Вожатая

                Вожатая
                (непридуманная история)

(в повествовании использованы цитаты из рассказа К. А. Толстого "Семья
вурдалака")


  Её звали Зиной. Она была самой красивой вожатой нашего пионерского лагеря,
по крайней мере, именно так считали все мальчишки нашего отряда.
 Тонкие, неуловимые черты, светлые длинные, вьющиеся волосы, голубые глаза...
Красный галстук, повязанный на белоснежную футболку,
подчеркивал совершенство. Негромкий, льющийся голос, в сочетании с её красотой имел гипнотическое влияние на нас, подростков. Естественно, мы были в неё влюблены.
   Пионерский лагерь стоял на краю деревни и одной стороной упирался в глухой лес, нависающий над постройками, лапами вековых елей исполинов, создававший постоянный мрак в этой части территории, с другой стороны, через дорогу, в футбольное поле, граничащее с сельским кладбищем с покосившимися крестами и речкой, текущей мерно в обрамлении волшебных ивовых зарослей. Вечером, перед отбоем, со стороны реки и кладбища к лагерю подкрадывался туман, а со стороны леса наплывали тучи комаров.
  Здание нашего отряда имело большую общую открытую веранду, с которой открывался вход в две палаты девочек и отдельную комнату - вожатой девочек и две палаты мальчиков и отдельную комнату - вожатой мальчиков.
  Ее комнату...
  Туалет отряда прятался в подступающем мраке елей, тусклая лампочка лишь создавала ночью более светлое пятно в полной темноте. Петляющая тропинка, ведущая к строению, особенно в предрассветном тумане, очень напоминала вход
в преисподнюю...
   Днем наша жизнь текла как у миллиона других советских детей в лагере, этакое счастье- с запахом невысохшей краски, хлорки, компота, столовских котлет, сырости нетопленных корпусов. С имперскими игрищами торжественных
построений, зарниц, купаний строем. И особым таинством – родительским днем.
   Но вот вечером, после отбоя...нет, нет, не хочу вспоминать как мазали лица спящих зубной пастой, ибо сам не раз просыпался со стянутой кожей, и этот ужасный запах мяты, испачканная наволочка, пододеяльник...
...Вечером, вечером после отбоя к нам приходила Она. Как-то так повелось с начала смены, что к нам в палату приходила Зина пересказывать прочитанные ранее рассказы, повести, романы.
    В лагере был очень строгий начальник. Свет после отбоя в окне палаты являлся нарушением. От этого ещё заманчивей было забраться под одеяло и ждать, когда скрипнет заветная дверь, с веранды донесется шорох крадущихся шагов и в темную палату проскользнет её силуэт.
  Она проходила и садилась на пустую заправленную темно-синим одеялом кровать у окна и начинала рассказывать.
  Темная комната вдруг наполнялась светом, иллюзией происходящего. Поднимались волны и обрушивались на парусные корабли. Космические станции будущего встречали цивилизации иных миров. Происходящее наполняло сырую, холодную комнату неизведанным. Иногда только начинающийся рассвет пугал ее. Она, прервав рассказ, исчезала как призрак ночи. У неё был талант актрисы театра одного актера. Входя в образы, она говорила голосами героев, лицо отражало и усиливало эмоции от рассказа.
   После её ухода мы не спали, говорили о ней. Объект нашего общего поклонение был также недоступен нам, как инопланетные миры, про которые она рассказывала. И лишь фантазия подростков могла описать наши смелые мечты.
   Однажды, уже в конце смены, была необыкновенно светлая ночь, полная луна смотрела в наше большое окно. Лучи лунного света под углом падали на пол и кровати палаты. Пылинки практически парили, вспыхивая как звездочки.
Мерцание этого потока в неподвижном воздухе завораживало взгляд. Через приоткрытые створки окна не доносилось ни звука, обычно неистовые в это время соловьи молчали. Ни сверчка, ни шума листьев, даже комары куда-то исчезли.
   Зина рассказала короткую историю и уже была готова исчезнуть, но мы, не сговариваясь, стали упрашивать ее не уходить, вспомнить что-нибудь страшное, жуткое. Где-то вдалеке в деревне, вдруг завыла собака. И ей стала вторить другая поближе. Можно было уже ничего не рассказывать.
   -Хорошо,-тихо сказала она и подалась немного вперед, в результате, выйдя из тени, попала в поток лунного света, который подсветил волосы, от чего стало казаться, что она светиться изнутри  холодным голубым светом.
 -Я расскажу вам «Семью вурдалака» Константина Толстого. История не длинная.
И совсем понизив голос, почти шепотом:
-До рассвета, я думаю успеем...
   Произошло уже привычное, она растворилась в повествовании - то, отодвигаясь в тень, превращалась в жуткого старика вурдалака, то, подставляя лунным лучам свое лицо и плечи, обращалась прекрасной селянкой, её глаза иногда светились бешенным огнем, а порою просто гасли в тени. Я не мог сконцентрировать внимание на сюжете, её игра приковывала все внимание. Лишь отдельные куски текста долетали до сознания...
  «... Я отвернулся от Зденки, чтобы не дать ей заметить ужас, написанный, должно быть, на моем лице. Тут взгляд мой упал на окно, и я увидел страшного Горчу, который опирался на окровавленный кол и, не отрываясь, смотрел на меня глазами гиены. За другим окном вырисовывалось бескровное лицо Георгия, который в эту минуту до ужаса похож был на отца. Оба они, казалось, следили за каждым моим движением, и я не сомневался, что при первой же моей попытке бежать они набросятся на меня ...» - продолжала она пересказывать.
   И снова игра теней и снова она во всех лицах...
   «...Тогда его невестка, тащившая за собой своих детей, швырнула ему одного из мальчиков, а он поймал его на острие кола. Действуя колом, как пращой, он изо всех сил кинул ребенка мне вслед. Я уклонился от удара, но гаденыш вцепился - не хуже настоящего бульдога - в шею моего коня, и я с трудом оторвал его. Другого ребенка мне таким же образом кинули вслед, но он упал прямо под копыта лошади и был раздавлен. Не помню, что произошло еще, но когда я пришел в себя, было уже вполне светло, я лежал на дороге, а рядом издыхал мой конь.»- на выдохе произнесла она последнюю фразу рассказа.
    Снова отодвинулась в тень, недолго так посидев, встала и, пройдя к выходу, шепотом пожелала нам спокойной ночи. Она исчезла так же быстро как созданные ей образы. Только потревоженные её движением пылинки, все еще летали светлячками в лунном свете.
     Все молчали. Казанского подростка восьмидесятых напугать сербскими вурдалаками сложно, даже поход в плохо освещенный туалет казался страшнее, чем этот рассказ. Но какова была рассказчица!
И фантазии на тему Зины вновь наполнили палату.
Послушав полчаса смелые фантазии друзей, у меня появился свой «коварный» план.
-Нет смысла говорить впустую,- сказал я, выбравшись из-под одеяла,
натягивая трико.
-Я просто пойду к ней и останусь ночевать в её комнате.
-Тебя просто выпрут   с позором, и ты вернешься спать к себе в кровать, -хмыкнув, пробурчал Толик.
-Или отсидишься в туалете, а когда мы уснем, вернешься,  - добавил кто-то.
«Лучше погулять по соседнему кладбищу, чем отсиживаться в этом туалете», - подумал я.
А вслух сказал:
-Желающие могут подсмотреть в приоткрытую дверь палаты.
   Дверь Зининой комнаты находилась в значительном удалении от нашей, и я справедливо рассчитывал, что разговор наш не будет услышан.
Пройдя на цыпочках веранду, я тихонечко постучал.
-Кто там?- испуганно спросила она.
-Это я, Андрей, не могу уснуть, дети вурдалаков...в общем
воображение разыгралось настолько, что оставаться в палате не могу, до утра не дотяну, сойду с ума...
   Кровать скрипнула, накинув платок на ночнушку, она вышла ко мне. В таком облачении она была ещё красивее. Я ликовал. План почти осуществлялся. Осталось пробраться в комнату.
    Но на этом мое везение закончилось. Внимательно послушав мои бредни минут пять, мне была предложена архаичная методика подсчета баранов и рисование цифр кистью в уме. С чем и был отправлен в сторону своей палаты. Дверь, скрипнув, закрылась и я, о горе побежденным, поплелся к себе. Со стороны нашей комнаты уже доносилось злорадное, еле слышное хихиканье.
    Глаза ещё не привыкли к темноте и по этой причине я не смог понять откуда прилетели две подушки, шлепнув меня по голове. Отвечать я не счел нужным и встав на каждую из них я, подавленный, пошел к кровати.
-Что-то быстро как-то, -донеслось из угла.
Я молчал.
-О чем же вы разговаривали?
-О её красоте, - огрызнулся я -Еще не вечер.
     Народ не унимался, моя неудача моментально стала основой для издевательских историй с моим участием. Но мне было не до них. Я прорабатывал новый план, который не должен дать осечку.
Через полчаса я направился снова к заветной двери. Уже не помню, что говорили мне вслед, но помню, что сказал выходя:
-Приду перед подъемом- не проспите!
Постучал в дверь. Она открыла практически сразу.
-Зинаида Алексеевна, ничего не помогает, вурдалаки проходят через стекло, кровавый осиновый кол стоит перед глазами, - прошептал я.
-Как мне помочь тебе? Я так переживаю, что рассказала это.
-Можно я до утра останусь у Вас, где угодно хоть на полу.
-Ложись на кровать с того края, - устало сказала она.
- Только, пожалуйста, не кричи во сне, а то мне уже самой становиться жутко.
Я «мухой» скользнул под одеяло, и лег на самый краешек кровати, чтобы, не дай бог, коснуться её. Я ликовал. На тумбочке уютно тикали часы. Запах её волос дурманил сознание. В окно пробивался рассвет. Я любовался мечтой мальчишек отряда, спящей рядом. Как я уснул не помню. Когда проснулся, её уже не было.
Я посмотрел на часы- до подъема оставалось десять минут. Быстро вскочив, я убежал к себе.
В палате не спали.
Немая сцена.
Поняв, что я рассказывать не собираюсь, меня назвали «сволочью».
Весь следующий день я чувствовал на себе любопытные взгляды сверстников и шепот за спиной.
А еще через день смена закончилась бессонной ночью с сожжением костра. Утром приехали большие желтые автобусы и увезли нас в город.
10.12.2019