Тридцать три несчастья

             Тридцать три несчастья

         Я выпускник 1972 года Нижнетагильского машиностроительного техникума. Специальность, которую получил в техникуме, называлась так: техник-технолог по сборке гусеничных и колесных машин. Группа, в которой я учился, значилась, как «Т». Нас в техникуме называли «танкистами». В подвале техникума стоял танк  Т-34, частично в разрезе. Всё оборудование легендарной боевой машины мы могла пощупать руками и даже заводили двигатель. К тому времени Уральский  вагоностроительный завод осваивал выпуск новой боевой  машины Т-72.
   Директор техникума Стинд  Алексеевич Калымов иногда читал нам лекции. Стиндом его назвали в честь сталинской индустрии. В  30-40-х годах  детей  называли впечатляющими именами. Я знал одну женщину, которую назвали при рождении Драздопермой, что означало «Да здравствует Первое мая!» Так вот Стинд Алексеевич, перед началом своего рассказа-лекции, снимал пиджак, растягивал узел галстука, затем садился на подоконник, и начинал… Мы сидели с открытыми ртами, ничего не записывали, при этом помнили, знали всё, что он нам за два часа наговаривал. Помню, он говорил, что новый танк Т-72 уникальная, самая лучшая в мире боевая машина. Таковой она признана сегодня, говорил Стинд Алексеевич, и будет признана таковой на многие века. А руководителю КБ УВЗ Венедиктовну поставят памятник.
   Я не случайно вспомнил давным-давно прошедшие годы учебы в техникуме и Стинда Алексеевича. Как не вспомнить-то, если я сижу в отделении управления Т-72. Сам танк модернизирован основательно, изрядно напичкан электроникой.  А в отсеке управления ничего, почти что, не изменилось. Слева педаль сцепления, справа – педаль газа или как её спецы называют, педаль подачи топлива, а по середине – остановочный тормоз, рычаги управления с обеих сторон. А вот и кнопка запуска двигателя. Она была когда-то красной. Сейчас потертая.
   - Прокатиться разрешите? – спрашиваю я экипаж.
  - Коля придет, наш « тридцать три несчастья» и под его руководством проедешь немного. Он в деревню за водой пошел. И там одна тетка хлеб печет. Деньги с нас не берет. Консервы есть. Вот Коля придет и позавтракаем.
   - А отчего вы его так величаете? «Тридцать три несчастья»…
   - Так с ним чего-нибудь происходит постоянно, - с  усмешкой говорит командир танка сержант Карнизов. – В бане мылись-парились, чуть ли не всей ротой. Поскользнулся один. Это был Коля. Ёкнулся головой об скамейку. Кровищи было много. Пошел в город Коля. Сцепился с местными. Они какого-то деда обижали. Он им и накостылял. Всем! Ему тоже досталось. А утром к командиру части полиция приехала, искала солдата-хулигана. Командир полицейских послал куда следует. По команде «К бою!» прыгаем на броню. У Коли штаны на заднице лопнули. Ну, и так каждый день. Поэтому он «тридцать три несчастья».
   - А в бою… Как он?
   - Да было как-то… В бой пошли…  Танки, броники  вэсэушные нам навстречу ползут… Стреляют…  По башне в нашу машинку прилетело и дальше я ничего не помнил. Потом пацаны рассказали. Ну, понимаешь, танк идет в боевом порядке на укров, а командир молчит. И тут голос Коли все услышали: «Принял командование на себя!» А мы уже постреляли до этого, автоматом снаряды не подаются. И он орет: «Заряжай!». Сева, это наводчик наш, потом рассказывал, что у него от этого крика даже гарнитура набок съехала. И опять Коля орет: «Пли, бля!» Он не знал или забыл, как по боевому уставу надо команду отдавать. Думаю, что это «Пли, бля!» надо всем, в войсках на вооружение принять. Очень действенно! А потом он устроил танцы.
   По танку палят, а он рычаг влево, газ, затем рычаг вправо, газ…  Танк подпрыгивает и со снарядами  нациков в жмурки играет. Он как – будто чувствовал, куда снаряды летят. В кураж вошел, отпрыгивает от попаданий и вперед идет. И орет: «Заряжай! Пли, бля!» Ну, мои парни намесили там основательно.
   - А вон, видишь, с бугорка спускается Коля. Сейчас здесь будет.
   Коля подошел к танку, поставил два баллона с водой на землю.
    Коля, а хлеб? – спрашивает сержант Карнизов.
   - Вот, блин! Когда с теткой разговаривал, на крыльцо хлеб положил, там и забыл…   Сейчас схожу за ним.
   Коля пошел за хлебом в деревню.
   - Ну, вот… Я же говорил, что «тридцать три несчастья», - сказал ему вслед сержант Карнизов.
  Я тоже смотрел  вслед  механику -водителю. Потом вдруг подумал, что этот парень не просто «тридцать три несчастья», он тридцать три несчастья для тех, кто ему встретиться на полях сражений. Он опять, если надо, будет орать: «Пли,бля!»

     Александр Плотников, полковник в отставке.