Ахилка

         
               
       Над шумным городом Одессой начала медленно опускать свои большие чёрные крылья прискакавшая на своём вороном коне ночь. Уже наступило её время, и все маленькие дети уже лежали в своих кроватках и ждали, когда она расскажет им свои сказки. Только неугомонные взрослые всё ещё были заняты своими дневными неоконченными делами, и никак не хотели слушать эти сказки, которые им тоже рассказывала в детстве хлопотунья ночь. А нынче на дворе уже хозяйничала осень. Осенняя ночь всё раньше и раньше прилетала в свои владенья, которые ей уступал Белый день, ускакав на своём белом коне, чтобы прикорнуть ночью в своём родном тереме до следующего утра. А потом и Чёрная ночь, покинув владения, умчится в свой терем на черном коне и будет спать весь световой день до следующего вечера.
       Но людям в это суматошное время уже не было времени, чтобы задуматься над Временем и Вечностью. Чем больше создавалось новых машин и всевозможных механизмов, которые должны были бы сократить их занятость по дому и высвободить время, тем больше у них набиралось новых проблем, которые никто за них не решит, кроме их самих. Если когда-то их предки либо находили, либо завоёвывали эти земли, на которых они строили вначале землянки, потом небольшие хижины, а затем с каждым новым поколением эти жилые помещения превращались в маленькие уютные домики, которые новые поколения тоже потом достраивали, в зависимости от увеличения их собственного потомства. И вот теперь очередные потомки дожили до времени, когда правитель города, как в старые полузабытые времена, решил их домики снести и построить вместо них новые большие дома наподобие больших муравейников, которые можно теперь смело обозвать ёмким словом «человейники». Те, у кого были большие семьи, а строить что-то новое не было либо денег, либо желания, были этим чрезвычайно довольны, так как могли требовать за снос своей холупы, чуть ли не три квартиры и усиленно женили и выдавали замуж свои выросшие чада. Почти во всех домах гремели оркестры, приглашённые на их пышные свадьбы, причём очень часто эти чада не успевали ни достичь нужного брачного возраста, ни школы общеобразовательные закончить. А возмущались этим принятым законом только рачительные хозяева, которые  красиво обустраивали свои домики, разводили огороды. Но при этом часто оставались в проигрыше, поскольку увлечённые своей работой, и домашней и общественной на благо партии и правительства, не успевали подумать о своих чадах, которым в будущем в этих новых клетках ничего особенного радостного не светило. Да, в Одессе во все времена квартирный вопрос был очень тяжёлым. Часто родители стояли в квартирных очередях по двадцать-тридцать лет, пока их дети не вырастали и не заводились собственными детьми, которым тоже требовалась жилплощадь, и всё повторялось снова и снова.
      Но если для людей, проживающих в их частных домах, была хоть какая-то перспектива в получении нового жилья, то на животных эта перспектива не распространялась. И поэтому по этим новостроенным районам бродили стаи бездомных собак и кошек, которых хозяева в новые квартиры с собой не брали, дабы последние не наследили на их ковёр или паркет, не поцарапали и не испортили новую купленную мебель. Ведь в частных домах собаки жили круглый год на цепи в своих построенных им хозяевами домиках-будках. А кошкам, самое большее, что разрешалось, это перезимовать где нибудь на кухне в холодное время года. Ну а весною в их распоряжении был только хозяйский двор. Сторожить новые квартиры и ловить в них мышей не было необходимости, как было в частных домах. И потому бедные, ставшие теперь бездомными собаки объединялись в стаи, где самая сильная собака становилась вожаком, Они бродили голодными стаями по окресностям города, выпрашивая у случайных прохожих подаяние. А бездомные кошки находили себе пристанища в подвалах новых домов, греясь зимой около тёплых батарей и питаясь проживавшими  также, как и они, в подвалах мышами и крысами, а днём ловили зазевавшихся птиц либо выпавших весною из гнезда желторотых птенчиков. Но и для кошек и собак служили дополнительной столовой мусоропроводы и мусорные баки, выставленные за пределами домов, которые заменяли мусорные машины, раньше проезжавшие по всем одесским домам, оповещая своим ручным колоколом о приезде. И тогда одесские ещё непричёсанные хозяюшки в эту рань спешно выбегали к ним со своими вёдрами и выбрасывали мусор в предложенный машинный контейнер.
       А о птицах, у которых погибали птенцы и гнёзда в результате выкорчеванных деревьев, никто особо и не задумывался, как и о ежах, которые погибали в своих норах при рытье котлованов экскаваторами, под колёсами машин на дорогах, также прокладываемых около выстроенных домов или в зубах больших голодных дворняг. А брошенные кошки могли охотиться на мышей и птиц, однако, иногда и сами становились пищей этих голодных дворняг. Также много таких несчастных животных искало себе пропитание около мусорных урн и мусоропроводов, построенных в этих новых домах.
      Похожая история произошла в то время и на посёлке Таирова, где сносились старые частные дома и строились новые.
      Город постепенно замирал под крыльями ласковой южной ночи. Она окутывала своим широким покрывалом все его окресности. Слышны были гудки запоздалых машин и шаги людей, возвращавшихся домой под покровом ночи. Осень тоже не ждала – наводила кругом свой порядок. В своём искусстве она смело могла соревноваться с любым талантливым живописцем. Никто из них не мог так красиво, как осень, столь тщательно раскрасить живой палитрой листья, которые теперь переливались всеми яркими, тёплыми тонами, начиная с бледно-жёлтого цвета до оранжевого, бордового и ярко-красного. Птицы, которые хорошо пережили летнее время, теперь готовились к дальнему зимнему перелёту: улетали ласточки, стрижи, грачи и многие другие пернатые. А в это же время птицы, проводившие своё зимнее время на месте, не покидая родных мест, такие как синички, воробьи, голуби с удовольствием уплетали вкусные спелые ягоды, которые осенью были на деревьях и кустах в изобилии. Им нужно было набрать, «завязать» себе жирок, который в зимние морозы спасал их от холода и голода. Оставшиеся в живых ёжики токже наедались, чтобы накопленного жирка им хватило на всю зимнюю спячку, в которую они погружались с глубокой осеньи до самой весны. И их счастье, если эту норку зимою не обнаружит голодная собака или не сметёт машина, выкапывающая котлован для очередного нового дома, который строился в любое время года, будь то зима или лето.
      Часы показывали 10 часов вечера, когда на свой ночной промысел вышел молодой ёжик. Он родился в весеннее время на территории частных домов, в самый разгар строительных работ. Его заботливая мама-ежиха по имени Фрина каждую ночь выходила на охоту, чтобы прокормить своё очередное потомство, состоящее на этот раз из пяти детей. Она была уже в довольно зрелом возрасте и хорошо знала, как спастись от собак, как поймать мышей или ночных слизняков, жуков, а иногда и серых ночных жаб и потому все рождённые ею дети были всегда сытно накормленными. Конечно, её пару раз пробовали ловить дети и отправлять в деревянный ящик, но она отказывалась от еды, грустя о своих покинутых детях. Но взрослые всегда её выпускали, когда их дети-ловцы ложились спать, а утром им говорили, что ежиха сама вылезла из ящика и убежала кормить маленьких детей. Но в этом году она однажды так и не вернулась с очередной охоты домой. Что послужило причиной, может быть, попала под машину, в собачьи зубы, либо к очередному ловцу, который её не захотел выпускать, никто ничего не знал. Но когда её уже довольно подросшие дети, среди которых был и наш герой, почувствовали голод, то постепенно начали выползать из родной норки, чтобы найти еду самостоятельно. «Голод – не тётка!» Самым первым, кто рискнул путешествовать по дороге жизни, был самый старший ежонок, который был первенцем в этом выводке. А буквально через две недели, на территории где находилась их норка, прослужившая не одному поколению ежей, была стёрта с лица земли очередным экскаватором, прокладывающим фундамент под следующий дом.
      Первое время едой маленькому ежонку служили лениво ползающие слизняки и улитки, рискнувшие спуститься на землю с объеденных ими растений, чтобы медленно переползти по земле на другие. А по мере того как ежонок рос, набирая сил, он начинал охотиться на ночных неуклюжих жаб. Их яд, который находился у них в спинных
пупырышках, предохраняя от собак и кошек, от ежей и змей был бессилен. Наловчившись на жабах, ежик, подрастая, смог быстрее бегать, так что ему уже удавалось поймать серую мышку или зазевавшуюся ящерицу, которая к ночи уже не была такой прыткой, как днём. И если жертва не успевала найти себе укрытие на ночь под каким нибудь кустом или в норке, легко становилась добычей ежа или кошки, которые ночью наоборот становились более активными, чем днём.
      Да, жизнь продолжалась, несмотря на смерть близких, и никто не знает наверняка, что ждёт его завтра или даже сегодня через час. Как говорят люди: «Если бы знал, где упаду, то соломки подстелил бы».
     Так и маленький ежонок, который уже довольно быстро подрос за лето и вышел, как обычно, этим вечером на охоту, совершенно не предполагал, какая опасность его там подстерегала. Эта осенняя ночь была ещё тёплой. И ёжик спокойно сновал мимо новых построенных домов, ища, чем поживиться. Около мусоропровода сновали мыши и крысы, на которых охотились кошки и ежи. А иногда там находилось и для самих ежей, чем поживиться, так что в это время мыши тоже могли спокойно отужинать невдалеке от своих опасных врагов. И когда ёжик направлялся к мусоропроводу нового дома, выстроенному на улице Королёва, навстречу ему неожиданно выскочила огромная чёрная дворняга, которая раньше жила в этом месте, охраняя частный дом своего прежнего хозяина, а теперь брошенная им на произвол судьбы. Она теперь вынуждена была ловить себе на пропитание больших крыс, с которыми не всякая кошка могла справиться и за эти подвиги её иногда подкармливали жильцы дома остатками обеда. А сегодня бедная собака была очень голодна, так как крысы, как назло, не попадались, и  никто из жильцов не кормил её уже несколько дней. Поэтому голодная собака тоже направлялась к этому мусоропроводу, желая поживиться найденными в мусоре остатками пищи. Едва завидев её оскаленную пасть все кошки быстро кинулись врасыпную, не желая окончить свой короткий век в её пасти. А вот бедному ежу улизнуть не удалось. И, недолго думая, собака быстро кинулась за ним. Мгновенно  Шарик, как его раньше звали прежние хозяева, прыжком настиг ежа, и это чудовище схватило ежика за бок своей огромной пастью. Шарик быстро начал трясти попавшую к нему в пасть добычу в разные стороны, как он это делал всегда, чтобы добить её до конца, словно не чувствуя боли от иголок ежа, служивших единственной надёжной защитой последних. Бедного ёжа пронзила резкая боль и свет начал меркнуть в его умирающих глазах. Он уже прощался со своей и без того короткой жизнью, если бы не счастливый случай. Это выходящий на прогулку пенсионер, вдруг, замахнулся на Шарика своей палкой. Палки все бродячие собаки боялись, и, поэтому, уронив на землю свою добычу, Шарик начал быстро отступать.
       – Пошёл вон отсюда! – закричал осмелевший пенсионер, окрылённый своей победой, который, кстати говоря, никогда не отличался любовью к собакам и снова начал на него махать палкой.
      Оскалившись, голодный пёс начал ретироваться. А когда из дома вышел другой жилец на прогулку с большой овчаркой, которая тоже начала Шарика пугать пока только словесной атакой, побежал подальше от этого дома, бросив несчастного ежа умирать около дома. Кровь сочилась из откушенного бока, который остался у Шарика в зубах, и ёж потерял сознание от сильной боли и потери крови. А овчарка, обнюхав его и, не проявив никакого интереса, повернулась к своему хозяину.
      – Вот видите, что делают эти бродячие уличные собаки, – обратился пенсионер, ставший невольным спасителем бедного ёжика к хозяину овчарки.
      – Ну, если их хозяева бросили на произвол судьбы, что же им прикажите есть? – ответил ему хозяин овчарки. – Кошки могут есть мышей и крыс, а собакам что делать прикажите? Мы все в ответе за тех, кого приручаем.
      – Будка их пусть ловит и разбирается!
      – Увы!.. Для будки они интереса не представляют, они скорей бы поймали моего Цезаря, чтобы получить от меня за него хороший выкуп, а за этих дворняжек никто ничего  не даст.
     Так, подискутировав, соседи пошли каждый по своим делам, совершенно не интересуясь умирающим ежом, который уже не подавал никаких признаков жизни. И кто знает, что с ним было бы, если бы в это время не возвращалась домой одна молодая студентка Сельхозинститута. Сегодня, после занятий она заглянула по дороге к своей бывшей школьной подруге, которую встретила по дороге домой, и, потому, так поздно возвращалась. Случайно обратив внимание на ежа, Олеся, как звали молодую студентку, увидела мёртвого ёжика, у которого ещё продолжала сочиться из бока кровь. Быстро подбежав к нему, будущий ветеринар взглядом начинающего специалиста начала его осматривать, но так как было довольно темно, то вынув из своего дипломата шитую плащевую сумку, уложила в неё бедного ежа и понесла домой.
   Щёлкнув ключём дверной замок, она зашла в квартиру и, расстелив на полу газеты, выложила на них полумёртвого ежа. Ежик ещё дышал, хоть и не так часто, как это он делал бы будучи здоровым. А Олесю также пришли встречать её члены семьи: отец Алексей Иванович, сестра Розита, а за ними появились их домашние питомцы – собака русская, спаниэль Дези, бассет Бланшь, кавказкая овчарка Тамми и глава квартиры знаменитая чёрная сибирская кошка, которую звали просто Киса. Киса в своё время забежала в их  квартиру в восьмимесячном возрасте и так и осталась у них жить, став главой всего животного мира, проживавшего в этой семье. Ей были не страшны собаки любого размера. И завидев любую собаку, она кидалась на неё в драку первая, направляя удар своей мощной когтистой лапы на самое больное собачье место – нос. Её острых когтей уже успел отведать и Шарик, когда однажды Киса прогуливалась вокруг дома, а Шарик попытался на неё напасть, как он это делал по отношению ко всем дворовым кошкам. Но не тут-то было. Киса мгновенно, завидев мчавшегося на неё огромного пса, кинулась ему наперерез и вцепилась прямо в его большой чёрный нос. Бедный Шарик взвыл своим громовым голосом и кинулся убегать под смех проходивших мимо жильцов, а Киса гналась за ним по пятам чуть ли не до конца квартала, а потом, передумав преследовать убегавшего врага, повернула назад. Зато теперь, когда смелая Киса выходила на прогулку, Шарик, поджав хвост, убегал подальше от глаз этой грозной мегеры. Это знали все друзья семьи, приходившие к ним в гости в дом со своими собаками, и потому, если хозяева не успевали запереть эту разбойницу в ванную или туалет, пришедшим собакам доставалось по первое число. К домашним собакам, которые время от времени появлялись в их квартире, Киса постепенно привыкала, но перед этим успевала их так отлупить, что в будущем эти собаки знали, как почтительно нужно относиться ко всем кошкам, которые попадались на их пути. Но что удивительно – эта мигера была матерью от природы. И если одновременно с её котятами на свет появлялись щенки у какой-то очередной собаки, то стоило собаке на время отлучиться по надобности, как Киса недолго думая перетаскивала всех родившехся щенков к себе на диван и укладывала их вместе со своими рождёнными котятами. И бедные собаки начинали жалобно скулить и шли на неё жаловаться своим хозяевам, которые пытались восстанавливать справедливость, т.е. отбирать у Кисы неродных детей и отдавали их затем их собственным мамам.
     Пока Розита накрывала на стол, а Олеся побежала за ватой и зелёнкой, все животные как члены одной семьи начали рассматривать нового жильца.
      Морские свинки – Чип и Тиша, которые жили при полной свободе, просто бегали по квартире, ночуя под тёплым мотором холодильника, и не проявили особого интереса и спокойно побежали на кухню, желая получить от Розиты что-то вкусненькое. Для других животных, членов семьи, они не представляли интереса, как все слабаки, к которым презрительно относились все сильные мира сего. Для самой Кисы большой интерес представляли только волнистые попугаи, клетку которых подвесили на стену, чуть ли не под самый потолок, так как однажды Киса умудрилась достать стоящую на столе клетку. Тогда Алексей Иванович просверлил под потолком дрелью две дырки и просунув деревянные пробки ввинтил в них штыри, на которых дочери повесили клетку с попугаями. А что касается морских свинок, то единственным членом семьи, которому они мешали спокойно жить, была степная черепаха Тортилла. Когда хозяева раз в день приносили Тортилле обед, состоящий обычно из листьев капусты, салата, одуванчиков, кусочка морковки, морских свинок хозяевам приходилось брать на руки или сажать на время обеда нерасторопной черепахи в пустой аквариум. В противном случае эти маленькие нахалки подбегали к Тортилле с разных сторон и наглым образом отбирали у неё весь принесенный обед. Несмотря на отчаянное сопротивление Тортиллы, которая удерживала еду двумя передними лапами, с одной стороны Чип, а с другой Тиша забирали у бедной черепахи из под носа все вкусные листья и стремительно разбегались по разным углам комнаты, уплетая за обе щёки украденное. Только изредка появляющиеся дома молодые щенки могли на Тортиллу потявкать, как на что-то необыкновенное, но они ей особо не мешали как свинки. В данное время  Тортилла спокойно готовилась ко сну под диваном, а собаки начали по очереди подходить к Ахилке и даже попробовали лизнуть его пораненый бок, но наткнувшись на колючки отступали в сторону.  Бедный ёжик подумал, что если он не погиб в зубах уличной собаки, то, наверное, погибнет в зубах этих псов. Но вдруг неожиданно все собаки почтительно отступили, уступая дорогу Кисе, которая тоже захотела посмотреть на нового жильца. Но тут ёжик, собрав последние силы, «пшикнул» на неё и выпустил вперёд свои колючки, вызвав недоумение Кисы, которой уступали дорогу огромные овчарки и сенбернары, зная её крутой нрав. Но дело в том, что ёжик кошек не боялся, а Киса, выгнув спину, тут же зашипела на него в ответ, рассмешив пришедших в эту минуту хозяев.
      – Смотри, Олеся, воинственный, как сам Ахилл! – рассмеялась Розита.
      – Ну, значит, так и будем его звать Ахилкой. – ответила Олеся, – и принялась обрабатывать его раны зелёнкой и стрептоцитом.
      Ахилку снова пронзила острая боль, он как и все малые дети не знал, что эту боль причиняют лекарства и хотел снова зашипеть, а то и куснуть свою спасительницу, но сил от потери крови у него не было, и он молча терпел новые муки. А подошедшая Розита поставила рядом с ним блюдечко с молоком, к которому Ахилка так и не прикоснулся, но зато его, недолго думая, с удовольствием выпила Киса. Так бедный Ахилка промучился в течение недели. Он начал понемножку есть, но бок его не хотел заживать и начинал гнить. Олеся не знала, что делать, ни йод, ни зелёнка, ни стрептоцит не помогали, и она поделилась своей неудачей со своим сокурсником из Сельхозинститута. Олеся в группе была единственной городской жительницой, остальные её сокурсники были из сельских мест и никак не могли понять, что интересного она находит в морских свинках или попугаях, которые постоянно жили у них дома. Для деревенских жителей эти животные считались бесполезными. Вот и сейчас её сокурсник немножко удивился её новой затее, но всё-же дал ей свою импортную спринцовку и какое-то сильное лекарство. Пару раз брызнув больному Ахилке на рану, это лекарство сразу проявило своё сильное действие. Больной бок начал быстро заживать и оброс небольшой тонкой плёночкой, на которой со времанем начали появляться кончики новых вырастающих иголок. Ахилка начал понемножку оживать. Он стал хорошо кушать предложенную ему еду. А когла наливали в блюдечко молоко, то вокруг него располагались Киса, Ахилка и две морские свинки, которые ожидали прибавления смейства. Места около блюдца всем хватало, и они спокойно пили из него предложенное им всем молоко. С Кисой Ахилка уже не ссорился, а от морских свинок шёл приятный для него запах, напоминавший ему пойманных раньше мышей, но поймать их теперь было не так просто. Ахилка, как и морские свинки, тоже поселился в комнате, с той лишь только разницей, что морские свинки никому из хозяев не доставляли особых хлопот, разве что испачканным полом, который потом за ними хозяевам приходилось мыть, и подгрызенными у пола обоями. Ночью эти мирные зверьки спокойно спали под холодильником. А Ахилка был зверьком ночным и шумным, и поэтому постоянно ночью шуршал, не давая хозяевам выспаться, как следует. Его интересовала упавшая на пол газета, и он пытался в неё завернуться, иногда он влезал в хозяйские туфли и двигал их по всей квартире, иногда пытался пролезть в узкое отверстие между ножек маленькой табуретки, часто что-то искал под диваном. На каждую неудачу начинал шипеть, выводя тем самым из терпения Кису, которая шипела в ответ из другого конца комнаты. Он как-то даже попытался схватить за голову черепаху, которая своим запахом напоминала ящерицу, но Тортилла ловко сунула голову и хвост в панцирь, служивший ей одновременно и домом и защитой. И Ахилке пришлось отступить от своей затеи. Да и еды, которой его кормили хозяева, ему как будто хватало. А в природе все хищники в отличие от своих родственников людей никогда не нападают на других животных, служивших им добычей в обычное время, если они в данный момент сыты. Это могут сделать разве что увечные животные, у которых от перенесённой травмы постоянно пробуждается агрессивное состояние, как описал это канадский писатель Сетон Томпсон в одном из своих рассказов. Героиня его рассказа «Домино» собака Гелла, преследуя убегавшего лиса по кличке Домино, сама угодила в предложенный лису её собственным хозяином капкан. И впоследствии не смогла пережить этого позора, и сама стала нападать на соседских овец, перегрызая им горло. Обвиняли в этом злодействии всё того же умного лиса по кличке Домино, который умело обходил все предложенные ему капканы и отраву.
     Время на месте не стояло, и на смену осени пришла зима. Прискакал в Одессу на своём белом коне Николай Зимний и привёз с собою снег, мороз, вместе с подарками и зелёной елочкой, которую Олеся и Розита наряжали к Новому году.
      Киса была уже взрослой «мадам» и не тащила с ёлки свисавшие гирлянды и дождь из фольги и, тем более, не била стеклянные шарики, как обычно это делают котята. А Чип и Тиша с удовольствием лопали упавшие на пол ёлочные иголки.
     Тортилла спокойно уснула в зимнее время, забравшись в самый дальний угол под диваном до весны, а Ахилка спать как будто бы и не собирался, как это делали его собратья на воле. Но вот с наступлением весны хозяева заметили, что Ахилка ведёт себя довольно агрессивно по отношению к другим домашним животным. И что удивительно, когда наливали в блюдцо молоко Ахилка недолго думая начал шипеть на Кису и кусать её за хвост, так что эта гроза всех собак и кошек, начинала ретироваться и ждать, когда этот колючий «нахал» напьётся и уступит место ей и свинкам. Хозяева недоумевали, куда исчезали рожденные свинки. Раньше они спокойно, родившись и обсохнув, бегали за своими родителями по полу, а вот Тишка во второй раз толстеет. А куда же девались её прежние дети? Олеся и Розита обследовали все углы и закоулки в квартире, но нигде не могли обнаружить родившихся детёнышей. Если хомяки способны съесть своё неудачное потомство, то морские свинки на это не способны. Так куда же девались их недавно родившиеся дети? И что же вы думаете? Через определённое время, рано утром, когда Розита встала готовить завтрак, она обнаружила на кухне испуганных свинок и Ахилку, который поедал их родившегося ребёнка. Розита, быстро поймав оставшихся трёх новорожденных свинок, усадила их вместе с мамой в пустой  аквариум, где они и находились во время проживания в доме Ахилки. А сам Ахилка потом был передан Алексеем Ивановичем моему сыну Фёдору, который привёз его ко мне домой. Теперь Ахилка спокойно живёт в моём саду и ловит мышей и слизняков, за что я наливаю ему в блюдечко парного молочка, когда вечером дою корову Зорьку.