Трофеи

       "хроники ржавой империи"


    Уже целый час Витя ухаживал за замочной скважиной. Щекотал отмычкой в разных местах, прикасался нежно пальцами в перчатках и согревал своим дыханием. Дарил знаки внимания, говорил комплименты и даже произносил не особо злые угрозы с обещанием познакомить ее с кувалдой. А она – «строптивая сука» не отвечала взаимностью.
    - Долго еще? – часто спрашивал напарник Вити Горелый. Он топтался нетерпеливо за спиной и посматривал с опаской на соседские двери.
    Витя ни разу не ответил. Он не любил, когда посторонние лезли в его интимную жизнь. А общение с замками он считал чуть ли не сексуально-механическим процессом, похожим на брачную ночь. Хотя его надзиратель после условно досрочного освобождения часто говорил:
    - Это не любовь, а уголовное извращение.
    На что Витя всегда отвечал:
    - Кому и замочная скважина – любовница.

    После очередного вопроса, дверной ухажер потребовал тишины. Напарник тотчас замолчал. Молчали и соседние двери. Не хлопали, не скрипели, не прятали у своих мутных зрачков навязчивое любопытство. Наступил час телевизионной колыбельной - обязательной к просмотру по рекомендации министерства медицины строгого режима. Через ежедневные колыбельные выдавалось «снотворное благонадежности» вместе с лозунгом – «крепкий он – основа здорового общества. Бессонница рождает крамольные мысли».
    На верхнем этаже вдруг закаркал механический ворон. Популярный, в последнее время, талисман, сделанный по образу телеведущего Воробьева.  Ворон имел пружину ненависти и заводной ключик, а его мерзкий голос был способен, по слухам, отпугивать страшные дроны.
    Вздрогнув от неожиданности Витя нажал на отмычку сильнее, после чего замок наконец сказал - Да. Поддался на ухаживания, щелкнул довольно, открылся.
    - Хозяина точно нет? – спросил Горелый, заходя в квартиру.
    - Точно, - ответил Витя, закрывая за собой дверь. – Сейчас его награждают новым орденом. Так что времени у нас предостаточно. Искать будем тщательно. По моим сведениям, трофеев он с войны привез - не унести.

    Герасимов – герой нового времени, а заодно – штурмовик, разведчик, артиллерист, лежал на каменной холодной плите. Из всей одежды на нем были только трусы, покрытые нарисованными дикобразами с милыми мордочками. Под его головой лежала библия, под правой рукой – конституция, под левой – воинский устав. Ноги Герасимова были стянуты армейским ремнем советского образца, причем настолько сильно, что уже появились синие пятна. Рядом с головой героя пылал вечный огонь, но не согревал.
    Несмотря на все неудобства, Герасимов особого дискомфорта не испытывал. Наоборот, он будто вернулся в уютный холодный окоп с затвердевшей от крови землей.  Герой представил, как пьет водку из погнутой кружки, как делает зарубки на прикладе автомата и чешет спину обглоданной собаками костью. Когда-то кость принадлежала его боевому товарищу, но вспомнить его имя Герасимов так и не смог. Вскоре, теплые воспоминания укутали героя со шрамами медалей и рубцами орденов коконом сна. Герасимов увидел старую, чудом не сгоревшую на поле боя церковь. Зайдя внутрь он сразу заметил, что из все икон в церкви был только разбитые зеркала. Они висели повсюду в серебряных рамах и отражали в узорах трещин его помятое лицо. Герасимову стало страшно. Со всех «икон» на него смотрел перекошенный от ненависти старик.  С морщинами усталости, грязными волосами и вшами в бороде. На одном глазу было бельмо, размером с мелкую монету, а вместо другого глаза сверкала железным моноклем медаль «за братские могилы».

    - Где награду будем выжигать? – Герасимова разбудил недовольный голос.
    Открыв глаза, он увидел, склонившихся над ним членов наградной комиссии. Председателя, трех его заместителей, главного выжигальщика с грозной татуировкой на лбу. Уже не раз они награждали Герасимова, оставляя шрамы по всему телу, а теперь искали свободное место для новой награды. В вечном огне, тем временем, ждали своего часа «шампура» с орденоносными штампами.
    - Да, на нем клеймо негде ставить! – сказал председатель комиссии. – Остались только пятки.
    - У меня подмышкой наколка есть, - сообщил Герасимов. – Голову ей можно заменить.
    Заглянув герою подмышку, члены комиссии увидели изображение Александра Невского в форме штурмовика. Хотя места на плечах было не так много, при сноровке и хорошей точности его должно было хватить. Выжигальщик удовлетворенно кивнул и пошел к вечному огню, выбирать раскаленную награду. Спустя минуту он вернулся с клеймом в виде ордена за взятие Бахмута. А еще через мгновение Герасимов закричал.

    - Что-то не вижу я тут никаких трофеев, - со злостью прошептал Горелый. Он уже осмотрел две комнаты, включая кухню и плохо помытый санузел, но ничего кроме порванных обоев и сожженного в нескольких местах ковра на нашел.
    - У меня источник верный, - Витя настойчиво продолжал тыкать лучом ручного фонарика в каждый пыльный угол. – Еще ни разу не подводил.
    - Тогда где эти закрома войны?
    - Мы еще в спальне не смотрели.
    Зайдя в спальню, незваные гости сразу наткнулись на громоздкую неубранную кровать с остатками бутерброда на подушке. За кроватью расположился огромный платяной шкаф в половину стены. На дверце шкафа висел навесной замок. Предвкушая богатую добычу и не желая терпеть еще одно интеллигентное вскрытие Горелый сбил его ударом тяжелого каблука. Дверцы шкафа открылись.
    Внутри оказались те самые трофеи. Шкаф, сначала к удивлению Вити, а потом и к его ужасу, был под завязку набит поношенными домашними тапочками. Разного размера, формы и цвета. Среди этого уютного богатства виднелась детская, почти не ношенная обувь и разношенные до дыр шлепанцы с явным запахом старости. В некоторых тапках лежали елочные игрушки. В некоторых –  шкурки от мандарина или высохшие цветы. Иногда попадались тапочки с вонзенными в подошву вилками, а порой тапки, украшенные обертками от конфет.  В одном тапочке с рыжими беличьими ушами Витя обнаружил игрушечный паровозик величиной с ладонь. И пока он доставал его оттуда дрожащими руками, Горелый вытряхнул из полосатого мужского тапка засушенного хомячка.