Люська гл 24 Дежавю

  Люська.  Гл 24
 
ДЕЖАВЮ
Здесь новоселье Лариски и еще Мая..
  К новенькому, только что построенному дому,  возле Палаточного городка, что по улице Пожарского, подъехала Камышовская полуторка.  Приехали новоселы.  Разгружать оказалось особо  и нечего – стол, табуретки, раскладушки с матрасами, пару чемоданов и несколько узелков с бельем и домашней утварью. Разгружали и летчики и механики. Здесь  из военных ни кто не держался особняком.  Некоторое разделение, на летчиков и механиков,  было там,   в части, а здесь они все были камышовские.         Руководила разгрузкой Лариска, прямо из окна четвертого этажа. В подъезде вкусно пахло новизной, чистотой и свежей масляной краской.  Офицеры ,  разносили  пожитки, а капитанши и лейтенантши, в окружении детей, ходили по квартире  , как по музею, давая хозяйке  советы – что и где прикупить для новой жизни.  Коридор,  две светлые, просторные (может и не такие уж и просторные, но после барака они казались громадными  хоромами) комнаты, кухня,  ванна!  с туалетом и еще и кладовка. Два окна во двор и два на море.   Но главное! Там было еще и паровое отопление!  После мокрого, холодного, барака , что продувался из всех щелей, это  был царский подарок.
Поставили стол. Табуретки расставлять не стали, тем более, что их было всего две. Но зато  на столе сразу появились закуски, Шампанское и Крем-сода.

  Лариса, с сегодняшнего дня хозяйка квартиры, водила экскурсию и возбужденно обо всем рассказывала, будто живет здесь уже не первый день:
   -Вот здесь у нас будет настоящая кровать!
  -А вот здесь мы поставим гардероб с зеркалом,  во весь рост!
 - А что это у нас детей так много? Люсь, ты что,  за собой привела полсадика?
  -Да нет, мои  вот, двое, а это все ваши.
Лариса  глазами пересчитала детей, и оказалось, что их действительно больше чем положено, и,  остановив экскурсию удивленно спросила:
  -Дети, а  вы,  чьих будете?-
За всех ответила самая старшая  девчонка с золотой  косичкой:
 -Мы херсонесские. Мы теперь с вами соседями будем. Напротив вас.
  - А кто это мы?
 -Это мама  Шура, папа  Игорь.
  -А еще кто?
 -А еще это я Матрена, и мои три младших братика – Димка, Николка  и  Сёмка.
 -Вот что Матреша! Своих Сёмков и нашего Владьку к лестнице -  близко не подпускай! Навернутся – шею будем мылить тебе! Понятно?
  -Понятно, теть Лариса, они у меня все послушные.
 Лариса оставила экскурсию, нырнула в другую комнату, и,  поймав за рукав камышовского  матроса-водителя Грыню,  сунула ему в  руку какую-то бумажку, что-то прошептала на ухо,  показала рукой в сторону остановки, и потом уже вдогонку крикнула:
  -Сдачу вернуть!
Грыня  кивнул, и тут же скрылся за дверью.
   Когда он вернулся с большим газетным кульком,   весь народ уже  жужжал возле стола,  Степаныч дал команду открывать и разливать. Хлопнула пробка шампанского,    зазвенели стаканы.   Дети, под предводительством Матрены носились из комнаты в комнату, и из квартиры в квартиру наполняя атмосферу радостными криками и полнотой жизни.  Только  Серега, как самый маленький и еще не ходячий,   у Люськи на руках,   с некоторым испугом озирался   по сторонам.  Даже обычно осторожный Влад, отцепился  от материнского   платья и увязался за всей бандой.  Грыня  передал газетный кулек  хозяйке.  Лариса вышла с ним  в коридор и крикнула на весь подъезд:
  -А ну, моряки-казаки, свистать всех наверх!
Дети, предчувствуя какую-то приятную неожиданность  быстро окружили  маму Ларису со всех сторон, а та,  как фокусник,  под восторженные крики детей, выуживала  из  кулька  одно за другим эскимо на палочке. Дети, получив лакомство,  погрузившись в мороженное, на какое-то время угомонились.  Взрослые  чокались шампанским за новоселов, сначала со своими, а потом  к ним присоединились и херсонесские соседи.
  Комендант, поманил Люську, и когда она подошла потихоньку ей шепнул:
  -Пока всем не до нас – пойдем, что тебе покажу.
Они вышли в кухню. Окно кухни выходило во двор, где напротив уже выросли три этажа еще одного строящегося дома.  Башенный кран поднимал поддоны,  груженые  белым инкерманским камнем, а строители его разгружали и тут- же укладывали в стены.
  -Ну,  вот,  Людмила, как обещал – вы первые на очереди, только тебе с Юрой – выбирай!  Пока еще никто не знает. Нам здесь весной дают три квартиры, и только  военные могут выбрать, где им по душе.
  -Михаил Семенович,  родной!  Не ужели правда?! А давайте прямо напротив Лариски  - крайняя квартира, на третьем этаже, окнами сюда. Четвертый боюсь – очень уж высоко. – Почти не задумываясь,  ответила Люська,  и громко чмокнула коменданта в щеку.
   -Тише ты, ненормальная, услышат!
  Гости не стали долго утомлять новоселов, и пожелав им счастья в новом доме,  дружно разошлись. Люська выловила из стаи казаков своего матроса,  с ног до головы уделанного шоколадом и мороженным,  глубоко вздохнула,  но, ничуть тому не удивилась. Эскимо он уже и до этого пробовал. Половина детей от шоколада уже была отмыта.  Отмотала кусочек Сережкиной пеленки, намочила под краном  и  быстро привела старшего сына  в условный порядок, где смогла.  С радостью подумала:  - это тебе не рукомойником шерудить!  Неужели и у нас тоже вода своя в доме  будет? 
Они вышли на улицу.
  Вечернее  солнце,    нежное  и ласковое приглашало на прогулку.
  Домой еще рано, мама будет не скоро – подумала Люська – пойду ка я к Майке. С этой мыслью она повернула в сторону улицы  Панаса Мирного.
Вспомнила, что хотела устроить Майке скандал,  задумалась, но это только добавило решимости.:
 – Вот ведьма! От куда она и об этом  знает?  Она же мне нагадала  перемены. Неужели всё карты? Она нагадала, что я все буду выбирать сама. Вчера с Капитаном, все так и получилось. Сегодня тоже самое, только с квартирой!  Этого не может быть. Будто это уже было. Но это так. Интересно, она же мне говорила, что  я тоже все так смогу знать наперед.  Интересно… Надо, наконец, попробовать по серьёзному. И цыганка говорила, что я все это могу.  Неужели только карты?  Или что-то еще? Пожалуй,  с Майкой,  ругаться совсем не стоит. Она хоть и стерва, но как-то в последнее время сдала. И вообще я ее сильно люблю. Да и кто ее знает, чем она на самом деле дышит?  Черепаха галапагосская.   Зайти к ней очень хочется, что-то  меня к ней сильно тянет.
  Серега на руках  мирно сопел, а тут и Влад, вдруг,   запросился на ручки.
  -Ну  да, ты знаешь, когда маме особенно легко!
  Люська посмотрела на свежие зеленые коленки, которые чуток  закрылись  болячкой,  взяла и старшего сына на руки – вот только бы еще раз не грохнуться, коленки и так  еле сгибаются. Потихоньку пошла.
  Она не заметила,  как  дошла до знакомой калитки и дернула колечко.  В нос вкусно ударил   запах жареного  мяса с луком.   
  –Ну да,  - подумала Люська, не иначе как опять готовят макароны по-флотски -  дежурное блюдо Капоненков. Дверь открыла Вика, Маина дочь. За год  с небольшим,  когда,  ее Люська  в последний раз видела,  она заметно подросла,  и еще больше пополнела.
  -Ой! Теть Люся! Здравствуй.  Мама только что про тебя говорила.
  -И что она про меня говорила?
  -А она раскладывала карты и говорила, что ты  почему-то на пороге. Я пошла. А тут ты!
  Люська вошла.  Вика бесшумно закрыла  дверь на железный засов.  Странно - подумала Люська – этот засов всегда гремит. Вика обладала удивительной  способностью  делать все очень тихо, и,  передвигаясь совершенно бесшумно, неожиданно появляться  как бы ниоткуда и так же незаметно исчезать в-никуда.  Любила прятаться.  Это у нее была такая игра.  Однажды Толик собрался с ней на прогулку, а она, вдруг исчезла. Толик обыскал весь дом, но ее так и не нашел. Звать ее было совершенно бесполезно – она  ни когда не откликалась.  Тогда Мая пошла искать дочь в саду. Но тоже не нашла. За воротами, на  улице  ее никогда не искали. Она  не выходила за пределы двора одна. Толик, отчаявшись,   решил,  выглянуть  и на улицу, подошел к калитке,   а дочь там стоит, внутри, возле калитки, как ни в чем не бывало.  Улыбается.
  -Ты где была? – спросил он.
  -Здесь.
 -Здесь, внутри?
Вика кивнула.
 -А почему я тебя не видел?
-Вы меня видели,  папа, только я тогда была калиткой.
  Мало того, она почти никогда  не разговаривала с родителями, хотя слушала всегда внимательно. Зато с большим любопытством общалась с  незнакомыми людьми.  При том к родителям всегда обращалась на Вы, а  ко всем остальным и  даже незнакомым всегда на ты.  А так как гостей у них было не густо, поэтому она обожала  единственную мамину подругу – Люсю.
  -Вичка, здравствуй, ты как?
 -Я на тебя обиделась.
 -Вичка, это почему?
 -Ты больше к нам не приходишь, значит,  и ты нас не любишь.
 -Разве мама тебе не говорила, что я теперь живу в Камышовой бухте?
 -А можно мы с Толиком к тебе придем?
-Конечно приходите, я буду рада вас видеть.
Вика нежно, пальчиком,  погладила Серегу:
 -Я знаю - маленький это Сережка, а большой – Владик. Мама говорила.   А дай мне подержать Сережку, у меня никогда не было маленьких братиков, ни сестричек.
  -А ты не уронишь? Он  же еще очень маленький,  вот только головку научился держать, и тяжелый.
  -Не уроню, я уже взрослая. Мне уже  девять лет. И у наших соседей Лялечке всего три месяца, а я уже ее нянчила. У меня получилось! И даже кормила из соски.  Меня маленькие любят!
  -Вичка! А ты умница. Ты очень хорошо говоришь.
   -А Сережку подержать?
   -Но… Люська задумалась.
 -Не бойся, Люсь! маленьких все любят и берегут.
Люська опустила Влада на землю и осторожно протянула Вике младшего сына.
  Обычно всегда серьезная и напряженная Вика открыто улыбнулась и нежно прижала  к себе Сережку.  Тот покряхтел, но   сопротивляться не стал. 
 Люська, вдруг,  почувствовала на себе пристальный взгляд и посмотрела в сторону входной двери.  Там, в дверном проеме, босиком, в домашнем халате,  стояла не накрашенная и не чесанная,  какая-то помятая  Майка. Люська,  вспомнила про черепаху и Любительницу абсента:
  -Ну,  Маечка! – удивленно протянула  Люська – если бы я тебя так встретила на улице, то бы и не узнала.
 -Узнала бы Люсенька, узнала. Вспомнила бы про черепаху, и сразу бы узнала. Правда,  у твоей черепашки  морщинок прибавилось.  И вообще ты кажется шла со мной поругаться.
Люська от удивления открыла рот.
 Мая резко замолчала, как будто хотела что-то вспомнить, но быстро очнувшись, продолжила: 
  -О! По-моему ты мне это только что говорила! Или это было не сегодня? И еще про эту пьяницу – как её?
 И это… рот закрой!
  -Странно – загадочно произнесла Люська, я действительно только что вспоминала, про черепаху..  Но ты теперь больше не на черепаху,  и совсем не на любительницу абсента,  а на  филина похожа, который не выспался. А я вот пришла  тебе своих матросов показать, как обещала.
Мая бегло глянула на закутанного в пеленки Серегу на руках дочери,  и внимательно  оценив Влада, удивленно повела бровью:
  - А что то старшой  ни на тебя ни на Юрку совсем не похож!
  -Ну да, ты еще маме моей такое скажи! 
  -А во что это он у тебя вляпался?
Люська недовольно пробормотав:
    -Не волнуйся, это не то, что ты подумала, это эскимо. Дома отмоемся.
Зачем-то, однако, густо покраснела:
Для пронзительного Майкиного глаза резкая перемена в лице подруги  не осталось не замеченной, но, на этот раз она деликатно промолчала.
  Вика, тем временем, протянула свободную руку Владу, он послушно ее взял,  и они вместе прошли по галечной тропинке за дом,  в сад.
Мая перевела взгляд  на Люськины зеленые коленки:
  -Интересно, где это ты так на четвереньках поползала?
  -Да, в Городке, - облегченно переведя тему, Люська кивнув головой в сторону детей - с двумя с ними грохнулась, прямо на асфальт.
 -Понятно. О детях надо думать, а не о мужиках.  - Иронично улыбнулась Майка.
  -С чего это ты взяла?  - Возмутилась  Люська.
 -Да на тебе все написано. Тут и карты кидать не надо.
  -И что же на мне такое написано?
 -Чалый, похоже,  тебя достал…
Люська вспыхнула:
  -Ну да! Это ты же мне все нагадала!
  -Минуточку! Как говорит твоя мама. Ты карты сама тянула, и сама все видела. И у тебя был выбор! Или я не права?
Люська  пошла в наступление:
  -Не было у меня выбора! Все произошло само. Я не хотела. Это всё ты  так нагадала!
 -Ох,  Люська, Люська.
  Мая по доброму,  подошла к подруге  совсем близко и нежно ее обняла. Люська,  было,  вспыхнула, но как-то сразу безвольно  обмякла и сама прижалась к подруге. Какое-то время,  легонько раскачиваясь,  они так молча стояли.   Мая неожиданно крепко прихватила  подругу  за руку, будто сама нуждалась в поддержке  и  стрельнула ей прямо  в глаза, так,  как это могла делать только она. Теперь это  была совсем не мокрая черепаха, как когда-то давно на Приморском пляже.   Пронзительно-строгий, пытливый взгляд филина, как прожектор, ударивший сбоку,  беспрепятственно преодолел  испуганный  взгляд  котенка и оказался там, куда обычно никого не пускают:
  -Слушай, подруга, что я тебе скажу:
  -В жизни – что бы ты ни делала - все испытание.  За испытанием всегда следует либо награда, либо наказание. И это ни хорошо,   ни плохо.  Это называется обретение опыта. И, в конце концов,  совсем не каждый плохой опыт заканчивается плохо, и не каждый хороший опыт заканчивается хорошо. Ты не совершила никакого преступления. Ты обрела  нечаянный  опыт. А дальше будет действительно только твой выбор.   Ты когда грохнулась с детьми на коленки, ты же не осталась там лежать. А встала и пошла дальше! Все зависит от того, что в тебе,  окажется сильнее. Любовь к семье  - или к свободе.  Ты знаешь, мы с Толиком  не живем, как муж с женой. Он настолько болен,  что уже  не может. Это наша страшная драма.  И не смотря на то, что я  давно не живу, а наяву крепко сплю,  мы  все равно семья!    Мне совершенно плевать на грязную посуду и картофельные очистки под столом, и что обо мне говорят.   Я так крепко сплю, что этого уже не вижу и не слышу.  Когда-то, мы были очень счастливы. Мы были счастливы даже тогда, когда он был на войне, потому как любили, верили и ждали.  Ты даже себе представить не можешь, какое счастье получить с фронта письмо от живого мужа. Мы верили. Но я очень боялась.  Боялась, но была счастлива.  Я тогда и гадать начала,  боялась  неизвестности и от страха жить. Гадать,  одна старая цыганка научила,  это  еще  в эвакуации.  Знаешь,  она меня долго отговаривала.   Она тогда сказала, что за знание надо платить. Если бы я тогда знала,  какую цену. Но тогда думала  - только бы вернулся живой, и мне во что бы то ни стало,  хотелось это знать. Я верила, что  вернется, но мне нужно было подтверждение. Он вернулся, когда война еще не закончилась. Вернулся из госпиталя, совершенно больной и разбитый.  Но мы верили. Лечились и дальше лечимся.   Но от чего,  не знаем сами. Похоже,  не знают ни врачи. Викуля, она же родилась нормальная, но  что-то было с Викой не так.   А потом, как будто кто-то провел чету. До и после.  Хотя она и теперь нормальная, только не такая как все,  и учиться не хочет. Почти сразу после войны заболели родители.  Это только я  до сих пор хорохорюсь. Но на самом деле я  тоже еле ползаю, как твоя старая галапагосская  рептилия.  Я хотела бы сказать, что не знаю,  не знаю – за что. Но знаю. Не понимаю только,  не понимаю, почему все.  К нам больше ни кто не ходит. Все отвернулись. Думаешь, я  зачем  хожу на танцы? Только лишь для того, чтоб доказать себе, что я еще живая.  Почему в дом офицеров? Чтоб подальше от Городка, от дома. Меня там мало  кто не знает. Мне еще нет сорока, а Меня отпускают на пенсию. Я пока цепляюсь зубами. Но скоро придется сдаваться.
  -И за что    вам всем это наказание?
Мая на минуту задумалось, затем  очень тихо продолжила:
  -Не знаю. Нет вру. Знаю. Наверно, за  попытку увернуться от испытания неизвестностью. За желание знать, то, чего знать не положено. Хотя, эта попытка и стала  испытанием.  И, может за то,  что гадала и другим, и делала это бесплатно.
 - Почему?  Почему  за гадание надо непременно платить?  - Испуганно спросила Люська.
  - Я не могу это делать бесплатно, по той простой причине, что если все произойдет именно так,  как я нагадала, то виновата в этом,  буду именно я. Но если ты мне заплатила, что бы с тобой не произошло – ты сама этого хотела и это оплатила! Если я это делала бесплатно, то потом плачу я.
  -Но ты мне об этом ничего не говорила. И мне всегда гадала бесплатно!
  -Не говорила. Из гордыни.  любви и невежества. Но вопрос другой.  Почему ничего нельзя изменить? И ответ самый простой. Менять надо в прошлом,  но нас туда не пускают.  Мы можем туда  только заглянуть. Но менять…
  -Люська, Люська, прости, что когда-то учила  тебя гадать. Наверно не надо было этого делать. Да и ты лучше об этом забудь. Прости, за все, что тебе  нагадала…
  -За что? А ты мне ничего страшного и не нагадала. Это ты прости, что на тебя чуть не накричала. Я сама виновата.  Чалый завтра уходит в море.  На долго. А Я все поняла.
  -Запомни  - Ты ни в чем не виновата. Просто такое тебе испытание. Теперь у тебя есть время подумать.
Люська огляделась по сторонам:
  -А  куда это моих матросов утащила  твоя  Вичка? Я уже волнуюсь.
-Не волнуйся, она их увела в свой сказочный домик. Пока они с ней – всё хорошо . Тихо,  значит всё в порядке.    Я вас, кстати,  наверно с месяц назад  видела. На Скалках.  Ты была с мамой и Юркой и матросами. Я за вами шпионила из-за камней.
 -А что не подошла?
  -Ты же знаешь, что твоя мама  совсем не любит, когда я тебя от  нее увожу. И не хотела  мешать вашему счастью.
 А Вичка, она  их в сад потащила под навес. Не волнуйся. Там ей Толик уже  давно соорудил что-то вроде домика. Она любит там сидеть. У нее и куклы там живут. Пойдем,  покажу.
По галечной тропинке они завернули на другую сторону дома. Там, на  солнечной стороне, под старой яблоней, возле каменной  стены высокого забора,   действительно  стоял  маленький, почти  игрушечный домик под бамбуковой крышей. На яблоне сквозь зеленую листву проглядывали еще не собранные золотисто-желтые яблоки, но еще больше их было на земле, вокруг. У домика даже имелись оконные рамы, только что без стекол,  и  дверь, сплетенная  из бамбуковых прутьев.  Вика  на маленькой табуретке,  на коленях «нянчила» Серегу. Влад,   сидя  на дощатом полу,  одной рукой  держался за оконную раму,  и внимательно что-то разглядывал.  Мая с Люськой подошли поближе.  Там по  перекладине рамы,  полупрозрачная  в луче  заходящего  солнца,  ползла большая виноградная улитка.  Вика покачивая Сережку, тоже,    глядя на улитку,  потихоньку припевала:
-Равлик-Павлик,
Достань свою ножку,
высуни рожки,
беги по дорожке,
прямо на окошко,
там ждет тебя кошка…
  Люська  с Маей спрятались за яблоню. Люська, желая узнать продолжение песенки,  приложила палец к губам. Но Мая махнула рукой:
  -Можно и не прятаться – она все равно знает, что мы уже здесь, но будет делать вид, что нас не видит и не слышит. А у песенки нет продолжения, это ей как-то Толик придумал слова.
 -Мая? Люська в полголоса обратилась к подруге.
 -Да Люсь!
   -Но это не всё.  Я не всё сказала. Я час назад была на новоселье у наших, камышовских. Они получили квартиру в новом доме, на остановке. А за ним строится еще один.  И дальше всё как ты нагадала! Там был наш  комендант, и он мне по секрету предложил выбрать нашу будущую квартиру! И я выбрала!  Мы,  наконец,  расстанемся с нашим камышовским бараком и заживем, как люди!  А я после гадания заснуть не могла – думала, какие такие  это у нас могут быть перемены? А они вот они!
  -Люся! Ты помнишь, я тебе тогда не все сказала, про масти, потом узнаешь сама. Но на самом деле, то,  что тебе выпало – лучше забудь.
 Острый как бритва, и пронзительный взгляд  Маи, полоснул по Люськиному лицу.   Обе это почувствовали,   и взгляд   сразу плавно скользнув по каменной кладке стены   и милосердно спрятался в  крону яблони.
 -Люся, будь очень внимательна, запомни, что  тебе скажет старая черепаха.
 -Но ты не старая! – возмутилась Люська.
 -Люся, не перебивай. Возраст это не года, возраст это состояние. Это что  касается меня. А что касается тебя – люди всегда ждут  перемен, но очень их боятся.  Не надо их бояться. Но когда они приходят, надо быть очень внимательным ко всему, а особенно к близким, чтоб ничего не упустить. Потом что-то менять будет поздно.  Всегда поздно. Люди думают – Ну вот и произошло, и тут же спокойно засыпают. Но когда что-то произошло это только начало! Перемены пошли  к тебе! Дальше - больше. Не бойся, но будь внимательна.
Люська, не до конца понимая от чего,   чуть не заревела, и чтоб спрятать слезу,  прижалась к подруге.
  -Маечка, прости меня глупую.  Я поняла.  Думаю одно, делаю другое. На тебя вот, два дня страшно была сердитая и даже хотела наорать. Прости.
  -А ты послушай старую черепаху – выкинь карты, и никогда больше не гадай.
  -Сама-то почему не выкинешь?
  -Я опоздала. Надо было раньше. Теперь это не имеет значения.
 Равлик-Павлик, тем временем, наверно на треть ноги провиснув в воздухе, плавно помахивая юбочкой своей ноги,    искал куда соскользнуть с  рамы.  Влад на него усердно дул,  Равлик-Павлик от этого морщился и прятал рожки, но тут же,  высовывал их  вперед, ощупать воздух.  Серега мирно спал,  Вика внимательно наблюдала за улиткой.  Солнечный луч  скоро  перебрался на бамбуковую крышу домика  и потом сразу на  верхушки яблонь.  Тени исчезли, а сад заполнился  ярким, нежным розовым светом, который , казалось,  сам является источником самого себя.
Люська потянула подругу за руку:
 -Май! Хочу повидать твоих.
 -Пойдем.  У  Толика,  как раз,  там всё готово.  Наверно  и чай заварил, если только еще не остыл.
Они подошли к дверце детского  домика. Влад показал кулачком на улитку и сказал: 
  -Абака.
Вика его поправила: -Не абака, а Равлик-Павлик.
На что  он утвердительно повторил: -Абака!
  Услышав голос матери, Серега проснулся,  но  увидев на против себя незнакомое лицо  - заёрзал, и уже был готов включить сирену, но Люська его вовремя схватила и он тут же успокоился.  Равлик –Павлик «вышел»  через окошко. Вика взяла за руку Влада, и он безропотно пошел с ней.
  На пороге дома появилась пожилая, совершенно седая  старушка, как и Мая в таком же халате и босиком. Люська едва в ней признала Маину мать.
 -Люсенька, здравствуй, красавица ты наша, ужели ты с детками?  Давно у нас не была. Наверно и не узнала меня – я теперь совсем седая и тощая.
  -Теть Маша!.  Здравствуйте! Да,  Вы так похудели, что и не узнала бы,  если бы не голос. А где дядь Слава?
 -Да заходи  скорее, дядь Славу сейчас позову.  А у нас сегодня твои любимые макароны по-флотски. Ты же поужинаешь с нами!?
На кухне послышались шаркающие шаги:
  -Слышу, слышу. Люсенька, где ты от нас прячешься?  В пошлый раз была, даже не заглянула, вот сам к тебе иду.
 Дядь Славу Люська узнала сразу.  Он почти не изменился, сухой небритый дедушка с пожелтевшей сединой, все в той же домашней полосатой  пижаме и с палочкой, только теперь при ходьбе еще и  опирался  на стену.
 -Дядь Слава, да я думала,  вы спали. Зато сегодня с Владом и Сережкой. Они  с Вичкой уже подружились.
Дедушка отпустил стенку и,  хоть и покачиваясь, но вполне уверенно подошел к Люське:
  -Ну,  ты хороша!  Тебе замужество очень пошло на пользу!  Расцвела!  А это кто у нас такой маленький, в пеленочках и распашеночке,  на ручках у мамочки?  Не иначе как Сережка?
Серега закряхтел от избыточного внимания к его персоне, но  промолчал.
Владик, напуганный  незнакомцами, выкрутился из Викиной руки и помчался прятаться под мамино платье.

   Старики обменялись с Люськой  объятиями,  и повели  на  кухню. На кухне  Толик,  в шерстяных носках, теплых  шароварах  и теплой   рубашке, еще колдовал возле примуса.  И хотя он еще держался, можно сказать,  по военному, вид у него действительно был весьма болезненный – из-за глубоко провалившихся глаз и впалых щек,  скулы его выехали вперед и, казалось, что  под тонкой кожей просвечивают кости  черепа. Волос на голове совсем не осталось.  Перехватив удивленный Люськин взгляд на его шерстяные носки, он,  как-бы извиняясь,  сказал: 
  - Да, еще только начало осени, но я уже и летом мерзну.  Давно тебя не видели. Здравствуй Людмила. Заходи. У меня как раз все готово, поужинаете с нами.
Пока Мая с Толиком накрывали на стол, старики засыпали Люську расспросами:
  -Люсенька, мама-то как ?
  -Мама хорошо. ЕЕ перевели из строительного треста, на судостроительный завод. Там и зарплата побольше и по выходным не мучают.
  -А что квартира? Она же в тресте была на очереди.
 -Да ей сказали, что очередь осталась.
 -А муж то, Юра, что не с вами?
 -В командировке.
 -А ты с ним приходи, как приедет,  хоть посмотрим на него. Мая говорит – красавец!
  На столе появились макароны по флотски и салат из помидоров с зеленым луком и огурцами. Мая похвасталась:
  -Огородик у нас не большой, зато все лето свои помидоры и огурчики.
  Вика, тем временем выпросила себе на колени Влада и, спросив разрешения,  кормила его макаронами. Влад с удовольствием их поглощал и  норовил у Вики отнять ложку. Вика не давала, и он в ответ на это  начал охотиться за макаронами двумя руками.
  Тёть Маша, вдруг   вопросительно посмотрела на  Влада, потом на  Люську:
  -Люсь?
  -Да!?
  -А    в кого  Владька у тебя светленький?  Ты шатенка, у Юрки волосы  вообще черные, почти как у Маи.
Люська,  хоть и ждала этого вопроса, всё же,  от неожиданности на секунду растерялась, но хорошо, ответ был приготовлен  заранее:
  -Так у меня мама же русая.
Но тут и Мая, окончательно убедившись, что  для подруги этот вопрос совсем не простой,   перевела разговор на другую тему.
  -А что, С Юркой, наверно в Москву перебираться будете?  - и,  посмотрев на родителей добавила: - Мам, помнишь, я говорила, Люся в Москве Сережку рожала, он у нее москвич!
Мама заохала:
  -Как же ты это с животом  туда добиралась?
  -Теть Маш, так не на телеге. На поезде.
  -А что Москва – понравилась?
  -Красивая. И большая-я-я, ни конца, ни края нет. Народу только больно много,  и все куда-то спешат. Это у нас, куда  не отправишься,  все как по Приморскому  гуляют,  а  там все бегут, бегут.
  -Ленина видела?
  -Не успела, там очередь, как у нас за хлебом, когда по карточкам был. Зато Красная площадь  - красота  невероятная,  как только такое построить смогли?
  -Дался вам этот Ленин, - возмутилась Майка. 
   - Что,  в Москве, кроме как на него смотреть не на что?
 -Ну,  интересно. Сколько лежит, а не портится.
  -Да ладно вам в сказки верить. Его давно выпотрошили и нашпиговали воском   – не унималась Майка.
Люська, положила вилку на край тарелки и на полном серьезе сказала:
  -Мая, как ты можешь так говорить про вождя мирового пролетариата?  Я сына записала в свидетельстве  ВладЛен. Владимир Ленин.
Майка завелась:
  -А что ж ты к нему на поклон в очереди не дождалась?
  -Рожать я ездила!  А не по музеям ходить.
  Теперь Майкин отец положил вилку на край тарелки и строго посмотрел на дочь. Он давно уже ее не лупил, ровно с тех пор как она родила дочь. Но Майка тем не менее его побаивалась,  слушалась, тут же нашлась:
 -Ой,  Люсенька, извини ради бога, я все ни как не могу поверить, что ты партийная.
 -Эх, -  вздохнула, Майкина мама – вас не разберешь. Подруги. Одна партийная, а другая уже к попу бегает в церковь.
  -Мая! Как ты можешь? – возмутилась Люська – бога нет, это давно доказано наукой. 
-Люсенька, подруга моя хорошая.  Бог, это не вопрос науки, это вопрос веры. ОН не нуждается в доказательствах. И если ты  думаешь,  что Его нет, то это вовсе не значит, что Его нет на самом деле.  И знать этого ни кто не может. Пока нам хорошо, мы о Нем забываем и Он нам не нужен. Но когда  случается беда,  и мы не можем найти помощи на земле, мы начинаем ее искать в другом месте.  И вообще ответ совершенно прост и не о чем спорить. Бог есть для того кто в Него верит.
Дядь Миша безнадежно махнул рукой, взял вилку и продолжил молча разбираться с макаронами.
Люська тем не менее чувствуя молчаливую поддержку родителей продолжила:
-Ну,  Маечка, ты хочешь вернуться в мрачное прошлое, а мы тем временем строим светлое будущее – коммунизм. Там не будет никаких суеверий. Там будет такая наука, которая будет лечить все болезни, и человек вообще перестанет болеть и достигнет бессмертия.  И попы там будут не нужны.
  -Ну да -  улыбнулась Мая – это когда еще будет?  И будет ли? А пока мы приплыли! Вон твоё светлое будущее наделало в  пеленки , и сейчас замочит и тебя.
  -Ой,  мамочка, - Люська вскочила с табуретки – это он умеет, и в самый подходящий момент.  Нам бы подмыться. Как же я его мокрого потащу домой.  Он обычно предупреждает, а тут расслабился.  Что-то мы загулялись, а пеленок я не взяла.
-Не волнуйся, подруга, у нас Вичкины где-то еще имеются. Идем на улицу, я только теплой воды наберу. Толик, как раз накипятил.
  На улице  стемнело.  Тихо. И только через ночную тишину из дальнего угла  сада  скрипел одинокий сверчок. Серега, молча выдержал помывку, получил сухую пеленку,  сразу запросил грудь.
  -Люсь, ты его корми, и сразу к нам на чай. А мы с Толиком переоденемся и потом тебя непременно проводим.
  -Спасибо Май!  Мы сами.
  -Какие сами? Темнота кругом. Не могу на твои коленки смотреть.
  После чая, пообещав, непременно зайти в гости с мужем и мамой,  Люська тепло распрощалась с Маиными родителями. 
  Толик с Маей и Викой неторопливо провожали Люську в городок. Серега мирно спал у Люськи на  руках,  Влад увязался за Викой.  Люське  вспомнилось, как они, так же ночью ,  лет пять назад шли этой же дорогой.  Только она об этом подумала, как Вичка, вдруг,  сказала:
  -А помните, как я была маленькая,  и мы вместе шли по этой дороге ночью. Только тогда еще не было Владика и Сережи.
  Городок не громко шумел,  и потому Люське, со всей компанией , не составило никакого  труда тихо подкрасться к  бараку.  Мая пыталась улизнуть, но Люська схитрила и упросила, раз уж она вызвалась, провожать, то проводить ее до самого дома.  Вот так вот просто  - появиться всей кампанией, чтоб не объяснять маме,  где она с детьми, «шлялась»  до темна. То,  что мама будет на улице,  на лавочке,  Люська почти  не сомневалась.
  Мама действительно сидела на лавочке  и в задумчивом одиночестве щелкала семечки.   И это было очень хорошее начало.    Екатерина Николаевна  старалась не делать замечаний уже взрослой дочери,  при посторонних, и конечно Люська решила этим воспользоваться. Так они подкрались совсем близко.  Мама настолько  не ожидала,  , увидеть  с дочерью,  Маю, Толика и Вику, что невольно встала.  Маю и ее  Родителей  она хорошо знала,  и раньше тоже частенько бывала у них дома. Но когда  узнала, что Мая, при живом муже бегает на танцы, перестала к ним ходить в гости -   и   дочь чтоб не поваживать, да и своих забот, с рождением внуков,  прибавилось. На удивление дочери, она  сама  подошла  к Толику и Мае и,  обняв их обоих, откровенно тепло с ними поздоровалась.
  - Толик, Маечка, как же давно я вас не видела. И Вика с вами, как же ты подросла и теперь просто  красавица!  Тут Екатерина Николаевна совсем не лукавила. Вика, не смотря на свою полноту,  постепенно набирала  от матери какую-то дикую , странную красоту, которую нельзя было не заметить.
 - Как папа с мамой?
 - Спасибо теть Кать, мы потихоньку. Мама с папой болеют  и очень мало ходят. А так ничего. Вам здоровья желают, с внуками поздравляют.   Мы  вот с Толиком тоже немножко сдали.  Лечимся, а от чего,  так и не знаем, а похоже и врачи  не знают.  Люся, вот к нам зашла. Мама так по ней соскучилась,  что и отпускать не хотела. Вручаем Вам  и дочу и внуков, в полной сохранности. Извините, что мы засиделись. Вы, как сможете,  к нам приходите.  Вот и Вичка уже с вашими подружилась,  а  то она все одна и одна. 
  -И вам спасибо, что проводили. Передавайте привет маме и отцу, как-нибудь,  к вам выберемся с Люсей.
Люську окончательно отпустило,  и она  облегченно вздохнула.
  Вика  отпустила Влада, молча взяла за руки отца и мать, они развернулись и неторопливо пошли в сторону единственного  горящего фонаря, что в этот вечер освещал городок.   Их тени, по мере того как они приближались к фонарю, становились все короче и короче.  Казалось, что тень за ними тайно  крадётся, но никак  не может  догнать и только наступает им на пятки. И когда они оказались под фонарем, тени, наконец их догнали и стали с ними одно. Все трое оглянулись,  на прощанье помахали руками. Затем их тени начали опять расти, но только уже в другую сторону. Теперь правила игры поменялись и тени  убегали, а они,  тоже  безуспешно, пытаясь их нагнать,  скоро сами окунулись  в ночную  мглу.
  Екатерина Николаевна с дочерью и детьми  молча  вошли в  барак. В бараке пахло  очень  знакомо  и   вкусно.  Люська вопросительно посмотрела на мать, но та ее опередила.
  -Люсь!
  -Да мам.
  -А я приготовила твои любимые макароны по-флотски! Только они уже давно остыли. Думала ты раньше придешь.  Но я сейчас их разогрею. Голодная,  небось?
Люська  растерянно осмотрелась  вокруг,  ее не покидало странное чувство, что этот день она прожила уже несколько раз, а  Екатерина Николаевна, как ни в чем не бывало,  накачала примус,  и зажгла конфорку.
 - Не очень  – наконец ответила Люська.
  -Тебя, что, там накормили?
  - Немножко.
- И что было?
  -Макароны по флотски!
Екатерина Николаевна опустила руки:
 -Ты шутишь!
-Нет мам! Правда. Только твои макароны я все равно буду, потому,  как ты готовишь их вкуснее всех в мире! И знаешь, что я тебе еще скажу?
  -Опять подлизываешься? Хитрая.
 -Я открою тебе большой секрет! Только,  чур  -  Юрке – не говорить!
  -Что ты еще придумала? Не тяни.
 -  Видела второй дом. Что строится перед остановкой?
 -Конечно,  видела.
 -Сегодня на Ларискином новоселье, Степаныч предложил мне выбрать квартиру в этом доме. Подошла наша очередь! И я выбрала на третьем этаже, как раз с нашей стороны.
 -Розочка! Этого не может быть!  Только  почему тебе, а не Юрке?
  -Степаныч сказал, пусть для него будет неожиданная радость! Дом обещают сдать в следующем году. Представляешь, какой будет нам всем подарок?! Давай же скорее свои макароны, я  что-то опять,  голодная,  как волчица!
  - Минуточку!  -  Екатерина Николаевна вопросительно посмотрела на дочь.
  -А ты не это???
  -Ну,  нет, мам!  Прям сразу штоль? – Люська  на секунду осеклась  и посмотрела на живот - Как можно, я же еще кормлю.
  -Да ты и в прошлый раз кормила.
  -Мама,  ты меня не пугай!
 -Это ты меня не пугай!  А что,  квартира то понравилась?
  -Мама,  вот это настоящая квартира. Там есть всё!  Две комнаты, коридор, кухня, настоящая ванна, туалет  и даже паровое отопление. Лариска – на седьмом небе. Неужели и у нас все это будет через год?
Екатерина Николаевна разложила по тарелкам макароны:
  -А и у меня хорошая новость. Завтра приезжают Рита с Володей.
  -Вот здорово! А то я тут уже с ума схожу, не знаю,  куда себя деть, хоть по воскресеньям будем гулять.
-Ну да. Тебе только бы гулять и хвостом вилять. Читать надо Розочка. Читать! Деток воспитывать,  и  никогда не соскучишься.
  -Ну да, с ними почитаешь…
  -А я с ними и посижу, Да только ты,  как только свободу почуешь, сразу норовишь куда-то упорхнуть.
   Влад тем временем забрался на колени к бабушке и нацелился на макароны. Екатерина Николаевна решила последовать совету соседки и вставила ложку внуку в руку, тем более, что  он за ней уже охотился. Но только  ложка оказалась у него в руках, как макароны, на удивление аккуратно  спрыгнули на пол  вместе с тарелкой и точно дном вниз.  Макароны практически не пострадали. Екатерина Николаевна  недовольно хмыкнула и внук остался безоружный.  Только тут Екатерина Николаевна его внимательно разглядела:
-Розочка…?
…?
-А в каком,  это он у тебя  изгваздан…
  - Екатерина Николаевна сделав незначительную паузу, вопросительно посмотрела на дочь и подозрительно принюхалась.
 - Мама, это не то,  что ты подумала. Это эскимо.
 - А я и чувствую, что запах то пристойный.
 - Однако, Минуточку!   Ты,  что,  ему мороженное давала?
 - Мама, это Лариска, на радостях угостила всех детей.  ----Отнимать было уже поздно и не прилично.
 - А он и сам думаешь  отдал?
-Не  думаю. Подозреваю, что половину он размазал по себе и по квартире.
Екатерина Николаевна расстегнула  пуговицы, на рубашке внука. Вся его грудь и живот были щедро измазаны шоколадом.
  -Ну вот! Я всегда тебе говорила и сама ты засранка, и детей тому же научишь! И вы так в гости ходили? Не стыдно?
 -Ну,  мам, я же с двумя. Не видела.
 -Не видела. И  платье у тебя в шоколаде.  От вчерашней туши хоть отстирала? Нашла чам тушь оттирать!
-Не. Забыла. Да и там под подолом  не видно.
-И что, по твоему,  и трусы стирать не обязательно, потому как их все равно не видно.
 - Ну,  мам!
 За разговором Екатерина Николаевна несколько утратила бдительность, а Влад,  изловчившись,  дотянувшись  до тарелки, и,  пытаясь ухватить макаронину, на этот раз  опрокинул оставшиеся макароны и  на себя и на бабулю, при том опять так удачно, что тарелка,  перевернувшись, всё же осталась на столе.
-Ну,  девка, с вами не соскучишься!
Люська едва сдержала смех:
-Вот! А ты говоришь эскимо!