Чужая игра Глава 19

  - Достала меня эта каталажка, - с нескрываемой злостью в голосе воскликнула Лола. – Из-за жары мы не можем отойти далеко от корабля, а вездеходов больше нет. Дорогие наши мужчины разобрали их и катаются в свое удовольствие. А мы вынуждены сидеть здесь, не высовывая носа. Спрашивается, - про-должала она после паузы, обращаясь непосредственно к Марте: - ради чего мы согласились на этот полет? Нынешняя тюрьма хуже прежней: никаких решеток, надзирателей и нудного распорядка дня. Беги, не хочу. Только вот проблема – бежать некуда…
Лола сидела за столиком и с брезгливостью на лице поглощала ненавистную кашу – меню на звездолете отличалось питательностью, но ни как разнообразием и вкусом. Марта сидела напротив и с легкой усмешкой на губах, в пол уха слушала причитания подруги по несчастью. Она уже позавтракала и отодвинула поднос с грязной посудой в сторону. Марте начал надоедать этот скулеж, а потому она не скрывала презрительной усмешки на лице:
- Остынь, подруга. - негромко сказала Марта, тем не менее Лола ее услыша-ла и замолкла на полуслове. – Без тебя тошно. Кто мешал тебе состариться и сдохнуть в камере? А раз ты здесь, значит и тебе своя рубашка ближе к телу. Что теперь ныть и возмущаться, лучше подумай, что можем сделать для скорейшего отлета. Как я понимаю, ни Никонов с Нагорным и Жабиным, ни злобные братья не вернуться. Во всяком случае, будем надеется, день-два у нас есть. А если тебе так хочется поплакаться о своей погубленной судьбе, вспомни мальчишку, который так и не стал мужчиной.
- Прекрати. Я же не напоминаю тебе о твоих престарелых любовниках.
- Так ведь и я не причитаю о загубленной молодости. Лично мне охота погулять на свободе, и ради этого я готова на все. По возвращению о наших скажем так, приключениях, никто и не вспомнит, что для нас очень даже кстати. Поэтому надо немного потерпеть. Контейнеры почти заполнены, осталось чуть-чуть.
— Это «чуть-чуть» давно превратилось в бесконечность.
- Тем не менее нам надо оставаться поближе к кораблю. Кто знает, что про-изойдет, когда все необходимые материалы окажутся на борту? Для управления звездолетом мы не требуемся. Что мешает звездолету стартануть без нас? Свою скромную функцию мы выполнили, а дальше… дальше мы не особо-то и нужны. Как тебе такой расклад, подруга?
- И так-то было тошно, а теперь уж и подавно. Эта мысль мне как-то не при-ходила в голову. Чего же делать? Если безвылазно сидеть, образцов недоберём, старт откладывается, а если… Замкнутый круг какой-то!
- Спокойнее подруга, спокойнее. Нервы нам здесь не помогут. Тем паче, решение есть. Я тут подумала и …
- Говори уж, коль начала. – Лола уставилась на Марту. В ее беспокойном взгляде читалось надежда. – Ну, не тяни.
- Мы забыли про нашего мужчину.
- Лисенок? А кстати, где он сам?
- Наверное у себя в каюте. – ответила Марта, после чего выдержав длинную паузу, продолжала: - Что нам стоит попросить его сделать последнюю вылазку для сбора этих чертовых образцов? Да он с радостью согласиться. А пока он возится с буром и перепрограммирует роботов, мы проветримся вне корабля. Так сказать, перед дальней дорогой. Далеко уходить не стоит. Но как только Саша соберется возвращаться, мы будем тут как тут на месте и уже не покинем пределы нашей тюрьмы под любым предлогом. Стартанет ли корабль с ним или без него, нас это волновать не будет. Самое главное в этот момент мы будем внутри!
- Не плохой план, не плохой, - неожиданно раздался голос Лисенка. Он стоял в дверях кают-компании и демонстративно аплодировал, внимательно разглядывая женщин. – В нем лишь один недостаток: отныне я шагу отсюда не сделаю.
Лола с Мартой резко обернулись. На их лицах без прикрас была написано ожесточение и злоба. В этот момент они чем-то стали похожи на сестер-близняшек.
- Ты нас не так понял, - сказала Марта, лихорадочно думая, какой преподнести аргумент, - Мы всего лишь решали, как… как нам рациональнее всего организовать сбор последней партии образцов.
- А как надо понимать? – ехидно произнес Саша. – Я может не супермен ка-кой-то, но не идиот, уж точно. И потому не покину пределы звездолета. Придется вам дамочки самим собирать этот последний контейнер, а я умываю руки. Мне и здесь не плохо. – помахав ручкой, Неман повернулся и с силой захлопнув дверь, вышел вон.
Наступила гнетущая тишина. Подружки смотрели друг на дружку, как будто видели впервые. Досада, злость сменилась на их лицах глубоким размышлением. Надо было срочно что-то придумать, а мысли, как назло, не лезли в голову.
- Не вовремя его нелегкая принесла, - медленно произнесла Лола. – Что теперь делать будем, а?
- Не паникуй раньше времени. Что ни будь придумаем. – Марта вскочила и в раздражении резко оттолкнула поднос. Тот с легким грохотом упал и по полу покатились бумажные стаканчики. Тут-же нарисовался робот уборщик, который в считаные минуты навел порядок.
– Собирайся, подруга, придется нам самим заканчивать работу, – и про себя добавила: - будем надеется, что корабль без нас не полетит…
Жара еще не спала, но диск солнца уже висел над горизонтом, предупреждая, что вскоре наступит вечер и вместе с ним непроглядная тьма. Марта и Лола, нагруженные баулами для хранения и переноски готовых проб и вооруженные ручными пробоотборниками, ожидали разрешающего сигнала у входного терминала эмиттера силового поля. Красные, тревожные световые столбы, обозначающие вход, никак не хотели манятся на разрешающий зеленый. Рон так же молчал, хотя женщины прекрасно понимали, что он все слышит и видит.
- Так мы не успеем до темна.
- Не каркай раньше времени.
Сзади послышался легкий шелест и шуршание песка. Обернувшись, женщины увидели грузовую тележку, замершую в нескольких сантиметров от них. Красный свет сменился зеленым. Рон как мог позаботился о прекрасной половине человечества. Марта захохотала, бросая на платформу баул и пробоотборники. Лола последовала примеру. Усевшись на край тележки и болтая ногами, они покинули временный лагерь, углубившись в недружелюбную пустыню.
Стрела звездолета еще различалась вдали, когда Марту что-то привлекло впереди. Остановив тележку, она спрыгнула на горячий песок и медленно пошла вперед, внимательно разглядывая перед собой. Заинтригованная Лола пыталась увидеть, то, что так привлекло Марту, но, сколько бы она ни вглядывалась, ничего интересного не замечала. Песок, да песок. Ничего интересного.
- Марта, что там?
- Я не верю глазам. Посмотри сама.
- Там ничего нет. Да, вот, какой-то легкий шум. И воздух… да, да, да, воздух как будто… точно, пахнет морем. Ведь я на нем выросла.
— Это море? – не поверила Марта. – Но я его не вижу. Правда я видела его лишь на экране телевизора, и совершенно не представляю, как должно быть в реальности. А там, - Марта указала рукой вперед, - что-то подобное. Наверное, ты права, подруга. Ай да, пойдем проверим нашу догадку.
Лола пыталась схватить баул, но Марта решительно воспротивилась:
- Не сейчас, погоди, хоть одним глазком гляну. Я ведь море никогда не виде-ла вживую.
Забыв о вещах, не замечая жары и солнца, они побежали, увязая в песке, в сторону, откуда чувствовался непривычный для пустыни запах. За ними едва поспевала грузовая тележка. Женщины, едва ли не на четвереньках преодолев очередную, в рост человека, дюну, стоя на самой вершине песчаной кручи, наконец узрели искомое. Впереди, на сколько хватало взгляда, до самого горизонта, перед взором путешественниц расстилалось безбрежное море. Волны, с легким шумом лениво накатывались на берег длинными, мокрыми языками, и вновь низвергались назад. Слышался далёкий крик чаек, кричали они пронзительно и истошно, и птицы, едва различимые на таком расстоянии, кружились над лазурными водами, покрытые мелкими барашками пены на гребне волн. Легкий бриз приятно ласкал лицо. Пахло сыростью и водорослями. Пахло морем.
От рождения и до сегодняшнего дня, Марта провела свою жизнь растворившись в лабиринте мегаполиса, изведав все пороки общества, ожесточившись и озлобившись на всех, щедрой рукой внося свою непосильную лепту в сотворённый людьми ад. Но даже там, на дне, проклятая родственниками своими и родственниками убиенных, объявленная вне закона, еще до той, последней черты, после которой суждено умереть даже надежде, нет да нет, мечтала она, как будет отдыхать на берегу моря, лениво развалившись в шезлонге и не торопясь потягивая коктейли и не задумываясь о завтрашнем дне. Это была сказка, сказка для души, ибо тело уже никогда не должно почувствовать всю радость бытия. Марта могла только мечтать, да и то, в те короткие промежутки времени, когда надзиратели не беспокоили, и она наконец-то была предоставлена сама себе. На мгновение, в глубине души, она хотела, чтобы вся ее история пошла другим путем, где нет надобности прятаться от полиции, чтобы быть серой мышкой, живущей как все и ничем не выделятся среди подобных.
Да, она хотела этого, но желание - не более чем не сбыточная мечта, интересная лишь в моменты душевного спокойствия. В остальное время, Марта пользовалась в полной мере хитростью, обманом и подлостью, не находила ничего зазорного и в убийстве – изо дня в день, бодрым шагом спускалась она в собственный ад и лишь после ареста физически смогла его ощутить.
И вот сейчас, вдруг, она увидела то, что даже в самых сокровенных мечтаниях не могла себе позволить наяву. Яркое солнце, золотистый песок, шум при-боя и лазурная гладь воды, Марта разом позабыла обо всем, о том, где находится, в каком положении – словно упал занавес, отделяющий прошлую жизнь от нынешней.
- Лола, - позвала она, не отрывая взгляда от морской глади. – Я в восторге от увиденного.
В ответ тишина. Марта не сразу поняла, что вокруг слишком тихо. Обернувшись, она не увидела ни Лолы, ни грузовой тележки. Позади безжизненная пустыня, а впереди море. Крик чаек не слышен, разве что шум прибоя напоминает, что все это не иллюзия. От растерянности, Воршанская несколько раз крутанулась, пытаясь обнаружить хоть какие-то следы подруги по несчастью, но тщетно.
Красный диск солнца коснулся небосвода и серые сумерки стремительно окутывали пространство, не оставляя шанса свету. Наступил вечер. На небе зажглись первые звезды. Непроглядной тьмы еще не наступило, но синева вокруг уже искажала перспективу и казалось, зыбкими и нереальными дюны, в один момент превратившись в сказочных великанов, возлежавших на земле и поджидавших неосторожную жертву.
Марта в растерянности замерла. Куда идти совершенно не понятно. Едва заметно мерцающий далекий силуэт корабля давал надежду найти дорогу домой, в то же время, не понятно по какой причине, море продолжало притягивать к себе. Не в силах сопротивляться странному чувству, Воршанская повернула к воде.
В ботинках идти было неудобно, ноги то и дело проваливались в зыбкие пески, и приходилось каждый раз с трудом их выдергивать, а потому она скину-ла ненавистную тяжелую обувь и побежала по горячему, податливому песку. Впереди шумело море, было видно полосу прибоя. На ее удивление, сколько бы она не бежала, берег не приближался ни на метр.
Давно скрылся из виду силуэт звездолета, давно Марта уже не бежала, а шла быстрым шагом, тяжело дыша. Вскоре она еле волочила ноги, тем не менее море ближе не становилось.
Наступила ночь. Небо, усеянное звездами, отражалось на морской глади, создавая обманчивое впечатление слабо флюоресцирующей воды. Ущербный серп луны не разгонял тьму, сколько сгущая ее. Оборачиваться назад Марта боялась, инстинктивно чувствуя тревожную, непроглядную тьму, от которой нельзя ждать ничего хорошего.
От усталости, шаг Марты стал неуверенным, она покачалась из стороны в сторону, как будто перебрала лишку, тем не менее, сжав зубы и прикусив губу до крови, она двигалась вперед, словно ее волей управлял кто-то со стороны, и она была в его руках безвольной куклой. Холодало. Ночной, прохладный ветерок остужал разгоряченное лицо, покрытое капельками пота от напряжения. Не смотря ни на что, Воршанская выгрызала дорогу метр за метром, совершенно не задумываясь, зачем ей это надо и не замечая, что все ее усилия напрасны. Она знала одно – ей надо идти вперед, чего бы это не стоило. Вперед, только вперед!
От перенапряжения у нее закружилась голова, и сразу же, как отрезало, исчезло чувство, что надо двигаться дальше. Марта встала, как вкопанная, не в силах более шевелить ногами. Машинально она пыталась сделать еще шаг, но в этот момент мир обрушился на нее невыносимой головной болью и все тело пронизало током. От усталости она покачнулась и стала заваливаться назад. Все происходило, словно в замедленной съемке. Ей казалась, что прошла вечность, прежде чем спиной она почувствовала еще теплый песок. В следующее мгновение затылком она ударилась обо что-то твердое и от боли миллионы искр брызнули из глаз.
За долю секунды, как потерять сознание, Марта, при неярком освещении луны, успела увидеть безжизненную, искаженную барханами и дюнами пустыню, и никакого моря, как будто все ей это приснилось. Мир перед ее взором схлопнулся, и она провалилась в небытие.
Она не знала, сколько прошло время. Марта ощущала себя, словно бредет в темноте, слегка подсвеченной разбросанными повсюду небольшими, рваными клочками, как будто светящийся ваты. Она брела, руками расчищая путь, пока вдруг не почувствовала непреодолимого желания лечь. Не успела она пристроиться в положении лежа не понятно на чем, ибо ни земли, ни неба среди мрака видно не было, тем не менее всем телом она ощущала холодное прикосновение к спине и затылку, как мир, реальный мир вернулся, словно раздвинулся экран телевизора – вот она вновь лежит на холодном песке, а рядом – подать рукой – беспечно плещется море. Солнце только что оторвалось от горизонта и его лучи, быстро согревали воздух. Ночной холод еще тянулся снизу, от песка, а живи-тельные лучи солнца уже нестерпимо обжигали сверху.
Марта приняла сидячие положение. Голова раскалывалась, каждое движение причиняло нестерпимую боль. И при каждом повороте головы, окружающий мир, словно в неправильном фокусе смазывался, и на одно изображение накладывалось другое. В такие мгновения, Воршанская отчетливо видела накатывающиеся на берег волны, с шапочкой пены на гребне, и одновременно засохшие пласты глины, камни, торчащие среди песка, и ветер шурша, гонит песчинки по своей воле и ни о какой воде, а уж тем более о море нет и речи…
Два мира, полная противоположность друг другу, одновременно вторгались в сознание, внося сумятицу и неразбериху. При неподвижности становилось чуть легче и прежняя, манящая картина захватывала мозг. Марта не могла понять, где реальность, а где разыгравшиеся воображение. Она сидела, обхватив руками голову, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, и тихонечко подвывала от безысходности и боли.
Поднявшееся солнце резанула по глазам так, что Марте пришлось их не-вольно прикрыть, прикрыть на мгновение, но этого хватило, чтобы мир вокруг вновь преобразился. Теперь она находилась в городе – высокие бетонные здания окружали ее со всех сторон. Она сидела на лавочке, возле одного из таких домов и созерцала потрескавшийся, весь в ямах и неровностях асфальт перед подъездом. Утренний, еще свежий ветерок приятно обдувал лицо. Прохожих во дворе в этот час не наблюдалась.
Воршанская встала и огляделась. Двор был как двор, старые липы, развесистыми кронами прижимались к окнам, лишая жильцов полноценного солнечного света, между ними стройные как барышни, шелестели листвой тонкие и высокие березы. А внизу, по периметру газона росли кусты желтой акации – когда-то давно подстриженные садовником, создавая ровный непроницаемый забор, но теперь идеал линий нарушен новыми проросшими веточками, словно здесь они чужие и оказались случайно…
Не известно откуда появился тощий, облезлый кот. Он, не торопясь пересек неровную, всю в заплатках дорожку и скрылся в ближайших кустах. Ворона, сидя на ветке березы бусинками глаз пялилась на Марту. В следующее мгновение птица встрепенулась, сделала несколько взмахов крыльями, успокоилась и стала искаться под крылом. Прекратив, она снова посмотрела на женщину, хрипло выдав «кар-р-р, кар-р-р», распластала крылья и с шумом покинула насиженное место. Недалеко ворковали голуби – беспечная парочка пернатых пристроились на цветочном ящике второго этажа. Стремительно пролетела стайка воробьев – беззаботно щебеча, они весело перепархивали с одного дерева на другое.
Тишь и благодать старого двора, где все течет, по стариковски не торопясь и куда строго воспрещен вход новым веяниям – уголок, где застыло кажется само время – чудится, что сейчас въедет мотоциклет с коляской, и водитель, в кожаных крагах, с очками-консервами на голове, излишни газуя, чтобы привлечь к себе внимание и перекрикивая шум машины, заорет что есть мочи: - выходи Глаша, карета подана…
Эти мысли пронеслись в голове Марты, пока она в недоумении осматривалась, пытаясь понять, как она здесь очутилась и что она тут делает. Впрочем, вскоре новый персонаж привлек ее внимание. Это был пожилой мужчина в дорогом твидовом костюме. Седая копна волос была у него зачесана назад, открывая широкий, морщинистый лоб. Большие глаза, излучающие легкую грусть, не-большой, хищный нос, полные губы, наполовину скрытые пышными усами – таков был облик незнакомца. Он медленно шел по корявой асфальтовой дорожке, тяжело опираясь на палку. Возле Воршанской он остановился. Несколько раз постучав палкой о поребрик, старик столь нетривиальном способом привлек к себе внимание, после чего произнес:
-А что, полюбопытствую я, в столь убогом месте делает принцесса? Такие красотки чахнут в столь неподобающих условиях. К вашему лицу, леди, подойдут дорогие рестораны и фешенебельные подиумы. Вы, дорогая моя, должны блистать, а не прокисать в таком чудовищном месте. И – одежда! В этом костюме вы похожи на крестьянку. Поверьте мне, ваша природная красота не должна зачахнуть от непосильного труда.
- Вы это мне? – не поняла Марта. Растерянно оглянувшись, она никого не заметила. – Что вам надо?
- Она еще спрашивает, что надо! Вы самим всевышним созданы дарить наслаждение сильной половине человечества. Давно я не встречал таких женщин. Вы рождены богиней, и не спорьте со мной!
- О чем вы дедушка?
- Ну конечно, как я мог забыть. Я ведь не представился. Алекс Потоцкий. Меценат. Предводитель дворянского сообщества. И наконец, скромный бизнес-мен.
- И в чем заключается ваш… скромный бизнес?
- Ничего интересного. Парочка фабрик и заводик. Мы отвлеклись. Давайте к делу: вы мне очень понравились, ваш стан, ваши глаза, а эта бархатистая кожа...
Марта стукнула по руке старика, когда тот попытался погладить ее.
- Она сводит меня с ума, - продолжил он, как ни в чем не бывало. – Так вот, мое предложение: я вас выведу в свет, а вы выйдете за меня замуж.
- Не слишком ли быстро?
- Ни в коем случае. Я человек деловой и времени на всякие там шуры-муры у меня нет. Вам следует смотреть на всех слегка свысока и надменно… Мужчины будут падать к вашим ногам. Вы это поймете, но к тому времени станете замуж-ней женщиной.
- А почему я должна вам верить? Что вы сами делаете в этом богом забытом месте? Что-то я не замечала богачей, по одиночке расхаживающих среди трущоб.
- Хорошая охрана неприметна. А прогуляется иногда и мне хочется. Стоит, знаете ли размять ноги.
- Постойте, постойте, - вдруг припомнила Марта. Открытие было столь чудовищным и не лезло ни в какие ворота. – Дорогой мой муженек, вы же умерли.
- Я умер? – захохотал дед. – Да я живее всех живых. – Он вдруг перестал улыбаться и лицо его помрачнело: - Но позвольте, почему вы назвали меня мужем? Да еще покойным… У вас в роду не было… заболеваний!
- Нет, - теперь уже весело стало и Марте. Она пристально изучала старика, и тем больше она вглядывалась в черты лица, тем больше убеждалась, что это именно он, а не похожий на него двойник. Это было невероятно, но это было именно так.
Как будто это произошло вчера, а не много лет назад, Воршанская до мельчайших подробностей вспомнила тот день, когда, вернувшись с прогулки, они с мужем выпили по чашке чая. Выдув залпом кружку горячего напитка, как обычно делал Алекс, он едва успел поставить на место чашку, как схватился за сердце. Он резко и прерывисто задышал, на лбу выступила испарина. В следующее мгновение он откинулся на спинку кресла, запрокинув голову. Еще несколько секунд открытым ртом ловил воздух, по его телу прошла судорога, и в последний раз тело выгнулось дугой, и он обмяк, мертвыми, широко открытыми глаза-ми таращась в потолок.
Эта картина навсегда врезалась в память: распластавшись в кресле, с запрокинутой головой так, что торчал острый кадык, открытые, уже ничего не видящие глаза. Алекс Потоцкий умер быстро и без мучений. Он не мог знать, что любящая женушка подсыпала в чай лошадиную дозу лекарства, не имеющего ни запаха, ни вкуса, и которое он вынужден был принимать ежедневно, правда не в таких дозах. Вскрытие не нашло криминала. Сердечное лекарство, да, большая доза, но, что с того? Он мог и сам случайно принять ее, тем паче зная о пагубной привычке выпивать большое количество жидкости одним глотком.
- Марта, что ты здесь делаешь? – неожиданно спросил Алекс. В его голосе появились недовольные нотки. На женщину он уже не смотрел восторженно, выражение лица, вся его фигура показывала высокомерие и презрение. Как произошло это превращение, Марта не заметила. Но теперь перед ней стоял совсем другой человек: надменный старик, неестественно прямой, изящно опирающийся на палочку, которая теперь ему больше требовалась для статуса, нежели для ходьбы. Он смотрел на Воршанскую свысока, как на личную вещь, которая не имеет права без его разрешения даже смотреть по сторонам, а уж тем более высказывать свое мнение. – Кто тебе разрешил прийти сюда? Мне кажется, ты берешь на себя слишком много. Став моей женой, ты навсегда должна рас-прощаться со своей прежней, убогой жизнью. Твои подружки, навязчивые родственники – отныне я запрещаю не только общаться, даже разговаривать с ними по телефону. Выходить из дому лишь когда я соизволю. Понятно?
- Нет! – неожиданно для самой себя, воскликнула Марта. – Я не принадлежу тебе. Я не вещь в твоем доме, – она испуганно сделала шаг назад, одновременно расстегивая куртку. Засунув правую руку за пазуху, она нащупала оружие. Прохладная рукоять ножа придала уверенности. – Не подходи, если хочешь жить!
Мне кажется, ты перегрелась на солнце, - пренебрежительным тоном произнес муж. – Если не прекратишь истерить, придется с тобой поговорить по-другому.
- Замолчи и слушай. Ты давно сдох и меня не волнует каким образом снова воскрес. Однажды я тебя отправила к праотцам за все хорошее, что ты для меня, в кавычках, сделал. Никогда я не забуду то унижение, которым я расплатилась за золотую клетку. Да, я была молода и неопытна, и поверила тебе, старому хрычу. А ты, воспользовавшись деньгами и моей неопытностью, заставил меня изо дня в день проклинать тебя, ненавидеть в глубине души и желать смерти. До знакомства с тобой я была молодая, неопытная дурочка, любящая жизнь, которая брала на веру любые слова, тем более от человека намного старше себя, который, в силу возраста, по моему наивному мнению должен быть добропорядочным и честным человеком. В то время я еще верила в людей. А я была для тебя лишь красивой куклой, которую ты брал с собой на великосветские тусовки, где меня, молодую и неопытную, подкладывали в постель к извращенцам, дабы подписать выгодные контракты для твоего бизнеса.
Надо признаться: ты сделал-таки из меня проститутку для ублажения твоих финансовых выгод. Слишком поздно я поняла, что сам ты импотент, и я нужна тебе лишь как очередной финансовый инструмент. И я убила тебя, и ни разу, ты слышишь, ни разу не жалею об этом.
После, когда все деньги перешли ко мне, благо детей у тебя не было, я пустилась во все тяжкое. Мне не нужна была больше любовь, преданность и радость общения. Мне нужны были деньги, много денег. И единственный способ заработать их было охмурять богатеньких и престарелых дедков, затем убивать их, наслаждаясь, как по закону, все их миллионы плавно перетекают в мои руки. Это незабываемое ощущение. Наркотик ничто по сравнению осознания количества нулей на счету.
Да, меня подвела дурацкая привычка копить. Я копила в детстве карманные деньги, я пыталась на всем, что возможно экономить в юности, и это проклятие настигло меня и здесь. Нет, чтобы остановиться и вести роскошный образ жизни, денег мне бы хватило бы до самой смерти, так нет же я все копила и копила. И чтобы преумножать капитал, требовались новые жертвы. Но не так много старичков, отягощенных миллионами, и не имеющих спутниц жизни. Как правило на таких всегда найдутся охотницы. Даже здесь природная красота помогала мне оставлять конкуренток с носом. В то время я не думала, что их зависть заведет меня в пропасть.
Так оно и вышло. Обиженные женщины, которых я лишила легкой, беззаботной жизни ополчились на меня, и где только возможно распускали слухи. Этого им было мало. Они прекрасно понимали, что дедки давно лишились разу-ма и их нашептывание мало что меняло.  Престарелые миллионеры больше верили в слова страсти, чем в слова разума. И тогда они обратились к детям жертв, доказывая, что смерть их отцов не является случайной. Здесь, как это ни прискорбно для меня, у них был успех – в силу ли возраста, или еще по каким другим причинам, но родственники убиеных подняв все связи и финансовые возможности добились пересмотра дела. То, что я скрывала годами, неожиданно стало всеобщем достоянием.
Потом был суд и приговор. Я думала, что уже никогда не увижу свободы, но мне поступило чудесное предложение – и вот я здесь. Не думала я, что вновь увижу твое мерзкое лицо. Однажды ты умер, умрешь и сейчас!
Марта выхватила из-за пазухи нож и держа его на вытянутой руке медленно надвигалась на мужа. Стальное лезвие ярко блестело на солнце. Высокомерное, пренебрежительное выражение лица Алекса мгновенно сменилось испугом. Делая выпады палкой, как рапирой, он отступал, боясь оглянуться. При очередном шаге, он не заметил ямку в асфальте, со всего размаха наступил туда, от неожиданности потерял равновесие, и рухнул на спину, со всей силой приложившись затылком об поребрик. Глухой удар, короткий вскрик и Алекс Потоцкий второй раз испустил дух.
Воршанская еще долго стояла над неподвижным телом, не убирая оружия. Ей все казалось, что сейчас исчадие ада встанет и потащит к себе домой, где нет возможности вырваться из кошмара ее первого замужества. Минута шла за минутой, а тело старика не подавало признаков жизни. Тоненькая струйка крови вытекла из-под разбитой головы и тут-же засохла.
Улица по-прежнему пустынна. Никто не гнался за ней, не появилась даже охрана – то ли ее вообще не было, что скорее всего, то ли еще по каким-то при-чинам секюрити не спешили раскрываться. Марта устало прикрыла глаза. Нож выпал из руки и звякнул об асфальт. В изнеможении женщина присела на поребрик, у изголовья мертвого Алекса. Сидеть было неудобно, колени высоко задирались. Обхватив голову руками, а подбородком уперевшись в острые колени, Воршанская замерла в этой неудобной позе. У ее ног, сверкая на солнце, валялся нож. Любопытная ворона, привлеченная блеском металла, важно шагала по дорожке в направлении Марты, готовая в любой момент взлететь.
Марта устало прикрыла глаза. Она умаялась, умаялась от всего, от воскресшего и тут же почившего мужа, от этого утопающего в зелени двора, от неожиданных перемещений в пространстве – незнакомый и знакомый одновременно город, безжизненная пустыня и ласковое море. Она вдруг припомнила, что никаких морских объектов на этой планете не должно быть в принципе, ведь Рон недавно показывал карты, составленной хоть и наспех, но с помощью многочисленных зондов, бороздящих по орбите планеты. Воршанская чувствовала себя разбитой. Она потеряла всякий интерес к происходящему. Вспомнилась Лола – Марте казалось, что подруга по несчастью всего лишь плод ее фантазии, насколько далеким и нереальным казался ее образ. 
Из меланхолии ее вывело очередное перемещение в пространстве. Когда она открыла глаза, она сидела на песке, а рядом замерла грузовая тележка. Машинально подобрав нож, Марта оглянулась. Лолу не видать. Не видно было и моря – куда ни кинь взгляд, всюду пески, барханы песков, кое-где разбавленные невысокими горами. Прямо перед ней, вдалеке, меж двух пиков гор неясным силуэтом был виден звездолет. Он оказался намного ближе, чем можно было подумать.
- Лола, - озираясь, рявкнула Воршанская, что было мочи. Тем не менее, голос оказался слабым. Она не узнавала саму себя.
В ответ - тишина. Марта, вглядываясь в серую, безмолвную пустыню, пытаясь обнаружить Шатро. Попытки к успеху не привели. Подруга по межзвездным скитаниям исчезла. Пылающий диск солнца нещадно палил, на выцветшим бледно голубом небе ни облачка. Жара стояла несусветная, даже специальный костюм плохо защищал. Надо возвращаться на корабль, подумала она, иначе сгоришь заживо. Напоследок Марта обошла близлежащий бархан, в надежде, что Лола прячется в его тени. Никого не обнаружив и здесь, и для успокоения души решив, что та уже сидит и ждет ее на корабле, Марта взгромоздилось на тележку и приказала ей двигаться на базу. Взвыли электродвигатели и грузовой транспорт, покачиваясь на неровностях песка, набирая скорость, покатил к звездолету.