Люська Гл. 22 Собаки

Гл.   22
Собаки
   Люська, как только  мама   с Софьей Марковной отправились  в сторону базара, нервно забегала по комнате. 
Одна, и опять одна. Даже на базар не взяли!  Ты наказана… Ну и подумаешь. Глядя на детей подумала – А и вовсе не одна!   Мы и без вас погуляем..
  Довольный Сережка после мамкиного  молока  заснул на взрослой кровати, а Влад ползал по раскладушке и с наслаждением слушал, как скрипят пружинки. 
  Вдруг,  всё вчерашнее  вернулось к Люське,  и она больше не находила себе места,  перебирая в мыслях – идти в садик  и целый день просидеть там с детьми, ехать ли в Камыши, чтоб досадить матери, или пойти на прогулку до Карантинной бухты, на Скалки.  Капитан никак из головы не уходил.   А потому Больше всего хотелось на Скалки, как раз рядом с БТК. А вдруг, по дороге…
  -Ой, Розочка!  Никаких Скалок, ты же себе и матери уже обещала. Никаких вдруг!
  В результате  приготовила еще себе, на этот раз полную  чашку какао с молоком,  и с яростью доела оставшиеся гренки.  Врачи, да что они знают?  Предупреждали, пока кормишь грудью – никакого какао, а то дитё  спать не будет. И мама туда же. Ерунда все это. Сережка очень даже любит моё молоко с какао и спит, как и положено  младенцу, почти весь день, он лучше знает, что ему можно.
  Со злости накрасила себе губы самой яркой - алой помадой,  подвела химическим карандашом глаза, одела спортивные белые тапочки -  для начала погулять по Городку, еще так и не решив, что делать дальше..  Сережку  взяла на руки, он было недовольно побухтел, но почти сразу мирно заснул  на руках, а Влад намотав край ее платья на кулак, послушно последовал за ней.
  Утренний воскресный Городок  отсыпался после трудовой недели. На улице их встретила   небольшая стая знакомых  собак.   Это были самые обычные бездомницы,  хотя, похоже, когда-то они имели своих хозяев и несли службу сторожевых дворовых собак.   Когда Люська с мамой  только поселились бараке, в городке еще оставалось несколько  самодельных хижин, сложенных из материала, что оставила после себя война.  Естественно,  эти условные хибары имели весьма условные двери, и никогда не закрывались, а потому лучшим замком и сторожем была собака.  А у кого,  в зимнее время собака была еще и грелкой.  Таких хибар теперь почти не осталось. Наверно их хозяева где-то получили жильё, а вот забрать собак  с собой на новое место получалось не у всех.  И тогда  верные стражи,  ожидая хозяев, оставались охранять брошенное жилище и,  в  конце концов собрались в небольшую стаю,   решив, что теперь надо  сторожить весь городок.  Год назад их было всего три, а недавно к ним присоединились еще две приблуды, вообще откуда-то со стороны.
  За вожака  у них определилась  большая  палевая с белой грудью и весьма доброго нрава, спокойная  собака.  Люська ее прозвала Мотька, потому как она всегда была лохматая и какя-то растерянная , как тётя-Мотя .    Похоже, в стае только она была сучкой.  Все остальные, гораздо меньше ее по размеру, но,  судя, по озабоченности были кобели, а она их, как бы по родственному опекала как тетка. В  первый  раз, когда Люська решила ее угостить  косточкой,  собака ни как не хотела подходить.  Тогда Люська присев на корточки, показала ей лакомство  и поманила :
   -Тетя-Мотя, нук, скушай косточку! Собака хоть и с опаской, но  подошла и осторожно взяла косточку прямо из рук. Так к ней и прилипло –  Тетя –Мотя или просто -Мотька.
  Так. заведующая садика иногда всю свору  подкармливала  остатками садиковской кухни ,  а за за это ее провожали и в садик и домой.  Когда  собаки  подошли  совсем близко, Влад шустро нырнул мамке  под юбку.
   - Что собрались? Видите, я не из садика, и ничего у меня  для вас нет. Хотите – пошли гулять.   Собаки, однако, все же с надеждой ее обнюхали,   разочарованно покрутились возле входа в барак,  а  Мотька, как бы нехотя согласилась на прогулку,   остальным   ничего не осталось,  как послушно последовать за ней.
  В каком-то  бараке  громко работала радиоточка.  По воскресеньям она целый  день   гудела на весь  городок, а в обычные дни только утром и вечером,  и  выключалась только на ночь, но в пять часов утра уже звучали позывные радо  Маяк.  Городок дружно просыпался, собирался   и отправлялся на работы.   По выходным, все с наслаждением услышав утренние позывные, были бесконечно счастливые тем, что сегодня можно  просто повернуться   на другой бок  и сладко дальше спать до сыта. 
  Люська не думая повернула в сторону  Карантинной.  Приятный грудной женский голос, из радиоточки что-то рассказывал о достижениях народного хозяйства.  Голос  долетал до холма Стрелецкого  спуска    и возвращался назад в городок запоздалым эхом.  Собаки бегали совсем близко, пытаясь приставать к Владу.  Тот  вконец, испугался и просился на ручки, он никак не мог  привыкнуть к собакам  и очень их опасался.  Пришлось  и Влада на руки.  Собаки  и далее послушно следовали за ней.  А так как ей теперь  собак стало плохо видно, она постоянно вертела головой и разворачивалась то в одну, то в другую сторону, разговаривая с ними . Ноги сами упрямо шли в сторону Карантинной бухты, но дойдя до дороги она, каждый раз,   мужественно поворачивала назад.  Собаки всюду следовали за ней.  На улице кроме них -  никого, и только  со стороны Карантинной все время мерещился белый капитанский мундир.  Когда она очередной раз подошла к дороге, на этот раз с твердым намерением перейти на другую  сторону,  из радиоточки донеслись сигналы точного времени,  и  сразу: 
  - На зарядку, на зарядку, На зарядку, на зарядку, становись! 
  - Какая зарядка, думала она, вам бы по ребенку в руки и попробуйте после этого присесть, или растереться полотенцем.
  -Начинаем с ходьбы на месте!  - продолжала радио точка
  -Сами ходите на месте. А мне может надо на Скалки.
  Но, немножко поразмыслив,  всё же опять повернула назад.  В который раз, пройдя  вдоль центральной улицы по городку, она снова,  повернула в сторону   Карантинной, в конце которой и Скалки и бухта БТК.    Какая разница, -  думала  она - где я хожу. Чем тут сновать туда-сюда под занудное  фортепиано, возьму и дойду до  Скалок.  И что мне будет? Там хоть на море посижу.    Радиоточка,  тем временем,  перешла уже к влажным обтираниям. 
  На пустой воскресной дороге   -  ни машин, ни  автобусов.   Однако  что-то через дорогу не пускало.  Какой-то внутренний голос успокаивающе твердил – просто посижу на море. Но другой голос от туда же, не унимался – Розочка, ты ненормальная,  опомнись!  Возьми себя в руки!  Третий голос, на этот раз из радиоточки,   предложил  послушать утренний концерт по заявкам. 
  -Открывает  концерт    песня   «Темная ночь» в исполнении Марка Бернеса.   
- Какая вам ночь?  Уж давно утро! Это что,  для меня по заявкам что ли,  думала она  -« у детской кроватки не спишь».  И не сплю. Дадут они поспать.  Вот! – подумала   - и Майка как-то говорила  - надо читать знаки! Это знак!  На скалки не пойду!  Цыганка московская, сколько по мне начитала. Интересно, как это было всё на мне писано, что она все увидела.  Только вот где они эти знаки, кроме у детской кроватки?  Ладно! На Скалки не пойду!  Кроватка, так кроватка.
   Господи,  если ты есть – подскажи – что теперь делать бедной Розочке.
  Хоть и не война – думала она, но Юрку и впрямь  жалко. Заездили. А он  совсем еще мальчишка. Володя  его приятель - вроде ровесники, а и выглядит постарше и   посерьезнее  будет.  У Юрки еще сплошной ветер в голове.  Служба, служба. И так дома не бывает, а тут еще и командировки.
  Тем не менее ноги  сами,   опять потянули в сторону моря. Собаки,   тоже упорно последовали   за ней.
  В какой-то момент  ее нога  нечаянно соскользнула с края асфальта, она оступилась,  и тут  же поняла, что падает лицом вниз,  прямо на детей!  Сделать уже   ничего не могла,  кроме как выставить вперед коленки и локти. Коленки с хрустом врезались  в землю и совсем не задержали падения, только  слегка замедлили неизбежное.   Неотвратимо падая,  с ужасом  понимала, что зацепиться совершенно не за что,  и крепко прижав детей к груди, только  и успела  - еще больше выставить вперед локти.   Тупой безжалостный  удар пришелся сразу на оба локтя. Был очень сильный испуг, и почему-то никакой боли.  И только когда она поняла, что дети,  крепко прижатые руками к груди,  в полной сохранности, только тогда,  не то, что пришла, но с волной тошноты, накатила  боль. Люська не отпуская детей,  умудрилась как-то повернуться на бок,    села на асфальт,  вытянула  ноги.
   -Знаки!  Ты знаки просила?  Вот тебе Розочка и знаки,  и   капитанский мундир! О детях надо думать!
  Содранная на коленках кожа,  обнажила, то,  что находилось под ней.  Это то, почему-то   совершенно белого цвета,  только по краям испачканное пылью и землей,   на глазах  начинало  розоветь.  Появились капельки крови. Сначала маленькие,  быстро   увеличиваясь,  покрасили всю коленку в красный, как ее помада,  цвет. Собаки, как ей показалось, с участием, расселись вокруг нее.  Она  ждала, что дети вот- вот начнут плакать.  Но все произошло так быстро и неожиданно, что  дети, похоже,  даже не успели ни понять, что произошло, ни   испугаться. Боясь отпустить детей, она еще и боялась посмотреть на собственные локти,  но судя потому, что с них уже потихоньку капало на платье, она понимала, что  там она ничего хорошего не увидит.  Тем не менее,  она положила Серегу себе на ноги  и попыталась осмотреть локоть, который болел сильнее.  – Только бы кости целые -  подумала она.  Больно, но рука вполне шевелилась.  Придерживая,  старшего сына,   она рассмотрела, на сколько это было возможно,  и второй локоть.  Кровь капала, но рука тоже  шевелилась.   Теперь боль накрыла окончательно,  неотвратимо.  Однако  не заплакала, чтоб не испугать детей, и только застонала.  Мотька, по-пластунски подползла к ее коленке совсем близко и лизнула прямо  рану.  Хотела было,  ногу отодвинуть, но решила терпеть.. Влад крепко прижавшись к матери, показал на собаку пальцем и вопросительно произнес –Абака?
  - Абака,  Тетя-Мотя. - Повторила за ним Люська, едва себя сдерживая, чтоб не завыть.
  – Хорошая абака, маму не съест и тебя не укусит, не бойся. 
«- Дай, абака, мапа и баба»  это  первые слова, которые Влад выучил, и  пользовался ими теперь, при любом случае. Других, пока не сообщал.
  Шершавый собачий язык прошелся по  коленке, как стальная щетка.  Но терпеть можно.
  Люська с детства совершенно не боялась собак, и те ее никогда не трогали.  Не смотря на боль, она не отодвинула коленку, потому как вспомнила Грозный  и  Джамала, хозяина голубятни, в которой они жили тогда с мамой.  Джамал  содержал   небольшой скотный двор -  овцы и куры. А чтоб кур не воровали,  имелся и  громадный злой пёс.  Звали его Борз.  Отпускал  его только ночью,  предупредив ее и Маму в это время не выходить на улицу.  Днем  пес  сидел на цепи, 
  Однажды, мама только вернулась с работы, как раз в то время, когда Джамал за ухо вынимал Люську из курятника. Мама, бросив, свой боевой клич:
   -  Минуточку!    Кинулась на защиту дочери. Она хотела сказать что-то еще, но Джамал не дал ей договорить:
    - Твой  Лисичка повадился воровать  от  моих кур  яйца.
    - А ты откуда знаешь, что это она? – опешила мама.
   - Я и раньше догадался. Сегодня поймал – она плохой воришка,  не успела  шкурку от яйца, прятать.
Тогда мама быстро скинула с платья ремешок с которым с которым ее дочь была очень хорошо знакома и холодным голосом сказала:
  - Ну ка,  дай мне сюда мою Лисичку!
  Ремешок   тонкий, кожаный,  и с медной  пряжкой. Вот эту пряжку  Люська особенно не любила и очень боялась. Джамал, продолжая  держать  "Лисичку" за ухо, подвел  к матери,  и,  как только отпустил,  она ловко  вывернувшись от матери,  стремглав метнулась в сторону собачьей будки.  Борз,  тем временем,  уже с любопытством наблюдавший  за происходящим  на вверенной ему территории, громыхнул цепью, насторожился и грозно зарычал.  Ни Джамал, ни мама, оба,  с ужасом наблюдавшие  эту картину, даже не успели ни шевельнуться, ни проронить,  ни  слова.  Но как  только Люська скрылась в собачьей конуре, Борз успокоился, и погремев цепью,  уселся на входе в будку. Тогда Джамал весело расхохотался:
  -Они еще заранее подружились!
  - Не бойся Катарина, он теперь ее даже мне  не даст!
  С этими словами Джамал бесшумно  развернулся и ушел в дом.
  Мама, которая перепугалась до смерти,  все же стоя на безопасном расстоянии,  всячески обещала Борзу мир,  в обмен на возвращение дочери. А для наглядности вернула поясок на   своё место.   Борз  успокоился, а Люська покорно вылезла из собачьей конуры, но,  не отходя от пса, нежным голоском  спросила:
  -Мамочка, ты же меня теперь,  лупить не будешь?
   Порки удалось избежать. Мама к этой теме даже не возвращалась.
  А однажды, это  уже потом, когда она крепко сбила коленку, прямо во дворе и громко разревелась, Джамал вышел из дома и ей сказал:
 -Не реви, Дай Борзу лизать – быстро заживет!
Она послушалась.  Было очень больно, но Люська терпела. Иногда она умела терпеть.
А зажило, и на самом деле,  так быстро, будто ничего и не было.
 Борз с тех пор  стал  ее лучший друг.
  Это все вспомнилось очень быстро, как мгновение.  Между тем собаки окружили ее со всех сторон и по очереди, на перебой,  лизали ей колени и локти. И теперь она терпела. Влад вцепившись в неё обеими руками, хоть и испуганно, но  с любопытством вертел головой, а Серега наделал  в пеленку  и недовольно кряхтел. Люська только тяжело вздохнула:
  - Ну и найдешь же ты время обделаться. Вот молодец!
Собаки, похоже это учуяли и одна из них носом, даже пыталась Серегу распеленать, чтоб и там почистить.
  - А вот этого совсем не надо  - простонала Люська  и попыталась встать на ноги. С двумя детьми на руках, это у нее никак  не получилось.  В это время она услышала сзади,  со стороны   бараков,  свое имя:
 -Люся!? Ты чего там расселась?
Она повернула голову в сторону барака –  по дороге собирая камни и причитая на все лады,  соседка Теть Валя,   уже бежала к ней. Теть Валя –   не молодая, на вид строгая, или может просто серьезная,  страшненькая - по Люськиным меркам, но весьма  отзывчивая женщина, что жила с ними в одном бараке, полная решимости бежала на выручку.
 -Теть Валя, не надо камнями, они меня еще  не едят. Они сейчас уйдут.
   Собаки, действительно,  почувствовав приближающуюся бурю, нехотя отошли в сторону.
   - Люся! Ты что тут делаешь? 
И увидев расквашенные Люськины колени, и окровавленное платье,  она выронив из рук все камни тут же запричитала: 
- Ой-ой! Ты что с двумя грохнулась? А я уж думала  - тебя собаки повалили. А детки, детки то что? Не ушиблись?
  - Не,  теть Валь, не ушиблись, а  собаки меня любят. Они меня вылизывали.
   - Ты с ума сошла, а ну пойдем я тебя зеленкой замажу.
   С этими словами, она взяла Владика на руки, и уже собиралась взять и Серегу, но Люська,   прижимая сына к груди,  достаточно проворно поднялась сама.
   -Люска, Люська, идти-то сможешь?
  Люсьа потихоньку сделала несколько шагов хоть,  и,  прихрамывая, тронулась  с места.
  Они добрались до барака. Люська пошла менять пеленку, а теть Валя еще с Владом на руках, нырнула в свою комнату за зеленкой. Зеленки в доме не оказалась, и она отправилась в соседний  барак.  Люська тем временем вымыла засранца и дала ему грудь..
  Скоро на пороге появилась тёть Валя с зеленкой и   соседями, которые уже почему-то были совершенно уверенны, что на Люську напали собаки. И только убедившись, что она не покусана - успокоились. Но не разошлись. Пытали за подробности. Теть Валя на них зашикала: 
  - Ну и что вам тут театр? Не видите - кормит!
  -Да ладно, тебе Валь, мы ж все бабы.
Сережка, тем временем бросил грудь, и спрятал нос  у мамы под мышкой.
   Комната не вмещала всех любопытных,  и краситься зеленкой, пришлось  идти на  улицу, на лавочку.  На улице Теть Валя щедро полила зеленкой  коленки и локти пострадавшей. И вот тут Люська  "немножко"  и поорала.   Владька тем Временем заливался смехом, думая, что это такая игра, и  пытался подставить и свои руки, чтоб их тоже покрасили. И только, когда получил свою порцию зеленки, удовлетворенно захихикал и выступил  гоголем,  похвастаться  красотой перед соседями.
  Вот как раз в это время и вернулись домой Екатерина Николаевна и Софья Марковна. Екатерина Николаевна увидев окруженную толпой любопытных соседей,  покрашенную зеленкой дочь,     рванулась к ней. Но по дороге  попался  зеленый  внук,  ахнула,   схватила его на руки.  Соседи наперебой ее пытались успокоить.   Убедившись, что внук совершенно невредим,  она еще ничего не понимая, только ахала и охала и причитала:
  -Царица, Мать небесная, да как же это так? Люсенька, доченька, что с тобой?
   -Мамочка я упала.
  -Опять, небось, на шпильках гулять пошла?
   -Мама, не на шпильках, в тапочках, и вот что теперь с ними! Даром что порошком начистила.  – Люська высунула большой палец ноги в дырку уже не белого тапочка.
Екатерина Николаевна обвела взглядом соседей:
 -Минуточку!  А  что здесь столько зрителей?
  Соседи забурчали:  - Да мы и ничего. Может помочь что надо.   С этими словами потихоньку потянулись  по своим баракам.  Люська рассказала матери,  как все было. Софья Марковна, тем временем ненавязчиво выковыряла у Люськи Серегу  и молча села рядом.  Екатерина Николаевна, вдруг, опять вспыхнула:
 -Миноуточку!  А тебе же надо скорее в больницу – сделать укол от столбняка!
 -Ага! Еще скажи от бешенства! Не пойду! – твердо ответила дочь.
  -Это как это не пойду?
  - А вот  так и не пойду! Ты знаешь, как я боюсь уколов!
  -А столбняк?! Ты знаешь,  что такое столбняк?
  -Знаю, ты меня уже им пугала. Никаких уколов я никогда не делала,  и у меня ничего не будет! Меня собаки облизали.
   -А что думаешь,  тебе собаки заразы не занесли?
  -Мне, не занесли. Помнишь, как меня Борзик облизал, и все сразу зажило.
  -Жаль,  я тебя тогда не выпорола!  - Задумчиво сказала мама, и, наконец,  спросила, то,  что собиралась спросить еще чуть не пятнадцать лет назад. 
  - А скажи-ка честно,  ты что,  действительно у Джамала воровала яйца?
   -Воровала.
  -И не раз?!
   -И не раз.
    - А почему тебя Борз не трогал?
-А я его яйцами угощала. Ему очень нравилось! Он их глотал целиком, со скорлупой.
  -Хорошенькое дело! Мы голодали, а она собаку яйцами кормила. Почему домой то ни разу  не принесла?
  -А ты бы меня выпорола! И заставила бы их тащить назад.
  -Я?!   -было возмутилась мать. Но сразу добавила:  - Вот уж точно бы выпорола!
  Люська опустила голову:
 - Ты гордая. С голоду скорее помрешь, а чужое никогда не возьмешь. А я другая.
  -Мама, не надо меня теперь ругать.  Как ты можешь?   Мне же жутко больно!
Тут за Люську вступилась Софья Марковна:
  -НЕ грусти Розочка!  Главное детки целые и косточки твои на месте. Через час вот ко мне приходите, будут твои любимые жареные бычки – все сразу пройдет!