Нет пророков в своём Отечестве...

Жара под сорок градусов давила всей мощью агрессии и  тупости на степь, речку, прудовый ставок у прямоугольной лесопосадки и на автобус, заблудившийся среди степей, станиц и крохотных хуторков. Внутренности салона кипели солнцем и огнём, воздух жарился, но пока ещё не булькал и не разбрыгивался как на сковородке, он покорно смирившись выражал лишь только свое внутреннее несогласие погоде и всему автобусному парку Донских диких и заросших падольником степей, изрезанных мелкими речушками, прудовыми бликами, гирлами, буераками и оврагами.

Автобус уже третий час после полудня стоял на пыльном, отсыпанным мелким углём вперемежку с тырцой дороге, посередь рыжего, переспелого поля, сползающего левым краем в огромнейший глинистый разрез оврага, поросшего местами в доньях ивовым кустарником и взлохмаченным ковылём.

Внутренности автобуса, состоящие из десяти пассажиров, клокотали, шумно ругая местную администрацию, областное начальство. Досталось не только им, но всему Закавказью, Приазовью и даже Волго-Донскому каналу за нерачительное использование водных ресурсов. Особенно буйствовал бледнолицый, но крепкий на вид пассажир, стриженный налысо, загорелый до черноты, Он, зачухренный каплями пота, щекотавшие спину, грудь, шею, прижимал к груди пузатую папку, забитую чем-то непонятным и не поддающего воображению.

Когда он, напрягаясь до ломоты в скулах, выдавливал из себя слова, перебивая других, и слал проклятия на головы пассажиров, весь салон превращался в дальнобойную артиллерию, которое глушило и заставляло умолкать весь окружающий степной мир вместе с щебетом птиц, вскликами ястребов и шумом ветра в лесопосадке. Тем не менее каждая партия его слов заканчивалась одним и тем же:

- Я не такой как все! Поняли, быдлаки, мулячьи! В грязи ваше место!

Людей это бесило ещё больше и в ответ ему летели те же колкости и подтыривания исподтишка:

- Давно ли коров пас, гавно босяковыми ногами по фермам месил!

- Ха-ха…Он типа городскый… не чета нам казакам…

- Ну, ну… быдло то издалека мычит и где лепёшки кладёт, там и жрёть… и он всё туда же… Че не городскый…

Водитель, возившийся в моторе, под крышкой автобуса, слушал их, но ничего не говорил, будто жара и зной ему окончательно откусила язык, а глаза крепко слиплись.

В очередной раз выбросив в толпу кучу гадостей, он, громогласный пассажир, зашлёпанный жизнью, отерев с лица пот, не то, чтобы проговорил , а почти выплюнул:

- Да я такой, умею с быдлом разговоры разговаривать… у меня к нему… к быдлу этому… страсть как полная неуважуха…

Казак в кепке, с безобразным рубцом на верхней губе, сощерился беззубым ртом и проговорил тяжко с надрывом, будто перед кончиной:

- Так ты ж, не такой как все… Чё заело, да?! Пластинка запиленная ! Вон, вижу, как вывернула тебя наизнанку. А когда ты курей у меня со двора воровал по молодости, дык не гутарил, шо ты не такой, как все, а в курятнике у меня перепуганный мычал как телок, спутанный, шоб не убёг с поля. Что забыл, чертяка, укропа рассыпная, укрученная в сигарету…, можа ещё раз напомнить?!

- Точно-точно… - встрепенулась соседка мужика, толстая и сисястая до неприличия, но красивая лицом, награждённая Богом голубыми, почти небесными глазами. - Он у меня, вахлак, тоже в курятнике мычал… Нет, шоб свою живность завести, так чужие сараи ограблял.

- Не было этого! - Завопил «не такой как все» - Я по чужим изгородям не лазил, штаны не рвал. Эх, вы! Куды вас понесло. Совсем обезличили свою совесть! Я не такой как все!

- Да он совсем забыл, как потом в курятнике средь дерьма сидел до утра… - продолжала соседка.

– Вот его я тогда тряпками ссаными до калитки гнала… бежал, отбрыкивался руками, падал… кувырками шёл… ха-ха…

- А я его оглоблей утянул по хребтине, душевно отблагодарил… - Перебил её казак в кепке.

- Не было этого! – Снова завопил загорелый. – Потому что я не такой как все!

Между тем, покуда грызлись между собою пассажиры и пассажирки, водитель наконец-то вставил новенький ремень между распредвалом и каленвалом, закрутил гайки, чтобы масло не подтекало, и накрыл крышкой мотор. Он искоса глянул на автобус, вытер руки о траву, и, по-прежнему не обращая внимание на взбесившихся пассажиров, залез на водительское место. Завёл мотор и рванул места так, что сисястая баба ударилась об поручень сиденья… и взвыла:

- Аааа… Больно же, Ванька! Ты шо так дёргаешь с места!? Сказился шо ли? Синяк же будет… ой, больноооо… шишака точно вырастеть…

Весь салон то же ахнул, когда тронулся автобус, пассажирьи головы так и мотнулись назад, кто-то жалобно захныкал, но никто этого не услышал, потому что мотор автобуса ревел, как тигр и глушил все разговоры. Слышалось лишь одно:

- Я не такой как все!