Вл-02-11 Слепая

ВОЛШЕБНАЯ ЛАВКА 2

     – А кто такой бариста? – спросила девушка, но не сразу.

     Они свернули на перекрёстке налево и шли, как казалось Сашке, в нужном направлении.

     – Даже не представляю себе, что это за профессия? – сказала она, – Тот, кто давление меряет?
     – Почему? – удивился Сашка.
     – Логично же, давление меряется в барах, отсюда и название: бариста – человек, измеряющий давление, техник или медбрат.

     Ну, как тут не улыбнуться такому:

     – Бариста от слова «бар», «кафе». Это тот, кто варит кофе.
     – Шутишь? Что это за профессия? – не поверила она, – Варить кофе? Целая профессия?
     – Именно, сварить вкусный кофе не каждому удаётся. Мы обязательно закажем у него чашечку. Ты любишь кофе?

     Её ответ удивил:

     – Не знаю. И раньше, и сейчас на работе он всегда был не очень.
     – Да, ладно, ты никогда не пила нормального кофе? – поразился Сашка, – А где ты работаешь?
     – В детском садике, музыкальным работником.

     Сашка понимающе покивал:

     – Ну, да, кофе там и вправду не очень. Когда я в садик ходил никогда его там не пил. Ну и как тебе в садике работается? – Сашка старался уболтать девушку, чтобы она хоть немного ожила.
     – Нормально. Заработок небольшой, зато там кормят.
     – И хорошо кормят?
     – Мне хватает. Повариха меня жалеет. Я же слышу, как она накладывает мне побольше.
     – Ты это слышишь? Разве такое можно услышать?
     – Сколько ложек или половников блюкнули в тарелку? Конечно.
     – Что-то не слишком ты раздобрела на детсадовских харчах, – заметил Сашка.

     Девушка была хрупкой как тростинка. Казалось сожми её руку покрепче, и она сломается под пальцами. Лизка-Вампирша в детстве тоже была худющей, а сейчас вон в какую кобылицу вымахала. А эта в самом деле недоедала что ли? Даже нормального кофе не пила. Где же она жила?

     – А тебе родители не варили что ли кофе? – поинтересовался он.
     – Может быть и варили, только я не помню.
     – Как так?
     – А вот так. Я много чего не помню из прежней жизни.
     – Из прежней?
     – Да, жизнь моя в один миг изменилась на «до» и «после».
     – После чего?
     – После аварии. Я же не всегда незрячей была.

     Сашка аж остановился от неожиданности. Ему как-то и в голову не пришло что, Маша могла быть обычным ребёнком.

     – Расскажи, – попросил он.

     Девушка поначалу не хотела ничего говорить и отвечала односложно на Сашкины вопросы, а потом душевный нарыв прорвало, и слова серебристым ручейком потекли из неё. Сашка узнал, что до тринадцати лет всё у неё было хорошо и безоблачно, папа и мама её обожали, она училась на одни пятёрки и посещала музыкальную школу. А потом всего этого не стало. Они возвращались из отпуска, отдыхали на море. Вылетевшая на встречку иномарка врезалась в их машину. Родители погибли сразу, они сидели впереди. Сама она уцелела, но после сильного удара ослепла.

     – Травматическая атрофия зрительного нерва. Всё, что было хорошего – это «до», а «после» для меня стало темно и безрадостно, – заключила Маша.
     – И ничего нельзя было сделать? – не поверил Сашка, – Медицина сейчас вроде на уровне.
     – Наверное, можно, но это не мой случай.

     Звучало как приговор и в это никак не хотелось верить, а обещать ей что-либо в этом ключе Сашка поостерёгся. Вместо этого он уточнил:

     – Я так понимаю, родственники с лечением тебя особо не расстарались, хотя денежки у них водятся.

     Девушка подтвердила:

     – Тётка – судья, дядька – юристом был.
     – Я лопатник её видел набитый пятитысячными, а тебе она только одну бумажку дала. Значит, так ничего и не сделали?
     – Они вообще ничего не сделали.
     – Как можно? – возмутился Сашка, – Они же родственники тебе и совсем не дальние.

     Маша печально улыбнулась:

     – Кого только не портил «квартирный вопрос». Эти не исключение.
     – Квартирный? Они забрали твоё жильё? – ещё больше возмутился Сашка, – Это когда тебе жить негде?
     – Жильё родителей, трёхкомнатную квартиру, – поправила его Маша, – Как дядьке удалось получить её по наследству ума не приложу. Хотя, чему тут удивляться – долго ли умеючи, особенно при наличии связей.
     – Зачем им ваша квартира? – не мог понять Сашка, – им жить негде было?
     – У них целый дом. А руководствовались они исключительно благими целями. Деньги от её продажи пошли на содержание меня в специальном интернате.
     – Серьёзно?
     – Официальная версия.
     – А по факту?
     – Врали они всё.
     – Врали? Откуда узнала про враньё? – Сашке стало любопытно.

     Девушка презрительно хмыкнула:

     – Во-первых, интернат, в котором я жила никакой ни частный, а государственный. Может я читать не имею возможности, зато слышу неплохо. ГМБОУ школа-интернат для слепых и слабовидящих детей. А ещё по запаху определяю.
     – Как это?
     – Тряпки, которыми мыли полы у нас воняли так же гадко, как любом малобюджетном казённом учреждении. И постельное бельё было грубое, сто раз стиранное. А во-вторых, от самого дядьки узнала. Нет, он не признался. По интонации его поняла. Два года назад он ко мне приходил. Что-то говорил, объяснять пытался. Это я сейчас понимаю, что тогда ему диагноз «Рак» поставили, он вроде как повиниться приходил, но не смог решиться, духу не хватило, но я сообразила, что он врёт. У лжи своя интонация. Господь ему судья. А поскольку дядька помер, то Господь не только судья, но и палач.
     – Тебе не жалко его? – зачем-то спросил Сашка.

     Наверное, не стоило этого делать, но не смог удержаться. Раньше он был тактичней. А сейчас вдруг вырвалось. Или это должность Смотрителя обязывает докапываться до сути, расставлять все точки над «i». Маша всё же ответила.

     – Да мы и не были особо близки. Они и до аварии держалась особняком. Наша семья не такая статусная как их, чурались, наверное. Помню всего лишь один Новый год встречали вместе. Нет, не жалею его. Не жди от меня христианского всепрощения, – жёстко сказала она.
     – И не собирался.
     – Правильно. Один священник сказал мне, что в Библии ничего об этом нет. А в наставлении «подставить другую щёку» Господь вкладывал иной смысл, но никак не всепрощение. Это хитрость священников, придумка их, узда смирения на людей, необходимая для управления ими.
     – Священник так сказал? – усомнился Сашка.
     – Он был пьян, – пояснила Маша, – В их церкви оставшийся после Литургии кагор всегда допивает один из священников. Его якобы нельзя выливать, переливать, использовать в следующих обрядах. В тот раз кагора оставалось много, священник вкусил его благоговейно и подкосел. А я к нему со слепу со своими проблемами. Он мне и открыл глаза, – Маша горько усмехнулась, – «Открыть глаза слепому» – хорошая идиома. И я ему поверила. Что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Мне Игорька, братца двоюродного жалко. Ему я зла не желала.

     Сашка молчал. У него в голове никак не укладывалось – как можно так с человеком, с инвалидом, с родственником? В его душе всё переворачивалось от её рассказа. Как тогда в седьмом классе. Их училка по литературе, повёрнутая на классике, устроила им как-то урок человечности. Она читала классу отрывок из «Отверженных» Виктора Гюго, про Козетту, восьмилетнюю девочку-служанку, нещадно эксплуатируемой семьёй трактирщика. Тогда все девчонки в классе рыдали, слушая историю Козетты. Да, что там девчонки, пацаны, какими бы героями ни казались, тоже хлюпали носами. Сашка тоже чуть было не пустил слезу, когда Жан Вольжан подарил девочке куклу. Сейчас было примерно такое же состояние.
Минут пять они шли молча, погружённые каждый в свои мысли. Сашка вёл девушку под локоток машинально подсказывая где бордюр, а где ямка, слепая девушка по привычке нет-нет, а водила перед собой тросточкой. Пешком добираться до Игнатова кафе минут пятнадцать, по городским меркам далековато, но Сашка такси не воспользовался. Гамма эмоций, вызванных рассказом Маши, не затёрли приятного ощущения от прогулки с девушкой. Та притихла, словно выдохлась от внезапного откровения. Сашка решил, что правильнее будет расшевелить спутницу:

     – Представляешь, среди моих знакомых нет ни одной Маши, – ляпнул он первое, что пришло ему в голову, на его взгляд прикольное, – Ты – первая и самая необычная.

     Девушка неожиданно не разделила его радости:

     – Ага, слепая инвалидка, – буркнула она.
     – Нет, нет, нет, – принялся оправдываться Сашка, – Я не это хотел сказать. Самая беззащитная. Столько народу вокруг ходит, а наркоши ограбили тебя.
Опять невпопад. Девушка ещё больше помрачнела. Мало того, что украли последние деньги, документы, ещё и лишили жилья, прихватив с собой ордер на квартиру.
     – Извини, – Сашка поспешил исправиться, – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Нам бы только до Игната добраться, он поможет.
     – А кто он?
     – Я же сказал – бариста. И брат моего друга, Попрошайки.
     – Ну и дружки у тебя. И чем они могут помочь, попрошайки?

     Сашка замялся:

     – Игнат стопроцентно не попрошайка. И Семён, только притворялся им, нарочно ходил в тряпье.
     – Зачем?
     – Испытывал молодожёнов, достойных одаривал семейным счастьем.
     – А не достойных?
     – Те оставались без его благоволения, долго не жили вместе, а если не разбегались, то тяготились друг другом.
     – Не понимаю, как попрошайка мог влиять на семейное счастье, кого-то одаривать, кого-то нет. Он, что блаженный? – Маша никак не могла принять простых Сашкиных слов.
     – Он не блаженный, и я же говорил, что он не настоящий попрошайка, – попытался объяснить он.
     – А кто?
     – Он не совсем человек, – Сашка помялся, решая говорить или нет и всё же сказал, – Вообще-то он бог, славянский бог Полель
     – Полель? Не слышала о таком. О Леле слышала, о Полеле нет.
     – Это брат Леля, бога любви. Семёна-Полеля-Попрошайки в одном лице, друга моего, в городе нет, я искал его и наткнулся на его брата Леля, который живёт среди людей под именем Игната. А сейчас мы идём в кафе, где Лель-Игнат работает.
     – Зачем ему работать, если он – бог?
     – Прикалывается, наверное, – пожал плечами Сашка, – А, может, просто ему без дела скучно. Работает в кафе и по ходу помогает людям.
     – То, что ты говоришь – нереально, – произнесла девушка, – но я чувствую, что ты не врёшь.
     – Не вру, – улыбнулся Сашка, – и Семён-Полель и Игнат-Лель действительно существуют. Последнего даже пощупать можно.

     Сашку понесло. Он также поделился с ней, что его спутница самая настоящая Баба-Яга, но не страшная, а наоборот, очень даже симпатичная, а полицейская, подоспевшая им на помощь, его старинная подружка, Вампир, между прочим.

     – Энергетический? – в голосе девушки не слышалось ни капли иронии.
     – Натуральная кровососка, потомственная, из семьи Вампиров.
     – Здесь живут такие? – ужаснулась Маша.

     Испуг её казался таким милым.

     – И всегда жили, насколько я знаю, – беззаботно сообщил Сашка.
     – И ты не боишься дружить с ней? А ну как присосётся.

     Забавно слышать такое и хорошо, что она не видит улыбки на Сашкином лице, иначе решит, что тот разыгрывает её.

     – Они не такие страшные, – он постарался успокоить спутницу, – К тому же она уже пила мою кровь, давным-давно, когда меня анчутка укусил. Не отсоси она тогда отравленную кровь, ты бы сейчас со мной не разговаривала.
     – Кто укусил? Анчутка? Кто это?
     – Шкодливый бесёнок. Он тяпнул меня за руку, когда мы с Попрошайкой спасали Принцессу. Это вообще отдельная история. Я как-нибудь потом расскажу.
Маша не стала настаивать. Она шла, опираясь на Сашкину руку, прислушиваясь к чему-то. На лице её наконец-то появилась улыбка.
     – Странно, вроде бы ты мне сказки рассказываешь, – произнесла она, – а я тебе почему-то верю. Видимо всю жизнь чуда ждала и дождалась.
     – Да я и не вру, побожиться могу, – заверил её Сашка.
     – Всё равно не увижу, – напомнила девушка, – Скажи, а Баба-Яга и в самом деле симпатичная?
     – Я бы сказал секси, совсем не такая, как в кино.
     – Я фильмы не смотрю. Когда-то смотрела, тоже в детстве. Там Баба-Яга была старая, страшная, в грязных тряпках.
     – Ничего общего с моей знакомой. Настасья, так зовут её, красивая, стройная, модная, лет тридцати, не больше.
     – Тридцати? Даже не верится. Может, чары? Голос у неё зрелой женщины.
     – Может быть, может быть, – почему-то смутился Сашка.

     Любая дорога когда-нибудь заканчивается. И до «Феличиты» Игната они в конце концов добрались. Машенька без Сашкиной помощи поднялась по ступенькам, а дальше он помог зайти ей внутрь кафе. Сейчас там посетителей было побольше, чем с утра, уже три столика заняты.  К тому же пара девиц восседала на барных стульях прямо перед Игнатом. Возможно они замечательные девушки, хотелось думать, что и отличницы тоже, немного начитанные и в меру возвышенные, но это не мешало им, как показалось Сашке, клеить баристу. Обе обернулись на звон колокольчика входной двери. Моментальная экспертная оценка и они спокойно вернулись в исходное положение. Слепая девушка им не конкурент, а её поводырь в камуфляже уж точно не их партия. Сашка усадил Машеньку за столик подальше от них и хотел было позвать Игната, как тот подошёл сам.

     – Не ожидал тебя снова и скоро увидеть, – вместо приветствия произнёс он и, обратив внимание на девушку, добавил, – Где ты нашёл это чудо? Здравствуйте, Машенька.
     – Вы знаете меня? – удивилась та.
     – Теперь – да. Мне много чего известно, – ушёл от прямого ответа Игнат-Лель, – Позволь угостить тебя кофе. Какой предпочитаешь?
     – Она, вообще не пила хорошего кофе, – поспешил сообщить Сашка.
     – Даже так? Тогда я сделаю на свой вкус, с солью, корицей и красным перцем, – пообещал Игнат.
     – Как интересно, – обрадовалась девушка. У вас чудесно пахнет.
     – Как? – полюбопытствовал бариста.
     – Сказочно, с нотками надежды, счастья и я бы даже сказала – любви.
Игнат с удивлением глянул на неё:
     – Образно. Ещё никто так не говорил о моём кафе. Тебе обязательно стоит попробовать себя в парфюмерии. Похоже у тебя талант к этому. Надумаешь, обязательно скажи. У меня имеются кое-какие связи в лабораториях где творят духи.
     – Разве у нас такие есть? Неужели? Мне ничего об этом неизвестно.
     – Мир не ограничивается этим городком, – философски изрёк Игнат.
Он вернулся к себе за стойку варить обещанный кофе.
     – Посиди пока, – попросил Сашка девушку, а сам направился к нему.

     Очень кстати – девицы у бара собрались уходить. Они нехотя слезли с высоких стульев и пошли на выход. Одна из них задержала заинтересованный взгляд на Сашке, другая же, чисто по-дружески, вытолкала её на улицу. Если облом, то пусть будет у всех. У стойки никого не осталось и можно было говорить, не опасаясь чужих ушей. Потому Сашка спросил Игната напрямую:

     – Ты можешь помочь ей?
     – Стать парфюмером? – прикинулся непонимающим Игнат, – Для кого-то это сложно, а я помогу. Но одной ей в большом городе будет трудно, хотя о чём я говорю, хорошему человеку и в маленьком тоже не сладко.
     – Я не об этом, – разнервничался Сашка, – Ты можешь вернуть ей зрение? Настасья сказала – тебе это по силам.

     Ответ Игната просто убил:

     – Зачем? Тогда пропадёт её чудесный дар.
     – Какой дар?
     – Её фантастическое восприятие мира.
     – О чём ты говоришь? Она же беспомощна!
     – Кто тебе сказал? Она может делать всё или почти всё.
     – Просто помоги ей! – Сашка никого ещё так не умалял.

     Игнат промолчал. Намолов кофе, он утрамбовал его в холдере и закрепил на кофемашине. Послышалось шипение пара и ароматный напиток журча полился в чашку. Бариста долил сливок и капнул чего-то ещё из засахаренной бутылки. Сервировка завершилась ложечкой на блюдце и кусочком сахара.

     – Давай спросим её, – наконец предложил он.

     Он лично отнёс кофе Маше.

    – Осторожно горячо, – предупредил он, ставя чашечку перед девушкой, – На блюдце сахар и ложечка. Но попробуй сначала без сахара.

     Перед тем как взять чашку Маша повела носом. Судя по выражению лица она должна зажмуриться, но из-за тёмных очков этого не было видно.

     – Именно так должна пахнуть сказка, – произнесла она.

     На её слова Игнат горделиво улыбнулся. Девушка осторожно ощупала чашку, блюдце. Тонкие пальцы её при этом еле касались их. Маша поднесла чашку к губам, сделала маленький глоток.

     – Ну как? – справился бариста.
     – Как я и говорила – божественно. Вы научите меня варить такой же кофе? – спросила она, – Хотя бы немного счастья в моей жизни не помешало.

     Игнат склонил голову набок, разглядывая девушку, затем произнёс:

     – Твой друг просил, чтобы я вернул тебе зрение.
     – А это возможно?
     – Наверное, – неопределённо ответил Игнат, – Но я хотел бы спросить, чтобы ты хотела больше всего? Вернуть себе зрение и жить как все по кругу: работа, дом, телевизор, работа. Или остаться незрячей, но испытать настоящую, делаю упор – настоящую любовь, жить купаясь в счастье?
     – Даже на один-два дня обычного счастья я бы согласилась, – поспешила выбрать девушка.
     – А нельзя и того и другого? Дай ей зрение и любовь! Для тебя нет ничего невозможного, – воскликнул Сашка.
     – Всё даётся только дуракам, – назидательно ответил Игнат, – Потому, что они ничего не ценят. У тебя будет что-то одно: или зрение, или любовь. Выбирай, – сказал он уже Маше, – Подумай, деточка, не спеши. А пока, а я тебе ещё кофе сварю, уже другой. Хочешь?

     Девушка кивнула в ответ. Игнат ушёл, а Сашка стал уговаривать её не делать поспешных решений. Она же сидела с блаженной улыбкой, прислушиваясь к его голосу, но погружённая в свои мысли. Неожиданно и совсем невпопад она попросила разрешения увидеть его.

     – Как это? – не понял Сашка.

     Девушка протянула к нему руки и попросила наклониться. Затем она ощупала его лицо. Пальчики её касались Сашки легко словно крылья бабочки. А он досадовал на себя, что так и не удосужился побриться с утра – девушка наверняка кололась о его щетину. Всё это было так необычно, что хотелось остановить время. Вдруг Маша резко убрала руки услышав, что к их столику идёт Игнат. На небольшом подносе он нёс две чашечки кофе, одну из которых поставил перед девушкой.

     – Ну! – поторопил её с решением Игнат.
     – Я согласна остаться такой какая есть хотя бы за неделю человеческого счастья. Даже за день или два.
     – Чего так мало? – удивился Игнат и пододвинул к ней её чашечку, – Будет тебе оно.
     – Зачем? – схватился за голову Сашка, – Ты же останешься слепой!

     Ответ девушки был необычен:

     – Мне, родившейся зрячей, особенно тяжело жить во мраке. Но, Сашенька, поверь, не всегда зрение благо. Взрослея начинаешь это понимать. Не хочется разочаровываться. Видеть в человеке одно и чувствовать, слышать в нём другое, видеть, как другие купаются в роскоши и понимать, что самой не в состоянии заработать даже тысячной доли того. А ещё я боюсь увидеть в зеркале бесцветную мышь. Мой мир ярок по-своему, и я хочу в нём лишь одного – немножко счастья.
     – Ну, почему немножко? – лукаво произнёс Игнат-Лель, – Мне и много не жалко. А как долго оно продлится будет уже зависеть только от тебя, насколько долго сама сможешь ценить его. Человек же ко всему привыкает, а к хорошему особо быстро.

     Он поставил другую чашечку кофе перед Сашкой и удалился. Сашка на автомате сделал глоток. «Как она могла? Зачем?» – корил он себя, её, весь мир. А ещё он убивался, что не смог помочь слепой девушке, которую к тому же сегодня ограбили. А он так хотел, так хотел. Кофе неожиданно оказался горьким, под стать его настроению. Но он чарующе пах и, смешиваясь с запахом девушки, который он неожиданно ощутил, кружил голову. Солнечный луч упал Маше на лицо, раззолотил прядку волос на её виске, высветил грязное пятнышко на левой щеке. Сашка потянулся и вытер его. Девушка замерла, почувствовав касание его пальцев. Затем они вечность пили кофе.

     Идиллию нарушил Игнат, вновь возникший у их столика. Он положил перед Сашкой ключи от квартиры и сказал:

     – Я, так понимаю, жить твоей красавице с сегодняшнего дня негде?
     – Так случилось, – подтвердила она.
     – Я могу устроить её в гостинице, – поспешил предложить Сашка.

     Игнат покривился:

     – Не самое лучшее место для приличной девушки. Пусть поживёт у меня. Тебя это тоже касается. Заодно и присмотришь за ней. Места всем хватит. Нечего деньгами сорить. В хорошей гостинице, небось, не дёшево.
     – А это удобно? – застеснялась Машенька, – Мы никого не стесним?

    При этом она подчеркнула слово «Мы».

     – Нисколько, – успокоил её Игнат, – Мне даже лучше. Пока моя хозяйка в отъезде побудешь за неё. Приготовишь ужин на вечер?

     Девушка кивнула в ответ.

     – Вот, – обрадовался Игнат, – Пожаришь картошку? Она под мойкой. В холодильнике пошарь, что чего, короче разберёшься. Там кажется котлеты были. Покажешь ей где что.

     Это Игнат обязал уже Сашку, затем, назвав адрес своего жилья, начал выпроваживать их:

     – А теперь давайте, идите отсюда. У меня сейчас наплыв будет, некогда вами заниматься.

     Сашка вывел девушку из кафе, сориентировавшись, повёл её направо. Идти, слава богу, оказалось не далеко. Игнат жил через два дома от своей работы. И хорошо, что квартира его располагалась на втором этаже. Сашка подумал, будь она выше, девушке было бы сложнее подниматься. Но она, несмотря на слепоту, довольно уверенно шагала по ступенькам. В квартире она сразу скинула обувь оставшись босиком. Сашка, хотя и был здесь впервые, провёл её по квартире и, если это так можно сказать, «показал» ей где что.

      Трёхкомнатная квартира Игната с евроремонтом, пластиковыми окнами, ламинатом и новой сантехникой не походила на холостяцкое жилище. Всюду чувствовалась женская рука. Он сам говорил, что его хозяйка сейчас в командировке.

     «Осмотрев» квартиру они перебрались на кухню. Сашка достал картошку, помыл её в раковине, вынул котлеты из холодильника, разыскал растительное масло, показал Маше, где соль. Затем он хотел было начистить картошки, но девушка заверила, что справится сама. Она попросила лишь подточить нож. Точильного бруска Сашка не нашёл и восстановил остроту ножа при помощи блюдца. Этому приёму его научил отчим, мужик рукодельный. Маша принялась чистить картошку. И получалось у неё достаточно ловко, словно она была зрячей. Часы на её руке пикнули. Девушка нажала кнопку на них и электронный голос сообщил: «Восемнадцать часов ровно».

     – Ты не опоздаешь? – напомнила Маша.
     – Куда? – сразу не сообразив о чём она, переспросил Сашка.
     – Вы собирались сегодня встречаться с той полицейской, Лизаветой, – напомнила она, – Я слышала, как вы договаривались.

     Не хотелось уходить, но от встречи с Лизкой много чего зависело.

     – Я вернусь, – пообещал он.
     – Я буду ждать, – ответила она, – Приходи, я вкусно жарю картошку. И будь осторожен.

     Неожиданно для себя он поцеловал девушку в щёку и тут же отпрянул. Щёки Маши зарделись румянцем.

     – Я постараюсь быстро, – скороговоркой произнёс он и выскочил из квартиры.


Продолжение http://proza.ru/2024/07/12/948