Прикосновение детской ладошки Глава 3

Глава 3
     Алексей с детьми дошёл  до места слияния двух рек.  Чуть выше виднелся разрушенный паводками мост, заросшая дорога. Преодолевая по броду быстрое течение,  перенёс  уставших детей. Прошли  огромные камни, два небольших  озёра. За последним крутым поворотом на пологой, заросшей кустарником и небольшими деревьями горе показались  разрушенные временем избы. Угадывался  вход в погреба. Строений  сохранилось совсем мало. Дожди, лесные ветры, сырость в не отапливаемых помещениях  не прошли даром. Везде валялись доски, брёвна, сгнившие лестницы. А над самой рекой на косогоре выделялась большая изба. Удивил блеск сохранившихся окон. Когда подошли ближе, стали видны загоны для скота. Заросший лебедой огород.   Полуразрушенная  баня, с болтавшейся на кожаной петле дверью.    Котёл, вмазанный в печь, сложенную из речных камней.  Стёкло только  в трёх окнах, на остальных пустые  рамы. Казалось, время здесь замерло столетия назад. Недалеко стояло  ещё несколько избушек,  не пригодных для жизни.
     - Маша, Никита, заходим?  Надо с жильём к ночи определиться, и хлеба у нас  на два дня  вприглядку. На охоту завтра пойду.
     Посередине избы стояла русская печь. На ней сохранилась немудрящая, брошенная похоже  не бедными хозяевами, кухонная утварь. Посуда  из олова, ухват, сковорода  чугунная. Большая, глубокая.  Полати покрывала лосиная шкура.  Алексей подумал, что это выбитые окна, с постоянно гуляющими внутри  сквозняками,   не дали избе  сгнить.
     - Сейчас наносим дров, растоплю печь и всем на полати.
     Положил исхудавшего, уснувшего Тиму на широкую лавку у печи. Обошёл, осматриваясь вокруг избы.  Когда Маша с Никитой, наносили мелких досок, хвороста, и печь, немного подымив, весело затрещала, Алексей выбрал и принёс  несколько метровых брёвен. Жерло печи, соскучившись по теплу, заполыхало как жерло взорвавшегося вулкана.  Не найдя входную дверь, закрыл сени и придавил  с улицы доской. Сам залез через разбитое окно. Достал последнюю краюху хлеба, строго сказал:
   - Жуйте медленно, сразу не глотайте. Так  будет сытнее.
     Вымотанные полуголодные дети сразу уснули. Полати, настеленные над печкой, и приподнятые под  самый потолок  нагрелись.  Алексей, прежде чем поднимать на них детей, проверил крепость настила.   Широкий,он мог вместить до шести человек. Сейчас, когда  нашли крышу над головой, в растерянности думал, как им не умереть с голоду. Чем они будут кормиться в наступавшую им на пятки зиму? Душа, казалось, в панике оцепенела. Неуверенность, чувство вины, что увёл детей в тайгу. Пригревшегося на лавке у печи, не смотря на смятение и тревогу, наконец, и его сломил сон.
     Засыпая, он просто пошёл. И всё.  Напролом через чужой дикий  лес.  Неожиданно перед ним открылась земляничная поляна. Но пахло не ягодой. Запах был, будто что-то  сгнило, но сгнило давно.  Почувствовав на лице холод, в ужасе проснулся. Перед ним стояла в накинутой до пят  чёрной шали женщина. Это от неё шёл чуть слышный сладковатый  запах. Во рту Алексея  высохло. Язык, вмиг заполнив его, стал шершавым, по спине резво  побежали мурашки. Женщина повернулась и пошла.  В  сенях, зовя, махнула рукой.  Самое удивительное, Алексей сразу уснул. Без сновидений и беспокойства о занесшей их в дремучую тайгу  судьбе.
     Утро наступило светлое, солнечное. Но для Алексея тревожное. Ночью в горах и долине  выпал снег,  засыпал сосновый бор с рыжиками и брусникой. Стоя на крыльце, он полной грудью, с наслаждением вдыхал  свежий  воздух тайги. Под впечатлением своего странного сна,  зашёл из сеней в кладовку. Небольшое, забранное железной  сеткой окно. Посередине,  с уходящими вглубь ступеньками, зияет дыра открытого погреба.
      С погребом он разберётся позже. Закрыл кладовку на щеколду и, взяв ружье, пошёл  через огород к реке. Смотрел по сторонам, в надежде подстрелить кого-нибудь на обед. Когда споткнулся, удивлённо присвистнул. Через таявший на солнце  снег,  на старом, брошенном много лет назад огороде, были видны среди пожухлой осенней травы небольшие колосья ржи. Он вернулся к дому и обнаружил прямо под окнами на грядках паданку репы, свеклы, лука. Они были маленькие, не больше трёх сантиметров в диаметре, а вокруг стояли переросшие, с семенами овощи.
     - Маша, Никита, вставайте. Пойдёмте, покажу, что  в огороде собрать нужно.  Я уйду, а вы в печке углям не дайте  потухнуть.
    Через пару часов Алексей вернулся. Подстрелил белку, набил полные карманы сухих, развешанных ею по деревьям грибов.   Сварили с Машей похлёбку, а после сытного обеда опять собрался  в тайгу, надеясь добыть дичь крупнее.
   - Маша, устанете  работать в огороде, пройдите по избушкам, только аккуратно. Соберите старые гвозди.
   - Дядя Алёша,  мы новых полную банку консервную нашли. У нас в кладовой лежат. Там и молоток есть.
   - Молодцы! Тогда,  дров принесите,  досок, окна забить.  А что у нас Тимофей  такой вялый? И кушал плохо.
   Маша подбежала к брату и вскрикнула:
   - Да он горит весь!
   -  Сейчас листьев малины наберу, будешь заваривать, и поить, а Никита  дров наносит. 
     В тайге начало темнеть, когда Алексей   не надеясь, что завтра накормит детей, шёл домой.  Но его тропу пересекла лесная красавица. Подняв грациозно шею, и с испугом глядя на него огромными чёрными глазами, она с шипением фыркнула. И уже смертельно раненая простонала как человек. Он не был охотником, и пронзительно прекрасные, молящие о жизни  глаза косули, переполнили  сердце печалью. Печаль перемешалась с ликованием. Потратил всего два патрона, и  завтра можно ремонтировать избу. Спеша до темноты дойти, нёс на спине косулю, и как во сне повторял:
   - Своя ноша не тянет. Своя ноша не тянет.- На крыльце с отчаянием в глазах, стоял  Никита.- Что случилось?  Не молчи, отвечай!- Сбросив в сенях косулю, забежал в избу. Маша, сидя на лавке, легонько покачивалась, крепко обнимая братика.
   - Машенька, не плачь! Сейчас мясной  бульон приготовим. Поправится Тима. Покушает хорошо, и поправится. На, завари как чай, листьев малины добавь.- Вытащив из кармана мелко наломанные прутики, положил в котелок.- Это  верба, она на фронте  многих поднимала.
     Алексей с  Никитой  заканчивали разделывать косулю, когда совсем  стемнело. В небе зажглись миллионы, мириады звёзд, вечный полог из сверкающих крохотных горящих лампочек. Показавшаяся из-за туч луна постепенно съедала осенний мрак. Бледное зарево разрасталось. Алексей разрезал последние куски мяса, и вдруг вся брошенная деревня ожила в лунном свете, засверкала в серебре развешанной вокруг последней  осенней паутины. 
   - Никита, пошли в избу, спать пора.
     Сам он  устал, но  тревога, что отвечает за жизни детей, никак не унималась, не давая заснуть  всю бесконечную ночь . Задремал под утро. Но что-то разбудило. Голова раскалывалась. Он, пытаясь стряхнуть остатки сна, слушал, откуда  идёт звук. С грохотом упав на пол, сломалось прибитая на окно доска. Алексей схватил ружьё, нож, и  весь напрягся.  В комнате ощущался  звериный дух. А окно заслоняла  большая  медвежья морда, которая уставилась на него немигающим взглядом. Вспомнив, что ружьё не заряжено,  воткнул приклад в яростно зарычавшую открытую пасть. Взмахнул ножом, и он по самую рукоятку провалился  в звериный глаз. В это мгновение он ещё больше убедился, что не способен заботится о тех, кто ему дорог. Ружьё,  со всё ещё живым медведем, как и нож, было недоступно. Слышно  как он царапает лапами по стене, грызёт приклад. Ему хотелось закричать. Набросится в ярости на демонов. Демонов, которые разрушили его жизнь, жизнь этих детей. На полатях послышалось  шевеление.
   - Дядя Алеша, мы ловить рыбу пойдём? В кладовке удочки стоят.
   - Пойдём Никита,не сегодня, но пойдём. Вставайте,  на улицу пока не выходите. Я сейчас.
     Кивнув ребёнку, вышел. Долго не отводил от лежащего неподвижно медведя глаз. Зверь был мёртв, и он с лёгким сердцем отправился за досками. Маша  с Никитой помогали забивать  пустые окна. Они же нашли валявшуюся в огороде дверь  от избы.  А вечером все  уселись  у ярко полыхавшего широкого  жерла печи. Языки пламени освещали жарившуюся на сковороде медвежатину. После ужина   дети  сразу  уснули.
      Давно скрылось за горами солнце. Золотые полосы уступили место багровым. Стемнело.  Алексей сидел у печи, молча глядя на огонь. Раньше он любил одиночество. А теперь печётся о чужих детях. Горд, когда удаётся порадовать их хотя бы самым малым. Зачем  утром  сломя голову помчался к реке? Переживал за Тиму, нарвал  целебных веточек вербы.  Потом вспомнил о  целебных свойствах   тысячелистника. Собрал охапку и его. Возвращаясь, не мог справиться с ожившими в сердце чувствами. Нежностью  к Маше, Никите, малышу. Хотя он пытался задушить её в себе. Как разгорающийся  костёр. Чтобы вспыхнул и погас, не успев  согреть. Но  костёр в душе   давно пылал, питаясь неведомым прежде теплом и сочувствием к брошенным на волю судьбы детям.
     Алексей,  так и не уснул.  Намучавшись, встал, когда край неба  медленно начинал розоветь.  Выйдя на  крыльцо, залюбовался всплывающим над горами  солнцем. Но что это?   Чей звонкий голосок он слышит?  Малыш ожил, говорит! Говорит! Пусть шепелявит, почти проглатывая, пытается растянуть р…р...р, но  говорит. Скрипнула дверь и, спотыкаясь, держась за Машину руку, Тима  вышел на крыльцо. Алексей, посадив обоих детей на колени,  ласково обнял.  Одиночество, которое  с годами становилось  всё глубже и острее,  шире  и пронзительнее,- закончилось.
   - Маша, куда в такую рань поднялись? Спите, а я пойду червей накопаю. Никите рыбалку обещал.- Он занёс детей в дом и поднял на полати.- Может, сразу на реку уйду. Не теряйте, утром самый клёв, поймаю  на жарёху.
      Лучи восходящего солнца осветили вход в дом, скользнули внутрь, и добрались до русской печи. Алексей подбросил в огонь старых досок и, взяв удочку, отправился к реке. В тайге дышалось легко. Воздух  свежий и прозрачный. На ярко-синем небе ни облачка. Алексею казалось, что он один на всём белом свете. Где-то внутри  ощутил непонятный прилив радости. На реке всё вокруг  тихо и прекрасно. Солнце бросает в воду золотистые снопы света, пурпурные под восходящим солнцем горы величаво вздымают свои вершины. Застрекотали потревоженные сороки. Закрыл глаза, прислушиваясь. Внезапно птицы замолчали, и сердце мгновенно сжалось. Алексей поднял голову. На кедре, под которым сидел, изготовилась к прыжку рысь.  Успел выхватить  нож, на который молниеносно прыгнула дикая коша, успев ударить  его мощными лапами.  Скользнула по шее мощными зубами, и глубоко разрезав кожу с мясом ниже ключицы, повалилась на землю. Истекая кровью, упал и Алексей. Рысь, придавив его  тушей, содрогнулась в конвульсиях. Глаза зверя медленно стекленели.