, которая производила впечатление и подчеркивалась стихийными звуками
плеск воды внизу, плеск гребня волны,
водоворот гальки и песка настойчиво накатывает на пляж благодаря
движению воды. Тьма казалась чем-то живым, что, обретя
дьявольскую, злобную индивидуальность, стремилось ослепить разум, сердце,
эмоции, как это было с глазами.

Это был всепроникающий намек на судьбу, на невзгоды, на другие
распространялись влияния в ночи. Тонкие духи парили, кружили
в воздухе, встречались, сталкивались крыльями, кружились, трепеща, все ниже и ниже.
Джиро мог бы громко закричать, если бы обрел дар речи.

Постепенно, потихоньку, по мере того, как монотонность естественных звуков притупляла его
физическое чувство слуха, Джиро обнаружил, что где-то в темноте возникло новое ощущение привлекательности для его
уха. Когда они достигли его сознания
на него произвело сильное впечатление их безошибочное человеческое происхождение,
его испуг отступил. На его место пришло спокойствие нервов, доведенных до
напряжение усилилось. Теперь слышался скрип цепей, трение дерева
весел, движения людей на борту корабля. Внезапно вспыхнули огни.
впереди. По частоте их появления и положению были определены очертания
судна, мало чем отличающегося от небольших местных лодок, курсирующих в заливе. Другие
огни появились в быстрой последовательности. Вскоре очертания четырех гигантских судов
были скорее обозначены, чем явлены.

“Чужеземец!” - пробормотал Джиро себе под нос.

Затем высоко в воздухе, над головным из четырех выделенных судов,
вспыхнули разноцветные огни. На них немедленно ответили с
остальные. Послышались ритмичные звуки работы людей над какой-то машиной
, лязг цепей на носу, и суда приблизились
к берегу.

Кейки частично понял эти маневры. Повелитель этого
флота, доселе невиданный ни одним японцем, снимался с якоря и
приближался к берегу, предварительно выслав свои лодки для проведения
надлежащей промерки.

Каждый фонарь ниже линии палубы показывал открытый иллюминатор, и каждый открытый,
освещенный иллюминатор показывал пушку, подвешенную к берегу. Люди отряда были
земельный участок на следующий день, но все они были бдительности в то же время.

По одному сосуды перемещены на новые посты. После перерыва,
шум и движение, казалось, перестать о них. Взвился легкий
в воздухе на борту ведущих мировых судов. Мгновенно весь свет исчез
из портов, и в темноту ночи опять окутала их
движения.

Мори повернулся к мальчику, с любопытством отметив, спазматические работы
его особенности.

“Что это, Дзиро?” спросил он ласково.

“Это странная цивилизация”, - сказал Дзиро задыхающимся голосом.

“Цивилизация!” — повторил Кейки. - “Цивилизация!" Кажется, я слышу это слово
сегодня повсюду”.



[Иллюстрация: Украшение]




 XXIX

Всю ночь, в то время как Мори и других империалистов посмотрел
вопросительно сил внутри и вне страны, и в то время как
страшный иностранцев все аккуратно смотреть на свои корабли, родной
ремесленники, воспитывая структуру известного впоследствии в воспоминаниях
незнакомцы в договоре “дом”.

Каким бы простым ни было здание, при его возведении присутствовали определенные
внешние признаки, которые позволили бы наблюдателю определить в них
тот же дух пронизывает рыночную площадь, открытое пространство для общественных собраний,
театры, магазины.

Те, кто работал при свете факелов, что само по себе необычно,
были поражены уродливым, гротескным, совершенно неопределенным страхом.
Ремесленники, какими бы они ни были, они понимали, пусть и подсознательно, что их поступок
нес в себе зародыши будущего — темного и зловещего, утверждали их инстинкты
. Японские официальные лица—несовершеннолетнего класс—который руководил работами,
будучи выше по шкале интеллекта, ни в коей мере не настолько расплывчатым в
их умы. Они твердо верили, что повышение этого простого
строительство означало падение их страны, ее правительства, ее
институтов. Хищные иностранцы на протяжении двух столетий оскорбляли их
и насмехались над Японией, вернулись, не принимая никаких задержек или переговоров.

Действительно, определенные _sub-rosa_ выражения мнений и заявлений
цель среди офицеров флота, переводил на них посетителей
иностранные суда о том, что одна нация пришельцев переносится в Японии в этом
срок—голландско—усилилась тревога. Чужеземцы, по сути, сказали:
“Ни одна нация не имеет права выходить из сообщества и
торговля с другими странами. Япония должна прийти к этой точке зрения; дружелюбно, если возможно
, но с помощью веских аргументов, если не иначе ”.

Каждое действие незнакомцев до сих пор соответствовало этой тайне.
выражение политики. Сдержанность и щепетильный этикет
Японцев были встречены смелым наступлением эскадрильи коммодора Перри.
На каждом предлог для задержки передовые японские корабли перенесли
ближе к Йедо, по мнению офицеров эскадры, зная
ничего сегуна и императора взаимоотношения, чтобы быть столицей
Император Японии.

Когда Перри сказали, что он может вручить свои письма и
верительные грамоты мелким чиновникам, он ответил, что сначала они должны прислать к нему
уполномоченных, уступающих по рангу только императору. Перри сам,
подражая уединение тех, кого он стремился достичь, заботились о том, чтобы
видно и не подошел ни один японец, делегируя уступают офицерам
задача. Теперь впервые он был, чтобы показать себя народу,
и дворяне, князья Aidzu и Catzu, в их способность высокая
комиссары должны были встретиться с ним.

Таким образом, все угрюмо наблюдали за работой над Домом Договоров
эмоции. Сами рабочие двигались в полной тишине, которую
нарушали не слова, а только шум их работы. Их
начальники отдавали свои указания жестом или коротким словом.

Само здание не было претенциозным, хотя его расположение на
небольшом возвышении у воды было центральным, на виду у флота
в заливе, и с него открывался вид на окружающие высоты и
утесы. Он состоял из прихожей и длинного зала для аудиенций, вокруг
которого было установлено нечто вроде дивана. В изголовье этого помещения
для удобства иностранцев было расставлено несколько стульев. В
центре помещения, на возвышении, чьи гобелены и
драпировки наводили на мысль об алтаре какой-то полуварварской церкви, стоял
огромный, покрытый красным лаком ящик, предназначенный для приема бумаг
привезен иностранцами для передачи “Императору”.

Вдалеке виднелись лагеря со свитой
принцев Айдзу и Катзу, в которые удалились ремесленники, когда в качестве окончательного
приступив к подготовке, они изолировали все окружение
В доме переговоров были установлены огромные бамбуковые и шелковые ширмы.

Теперь все ожидали одиннадцати утра, установленного часа
для церемонии. Был замечен отход шлюпки с "Саскуэханны"
. В дополнение к команде гребцов на ней находился один офицер
на корме.

Собравшиеся в Доме Переговоров наблюдали за танцующим курсом лодки на
волнах, пока, высадив своего офицера у берега, она
не ушла в более спокойную воду; с видимым опасением наблюдали за его действиями.
курс на сушу, вверх по высотам.

Офицер был молод; он знал несколько слов по-японски и сразу же перешел к делу
по прибытии в Дом переговоров.

“Что означают эти экраны?” - потребовал он ответа.

Мелкие чиновники посмотрели друг на друга. Один чиновник,
решительным выражением проходящих на мгновение на лице, шагнул
вперед. Он вежливо поклонился.

“Мы—ничтожные и недостойные мозгом мужчин, что мы—не понимаем
этот благородный язык, что вы говорите. Он не японец, ни
Голландцы, которые только мы знаем”.

Лейтенант понял достаточно из этой речи. Очевидно, они
притворился, что не понимает его японского.

“Зачем эти сокрытия света достопочтенного солнца от наших
ничтожных глаз?” он продолжил по-японски, изменив идиому.

Снова пришел ответ из японского чиновника.

“Ваше превосходительство, мы не можем понять.”

Лейтенант произнесли клятву. Эти язычники были попытки, он сказал
сам.

“Любой из вас говорит по-английски?” - спросил он.

Мгновенно фигура рванулась вперед из толпы зевак за
военной линии. Бодро дополнительно добровольцев колебался в
мгновенно, как если бы он действовал по импульсу, тоже пожалел момент
поздно. Это был Мори, Мори, но все еще в масках.

Американский лейтенант увидел его колебания.

“Ты говоришь по-английски?”

Кейки призвал на помощь все те знания языка, которым его научил Сацума.
Он коротко ответил:

“Да”.

“Тогда спроси, для чего были установлены эти экраны”.

Кейки повторил вопрос японскому офицеру, который, разгневанный тем, что он
разгадал их уклончивость, бросил на него угрюмые взгляды. Однако они ответили
с готовностью. Мори перевел их ответ на английском момент
позже.

“Говорят, - докладывал он, - что в Японии все большие сборища
частная. Эти экраны отделываются общими, низкий человек”.

“Скажите им, что эти вещи должны быть убраны”, - приказал офицер тоном, который
японцы сочли невежливым, чтобы не сказать наглым.

Мори перевел.

“Что они говорят?” - спросил лейтенант.

Наступила пауза.

“Пока ничего”, - натянуто ответил Мори.

Пока чиновники все еще пялились, офицер повернулся к экранам "нарушителя"
. Своими руками он начал их снос. Медленно, один за
одна японская присоединился к нему. Вскоре после прилагаются
экраны на американских судах были пусты, чтобы их могли видеть все. Офицер
направился к своей лодке.

“Я хотел бы сказать вам еще несколько слов”, - сказал Мори, следуя за ним.

“О, конечно. В чем дело?

“ Не здесь, пожалуйста. Внизу, у лодки.

“ Пойдем.

Сопровождаемый сердитыми взглядами всей группы японцев
младших должностных лиц, в которых чувствовалась явная враждебность по отношению к нему самому,
Мори направился с лейтенантом к месту, к которому приближалась лодка
.

“Итак, что я могу для вас сделать?” - спросил офицер более приветливо.

“Ты думаешь, что ведешь дела с Императором?” - спросил Мори, его лицо покраснело
из-за отсутствия вежливости со стороны собеседника.

“Конечно”.

“Ты не знаешь”.

“Что?”

Офицер вздрогнул, скептически глядя на Мори.

“Нет, ты не знаешь. Ты всего лишь ведешь переговоры с его военным вождем — сегуном”.

“Что такое сегун?”

“Бывают двух императоров в Японии; один законный император, Микадо;
другой его вассал, его война господа, не имеющего полномочий на сделку
с тобой. Он делает вид, что подчиняется императору.

“ Это правда?

“ Расскажи это своему хозяину, этому лорду Перри. Попроси, чтобы он потребовал правды.
от тех, кого послали встретить его на общественном собрании ”.

“Да ведь это поразительно! В этом необходимо разобраться. Вы подниметесь на борт
со мной и доложите об этом лично?”

Мори покачал головой.

“Нет, я не могу, - ответил он, - но пусть он ищет истину там, где она должна быть".
ему сказали.

Они говорили по-японски, и в то же время ни слова по-английски,
когда один не смог понять, оказания друга своего
эквивалент. Чиновник вернулся к английскому.

“Ваше имя?” спросил он.

Мори ответил по-японски.

“Ваш хозяин, по чести говоря, не знает моего имени и ранга. Правду от
достаточно любого источника. Спросите в надлежащем месте, и вы узнаете
что я говорю правду.

Офицер сделал паузу, перекинув одну ногу через планшир лодки. Он
сделал резкое движение в сторону своих людей, сидевших с поднятыми веслами.

“ Схватите его! ” приказал он.

Прежде чем матросы успели бросить весла и подчиниться, Кейки, который угадал
значение этих слов, быстро побежал вдоль песчаного пляжа,
исчезнув за мысом.

“Чертовски неудобно получилось”, - прокомментировал лейтенант, - “но об этом нужно
доложить старику”. Затем обратился к своей команде:

“Уступите дорогу, ребята!”



[Иллюстрация: Украшение]




 ХХХ

Любые спекуляции внезапное дружелюбный взаиморасположение японский
в дилемму американского полицейского вызвало ряд должностных лиц в
за домом договор, он не бегал длительный курс. Новости, о которых
перешептывались, сначала среди множества неофициальных посетителей
заполнив все окружающие наблюдательные пункты, не занятые
Войсками сегуна, постепенно проникли в центр внимания величайшего
любопытство, Дом договора. Это было событие второстепенной важности по сравнению с
ожидаемым визитом военных. Князья Aidzu и Catzu было
прибыл из Йедо, и теперь ожидают иностранцев в четверти
приготовили для них.

Многие из присутствующих никогда не видел настоящих могущественных князей. Так,
скученность мимо обычных солдат, они теснят их штаб-квартиры,
пока остановился на выбранном гвардии самураев вокруг княжеского
павильоны.

Около палатки Кацу толпа давила сильнее всего. Огромный господин
Гэндзи, играя с его сверкающее лезвие значительно всякий раз, когда любопытный
гражданин пришел тоже возле входа, мрачно заметил парень-самурай:

“По правде говоря, все собаки Японии сегодня вторглись в наши ряды. Мне стоит только
протянуть свой меч, чтобы разрубить дюжину жирных торговцев”.

“ Тогда протяни его, - прорычал другой, когда плашмя ударил клинком по голове виноторговца.
он нанес легкий удар по голове.

Обращение к толпе самураи возникли
горечь. Товарно-классы, благоговение во все времена при виде
один из самурайских орденов, отпрянувший при первых признаках неудовольствия
навлек на себя недовольство самого гордого класса в Японии.

Да, действительно, был настоящий недовольство самураев в любой момент
доказательства. Они тоже, как и простые люди, погрузились в
ожидание событий. Хотя их бесстрастные лица не позволяли
раскрыть их истинные чувства, среди них было то же самое неуловимое
любопытство и дурное предчувствие.

С другого конца залива, перекатываясь и отражаясь, ударяясь о скалистые
углы нагорья и отбрасываемый назад, донесся протяжный рев
иностранцы отдали честь из ружей. Население мгновенно замолчало,
прикованное к тому месту, которое они занимали.

На кораблях царили суета и движение. Иностранцы
спускали шлюпки со всех судов своей эскадры. Вместе с экипажами и
офицерами, сидевшими в шлюпбалках, шлюпки спустились со шлюпбалок в
воду. Очевидно, эскадрилья посылала каждого солдата и офицера, чтобы их
пощадили.

Пока орудия все еще отдавали салют по этому случаю,
лорд Кацу вышел из своей палатки. Махнув рукой, он
повернулся к Гэндзи.

“Отгоните мне этот сброд”, - приказал он.

Мгновенно самураи, присоединившись к общему отряду, отбросили массу
горожан, пробив широкий переулок, который простирался совсем недалеко
к Дому Переговоров. Где нет охранников, нет
люди загородили все проходы.

Гэндзи быстро исправил это, отправив охрану расчистить путь к
точке, где должна была соединяться аналогичная линия от павильона принца Айдзу
. По двум дорогам, открытым войсками сегуна, проехал кортеж
двух принцев-уполномоченных. Отряд господина Кацу возглавлял
отряд юных сыновей самураев, мальчиков небольшого роста, с осанкой
высоко поднятое шелковое знамя, на котором золотыми вышивками были гербы
Сегуна и его феодального вассала Кацу. Следующим ехал отряд неполноценных
тяжеловооруженные самураи на черных лошадях. За ними следовал вождь
вассал сеньора Кацу, верхом на белом коне, с тремя своими
собственными вассалами, каждый со своей свитой слуг. Наконец, во главе
блестящей процессии воинов и придворных прибыл
внушительный и дородный лорд Кацу, которого несли в позолоченном норимоне. А
отряд самураев, начальником которого во всех обычных случаях был сэр
Гэндзи замыкал шествие.

Свита принца Айдзу в общем порядке и расстановке была
похожа на свиту сеньора Кацу.

Два кортежа двигались рядами, слегка сходящимися, пока не встретились. Затем
главы каждой боковой колонны или подразделения ехали бок о бок. Повсюду
вся компания находилась в идеальном порядке, это расположение соблюдалось, левая часть
свиты лорда Кацу находилась ближе к заливу, чем свита Айдзу. Таким образом,
полностью была соблюдена симметрия параллельного движения, так что
принц Кацу держал слева от себя принца Айдзу.

В момент полного соединения между ними пронеслось слово команды.
ряды союзников. Через мгновение Гэндзи во главе большого отряда
конных самураев проехал справа от своего господина, направляясь к фургону.
Такой же отряд проехал слева.

Эти самураи, прибывшие впереди, быстро оттеснили толпу от
линии марша, оставив проход, который они выстроили через определенные промежутки времени,
свободный к Дому переговоров. Каждый самурай ездил взад и вперед по боковой стороне.
пространство, которое он оставил свободным для себя.

Великолепная процессия быстро продвигалась по короткому проходу, пока
ее голова не уперлась во вход в Дом Переговоров. Мгновенно все
линии двух князей разделились, как и прежде, отступая с обеих сторон
пока не были достигнуты два норимона князей. Они продвигались, как и
раньше, пока главный вассал каждого князя не предстал перед лицом Договора
Дом. Затем вассалы помогли своим господам слезть со своих
норимонов, низко кланяясь при этом.

Бок о бок два комиссара прошествовали к входной двери,
порог которой они переступили в одиночестве. После почтительной паузы за ними последовали
главные вассалы и чиновники в сопровождении нескольких самураев
их лордов. Военная сила и другие служители по-прежнему стоял с
их ряды открываются наружу. Гэндзи дал быстрая команда, и, двойной
ряды закрываются, столкнувшись так как в настоящее твердое вооруженных стойка к любому
один против дома договор.

Внутри принцы со своими главными уполномоченными выстроились в ряд у
главы Дома переговоров в молчаливом ожидании иностранцев.

Тем временем флотилия небольших лодок из состава эскадры приближалась к
берегу. Какой бы великолепной ни была свита комиссаров и
какой бы численностью она ни превосходила свиту американцев, все же это было очевидно в
взгляд показал, что Перри лишил свои корабли всего, кроме небольшого отряда.
Шлюпки, прижатые к планширям, медленно двигались к месту высадки, построенному
за ночь.

Сначала были выгружены тела солдат-матросов. Они были одеты в
форму моряков, но у каждого был мушкет. Затем на берег сошел оркестр.
Себя, наконец, офицерам эскадры и штаба Перри смешались
с другим. Маленький охранник остался с лодками до марта
доставили до дома договор. Затем, быстрым шагом под музыку
оркестра, компания отправилась в путь, двигаясь в два раза быстрее, чем
японская свита.

Оркестр маршировал первым. Затем шли морские пехотинцы со своими офицерами. В
центре был коммодор Перри со своим штабом. За ним шли другие.
морские пехотинцы и офицеры.

Пока это построение двигалось быстрым, четким, равномерным шагом, свойственным
дисциплинированным телам, не было ни аплодисментов, ни ободряющих
возгласов, ни обнажения голов, ни хлопанья в ладоши. Тихая
народ смотрел на них исподлобья, вопросительно, испуганно.

“Гад!” - воскликнул молодой лейтенант, “они не с нами. Это не
Пятая Авеню-парад”.

“Нет, это не так. Скорее действие”, - пробормотал его спутник.

Когда офицеры приблизились к входу и увидели колонны
, расположенные враждебно, возникло тревожное движение. Но быстро сдвоенные силы
Катзу и Айдзу рассредоточились, чтобы обеспечить проход через себя.

Американцы отдали приказ. Их группа внезапно отошла в тыл, ее
место занял отряд морских пехотинцев, которые двигались до тех пор, пока их головы не уперлись в
входную дверь. Они, в свою очередь, открыло путь для отдела по
головы которого прошли руководителя. С оружием на “настоящем” они стояли
ожидая его подхода.

Во главе наступающей сейчас дивизии, под знаменами и при поддержке
мимо младших офицеров шагала властная фигура. Это была фигура
полного, румяного мужчины с суровыми чертами лица, в каждой позе тела и
головы которого чувствовался приказ. Он был с непокрытой головой. В висках ветер с
залив разбросал свои короткие, чуть седые волосы.

Прицел японской армии в свое угрожающее положение, перед
народ, может снести тревогу в его душу. Это было немедленно
встречено встречным построением морских пехотинцев; но страха не было заметно
ни на лице, ни в походке, ни в манерах. Без промедления он быстро вошел в
зал для аудиенций, сопровождаемый своими офицерами. Поворачивая голову ни к тому , ни к другому
сбоку он сел в кресло, похожее по уважительности и положению на
те, что занимали члены комиссии.

Наступила пауза, все присутствующие почувствовали мгновенное замешательство.
Затем американский коммодор вызвал голландского переводчика, через которого
должен был состояться разговор.

“Сообщите им, - сказал он, - что у меня есть к ним несколько вопросов”.



[Иллюстрация: оформление]




 XXXI

КОГДА компания иностранцев перешла в Дом Переговоров, немногие
мгновения, предшествовавшие началу церемоний внутри, были
заняты самураями, все еще стоявшими на страже снаружи, изучением карточек
тех граждан, чей ранг позволял им занять свободную заднюю часть
зала.

Сначала самураи, требовательные к выполнению своей задачи, тщательно изучали
приглашение каждого претендента. Когда, однако, ответственные предупредили их
что времени мало, они церемонно столпились в своих рядах
в зале, в то время как те, кто был снаружи, независимо от того, были ли у них карточки или нет, были
грубо оттеснены назад.

Движение было замечено на первых этапах Мори, который вместе с Торо
и Дзиро неуклонно прокладывал себе путь к охраняющим самураям.
Когда первый натиск отверженных обрушился на него со всех сторон, он повернулся
к Джиро.

“ Если нас разлучат в этой суматохе, я предъявлю тебе обвинение, Джиро...
начал он.

Внезапное вмешательство двойной ранг самурая гнали его обратно,
в то время как оно охватило его товарищи в кругу тех, кого заставили
в дом договора. Обернувшись, Дзиро увидел, как Мори борется с
невыгодным положением, которое ему навязала толпа. Затем, со смиренной улыбкой и
пожав плечами, Мори сделал Дзиро письменное знамение. Еще мгновение
и Торо и Дзиро оказались в зале для аудиенций.
Они получили места рядом с отверстием, через которое самураев
сохранение порядка снаружи не было видно.

Когда американский коммодор обратился его первые слова к
переводчик, Лорд Catzu не возникло. Торо и Дзиро зашептались между собой
когда они увидели великолепную фигуру. Переводчик перевел
ему слова американца. Затем через переводчика Лорд
Кацу ответил:

“Августейший сэр, лорд-адмирал неизвестного флота, мы будем рады
ответить на ваши благородные вопросы — любые — в свое время”, - сказал он.
“Но сначала позвольте нам принести наши извинения. Мы не смогли предоставить
вам кресла, которые ваше превосходительство привыкли занимать на
борту ваших достопочтенных кораблей; по этой причине мы очень огорчены, и
надеюсь, вы не заметите нашей невежливости. Но это кресло, которое вы сейчас
занимаете и чьи братья мы смиренно занимаем, в знак уважения к вашему
превосходительству, похоже на него настолько, насколько наши возможности позволили скопировать
его ”.

Американский коммодор посмотрел на кресло, которое он занимал. Если первый
слова уполномоченного обратились на всех его risibilities, он был
оба слишком учтивый джентльмен и слишком проницательный дипломат предавать
знак. Его лицо было серьезным, когда он рассматривал превосходно выполненный стул
, на котором он сидел, явно восточного образца
интерпретация американского изделия.

“Стул удобный. Это служит своей цели и чтит своих создателей ”,
ответил он. “Но я хотел бы, прежде чем вручать свои верительные грамоты,
задать вопрос принцам-комиссарам ”.

Кто-то легонько похлопал Дзиро по плечу. Оглядевшись, он увидел
что самурай, наполовину высунувшийся в окно, таким образом привлек его
внимание, и теперь он делал ему своеобразный тайный знак ордена.
Империалистическая, что падать вдруг вниз левую руку с
немного вытянутый палец. Джиро посмотрел в лицо самурай Генджи,
где улыбка особый смысл сиял. В шоке от неожиданности,
Лицо Дзиро было поднято так, что глаза Гэндзи пристально смотрели на него
весь контур, когда на мгновение волосы откинулись с лица юноши
бровь. Мгновенно улыбка на лице Гэндзи изменилась. Выражение его лица стало
заинтересованным. В нем Дзиро прочел удивление, затем восторг, недоверие и
опасение.

Когда глаза Дзиро снова встретились с глазами Гэндзи, румянец вспыхнул с внезапной силой.
Щеки парня покраснели. Его глаза опустились. Гэндзи вложил ему в руку
крошечную булочку.

“ Что это? ” прошептал Торо.

“ Гэндзи, ” сказал Дзиро с выражением ужаса на лице. - Он узнал меня.

“ Но чего он хотел?

Затем Дзиро вспомнил о бумаге, которую держал в руках. Он развернул ее дрожащими
пальцами. Письмо было кратким и от Мори, который, очевидно, доверял своему старому другу.
другу Гэндзи передать это своему помощнику Дзиро.

“_Если что-то сказано о деле, защищай!_” - прочитал он.

“Что это значит?” спросил Торо.

“ Ясно, что он говорит, ” ответил Джиро. “ Если кто-нибудь плохо отзывается об этом деле,
Я заставлю его замолчать и посрамлю.

Торо улыбнулся с превосходством.

“Ты! - прошептал он, - это для меня”.

Со страстным движением отрицания, Дзиро сунул послание в его
лоно.

“Ничего не делай”, - настаивал Торо. “Если ты помешаешь этому собранию, ты все равно что покойник.
Для самурая это было бы приятным подвигом". Торо надулся. ”Это было бы приятно".
признательность. “ Но ради тебя— - Он замолчал. “ Мори не просил бы об этом.
если бы он знал...

“ Молчать! ” прошептал Дзиро. “ Слушай.

Несколько переводов голландца были утеряны Торо и Джиро,
но переводчик теперь снова говорил за американца.

“Я хотел бы знать, ” сказал он, “ прежде чем я доставлю свои письма, с кем я
веду переговоры — с каким императором - с которым из двух?”

Японцы были поражены.

“Вы имеете дело с императором Японии”, - ответили они.

“Но их двое. Который из них?”

“Мы не в состоянии объяснить, ” сказала Аидзу. “ Мы не можем объяснить твою
странную веру”.

- Возможно, - вмешался коварный Catzu, “Лорд-Адмирала была посрамлена
главой нашей религии с главой нашего государства”.

“Я должен сказать”, - сказал Джиро, который с трудом подавлял возбуждение.
“Пора”.

“ТССС!” - прорычал Торо, останавливая попытку подняться.

“ Позвольте принцу-уполномоченному продолжать. Мне сказали, что в этой стране есть
два императора, и что я был назначен связным
с низшим, который не имеет полномочий утверждать свои действия.

“Уверяю вас, милорд адмирал, ” сказал Кацу, “ что вы впали в
ошибку, обычную для иностранцев”.

“Возможно”, - последовало краткое согласие Перри.

“У нас две головы, одна - источник мудрости, другая - действия. Первая
- духовный глава, божественный Император; другая - истинный правитель и
Император, с которым вы общаетесь. Духовный глава
не имеет полномочий в мирских делах. Вы не ошибаетесь, потому что мы,
принцы настоящего правителя Японии, говорим вам это ”.

Несмотря на все попытки Торо удержать его, Дзиро вскочил на ноги.

“Ты лжешь! Ты знаешь, что в Японии есть только один истинный правитель,
Микадо! - прокричал он голосом, который, быстро повышая высоту, стал
женственно пронзительным.

Все глаза собравшихся, иностранцы и японцы, обратились на хрупкую,
дрожащую фигурку, стоявшую у продуваемого ветром проема. Повелитель Кацу,
все еще стоявший на ногах, был похож на статую из соболя, его рука все еще была поднята вверх
в заключительном жесте, который он использовал мгновение назад. Принц Кацу
Эйдзу оставался в своем кресле, казалось, не в силах пошевелиться. Американец
Один Перри сохранял самообладание, переводя взгляд с одного на другого в
озадаченной попытке определить значение этого вмешательства.

Тишина в зале сгустилась по мере того, как пораженный взгляд
собравшиеся продолжали смотреть на Дзиро. Было так тихо, что голоса
самураев снаружи казались раздражающе громкими, когда они вплывали в
тихую квартиру.

Последовал долгий момент этого ошеломления, замешательства, но в то же время напряженной
тишины. Его нарушил Торо, который, устыдившись того, что его более слабый товарищ превзошел его в
смелости, конвульсивно бросился в
центр внимания компании.

“Ты, мой повелитель Кацу, — прокричал он, - ты знаешь, что юноша говорит
правду. Банзай Микадо! Банзай Ниппон!”

Еще один сенсационный момент! Самурай Гэндзи встал ближе
к этим двоим.

Повелитель Катзу разрушил чары изумления. Когда он нахмурился,
проницательно глядя на Торо и Дзиро, его лицо прояснилось от внезапного узнавания
своего сына. Он поднял руку в повелительном жесте самураям.

“Изгоните для меня этих фанатиков, “ крикнул он, - и тщательно охраняйте их”.

Мгновенно гигантский Гэндзи, прыгнув в отверстие, положил тяжелую руку
на плечо юноши. Он потянул их обратно к отверстию.

“Они под моей охраной, мой господин”, - ответил он.

Пока самурай вытаскивал сопротивляющихся товарищей на воздух, там
быстрый гул голосов за ассамбляж что за мгновение до того было
казалось, как камень. Сосед беседовал с соседом, японцы, в
ужас, американцы в изумлении.

Переводчик быстро перевел американскому офицеру слова
, которыми обменялись комиссар и те, кто его прервал. Некоторые из
американцев уловили ход событий даже раньше своих товарищей
сидевшие рядом с переводчиком поняли заявления голландца, обращенные к
их командиру.

“Мне кажется, что я что-то значу в этом бизнесе с двумя королями”, - сказал морской пехотинец
своему товарищу.

“Мы, конечно же, оставим здесь свои кости”, - последовал пессимистичный ответ.

“Какое объяснение вы можете предложить этому?” - потребовал Перри.

Лорд Катцу поднял брови.

“Объяснение! Я не объясняю этого. Они были фанатичными священниками, безумцами,
которые думали, что глава церкви должен взять на себя руководство
государством. У вас есть такое в вашей собственной стране?”

Американец не был удовлетворен этим заявлением. Переводчик
проинформировал членов комиссии об этом факте. Сказал лорд Кацу:

“Если вы мне не верите, я это сделаю с согласия моего
коллега, вынужден объявить о прекращении всех разбирательств. Я не могу
продолжать при таких обстоятельствах ”.

Американец увидел, что таким образом от него ускользает награда за многомесячный труд.
месяцы. Возможно, он совершает ошибку, но он должен действовать немедленно.

“Я готов продолжать”, - сказал он.

“Очень хорошо. Вы можете доставить свои письма императору Японии”,
с большим достоинством ответил Кацу.

По знаку Перри двое юнгат, которые оставались в приемной
, прошли по центральному проходу, за ними следовали два огромных
негра в форме морского пехотинца. Мальчики несли серебряные и золотые подносы на
на котором покоились богато украшенные золотые коробки с документами, подписанными
президентом Соединенных Штатов Америки Миллардом Филмором с просьбой
рассмотреть договор об открытых портах.

Когда мальчики подошли к покрытой красным лаком ложе в начале зала, они
встали по обе стороны, в то время как негры остановились между ними. Взяв
ящики для писем с подноса, негры сложили их в
красный сундук, указанный помощником Кацу. Сделав это, они отступили
по проходу.

“Теперь все сделано”, - сказал Кацу. “Позвольте мне узнать, когда ваше
превосходительство вернется за ответом”.

“Через несколько месяцев”, - был задумчивый ответ Перри.

“Нам нет необходимости задерживать вас дольше”, - сказал комиссар. “Позвольте нам
выразить наше удовлетворение от встречи с вами и наши комплименты за вашу
вежливость”.

Американский коммодор отметил глубокое почтение, с которым
комиссары и их штабы теперь удостоили его поклона, столь же вежливого и
исполненного достоинства, как и их собственный.

Тогда иностранцы и японцы удалились от дома договор
Йокогама.



[Иллюстрация: Украшения]




 XXXII

С плодовитостью, характерной для периода бурь и стрессов в истории нации
зародыш, почти насильственно внедренный в японскую почву
Коммодор Перри набрал силу, расцвел, превратился в семя и закончил свою жизнь
размножившись до международной формы. Не успели открыться два морских порта
в результате подписания договора, принятого Перри
, как англичане запросили и получили те же привилегии. Другие страны
последовали за лидерами по своевременности, отличаясь по национальному признаку
уравнение. Затем последовало учреждение иностранных представительств и
всеобщее введение в Японию ненавистных иностранцев. Народу-отшельнику
больше не позволялась роскошь одиночества, которое сделало
его внутренне сильным.

Но теперь иностранцы начинали понимать двойственное состояние
японского правительства. Договоры, которые сегунат поначалу
пытался заключить без императорской санкции, были номинально представлены
Микадо. В какой-то мере отвага мальчика Дзиро была
ответственна за это последнее развитие событий.

Все это время Мори оставался в Эдо, наблюдая за ходом событий.
события и постепенный рост престижа и без того могущественного государства
сегунат.

Политика, которую отстаивал Мори, была такой же, как изложена им в его акте о
наставлении Дзиро, когда он велел мальчику объяснить иностранцам
истинные условия правления. Сегунат должен быть втянут в конфликт с
иностранными державами таким образом, чтобы возмездие мировых держав
обрушилось бы только на сегунат, уничтожив его, в то время как
Императорская партия вернется к власти на антисегунистической основе. Этой политикой
он в первую очередь оказывал давление на других лидеров своей партии, но
безрезультатно. Ход событий был слишком неопределенным, чтобы допустить гражданскую войну
в то время, утверждали его соотечественники.

Торо и Дзиро не разделяли бдения Мори в Эдо. Когда в
вечер собрания Дома Договора Гэндзи привел их в
штаб-квартиру Кейки, принц принял их как вырвавшихся из объятий
смерти. В задачу он поставил их, он знал, означало риск смерти, но
даже самурай низкого ранга приветствовал бы смерть не определено
причины. Он отказался от них как от воспоминаний о прошлом, когда великий Гэндзи
принес их ему.

“Мой принц, - сказал Гэндзи, - в глубине души я всегда был одним из вас”
. В подтверждение моего желания вернуться к вашей верности, я привожу
вам двух пленников, переданных в мои руки лордом Катзу.

В глазах самураев Гэндзи призвал обратно в жизнь и душа
Мори вещи, которые он отложил, как не соответствует его посвящения в дело.
Тем не менее, он принял его с радостью и не возражал против
предложения самурая разрешить ему отправиться с Торо и
Дзиро в крепость Мори, поскольку длительное пребывание в Эдо было небезопасно для него.
двое, которые проявили себя перед избранным собранием сторонников
Сегуна в Доме переговоров. Так получилось, что на какое-то время Мори
остался один в Эдо.

Продолжающееся присутствие в городе сегуна человека, известного повсюду
вдоль и поперек страны как империалистический лидер, не могло в
характер событий оставаться неизвестным властям. Несколько раз
на него оказывали такое сильное давление, что он находил время для временного пребывания
за пределами императива Эдо. Именно по возвращении из одного из таких
путешествий принц Мори обнаружил, что его ожидают странные новости.

Сегун Иесада был мертв. Выбор преемника был возложен на
регента Ii, человека низкого происхождения, пожелания
значительного числа последователей сегуната были проигнорированы. КИИ, а
мальчик двенадцати лет, был выбран регентом.

Чтобы продемонстрировать хваленую власть перед иностранцами, теперь уже всегда
настаивая на договорных привилегиях, регент Ii ратифицировал с ними
ожидавший тогда заключения договор, впоследствии с опозданием доложив о нем императору в
Киото.

Мгновенно город зазвенел от протеста, а вслед за ним и вся страна.

“Этот Второй остался бы наедине с мальчиком-сегуном!” - воскликнули вельможи обеих партий
.

Мори немедленно отправил в свою крепость курьеров, которые передали приказ
Торо, что значительная часть войск Мори должна немедленно выступить
в Эдо. Однако до их прибытия был достигнут кризис.

Ронины в большом количестве посетили штаб-квартиру империалистов, призывая к
немедленным действиям. Эти бродячие самураи, отказавшись от всех верности
своих господ, стали свободными агентами (ронинов), и поклялся никогда
вернуться в свои дома до тех пор, пока сегунат был свергнут.

Некто Хасуда возглавлял отряд, который разыскивал принца Мори.

“Пусть все иностранные представительства будут сожжены этой ночью”, - призвал Хасуда. “Давайте
поездка в морях тех собак, которые уже отложили наши действия тоже
долго. Пусть это будет сделано сегодня вечером”.

- Нет, - сказал Мори, твердо. “Не позволяйте вашим действиям, которые до сих пор, несмотря на
их беззаконие, были окрашены патриотизмом, быть запятнанными
такими действиями, которые вы сейчас предлагаете. Функция патриота заключается не в том, чтобы
убивать, а в честной войне. Послушайтесь моего совета. Ничего не предпринимайте
еще некоторое время. Подождите! Мои люди на марше. Они не могут приехать по какой-то причине
дней. Когда они придут, и когда наш Микадо подаст нам сигнал,
давайте тогда атакуем и изгоним этих чужеземных варваров ”.

“Нет, нет”, - настаивал Хасуда, чей меч жаждал действия. “Микадо находится под
влиянием тех, кто враждебен нам. Он не посмеет”.

“Только по его приказу я нападу на иностранцев”, - настаивал Мори.

“Он не заговорит”, - сказала Хасуда.

“Он заговорит”, - сказал Мори. “У меня есть гарантии на этот счет”.

Хасуда изменил свою мольбу.

“Но, ваше высочество, - настаивал он, - то, что я сейчас отстаиваю, - это ваша собственная политика.
Сегунат несет ответственность за мир перед иностранцами. Уничтожить
их дипломатические миссии и их гнев обрушатся на сегунат”.

“Послушайте; я не опустлюсь до резни, но я обещаю вам, что по
приказу императора я немедленно открою огонь по их флотам и начну
войну против них”.

Ронин Хасуда лукаво улыбнулся и жестом смирения развел руками
.

“Ваше высочество”, - сказал он, - “пусть будет так. Я согласен, но при одном условии. Отправляйся
ты в Киото. Немедленно добейся аудиенции у Сына Неба. Заручись
его согласием. У тебя есть средства во дворце, чтобы добраться до него в целости и сохранности. Тогда сделай
так. Я буду ждать твоего возвращения”.

“Согласен”, - ответил Мори.

Через несколько мгновений его норимон вынес его из Эдо.

Полчаса спустя двое ронинов присоединились к Хасуде возле штаба.

“Твои новости?” спросил он.

“Принц Мори на шоссе, ведущем в Киото”.

“Хорошо! Тогда пусть отряды разделятся”.

Несколько сотен ронинов, разделившись на группы по шесть или семь человек,
двинулись в разных направлениях. Два часа спустя они были в тени
ворот Сакурада дворца сегуна.

Шпион из внутренних районов доложил Хасуде. Это сопровождалось
множеством жестов, направленных в сторону широкой тропы, которая вела через
из сада во дворец внутри.

Величественная процессия проходила по садовой дорожке и свернула на
дорогу. Это был кортеж барона Ii Камон-но-Ками, ненавистного регента
Японии. Его сопровождал только обычный кортеж слуг и самураев
. Погружен в собственные размышления, они, видимо, были
без подозрений спланированного нападения.

Хасуда, в тени ворот и дальней тени кедров,
которые склонили свои ветви над стенами, поднял свой меч.

“ Сейчас, ” прошептал он мягким, проникновенным голосом, настойчивым, как шипение
змеи. Из тени стен, у которых они стояли,
ронины набросились на самураев и слуг, окружавших норимона Ii.
Те мгновенно отступили, некоторые были убиты на месте, другие ранены,
в то время как третьи остались вовлеченными в смертельную схватку с ронинами
противниками.

“Быстро! Вперед!” - призывал Хасуда.

Из рядов ронинов выскочили избранные и, окружив
норимона регента, грубыми руками вытащили его на дорогу. Они
потащили его к Хасуде. По дворцу разнесся тревожный крик
ночь, за которым последовал поспешный сбор войск.

За пределами ворот Сакурада, однако многочисленные судьбы, не проявляя никаких признаков
страха, направился не спеша. Второй упал на колени. Его немой
губы шевелились в молитве о пощаде, хотя с них не сорвалось ни звука. Его губы
были мертвенно-бледными, глаза остекленевшими.

На мой взгляд, это проявление трусости в ронинах, вне закона
самурай, как и они, презрительно посмеялся. Они бы умерли
непоколебимо. II не был самурайской крови.

“Смерть предателю!” - взревел хор ронинов.

“Да”, — ответил Хасуда - “смерть!” Затем регенту: “Ii, ты -
предатель. Встань и прими приговор”.

Я казался парализованным страхом.

“Пусть он умрет”, - сказал Хасуда.

“Пусть он умрет”, - прорычали ронины.

Хасуда окинул внимательным взглядом свои ряды. Он быстро сказал:

“Пусть самурай добровольно станет палачом, но пусть он помнит, что он
тоже должен умереть, чтобы ни один последователь сегуна не мог наказать его”.

Мрачный ронин средних лет выступил вперед.

“Я был из Сацумы”, - сказал он. “Это все, что тебе нужно знать обо мне”.

“Выполняй свой долг”, - приказал Хасуда.

Вслед за этим самурай поставил регента на колени, где тот съежился.
дрожа всем телом. Меч самурая зашипел, изогнулся, засиял,
пронзил воздух. Голова Ии лежала на земле.

Затем заговорила Хасуда.:

“Чтобы нам не вменили злого умысла, используй свой второй меч”.

Не говоря ни слова Сацума самураи выхватил второй меч из-за пояса.
Рукоять он покоился на земле. В одно мгновение он упал на ее
точка.

В ронинах слева от дворца, на борту которого находился глава II с
их. Это они пригвоздили к столбу в общественном месте города.

За короткое время в недавно созданном иностранном квартале Эдо
вспыхнуло пламя, уничтожив дипломатические миссии. Многие иностранцы
той ночью обнаружили японские могилы.

И все же, странная непоследовательность! ронины, все еще находящиеся под руководством
Хасуды, ходили повсюду, крича: “Долой иностранцев! Долго
текущий сегуна!”

Те иностранцы, которые сбежали считает, что Сегун приказал
ужасы ночи.

В час рассвета Hasuda вытер меч на внешней ткани. Когда
утренний бриз с залива охладил его усталый лоб, он мрачно рассмеялся.

“Ах, ” воскликнул он, - то, чего не мог допустить благородный принц Мори, было совершено им самим.
и, совершившись, я найду в
он не был открытым другом, это правда, но и не был заклятым врагом.

До его ушей слабо доносился грохот пушек.

“Завтра— завтра!” - размышлял он со смешком. “Нет, сегодня гнев
один из иностранцев нападет на сегунат —невинный
сегунат. Безусловно, это забавно ”.



[Иллюстрация: Украшение]




 XXXIII

Была ночь, когда гонцы "норимона" принца Мори, проехав
шоссе до его закрытого конца, въехали в Киото. Неуверенный в себе
относительно своего точного курса, принц остановился на одном
спешке — спешке прибыть в окрестности дворца Микадо,
чтобы он мог в тени планировать свои будущие действия.

Он проехал через городские ворота и новыми криками своим
бегунам снова погнал их вперед, когда фигура в плаще, держащая в
одной руке обнаженный меч, преградила норимонам дальнейший проход.
Бегуны резко остановились. Мори нетерпеливо просунул голову сквозь
занавески.

“Что теперь, вы, отстающие?” спросил он отнюдь не мягким голосом.

При звуке слов Мори человек на дороге вскрикнул от удивления.
- Ты, Мори! - воскликнул я.

“ Ты, Мори!

“Что тогда?” - вызывающе спросил принц, готовясь спрыгнуть на землю.
с мечом в руке.

“Это я, Эчизен. Я присоединюсь к тебе в твоем норимоне”.

“Хорошо!” - сказал Мори. “Мне срочно нужен твой совет”.

Эчизен быстро забрался в машину. Быстрым движением он вытащил
Плащ Мори набросил на плечи так, что он скрывал его лицо.

“В Киото для тебя опасно”, - сказал он. “Прямо сейчас, когда я прошла,
звук вашего голоса инструктаж бегунов поразила меня своей знакомой
тона. Когда вы подняли свой голос я сразу узнал вас. Необходимо
будьте осторожнее, милорд”.

“Почему в Киото для меня должна быть опасность?” - быстро спросил Кейки.
“Я сейчас в столице моего императора”.

“А погромы вы только что заведенного в Йедо используются для
ваш недостаток. Aidzu приехал в Киото два часа впереди, и
всем известно Его Величеству”.

“Массовые убийства!”

“Ты что, не знаешь о них?”

“Ты же не хочешь сказать—” Кейки замолчал, у него зародилось подозрение в отношении Хасуды.
“Массовые убийства ронинов?”

“Да”.

Принц Мори застонал.

“Хасуда, главный ронин, “ сказал он, ” нарушил данное мне слово”.
Он кратко объяснил Эчизену свой договор с Хасудой.

Принц Этидзэн принял курьера , который прибыл верхом , но
за полчаса до прибытия Мори. Он пришел вскоре после прибытия
Айдзу, который был наедине с императором. Единственными определенными новостями от курьера были
то, что регент Ii был убит, а иностранные посольства
сожжены бандой ронинов под командованием Хасуды, действовавших, как считалось
, по приказу Мори. Ронины выдавали себя за
Людей сегуна.

Последняя информация понравилась Мори.

“Хорошо!” - сказал он. “Иностранцы возложат вину на сегунат”.

Эчизен высунулся из "норимона".

“Двигайся медленно, ” сказал он бегуну, - в том направлении”, указывая на
квартал города, удаленный от императорского дворца.

“Мы должны принять какой-то план действий”, - продолжил он, обращаясь к Кейки. “Эти
вспышки, которые, как я сначала думал, произошли по вашему приказу, будут иметь
ужасные последствия. Мы должны спланировать, как привлечь их к ответственности перед
Императором.

“Но он уже знает о массовых убийствах”.

“ Несомненно. Айдзу - губернатор города и влиятельный человек.
при нем. Он использует массовые убийства в Эдо в ваших интересах.

“Но Айдзу - сегунат”.

“Верно; но недавно он перешел на сторону императора. В глубине души он все еще
сегуната. Это по приказу сегуна, что он пришел к
Микадо суд, в самом деле. Он является одновременно и шпионом, и влияние на
Императора к сегунату”.

“Откуда ты знаешь все эти вещи?” - поинтересовался ребенком.

“С тех пор, как я оставил вас в Эдо, ” ответил Этидзен, - я добился значительных успехов“
я добился расположения императора, и все это ради общего дела. Я
пытаюсь настроить себя против Айдзу.

“Ну, и каково расположение императора к моему крылу
партии? Чего он хочет от нас? Какую позицию мы должны занять
по отношению к иностранцам и сегунату в это время? У меня есть цель
в этих вопросах.”

Эчизен задумчиво посмотрел на восток, где ответвления еще далекого дня
атаковали арьергард ночи.

“Мой принц”, - медленно произнес он, - “Я чувствую, что этот день будет решающим
в наших анналах. Я чувствую, что сегодня есть прекрасная возможность родиться
новой нацией”.

“Говори дальше”, - сказал Мори.

“Император Коммей, конечно, желает вернуть себе власть, которой когда-то
обладали его предки. Он знает, как образованный человек, что сегунат
не имеет законного права на существование. Но он человек двух натур.
Страх, который не является трусостью, и подозрительность, которая не является осмотрительностью, являются
его основным мотивом. Он окружен шпионами сегуната. Все усилия, которые он
предпринимал до сих пор, чтобы связаться с нами, были безуспешны.
Если бы он положился на самурая и в голову посылать его как
гонца к нам, сегунат тотчас убрали, что самурай”.

“Мечом, конечно.”

“Тайным путем. Со временем император Коммей пришел к убеждению, что
сегунат держит его жизнь в своих руках, как это и было. Он стал не доверять всем
МУЖ. Он не доверяет ни Айдзу, своему врагу, ни мне, своему другу.

“ А что с иностранцами?

“Я полагаю, что он больше всего на свете желал бы издать приказ об
их изгнании и тайно поощрять нас к войне с
сегунатом, поскольку он убежден, что его жизнь и сама должность
На карту поставлен император”.

“ Можно ли привлечь его для передачи нам секретных инструкций?

“Он может”, вернулся Этидзэн, с сомнением, “но таков уж нрав
человек, который, во время торгов нам объявить войну сегуната, он бы также
предупреждают нас, что если сегуната преобладали он ничего не мог сделать для нас—он
оставил бы нас умирать.

Нахмурив брови, Мори надолго задумался. Затем:

“Ты думаешь, что Айдзу в этот момент пытается дискредитировать меня в глазах Императора?"
”Да, в этот самый момент". Возложив ответственность за Хасуду на мою дверь?

“Да, в этот самый момент”.

Мори высунулся из "норимона" и подал знак гонцам. Они остановились.

“ Еще один вопрос, - обратился он к Этидзену. “ У вас есть удобный доступ к
Императору?

“В любое время”, - ответил Эчизен. Мори наклонился к бегунам.

“Полный ход, “ крикнул он, - к императорскому дворцу”.

"Норимон" рванулся вперед.

“ Во дворец императора? ” повторил Эчизен. “ Что ты собираешься делать?

“Чтобы противостоять Aidzu, мой обвинитель, и призвать императора изгнать
иностранцы”, - сказал Мори.

“Наверное, это лучший курс”, - ответил Этидзэн, медленно.

“Это возможность, о которой вы говорили”, - сказал Мори. “Возможность
для чего я давно ждал”.



[Иллюстрация: Украшения]




 ХХХIV

Группа зданий, расположенных внутри обнесенного стеной ограждения , известного как
Императорский дворец не был окружен, как многие феодальные замки
daimios, как впрочем и других императорских резиденций, глубоким рвом
застоя воды. Поэтический темперамент народа, вернувшегося к
чистой религии синто, которая сделала Японию страной богов, главным из которых
был император, не позволил дворцу Киото походить на
крепость. Это скорее походило на храм в атмосфере, созданной в
посторонним глазам его резным фасадом.

Вся внутренняя территория, на которой находились жилые здания, была
отделена от городских улиц только тяжелой стеной прямоугольной формы.
пройденный курс. Внутри листва, отделенная от улицы, поднималась
высоко над стенами, перемежаясь с редкими крышами.

В стену через определенные промежутки времени входили охраняемые ворота, портики которых
выступали на улицу. На улице, на широкой каменной платформе
, к которой вело множество крошечных ступенек, стояли две высокие
колонны, вокруг каждой из которых обвивалась вырезанная из самого материала
чешуйчатая змея. Над змеей, в вырезанной галактике смерти, были изображены
когти, головы и кости диких зверей. Между колоннами и краем
часть стены и образующие стороны портика были двумя квадратными,
деревянными панелями, на которых были вырезаны драконы, трубы и
аист с длинным изогнутым телом. На верхушках резных колонн покоилась
и простиралась над стеной извилистая крыша, каждая из линий которой
казалась змеей, свернувшейся на своем извилистом пути передвижения.

Крыша, сделанная из тщательно отполированного бамбука, но сохранившая свою естественную форму
небольшие бревна, уложенные бок о бок, подметены до
точки изгиба. Над входом в портик ворот были вырезаны две
отвратительно мрачные физиономии, вглядывающиеся в лица любого, кто спускался по ступеням.
Еще выше, в тени остроконечной крыши, находился портрет
Императора.

Здания внутри, расположенные в садах и увеселительных зонах, имели в
своих линиях крыш вид ворот. Они были двух- или трехэтажными
, над каждым из которых выступал остроконечный выступ причудливой работы
с боков, как щит от непогоды. Окна, маленькие и
узкие, располагались парами. В центре каждой длинной стороны на
нижнем этаже выступающий угол, перекрытый треугольной крышей, образовывал
что-то вроде эркера. Раздвижные ширмы давали доступ в комнаты внутри.

Перед резными воротами в восточной стене норимон, доставивший
принца Мори из Эдо, высадил своих пассажиров. Этидзэн и Мори
прошли внутрь. Оказавшись внутри, Мори, который подошел к строению
с чувствами набожного японца, увидел, что здания
расположены близко друг к другу, образуя внутренний прямоугольный двор, в котором
точно в центре стоял дом, более претенциозный, чем его соседи. Это он
принял за резиденцию Коммея Тенно, Микадо.

К своему удивлению, Этидзен направился к небольшому зданию, расположенному
совсем без четверика, и стиль более скромные, чем
ни в основании.

“Почему мы идем в эту сторону?” Мори спрашивает. “Микадо должен жить там”,
указывая на дом внутри прямоугольного круга.

“Он должен жить там, это правда, потому что это официальная резиденция
его Величества; но, будучи человеком подозрительным, он живет в доме, который меньше всего
подходит для того, чтобы быть его резиденцией”, - ответил Эчизен.

Как будто в соответствии с предполагаемым характером инкогнито дома,
перед ним не было охраны, в то время как передняя часть официальной резиденции
была переполнена людьми с мечами.

На пороге Мори остановился.

“Пойдем”, - сказал Этидзен.

“Но минутку”, - сказал Мори низким голосом, последний звук которого затих в
нотке печального, пророческого страха.

Он поднял глаза на деревья, покрытые листвой за оградой, а затем на
небо. Ночной туман, правда, исчез из виду,
но в воздухе была влажность, которую еще не рассеяли слабо пробивавшиеся солнечные лучи
. Слеза ожидания застыла в глазах природы.
Спокойный и мирный рассветал день, без единого звука, который мог бы нарушить
нежное пробуждение дремлющей природы. Пурпурно-желтые оттенки подкрадывались от
за горизонтом, мягко касаясь верхушек деревьев и зданий.
более поздний повелительный знак действия.

Мори обнажил голову. Пока он стоял там, тоска патриотической души
разливалась по его телу, пока руки не начали покалывать от желания совершать благородные поступки,
ветры мягко омывали его лоб прохладой неизменной природы.
Мори молился своим богам, за свою страну, богу войны, если понадобится
и Кваннон, богине милосердия.

Затем, в "поцелуе ветра", настроение, мысль, картина пришли к Мори.
Мори, ошеломляющая своей мощью. Леди Вистария! Леди Вистария!
Ее имя, казалось, петь в его мозгу. В миг он понял,
что, однако ожесточенные действия, но большое стремление, однако
полное достижение, не было никакой радости в жизни и смерти когда-либо для него.
Спокойствие достижение означает крушение надежд.

С яростным нападением на этой памяти, Мори отвез его факультетов обратно
их обязанность.

“Я готов”, - сказал он.

Два прошел внутрь.

Что-то вроде доверенного камердинера остановило их в прихожей. Он сказал:

“Безмятежный Сын Неба находится наедине с моим повелителем Айдзу”.

Он повернулся, указывая на закрытую дверь.

“ Вот видишь, ” прошептал Эчизен, когда слуга повернулся к нему спиной, — ты
видишь, они не теряли времени.

Затем слуге:

“ Вы можете объявить его величеству, что это я, принц Этидзена.

Когда слуга скрылся за дверью, Мори, на лбу которого появилась легкая морщинка
, грубо схватив Эчизена за руку, заставил его
в соседнюю комнату, тайное убежище императора Коммея Тенно.

На шум их вход в легкие человека, который был ходить взад и
вниз по камере превратились в нервные опасения, его рука ищет
неуверенно держа обнаженный кинжал на поясе. Принц Айдзу сохранял
позу, принятую им ранее во время прерванного интервью. Он был
непринужденно держался в позе очевидной уверенности. Зловещая улыбка,
предназначавшаяся Эчизену, заиграла на его лице, когда он рассматривал будущего
премьер-министра и своего нынешнего соперника, за сбивающую с толку улыбку милорда
Айдзу был обычным для него приемом всякий раз, когда враг застал его врасплох с помощью
его хозяина. Он должен был передать незваному гостю намек на
понимание, которое, возможно, не было достигнуто до нападения.
прерывание. Эчизен встретил это с величайшим безразличием.

Впервые за короткий период энергичных усилий во имя
своего Микадо Мори стоял в присутствии человека, который был средоточием и
кульминацией, конечной точкой его самого почитаемого принципа. Он увидел
легкая форма, которая не может быть телесного храма жизнеспособности
гений. Это был мужчина чуть за тридцать, еще не было
не обещаем развивающихся лет. Черты лица, однако, были
изящно смоделированы, изгиб лодыжек и рук был изысканным.
Во всей проявленной личности этого человека была едва уловимая
печать женственности. Рука, ум во взгляде — ни то, ни другое
не давало и намека на действие. Мозг не мог постичь, рука не могла
выполнить.

“Бедный, потерянный, бедный, преданный делу Японии”, - такова была бы
формулировка вывода Мори, когда эти детали, смягченные
размышлениями, пришли к нему.

Затем в его сознании пронеслись из маленького, скрытого домика
памяти все те истории, которые он слышал тайным шепотом. Сегун
воспитал императора в праздности, в женственной роскоши, так что война
повелитель Микадо мог сокрушить своего учителя в призрачной тени
настоящего достижения. У этого человека не было надежды. И все же принцип был
больше человека, и это было нарушением принципа, которое
поглотило человека.

Эти мысли быстро пронеслись в голове Мори, когда он простерся ниц.
он встал перед Микадо.

“О, это ты, Этидзен”. Голос, тихий, без всякого интереса, оборвался на
Мори. - Кто это там с тобой? - спросил я.

“Ваше высочество”, - ответил Эчизен со всеми знаками глубочайшего уважения.
“Позвольте представить вам Кейки, принца Мори”.

Мори, который все еще стоял на коленях, коснулся головой пола и
на мгновение застыл в этой смиренной позе перед своим повелителем. Когда
он поднял голову и посмотрел на Микадо, он сразу заметил
, что тот нахмурился, в то время как он сделал странное движение понимания
в направлении Айдзу, заметив которое, тот пожал плечами
плечи. Затем, с решительным сокращением нервного страха, голос
микадо нарушил тишину.

“Мы только что говорили о тебе, принц Мори”, - сказал он с
зловещей ноткой в голосе.

Злая улыбка снова появилась на лице Айдзу.



[Иллюстрация: Украшение]




 XXXV

На мгновение в груди двух мужчин, Мори
и Этидзена, появился ужас, в то время как зловещая личность Айдзу, казалось, расширилась
на крыльях ненависти распространился по всей комнате.

Мори ответил прежде, чем Эчизен успел вставить слово.

“Вы оказали мне честь своим вниманием, ваше величество”, - сказал он, все еще оставаясь
на коленях.

“Скажи скорее обесчещенный”, - пробормотал Айдзу себе под нос.

“Мори, ” сказал Микадо, с усилием сохраняя суровость, “ ты
осмелился убить регента Ii, сжечь дома, где заключены договоры, и дипломатические миссии
иностранцев. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

“О, ваше величество!” - это было все, что Мори смог воскликнуть, разрываясь между желанием
сохранить свое уважительное отношение и импульсом протестовать против такой
несправедливости со стороны того, для кого он так долго трудился.

“Без сомнения”, - продолжил Микадо “ты пришел ко мне, думая, что я должен
одобрить такой поступок, и просить о защите и милости?”

Мори вскочил на ноги. Каждый нерв в нем трепетал.
Он не обращал внимания на традиционный этикет, который должен соблюдаться в присутствии Сына Неба
, согласно которому ни один мужчина не должен смотреть Микадо в лицо. Мори был
сам княжеской крови, и его родословная была такой же гордой и древней, как у его
хозяина. Так что его собственные глаза, проницательные и правдивые, как у храброго и
невинного человека, встретились с бегающим взглядом Коммеи Тенно.

“ Нет, ваше величество, я пришел просить не о милосердии, а о справедливости.

“ Справедливости?

“ Да, ваше величество.

“Но вы совершили эти ужасные преступления”, - сказал Микадо, его
взгляд беспокойно блуждал от Айдзу к Мори, “и эти преступления будут
навести на нас вовсю этих иностранных народов”.

“Я не совершил никакого преступления, Ваше Величество. Я невиновен в том, что из
что вы меня обвиняете”.

Этидзэн спокойно прервал.

“Ваше величество, я уверяю вас, что принц Мори невиновен”.

Коммеи быстро повернулась к говорившему.

“Вы можете объяснить, Этидзен?”

“Я могу.”

“Есть много доказательств, ” сказал Айдзу, наклонив голову вперед, “ что этот
молодой человек спровоцировал беспорядки”.

Снова забывшись, чувствительный и импульсивный Мори прыгнул
к говорившему.

“ Ты лжешь! ” прогремел он. Затем, опомнившись, он повернулся к
Микадо.

“ Я прошу прощения у вашего величества, но... — его голос невольно задрожал.
“ этот червяк лжет.

Император перевел взгляд с Айдзу на Мори, затем снова на Этидзена.

“Вы готовы доложить об этом?”

“Я готов, ваше величество”, - ответил Этидзен.

“Продолжить”.

Князь Этидзэн указал градоначальнику с небольшим
тряхнув головой.

“Тайно, Ваше Величество, я прошу”, - сказал он.

Kommei колебался. Казалось, он изучал лицо Эчизена. Если прочитать
правильно, он увидел написанное на нем столько решимости, столько преданности
и веры и правды, что само это выражение сообщило ему некоторые
о его высокой силе и решимости.

“Мой повелитель Айдзу уйдет”, - тихо сказал он.

“Но, ваше величество...” — начал Айдзу.

Первое выражение императорского повеления появилось на лице Коммеи Тенно.
Его голова приподнялась, глаза расширились и стали фиолетовыми от
высокомерного приказа.

“Я сказал”, - сказал он.

Мгновенно Aidzu глубоко поклонился, но на его лицо тут подобрался злокачественных
выражение. Затем он удалился из палаты. Когда он ушел,
Император сделал Этидзэну величественный разрешающий жест.

“Сир, этот молодой принц Мори посвятил свою жизнь вашему делу, как
неужели? ” сказал он тихим, но страстным голосом.

“ Тише! не так громко, ” сказал император с легкой дрожью. “ Подождите.

Быстрыми шагами он подошел к двери и с силой распахнул ее
в сторону. Снаружи никого не было.

“ Продолжайте, ” сказал он почти шепотом.

Эчизен еще больше понизил голос.

“Сир, принц Мори не подстрекал к этим массовым убийствам, но решительно протестовал
против них”.

“Доказательства! Быстро — доказательства!

Эчизен спокойно снял с пояса меч. Он приставил его острие
к своей груди. Опустившись на колени, он протянул рукоять своему учителю.

“Сир, моя жизнь к вашим услугам, как всегда”, - сказал он.

Император наградил его взглядом, в гениальный человек бы
показано его душу.

“Я верю тебе”, - пробормотал он. Затем про себя: “Кому я могу, по правде говоря,
верить — кому я могу доверять?”

Принц Этидзена, поднявшись на ноги, продолжил:

“Эти погромы были делом рук Ронина—Hasuda—кто это все для
причиной, хотя неправомочное лицо. Этим дело, однако, он и его
мужчины будут в помощь делу”.

“Как?”

“Они поссорят сегунат с державами - сегунат, который
несет ответственность перед иностранцами за мир”.

“ Но сегунат не имеет никакого отношения к этим поджогам и убийствам.

- Верно, - сказал Этидзэн, слегка улыбаясь, “но думаю, что глупо
иностранец имеет свой проникновение, сир? При сожжении
иностранных домов ронины кричали во имя сегуната”.

“Действительно, удар, - задумчиво произнес император.

И то, что посмел это наблюдение осторожный император поспешил
квалификация.

“То есть, - начал он, - что это—” затем, вспомнив о присутствии Мори,
“Что такое поручение?” - спросил он.

Мори шагнул вперед. Его голова была запрокинута. Сияющий принц был
снова забыл, что находится в присутствии Микадо.

“Я пришел, чтобы убедить ваше величество в государственной необходимости”, - сказал он.

“Что это?”

“Чтобы убедить ваше Величество отдать приказ об изгнании всех
иностранцев в пределах вашей империи”.

“Что?” - воскликнул пораженный император.

Мори пылко продолжил:

“Присутствие этих иностранцев делает невозможным восстановление вашего
Величества в вашем надлежащем положении. Они отвлекают
Империалистов от их цели. Страх или, скорее, неуверенность в
отношении к ним заставляет империалистов колебаться в нападении на
сегунат и навязывание стране гражданской войны, пока эти иностранцы
находятся на земле. В последнее время их стало так много, что по всей стране
люди протестуют против привилегий, предоставленных
им сегунатом.

“Это звучит логично”, - сказал император наполовину самому себе.

“Ваше величество, позвольте мне предположить, что гнев иностранцев
из-за недавних действий в Эдо падет на сегунат. Это
хорошо для нас. Мы должны воспользоваться самими этими действиями ронинов.
Давай продолжим их, изгнав иностранца. Если ты только захочешь выпустить
при таком командовании объединенная страна поддержит вас. Сегунат будет сражаться
потому что должен, в то время как мы будем делать это ради нашего дела и наших домов. Тогда,
изгнанный иностранец, ты, сир, ты и ослабленный сегунат можете
считаться вместе”.

Коммеи жадно вслушивался в слова принца - жадно и не сводя глаз
с лица Мори. Даун опустил голову в раздумье.

Этидзэн, воспользовавшись случаем, поддержал призыв Мори.

“Сир, ” воскликнул он, “ сегунат должен пасть из-за иностранца. Это
не может зависеть от народа. Оно уже ослаблено. Дайте только
прикажи изгнать чужеземца, и мы загоним его в море. Он
нападет на сегунат, и как только он будет побежден, ты воцаришься и
заключишь мир, возможно дружбу, с этими иностранцами.

Все еще ослабленный император колебался.

“Я ясно вижу результаты, которые вы предсказываете, ” сказал он, - но если какая-то деталь
не сработает—” Он пожал плечами и вздрогнул.

За дверью послышался какой-то звук. Появился доверенный камердинер.

“ В чем дело? ” нетерпеливо спросил император.

“ Ваше величество, ” сказал камердинер, опускаясь на колени, - сегун Кии в сопровождении
Господь Catzu, вошла во дворец и жаждет аудитории
Величества”.

Камердинер попятился из комнаты, рисование раздвижные двери за его спиной.

Мори приблизился к своему государю до своего горящими глазами проходить Kommei в
объятия энтузиазма.

“Видите, видите, сир”, - сказал он медленно, настойчиво, так, что каждый слог прорывался
к пониманию Микадо — “видите, сегунат
уже ослаблен. До Киото доходит, что это номинальное подчинение
согласно обычаю, вашему величеству выплачивается раз в год,
но отсрочено по сей день всего на двести тридцать лет.
Сегунат уже ползет, нуждаясь в вашей божественной поддержке. Сокрушите его,
сир, сокрушите его!”

Для дипломата Этидзена это новое развитие ситуации произошло само собой
с интуитивной быстротой.

“ Сир, ” сказал Этидзен, - я могу сообщить вашему величеству, что будет отстаивать сегунат
.

“ Что?

“ Закрытие портов и высылка всех иностранцев.

“Но это всего лишь политика, которую вы отстаиваете”, - сказал Коммей. “Вы согласитесь,
мне кажется, что это подозрительно”, - быстро добавил он.

Эчизен ответил:

“Ваше величество, сегунат, осознав свою собственную слабость, будет внешне
идентифицировать себя с популярного политика. В тайне, он имеет свой собственный
политика”.

“Сир, ” умоляюще вмешался Мори, “ я прошу вас ответить на них с
величием, присущим Японии, и не вступать с ними в политику. Как только
они уйдут, прикажите изгнать иностранца, и мы, ваши истинные
и верные империалисты, немедленно повинуемся вам ”.

Вера императора все еще была неустойчивой. Их предложения он уважал,
но в их лояльности он сомневался.

“Ты, Этидзен, и ты, Мори”, - резко сказал он, завершая период
молчания и раздумий, — “Я подвергну вас испытанию. Пойдемте со мной в
зал аудиенций. Если ты вник в замыслы сегуната, то это
будет так, как ты пожелаешь.

Император покинул зал. Мори слепо поверил бы Микадо
на слово и последовал бы за ним в зал для аудиенций, если бы не
удерживающая хватка Этидзена.

“Его Величество, - объяснил он, - что мы должны присоединиться к нему в
Анте-номер аудитории-зала. Он вновь обретает свой собственный дворец на пути
что мы должны выглядеть невежей”.

Несмотря на то, что Мори был вне себя от радости и находился в состоянии духа, которое позволяло
немного сдерживаться, Этидзэн удерживал его в комнате до
прошло достаточно времени. Затем Эчизен проводил принца в его собственные покои
, где оба соответствующим образом переоделись. По истечении часа
доверенные слуги Микадо явились лично, чтобы
позвать их в зал для аудиенций.

Несмотря на ранний час, весь Киото судом была на ногах, чтобы наслаждаться
глубокое ощущение—предстоящие сегуна в Киото. Новость побежала, как
огонь по дворцу, несли слуги, так и для мастеров.
Придворные поспешили искать наряды они слишком редко носила в последнее время.
Проницательный аргументированные и глубокие были немыми.

Некоторые слухи о событиях в Эдо набирали силу. Даже самые незначительные.
последовательный почувствовал, что наступил поворот судьбы.

В просторной аудитории-зала, Этидзэн и Мори обнаружил наблюдательный пятна
на стороне экрана императора, напротив, занимают
угрюмый Aidzu. Теперь Мори обнаружил, что он пользовался привилегией, данной
немногим, поскольку видел всю личность своего Императора. В торжественных случаях
только лицо — или даже голос — выдавали присутствие
Сына Неба.

Во главе зала возвышалась платформа, занимавшая всю площадь.
широта квартиры. Чтобы ее края свисали с потолка обильно
вышитые шторы из тяжелого шелка. На нем был изображен дракон
, два ужасных тела которого соединялись в голове, которая занимала точный
центр гобелена. Внимательно наблюдающий глаз Мори заметил
линии возле головки, показывающие, что квадрат материала можно было
удалить, оставив небольшое отверстие. Только благодаря этому
Император, как синтоистское божество, получил почтение своего двора.

Поступил сигнал от самурая, который выступал в роли церемониймейстера.
Наружные двери были раздвинуты в обе стороны, чтобы пропустить процессию
сегуна Кии, мальчика, которому едва исполнилось пятнадцать лет, и его многочисленных
советников, министров и придворных. Среди богато разодетой толпы лордов
рядом с ним был Кацу, явно фактический регент и глава бакуфу.

Сегун, правитель Катзу и все собравшиеся упали на колени
по знаку церемониймейстера.

Наступила пауза ожидания. Затем квадрат в голове
дракона отодвинулся в сторону. Смутно видимая, появилась верхняя часть головы
императора Коммея Тенно.

Владыка Кацу заговорил, все еще стоя на коленях, не смея взглянуть в сторону
Императора за ширмой.

“Ваше Светлейшее Величество, Сын Неба и Отец Земли”, - сказал он,
елейно, “ничтожный сегунат желает, как и в старые времена, оказывать
свою сыновнюю покорность тебе и всяческое доказательство своей любви
и преданности”.

“Это хорошо”, - сказал голос из головы дракона.

“ Сегун, ” продолжил Кацу после почтительной паузы, “ как военный вождь
ваше Светлость, желает просить разрешения вашего Величества изгнать
все иностранцы, находящиеся сейчас в ваших имперских владениях, считаются наиболее вредными для вашего Величества
и снова закрыть порты Японии. Сегун отправил
посольство в Европу, чтобы это можно было сделать без насилия и с
достоинством ”.

На этот раз от Микадо за гобеленом не последовало ответа.
Кацу, помолчав мгновение, продолжил::

“Есть ли у вашего светлейшего высочества какие-либо приказания для своего военачальника?”

Голос снова раздался с драконьих занавесей. Вопрос был слегка поднят
сейчас, но совершенно ясен.

“Постановлено, что принц Этидзэн становится премьер-министром сегуна
и первым министром всей нашей империи”.

Catzu опешил. Однако его голова была согнута к Земле в
представления.

“Ты еси Сын Неба”, - сказал он, в то время как ярость душили его горло.



[Иллюстрация: Оформление]




 XXXVI

Наконец принц Этидзен, новый премьер-министр, и принц Мори завершили
все приготовления к выдаче и исполнению приказа, обещанного
Микадо.

Была достигнута договоренность между двумя и своих империалистических союзников, что, когда
звонок в частных императора колокольня должна звучать, перевозки
переброска войск и пушек в Симоносеки, в Тесуи, должна начаться. Когда пробьет этот
час, огромная армия рабочих должна будет двинуться в том же направлении,
чтобы строить укрепления под руководством Мори, ибо там сейчас находился чужеземный
флот.

Было также решено, что повсюду в пределах слышимости колокола должен быть объявлен приказ
Императора об изгнании иностранцев и
расклеены плакаты агентами, ожидающими этой цели.

Император, несмотря на протесты Айдзу, которому он не доверял, но которого
пока не осмеливался отстранить от должности губернатора города, все еще придерживался
его обещание. Однажды получив это обещание, Эчизен беспокоил его
как можно меньше, зная, что для успеха он должен искать Императора
в последнюю очередь.

Мори, со своей стороны, послал войскам, которым он приказал выступить на
Эдо, другие команды, в которых им предписывалось остановиться, пока он сам не присоединится к ним
. Они станут цветком его силы в борьбе с чужеземцами.

Зная, что Айдзу вмешается лично, если потребуется, чтобы
предотвратить издание указа об изгнании, Этидзен во второй половине дня
дня, о котором было принято решение, заставило суд перешептываться о том, что
через два дня он подаст сигнал. Он думал таким образом сбить Айдзу с толку.
тот был настороже, поскольку знал, что сегунат ничего не имел в виду под своим
официальным запросом Микадо. Удовлетворяя общественный спрос, он выступал за
изгнание иностранцев путем дипломатических переговоров, которые
мало что значили. Этидзэн знал, что сегунат нужные порты открыты,
и казалось крайне маловероятным, что Микадо бы вопроса ни
указы о высылке в ответ на их заявление.

Той ночью Мори и Этидзэн встретились с императором по тайной договоренности. Айдзу
его не было видно. Все трое направились к колокольне, которая стояла недалеко от
внешней стены с западной стороны ограды двора. Путь лежал
через сад, которым редко пользовался разве что император. Вниз по
склону холма она шла через ирисовое поле к колокольне храма, низкому
зданию, стоящему на земле, а не в виде башни.

Император все еще сомневался, даже когда собирался отдать приказ.


“Это лучший выход?” - раздраженно повторил он.

“Единственное”, - твердо ответил Мори.

“Другого выхода нет”, - настаивал Этидзен.

Ветер, шевеля верхушки деревьев, мрачно качались тени от
стороны в сторону.

“Что это?” - воскликнул император, остановив в тревоге.

“Только ветер, сир”, - ответил Мори.

“Пойдемте”, - повторил Эчизен.

Прибыв на колокольню, император, поплотнее запахнув плащ,
осторожно ступил на широкую платформу и замер там.
с сомнением глядя на раскачивающуюся железную цепь, к которой была подвешена
рядом со звонком - тяжелый металлический молоток.

“Я должен оттянуть это назад”, - тупо пробормотал Коммей.

“Вы должны оттянуть это назад, насколько позволит цепь, ваше величество”.
ответил Мори. “Прошу ваше величество, позвоните; немедленно подайте сигнал”.

Император, протянув руку, потянулся к цепи с ее
вращающимся молотком. Из ирисового ложа позади него вырвалась фигура.
В тревоге дрожащий Коммеи уронил цепь.

“ Быстрее! ” взволнованно прошептал Мори. “Кольцо, сир, кольцо!”

“Кольцо, сир!” - отчаянно повторял Эчизен.

Но император зачарованно смотрел в лицо Айдзу,
который стоял рядом с ним.

“ Не делайте ничего подобного, сир, ” тяжело дыша, произнес он. “Не делай ничего подобного"
. Это означает гибель империи.”

“Это означает гибель для ваших врагов, сир”, - воскликнул Эчизен.

“Это означает смерть”, - сказал Айдзу.

“Это гибель сегуната”, - воскликнул Мори.

Император все еще колебался и дрожал.

Снова послышался топот бегущих ног. Внезапно мальчишеская фигура прыгнула
в группу мужчин и вскочила на платформу колокольни. Быстрая рука
отвела качающийся молоток на всю длину цепи. Затем
отпустив его, рука метко ударила молотком в сердце колокола
.

Сигнал, сильно отдаваясь, далеко звучащий, поплыл в
расстояние, наполняющее воздух своим мрачным приближением! гон! гон! гон!

Стройный мальчик опустился на колени у ног императора.

“Ваше величество приказали мне позвонить”, - произнес чей-то голос.

Мори, вглядевшись вперед, мгновенно узнал мальчика Дзиро. Огромный
комок подступил к его горлу, душа его от силы его
эмоций.

“Измена! Убейте его!” - взвизгнул Айдзу. “Ваше величество не отдавали такого приказа"
.

Раздраженный атмосферой постоянной властности в отношении Айдзу, император забыл
о своей осторожности. Возможно, поступок мальчика также тронул его, точно так же, как
это избавило его от смущения.

“Я так приказал”, - сказал он.

“Но ваше величество не произнесли ни слова”, - воскликнул разъяренный Айдзу.

“Сыну Неба не нужно говорить из уст в уста, чтобы его поняли”,
таков был раздражающий и совершенно достойный ответ Микадо.

Забывшись в гневе, Айдзу повернулся к Этидзену и Мори.

“Я еще сорву ваши планы, будьте уверены, милорды”.

Мори выпрямился гордо, и, закинув голову, обозрел
презрительно губернатор.

“Слишком поздно”, - сказал он. “Послушайте!”

Со всех концов города , окружавших дворец , доносились звуки
помешивая движения. Сначала звуки смешались в замешательство и были
неразличимы. Постепенно, по мере их несколько истоки отступила и Дрю
только они стали способны выделить. На западе
большой отряд всадников яростно скакал галопом. На востоке от топота
людей, марширующих правильным строем, сотрясалась земля. Дальше к югу есть
был неясный топот далекой лошади, смешался с металлическим
лязг ружья-штуцеры. Пушки переезжали.

В марте в городе Симоносеки начались.



[Иллюстрация: Украшение]




 XXXVII

ЭТО был последний этап похода Мори к его морскому порту Симоносеки. В
крайнем арьергарде, с конным отрядом, недавно собранным под
руководством Торо, ехал принц Мори. Рядом с ним были Дзиро и его
неизменный страж, самурай Гэндзи, также верхом. Пустой
норимон, служивший передвижным домом советов, несли
бегуны, шедшие впереди, в арьергарде.

Продвижение экспедиции было медленным, поскольку регулировалось темпом
о рабочих, которые шли впереди основного отряда, поскольку им предстояло возводить
укрепления, без которых пушки литейных заводов Мори были бы
бесполезны.

Подразделение рабочих двинулось сразу за авангардом.
Не испытывая особых опасений относительно нападения с объективного направления их марша.
Мори перебросил свои силы в тыл. Здесь, помимо
в кавалерийских сил, были пушки, привезенные из его провинций и
тем обстановка принц Этидзэн.

Все из-за Луны, прикрытого тонкой облачность, расправить рассеянный свет,
который вынес Мори не терпится начать работу intrenchment, с
многое может быть достигнуто прежде, чем иностранные корабли могли узнать из
Империалистические планы.

Когда Мори и Дзиро, оставив смущенного Айдзу и колеблющегося
Император вместе выбежал из-за ограды дворца, чтобы сесть на
лошадей, предоставленных Эчизеном прямо снаружи, не было времени на
объяснения. Мори не был даже удивлен, обнаружив, Дзиро присоединились Гэндзи
прежде чем они проскакали милю. Он уже привык к
объединение этих двух в удобном локтя.

Первая работа, которая была ночь проводка конных гвардейцев в
заранее и в тылу рабочие, собранный Этидзэн. Это
сделано, трое уже скакали к разделу пушки, которая была
с наскока организовать в некое подобие отдельных аккумуляторов и
отправил после разделения пролетариата.

Затем в диком, быстром броске через страну принц Мори
выстроил свою пехоту, мечников и стрелков из разрозненных
колонн в один компактный корпус. Время поджимало, но Сияющий
Принц еще не соединил свои параллельные линии кавалерии.

Опасаясь, что нестабильный император, вновь усомнившись в целесообразности,
может все же послать другие войска, чтобы отозвать его, Мори разместил свой самый сильный
кавалерийский корпус под командованием Гэндзи в тылу.

Ожидая, пока одна из этих дивизий пройдет мимо него, Мори, внезапно повернувшись
к Дзиро, спросил:

“Как ты попал во дворец императора, Дзиро?”

“Это было сделано просто”, - ответил юноша. “Я вернулся с курьерами.
посланными тобой к твоим войскам из крепости Мори”.

“Ты пришел вовремя”, - сказал Мори с тихой похвалой.

Распределение различных сил завершено, Мори, приказываю Гэндзи
осуществлять общий надзор, пока он не вернется, превратилась в галоп
обратно во дворец. Он ушел, но недалеко, однако, когда он
установлено, что мальчик Дзиро был близко позади него.

“ Возвращайтесь в кавалерийскую дивизию Гэндзи, ” коротко приказал он.

“ Но, ваше высочество, я ваш личный оруженосец; я должен сопровождать вас.
вы.

Стремительная фигура Гэндзи в этот момент рванулась вперед. Мори
был поражен этим странным неповиновением.

“Что, ты!” - закричал он. “Вы предоставляете армии самой заботиться о себе!”

“Но парень —Дзиро”, - сказал Гэндзи.

“ Значит, он настолько дорог вам, что вы ставите под угрозу безопасность всего дела?
Немедленно возвращайтесь, вы оба, на свои посты.

Не сказав больше ни слова, Мори поскакал во дворец, чтобы посовещаться с Этидзэном. Он
нашел премьера сильно обеспокоенным.

“Мори, ” сказал он, - я не могу убедить императора назначить меня своим человеком“
премьер-министр, а также сегун. Он уже слабеет. Вы должны
сейчас не ожидать от меня особой помощи, поскольку я буду подчиняться сегуну. Я могу
помочь вам неожиданно, но не рассчитывайте ни на что, кроме моей готовности.
Несомненно, будут предприняты усилия, чтобы помешать вам, но не обращайте внимания
они. Выполняйте полученный вами приказ и не позволяйте ни одному сегуну
отменить его. Иностранцы однажды пробудятся, остальные придут в свое время.
вовремя.”

Так что с тревожным сердцем Мори ехал в арьергарде своих войск
на последнем этапе путешествия. До этого времени ничего предосудительного
не произошло. Он встретился и присоединился к своей армии, тот в Торо
заказанные ранее исходить из Мори крепость Йедо. Все было хорошо
с ними.

Меланхолия принца была нарушена внезапным появлением
в группе его всадников какого-то странного самурая, проделавшего брешь.
Сразу же эти самураи, доставив ему несколько свитков
пергамента, были отправлены в наступление.

Генеральный штаб Мори, в который входили Гэндзи, Торо и мальчик Дзиро,
был созван по поводу принца для совета.

Мори, который спешился со своего коня, растянулся на земле и
рассмотрел при свете фонаря планы возвышенностей, возвышающихся над
Симоносеки. Он быстро отметил на их поверхности черные точки.

“Здесь вы будете рыть свои траншеи”, - приказал он Торо. “Пришло время для
работы”.

На высоты, возвышающиеся над водой внизу, первыми поднялись
авангард, теперь под командованием Мори лично. Вокруг них было выставлено оцепление,
охранялись все подходы с суши. В образовавшийся таким образом большой круг
Торо повел рабочих под своим руководством. Сразу же обученные
пионеры приступили к возведению земляных сооружений по системе, переданной Мори
Торо, а от последнего напрямую к главным пионерам. Все
пространство огромного круга вскоре было заполнено роющими, копающими землю
рабочими.

Хотя эти утопали лунок в сторону берега, стало очевидно,
что не поднимал укреплений должны были быть сделаны мишенью для кораблей. В
сами холмы были врезаны, но всегда со стороны суши,
оставляя их естественную возвышенность в сторону моря. Таким образом, орудия должны были находиться
в яме под поверхностью нагорья. Все стены были внутри.

Следующей задачей Мори было построение пехоты в другой круг.
к берегу от того, который занимали пионеры. В центре внимания
пушки были сделаны, где они должны были оставаться до тех пор, пока рвы
готово для их размещения. Остальные силы кавалерии были сосредоточены на
удобной станции, откуда их можно было быстро отправить в любой желаемый пункт
.

Теперь, наконец, наступил период бездействия для Мори. Пионерами были
оформление полной скорости, но ничего не могло быть сделано до окопов
были завершены. Во время этой передышки Мори действовал отдельно от всех своих
войск, распустив своих временных сотрудников по их надзору.

На уединенном утесе принц спешился, где смог смутно разглядеть
внизу на якоре стояли иностранные военные корабли. Относительно их
личности он был мало информирован. Он знал, что здесь были представлены несколько национальностей
с приходом американцев были привлечены англичане, голландцы,
Французские и русские военные корабли направляются к побережью. По крайней мере, четыре нации должны быть
представлены в маленьком флоте, который растянулся вон там, над
водой.

“Это не имеет значения”, - сказал Мори. “Они могут быть американцами, англичанами, французами,
или русскими, но все они иностранцы и желают посягнуть на наше
священное царство”.

Когда он отвернулся от воды, молодой офицер его штаба отдал честь
ему.

“Сейчас подготовлено много траншей, ваше высочество”, - сказал он.

Сразу же началась установка орудий. Из их
охраняемого круга они были выведены. Лошади, первоначально перевозившие их
им помогали кавалерийские кони, в то время как пехотинцы с энтузиазмом тянули
колеса, когда они увязали в утоптанной трясине или были заблокированы
естественными препятствиями.

Оказавшись в ямах, предназначенных для их установки, орудия были
выровнены и отрегулированы людьми с завода Мори. Экипажи, назначенные на
каждое орудие, состояли из последователей, пришедших из крепости Мори
.

Рассвет застал большую часть работ завершенными. Траншеи были вырыты,
орудия в ямах, а кавалерия на назначенном месте.
Внешнему кордону охраны было приказано спешиться и сесть верхом
и человек, чтобы ничего подозрительного не было видно с палуб находящихся внизу судов
.

В траншеях шла регулировка тяжелых орудий,
одновременно с выравниванием орудийной платформы или тайным прицеливанием
пушки. Те пехотинцы, которые не были задействованы в этом деле, были
отправлены в качестве разведчиков на сторону суши, чтобы никакие силы сегуна не могли
напасть на них с тыла.

Мори теперь осматривал крепость. Увидев, что
несколько гвардейцев заняли позиции для последней стрельбы,
принц подозвал к себе Торо.

“Пусть экипажи пройдут инструктаж, - приказал он, - но не поднимая орудий”
над верхушками траншей.

Молодой и порывистый Торо быстро отдавал приказы. Экипажи были
таким образом, ознакомлены со своими частями.

В течение первой половины дня было замечено, что иностранный флот
изменил свое положение, отойдя от суши, и что два судна покинули
эскадру и исчезли за мысом.

“ Они поддерживают связь с людьми сегуна, ” громко сказал Мори.

“ Катзу скоро будет у нас, ” раздался голос рядом с ним.

Обернувшись, Мори обнаружил молодежи Дзиро. Его глаза согрели, как он
рассматривается просьба мальчика, который, с духом самурая, никогда не
дрогнул у него на службе. Чувствуя странное влечение к Дзиро,
Принц огляделся в поисках какого-нибудь особого занятия, которое можно было бы ему дать
в знак расположения.

“Ах, мой мальчик, - сказал он, “ в тебе есть редкостный дух. Хотел бы я, чтобы
ты был мужчиной”.

Горячая кровь прилила к щекам мальчика.

Его глаза затуманились, затем голова склонилась вперед.

“ Мой господин, ” пробормотал он запинаясь, почти дрожащим голосом, “ я действительно мужчина, я делаю это.
уверяю вас.

Мори улыбнулся.

“ Всего лишь мальчик, Джиро, вот и все. Но посмотри туда, они везут
последнее и самое большое из орудий. Ты проследи за его установкой.

“И после,” - спросил Дзиро—“после того, как он установлен, мой Господь, который потом
поставить во главе ее?”

“Возможно, ты тоже”, - ответил Мори, все еще улыбаясь.

“Я благодарю тебя, мой господин”, - сказал Дзиро, низко кланяясь, и поспешил прочь.

Принц все еще стоял там, улыбаясь над водой, когда
Огури, его начальник штаба, подошел к нему и, низко поклонившись, стал ждать его согласия.


“В чем дело, Огури?” он спросил.

“ Ваше высочество, правитель Катзу находится на внешнем посту охраны и объявляет,
что он прибыл с посланием от сегуна.

Брови Мори потемнели.

“Скажи ему, ” приказал он, “ что мы не знаем здесь сегуна”, - и снова повернулся
к берегу.

В мгновение ока он увидел, что иностранный флот приближается к месту напротив
его позиции.

Огури остался на своем месте.

“Ты не хочешь его увидеть?” - спросил он.

Вид флота изменил решимость Мори.

“ Скажи моему лорду из Кацу, что я увижусь с ним вне стен завода, просто как с лордом
Кацу. Прикажи вывести его наружу, если не возражаешь.

Правитель Кацу был доставлен в указанное самураем место
по поручению Огури. Мори встретил его холодно. Когда Кацу предложил верительные грамоты
от правительства Эдо принц отказался от них.

“Никаких верительных грамот не требуется, мой господин”, - сказал он. “Я принимаю вас как
частное лицо”.

“Я пришел как чиновник”, - ответил Кацу.

“Что вы хотите мне сказать?” - осведомился Мори таким же надменным тоном,
как и его собственный.

“Как представитель сегуна, я приказываю вам разоружиться. Сегунат
один творит мир и войну”.

“У меня есть санкция, приказ единственного хозяина, которого я признаю — его
Светлейшее Величество Микадо”.

Catzu все еще тяжело дышала от его тяжелое восхождение в гору, по
Мори мужчины отказались разрешить ему явку даже его
бегуны.

“ Вы по-прежнему отказываетесь повиноваться августейшему сегуну? - Воскликнул он раздраженно.
с трудом.

“ Я повинуюсь Микадо, ” ответил Мори.

“Разоружить!” - кричал разъяренный сейчас Catzu.

Мори поднял, как будто его руки при подготовке к сигналу. Он провел
их в воздухе, как он кричал:

“Я дам вам свой ответ, который произведет ужасный эффект, ваше высочество”.

Мори резко опустил руки. Иллюминатор напротив них разбился.
резко открывается, раскрывая в интерьере в последнее время возводится
укреплений.

“Послушайте, милорд Catzu.”

В Catzu трепетом огляделся. Молчаливые, поглощенные своим делом патриоты
стояли у своих орудий. Прямо напротив вылазного люка на территории завода
орудие Джиро было установлено на позицию. Юноша наклонился вперед,
рассматривая предмет, в то время как Торо, подбоченившись, отступил назад, на его лице было написано одобрение
.

“Оружие и люди”, - пробормотал Catzu; затем, увидав Торо, он почти
бросились на него. Торо, удивленный, обернулся и столкнулся его отец.

“Ты, вероломный сын!” - взревел старший лорд Катзу. Прямо встретившись взглядом со своим
отцом, Торо промолчал.

“Ты, ” сказал Кацу, “ поистине порочное порождение. Неужели ты забыл
все заповеди чести, которым тебя учили с детства? Ты не сын
ни мой, ни, тем более, Японии, ибо какой человек может быть честным патриотом, который
бросает вызов своему отцу? Это признают даже те, более невежественных
чем ты истинный сын обязан своей первой верность своему
родитель”.

“Нет, милорд”, - ответил Торо, быстро. “Вы работаете по ошибке.
Первый верность сын Япония обязана любого человека является то, что востребовано
его верховный владыка, император. Банзай, Микадо!”

Мори спокойно встал перед разъяренным Кацу.

“Теперь, мой повелитель Кацу, ” сказал он, - ты получишь мой ответ”.

Говоря это, он схватил легкую винтовку у охранника у ворот и
выстрелил в воздух. Мгновенно команды с хриплыми криками подняли
свои орудия, пока их дула не оказались над бруствером; осторожно
они навели их на корабли.

“Готовы, милорд”, - крикнул Торо.

“ Готов, мой господин, ” эхом отозвался Огури.

Мори подал знак. В тот же миг воздух сотряс мощный разряд.
земля, на которой они стояли.

Дзиро, у своего ружья, прямо перед Мори и Кацу, сам поднес спичку
, а затем, отступив назад, прищурился, чтобы увидеть
эффект от его выстрела. Снаряд сломал фок-мачту на ведущем судне. В
ужасе Кацу покинул это место, и до него дошел замысел хитрого Мори
поссорить его с врагом своим случайным присутствием.
его осенило.

Стрельба продолжалась более часа. По истечении этого периода
корабли отошли за пределы досягаемости. Мори, довольный тем, что выстоял
против иностранцев, и теперь уверенный в последствиях своего поступка
отозвал своих людей с батарей. В ту ночь армия
отдыхала, поскольку Мори знал, что иностранцы возложат вину за
бомбардировку на сегунат и предъявят ему новые требования.

На следующий день курьер от двора Киото получил его работы.

“Это какой-то новый знак уважения Микадо”, - импульсивно воскликнул Торо.

Печально улыбнулся Мори.

“Боюсь, что это я”, - сказал он.

Мори со спокойным лицом и твердой рукой развернул депешу. Его лицо
потемнело.

“Что это?” - воскликнул Торо.

“Мы заклеймены как преступники”, - ответил Мори, его присутствие духа совершенно испарилось,
смертельная бледность покрыла его лицо. “Нам запрещено приближаться к
Имперскому городу”.

“Айдзу?” - прошептал Дзиро, чуть не плача.

“Да, Айдзу”, - повторил Мори.

 * * * * *

На работах был оставлен гарнизон под командованием Огури, который должен был возвести
новые укрепления. Мори со своей кавалерией и пехотой в сопровождении
Торо, Дзиро и Гэндзи той ночью вернулись вглубь страны, в крепость
Принца.



[Иллюстрация: Украшения]




 ХХХVIII

Без имперского города Киото, в чистом поле, лег расположились станом в
маленькая армия из тринадцати сотен мужчин. Прошло несколько месяцев после
решительных действий Мори в Симоносеки. Империалисты по соседству
не могли сказать, кто был командующим этими силами. Они были известны
просто как “иррегулярные войска”.

Какими бы малочисленными ни были эти силы, они были превосходно обучены и муштрованы во всех
трех своих дивизиях кавалерии, пехоты и артиллерии. Каждое подразделение
было цветком и выбором какого-то более крупного тела. Сила, которая
оставался в бездействии в течение длительного периода, показал, тем не менее
состояние правящей бдительность, то ли для нападения или обороны не может
было сказано, от его внешнего вида.

Лагерь имел форму вытянутого круга, окружность которого
была четко очерчена полевыми орудиями, установленными через равные промежутки времени, и
обученными противостоять любым силам вторжения. Возле каждой пушки были привязаны
лошади, служившие движущей силой. Совсем рядом, растянувшись на земле,
или развалившись в скудной тени лафетов, стояли
артиллеристы. Пехотинцы-охранники, в доспехах и по большей части вооруженные
с винтовками патрулировали пространство за пределами круга. Другие солдаты и
самураи, вооруженные только мечами, сидели в палатках, отведенных
их подразделению, или проводили время в упражнениях с мечом на открытом пространстве
между их укрытиями. Недалеко от центра лагеря были собраны
лошади кавалерийской дивизии, оседланные и в полной
готовности для своих всадников, которые бездельничали поблизости.

В двух шагах от всадников было разбито то, что казалось,
со своего господствующего положения на небольшом возвышении, палаткой
командир "иррегулярных войск”. Рядом с входом стоял огромный самурай.
обнаженный меч он держал в руке легко, небрежно. В
беседе с ним участвовал выносливый юноша, одетый как кавалерист.

Занавески палатки на возвышении были ловко раздвинуты, и
к ним поспешила хрупкая фигурка мальчика.

“Мой господин из Кацу, ” сказал он, “ принц Мори желает вашего присутствия, и
вас также, сэр Гэндзи”.

Торо улыбнулся церемонности юноши.

“Есть новости, мой Дзиро?” спросил он.

“Огури, как ты знаешь, прибыл с юга, а наши враги
доложили о состоянии города.

Все трое поспешили внутрь, где нашли Огури и Мори.

“Итак, Огури, твои новости”, - скомандовал Мори.

“ Ваше высочество, ” сказал Огури, “ британцы обстреляли Кагосиму в результате
нашей атаки на иностранный флот.

“ Кагосима! ” воскликнул Мори. - Столица нашего старого друга Сацумы.
Тогда мы действительно навлекли беду на наших союзников.

Другие члены штаба Мори, посланные через Киото, сообщили о результатах
своих расследований. Премьер-министр Этидзэн отменил обычай
обязательное проживание даймио в Эдо в течение части каждого года,
и теперь все эти территориальные лорды проживали в Киото. В течение
Императорский дворец Коммеи Тэнно лорд Айдзу, по-видимому, обладал
контролирующим влиянием. Лорд Катзу был там с ним во время
консультации. Войска клана Айдзу прибыли во дворец в большом количестве
и расположились лагерем в цветниках. Хотя ненависть
сегунат, Микадо оказался полностью под его контролем.

Выяснив эти факты, Мори уволил весь персонал, кроме Огури,
Торо, Гэндзи и Дзиро.

“Никакого ответа на нашу петицию не пришло?” спросил он.

Четверо покачали головами.

“Никакого”, - сказали они.

“Вы слышали сообщения, ” продолжал Мори, - и поймете, что
партия Айдзу-Катзу, которая сейчас владеет личностью императора и
дворцом, на что-то решилась. Эти постоянные прибытия новых войск
, молчание Микадо в ответ на наше прошение, переполненность дворца
вооруженными самураями — все это означает, что мы должны быть
наказан за то, что обратился к Микадо с просьбой снять с нас запрет на
вне закона.”

“Тогда, ваше высочество”, - вспыхнула в Торо, “поскольку ходатайства не был подписан
с тобой, но пришел от нас, ваших последователей, они могут теперь знаю свой
прибытие здесь, и, возможно, готовится направить экспедицию против вас
на юге.”

“Нет, ” ответил Мори, “ я думаю, они знают, что я здесь с вами, и предлагают
немедленно напасть на меня здесь, в моем лагере. Теперь, друзья мои, пришло время
я должен раскрыть вам истинную цель этой экспедиции. Мы
почтительно обратились к Микадо с просьбой снова принять нас в свою пользу. Он
молчит. Он окружен своими врагами. Мы должны атаковать дворец и
избавьте его от комбинации Айдзу-Кацу, тем самым позволив Микадо еще раз
стать свободным агентом.

Огури и Гэндзи схватились за мечи.

“Сейчас, на мгновение, милорд”, - взмолились они.

Мори ответил, спокойно:

“Нет, мы должны сначала получить некоторые знания точных планов этих
в пределах дворца. Мне нужен доброволец для этой службы.

Все четверо одновременно потребовали службы. Мори задумался.

“Нет, не тебя, Торо; вам будет признана слишком быстро; ни вы, Огури,
для вас остро нужны здесь. Возможно, вы, Гэндзи, но вы слишком
большие.”

“ Я маленький. Это моя задача, ” вмешался Дзиро. “ Я пойду.

“ Не без меня, ” сказал Гэндзи.

“ Почему не без вас, господин Гэндзи? ” мягко осведомился Мори. “ Мальчик Дзиро
не нуждается в опекуне. Он не раз доказывал свою доблесть и благоразумие
.

С улыбкой, которая всегда оказывала сильное влияние на Сияющего принца,,
Дзиро подошел ближе к своему командиру. Он мягко сказал:

“Позвольте сэру Гэндзи сопровождать меня. У меня есть ресурсы во дворце, о которых мне
не нужно говорить сейчас, которые обеспечат мне полную безопасность, но я бы хотел
попросить, чтобы самураи были переданы, — он по—мальчишески улыбнулся, - под мое командование, так что
что если я вынужден оставаться внутри дворца он может нести для вас
все новости я могу получить.”

“Что ты имеешь в виду?” спросил Мори. “Какие ресурсы у вас могут быть во дворце
Микадо?”

Парень, заикаясь, покраснел.

“Мой господин, ” сказал он, - вы знаете, что я уже бывал во дворце, и— и—”

Он в замешательстве замолчал.

“Как вам будет угодно”, - сказал Мори, отворачиваясь.

Час спустя самурай Гэндзи прошел через восточные ворота
дворца Коммэй Тэнно в сопровождении молодой женщины с внешностью
принцессы. Им позволили пройти, а Гэндзи с готовностью ответил на вызов
стражника.

“ Из дома лорда Кацу, ” сказал он, указывая на молодую женщину.
- В покои моего лорда? - В апартаменты моего лорда?

Охранник указал на дом, в котором лорд Кацу временно поселился
. Без дальнейших возражений они подошли к
двери личных апартаментов Кацу. Признавая, стоявшему у дверей,
два, ввел их в присутствии Господа Catzu.

Они нашли его перед столом, на котором были разложены планы и письма. В
раздражении из-за того, что его потревожили посреди какого-то важного занятия,
Катцу поднял взгляд от своих свитков.

Его лицо побагровело от изумления и смешанных эмоций. Из-под
впадин плоти, окружающих его пухлые щеки, заблестели маленькие глазки.
Он уставился на этих двоих, разинув рот. Они смотрели на него с улыбкой.
Наконец Кацу выдохнул:

“Клянусь богом Бишамоном!” и снова потерял дар речи.

Женщина, подойдя, опустилась на колени у его ног.

Катцу поднял ее на руки.

“ Вистария! ” воскликнул он.

“ Да, ” она улыбнулась ему. “ Это действительно Вистария.

Кацу держал ее на расстоянии вытянутой руки.

- Ах, миледи, - усмехнулся он, кивая ей головой, - это очевидно.
я видел, что религиозная жизнь осушила твои слезы и с честью залечила
глупый разрыв сердца. Горы сделали тебя таким же румяным, как их цветы
и таким же сильным и выносливым, как их деревья ”.

“А ты, дорогой дядюшка?” - спросила она. “Ты тоже, кажется, в добром здравии
и бодром расположении духа”.

Кацу вздохнул, что несколько не соответствовало его толстому и счастливому виду.

“Увы, моя дорогая Вистария, ” сказал он, “ твой бедный старый дядя много страдал"
.

“Но как?” - спросила Вистария с притворным удивлением.

В глазах Кацу показались слезы и покатились по его пухлым щекам.

“Я потерял своего безжалостного сына”, - сказал он.

“Мой дядя!” - сочувственно сказала Вистария, глядя мимо него на
Гэндзи понимающим взглядом.

Кацу тоже повернулся к Гэндзи.

“ А вы, сэр Гэндзи, что с вами стало? Теперь, сэр, расскажите мне, как получилось, что
вы здесь с моей племянницей.

“Мой господин, ” ответил Гэндзи, “ я присоединился к моей госпоже, вызванной гонцом в
Иокогаме, в день приема в Доме Договора. Я передал своих
пленников другому. Я верю, что они были заслуженно наказаны за
свой проступок.

“ Нет, ” сказал Катцу, “ они сбежали. Но это неважно. А ты, Вистария, сбежала.
у тебя осталась любовь к тому мужу, который бросил тебя в день твоей
свадьбы, или горы и боги рассказали тебе о его
низости?

Черты лица Вистарии потемнели от кажущейся ненависти.

“Я могла бы убить его”, - сказала она. Про себя она добавила: “Прости меня”.

Господин Кацу выглядел удовлетворенным и повернулся к Гэндзи.

“Ты можешь занять свое старое место в моей свите. Для тебя скоро найдется работа
.

Гэндзи поклонился и удалился.

“Дядя”, - сказала Вистария, - “Скажи мне, что значили твои слова?”

“Сейчас, сейчас”, - ответил Кацу. “У меня для тебя хорошие новости. Но,
сначала, что о тебе самом?”

Вистария пожала своими прелестными плечами.

“О, о себе мне нечего рассказать. Я устала от службы в
храме. Ты знаешь, что я никогда не была предназначена для жрицы. Ты
обычно заявлял, ” добавила она, плутовато улыбаясь, - что боги
создали меня для двора.

“Правда, правда”, - сказал Catzu, глядя на нее с нежностью“, и более чем когда-либо я
объявите его. Ты расцветший в очень красивой женщиной, моя маленькая
племянница. Но продолжай. Ты устал от храма” да?

“Ну, я думал, что, несомненно, вознес достаточную мольбу к
боги, спасшие сотню предков и августейшие души родителей. Поэтому я
послал за Гэндзи и, как ты видишь, вернулся к тебе.

“Ты хорошо поступил. И, более того, моей задачей будет наказать твоего
мужа.

Вистария на мгновение отвернулась. Затем, усевшись на
пол, удобно против его колено, она подняла на него невинные глаза.

“Наказать его? Почему, как такое может быть, почтенный дядя?”

“Он расположился лагерем неподалеку с армией повстанцев”, - сказал Кацу, доверительно понизив голос.
“Послезавтра мы отправляем армию из
наказание” наложенное на него доблестным принцем Мито.

“ Принцем Мито, ” повторила Вистария вполголоса.

“Да, храбрый дворянин, я желаю со временем стать твоим мужем. Ты будешь
скоро свободна, уверяю тебя”. Кацу уверенно усмехнулся.

“ В чем преступление— этого мятежника?

“ Вашего мужа, пса? Он замышляет заговор против Микадо. О, мы изгоним
его вон.

Служанка, прервав их, ввела Айдзу. Вистария скользнула к
двери. Катцу отозвал ее.

“Ты можешь остаться, племянница. Выслушай наши планы. Они тесно связаны с тобой”.

“Я вернусь через минуту; но у Гэндзи есть мой мешочек с духами, который я
желаю”.

За дверью Вистария взволнованным шепотом обратилась к Гэндзи.

“ Быстрее, Гэндзи, ты должен без промедления вернуться в лагерь. Скажи
Принцу, что армия наказания под командованием молодого принца Мито
нападет на него послезавтра. Вы сами видели войска в
садах. Немедленно отправляйтесь в лагерь. Доложите о своем прибытии и возвращайтесь затем ко мне.
- А ты, моя госпожа? - спросил я.

“ А ты?

“Я не могу вернуться в это время, не возбудив подозрений, возможно,
ускорив нападение на моего господина на день. Я должен остаться. Я могу быть вам полезен.
служи здесь”.

“Я не хотел бы оставлять тебя”, - сказал Гэндзи в большом сомнении и растерянности.

“Нет, ты должен это сделать; я настаиваю.”

“Я не могу. Мой долг—”

“Ах, Гэндзи,” возразил Глициния, “преданность самурая лучше
доказано его подчинение. Ты иди в лагерь, мой Господь, я прошу—нет,
Я повелеваю тебе”.

Гэндзи наклонился лбом к ее руке, а затем очень медленно повернулся и вышел
ее.

Ее дядя, которому не терпелось увидеть свою племянницу, вошел в прихожую.



[Иллюстрация: Украшение]




 XXXIX

Доклад самурая Гэндзи вызвал мгновенный переполох приготовлений.
по всему лагерю Мори. Командиры батарей тщательно осмотрели
свои орудия, отдав приказы о срочном ремонте там, где это было необходимо
; лошадей осмотрели шаг за шагом, и в палатке командира
иррегулярных войск на последнем совете штаба были согласованы детали
ранний утренний марш. Затем рядовых отправили спать на
своих руках.

“Вы уверены, что Дзиро ничего не угрожает?” Спросил Мори как раз перед возвращением
самурая во дворец.

- Да ничего, -- ответил Гэндзи“, даже если я не с ним, твое
Высочество. У него есть друзья при дворе и в дальнейшем может служить нам”.

Успокоенный мыслью о безопасности юноши, которому Мори питал глубокое доверие
и к которому он испытывал большую привязанность, предводитель
Нерегулярных войск вернулся в свою палатку. Там он нашел своего персонала, ведущего
kuge из Choshui, все-таки собрались, хотя атака утром были
тщательно заказывать.

Усевшись, Мори стала композиция мемориала
Императорский престол. Подняв глаза, он увидел, что его офицеры молча наблюдают за ним.

“ В чем дело? - спросил он.

Огури шагнул вперед. На его лице была странная серьезность и даже печаль.
он низко поклонился своему начальнику.

“Ваше Величество,” сказал он, “наше дело правое, и история должна согласия
нам подходящее место, когда против сегуна правительства устанавливается”.

“Да”.

“Но мы думаем о настоящем”.

“Говорите дальше”.

“Нынешнее уважение наших друзей при дворе Киото - мы должны сообщить
им о чистоте наших мотивов”.

Мори спокойно поднял свиток, над которым работал. Он
ответил:

“Я думал об этом. В данный момент я устанавливаю памятник трону
прошу прощения у его Императорского Величества за причинение беспорядков
так близко к основанию колесницы (трона), но заявляю, что мы это делаем
что он может править без сегун и Императорский мастер своего
собственные империи”.

Офицеры посмотрели друг на друга с торжественным выражением одобрения.

“Мой господин”, - сказал Огури, - “мы хотели бы также написать письма нашим
личным друзьям при императорском дворе. Можем ли мы получить ваше августейшее
разрешение на это?”

“ Сделайте это немедленно, мои храбрецы, - ответил Мори, - но не забывайте, что мы
не можем отправить их этой ночью, поскольку это предупредило бы их о нашем
предполагаемом нападении. Оставьте ваши письма у меня. Напишите их здесь, если хотите.
Я возьму на себя ответственность за их доставку”.

Затем компания, заботящаяся о своей чести перед друзьями и врагами
как при дворе, так и при дворе, приступила к выполнению своей задачи. Со слезами на глазах
патриоты начертали на бумаге слова преданности своей стране и
своему делу. Вскоре под рукой Мори оказалась небольшая стопка посланий. Их
доблесть ни в коей мере не уменьшилась от этого удовлетворения их чести.

Ночью Мори удалось немного отдохнуть, который периодически прерывался
когда банды ронинов, посвятивших себя со времен волнений в Эдо
истреблению антиимпериалистов, приходили в его лагерь,
предлагая свои услуги в любом движении против комбинации Айдзу-Катзу
. Отряд Мори был настолько мал, что он был бы рад
их помощи, если бы не его нежелание спонсировать их
нелицензированные действия.

В тот час, когда правитель Кацу распечатывал письмо от своего сына,
Торо, оправдывающее все его действия в прошлом, и в то же время
умоляя отца о прощении, небольшой отряд иррегулярных войск
окружил императорский дворец.

Правитель Кацу достаточно прочел письмо, чтобы понять его значение.
когда передвижения армии снаружи, подчеркнутые резким
до его ушей донеслись крики охраняющих его самураев.

“Здесь произошла какая-то странная измена”, - дико закричал Кацу, когда он
призвал своих сторонников к оружию.

План сражения Мори был прост. Силы были разделены на три
дивизии, которыми командовали он сам, Огури и Торо соответственно. Это было
не без опасений, что принц доверил командование дивизией
опрометчивому Торо, но размышление о том, что сама его безрассудность
возможно, это был ценный элемент в событиях дня, решивших его судьбу.

Каждое из этих подразделений должно было пройти к разным воротам, через
которые одновременное нападение на внутренний дворец должен был быть сделан. Те
внутри должны были быть изгнаны пехоты на улицы, где
кавалерия и артиллерия будут резать и толочь их на куски.

Артиллерию ни в коем случае нельзя было направлять против дворца
сам дворец, поскольку жизнь Сына Неба и безопасность
атакующих сил внутри могли оказаться под угрозой. Часть
артиллерии была придана каждой дивизии; кавалерия, действующая как единое целое,
должна была действовать так, как того потребуют обстоятельства.

Для себя и группы избранных самураев Мори оставил захват и
охрана священной особы императора.

У западных ворот Мори остановил авангард своей дивизии, в то время как
кавалерия, тесно сомкнувшись, расположилась справа от него в готовности к выполнению их
приказов. Слева от него находился его артиллерийский отряд, организованный таким образом, что их огонь
должен был наискось перерезать линию входа.

Иррегулярные части, стоявшие перед самураями, охранявшими этот порт входа,
представляли собой далеко не однородный вид. Они, пехотинцы его отряда,
все были в доспехах, но их оружие отличалось. У некоторых были винтовки,
другие были вооружены копьями, мечами, луками и стрелами. Они были
собрал в корпус в зависимости от характера руки, но все было
пехота.

По сигналу Мори винтовочный залп сократить самурая в ворота.
Те, кто был поражен, бросились через порталы, откуда раздался звук
доказательства тревоги, ощущаемой внутри.

Мгновенно ряды пехоты расступились, пропуская отряд
рабочих и саперов, которые, атакуя ворота своими инструментами,
обещали скорый прорыв.

В тот момент, когда одна из дверей открылась, когда пехота,
напрягая все нервы, приготовилась к атаке, когда Мори в их
арьергард собрал вокруг себя отборных самураев, которых он должен был вести, и тут
с другой стороны дворца, прямо напротив пулемета, прогремел
взрыв артиллерии.

Командир был повергнут в серьезную тревогу. Из его содержания он знал
что один из его лейтенантов, не подчиняясь его приказу, обстреливал
Императорский дворец. Безопасность императора и его собственная добросовестность были
в равной степени поставлены под угрозу, поскольку смерть Микадо сделала бы его и его людей
чотеки (предателями) в глазах нации.

Мори принял мгновенное решение. Даже ценой полного провала
что касается штурма дворца, то такой ложной позиции следует избегать.
Поручив штурм западных ворот молодому офицеру и
приказав отборным самураям следовать за ним, он схватил лошадь, которую держал для него слуга
, и галопом обогнул угол дворцовой стены.

Оказавшись в пределах видимости центральных ворот восточной стены, Мори
увидел, что Торо, устав от медлительности своих пионеров, приказал своей
артиллерии выбить двери. Был произведен один небольшой залп, когда
принц, яростно наскакав на людей, обслуживавших орудия, сбил их с ног
плоской стороной своего меча.

“Снять эти орудия сразу,” - крикнул он; “вы не должны огня”.

Смущенно стрелков взял себя в руки, как лошади тащили
штук в одну сторону. Мори, спешившись, подошел к Торо, теперь стоя
смущенный перед самыми воротами он был до бури.

“Ты "заменено",” заревел взбешенный Мори. “Я отдаю команду—”

Быстрым, почти нечеловечески нервным движением ворота были
распахнуты изнутри. Черные жерла пушки угрожали сейчас
дезорганизованные подразделения иррегулярных формирований.

“После меня”, - воскликнул Мори.

Маленький прыжок перенес его через линию пушки. От
рты изрыгали огонь. Захватчики были отброшены в сторону. Мори, нанося вокруг себя
ужасные удары, приказал своим людям наступать, когда сегун
убрал пушки, и отряд всадников с дикими криками бросился в атаку.
изнутри дворца, проезжая перед ними и рассеивая выживших
из подразделения Торо.

Лошадь сбила Мори с ног и отбросила в сторону. Когда он ударился о землю,
гигантский самурай схватил его неподвижное тело, перекинул через
плечо и понес в группу дворцов.

Тело избранного самурая, последовавшего за Мори, двигалось медленнее, потому что на
теперь подошел пехотинец и сделал обескураживающую стойку. Раздался ужасный крик
который принес смятение, дезорганизацию и поражение всем подразделениям
Иррегулярных войск.

“Сияющий принц взят! Мори убит!” - закричал кто-то.
Безмозглый член подразделения Торо.

Подхваченный другими, доклад дошел до офицеров, в чье ведение были переданы
различные подразделения. Хотя Огури приложил все усилия, чтобы
поддерживать сплоченность во всем отряде, крик сделал свое дело. Мори,
сияющий принц, их непобедимый лидер, был мертв, думал рядовой
и файл. Все было потеряно. С таким настроем в бой, офицеры могли
ничего не делать.

Суеверный страх, что боги полностью покинули их из-за их
кощунственного акта нападения на дворец их представителя на земле
божественного Микадо, добавил ужаса нерегулярным войскам.

Кое-какое небольшое преимущество было получено здесь и там за счет атак в сады дворца
, но огромные силы айдзу легко отразили
их. Затем на улицы хлынула армия возмездия под командованием
молодого принца Мито, разорвавшая на части и без того разделенных и лишенных лидера
силы Чошуи. Удаляясь от окрестностей императорской ограды,
центр сражения перекатился. Конница Мори, двигавшаяся компактно,
предприняла атаки, которые должны были сплотить людей Тесуи, но
безрезультатно. Они единственные из всех частей армии Мори держались вместе
.

Отряд сегуна, захватив орудия дивизии Торо, обратил их
против империалистов. Свежие войска, приказал во дворце некоторые
дней до Aidzu, прибывает, подавлены чувством эффект заболачивание
артиллерия Мори, как только их огонь был нарисованный. Большинство из Мори
артиллерия теперь была в руках сегунов.

По мере того, как поток сражающихся хлынул через город Киото в
различных, дезинтеграционных направлениях, огонь охватил большую часть города
. С запада налетел шторм, раздувая работу зажигательных устройств
и пушек. Дома, площади, улицы, яшишики приезжих
дайме, целые районы были разрушены, в то время как последователи бакуфу
обстреливали из пушек и разбивали вдребезги общественные склады, чтобы какой-нибудь чошуй
мужчины должны найти там укрытие. Скромная Эта в своих мирных деревнях
были изгнаны, а их дома сожжены дыханием гнева
война. Имперский город превратился почти в пепел и руины за день и ночь.

Но какими бы рассеянными и изолированными они ни были, доблестные люди Чошуи,
придя в себя после катастрофы во дворце, оказали
последнее, дикое, решительное сопротивление.

Отряд под командованием Торо, теперь обезумевшего от горя, занимал дом за домом
и здание за зданием, когда они с помощью своих винтовок уничтожали
врага во время медленного отступления, когда они обстреливали каждое здание, которое попадалось им на пути.
вынужден отказаться.

Темнота не задернула доброго занавеса над раскаленной докрасна сценой действия.
Свет огромных пожарищ давал достаточное освещение для меча, чтобы
встретиться с мечом в шоке, сломленном только смертью. Бездомные
жители города, некомбатанты, спасающиеся в горах, спасая свои жизни
усугубили трагизм происходящего.

В суматохе этой изолированной серии сражений Огури наткнулся на
кавалерийскую дивизию. Вскочив в пустое седло, он принял командование.
Рассеянная, какой теперь стала волна мщения молодого Мито, она могла бы
быть прорванным в каком-то одном месте, полагал Огури. Люди Бакуфу
думали только об атаке, а не о том, чтобы быть атакованными.

Через квартал города, еще не затронутый яростью ни одной из сторон
Огури повел кавалерию обратно ко дворцу. Наткнувшись на отряд Торо
, он присоединил их к своим силам. Но во время встречи с Торо он
случайно попал в зону боевых действий. Через расчищенное пространство, на котором все еще
тлели развалины зданий, подожженных Торо, Огури направил атаку
против противостоящей ему пехоты и прошел дальше. Таким образом, Огури
постепенно появился проход ко дворцу. Всякий раз, когда он приходил в район
домов, из которых на него напали, Торо и его последователи,
становились пионерами и саперами, сровняли их с землей и поджигали, очищая
путь для новой атаки лошади Огури.

Медленно, все еще не обнаруженные основными силами противника, они достигли
дворца.

Наступил серый, унылый, изможденный день, словно они боялись взглянуть солнцем
на ужас, порожденный темной ночью. От великого горящего города
туман из тлеющих обломков поспешил завесить, словно в знак сочувствия,
глаза владыки дня.

Внутри дворца Мори пришел в сознание. Он лежал в палате
глядя на то, что он признан во внутреннем дворе императорского
дворец. Одна рука блуждала в судорожных движений вниз его лицо. Он
обнаружил, что его доспехи все еще были на нем, хотя и ослаблены. На полу
рядом с диваном лежали его мечи и шлем. Мори не упал, а
чем подскочила с дивана, и встал, пошатываясь, неуверенно встал. Тогда
пытаясь поднять свой меч, он упал от слабости.

На этот звук из глубины квартиры вышла женщина.
Мори смотрел на нее безумными глазами. Она казалась белым призраком, который
встал у него на пути, чтобы дразнить его своей удивительной красотой. Но
над ней висело прозрачное облако фальши. Она была вампиром.

“Ты - это ты?” она выдохнула с мягким вопросом.

Угрюмо, испытывая головокружение, Мори поднялся и движением пьяного человека
наклонился за своим мечом и шлемом. Взяв их, он повернулся
к женщине с горящими глазами.

“ Не прикасайся ко мне, ” пробормотал он. Затем, отшвырнув дверь в сторону и устремившись к лестнице.
словно инстинктивно, он скорее споткнулся, чем пошел вниз.
ступени.

Он услышал топот всадников снаружи. Размахивая мечом, он бросился
в сады. Он был среди всадников Огури. Руководитель
бросился с коня и, раскинув руки, о его гостей с ограниченными физическими
шеф.

Мори, пошатываясь, вернулся в объятия начальник его штаба.

“ Схватите императора! ” наполовину простонал, наполовину выдохнул он, отдавая приказ.;
“ тогда — отступайте— на юг... назад... в наши провинции.

Стремясь восстановить себя в глазах армии разрушения которого он
положил в свою собственную дверь, Торо отправился в здание суда,
крича своим людям, как Огури получил обморок Мори в его объятия.

“ Следуйте за мной! К Императору! ” пронзительно крикнул Торо.

Если кто-то из войск бакуфу все еще оставался во дворце, они не показывались
пока Огури, занятый Мори, оставлял свою кавалерию стоять
праздно. Шаги группы Торо разносились по внутреннему
четырехугольному двору.

Во внутренней комнате, скорчившись от кажущегося страха, Торо обнаружил фигуру
одетую в одежды, которые, как ему сказали, были императорскими. Он знал
что центральный дворец был резиденцией Микадо. Скорчившейся фигуре
Торо почтительно поклонился.

“О, Сын Неба, отдайся мне. Я буду благоговейно заботиться о твоем
человек, ” сказал он.

Фигура подняла бледное лицо, в то время как дрожащие губы прошептали:

“Ты бы хотел, чтобы нечестивые руки коснулись священной особы твоего Императора?”

“Это он!” - восхищенно воскликнул Торо. “Хватайте его, мои люди, и уносите его
”. Он изменил свой приказ, добавив: “Прикасайтесь к нему с уважением, я приказываю
вам”.

Чтобы Огури они несут еще трясущегося человека. Лейтенант приказал ему
поместить в norimon, где его священной особы могут быть защищены от
критики его людей.

“Это действительно он?” Огури допросил Торо.

“В этом нет сомнений”, - ответил Торо. “Он сам это признал”.

Теперь Огури и Торо совещались, что делать дальше. Мори был
по-прежнему без сознания, несмотря на их попытки привести его в чувство. В уменьшенном
состоянии их сил Огури не счел разумным оставаться дольше,
чтобы возвращающиеся войска бакуфу не испортили все. Он не мог выделить людей
для перевозки дополнительного норимона. Он говорил задумчиво:

“Его высочество, наш возлюбленный принц Мори, королевского происхождения и крови"
как ты знаешь, он сам, мой повелитель Катзу. Следовательно, будет справедливо
поместить его в один норимон с Сыном Неба ”.

Тела их бессмысленной лидер был помещен в norimon, а
Огури, для того, чтобы удовлетворить его желания, когда он должен вернуть
сознание, было вынуждено еще и толпой на автомобиль. Восемь сильный
самурай поднял перевозки.

“Вернуться к Choshui,” приказал Огури, памятуя о прошлой порядок его
шеф. Более того, долгий переход обратно к их базе припасов был
лучшим и, по сути, единственным путем, который у них оставался.

В трех милях от города Мори, постанывая, бился в объятиях
Огури.

“Все пропало! Все пропало!” - воскликнул Мори с душераздирающей горечью.

“Нет, мой принц, мой дорогой господин”, - сказала Огури голосом нежным и
мягким, как у женщины, “не все потеряно. Мы были всего лишь частью нашего единого
клана Чошуи. Наши южные союзники, наши друзья, только и ждут, чтобы
прийти тебе на помощь. Более того, мы добились великой победы над нашими
врагами”. Он понизил голос. “Ваше высочество, мы с честью
в плен Сына Неба. Смотри!”

Одной рукой он приподнял голову Мори, а другой раздвинул
занавески норимона, впуская яркий дневной свет, который
свет падал на лицо фигуры, полулежавшей на противоположном сиденье в
норимон.

Мори посмотрел с болью. Его голова откинулась назад.

“ Дураки! Глупцы! ” пробормотал он. “Хитрый Айдзу обманул вас.
Это не Император”.



[Иллюстрация: Украшение]




 ХL

В течение двух дней флот, несущий флаги четырех иностранных государств,
обстреливал укрепления Мори на высотах Симоносеки. К
Вечеру второго дня Мори подвел итоги.

Орудия, демонтированные огнем чужаков, лежали в кучах обломков, мертвые и
раненые мешали шагам живых, и добрая половина орудий
была выведена из строя. Но неуклонно и яростно иностранных судов,
захлестывает линии форта огня в широком кругу, по одному
опустошили свои пушки в крепость. Теперь только треть гарнизона
осталась у Мори.

Снова князь извлек из этой буквой в грудь Дзиро, послали к нему
по Огури, в ведении Choshui крепости, куда он ушел от
Киото.

“Мой господин, ” писал Дзиро, “ ваша достопочтенная семья вместе с двумя
кадетские семьи Нагате и Суво были лишены всех своих титулов.
Для каждого лояльного клана был издан приказ выступить против вас в
вашей южной цитадели. Они посылают огромную армию против вас. Быть
предупредил. Он уже отбыл в свою провинцию. Еще немного ура—а
небольшой свет появляется для меня. Войска сегуна, мой господин, одеты в
Японскую боевую форму. Более того, они далеки от того, чтобы быть сплоченным или
счастливым сообществом мужчин. Среди них царят острая неудовлетворенность и волнения.
Многим не нравится перспектива долгого путешествия в вашу провинцию, многие
втайне выступающие против наказания, многие мужчины киото совершенно непригодны
для службы. Если вы позволите вашему ничтожному вассалу предложить, я
хотел бы заметить, что для вашего высочества сейчас было бы неплохо воспользоваться
вашим многолетним трудом по совершенствованию обучения
о ваших войсках в искусстве ведения войны на Западе. Когда войска сегуната
наконец достигнут юга, воспользуйся их слабостью”.

Прошел месяц после провальной экспедиции Мори в Киото, и
письму было уже много дней. Когда Мори склонил голову , восстанавливая
вернувшись на свое место, глухой удар потряс крепость. Снаряд из
тяжелого иностранного орудия, попавший в длинную пушку, установленную юношей Дзиро в
предыдущая бомбардировка, разорвавшись, откатила бронзовую трубу от
экипаж и врезался в небольшую группу пионеров, раздавив и
убив большинство из них на месте.

Горькая улыбка, вырванная из сердца командира, тронула его губы.

“Бросив вызов ‘цивилизованному’ миру, я мало боюсь сегуната”, - сказал он
. - “И все же я не могу больше оставаться здесь. Наше оружие демонтировано.
Это знак отступления. Это был пистолет Джиро, а вот пистолет Джиро
письмо.

Созвав своих офицеров, принц отдал приказ эвакуировать укрепления.
К тем орудиям, которые стоило спасти, были привязаны лошади. Затем,
с ними в тылу, остатки гарнизона Симоносеки начали
марш к крепости Тесуи.

Присоединившись к своему вождю в личных апартаментах последнего, Огури хотел поделиться с ним
новостями.

“Это действительно странная армия, - сказал он, - которую сегун послал против нас
. Они разбили лагерь недалеко от шоссе, в добром дне пути
к северу от нас.

“ Вы говорите, чужая армия? ” спросил Мори, помня о письме Дзиро.

“Ай. Хотя все кланы получили приказ на марш против нас, но лишь немногие из них
так и сделали, и они больных, глупых людишек, рыча на то, чтобы оставить
суд и его радости”.

“Как они вооружены? Винтовками?”

“Некоторыми”.

“Артиллерией?”

“Частями, отобранными у нас в Киото”.

Мори на несколько мгновений погрузился в размышления. Затем:

“Пусть все немедленно отправятся отдыхать”.

Была середина дня.

Мори добавил, не задерживаясь, чтобы объяснить своему озадаченному старшему лейтенанту
причину своего странного приказа: “В сумерках доложите мне”.

Какую бы большую армию сегун ни послал против людей из
Choshui, защитников крепости со всеми вытекающими из армии, пошел в свою
отвыкли отдыхать без малейшего страха. Крепость может теперь
также считается неприступной. В дополнение к обычным оборонительным сооружениям
, построенным сразу после возвращения Мори со своей
печальной свадьбы, теперь здесь был глубокий ров огромной ширины
построены по всему региону крепости, оружейные заводы и
заводы, построенные принцем Сацума.

Весь тот день армия Мори спала. В первый час темноты
увидели отъезд из крепости. Первыми выехали шесть отрядов всадников,
из чьего корпуса были выброшены разведчики. Следом маршировали две тысячи человек.
пехота, все с винтовками. На них не было тяжелых доспехов, и, поскольку их
командиры рот отдавали приказы, их тактика, как было замечено, была
смоделирована по европейским образцам. Наконец, в арьергарде громоздилось шестьдесят
полевых орудий. Огури ехал с кавалерией, указывая маршрут движения
армии. Непосредственно за ним следовал Торо, который после дела Киото был в
близких дружеских отношениях со старшим лейтенантом.

Мори, сопровождаемый на расстоянии своим посохом, ехал в центре города.
- я пехотная дивизия. Направление текущих рутинных он ушел
его подчиненные, езда угрюмо отдельно от всех. Мужчины шагали с
твердый и легкий шаг. На своей собственной земле они были более уверены в себе и
возлагали надежды на решение проблемы.

“Огури”, - спросил Торо, когда в полной тишине они двинулись вперед со своей
кавалерией. — “Огури, как я могу искупить вину Киото?”

“Точно выполняя мои приказы”, - ответил серьезный Огури. “Вы с
кавалерией ни в коем случае не должны атаковать до начала канонады”.

“Клянусь богом войны, я этого не сделаю”, - пообещал Торо.

“Вы должны продвинуться на запад по крайней мере на четыре мили, регулярно выбрасывая своих разведчиков"
.

“Я сделаю это. Только дайте мне шанс. Разве не я был ответственен за неудачу
в Киото? ” спросил Торо, и его лицо невольно дрогнуло.

“Да и нет”, - сказал Огури; “но, во всяком случае, его высочество не состоялся
это против вас. Он сказал мне, что последующие события оправдывают вас, поскольку
у ваших ворот была артиллерия противника ”.

“Но он не дал мне возможности объяснить, что я приказал пионерам возвращаться
когда услышал, что подтягивают их артиллерию. Я хотел проверить их сразу.
”

“Принц не испытывает к тебе ничего, кроме привязанности”, - сказал Огури.

“Ах!” - восхищенно воскликнул Торо.

Другой улыбнулся, наполовину отечески, наполовину укоризненно, энтузиазму
юности.

“Но нужно сдерживать себя в течение первой половины ваших man;uvre,”
сказал обер-лейтенанта; “во второй половине вы можете давать бесплатно
волю своей стремительностью”.

Как первый резкий свет сентябрьского дня стали делать видимым
объекты вдоль шоссе, Огури протянул руку к Торо.

“Теперь иди, - сказал он, - и помните все, что я говорил вам. Сейчас у тебя есть
возможность ”.

Торо провел рукавом по лицу. Затем, повернувшись к своей кавалерии, он
поднял меч, отдавая команду.

“Вперед!”

Резко развернувшись, шесть рот покатили прямо на восток, чтобы исчезнуть вдали.
 Основные силы продвигались в течение двух часов. Затем Огури увидел, что Торо
достиг места, указанного в их плане сражения.

Мори, оставив центра, пришел быстро, с его сотрудниками, взять на себя
заказ формирования. Пехота были изложены в двух следующих рядах.
Позади них, в центре, были собраны шестьдесят полевых частей,
их лошади были привязаны неподалеку.

“ Разведчики! ” крикнул Мори Огури.

Разведчики и стрелки были выброшены. Все опирались на свое оружие.

Место представляло собой широкое и ровное плато, посередине которого пролегало шоссе
. Позади артиллерии Мори поднималась устойчивая высота, которую уже пересекла
армия. Плато, обращенное к войскам, опирающееся на их оружие,
тянулось на милю, пока не показался крутой спуск. Вверх по этому
армия бакуфу должна была подняться, поскольку великий тракт тоже был
там.

Это было время безделья для войск Мори, пока ближе к полудню, когда
аванпосты не доложили основным силам:

“Враг приближается”.

Мори издал ряд распоряжений, в соответствии с которой было сразу видно.
Артиллерийские лошади были привязаны к пушкам, стрелковые закрытые
ряды. Все стояли в огне.

Огури подошел к князю.

“Должен ли я послать пушки, чтобы смести их, прежде чем они смогут добраться до
плато?” - спросил он в волнении, поскольку естественные преимущества этого
места захватили его.

“Нет, пусть они достигнут равнины и построятся в лучшем порядке. Я хочу
сокрушить их полностью”.

Даже когда появились первые ряды врага, Мори оставался бездействующим.
Они быстро построились и двинулись вперед. Мори по-прежнему оставался бесстрастным.

Когда войска бакуфу продвинулись на половину мили, разделяющей две
армии, Мори, повернувшись на небольшом возвышении, прошептал что-то на ухо
своему младшему лейтенанту. Молодой человек на полной скорости поскакал к
артиллерии.

Еще мгновение, и ряды пехоты расступились, пропуская
сорок орудий. На полном скаку они бросились навстречу врагу, отправка до
клубы пыли из сухой равнине, как они неслись дальше. Их экипажи
раскачивались из стороны в сторону, не нарушая позы невозмутимых людей
, сидевших там. Форейторы хлестнули лошадей.

Мори повернулся к своим подчиненным. Он улыбнулся спокойной улыбкой.

“Теперь мы увидим, милорды, как держится оборона”.

Офицеры, к которым обратился офицер, думая, что он имеет в виду канонаду, оглянулись
ожидая неожиданного огня с батарей. Ничего не последовало. Прямо и преданно
в центр вражеских позиций устремилась артиллерия, влекомая вспенивающимися
лошадьми. Вражеские позиции выстояли. Но их разделяла сотня ярдов.
их. Он держался на восьмидесяти; он дрогнул; на шестидесяти - он сломался.

Словно в ответ на его неслышимую команду, его летающие батареи закружились по
неправильным кривым, остановились, развернулись, открыли огонь, затем со скоростью
фланги снова двинулись в путь, на этот раз отступая.

Снова линии пехоты Мори расступились. Двадцать оставшихся орудий открыли огонь,
прямо на врага.

Губы Мори извергли поток приказов. Его штаб полетел над землей
. Вся армия двинулась вперед, чтобы поддержать артиллерийскую атаку, в то время как
батареи "бумеранга" были восстановлены.

“На левое крыло”, - крикнул Мори Огури.

Огури встал слева от центра, в то время как Мори взял
право. Еще в одном компактно зарегистрирован фронт, пехота дополнительно.

“Сейчас, сейчас”, - простонала Огури. “ Торо— Где Торо? - спросил я.

Пока очередь продвигалась, артиллерия, имея перезагрузка, снова наваливается
на центр противника, колотя его.

Пехота приблизилась к бакуфу. Мори отправил офицера заставить замолчать
батареи.

Наступил решающий момент. Разбитым и рассеянным, как стадо
необученного скота, был центр бакуфу.

В тылу врага раздались радостные возгласы. Как раз в нужный момент конница Торо
атаковала с тыла, прорвавшись через центр.

Теперь в войсках Мори произошло разделение. Огури
слева разделился по центру и повернул на запад, в то время как Мори справа
повернули на восток. Артиллерия превратилась в два корпуса, по одному на каждую из
дивизий; кавалерия, разделенная, также следовала указаниям двух
лидеров.

Силы Мори расчленили центр бакуфу и наступали
с обеих сторон, оттесняя в двух противоположных направлениях огромную армию
сегуната.

Когда паника и страх охватили слабодушные силы бакуфу,
кавалерия отступила, чтобы преследовать беглецов. Пехоты Мори в составе двух ее
дивизий теперь было достаточно для изоляции и уничтожения двух
сегментов противника.

Наконец это было сделано. Силы сегуната были разбиты или
уничтожены в первом же сражении.

Проявив всяческое расположение, Мори принял Торо в свой круг
офицеров. Лицо Торо, черное и чумазое от пушечного дыма и
пыли боя и дороги, тем не менее, сияло.

“Милорды, ” сказал Мори, “ сейчас решающий момент в нашей карьере. Мы
должны немедленно наступать на столицу. На этот раз немалых сил будет
достаточно. Вся армия должна сопровождать нас в Киото. Огури, ты
возьми кавалерию. Ты хорошо знаешь местность. Скачи вперед в Киото в
на полной скорости. Тогда выкинь длинную линию перестрелки и захвата каждого
беглец от бакуфу, что весть о нашем наступлении могут не достичь
Киото. Мы преподнесем истощенной армии сегуната, находящейся сейчас в Киото,
благородный сюрприз.

Мори привлек к себе Торо.

“Возвращайся, Торо, в крепость. Возьми всех свободных людей, оставь
только отряд губернатора крепости и быстро маршируй, чтобы
присоединиться ко мне на шоссе ”.



[Иллюстрация: Украшение]




 XLI

Шли дни. Все силы под командованием Мори медленно продвигались в
направлении столицы императора Киото. Дни растягивались
на недели и месяцы, а армия по-прежнему двигалась без спешки. Теперь Мори был
на связи с другими лидерами своей партии через гонцов.
Все были сосредоточены на столице.

Более того, Этидзэн отправил Мори весточку со специальным курьером. Мальчик
Сегун был мертв, и молодой принц Мито, возглавлявший армию возмездия
против империалистов в Киото, был назначен
Сегун. Но известия Этидзена о смерти на этом не закончились. Император
Коммэй Тенно умер от болезней и угнетения, и после его
смерти его сын, юный Муцухито, шестнадцатилетний юноша, унаследовал
трон.

Когда Мори узнал об этом последнем событии, он отправил длинные послания
каждому из лидеров. Он призвал всех сосредоточить свои силы
небольшими группами, которые должны постепенно приближаться к императорскому дворцу
. Завладев имперским городом и дворцом, сторонники
Айдзу-Кацу были бы немедленно изгнаны, а Муцухито,
новый Микадо должен быть провозглашен единоличным правителем Японии.

С этим согласились все. В качестве дня было выбрано 3 января.

Разделив свои силы на небольшие группы, которым было назначено место встречи в
Киото, Мори продолжил наступление. Затем до него дошли новости из
Этидзэн, что князь Мито (теперь сегуна) был уговорить
отказаться от своей должности. Теперь казалось, что небольшое препятствие на пути
Империалистический план.

В назначенный день различные отряды Мори, которые
предшествовали ему в Киото, встретились и присоединились к его личным последователям. В час
в полдень они в идеальном порядке прошли к западным воротам. Все из
девяти ворот были взяты без применения силы большим отрядом под командованием одного из
империалистов.

Два часа спустя Мори, Этидзен, Огури и другие лидеры были в полном распоряжении
личность и политика Микадо. Сегунат был объявлен
упраздненным. Был издан указ, объявляющий Микадо единоличным правителем, и
было создано правительство. Айдзу и Кацу были изгнаны из
дворца.

Мори доложили, что бывший сегун Мито покинул Киото в гневе
и что, сожалея о своей отставке, он собирает войска
о нем, чтобы оспорить государственный переворот.

Устало Мори принял командование примерно двумя тысячами солдат, отправился в
Фусими, где он встретил князя Мито, с армией гораздо больше, чем
его собственный. После трех дней боев экс-Сегун был отброшен к
Одзака, откуда он отбыл в Эдо на американском судне. Мори последовал за ним.
более медленно.

Теперь он приступил к самой отчаянной стадии своего предприятия.
Мито обладала в его капитал, Йедо, сил, корабли и ресурсы
большой избыток любого принадлежность к новой власти. Тем Не Менее Мори
неуклонно приближался к Эдо. У ворот города старший правитель
Кацу встретил Мори.

“Что теперь, мой господин?” спросил защитник Микадо. “Ты снова пришел
чтобы попросить меня сложить оружие?”

“Нет, - сказал Кацу почти смиренно, “ "Я пришел предложить тебе покорность
принца Мито”.

“ Ах! ” Мори скрыл свое удовлетворение.

“ По моему совету, - продолжал Кацу, - его высочество принц Мито
осознал свою ошибку. Никогда больше он не поднимет оружие против своего
суверенного повелителя Микадо. Я лишь умоляю вас сейчас пощадить город
Эдо ”.

“Мои дела здесь закончены”, - был ответ Мори.

“ Останьтесь, милорд. - Кацу переплел пальцы, пытаясь скрыть
странную нервозность.

“ Я жду ваших слов, милорд.

“ Ваша жена— ” начал Кацу.

Разум вождя затуманился и потемнел от страсти.

“Еще одно слово, мой господин”, - надменно ответил он, - “и ты и Эдо".
оба будете преданы мечу. Обнаружив моя броня неуязвима к
дартс ваши копья и стрелы, вы думаете, на пользу себе на
древние моя слабость. Будьте уверены, что я такой же непобедимый в этом
что касается, милорд, как в вопросе военных действий.”

По истечении двенадцати дней Мори снова был в Киото. Капитуляция
Покойного сегуна не повлекла за собой покорности Айдзу, который
бежал в свою провинцию. Принц отправил Огури в высокогорье
Айдзу завершить объединение страны. В конце концов, Огури
выполнил свою миссию, принеся полную победу делу Империи.

В Киото суд новой партии кованые скорейшего изменения. В daimios, или
территориальные лорды, были вызваны, и ушел в отставку в руки
Микадо своих феодальных владений.

На одном из последних советов участвовали Мори, сияющий принц сделал
адрес глубокие импорт.

“Ваше величество, ” сказал он, “ возможно, вы не безразличны к переменам, которые были вызваны
и ускорены в вашей стране появлением иностранца. Я сражался
с феодализмом, бакуфу и сегунатом с помощью цивилизации
и оружия иностранцев. Благодаря им мы победили и
одержали верх. Поскольку мы обязаны своим превосходством их винтовкам и пушкам,
меня осудили. Ваше Величество больше не живет.
за ширмой, которую видят лишь несколько глаз. Ваше Величество - мировая держава.,
и должны иметь отношения с другими нациями. Мы должны ассимилировать иностранную
цивилизацию, хотя бы для того, чтобы бороться с иностранцами ”.

Таким образом, Мори проникся духом Новой Японии, произнеся почти те же слова
, которые давным-давно произнес Иесада.

Выполнив свою часть работы по созданию нового
правительства, Мори почувствовал, что теперь он может обратить свое внимание на
благополучие своих верных последователей.

Он назначил день для последней встречи с ними, когда он должен был даровать такие
награды, какие были теперь в его власти, как главного советника своего государя,
дать.

Для себя, важного портфеля кабинета была предложена, но он
приходите к никаких решений. Он чувствовал, что его работа была выполнена. Он желал только
мира. Он не был готов думать дальше.

Понимая, что пропавший Дзиро, если он жив, должен быть в какой-то части дворца
, Мори приказал искать его.

Вечером, накануне его последней встречи со своими офицерами, Дзиро пришел
к нему, когда он сидел один в своей комнате. Вид юноши произвел особое впечатление на
Принца Тесуи. В момент самораскрытия он осознал
что чувство одиночества и изолированности среди его офицеров усилилось.
впервые это проявилось сразу после ухода Дзиро. Хотя его
отношения с юношей не носили интимного характера, все же Мори
чувствовал, что он всегда искал и находил молчаливое, невысказанное
понимание и поддержку своих целей с его стороны. Его тянуло
к мальчику, как одна великая душа ищет проникновенного сочувствия у
другой. Страстное желание, перерастающее в тоску, охватило его. Устало,
но терпеливо он посмотрел на юношу.

“Джиро, мальчик мой, почему ты так надолго оставил меня?” он сказал.

Мальчик слегка покраснел , когда нетерпеливый восторг на мгновение выдал его
удовольствие в словах Мори.

“Значит, ты скучала по мне?” он начал теплым голосом прерываться.
внезапно им овладела вынужденная холодность. “Я был очень
занят, милорд”, - сказал он без энтузиазма.

“Ах!”, - сказал Мори, спокойно, отметить его вспыхнувшим лицом; “и я готов
пари было с девичьей”.

“Он был, мой Господь”.

“ Ах, ты тоже, Дзиро, ” печально сказал Мори. “ Юноша, ты подошел к
вратам любви, чтобы войти в рай - или ад.

“Это не было делом любви, милорд”.

“Нет?”

“Я пытался исправить ошибки женщины, очень близкой к
родственница. Но я обнаружил, что не в силах идти дальше.

“ Нет, Джиро, расскажи мне о своих бедах и бедах твоей родственницы. Я не лишен силы.
Теперь я могу помочь тебе.

Мори жалко улыбнулся при мысли о своем могуществе и жалком удовлетворении, которое испытывал.
теперь, когда его великое завершение было увенчано.

Легкая нервозность охватила Дзиро. В то время как его руки дрожали,
теребя свой оби, в его глазах и голосе появилось предположение о
чем-то скрытом, чем-то запредельном.

“ Милорд, моя родственница любила мужчину, а он любил ее, ” сказал он, помолчав.

“ Печально, ” пробормотал Мори с цинизмом, свойственным его испорченному настроению.

Не обратив внимания на комментарий принца, Дзиро продолжил:

“Мой господин, разве родитель не имеет права требовать послушания от своего ребенка,
даже если это послушание приводит ее к величайшим страданиям?”

“Такова японская идея”, - ответил Мори.

“ Затем, милорд, родитель моей родственницы потребовал от нее выполнения задания. Он
заставили ее предать своего любовника, хотя она знала, что он был
лица, еще пытался предупредить его об опасности для себя и
неизвестный”.

Брови Мори мрачно нахмурились. Он привстал со своего места. Затем с
вынужденное затишье он опустился на свое место.

Дзиро лицо теперь покраснело в алый цвет. Он, казалось, через все
его сила в стремлении сдерживать свои эмоции.

“Милорд, ” добавил он, “ моя родственница была не только вынуждена отцом предать своего
возлюбленного, но и пошла дальше — вышла замуж, и,
следовательно, унижая его достоинство, потому что только так она могла спасти его
жизнь от рук общественного палача”.

Губы Мори побелели от гнева. Но он держал себя в руках.
твердо. Дзиро имел права на его благодарность.

“ Ты так и не сказал мне, ” холодно сказал он, “ чем я могу быть полезен
тебе и твоей родственнице.

“Милорд, влюбленный прогнал мою родственницу, будучи в неведении о
предательстве ее родителя. Но так тяжело он ранен, что он может
не подошел один столь незначительной, как я. он не хотел слышать правду”.

Непроницаемость маске лицо Мори. Его мысли были скрыты за
застывшим выражением лица.

Наполовину смущенный и полностью потрясенный своей недавней уверенностью, Джиро произнес
дрожащие слова.

“Не могли бы вы, милорд, поговорить с этим любовником — сказать ему, что это произошло по вине
их отцы, и что его госпожа, действительно, любит его и всегда любила
его.

Мори по-прежнему молчал и не двигался.

Дзиро запнулся. “Я служил тебе”, - сказал он, подходя на шаг ближе
к Мори; “Сделай это сейчас для меня”.

Мори заговорил.

“Завтра, - сказал он, - я прощаюсь со своими офицерами. Мои мирские обязанности
на этом закончены. Тогда я постараюсь служить тебе, Дзиро, — завтра”.

“ Но, мой господин, ты говоришь о своих мирских обязанностях. Не хочешь ли ты тогда—?

“ Нет, Дзиро, я не покончу с собой, обещаю тебе, пока не увижу
тебя. Завтра.

“ Завтра, ” повторил Дзиро и ушел.

Рядом с ирисовым полем в императорском саду есть небольшой холм, расположенный на холме
по сторонам которого расположено множество причудливых укрытий. Под одним из них
на скамейке в ту ночь долго сидел принц Мори Кэйки. Над ним голые
деревья, поддерживающие сооружение, сплели свои голые ветви вместе в
то, что во времена листвы было естественной крышей. Этой ночью на них не было листьев.
Они были так же открыты холоду, как и стена здания, но Мори, казалось,
не замечал времени года. Его конечности не мерзли. Странная
улыбка скользнула по лицу принца-одиночки.

Пожав плечами, он взглянул на небольшое строение, под которым сидел.
- Это летний домик, - пробормотал он, - а сейчас зима.

Примерка.“Примерка". - Пробормотал он.
”Примерка".

Дальше по склону над ним, в тени другого похожего строения
скорчилась хрупкая фигура, в то время как горящие глаза были устремлены на
Мори. Юноша наблюдал за происходящим с ознобом и дрожью во всем теле.

“Он не должен уходить из этой жизни”, - сказал маленький наблюдатель с холма. “Он
должен жить — и верить. О, все боги, дайте мне силы и могущество
убедить его!”



[Иллюстрация: Украшение]




 XLII

ОДИН в своих опустевших покоях Мори больше не был принцем, ибо вместе с
другими дворянами и дайме он передал свое поместье в руки Микадо
. Офицеры давно отбыли, чтобы поступить на новые курсы.
прощальные благословения их лидера были предопределены для них. Некоторые были
уже на пути в провинции, офисы Мори были
закуплены для них, как для губернаторов, назначенных Микадо.

Торо ушел Catzu, чтобы править Микадо территории его
отец назначают для сегуна. Отец и сын были
воссоединение. Леди Ивнинг Глори уже давно умерла, а Кацу остался
без любовницы.

И все же Мори подробно рассказал Торо, что он считал большей наградой.

“Торо, ” сказал Мори, “ ты доставишь этот приказ, подписанный мной, лично
леди Холлихок, предписывающий ей немедленно прекратить свое мятежное
восстание и отдать себя как завоеванную провинцию в твои
руки”.

“ Но, ваше высочество, ” сказал Торо, “ я не желаю невесту поневоле,
которая подчиняется только вышестоящему командованию”.

В улыбке Мори был оттенок сатирической мудрости.

“Торо, мой товарищ и друг, ” сказал он серьезно, “ уверяю тебя, что
тебе не понадобится этот приказ. Сердце леди принадлежит тебе. Только она
выдерживает кокетство, и, найдя в моем письме удобный предлог, она
с радостью пойдет по пути, который давно вело сердце ”.

С буйной радостью Торо покинул квартиру.

“И все же, еще раз, Торо”, - сказал Мори. “Пока я помогаю тебе с Леди".
Мальва, я предупреждаю тебя, что ты никогда не найдешь своего полного счастья
в женщине. После первых дней вам следует обратиться к верующим людям.
главное удовлетворение в жизни - управление вашей провинцией.

“Я не согласен с вами, ваше высочество”, - ответил Торо. Затем он добавил:
с веселым смехом:

“Но я действительно получу некоторое удовлетворение, управляя моей
провинцией и моим древним, мятежным отцом”.

Перед отъездом офицеров Торо, как их представитель, подарил
их старому командиру два меча богатой работы, обычный знак отличия
самураев в качестве прощальной дани уважения.

“Уверяю вас, - ответил Мори, - что, отдавая мне эти мечи, вы
вы не просто напомнили мне, как сказал ваш представитель, о
наших заслугах перед Новой Японией, но вы также подарили мне
завоевание новой, высшей, более счастливой вселенной. Как гражданин
больше Вселенной, благодарю тебя”.

В этих словах, и в каждом поступке бывшего принца в тот день,
офицеры, сохранить радость ослепила Торо заметил нотку
окончательность, смакованием благодать прощай, земное, что
самурай, как и они, не удалось переместить их. Очевидно, их господин
задумал нечто, что их орден называл почетным; однако они
содрогнулся от этой мысли.

Теперь все они ушли из жизни Мори, в новую жизнь, которую он и они
создали вместе. Сияющий принц остался один — наедине с двумя
мечами, которые лежали на низком столике рядом с ним.

Момент, которого так долго ждал Мори, настал. Микадо был восстановлен в правах
его древний суверенитет; на земле снова воцарился мир. Великая
цель его усилий была достигнута; каждая нить, связывающая Мори с
этим новым порядком вещей, ушла от его противников — от его спасенной жизни
только два меча, которые, по его словам, были средством для еще одной победы.

И все же, несмотря на атмосферу завершенности, которую он ощущал в своих
апартаментах, Мори не думал о завершении своей
деятельности. Его мысли уносили его за пределы Черного период он сказал
следует закрыть свой приговор. В регионах жизнь по законченности его
воображение отбился. Леди Вистария вернулась в его память, в его
разум, в его сердце — завладела всем его существом силой магии
чар, которые она сплела вокруг него.
Когда Дзиро обратился к нему со своей просьбой днем ранее, Мори мгновенно
осознал ее значение. Это не принесло ему радости. Его курс
мысль и сердце слишком долго были устремлены в одном направлении, чтобы робкие, слепые слова юноши могли резко изменить их направление.
“Это еще один прибор, быть может, моих врагов”, - сказал он, тупо,в первую горечь от того, что пришел, когда парень коснулся его слова сердце.
Теперь, когда все уже было позади, он снова, вопреки его воле, взвесив
возможностей. Конечно, в том, что сказал Джиро, могла быть правда, но
это могло быть определено только в глазах леди Вистарии ее самой, и теперь парень Джиро не пришел, как обещал.С глубоким вздохом Мори поднял голову и снова увидел два меча. Да, они имели для него значение. Слова Джиро не были
достойны веры. Он протянул руки к мечам.
“Она была лживой — и Джиро солгал!” пробормотал он.
Его рука искала и нашла рукоять одного из мечей и сжала ее
крепко, напряглась и упала на бок. Внезапно лицо Леди
Вистария с ее всепроникающей чистотой и притягательным качеством истины
возникла перед его взором. Когда он рассматривал непрошенное видение, которое
в его неконтролируемом воображении его озарило внезапным,
ярким светом, что он был неправ - неправ. Вернуться к своим сознанием
плыли по темной ночью на обочине застойных ров, память
измученное бледное лицо, которое выглянуло из переплетения ветвей
кусты около них, дрожащими руками, и немного воды-замочили ноги.
Если бы она была совершенно лживой, как он думал, пришла бы она таким образом к нему чтобы предупредить об опасности, которая окружала того, кого она не знала был ли он самим собой?
В Кейки произошел большой переворот. Наплыв эмоций захлестнул его. A
плачь, стон, ускользала от него, как, зарывшись лицом в его руки, он бросил
из него мечи.“Она была самой истины”, - сказал он. “Это я причинил ей зло — я, кто был недостоин”.“Слишком поздно!” - сказал голос в его притупленной миром душе. Теперь он вспомнил сведения, которые он где-то слышал много месяцев назад. Принцесса Мори стала жрицей храма Зуйгандзи.“Мой господин!”
Голос позади него, смутно знакомый, перешел в голос мальчика Дзиро.
“Мой господин”, - повторил мягкий голос, - “Это я, Дзиро, вернувшийся к тебе”.Мори ответил:“ Увы, ты пришел слишком поздно, мой Дзиро. Ты ничего не можешь сказать мне сейчас, ибо я знаю, что она была невиновна. Я был виноват. Только боги могут простить меня.
Он снова склонился над мечами. Этот показатель за ним переехал его
положение. Он стоял перед гнуть князь сейчас. Белое одеяние достигло
пола, задев его руку и прикрыв мечи у его ног.
Движимый силой, которой он не мог сопротивляться, Мори поднял голову.
Вистария— Вистария в своем свадебном наряде, с белыми цветами в
великолепных волосах стояла перед ним.Мори вскочил на ноги.
“ Джиро—Джиро...Он оглядел комнату, как будто все еще думал, что мальчик находится в квартире. Ему приснилось, или он действительно слышал голос
мальчика Джиро, говорившего:“Это я, Дзиро, возвращается к тебе”.

Но где был Дзиро, и кто был этот белый, который принял его
место? Не леди Глициния, она стала жрицей, потому что ее обиды. Потом губы ее подставили себя в словах, которые до него сознание.
“Если тебе угодно, мой господин, я Джиро”.-“Леди Вистария!” - выдохнул он.
“Я Вистария”, - сказала она.
Медленно, движением ошеломленного человека, Мори двинулся к ней. Она протянула к нему изящные руки. Он схватил их своими. На мгновение
он судорожно сжал их, затем внезапно опустился на пол, зарывшись лицом в складки ее кимоно.Но леди Вистария стояла на коленях рядом с ним, положив руки ему на голову.
УХАЖИВАНИЕ За ВИСТАРИЕЙ.