Прикосновение детской ладошки Глава 4

Глава 4
     Катя, за последние три дня сделала столько всего, что самой удивительно. Поняла, что кто хочет, тот всему  научится. За ужином  отец Стеши сказал, что на прииске  она  его племянница. Растерявшись, обречённо спросила:
   - А жить где буду? Завещание на Ларионову.
   - У нас и будешь. Твой дом  новой власти передали. На прииске учётчица нужна. Полы  мыть умеешь? Убираться в конторе тоже тебе. 
   - Дядя Никодим, полы  мы в приюте  со Стешей вдвоём  мыли, а вот учётчицей, боюсь, не справлюсь.
   - На прииске грамотных  мало, а ты гимназию окончила, справишься. Только не забудь, что училась за счёт общества вспоможения. Сирота, жила  в Красноярске у моей сестры. А фамилия у тебя наша, Лоскутова. Утром вместе пойдём. Твой отец меня посылал в училище по подготовке специалистов золотой промышленности. Гадалов его для своих приисков содержал.  Пока я здесь временно управляющий. Прежний, только слухи про революцию прошли, сбежал. Власти в Красноярске, будто поставленную задачу выполняют: истребить всех,  кто умеет золото в земле находить да  добывать. Всех золотопромышленников под корень. С этой минуты мы твоя семья. Егора не бойся, он знает, но никому не скажет.
     Утром Катя  оформилась в отделе кадров и, выйдя,  нерешительно стояла в коридоре, не зная, что делать дальше.
   - Доброе утро Катя. Меня зовут   Владимир Лукич, я геолог.- Пожилой мужчина легко приобняв  девушку за плечи, открыл  рядом железную дверь.   На столе стояли никогда не виденные ею весы и  игрушечные  гирьки. Открыв сейф, он  вытащил старый  медный ковш, наполненный  казалось изъеденными коррозией очень мелкими камешками.-  Это золото. Я  первый раз помогу тебе его взвесить и записать в журнал.
   - Вот это? Золото?  Будто жёлтая крупа мышами обкусанная? – Катя недоверчиво фыркнула.- Чего тут взвешивать?  Ковш отдельно, содержимое отдельно.
   - А мы сначала взвесим всё золото на весах, потом ковш и золото отдельно. Сама разницу увидишь.
     Вечером Катя шла домой, а в глазах стояли маленькие тарелочки весов, с насыпанным в них крупным  жёлтым песком, и малюсенькие выскальзывающие из рук гирьки. Когда закончили, Владимир Лукич показал, как золото  пломбировать в специальные мешочки и положил их   в сейф. Ключи от сейфа и двери сдали под расписку охранникам.  Катя хотела помыть полы, но оказалось, что   убирать можно  только  в рабочее время.  От новой информации о золоте кружилась голова. Владимир Лукич рассказал, как его обрабатывают ртутью, чтобы получить чистое золото. Ювелиры часто добавляют медь, и оно начинает отливать красным. Многие  думают, что это червонное золото, а червонное оно чистое, без примесей, мягкое и жёлтое. Ещё в него добавляют цинк, серебро, платину. Только на пробе написано, сколько золота содержится в сплаве.   Катя, стараясь всё запомнить, думала, что  ей надо учиться, работать, и  обязательно попытаться выжить. Папа  мёртв, брат с мамой за границей. Защищать  её некому. Благодаря  Стешиному отцу, у неё есть работа.
     Пока была зима, медленно тянулись дни. Замёрзла земля, жизнь на прииске затихла.  Катя  до обеда занималась уборкой, потом  шла в завещанный ей  отцом дом. Там разместилась партийная ячейка большевиков и Изба – читальня   с брошенной библиотекой управляющего. По просьбе Никодима Николаевича, она учила желающих грамоте.  Надеялась, что в следующем учебном году  будет работать в настоящей школе. Дома тоже  учила читать и писать трёх Стешиных братьев. Без подруги скучала, но Стеша с Егором осенью сыграли свадьбу, и к весне, имея стройную  осанку беременных, та уже гордо носила аккуратный  животик. Как  всех женщин в  положении, её одолевали желания, и она с зимы  уговаривала Катю сходить за первой черемшой. В мае  устав от холодов, запели весенние капели.  С громким треском ночью разломало  на реке лёд, и вода величественно и торжественно унесла льдины. Яркое солнце растопило снег, и наступила весна. Рано утром Стеша, боясь разбудить родителей, прокралась в Катину комнату.
- Вставай засоня.   Сегодня воскресенье, Егор на охоте, а соседка сказала,  черемша появилась. Маленькая, толстенькая, сочная. Ты даже не представляешь, как мне её хочется. Пойдём в лес, одной как-то неуютно.  Я  место вдоль ручья знаю.
   - Пойдём, говорят беременным отказывать нельзя.
     Катя быстро позавтракала.  Стеша подала ей   старые, на три размера больше сапоги, и они оживлённо разговаривая, пошли вдоль ручья. Подруга уже держала в руках небольшой пучок  черемши длиной не больше четырёх сантиметров, а Катя не нашла ни одной.  Она пошла вперёд, а когда встретилась разлившаяся вода, начала её обходить. Потом  перед ней  стеной встали заросли  цветущей вербы, и она опять пустилась в обход, почему-то  забирая всё дальше  в гору. Наконец спуск, и она у ручья. Даже никогда не бывавшая в тайге Катя, поняла, что с ручьём  что-то не так. Раньше он,  весело журча, бежал по камням, а сейчас  вода неохотно текла с горы, и собиралась у её ног в большую чашу. Как запрудой перекрытую  большой корягой.  Дальше пробивалась маленькая струйка, которая растекалась по траве, не имея русла. Заверещала белка, и донёсся какой-то шорох. Ветер? Медведь? Катя испугалась и,  увидев рядом бревно,  легла за ним, стараясь сделаться как можно меньше. Притихнув, подождала ещё несколько минут. Вокруг был обычный шум леса. Где-то стучит дятел, щебечут птицы. Ещё полежала, прислушиваясь к каждому шороху.  Слегка приподняла голову и внимательно осмотрела дерево за деревом. Поднялась, стараясь двигаться бесшумно. Снова заверещала белка, но всё в тайге дышало покоем. Не может быть, чтобы она так далеко ушла?  Катя сделала по несколько шагов  в разных направлениях, но  не узнавала ни валунов, ни стройных сосен. Потом вернулась к знакомой коряге, беспокойно осмотрелась, и поняла, что она окончательно потерялась. Долго кричала Стешу, но сибирская бескрайняя тайга  не откликалась. Откуда было знать городской девушке, что она, обходя препятствия, перевалила в другую покоть. Так сибиряки называют склон горы, и значит звук, разбиваясь о  стоящие вокруг горы, уходил совсем в другую сторону, и там далеко, его отражало горное эхо.   Стешин голос тоже отталкивался от склона,  вдоль которого тёк ручей, пропадая в тайге.  Никогда не блудившая, она не могла понять,  как можно потерять ручей. Охрипнув, вернулась домой и, взяв братьев, поднялась с ними на гору. С вершины Катя бы их услышала, но она была уже  далеко. Её  искали всем прииском  три дня. По всем горам неслось:
   -Ка.а.а.тя! Ка.а.а.тя!
 А она первые дни всё время шла не останавливаясь. Впитала в себя, в тело и душу, что тайга это враг. Мучила истерика, страх, усталость. Но когда силы кончились, проснулась память предков. Стала различать следы диких зверей. Шла вторая неделя её блужданий по тайге. Вокруг ни ягод, ни грибов. Одна черемша, да чуть посытнее  марикоренья, набитые в  бутоне цветка   жёлтой кашкой. С  неповторимым сладким вкусом цветы медунок . Их она обрывала и ела горстями. Совсем оголодав, поняла, что медунки  можно  есть до корней. Ночевала во мху, им и укрывалась.  Больше всего страдала без воды. Если шёл дождь  выжимала волосы, пила  и снова шла.  Только стаял снег, и  вода была  внизу, в долинах. Но там   казалось страшнее, чем на горах. По ним  и карабкалась, пока не услышала тяжёлую поступь медведя. Он был болен и кашлял, а Катя, подумав, что это человек,  выбежала на поляну. В ужасе  изо всех сил припустила  вниз, а вслед несся надсадный кашель больного зверя.
     Через два дня ей было уже ничего не страшно. Оголодавшее лицо давно стало худым и заострённым. Отчаяние так глубоко проникло в душу, что Катя почти ничего не чувствовала, втянутая в какую-то чёрную бездну.   Когда начался  дождь,  шла вдоль небольшой реки. И сквозь  не прекращающуюся пелену ливня увидела одинокую  давно заброшенную избушку.  Зашла. Она устала и измучилась, а внутри было  безрадостно, неуютно и грязно.  Усилием воли подавила навернувшиеся на глаза слёзы, и побрела  лечь на настил у железной печки,  но место было  занято  побелевшим от времени скелетом.  Тогда она  опустилась на пол  и завыла от безысходности и бессилия.