Первый эпизод

Уважаемые читатели! Давно не публиковал ничего нового.
Сегодня, помолясь, начинаю потихоньку выкладывать новое произведение.
Как всегда - криминально мистического толка.
Надеюсь, понравится.
Сразу предупреждаю, в процессе написания.
Поэтому новые эпизоды - по мере написания, корректирования и редактирования.
С большим уважением. А.Шкурин

Первый эпизод
Мария Сергеевна, адвокатесса,  грузная женщина преклонных лет,  поздно вечером возвращалась домой. В конце рабочего дня, который неприлично затянулся, она тяпнула дозу малую (как любила выражаться про себя), а потом, слегка окосевшим глазом, осмотрев свою сумку и пакет с продуктами, тяжело вздохнула, и вызвала такси. Мария Сергеевна была дама прижимистая,  и не любила лишние траты, а на шее, как огромный камень, висели платежи по ипотеке. Обычно она уезжала домой с коллегой, с которым жила в одном районе, но сегодня пришлось задержаться, клиент был слишком нудным и много говорил не по существу своего судебного спора. Мария Сергеевна давно научилась таких клиентов  быстро ставить в «стойло»  и на корню пресекая пустопорожние разговоры. Однако сегодня она потрафила клиенту, у него был сложный «бракораздельный» процесс, и клиент заплатил большие деньги. Адвоката, как и волка, кормят ноги, а за красивые глаза и длинные ноги платят только путанам.

После того, как нудный клиент, наконец, оставил в покое уставшую Марию Сергеевну и ушел, она, поворчав, со вздохом вызвала такси. Несмотря на хорошие заработки, адвокатесса была  прижимистой, тряслась над каждой копейкой, и считала оплату за такси лишней тратой. Жаль, что её коллега уехал, а мог и дождаться и довезти бесплатно. Что поделать, была Мария Сергеевна еще и эгоистична без  меры.

Обычное такси  - немецкая простенькая DKWушка, специально разработанная и собираемая для бедных стран, со словоохотливым водителем, пустой треп о погоде, привычное охаивание властей, придумавших для таксистов какие-то малоприятные новшества. Мария Сергеевна слушала вполуха, и поддакивала в нужных местах. Она мечтала скорее очутиться дома, залезть в ванную и понежиться в горячей воде. Сейчас ей было плевать на счет за горячую воду. В офисе было ощутимо прохладно, и она продрогла, пока приняла всех своих клиентов.  Работа адвоката – больше слушать, делать умный вид, качать головой и убеждать клиента, что его случай – уникальный и сложный, но клиенту повезло, она – уникальный специалист, который разрешит все проблемы. Только готовьте деньги, без гонорара адвокат не почешется. Будет ждать, пока клиент не созреет, и пусть для него наступает последний день Помпеи, адвокат бесплатно может изобразить только сочувствующую мину, развести руками и выразит сожаление.

Такси остановилось возле гаражей возле дома, где жила Мария Алексеевна. Подъехать к дому было невозможно, провалилось асфальтовое покрытие дороги, а городские  власти, несмотря на постоянные жалобы жильцов,  не спешили его ремонтировать,  ссылаясь на отсутствие финансирования. 
Ей надо было пройти ряд безмолвно-темных гаражей, укрытых шапками снега по скользкой накатанной дороге к одинокому фонарю, который освещал только пятачок  возле себя и повернуть направо, чтобы увидеть недавно выстроенный двадцатипятиэтажный человейник, в котором Мария Сергеевна купила в ипотеку двухкомнатную квартирку. Дома её ждали кастрированные кот и кошка, которым она купила пакетики «кролика во фритюре». Кошки были пушистые, ласковые, и когда Мария Сергеевна укладывалась спать, ложились рядом, кошка слева, кот справа, мурчали, потягивались, и спали рядом до утра, а когда она просыпалась, устраивали гонки наперегонки по квартире, а потом спешили к кормушке с сухим кормом.

Мария Сергеевна, с грацией бегемотихи выползла из такси, привычно включила фонарик на смартфоне, чтобы подсветить дорогу, и медленно поползла  на обледенелой дороге, в одной руке пакет с продуктами, в другой – портфель, набитый документами. Так было, так будет до тех пор, пока Мария Сергеевна пребывает на этом свете, если только досрочно не погасит ипотеку, не продаст квартиру в этом доме и купит другую, или же уйдет в мир иной.
 
Обычно, возвращаясь домой, Мария Сергеевна вспоминала проведенные сегодня дела, и досадовала, что  не сказала нужную фразу в судебном заседании, которая пришла на ум слишком поздно, когда закончилось это заседание, что забыла занести в суд ходатайство на ознакомление с делом, а еще сегодня пришел новый  клиент и со слезами в голосе умолил-упросил  до завтра написать апелляционную жалобу.  Мария Сергеевна редко соглашалась писать серьезные жалобы в последний момент еще и не по своим делам, но гонорар за жалобу, который предложил этот клиент,  развеял все её сомнения. Она внутренне морщилась, понимая,  что ночь коту под хвост, когда после ванной придется  до утра пялиться в монитор, а пальцы будут порхать над клавиатурой, набивая одну за другой строчки жалобы. Если повезет, и жалоба выстрелит, возьмется за ведение этого дела. 

Возле гаражей было пустынно. Гаражные пьянчужки давно убрались домой в теплые квартиры. После снегопада дышалось легко, Мария Сергеевна со вздохом подумала, как хорошо бы скинуть прожитые годы, встать на лыжи покататься в ближайшем парке. Только лыжи она оставила на прежней квартире, и их, скорее всего, выбросили новые владельцы квартиры.  Подл ветерок и стал сдувать  снежные шапки с крыш гаражей и бросать холодный снег в лицо. Мария Сергеевна остановилась, поправила шарф, чтобы снег не забивался под него, и неожиданно отчетливо услышала шепоток:
- Мария Сергеевна, обернитесь…

Она удивилась, решила, что почудилось, и пошла дальше, но шепоток повторился:
- Мария Сергеевна, обернитесь…

Она резко повернулась,  световое пятно от фонарика описало полукруг, но никого за спиной не обнаружила. Она чертыхнулась, что за глупые розыгрыши,  и пошла по дороге дальше, и опять её настиг шепоток:
- Мария Сергеевна, обернитесь…

Она не выдержала и зло сказала:
- Не буду, хоть убей!

- Зря, зря, - продолжил тот же тихий шепоток. – Обернитесь, если хотите встретить смерть лицом, или предпочтете, чтобы вас убили со спины, и вы не узнаете,  кто вас будет убивать?

После этих неожиданно-страшных слов пакет с продуктами выпал из ослабевших рук Марии Сергеевна,  она резко обернулась, и вновь фонарик описал полукруг, но если в первый раз за её спиной никого не было, в этот раз световой луч уперся в чьи-то мужские ботинки. Она несмело повела фонариком выше, по черным брюкам, куртке, и наконец, остановилось на лице. Это был, был… следователь, с которым она вчера встречалась в ИВС, когда допрашивали сумасшедшего, что изнасиловал дочь.  У неё отлегло от сердца, Мария Сергеевна от души выматерилась по адресу следователя и хотела идти дальше, но следователь  рукой в тонкой перчатке ухватил её за воротник пальто и не дал уйти:
- Я не шучу.  Я пришел вас убивать.

Мария Сергеевна почувствовала тяжелый запах водочного перегара. Её передернуло от отвращения и она грубо сказала:
-  Вы пьяны, пойдите и проспитесь.
Потом стряхнула руку следователя с воротника пальто и хотела уйти, но следователь не дал.

- Да, я выпил для храбрости, - подтвердил следователь, - но не пьян и хорошо соображаю. Я не шучу, действительно пришел вас убивать. Как вы предпочтете умереть: быстро или помучиться?
 
Мария Сергеевна подняла фонарик на лицо следователя и поразилась, у него были большие черные глаза, и он не мигал, не просил отвести слепящий свет в сторону.  Теперь ей стало страшно, она попятилась и хотела убежать. Шажок, еще один микроскопический шажок, еще один шажок.  Панические мысли лихорадочно заметались в голове, не давая возможности сосредоточиться,  как дать стрекача от ставшего по-настоящему страшным следователя. В самом деле, прибьет, и поминай как звали. Нет, она не хочет умирать  на этой обледенелой дороге между гаражами, рядом со своим домом, рядом со своей квартире, такой уютной и желанной. Неожиданно вспомнились кошки, что она  мечтала о ванной с горячей водой, чтобы понежиться в ней. Пора убегать. Мария Сергеевна резко повернулась и побежала. Грузная, полная, на скользкой дороге она выглядела неуклюжей уткой, что тряся хвостом,  пытается перейти оживленную трассу, по которой в обе стороны шмыгают быстроходные автомобили.
К сожалению, далеко не удалось  убежать. Сделав несколько быстрых шагов, которые, показались ей  бегом, Мария Сергеевна поскользнулась и упала, сначала ударившись левой коленкой, а потом больно приложилась нижней челюстью, что хрустнули зубы. От сильной боли тело пронзила мгновенная   слабость, она застонала. Смартфон отлетел куда-то в сторону, и рассеянный столб света бил вверх. Мария Сергеевна заелозила на снегу и попыталась встать, но слабость, пронзившаяся тело, расслабила мышцы, и ей никак не удавалось подняться.

 Рука следователя неожиданно вздернула её вверх, Мария Сергеевна, хоть и была оглушена падением и страшными словами об убийстве, невольно удивилась,  откуда у него у него столько силы, чтобы поднять её тяжелое тело.  Ведь выглядел следователь субтильным и явно не тянул на качка.

-  Сучка, ты хотела убежать от меня? – неожиданно перешел на «ты» следователь. = Не выйдет, сегодня ты никуда не убежишь, так и останешься среди этих гаражей. Я уже приметил недостроенный гараж, где только положили бетонные плиты и бросили строительство, там тебя найдут в лучшем случае по весне. Такой грязный вонючий подснежник! Ха- ха! Могут и не найти. Я тщательно все рассчитал. Никто никогда не подумает, что я убил тебя, сучку! Могу признаться, мне всегда, до дрожи в коленках, еще когда учился на юрфаке, хотелось совершить ИДЕАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ, чтобы сколько не бились, не смогли найти, кто его совершил. Думаешь. я зря глотал пыль в архивах,  читал нераскрытые дела, и вывел идеальную формулу убийства. Учти, я, как  следователь,  если найдут твоё тело, буду его расследовать. Как ты думаешь,  я могу сам себя разоблачить? Никогда! – следователь опять рассмеялся. Смех был лающий, резкий, нервический,  он закашлялся, и в уголках его рта выступила пена. – Видишь, до чего ты меня, сучка, довела!

Мария Сергеевна поняла, что следователь сам боится, что хочет совершить. Одно дело – сказать «я тебя убью», другое дело – это сделать. Некстати вспомнилось, что трудно именно первое убийство, когда смотришь в глаза жертвы и видишь, как эти глаза стекленеют, из них уходит жизнь. Потом – после первого убийства – убивать становиться легко, как походя придавить букашку, ползущую по земле и которой не посчастливилось оказаться на пути и быть раздавленной равнодушной ко всему подошвой туфли. Р-раз, и не стало целого мира этой букашки.

Следователь понимал, что обратной дороги нет, надо убивать эту сучку, иначе она рано или поздно она проговорится, и ему не поздоровится. Может, и сразу побежит жаловаться на него.  Поэтому, заявив, что должен убить, он, как этого не страшился, должен был убить.

Он продолжал что-то говорить, говорить, повышая тон, накручивая себя, чтобы было легче сделать черное дело. Мария Сергеевна отстраненно, словно её совсем не касалось, подумала, чем будут её убивать? Пистолет, выстрел в голову или сердце, или нож, удар в сердце или печень? Оба варианта её категорически не устраивали, хотелось жить, жить! Она сделала еще одну попытку вырваться. Бесполезно! Она закрыла глаза, это просто глупый тяжелый сон, но почему она стоит, прижатая следователем к воротам гаража, руки заплетены веревкой, или это все-таки сон, только никак  не может проснуться. Мария Сергеевна еще раз повторила, это сон, сон, сон, она сейчас откроет глаза и поймет, что лежит в постели, сердце тяжко бьется от ужасного сна, но сейчас сладко потянется,  две кошачьи мордочки ткнутся лбами под руки, чтобы их чесали…

Мария Сергеевна открыла глаза и с горечью убедилась, что происходящее с нею не сон, а страшная явь. Гаражные ворота, опутанные веревкой руки,  скользкая дорога, которую заслоняет своей фигурой следователь. В конце дороги фонарь, поворот направо и её двадцатипятиэтажная свечка, в которой на семнадцатом  этаже её двухкомнатная квартирка, Сейчас квартира кажется непостижимо далекой, до неё – как до Альфы Центавры, световые годы, и жизни не хватит, чтобы долететь до неё. В квартире её ждут, не дождутся две кошки. Как там будут кошки без неё? Исхудают, бедняжки… Эх, сейчас бы вознестись до её такой уютной квартирки, на скрипуче-кашляющем лифте, что  немилосердно трясет, и каждый раз со страхом ожидаешь, что лифт оборвется и устремится вниз, но она уже прожила около пяти лет, и ничего, лифт работает. На памяти всего несколько раз лифт не работал, и тогда на 13 этаж пехом, сначала бодро, а потом – с вываленным набок языком. Эх, сейчас бы вознестись на семнадцатый этаж, на скрипуче-кашляющем лифте, что  немилосердно трясет, и каждый раз со страхом ожидала,  лифт оборвется и устремится вниз, но она уже прожила около пяти лет, и ничего, лифт работал. На памяти всего несколько раз, когда закрывали лифт, и приходилось на семнадцатый этаж пехом, сначала бодро, а потом – с вываленным набок языком… Не о том она думает! Надо попытаться спастись! Только как? Разговорить – уболтать этого мерзавца? Он прижимается к ней, как юный возлюбленный с явно набекрень мозгами. Начнем, авось получится.  Зачем он собирается её убить? Хочет совершить идеальное преступление – потренировался бы на каком-нибудь синяке или шлюшке. Нераскрытые убийства этих отбросов явно не всколыхнет общество, никто не будет стучать кулаком по столу и требовать скорейшего раскрытия этих  убийств:
- В чем я провинилась пред тобой? Что я плохого сделала?

Следователь удивился и, не удержавшись, похвалил:
- Хорошо держишься, сучка,  другая бы в ногах валялась, соплями и слезами исходила и умоляла не убивать. Ты прямо как кремень. Уваж-жаю, даже хочется пожалеть и не убивать (тут Мария Сергеевна сделала невербальный посыл: «так не убивай», но, к сожалению, следователь оказался толстокожим и не внял её горячей просьбе).

Мария Сергеевна, придерживаясь тактики заболтать явнор свихнувшегося следователя, спросила:
= За что меня убивать? Я слишком законопослушна и ни в чем не провинилась  перед следственным отделом.

- Да, вы законопослушны, - эхом подтвердил следователь, только провинились не перед следственным отделом, а очень сильно навредимли мне, слышите, именно мне!

- Я? Чем? – удивилась адвокатесса.

- Помните, год назад ты защищала одного жулика, по которому присяжные вынесли оправдательный вердикт?

Еще бы Мария Сергеевна не помнила то дело? Это был её звездный час, когда трех жуликов обвиняли в убийстве, а ей удалось доказать, что её клиент не совершал этого убийства. Даже вышестоящие судебные инстанции не отменили тот приговор.

- Теперь я буду убивать тебя за этот приговор. Повторяю еще раз, какую предпочитаешь смерть: быструю и легкую, или медленную и мучительную?

Мария Сергеевна, несмотря на свое отчаянное положение, разозлилась. -
- Никакую! Я жить хочу! – и тут же стала говорить с напором. – Не было там доказательств вины этого жулика, не было!

Следователь как-то вяло усмехнулся:
- Ладно, было, не было, забудем об этом деле. Только еще один могу подкинуть довод для твоего убийства.

- Какой? - ахнула Мария Сергеевна, почти уверившись, что следователь на морозе протрезвеет, и они сведут этот разговор к неудачной шутке, которые оба предпочтут забыть и никогда не вспоминать о нём.

- К тебе недавно приходила женщина, которой ты написала заявление на взыскание алиментов.
 
Мария Сергеевна усмехнулась:
-  Адвокаты давно не пишут заявлений о взыскании алиментов.

- Не  прикидывайся бедной овечкой, стерва, ты написала и  посоветовали этой шлюхе встретиться с моей мамочкой. Подумаешь, пару раз трахнул, так она, шлюха, специально залетела и попыталась шантажировать мою мамочку. Только не на ту она напала, моя мамочка быстро дала ей от ворот поворот, а я – после тебя, приберу и её, чтобы больше не беспокоила мою мамочку.

Мария Сергеевна ужаснулась, но не о судьбе какой-то неизвестной девицы, а о своей собственной. Этот гад давно все решил и распланировал, но надо стараться его переубедить:
- Я многим даю советы за деньги, но люди сами решают, принимать их  не принимать. В конце концов, это только советы.

- Конечно, это только советы, - передразнил её следователь. – Только она ссылалась на тебя, старая дура, что именно ты посоветовала идти к моей мамочке и портить ей настроение. Ты поступила очень опрометчиво, мамочка была в гневе. Мне пришлось признаться, что байстрюк  возможно мой, Я советовал сучке не рожать, даже деньги предлагал, но она отказалась, она оказывается, влюбилась в меня и хотела за меня выйти замуж! = следователь опять засмеялся-заперхал, и закончил. – Для сучки уже почти все кончилось. Я её вызвал на якобы важный разговор, надежно спеленал, и теперь она лежит в багажнике. Надеюсь, пока я закончу с тобой, она замерзнет, и мне останется только спрятать её тело.

Мария Сергеевна тихо ахнула:
- Да ты монстр, как ты можешь работать следователем?  Тебя лечить надо!

Следователь словно не услышал её:
- Кстати, мамочка сказала, что больше не хочет слышать твое имя, старая тварь!

Мария Сергеевна хотела возразить, но следователь вдруг демонически захохотал (иного эпитета она не смогла подобрать, как в старинном готическом романе ужаса), неожиданно подпрыгнул вверх и очутился на крыше гаража противоположного ряда. Мария Сергеевна потрясла головой, так не может быть, чтобы человек легко запрыгнул на крышу гаража. Следователь вдруг стал приплясывать на крыше,  словно он замерз и решил согреться и заскрипел снег под его ботинками. Неожиданно следователь  раздвоился, расстроился, а через мгновение на крышах всех гаражей, вплоть до самого последнего. приплясывали и кривлялись фигурки следователя.

- Я брежу, - подумала Мария Сергеевна и упала в обморок.

- Эй, ты чего удумала? Сбежать от меня в беспамятство?  - следователь стал хлестать адвокатессу по щекам.

Мария Сергеевна очнулась и с помощью следователя поднялась на ноги. В руках следователя мелькнуло что-то остро-металлическое.

- Все, хватит, заговорился я с тобой, еще и замерз, - скороговоркой проговорил следователь и неожиданно пырнул Марию Сергеевну в грудь. Сначала она  почувствовала острую боль, изо рта выплеснулась кровь, адвокатесса согнулась и ей показалось, что упала во тьму.


Хлоп, и перед глазами Марии Сергеевны появился ярко-желтый, мелкий, словно просеянный, песок, который обычно насыпали в детские песочницы, а ночь сменилась днем. Она застыла, пытаясь понять, как такое могло произойти,  и услышала мальчишеский голос:
- Машка, ты чего зависла?

Мария Сергеевна повернула голову, и увидела сидящего на корточках мальчишку,  усердно строящего замок из песка. Она вспомнила и ахнула, не может быть! Не может быть! Это был соседский мальчишка, с кем она ходила в детсад, а потом проучилась  в одном классе десять лет. Потом он попал в армию и сгинул в какой-то горячей заварушке, коих было много за последние годы. Её пригласили на похороны, и когда увидела гроб с телом одноклассником, с которым просидела десять за одним столом, чуть не лишилась чувств. Сейчас этот мальчишка, такой же лопоухий и носом в конопушках, был жив и здоров:
- Димка, это ты?

- Я, я, - ворчливо сказал мальчишка. – Ты не обольщайся, если меня видишь, значит, перекинулась и теперь в песочке вместе со мной ковыряешься.

Известие о том, что она умерла, совсем не взволновало Марию Сергеевну. Умерла так умерла, чего теперь жалеть? Она давно была подспудно готова, а встреча с этим мерзавцем  следователем только подтвердила эту уверенность.

- И как тут?

Мальчишка скорчил гримаску:
- Ничего так, терпимо. Только манной кашей закармливают и горячим молоком с пенкой постоянно норовят напоить. Н-ненавижу! Особенно пенку на молоке!

Мария Сергеевна с отвращением взяла в руки синий совочек и поддела им песок. Песок был рыхлый, и просыпался на сандалии. Она с отвращением стряхнула песок, в него кошки гадят, а её заставляют  в нем играться, и вылезла из песочницы. 

- Машка, никуда не уходи! – предупредил Димка.

Другие дети не обращали на них внимания, словно были глухими, так и продолжали копаться в песке.

- Почему?

- Тут тетки-мегеры летучие, если поймают, отправят еще ниже. Там, по слухам, еще хуже, не в песке, а зловонной грязи копаться надо, и кормят не кашей манной с горячим молоком, а какой-то помойной бурдой. Поэтому лезь в песочницу и строй вместе со мной замок. Зарр-ра-за, сколько не пытаюсь построить, никак не получается.                                                

Мария Сергеевна, как старушка, тяжко вздохнула и присела бортик песочницы:
- Скучно-то как у вас!

- Скучно, а что поделать?

- А давай убежим.

- Убежать? – Димка сдвинул панамку на затылок. – Мысль интересная, только бежать надо сразу, иначе привыкнешь к манной каше, горячему молоку с пенкой, станешь толстой и неповоротливой, и будешь ходить строем: утром на завтрак, потом песочница, обед, опять песочница, ужин и баиньки по палатам. – Голос у него стал тусклым. – Так тут проходит время, мы не взрослеем, остаемся детишками-подготовишками на веки вечные. Из тех, - он кивнул на других детей, сосредоточенно ковырявшихся в песочнице, - многие уже разучились разговаривать. Когда они еще умели говорить, тихонько советовали убегать сразу, иначе со временем превращаются в маленьких роботов. Тогда точно не убежишь.

- Так давай убежим, - с жаром повторила Мария Сергеевна. – Давай.

Мальчишка помялся:
- Страшновато. Хоть и в печенках сидит манная каша и молоко с пенкой, но больше кормить нигде не будут.

- Ты же раньше бедовым был, всегда, где только можно. Чего сейчас боишься?

Димка грустно хмыкнул:
- Поэтому и боюсь, что мало пожил, но и тут – такая тоска. Но точно знаю, что кашей за забором больше кормить не будут. Так говорили те, кто раньше мог еще говорить.

Мария Сергеевна вспомнила, как героически боролась с лишним весом, считая каждую калорию и сидение на всевозможных диетах, а тут – каждый день манная каша и молоко с пенкой. Она превратится в колобка, вкусного, сдобного, от которого каждый захочет отщипнуть кусочек, поэтому бежать и бежать, колобком быть не хотелось.

- Как знаешь, - презрительно фыркнула Мария Сергеевна и поднялась с бортика песочницы.

Мальчишка схватил её за руку и силой усадил опять на бортик:
- Подожди, мегеры сделают очередной облет и пойдут дрыхнуть. Им в молоко каждый день ссут,  для неё это как снотворное, а спать им не положено. Тогда и убегай. В заборе отсчитай шесть досок, седьмая отходит свободно, только на неё нажми. Можешь гулять свободно до вечера, но вечером возвращайся! Бают, за забором по ночам монстры бегают, грозно ревут и жалобно плачут, жрать хотят, а им каши никто не дает и котлетки. – Мальчишка облизнулся. – Котлетки вкуснючие!

- Что заладил: каша и котлетки, каша и котлетки, - рассердилась Мария Сергеевна.

 Димка обиделся:
- У тебя папашка не пил горькую и не тащил все из дома, а я иной раз голодный в школу ходил и доедал в столовке за другими.

Мария Сергеевна устыдилась, вот так, а её дома закармливали, бабушка всегда совала внучке пирожок, который она скармливала бродячим собакам. Эх. знала бы, Димке отдавала. Только поздно. Теперь манная кашка, котлетки и молоко с пенкой. Б-р-р.

Мария Сергеевна помолчала и спросила. – Эти мелкие, - она обвела рукой детишек, молча копавшихся в песке. -  Не заложат меня?

Димка успокаивающе махнул рукой:
- Не бойся, они  все немые. Я даже обрадовался, когда ты заговорила. Боюсь, я то же со временам станут немым. Пока я еще могу говорить., повезло, и тебе, как новенькой.  Тсс,.. летит мегера! Быстро ныряй в песочницу.

Мария Сергеевна присела на корточки, схватила совочек и стала бесцельно ковыряться им в песке.  Раздалось хлопанье больших крыльев. Она скосила глаза: рядом приземлилась птица, похожая на дрофу, рыже-серо-белой расцветки. Птица сложила крылья,  и одним махом превратилась в старушку в рыже-сером халате, глаза злые, губы тонкие, нос крючком, жидкие волосенки стянуты в пучок. Старушка медленно обвела детишек немигающим птичьим взглядом, и взгляд был нехороший, словно мегера искала повод, к чему-либо придраться, а потом – она не сомневалась, будет больно тому, на ком она остановит свой взгляд. Мария Сергеевна, тут же уткнулась носом в песок, пытаясь, стать ниже травы тише воды, и тут же последовал смачный шлепок и чей-то захлебывающийся нечленораздельный вой. Мария Сергеевна еще ниже склонилась к песку, про себя заклиная: «только не меня, только не меня», следом последовало несколько смачных шлепков,  но никто не заплакал и не завыл. Послышался шепот Димки: «ползи под бортик песочницы». Мария Сергеевна, не рассуждая, тут же на коленках заползла под бортик. Там Димка, облегченно выдохнув, сообщил: «все, на сегодня экзекуция закончилась». Она приподнялась и увидела чье-то неподвижное тельце, перепоясанное кровавой полосой, и поняла, что если не сбежит сегодня, никогда не сможет убежать.
- Мегера убралась? – тихонько спросила она, и Димка также тихо прошептал: «да».
- За что она так? – Мария Сергеевна кивнула на трупик. Димка заперхал: «мясца сукам захотелось».

Мария Сергеевна поднялась и пошла к забору. Димка следом крикнул:
- Подожди, пообедай, потом убегай.

- В жопу твою кашку и котлетку, - небрежно бросила она и, подойдя к забору, отсчитала шесть досок, нажала на седьмую. Та легко подалась. Мария Сергеевна, не оборачиваясь, она здесь ничего не забыла и не потеряла, Димка не-в-счет, давно умер, а с трусливым фантомом она не хотела иметь дело. Себя же Мария Сергеевна считала живой, вылезла за забор. Там было тихо, только жарило солнце, в пожелтевшей траве прыгали кузнечики. Куда идти? Впрочем, какая разница? Ноги сами куда-нибудь приведут.  Мария Сергеевна пошла светлым леском и вышла на берег речушки. Берега речки поросли тростником. Она раздвинула зеленые стебли и напилась холодной воды, а потом посмотрела на свое отражение. Маленькая девчушка-пышечка со светло-рыжими волосами. Мечта всех родителей об откормленном ребенке. Она уже и не помнила себя такой маленькой. Остались ничего не выражающие фотографии с застывшей навсегда в неловких позах какой-то чуждой ей девчонкой. Она себя такой не помнила. Мария Сергеевна, напившись воды, пошла по берегу реки, и увидела изогнувшийся крутым горбом железный мостик. Мостик был ржавый и дряхлый, но она смело ступила на него и дошла до его середины, как неожиданно с небес раздался голос:
- Девочка, тебе нельзя переходить на ту сторону реки.

- Что же мне делать? – расстроилась Мария Сергеевна. – Куда мне идти? Мне сказали, что ночью тут бегают голодные монстры и закусывают маленькими девочками. Я не хочу становиться чьим-то завтраком или обедом.

- Ха-ха-ха, - громоподобно по небу раскатился смех.– Ха-ха-ха!

Солнце на всякий случай спряталось за тучу,  по деревьям пронесся быстрый ветер, заставив гнуться мощные ветки, и испуганно замолкли птицы, до этого беззаботно щебетавшие и порхающие между деревьями.

- Не верь этим глупостям, - продолжил тот же голос. -  Здесь тихое место, и монстры здесь давно не живут. Мне скучно, это я так развлекаюсь, сочиняю сказки про злых и ужасных монстров. Это последнее место, где почти не бывает нога человека. Сюда приходят только такие, как ты,  ничего не боящиеся.

Солнце показалось из-за тучки, ветер увял между ветвями деревьев, только продолжили неумолчно трепетать на них листья, а птицы с удвоенной энергией стали так громко  орать, и оглушили Марию Сергеевну, которая от испуга присела на мостике и прикрыла уши.

- Не бойся, девочка, здесь тебе никто ничего плохого не сделает, но долго тут находиться нельзя, - провозгласил голос с небес.

- Почему? – тут же задала главный детский вопрос девочка Мария Сергеевна.

- Потому, - буркнул голос, - но я выдам тебе главную тайну этого места, которую ты все равно никому не сможешь рассказать. Это сказочное место, и долго тут детям находиться нельзя.

- Почему? – опять задала тот же вопрос девочка.

- Потому что маленькие дети должны жить в реальном, а не в выдуманном сказочном мире, иначе с ними может произойти большая беда.

Видя, что девочка хочет задать еще один вопрос, голос продолжил:
- Тогда маленькие дети никогда не вырастут.

- Мне кажется, что многие бы согласились бы остаться остаться детьми, - совсем по взрослому сказала девочка Мария Сергеевна.

- Это потому, что ты уже была взрослой, и тебе повезло вновь стать ребенком.  Я ХОЧУ СМЕЛОЙ ДЕВОЧКЕ СДЕЛАТЬ МАЛЕНЬКИЙ ПОДАРОК. В моих силах вновь вернуть тебя в круг живых, даже под тем же именем, и судьбу тебе подберу подходящую. Согласна?

Девочка Мария Сергеевна крепко зажмурила глаза и спросила:
- Не обманываете?

- Как можно? – удивился голос. – Я никогда не обманываю маленьких девочек.

- Скажи, ты можешь помочь моему дружку Димке и дать ему новоую жизнь?

- Я не знаю такого, и его здесь нет.

- Он неподалеку, в каком-то (Мария Сергеевна подумала, как обозначить это место и ничего не нашла лучшего слова как) детсад?

- Нет, к сожалению, он не хочет нарушать правила, он предпочел манную кашу и котлетку, а я могу помочь только тем, кто их нарушает.

- Жаль.

- Да, - согласился голос, - но не будем тянуть. Благоприятное время уходит.

Девочка Мария Сергеевна хотела спросить, что это за благоприятное время, но не успела. Голос потребовал, чтобы она закрыла глаза и три раза досчитала до десяти, а потом скажи: «тут и сказочке конец», - голос стал удаляться, становиться все тише и неразборчивее.

Девочка Мария Сергеевна так и поступила, отсчитала три раза по десять, но финальную часть фразы «тут и сказочке конец» не стала говорить, ей стало интересно, то же будет дальше.

Действительно, разве можно на таком интересном месте прерывать сказку?
Аффтар, не прощу, нельзя так поступать – заинтересовать и бросить на самом интересном месте. Давай, аффтар, жги дальше, пиши исчо,  читатель зря что ли денежку свою отдал?  Сказка должна быть досказана до самого поучительного конца.

Девочка Мария Сергеевна почувствовала, как невидимая рука подняла с мостика в воздух и, размахнувшись, резко бросила вперед, так, что в ушах засвистел ветер. От восторга девочка закричала: удалось, удалось! У меня будет новая жизнь, и она лихорадочно стала придумывать, что будет делать в новой жизни, но, как назло, ничего путного в голову не лезло.  Будь, что будет, решила она, и тут движение вверх вдруг остановилось. а потом она почувствовала, как резко полетела вниз.

Чей-то невидимый голос сказа
- Приготовиться к выходу. Лифт следует до 13 этажа.
Мария Сергеевна почувствовала резкое ускорение. Ох, кажется, сейчас будет жесткая посадка, успела она подумать. Бедная моя попа!




-