Глициния и Вистария

Никто, ни мужчина, ни девушка, никогда по-настоящему не начинали жить до того времени, к которому вернется первое воспоминание”.

Первое воспоминание леди Вистарии восходит к более раннему времени
детство, чем у большинства смертных. Это она приписала его ужасному
значению. Она едва ли могла сделать что-то большее, чем двигаться в соответствии с неопределенным направлением детства, когда ее отец, всегда находившийся в ней воспоминание о том, что она была худой, изможденной, высокой, привело ее в долгое путешествие. Часть пути они проделали курушей, а ближе к концу - пешком.То есть её отец шёл пешком, высоко держа ее на руках.

Когда они остановились в Эдо, они стояли среди огромного скопления людей, которые сохраняли молчание и уважение на фоне зданий,
в то время как по центру дороги размеренно и помпезно маршировал большой отряд- блестящее зрелище.
Глициния  захлопала в ладоши от радости и восторга при массе цвета, сияние щитов и брони, скакала, фыркая на лошадей. Но отец вдруг поднял огромную руку и в момент перестал её радовать. Глициния впала в острую тишину.

Мгновенно она проснулась от её болезненной апатии,а  отец, который
переместил её выше на руки, и медленно повернул голову со стороны, а с другой -он указал на яркий персонаж полулежа в паланкине высокой ложатся на плечи и десяти крепких ног бабок.
“Моя дочь”, - сказал глухим голосом её отца в е ухо, “едет туда
человек, который убил твою мать. Именно благодаря его преступление, что вы не
осиротевший, у которого нет матери, которая заботилась бы о тебе и любила тебя. Посмотри на него хорошенько! Тише! Не плачь и не трясись от страха, но обрати свой взор на него.Посмотри на него! Смотри! Смотри! Вон едет убийца твоей матери. Не забывай его лицо, пока жив. Твой долг помнить это!”

После чего Вистария, которая, повинуясь приказу своего отца,
широко раскрытыми глазами пристально смотрела на лежащего аристократа, издала самый необычный крик. Это было непохоже на крик маленького ребенка — дикий, плачущий визг, такой странный и жалобный, что стоявшие рядом вздрогнули в ужасе и страх. Аристократ лениво приподнялся на локте, глядя поверх
голов присутствующих, пока его взгляд не остановился на мужчине с ребенком на руках высоко поднятым. Он упал с неприятным пожав плечами.
Это был старейший памяти Леди Глициния же. Были и другие, но ни один
так ярко, как это, в первую очередь. Даже позже, когда она перестала быть
ребенком, она не смогла проникнуть в тайну жизни своего отца, да и своей собственной тоже.
Одна половина ее ранние годы были потрачены в маленький беленый
коттедж, построенный на гребне немного ветром холма, достаточно далеко
удален из жилищ в деревне ниже, чтобы быть полностью отрезанным от них.

Было что-то сверхъестественное и таинственное в маленькой деревушке,
чьи тонкие улочки, поднимающиеся и опускающиеся, петляющие вверх и вниз,
исчезали среди холмов и обрывов, хотя на самом деле были построены в
пустая окраина цветущего города у подножия небольшой горной цепи. Хотя земля здесь была зеленой и прекрасной в любое время года, никто из большого города за ее пределами не приезжал в это уединенное поселение, жители которого несли на себе отпечаток тяжелого труда, боли и угнетения.

Почему её отец, который, как ей сказали, был благородной крови, жил здесь
на вершине этого холма, изолированный даже от странных людей, обитавших в
тихая деревня внизу, о которой леди Вистария так и не узнала. Когда она
расспросила своих дядю и тетю, ей холодно сообщили, что любопытство - это унизительные черты характера, которые девушка должна изо всех сил стараться преодолеть. Она также не спрашивала об этом своего отца, который, молчаливый и холодный во время ее недолгого ежегодного пребывания в его доме, не давал ей возможности завоевать его доверие. Его любовь Вистария никогда не мечтала об обладании. Тем не менее, всякий раз, когда она приходила в дом своего отца, тоскливая тоска и стремление к нему овладевали всем ее существом, и когда она уходила она прятала лицо в рукав, тихо плача, сама не зная почему
ей следовало бы плакать, и едва ли сознавая тот факт, что она плакала из-за
недостатка отцовской любви. В доме ее отца было ни слуги, ни служанки, ни
обслуживающий персонал—только один weazened, слепых, и бесконечно старушку, которая плакала слезы из ее слепых глаз после своего прибытия, которая пела и напевала в ее на ночь в рыданиях, стенаниях голос, что был сладок и чист, как
девушки. Она обратилась старуха как “госпожа Муме,” и всегда сохраняется
к ней сдержанное и достойное отношение хозяйки к
номера. И все же отец обращался к ней “Мама”. Вистария знала, что пожилая женщина не была его матерью, и она не могла поверить, что она была даже похожа на их; ибо разве ее всегда не учили, что семья, из которой она
происходила, была одной из старейших и благороднейших в Японии, хотя и древней Мадам Мум, хотя и была кроткой и доброй, носила одежду бедной хеймин.
Другая половина ее детства прошла в доме ее дяди.
Здесь были бесчисленные вассалы и прислужники, помимо множества самураев,
мелкие вассалы, солдаты, крестьяне и горожане, которые жили на его земле
и были обязаны своей прямой преданностью ему. Садовые стены, окружающие дворец ее дяди, были высокими и массивными здание построено из цельного камня. Его ворота охраняли красивые, смелые самураи, облаченные в толстые доспехи. Сталь на их груди и плечах блестела зловещим блеском, а под их сверкающими свирепые глаза шлемов выжигали их непоколебимую преданность
своему господину и их презрение и неповиновение всем его врагам. На их
плащах, украшенных золотыми драконами, было два герба: сегуна Иесады и могущественного Дайме под началом того, кому они служили, лорда Кацу, дяди леди Вистарии. Здесь, во дворце  дяди, за Вистарией присматривали, о ней заботились, ее лелеяли и облагораживали. Лакеи и прислуга окружали ее со всех сторон, готовые броситься ей на помощь. Ребенком она посещала частную
школы, содержит старый самурай, где с полдюжины других мало
девочки, она присела на небольшой, мягкие маты, прежде чем писать-таблиц, но
двенадцать дюймов в высоту, и были научены в тонкостях языка.
Двое слуг в великолепных ливреях всегда сопровождали ее в школу и обратно
в здание школы, неся ее учебники, шкатулку для письма, ее
подушку для коленей и ее маленький столик.

Когда она стала старше, она училась в начальной школе. После того, как она
сегодня молчаливая женщина, прекрасные манеры и изысканный внешний вид
к ней пришел дядя дворец и полностью привязалась к ней.
С приходом этой гувернантки Вистария перестала наносить ежегодные визиты
в дом своего отца. Вместо этого он сам приезжал во дворец,
раз в год. В этих случаях к нему приводили Вистарию
. Он поставил несколько Стерн задал ей несколько вопросов относительно ее
знание своих обязанностей к своим родителям, к которому Глициния ответит
с выражением покорности сыновней его воле во всем.

От гувернантки Вистария научилась изяществу беседы и
как вести себя при встрече с великими особами при дворе. Она даже была
обученная определенным манерам, которые не преминут сковать ее возлюбленного,
когда он, подходящий, должен быть выбран для нее.

Теперь, когда ей исполнилось пятнадцать лет, эта совершенная особа
покинула дворец, чтобы учить девушек более юных лет. Леди
Глициния приехал в возрасте, когда она может быть
окончил руки своей гувернантки, а грамотные скоротать остаток
ее жизнь без дальнейшего обучения, кроме того, что постоянная сдержанность
осуществляется по ее тетей, Леди вечерние славу Катцу.