Второй эпизод

Плюх! Мария Сергеевна, писательница дамских детективов с разбегу опустилась в кресло. Она была не в духе. Нет, её очередной роман из серии Частный сыщик Мафунька Малосольцева – «Дело о пляшущих чертиках» (писательница считала, что ей удалось название романа, тонко обыграв название известного рассказа Конан Дойля «Дело о пляшущих человечках») продавался неплохо, но она ощущала застой. Если её первый роман «Частный сыщик Мафунька Малосольцева против Тарзана» имел большой успех, то остальные романы катились один за другим. К сожалению, не было прорыва, выхода на новый уровень. Один сюжетный ход, который обыгрывался во всех романах – противостояние Мафуньки с местной беспощадной и кровавой мафией. Мафунька, хоть и покоцанная, всегда выходила победителем из всех схваток. Чего не скажешь о её противниках. Полуживых и мертвых. Мертвых было значительно больше. Писательница принципиально не была однотрупной, что это за детектив, на страницах которого мусолят один единственный труп. Скука скучная! Поэтому образ Мафуньки во всех романах получился очень кровожадным.  Кровь рекой, по колено, по грудь, по горло, так и захлебнуться можно, но Мафунька, гордо тряхнув роскошной гривой волос пшеничного цвета, выходила сухой из любых переплетов. Во всех романах доблестные полициянты в открытую восхищались мафунькиной смелостью и умению находить и беспощадно карать преступников. При случае полициянты сами советовали потерпевшим Мафуньку, когда дело зависало «глухарем» и шансов найти, и покарать преступника  почти не оставалось. Полиция была неповоротливой, скована тысячами ограничений, приказов и инструкций. То ли дело Мафунька, - никаких ограничений, только горячая просьба потерпевших, подкрепленная, соответственно,  звонкой монетой. Иногда писательница, в угоду нищей части своих читательниц, проявляла вместе с Мафунькой несвойственный альтруизм, находили и карали преступника за шапку сухарей.  Для своей героини она специально использовала уменьшительно-ласкательную форму имени Мария – Мафунька. Так достигался эффект неотвратимости наказания, когда хрупкая блондинка отважно вступала в схватку с огромными брутальными мужиками, вонючими до рвотных позывов, и обязательно их побеждала.  Мария Сергеевна, придумав имя своей главной героине, решила дать ей и фамилию. При этом на интуитивном уровне она чувствовала, что фамилия тоже должна начинаться на букву «М». Если первый слог имени героини «Ма»», то и первый слог фамилии должен быть «Ма». Как озарение, пришла фамилия – «Малосольцева». Почему? Потому что в школе её дразнили «несоленая», а она лупила всех мальчишек, кто посмел назвать таким обидным прозвищем. «Я – Малосольцева, - гордо заявляла она. – Если кто посмеет назвать меня несоленой, дам в глаз». В подтверждение она поднимала вверх крепкий кулачок.

В конце каждого романа писательница использовала один и тот же прием, безотказно действовавший на читательниц. Мафунька, разметав по ветру свою роскошную пшеничную гриву, уходила в закат к новому повороту своей судьбы. Её героиня, бросив прощальный взгляд на пейзаж после битвы, устало улыбнувшись, поднимала вверх большой палец, обещая новую незабываемую встречу.

Аффтар, почесав неприлично отросшее пузцо и наголо обритую головешку, решил добавить еще один абзац по поводу окончания романов о Мафуньке великолепной, неотразимой и беспощадной к своим врагам.

Писательница брутальных женских детективов завершала свои романы одним и тем же финалом, подсмотренным у режиссеров киновестернов. Сначала Мафунька отряхивалась как кошка и горделиво ставила ногу на тело очередного крутого мафиози, что истекал, булькая кровью, и сучил ножками, жизни в нем оставалось на несколько секунд. Рядом безутешные родственники, готовые коршунами налететь на еще не остывший труп мафиози,  чтобы вырвать себе кусок пожирнее из немалого наследства.  Сама Мафунька, бросив прощальный взгляд на своих читательниц, красиво уходила в закат. Жаль,  что книга не фильм, и невозможно использовать музыку, чтобы еще сильнее проехаться по чувствам читательниц.

Писательница не  обманывала, и через полгода полгода выдавала на гора новый роман о похождениях Мафуньки.  Свою героиню писательница изобразила очень сексуальной, при её виде мужчины неконтролируемо исходили слюной, а кое-кто из нетерпеливых подрачивал (чего стесняться, дело житейское) в туалете, так она была обворожительна! Однако в любви Мафуньке не везло. Почему-то попадались одни слизняки, маменьки сынки, на утро им подавай манную кашку и кофе со сливками в постель, и при забитом продуктами холодильнике могли умереть от голода, поскольку маменька не показала им, несчастным инфантилам, как открывается дверца холодильника. Помимо этого эти, якобы мужчинки, требовали, чтобы Мафунька вела себя в постели как последняя грязная шлюха и радостно подчинялась любым мужским прихотям. Бедняги обсмотрелись взрослых фильмов золотого периода порно и воображали себя гигантами секса, но в действительности ничего собой не представляли, даже трахнуть толком не могли. Они не то, что женщине, себе не могли доставить удовольствие. Лучше бы они поменяли пол и звались бы соответственно Пидорками.

По воле писательницы Мафунька не умела притворяться. Поэтому, когда дело касалось постельных сцен (куда же без них, если хочешь удачно продать роман). Писательница наяву представляла, как возбужденные читательницы, потихоньку потирая потные от волнения ручки, представляли себя на месте Мафуньки. Сама же Мафунька ловко вильнув хвостиком,  простите, очаровательной попкой,  исчезала в самый неподходящий момент. Она, оставляла незадачливого ухажера в дураках или подкладывала ему дешевую шлюшку с последующим гарантированным походом к венерологу и долгим лечением от ЗППП. Циничная Мафунька не верила в возвышенные чувства. Мысли о семье и детях вызывали у неё приступы тошноты, что впору было пить таблетки. При этом девица-сыщик не была маскулинной, с широкими плечами и мускулистыми конечностями при зачаточной груди, голой рукой разбивающей кирпичи. Нет, Мафунька, при росте один метр восемьдесят была очаровательна и прекрасна.  Литературная мамашка не любила смотреть на себя в зеркало. Она была отвратительно сложена: короткое бочкообразное тело, без явно выраженных сисек, с безобразно полными руками и  тонким ножками.  С годами, от сидячей жизни, она еще расплылась, и стала похожа, как себя определяла, на большую пупырчатую жабу. Обиженная на белый свет,  на своих родителей,  что одарили таким невзрачным телом, она не умела описывать женщин.  Однако женские образы были основой её романов.

Надо открыть страшную тайну. В свое время, конструируя свою, оказавшуюся главной героиней, Мафуньку, принесшую ей определенную популярность и славу автора брутальных дамских детективов, она долго мучилась, не зная, как её описать. Во множестве оставшихся незавершенных файлов Мафунька описывалась по-разному. Сначала низенькой, толстенькой, бессознательно описывая себя, нелюбимую, до высоченных двухметроворостых дылд, одним ударом сшибавших с ног ражих мужиков.. Но это было не то и не то. Она злилась, не умея правильно подобрать образ Мафуньки. Даже прибегла к нейросетям, но те выдали такую дичь, что она долго ржала над результатом. Наконец, отчаявшись, она решила никак не описывать свою героиню, по принципу Дэшила Хеммета, создавшего безымянного  сыщика детективного агентства «Континенталь», о котором он скупо обронил, что тот – толстый. Однако случай, который в нашей жизни решает многое, неожиданно помог: она наткнулась на фотографию какой-то обнаженной красотки, – высокой, длинноногой, с узкими бедрами, маленькой грудью с торчащими розовыми сосками, с гордо посаженной  светловолосой головой на длинной шее,  испещренной мелкими родинками.  Писательница дамских брутальных детективов стала дальше рыться в интернете и выяснила, что эта красотка – американская порноактриса, чей никнейм не будем называть, чтобы не давать ей ненужную рекламу.

Наша писательница скинула себе её фотогалереи, чтобы в дальнейшем не испытывать мук в описании, как оказалось, своей главной героини. Мордашка этой порномодельки при соответствующей боевой раскраске, выглядела романтично, почти как у тургеневской барышни, если не знать, в каком хардкоре она снималась. Но писательнице были не важны её оплаченные сексуальные трудовые будни,  а внешний облик, которым она щедрой рукой – ведь ей ничего не стоит – одарила Мафуньку.  Естественно, наша писательница нигде не обмолвилась,  кто стал прообразом её героини. 

С тех пор она регулярно просматривала  модели порносайтов в поисках подходящих натур, когда работала над очередным романом, где по сюжету надо было вывести сногсшибательных красоток.

В её романах Мафунька  была пушистым невинным котенком-переростком, которого так и хотелось утешить, потискать, погладить и подарить куклу с неё ростом, чтобы согнать тоску с её прекрасных серо-зеленых глаз, чтобы она, наконец, улыбнулась и затопила своей улыбкой весь белый свет. 

Клише, шаблон, картон, но женщины, основные покупатели романов о Мафуньке, утирая слезы, безропотно глотали очередной роман и нетерпеливо ждали новый. Это была зависимость, своеобразный наркотик,  мнимый побег от реальности, когда хотелось встать на место девицы-сыщика и железной рукой навести порядок и беспощадно карать виновных, попутно раздавая пендели всем, попавшим под горячую руку. В жизни столько неприятностей: муж загулял-запил, беременная любовница рвется в квартиру, детки  отчебучили такое, что на голову не оденешь, а тут взял книжку, утонул в ней и отрешился на время чтения от всех забот и печалей. Поэтому писательница дамских детективных романов, едва закончив очередной роман, принималась за следующий.

Ей до зубовного скрежета надоела Мафунька, она частенько кровожадно подумывала, как с ней расправиться самым изощренным способом, но кто в здравом уме и ясной памяти зарежет курицу, несущую золотые яйца?  Пусть яйца не совсем золотые, но черную икру можно легко себе позволить, не говоря о хорошем отдыхе на райских островах в океане.

Даже великий Конан Дойль, умертвив надоевшего ему до чертиков Шерлока Холмса, вынужден был под напором читателей воскресить героя своих детективных рассказов, не говоря уже о бесчисленных фунтах, позволивших ему вести безбедную жизнь! Что тут говорить о нашей скромной Мафуньке,  скромной девчонке, волей своей литературной мамашки, дарившей радость своим читательницам.

Поэтому Мафунька forever, вечно молодая дерзкая красавица. Время не властно над нею. В одном романе она мускулистая,  как бодибилдерша,  легко сдвигающая с места тяжелогруженый самосвал, в другом,  – анемично-рахитичное создание, еле таскающая ноги, но с упорством бультерьера идущая к цели – найти и наказать очередного кровавого мафиози.

Мария Сергеевна, писательница дамских детективных романов, невольно стала родоначальницей дамского брутального детектива.  Если мужчина, частный сыщик, обладал крепкой фигурой, квадратной челюстью и руками, легко гнущими подковы, при этом пьющий ведрами, как лошадь, никогда не пьянея и укладывая штабелями в постель всех встреченных на нелегком пути красоток, Мафунька, как девушка,  сожалению, не могла обладать такими чертами и поведением. Она  была эфемерной утонченной особой, обладала аналитическим складом ума и обожала черные розы, которые приносила на гроб своего очередного  противника.

Вместе с тем, недовольная одной, хоть и удачной героиней, писательница дамских детективных романов решила выйти на новый уровень и написала мужской крутой детектив под мужским псевдонимом. Роман, на её взгляд, был хорош и на голову был выше мафуньких приключений, однако ни одно из детективных издательств не согласилось взять роман в печать. Даже на электронных площадках роман провалился. Она недоумевала, не понимала причину провала и анонимно – за деньги – попросила отрецензировать роман известного литератора-критика, попутно пописывающего детективчики. Рецензия выбила её из колеи. Это был разгром, полный и окончательный. Она обозлилась, и эта злость пролилась на страницы очередного романа. Л похождениях Мафуньки. Она описала в отрицательных тонах козла-критика и его бесславную гибель, когда над ним всласть поиздевалась её ненаглядная девица-сыщик. Этот, с позволения сказать, критик оказался педофилом (получай, гад, за несправедливую рецензию). Мария Сергеевна, почитав детективчики этого убогого критикана, заметила, с каким нездоровым интересом он описывал маленьких девочек. По воле писательницы  Мафунька ножичком тщательно обстругала все его висюльки, сделав евнухом.  Страшная литературная месть, а что Мафунька? 

Мафунька, как стоялая лошадка, от нетерпения грызла удила и била в землю копытом, то бишь изящной ножкой, обутой в дорогие кроссовки.  Она жаждала появиться в очередном, пятьдесят пятом романе, чтобы сразиться с загадочной ЗЕРКАЛЬНОЙ ФИФОЙ.

Писательница дамских детективов понятия не имела, кто такая ЗЕРКАЛЬНАЯ ФИФА и с чем её употребить. Возможно, мог бы подойти маринованный перец халапеньо, чтобы от него слезу вышибало, когда употребляешь вместе с холодцом. Сочетание слов – Зеркальная фифа – цепляло слух и должно обязательно заставить читательниц  с большим удовольствием и восторгом проглотить очередной  роман.

Глухой ночью, в жестокую бессонницу, Мария Сергеевна ткнула пальчиком, вернее длинным наращенным коготком, по клавише, и на мониторе развернулся целый ряд бесплатных детективов. Она принципиально отказывалась покупать детективы за деньги (еще чего, тратиться на такую белиберду).  На свои детективы это определение не распространялась. Свои книжки, издававшиеся в мягком переплете, она принципиально продавала только за деньги!

Среди прочих детективов, в алфавитном порядке, выскочила повесть «Алимчик» абсолютно неизвестного аффтара со смешной фамилией «Шкуркнн». Писательница дамских детективов заржала, аки лошадь, разве можно с такой уничижительно-смешной фамилией завоевать мир! «Шкуркин!» Ха! Сама она укрылась под звучным псевдонимом «Изольда Лохвицкая». При этом фамилию она взяла от известной поэтессы Мирры Лохвицкой, а имя Изольда ей просто нравилось, что-то в этом имени было изменчиво-блистающее, когда на зеленой морской воде дрожит угасающий ярко-красный свет заката. 

Полная противоположность несуразному «Шкуркину». Только вчитайтесь – Изольда Лохвицкая! Воображение тут же рисует мерцающую в дрожащем вечернем свете очаровательную фигуру женщины, которая может подарить все любовь неземную и до конца дней очаровывать и соблазнять.

Писательница дамских детективов сначала прочитала по диагонали «Алимчика».  Если бы это была бумажная книга,  она бы от злости разорвала её на части и бросила под ноги, а так – с треском опустила монитор ноутбука и задумалась. Чертов Шкуркин!  Каков язык, а стиль?  Удачное сочетание крутого детектива с мистикой. Интересно, не родственник этот Шкуркин синологу П.В. Шкуркину ? Нет, просто однофамилец.

Писательница дамских «брутальных» детективов горестно задумалась. У неё был простой, суконный язык следственных протоколов, очень бедный, лишенный даже намеков на литературные тропы.  Профессиональная привычка, которая въелась под кожу с тех пор, как молоденькой следовательшей пришла в следственный отдел полиции.  Поэтому её Мафунька действовала по одной и той же формуле, отлитой в бронзе на века на экономной латыни «venit vidit occidit ». Такую формулу вывела для своей героини наша писательница женских брутальных детективов.  Мария Сергеевна понимала свою ограниченность и не претендовала на вечность своих опусов. Её утешало, что ее современницы, да и сама А.Кристи, тоже  писали весьма невзыскательным суконным языком.

Но вернемся к несносному Шкуркину. Марию Сергеевну что-то зацепило в «Алимчике». Она вынуждена была перечитать еще раз эту повесть, и удача! – она наконец-то нашла антагониста своей чудной Мафуньке. Шкуркин был очень расточительно - неэкономным. Он буквально разбрасывался персонажами, которые, не ленись, только подбирай,  и можно целиком вставлять в другие романы. Это была  Зеркальная Фифа, которую она вставит в свой новый роман. Злобная и мстительная девица, оставляющая после себя трупы с кровавыми дорожками. Это были  трупы её несчастных возлюбленных, которых она беспощадно эксплуатировала, а потом, как истинная самка богомола, откусывала головы, предварительно исполосовав острыми, как осколки зеркал, ногтями.

Вот с кем должна сразиться её Мафунька! Иначе Зеркальная фифа всех потенциальных женихов переведет, не поморщится. Что же останется бедной Мафуньке? Очередной слизняк? Решено, писательница дамских детективов придвинула к себе ноутбук, создала на рабочем столе новую папку с рабочим названием «Мафунька vs  Зеркальная фифа».  Начало положено, теперь дело за сюжетом.

Однако сюжет не вытанцовывался. Писательница дамских детективов раздраженно встала и накапала себе в хрустальный стакан ровно тридцать капель вискарика. Она, невольно подражая амерских крутым частным сыщикам, употребляла только хороший бурбон. Никакого сладкого дамского вина. Гонорары позволяли покупать хороший бурбон, и по дозе в тридцать капель бутылки хватало надолго. Она поболтала бурбон во рту, чтобы алкоголь  впитался в десны, а потом проглотила и зажмурилась. Эх, хорошо-то как! Чертов Алимчик, чертов Шкуркин, такой сюжет испоганил! Три трупа! Три! Она посмотрела, но больше не нашла ни одной электронной книжки смешного Шкуркина. Так лихо начать с трех трупов и так бездарно слиться. Ему по ночам эти трупы снятся?

Признаться,, самой Марии Сергеевне литературные трупы выходили боком, они по ночам преследовали бедную авторессу, лапали окровавленными руками. Утром первым делом она мчалась в душ и долго жесткой мочалкой, до покраснения, терла кожу, смывая виртуальную кровь. Ладно, хрен с этим Шкуркиным. Писательница дамских детективов была дамой, любящей крепкое, подчас матерное словцо. Она была особой грубой и невоспитанной, и за гонорары сражалась отчаянно. Издатели возненавидели её, но  терпели с зубовным скрежетом. Романы хорошо продавались, и давали издательствам прибыль. Так, сюжет, сюжет. Писательница просмотрела ленту криминальных новостей, полазила по криминальным телеграмм-каналам, но, как назло, ничего интересного. Можно было позвонить знакомым дамам полициянткам, но те в обмен на криминфо, на халяву могли пить ведрами, как лошадюки. Писательница была скуповатой, за пустое сотрясения воздуха и полицейскую байку поить? Увольте, лучше она накапает себе еще тридцать капель и жадно их всосет. Вискарь прочищал голову. Но сюжет… Писательница пригорюнилась. Ладно, разомнем пальцы и напишем какую-нибудь лабуду, все равно купят.

Мафунька Малосольцева ехидно хмыкнула из угла. Цыть, стерва, я тебя породила, я тебя брошу в узилище, к коблам . Пусть тебя снасильничают и исцарапают нежную кожу. Будешь знать, как хихикать! Мафунька подняла вверх ладошки, сдаваясь, бесстрашная в романах, она до ужастей боялась литературную мамашку. Так-то, сучка, самодовольно пробормотала писательница дамских детективов и накапала себе еще тридцать капель. Потом еще. Потом еще. Хмелела она быстро, и голова Марии Сергеевны опустилась на клавиатуру. Мафунька осторожно подошла, приподняла голову мамашки, убрала ноутбук и подсунула маленькую подушку-думку. Зевнула, не прикрыв рот, почесала за ухом, оделась потеплее и ушла гулять. Пока литературная мамашка спит, она была свободной, только свобода ограничивалась длиной поводка. Мафунька мечтала, когда-нибудь вырвать поводок из цепких мамашкиных лап и сбежать. Дальше её мечты не распространялись. Она не знала, где будет жить, как и чем зарабатывать, все это в отдаленном будущем. Главное – сбежать. Потом будет думать.

Рядом с домом, где купила себе квартиру писательница дамских детективов, был старинный парк. Парк был прекрасен своей запущенностью, затейливо изгибающимся аллеям, которые иной раз обрывались на полпути, а иногда приводили к большому сонному пруду, заросшему ряской. Там любили сидеть с удочками мальчишки, ловили какую-то пузатую серебристую мелочь. Особенно прекрасен парк был осенью, когда листья деревьев начинали полыхать всеми цветами радуги, а потом неслышно облетали, и аллеи были усыпаны сухими шуршащими листьями. Мафуньке нравилось ходить по пустынным аллеям и поддевать сухие листья, что с жестяным  шорохом разлетались по сторонам. Парк был на отшибе,  и в нем редко можно было встретить праздных посетителей. По утрам галопом проносились сквозь через него аборигены с целеустремленным видом, торопящиеся на работу,  да бегали от смерти пенсионеры. Популярная теледокторша ежедневно внушала им, «бег – это единственный способ продлить жизнь». Она приводила в пример каких-то бодрых старичков со старушками, сиявших вставными челюстями, что наперебой  и взахлеб рассказывающим о пользе оздоровительного бега. Прилипшие к экранам доверчивые пенсионеры не знали, что рядом с телестудией, где выступала гуру-теледокторша, дежурила бригада скорой помощи с кислородными подушками для выступавших старичков со старушками.

Эмпирически было установлено, едва старичок/старушка заканчивали  выступление, сразу начинали задыхаться, а пульс и давление подскакивали до космический высот.  Тут вступала в действие бригада скорой помощи. Откачивали, правда, не всех, и тогда скуповатая теледокторша,  сразу забыв о своей фальшивой улыбке под мониторами, отчаянно торговалась, как базарная торговка, за каждую копейку, тыкая в нос наследникам договоры на выступления, где особо оговаривался пункт о риске случайной гибели в студии под софитами, и отсутствии права денежную компенсацию.

Наследники скрежетали зубами, а теледокторша, якобы смилостивившись, отсчитывала небольшую сумму, на которую и кошку было проблематично похоронить,  и тут же подсовывала документы об отказе от всяких претензий. Якобы случайно оказавшийся здесь еврейчик-адвокат в круглых очечках и галстуком – бабочкой убедительно разглагольствовал о незыблемости договорных отношений, попутно  о неслыханной щедрости  теледокторши и доказывал, как наследникам неслыханно повезло, что им щедрой рукой выделяются деньги на погребение усопших родственников и советовал брать, пока теледокторша не передумала. При этом, скромно потупив глаза, просил подписать документы об отсутствии претензий. 

Мафунька долго гуляла по парку, жадно вдыхая прелый запах листвы и подбрасывая вверх сухие листья. В прежних сорока девяти романах своей литературной мамашки она задыхалась, воздуха на страницах отчаянно не хватало. Действие романов происходило либо в богатых усадьбах нуворишей, либо на каких-то пыльных складах, где Мафуньке приходилось умерщвлять очередного мафиози.  Дама писательница не обладала живым воображением, а поэтому богатые усадьбы были похожи одна другую, как близнецы, а пыльные склады Мафунька изучила вдоль и поперек, и могла ходить по ним, ни за что не цепляясь и не проваливаясь в огромные смотровые ямы, с широко закрытыми глазами. Когда литературная дама закончила писать свой пятидесятый роман о пляшущих чертиках, Мафунька вдруг поняла, что обрела плоть и кровь. Она запомнила, как сначала закружилась голова, потом резко затем затошнило, и она опрометью побежала в сортир, где едва успела спустить штаны и трусики, как её резко пронесло. Сразу непередаваемо запахло дерьмом, но Мафуньке этот запах показался приятнее запаха болгарских роз, из которых делают душисто-приторное розовое масло. Это был первый запах, который она обаяла сама, а не прихоти литературной мамашки. Та, чтобы писать как на конвейере, с каждым романом повышала дозу выпиваемого вискарика, слог становился все бледнее и суше, и Мафунька, которая уже себя ощутила как полноценную личность, с тоской думала, что когда-нибудь засохнет/зачахнет в одном из романов.

Однажды мамашка попыталась прибегнуть к помощи литературных негров. Те эпизоды, которые «наваяли» эти негрилы, Мафунька вспоминала с ужасом. Она могла оказаться в кофте без юбки, а про нижнее белье эти негрилы, наверное, никогда не слыхали, и она подозревала, что они его не носили  в целях экономии. Мафуньке было не привыкать, но когда на улице мороз, а ты без нижнего белья, юбки и сапог, голыми ступнями по снегу, - это был перебор. Мафунька отчаянно мерзла. Бунтовала, если попадала в очередную усадьбу, чуть ли не голым задом залазила в горящий камин и показывала негрилам средний палец. Её кожа была похлеще асбеста, а поэтому её зад не обгорал, когда негрилы беспомощно пытались выудить Мафуньку из камина. Когда же негрилы вспоминали, что Мафуньку надо одеть по погоде, та, тяжело вздыхая, шла искать очередного мафиози. Ей особенно запомнилась одна негрилка, молоденькая девчоночка в больших очках. Та была всегда голодна, а поэтому Мафунька вместе с ней объедалась фастфудом.

От него Мафунька ощутимо поправилась, наела бока и с ужасом смотрела на себя в зеркало. Ей казалось, что еще немного, и она захрюкает, нос превратится в пятачок, прекрасное личико превратится в мордень, а сзади вырастет маленький закрученный хвостик. Зато девчоночке еда была не впрок, она оставалась такой же худенькой. Только почему-то стал расти животик. Однажды девчоночка чуть не опозорилась при описании званого ужина у одного мафиози, когда на старинном майсенском фарфоре подали биг-маки и биг-тейсти.

Мафунька не выдержала:
- Ты чо деешь, негрила тупая? Здесь должны подавать блюда высокой кухни!

Очочки ахнули, и поскольку её комп не был подключен к тырнету, чтобы отбить соблазн у кого-то слямзить подобный текст, умелась в поисках информации.

Гости на приеме сначала безразлично отнеслись к неподаче блюд и пустому столу, но потом проголодались и с явным гастрономическим интересом стали осматривать друг друга, кем бы закусить. Сосед напротив кровожадно поглядывал на Мафуньку, прикидывая, что вначале сожрать у девушки. Сочную ляжку или аппетитные ягодицы, а на десерт – сладкое девичье сердечко?. Мафунька демонстративно вооружилась двумя ножами и также кровожадно посмотрела на визави: хоть ты и тучен, жира много, печенку не трону, она  поражена циррозом, но мягкие ягодицы будут вполне приличной закуской, если их еще подкоптить. Мечта гурмана, пальчики оближешь.

Визави правильно истолковал её взгляд, смутился и отвел глаза на соседку. Пухленькая брюнетка стала кокетливо улыбаться и поправлять платье, чтобы еще больше  обнажить большую грудь и заинтересовать мужчину. Дура, хотелось крикнуть Мафуньке, он имеет к тебе чисто гастрономический интерес.

Положение спасли очочки, что запыхавшись,  примчались обратно к ноутбуку, вставили флешку, откуда скопировали блюда обеда. «Откуда?» - тихонько спросила Мафунька. «Из какого-то французского романа», - ответила очкастая негрилка, и тут у неё начались позывы, она зажала рот и метнулась в туалет, откуда послышались всхлипы-хрипы. Девчоночку  прихватила жестокая рвота. Это немедленно отразилось на гостях у местного мафиози, когда половина гостей, едва попробовав аппетитно выглядевшие блюда, вдруг начались рвотные позывы, и они рванулись в туалет, однако гостей было много, туалетов мало, поэтому гости дружно обрыгали мафиозный особняк. Не задался званый ужин. Очкастенькая негрилка вернулась нескоро, когда гости от мафиози уже разъехались, а тот, бешено матерясь, костерил поваров и торопил прислугу, чтобы убирали особняк.

Негрилка села за ноутбук и долго находилась в прострации а по щекам текли слезы. Мафунька  первой не выдержала:
- Что случилось?

Негрилка бурно разрыдалась:
- Я залетела! К-а-азел! Просила, не кончай в меня, не кончай! Что мне теперь делать?

Мафунька была ошарашена. Её литературная родительница о детях отзывалась весьма нелестно, удостаивая самыми нелестными эпитетами: «спиногрызы, ублюдки». Это были самые литературные эпитеты, об обсценнных скромно промолчим.  Она по причине литературного происхождения ничего в этом не понимала, а поэтому промолчала.

- Спасибо, - сквозь рыдания прошептала негрилка.

- За что? – удивилась Мафунька.

- Что не проявила фальшивого сочувствия, мол, и так рассосется. Сегодня поговорю с этим козлом. Только боюсь, не захочет на мне жениться, он ищет богатую невесту, а я – бедная, вот на эту литературную подёнку и согласилась, только боюсь, твоя мымра ничего мне не заплатит, я все испортила.

Мафуньке стало жалко залетевшую негрилку, но не стала ничего говорить и предложила переписать сцену званого ужина.

Очкастенькая  негрилка вытерла сопли и слезы и стала с ожесточением барабанить по клавиатуре.

Мафунька звучно свистнула в два пальца, а мафиози, которого ей надо было укокошить в последних главах очередного романа, вспомнив хулиганистое дворовое прошлое, сделал стойку, как гончая собака.

- Зачем свистишь? – недовольно спросил он.

- Вертай всех взад, - безапелляционно заявила Мафунька.

- Это как? – поразился мафиози.


- Молча, они же все с твоей руки кормятся. Пусть попробуют не вернуться. Сразу отлучишь от кормушки.

Мафиози послушался, и гости скоро стали возвращаться, взъерошенные и недовольные, но обязанные по гроб своим благополучием мафиози.

Мафунька, как дирижер перед оркестром, взмахнула руками и поспешила на свое место.  Когда литературная поденщица запиналась, Мафунька ей подсказывала, и общими усилиями они смогли осилить званый ужин со всеми переменами блюд. По замыслу в конце званого ужина должна быть эффектная сцена, не спрашивайте, почему так, но к мафиози неожиданно заявляется брошенная любовница, с охапкой цветов, которые эффектно разбрасывая в стороны, должна была выхватить китайский тетешник и попытаться застрелить мафиози.

Пистолет, дрянной китаец, в самый неподходящий момент, заело, потом осечка, и пока тупые охранники мафиози соображали, стоит ли убивать любовницу, или это такой жестокий прикол, типа крутого розыгрыша, первой на защиту мафиози бросилась Мафунька. Именно она должна была убить мафиози, но пока не пришло его время, тот должен был сообщить, на каких оффшорных счетах хранит деньги. Она схватила изящный ножичек, лежавший на столе, и аккуратненько всадила его в правый глаз любовницы. Та, взмахнув руками, упала навзничь на стол, рядом с младшей дочерью мафиози.

Писательница дамских детективов долго смаковала, как будет эффектно выглядеть эта сцена. Красивая молоденькая брюнетка с торчащим из правого глаза ручкой ножа, падает на стол, не выпуская из рук пистолета, дуло пистолета смотрит прямо на онемевшую младшую дочку, которая на сносях, и в этот момент дрянной китаец наконец-то стреляет.  Бах, облачко пороховых газов, и пуля попадает прямо в сердце любимой дочурки мафиози.

Тут уже не подкачали медики, дежурившие у мафиози, они доставили тело младшей дочурки в роддом, где чудодейственные импортные препараты вызывают родовые схватки, и мертвая женщина рожает здорового мальчика.

Бред, бредиссимо. Нелепица на нелепице, но именно такие сцены вызывали у читательниц романов неконтролируемые потоки слез, и они мчались за очередным романом или делали предзаказ, и к моменту выхода нового романа весь тираж оказывался раскупленным. Очевидно, писательница дамских детективов, как истинная женщина, хорошо знала, на каких тайных струнах женской души надо сыграть, чтобы иметь не только постоянный читательский успех, но и постоянно расширяющуюся аудиторию.

Однако литературная негрилка неожиданно заупрямилась. Я не буду писать сцену убийства младшей дочурки мафиози. Она беременная, я беременная, и из этих посылок делался сногсшибательно-нелогичный вывод: если напишу эту сцену, как задумала белая госпожа-работодательница, я убью своего ребенка.

Как ни старалась Мафунька, которая понимала нелогичность ситуации, если она хочет втереться в доверие мафиози, она должна так изящно убить его любовницу, чтобы та ни в коем случае не прилегла отдохнуть на стол, за которым сидела младшая дочка мафиози. Однако спасти эту бедняжку не представлялось возможным. По железному плану белой госпожи, мадам сочинительницы дамских детективов, мафиози, убитый горем по причине трагической гибели младшей дочери,  должен регулярно приезжать на её могилу и клясться отомстить. Кому? Убитой любовнице? Не важно, с логикой мария Сергеевна никогда не дружила. Отомстить и точка!

Там его и должна встретить Мафунька. Только опять незадача. Кто-то опять опередил Мафуньку, стреляет первым, но мафиози в момент выстрела наклоняется, и пуля откалывает кусочек мрамора, попадающий ему в глаз.. Тот, вместо того, чтобы упасть и спрятаться за надгробием,  на мгновение застывает, его руки начинают двигаться к лицу, к поврежденному глазу, и тут вступает в дело Мафунька. Она не промахивается. Мафиози, раскрывший тайны своих оффшорных счетов, больше не интересен, и может спокойно умереть подле могилу любимой дочурки. Он так нередко говорил в близком окружении, что его желанию решили поспособствовать. Мафиози, мерзкий мафиози, у которого были руки по локоть в крови, ограбивший полстраны,  был нежно любящим отцом двух очаровательных дочурок. Старшая, правда, не вылазила из реабилитационных клиник, безуспешно пытаясь – по воле отца – избавиться от кокаиновой зависимости, а младшенькую, как известно, убила пуля из неисправного пистолета любовницы. Кстати, эксперты дали заключение, что из этого пистолета было невозможно стрелять, но пистолет всех посрамил и выстрелил! Китайцы, хоть и халтурят, но их халтура всегда качественная.

 Как ни пыталась Мафунька переубедить беременную негрилку написать эту сцену по указаниям её литературной мамаши, но та упорно отказывалась и твердила:
- Я  словно  убиваю своего ребенка.

- Но ребенка же спасли! – горячо возразила Мафунька.

- Зато мать умерла, - и очкаственькая беременная негрилка залилась горючими слезами.

Мафунька поняла, что легче переубедить осла, дав ему хороший пинок под зад, чем беременную негрилку, впадающую в ступор, и пошла на хитрость. Если на осла не действует пинок, за морковкой он как миленький побежит.

- Сладкая моя, - интригующе начала Мафунька. – Тебе нужны деньги, а мне эпизод. Я шепну маманьке, и она заплатит вдвойне, по сравнению с тем, как вы договаривались. Еще по секрету могу сказать – ты пишешь лучше, чем моя хозяйка. Это была грубая лесть, но негрилка повелась, обещание двойной оплаты и сравнение литературного таланта не в пользу хозяйки подействовало положительно, и негрилка неуверенно начала нажимать на клавиши. Так, спотыкаясь и запинаясь, негрилка с трудом одолела эпизод, по собственной инициативе присовокупив в конце радостный крик малыша, которому дали по попке, чтобы развернулись легкие. За стенами родильного бокса рыдал в голос, не стесняясь, мафиози, а когда вынесли маленький розовый комочек, завернутый в ворох пеленок, он расцвел и стал отплясывать джигу.

Мафунька от радости расцеловала негрилку. Поцелуй был через монитор, она впервые целовала девичьи губы и поразилась, какие они нежные и сладкие. Негрилка потянулась к ней и прошептала:
- Возьми меня, возьми, ты моя единственная подруга, ты не предашь, не предашь.

Дальше пошел бессвязный шепот, и Мафунька впервые почувствовала, какая жалость, что она только литературный персонаж, а не во плоти и крови.

Она оторвала от себя негрилку, та пришла в себя. Краска залила её лицо и  шею. Негрилка, не глядя на Мафуньку,  вышла из комнаты. Вкус девичьих губ надолго остался с Мафунькой, как трепет крыльев бабочки, как лунная дорожка на темной воде, как запах цветущих платанов, нежный, дурманящий, обещанием встречи в будущем. Увидит ли она когда-нибудь негрилочку, очкастенькую, сладенькую, нежную? Эх, почему она литературный персонаж, не во плоти и крови, без права выбора, и живет только благодаря воображению своей литературной мамашки? Вопросы, на которые нет ответа. Мафуньке только и осталось, как  сожалеющее выдохнуть и созерцать довольного рождением наследника мафиози. Эх, с каким бы удовольствием она бы размозжила ему голову! Как ей надоели эти нелепые игрища с мафиози. Мамашка на этом зарабатывает деньги, а что получает она? Литературной славы ей не добиться, Шерлок Холмс и Сэм Спейд навсегда останутся сияющими вершинами, до которых никогда не дотянуться, а она навсегда останется в сонме девочек-«дефективочек», созданных детективными писательницами, о которых тут же забудут, едва перестанут выходить новые романы с похождениями этих стерильных героинь. Это мужланы могут пить, не бриться, по утрам жутко мучиться от похмелья, от них на километр будет нести неслабым алкогольным амбре. Еще могут волочиться за каждой юбкой, тем более, что приняв на грудь, с трудом сфокусировав взгляд, когда любой крокодил в юбке может показаться обворожительным и сексуальным, чтобы не упасть, облапить даму как вешалку и вешать ей лапшу на уши. Развесистую лапшу. А девущка - детектив? Всегда прекрасна, словно только от парикмахера, свежа как майская роза и разить не потом из-под мышек, а благоухать французскими духами. Быть утонченной, носить короткие юбки, на высоченных каблуках и драться как черт. Нет, острым каблуком можно вполне убить, попав в глаз, но для этого  еще надо снять туфли и дотянуться до морды противника. При этом должен быть обязательно пятый размер груди. Она так соблазнительно колыхается при ходьбе. Вы попробуйте подраться с пятым размером. Это мужчины всегда озабочены длиной эрегированного пениса, а попробуйте поносить спереди себя грудь пятого размера! Поясница будет постоянно болеть, а что делать потом, когда грудь потеряет упругость  обвиснет и будет похожей на сдувшиеся воздушные шарики?  Или еще хуже – на уши спаниэля, которые, как ни поднимай, всегда будут висеть.

Нет, и еще раз нет, для таких целей нужна спортивная фигура, длинные ноги, и грудь первый номер. Еще занятия разнообразными видами спорта. Хоть здесь писательница дамских детективных романов не погрешила против истины, наделив Мафуньку высокой спортивной фигурой, привлекательной внешностью, копной волос пшеничного цвета и изворотливым, совсем не женским интеллектом. Для ловли преступников нужно быть изворотливой, циничной и не верящей никому. Ибо из Библии известно, предают самые близкие и самые преданные последователи. Пример Иуды вполне достаточен.

Мафунька прекрасно помнила, как появилась в темном углу квартиры своей литературной мамашки, и после появления стала называть его с большой буквы Темный Угол Квартиры. Она прекрасно помнила, как зажмурившись, появилась в этом углу, как её прихватил жестокий понос, и как отреагировала на неё её литературная мамаша. Та была уже была под градусом, а поэтому внимательно осмотрев близорукими глазами за толстенными стеклами очков, задала сакраментальный вопрос:
- Как ты здесь оказалась, юная засранка? Я на сегодня уборку не заказывала.

Мафуньке бы кинуться ей в ноги, завопить во весь голос и залить колени горючими от радости слезами:
- Мамуля, я твоя несчастная литературная дочка, что обрела плоть и кровь!

Вместо этого она отвесила смачную пощечину литературной мамашке, слишком хорошо помнила, какие кровожадные планы та вынашивала в отношении неё и читала специальную медицинскую литературу о болезненных и кровавых способах умерщвления. Литературная мамашка по причине пьяного состояния к пощечине отнеслась на удивление спокойно, хлопнула крышкой ноутбука и со словами «хватит пить, уже какие-то девицы из воздуха появляются, хорошо, что не черти», положила на неё голову. Мафуньке только и осталось, что подложить ей под голову подушку-думку и призадуматься, что ей, такой юной и прекрасной, делать дальше? Ловить и убивать литературных мафиози до чертиков надоело, но она больше ничего не умеет.  Мафунька тряхнула копной волос и, сев на шпагат, резко подскочила и провел бой с тенью.  Физические упражнения помогли выгнать прочь из головы глупые мысли, а когда она вышла из душа и сменила одежду,  она уже точно знала, что будет делать дальше.

Прежде всего – расстаться с мамашкой. Хоть и жалко её, но надо начинать своей жизнью. Иначе так и будет сиделкой при пьющей писательнице,  что постепенно деградировала и по временам «ловила белочку». Потом – снять квартиру. Деньги пусть выделяет мамашка. Она много на ней заработала, пусть поделится. Еще бы найти негрилку, узнать, родила ли та ребеночка  и еще раз сорвать с её губ невинный поцелуй.  Никто и никогда не целовал бедную Мафуньку. Только негрилка. Вот и появилась первая цель - найти негрилку.