Сказание первое

Спаси, Господи, и помилуй ихже аз безумием моим соблазних,
и от пути спасительнаго отвратих,
к делом злым и неподобным приведох;
Божественным Твоим Промыслом к пути спасения паки возврати
      Из Молитв утренних

 Лес напоминал старую, местами облезлую шкуру какого-то дрянного зверя, которого угораздило сдохнуть именно здесь — между Ксадонской степью и Восточными горами. Была осень и останки листьев на растопыренных ветвях только добавляли чувство омерзения. Но дорога вела через лес и путнику волей-неволей приходилось ступать на неё. Она представляла собой нечто кашеподобное. И не только дорога. Даже узкие кривые тропинки просачивали через себя коричневую жижу. Всё это можно было узреть с поверхностно-брошенного взгляда. Но воображение и осторожность могли допустить внутри этого леса существование гадостей куда более серьёзных.

Для нечисти лес слишком тощий. Тёмные твари не будут жить где попало. А вот для обыкновенных разбойников — в самый раз. Королевская конница завязнет в этом лесу, если вздумает гоняться за ними. А пешком — фанатиков не найдётся. Так что, живи лихой люд — радуйся!
* * *

Лагерь стоял пустым. Окрик дозорного: «Орки у Горелой балки!» — смёл всех: и трезвых, и пьяных. Атаман покидал сие поле отдыха последним, с неудовольствием отмечая, что пришпоренные вином и яростью к конкурентам, разбойнички ломанулись в Горелую балку все до одного, не ожидая его приказов и не оставив дозорных в лагере. Почему-то единственная трезвая мысль о том, что лагерь нужно охранять, пришла только атаману. Нет... Вон ещё кто-то дальновидный нашёлся.

Но разглядев фигуру, что сидела облокотившись на поваленное дерево, атаман поморщился. «Этого охрана лагеря не заботит, его заботит собственная шкура! Щенок!» Но оставить в лагере всё равно было некого и атаман направился к «щенку» мысленно пообещав себе накостылять ему по шее, как только вернётся.

— Ты! — рявкнул атаман. — Останешься здесь, охранять лагерь. И чтобы ни-ни!!

Мальчишка зыркнул исподлобья и ничего не сказал, всем видом показывая, что он жутко занят и не может бежать за всеми к Горелой балке или даже просто отвечать атаману. Он ковырялся иглой в штанах, зашивая дырку, прямо на себе. Атаман всё-таки стукнул его на прощание, дабы приучить к своему авторитету. От толчка мальчишка уронил иголку в траву.

Он был озабочен этим гораздо больше, нежели авторитетом атамана. Дождавшись, таким образом ещё одной затрещины, он наконец остался один, а атаман поспешил туда, где требовалось его немедленное присутствие.

Мальчишка сразу бросил латать штаны, оторвал с зашитого колена свисавшую нитку и оглянулся. Если бежать, так именно сейчас! В обшарпанном братстве он не прижился с самого первого дня. Он был здесь совсем чужой, иной по всему: по внешности, по манере говорить. Как канарейка, что вылетела из клетки и прибилась к хулиганской ватаге воробьёв. По сути — тот же воробей, но на самом деле — маленькая птичка с далёких островов за морем, что привезена людьми ради её прекрасных песен.

Он был тут не у дел, некстати и не в масть: он был каким-то белым, светловолосым и сероглазым, слишком стройным для простолюдина и слишком быстрым и плавным в движениях, И сейчас он «быстрым и плавным движением» перебросил через плечо старый плащ, подобрал лук и уже совсем собрался уйти, как вдруг вспомнил, что в лагере он не один, что есть еще пленник, вернее, пленница. Именно ею так дорожил атаман в оставленном лагере, а вовсе не ворохом драных сапог, портянок и поломанных стрел, что бросили разбойники, горя жаждой изгнать орков со своей территории.

Пленница сидела связанной среди корней огромного пня. Мальчишка подошёл ближе с ощущением зеваки и намерением ухмыльнуться ей в лицо: я, мол, бегу, а ты сидишь! Но едва увидев силуэт опутанный плащом и верёвками, укрытый дырявой тенью леса и каким-то неуловимым мерцанием, он потерял созревшую уже ухмылку и шагнул ближе, потому что не мог не шагнуть.

Он пялился на неё и понимал, что она сейчас поднимет на него глаза и он неминуемо встретится с ней взглядом. Он так заранее этого перетрухнул, что подумал: «Нужно срочно посмотреть в сторону, пока она сама не взглянула...» Однако он продолжал смотреть во все глаза, он не мог оторвать от неё взгляда, как ни банально всё это звучит. Наконец, она подняла голову и то, чего так боялся и вместе с тем желал мальчишка в драной одежде не со своего плеча, свершилось. Как мостик, как нить связала два этих существа посреди леса. Взгляд, который трудно выдержать, но от которого невозможно оторваться.

Она была нереально красива. И главное — не в красоте, а именно в нереальности. Увидев её лицо и ощутив её взгляд Анат-вис тут же осознал, что простой человек не может быть настолько прекрасным. Тут присутствовало что-то свыше человеческой красоты. Без тени страха смотрела она на маленького разбойника и он был готов поклясться, что её глаза в эту минуту излучают свет. Тихий и ровный, словно в глубине её глаз притаились две звезды, свет которых виден и днём.

Один взгляд. Только один. Но он сказал так много. Безбрежный, как море, которого мальчишка никогда не видел, но сразу узнал это никогда невиденное им море в глазах существа, что было перед ним. Словно волны разбиваются о прибрежные скалы и брызги их летят высоко-высоко в ночное небо и становятся там звёздами.

Это всё казалось знакомым, хотя он ничего подобного не видел раньше. Но он сразу узнал. Это создание принадлежало другому народу. Анат-вис понял это с первого взгляда. Кто же это, как ни эльф? Эльф? Она была иная. Иное существо, иной народ, невиданный, волшебный. И вокруг неё всё тоже становилось иным. И Анат-вис тоже прикоснулся к ней взглядом. И не только прикоснулся сам, он встретил взгляд в ответ. Будто встретились две протянутые руки или две судьбы, или пересеклись две дороги...

И он, как и всё вокруг неё, не мог оставаться прежним. Он становился другим. Он ощущал это в себе и наполнялся ликованием от того, что с ним происходит. Он был всё тот же мальчишка в стоптанных сапогах и жёсткой кожаной куртке, но он был теперь не разбойник и даже не Анат-вис, он был новый и другой. Отныне он мог только служить Высшему народу, тому, кого видит перед собой. Всё, что существовало до этого мгновения — оно свернулось, пожухнув, как сгоревший лист бумаги и перестало существовать. Он видел свет в её глазах. Свет! Зовущий, но не всех. Ведущий, но не каждого. Находясь в море этих глаз, под лучами Великого Света, Анат-вис не думал, примут его службу или нет. Умом он не сомневался, что не примут: кто он такой, чтобы служить Несущим Свет?! Он знал, что недостоин. Но сердцем он не мог не служить им. Служить. Когда? Всегда! А значит, и сейчас!

Анат-вис не мог бы сказать сколько длился этот взгляд: мгновения или часы, но вдруг он очнулся и с удивлением увидел себя и её — эльфа, всё ещё посреди разбойничьего лагеря.

Бежать! Немедленно. В любой момент могут вернуться лесные братья и тогда... Он снял с девы верёвки, как ни кощунственна ему показалась эта проза. Конечно, он бы хотел видеть, как грязные верёвки сами испарились с волшебного создания. Но, увы, этого не произошло. Ничего не объясняя мальчишка вломился в кусты и вытащил оттуда единственную лошадь отряда — клячу, на которой разбойники возили общую поклажу, когда кочевали с места на место. Анат-вис подтянул подпругу вьючного седла, бросил свой плащ сверху. Нелепый дар! Но более пока ничего не мог преподнести ей.

— Тут больше нет никакой лошади, а идти придётся далеко... — виновато произнёс он. Ему было стыдно за колченогую грязную клячу, за драное седло и за себя самого более всего. Но изъедаться этим чувством было некогда: каждое мгновение приближало к ним разбойников. Не говоря более ни слова, он подхватил это дивное создание и... В это мгновение он, должно быть, зажмурился, так как поймал себя на том, что ему нужно открыть глаза, чтобы видеть где седло и что он делает.

Дерзкое, страшное, потрясающее было уже позади — дева сидела не лошади. Мальчишка перевёл дух, схватил клячу за повод и потащил за собой, испытывая в некоторой степени облегчение от того, что самые радикальные действия, а именно, посажение эльфийской девы на лошадь было выполнено и теперь осталось лишь счастливо отделаться от погони.

Да, нужно мчаться, лететь, переноситься, через облезлый лес, чтобы спасать, служить тому дивному, чему он обязался служить отныне и вовеки. Но кляча не спеша тыкала ногами в грязь, вытягивала за поводом шею и делала вид, что быстрее ей — никак. Мальчишка яростно и восторженно прыгал через бурелом, подстёгивал клячу, пугался за деву, снова, тянул за повод лошадь, которая норовила положить голову ему на плечо.

Лес кругом, один только лес — корявый и тощий, цепляющийся за руки и одежду. Здесь такое гнилое место, что даже деревья не вырастают до настоящих размеров: едва поднявшись, они начинают то сохнуть, то гнить, валиться на сторону, растопыривать во все стороны свои полумёртвые пальцы. Это лес Нокши-Кам на недоброй земле.

Погони пока не было, но это ещё ничего не значит. У разбойников сразу откроется второе дыхание, когда они, вернувшись в лагерь, увидят, что Анат-вис исчез вместе с пленницей! Мальчишка дёрнул за повод клячу, стукнул её в бок, но скорости это прибавило мало. Если выбраться из леса — разбойники не рискнут преследовать их на чуткой территории, но плешивый лес был огромен. Ветки, быльё, чавкающий мох... Но мальчишка не видел коричневой жижи, по которой шлёпали его сапоги, не ощущал царапающих когтей деревьев. Он вёз то высочайшее, чему теперь служил уже целых два часа. Его прозвали Анат-висом, что значит «быстро бегущий», теперь надо было оправдывать своё прозвище.

Скоро опустится ночь. Но останавливаться на отдых нельзя. Пусть устали ноги, пусть упрямится кляча, вперёд и только вперёд.

— Да быстрее, ты! Пошла! — прикрикнул Анат-вис на клячу и настороженно покосился на всадницу: не обидели ли её такие грубые окрики. Но чувства не нарушали спокойствия её лица. Может, она и впрямь ничего не боится? Или так уверена. Но в чём: в себе? В этом мальчишке, что взялся вывезти её от разбойников? Или в помощи Свыше? Анат-вис снова дёрнул за повод лошадь, на этот раз молча. Лошадка топала ногами, периодически спотыкалась или проваливалась ногами между кочками. Но всадница держалась уверенно. Анат-вис старался не думать о ней, будто даже мысли о таком существе могли быть нескромностью. Но всё его внимание было сосредоточено на ней, да ещё на дороге: мрачный лес, путанные звериные тропки. Анат-вис надеялся, что не заблудится. Он всегда уверенно чувствовал себя в лесу или в степи и не помнил случая, чтобы он хоть раз потерял верное направление. Но теперь ошибка — значит гибель.

К рассвету нужно выйти из леса. В запасе — только ночь. При свете дня следы его старых сапог и копыт некованой лошадёнки станут видны и если беглецов не настигли до сих пор, то при свете следующего дня это непременно произойдёт.

Они остановились только раз, у ручья, чтобы напиться самим и напоить лошадь. Анат-вис ощущал себя безжалостным чудовищем, за то, что подверг такому походу юную женщину, похожую более на королеву или на ангела. «Но иначе нельзя! Иначе мы не спасемся!..» — умолял Анат-вис про себя спутницу, но не дерзал произнести эти слова вслух. Лучше уж промолчать, раз он ничем не может облегчить её положения.

Мальчишка украдкой взглянул на её фигуру, склонившуюся над ручьём. А вдруг она устала и не захочет идти дальше? Он ведь даже не объяснил ей куда они идут. Да он и сам не знает — подальше от разбойников, подальше из леса. Там, дальше, в тощей степи, есть пастухи... Может они помогут, если, конечно, не наоборот. Одно мальчишка точно знал — надо уходить. Но сможет ли это дивное создание идти дальше? Он настороженно наблюдал за ней, боясь увидеть признаки немощи и недовольства. Но она — как королева —даже в изгнании сохраняла своё величие и достоинство.

Ветер загремел трубочками сухих листьев, из которых уже давно вылезли все гусеницы, и мальчишка очнулся. Он зыркнул по сторонам и стал торопливо затягивать подпругу вьючного седла. Разбойников ещё не видно, но это не значит, что их нет поблизости.

Еды не было никакой. Анат-вис хотел было извиниться или хоть как-нибудь оправдаться, уговорить спутницу потерпеть голод, ради спасения жизни. Но когда он взглянул на неё, уже поднявшуюся в седло, те слова, что он приготовил, застряли в горле. Он только вздохнул.

Осенний день недолог. Солнце садилось и тощие заросли наполнялись тьмой. Ещё немного и их следов не будет видно. Погоня отстанет. Но с рассветом, разбойники кинутся следом, как псы. Значит, за ночь нужно уйти как можно дальше. И главное — не заблудиться! Да, Анат-вис ни разу ещё не заблуждался, но сейчас особый случай, рисковать нельзя. Лучше идти вдоль лесной дороги. На саму дорогу выходить опасно: скоро взойдёт луна и две фигуры — одна верхом, другая пешком — будут видны всем, кто захочет на них посмотреть. Вдруг эти обезумевшие лесные братья всё-таки решат гнаться ночью, разглядывая следы под светом факелов?

Всё это проносилось в голове Анат-виса, пока он отыскивал дорогу, прятался, путал следы. Наконец, они вышли, спотыкаясь и уворачиваясь от ветвей, на неровную просеку. Всё! Теперь надо держаться вдоль неё, скрываясь в подлеске.

— Стой! Стой! Туда нельзя! — сдавленно крикнул Анат-вис и рванул за девой спотыкаясь и падая в темноте так как лошадёнка чувствовала землю под копытами всё-таки лучше, чем он. Анат-вис никак не ожидал, что эльфийская дева, едва завидев просеку, выхватит повод из его рук и поскачет вперёд, к пространству, освещённому луной и враждебными взглядами.

— Стой! Туда нельзя! — Тут было не до вежливости. — Нас увидят разбойники! Нас увидит погоня! Нам нужно прятаться!

Но дева не обернулась и не замедлила шага лошади. Проломив грудью кусты, Анат-вис всё-таки нагнал её и уцепился за повод.

— Нельзя туда! Там верная гибель! Нас догонят! — в десятый раз повторял он одно и то же. «Может, она не понимает?» — мелькнуло в голове у мальчишке. За все время пути она не произнесла ни единого слова. Но если она не понимает, он удержит её силой!

Однако, дева соскользнула с лошади, в которую вцепился Анат-вис, и побежала вперёд, легко касаясь стопами жухлой травы. Мальчишка бросил лошадь и кинулся за ней. Но тут колени его дрогнули и едва не подкосились от ужаса. Прямо на них по дороге неслись всадники. С трудом различимые в лунном свете, они были ещё далеко, но скакали очень быстро. Это были воины: блестели шлемы и кольчуги под развивающимися плащами. Разбойники? Нет! Но какая разница, кто? В этом лесу кто не друг, тот враг. А друзей у Анат-виса не было.

Последний раз он попытался схватить дивную сумасбродку за руку и затащить её в тень деревьев, но она оттолкнула его, строго глянув и вышла на дорогу.

Всё! Их заметили. Бежать, скрываться... Нет, мальчишка решил, что разделит её удел — плен ли то или смерть! Он остался ждать, с отчаянием сознавая, что ничего не сможет сделать один против стольких воинов. Вот они. Громадные лошади, взметнувшиеся плащи, казалось, закрыли полнеба... И тут, как музыка, зазвучала незнакомая речь. Силы Небесные! Это её друзья... Они рады встрече. Это можно понять и без перевода.

Двое из них спешились и помогли деве сесть на круп коня третьего всадника. На Анат-виса никто не обратил внимания. Да и будут ли они обращать внимание на какого-то оборванца, ведь это эльфы. Такие же, как она! Это величественные воины, а тот самый суровый и грозный из всех, что посадил на свою лошадь спутницу Анат-виса, должен быть непременно королём, не меньше, по мнению мальчишки. Они слишком вели;ки. Ну и пусть! Зато он видел их. И даже служил им — Дивному Народу — целых полдня в своей жизни. И он смог помочь им... Хоть чем-то.

Высокий Народ — они сами являются песней, иначе не скажешь. Их речь — музыка. Их движения — танец. Их оружие — предел совершенства. Их плащи — покроют пол мира. Их кони — произошли от ветра. Одним своим присутствием они меняют весь мир, хотя оставляют его неизменным. И вот этот таинственный народ, с судьбой, не ведомой людям, оказывается прямо здесь, в облезлом осеннем лесу, на обочине расхлябанной дороги, на расстоянии вытянутой руки... Высокие, статные, красивые, сейчас они гордо проедут мимо, не заметив маленького бродягу, которому останутся только воспоминания.

Анат-вис вздохнул, мысленно прощаясь с Великим Народом. И тут он услышал оклик на том же непонятном языке. Наверное, звали кого-то рядом с ним. Анат-вис не стал оборачиваться, дабы не оскорбить зовущего своим любопытством: ведь зовут не его. Но всадник подъехал ближе и повторил теперь на едином языке:

— Садись!

Мальчишка изумлённо оглянулся. Но эльф, именно эльф! смотрел на него и ни на кого больше. Эльф кивнул себе за спину, показывая на круп лошади и вынул ногу из стремени, чтоб мальчишке легче было забраться.

Анат-вис, наверное, открыл рот от изумления, потому, что воин улыбнулся и повторил приглашающий жест. Мальчишка шагнул, всё ещё ожидая, что его остановят, но другие всадники уже проехали вперёд и воин, звавший Анат-виса, был недоволен задержкой.

— Ты едешь?

— Да!!!

Анат-вис вспорхнул на круп высоченного коня, сам не заметив как. Он чуть не задохнулся от счастья, хотя всё ещё боялся поверить в то, что происходит. Не зная, что ждёт его за этим: печаль или радость, а может быть, смерть — он был согласен на всё, лишь бы следовать за Дивным Народом.

* * *

Впереди их ждал замок. Несомненно, замок должен быть волшебным! Так, во всяком случае, казалось Анат-вису. И потому опустившийся перед ними мост напомнил ему ладонь великана, мостовая двора — драконью шкуру, что блестела в лунном свете булыжниками, как чешуёй, а тени, что метались в ужасе от факелов и прятались по тёмным углам, казались бесшумными ночными птицами, что скользили под ногами.

Замок, однако, был куда более обыкновенным. И встретили их обыкновенные люди, а вовсе не эльфы. За собственными впечатлениями мальчишка не заметил, как остался один. Эльфов увёл за собой ксадонец — сын вольного племени степных коневодов. Странно было видеть его на службе у эльфов — народ степей слишком дикий, гордый и независимый, чтобы служить кому-то, но тем не менее, это было так. Мальчишка не успел заметить, куда все ушли. На него самого не обращали ни малейшего внимания. Чтобы хоть как-то быть при деле, Анат-вис решил остаться возле лошадей. Но слуги замка отвязали их и увели в конюшню. Оставаться и дальше у пустой коновязи было глупо — он ведь не лошадь. Тоже пойти на конюшню? Ну и что он там будет делать: кушать овёс?

Анат-вис послонялся по тёмному двору. Горели только два факела: один у ворот, возле привратника, другой — возле дверей конюшни. Может, нужно было последовать за эльфами? Но его туда не звали. Не найдя другой альтернативы, мальчишка двинулся в том направлении, куда ушли эльфы. Но через несколько осторожных шагов его ошарашила загадка: а вдруг он вовсе не гость тут, а пленник? Ведь для эльфов-то он — один из разбойников. И попробуй теперь докажи, что там, в ночном лесу, он вовсе не похищал эльфийскую деву, а наоборот, спасал! Анат-вис остановился и оглянулся. Во дворе никого не было. Его персона по-прежнему никого не интересовала. «Но если я — пленник, — продолжал рассуждать мальчишка, — тогда почему меня не связывают и не запирают на замок?» Это утешение не помогло: из замка, в котором поднят мост и закрыты ворота, в любом случае не уйдёшь, а не связали его потому, что кому он тут может быть противником? Эльфийским витязям что ли?

«Однако, в плен же не приглашают!.. — отчаянно затрепыхалась последняя надежда. — А тот воин, что вёз меня, очень отчетливо спросил, еду я или нет!»

Успокоившись этим доводом, Анат-вис отправился искать эльфов и нашёл их довольно скоро так как на первом этаже было освещено всего одно помещение. Так и есть, эльфы были там. Они разговаривали с ксадонцем. Тот по-видимому, занимал достаточно высокую должность — эльфы говорили с ним, почти как с равным. Дверь в единственный освещённый зал была не заперта и Анат-вис вошёл. Это событие опять-таки прошло без внимания говоривших. Анат-вис остался в стороне. Но подошёл бы он ближе — это всё равно ничего не изменило: язык эльфов был абсолютно непонятен, хотя и дивно красив. Ксадонец, напротив, с этой задачей прекрасно справлялся. Певучие слова, произносимые им, делали его чуть-чуть причастным к эльфийскому племени. Мальчишка позавидовал ему и остался в стороне, разглядывать воинов и их спутницу.

Итак, эльфы поговорили с ксадонецем, едва тронули предложенное им угощение и собрались ехать дальше. Они поднялись и вышли в темноту мощёного двора, Анат-вис тоже повернулся вслед за ними, но вдруг тот самый эльф, которого Анат-вис про себя посчитал не меньше, чем королём, тот самый величественный и властный, который посадил на свою лошадь прекрасную деву, так вот, он вдруг остановился и обернулся к мальчишке. Тот даже осел слегка от страха: «Наверное, я что-то сделал не так... Наверное, нельзя было сюда входить! А вдруг они подумают, что я подслушивал? Откуда они знают, что я не понимаю их языка...»

Но эльф этой темы не коснулся.

— Ты действительно готов отказаться от своего прошлого? — произнёс он. Всё это было сказано на едином языке и прозвучало, как эхо трубного клича в горах.

— Я? Да... Конечно... — пролепетал мальчишка,

— Ты можешь остаться здесь! — изрёк король. — За тебя просила Гармэт. И я поручился за тебя Главному Стражу крепости. Ты будешь здесь под его началом!

Всё это было не понятно Анат-вису: кто это — Гармэт, и кто такой Главный Страж? Но он был готов согласиться на всё, что предлагал ему эльф. Ведь это же эльф!

— Служи честно! — потребовал король и спросил: — Как твоё имя?

— Я? Моё?.. Анат-вис.

Король отвернулся. Что-то ему не понравилось. Ответ Анат-виса? — Конечно! Он бормотал что-то едва слышно. Или его имя? Да это и не имя, в общем-то, а прозвище.

— «Быстро бегущий». Для тебя это теперь не подходит. Твоё имя будет: «Верно служащий» — Ар-вис.

Имя обрушилось на мальчишку, как ладонь эльфа на его плечо. Но странное дело, не тяжесть ладони воина, ни власть нового имени, а нечто новое, открытое и свободное явилось вокруг Арвиса, как крылья в пространстве за спиной.

* * *

Наречение имени — это вовсе не выдумывание благозвучного буквосочетания. Если ты сам себе выдумал имя — ты самозванец. Если имя тебе дали равные, то есть те, кто не имеет власти дать имя, то это — прозвище. Потому, что наречение имени — это маленькое таинство и совершить его может только тот, кто имеет над тобой власть, тот, кто старше: отец, учитель, король.

Наречение было, как посвящение, и Арвис почувствовал, что с этой минуты всё сделалось настоящим — и его служба эльфам и его пребывание здесь, среди них. Он не пленник и не гость. Он здесь — на своём месте. Он нужен. Его службу ждут и ему верят.

«Да, да, да!» — хотелось закричать мальчишке, подтверждая все то, что сказал сейчас эльф, но он промолчал только счастливо улыбаясь.

Счастливая пауза длилась лишь мгновение. Плащ взмахнул полами, как вспугнутая птица. Эльф ушёл за всеми. Неправдоподобно быстро послышалось цоканье копыт по мощёному двору замка. Эльфы уезжали. Арвис кинулся во двор, но увидел лишь тени, что мелькнули за воротами. Тяжёлые створки закрылись, мост поднялся. Эльфы ушли, а Арвис остался в крепости.

Луна снова стала луной, а не волшебным светильником. Тени не скрывали больше тайн. Умолкла музыка незнакомой речи, кони, что сродни ветру, растаяли в ночи. Эльфы: песня, легенда, мечта... Были ли они на самом деле или это всё только пригрезилось? Мальчишка вздохнул. «Вот и всё! Но если я останусь в крепости, может быть удастся ещё хотя бы раз увидеть эльфов!..» И Арвис всё смотрел и смотрел на закрытые ворота, словно надеялся различить на их фоне силуэты исчезнувших всадников.

— Ну вот, ещё один очарованный! — раздался за его спиной голос того самого ксадонца. — Это сестра короля, Гармэт, — пояснил он, полагая, что «очарование» Арвиса относится лишь к прекрасной деве.

* * *

Главного Стража крепости звали Ривф. Почему Главным Стражем пограничной крепости эльфы поставили ксадонца, Арвис не спрашивал. Эльфы — существа необъяснимые. А этот самый ксадонец Ривф со своими обязанностями справлялся прекрасно. Во всех направлениях от крепости разъезжались конные дозоры — следили за порядком вокруг. Но беспорядков было и так мало. «Свои» и так не безобразничают, а чужие, например, орки или другая нечисть, они даже на расстояние дневного пути к твердыне не подходят — боятся. И потому дозоры кому-то кажутся приятными прогулками. Обязательность только в их регулярности.

Бывает, забредёт случайно какой-нибудь тролль или глупые разбойники обнаглеют. Но это — исключение. А правило — размеренная жизнь и осознание собственной необходимости и незаменимости. Может быть прав был один из летописателей, когда сказал, что каста военных есть каста бездельников, а государство, содержащее их уверено, что так и надо. Однако, убери крепость Ривфа с этих земель — дорога в Дом Эльфов останется открытой. И «каста бездельников», как выясняется, всё же необходима любому государству.

* * *

Арвис ждал от жизни в крепости чего-то необыкновенного, но это были обычные будни сторожевой крепости. Обычные порядки, может быть и не самые лучшие, свои строгости, может быть и излишние. Командовал ею ксадонец, хотя и дружный с эльфами, а в подчинении у него были обыкновенные люди, хотя и прекрасные воины.

Арвиса никто в дозор не пускал. И меча ему никто не дал. Он был так, на подхвате: пас лошадей, чинил амуницию, привозил в крепость дрова. Никакой романтики. Но всё-таки эта обычная жизни была чуть-чуть особенной. Ни разу не раскаялся Арвис, что остался тут, а жалел только об одном: что дивный сон той далёкой ночи — эльфийской ночи — со времени которой как-то незаметно прошёл почти год, так вот, тот дивный сон более никогда не повторялся. Эльфы не приезжали больше в крепость и как ни прислушивался Арвис начищая лошадиные бока, но в шуме открывающихся ворот он больше не слышал ни особого лёгкого цоканья копыт эльфийских лошадей, ни загадочной речи, что была ему музыкой.

Да, эльфы больше не появлялись здесь, но всё же что-то особое оставалось в этой серой крепости, отражалось в ней — их дух. Ведь не могут же оставаться обыкновенными те предметы, к которым, пусть даже случайно, касались их руки, их дыхание, их взгляд.

Однажды дозорные принесли весть об отряде, что движется в их сторону, находясь ещё в нескольких днях пути. Ничем не примечательный отряд. Периодически подобное происходило. Если сброд нечисти рисковал подойти близко, Ривф, со своими воинами просто сносил их с поверхности земли. Чаще, это были орки, а они его воинам, в общем-то, не противники. Но на этот раз Ривф повёл себя совсем не так.

Командир всегда был человеком скрытным, даже старожилы пограничной крепости не знали кто он, откуда, как попал к эльфам и почему ушёл из своего дикого края — Ксадонии. Ничто не было известно о его прошлом, а в настоящем был только он сам — непреклонный, молчаливый, замкнутый в себе, верно несущий службу эльфам. Прозвание «Ар-вис» подошло бы и ему, но его имя было Ривф. Перевода своего имени с ксадонского он никому не сообщал.

Он распорядился завести всех лошадей с лугов в конюшни, пополнить запасы зерна и воды. Настроение его понемногу передавалось и другим. Воины, вернувшись с дозора больше не пели песен и не смеялись за кружкой пива. Всё чаще молчали. Кто-то более усердный, лишний раз проверял оружие, чинил латы.

Арвис не понимал, почему Главный страж не соберёт войско и не ударит по отряду, как бывало не раз. Но Ривф ждал и готовился к долгой осаде. Он знал, то, что видят и о чём докладывают ему дозорные вовсе, не отряд, а лишь передовая часть войска Сарсилла. И войско это так громадно, что Ривфу со своим гарнизоном не справиться с ним.

На следующее утро командир вызвал Арвиса к себе. Он созерцал его недовольно и пристально. Арвис догадывался, что ему хотят что-то поручить. Он очень хотел понравиться командиру крепости, чтобы это «что-то» поручили именно ему.

Ривф нахмурился и отвернулся. «Легкомысленный, — подумал он. — Но послать придётся именно его».

— Ты знаешь, где находится Дом Эльфов?

Арвис обомлел. Сказать: «нет» было невозможно, ибо невозможно на первый же вопрос командира отвечать: «нет». На что же тогда он годиться?! Но ответить «да» Арвис тоже не мог, он не знал, где именно находится этот Дом. Поэтому он ответил:

— На севере!

Это он знал наверняка. Почти. Во всяком случае, слышал.

Ривф опять отвернулся и даже ничего не сказал.

«Всё! — возгласил про себя Арвис. — Пошлёт кого-нибудь другого!..» Ривф глянул на него так, как только можно посмотреть на рыбу, которая не знает, что такое вода или на птицу, которая не знает, что такое небо. Но покончив с уничижающими взглядами, он наконец произнёс:

— Ладно, смотри сюда, — и стал чертить план.

Путь предстоял длинный и незнакомый. Арвису надлежало вернуться не позднее, чем на третей день.

— Иначе будет поздно, — заключил Ривф. — Отдашь Лаулиссиану письмо. Вот оно.

Ривф протянул ему небольшой плотный конверт,

— Хорошо! — отозвался Арвис с радостью, принимая конверт. — А Лаулиссиан — это кто?

Он тут же пожалел, что не проглотил свой вопрос. Выражение лица ксадонца превзошло всё предыдущее.

— Король!! — отрезал Ривф и вместо вопроса Арвису пришлось проглотить ответ.

— Можно идти? — спросил он, торопясь поскорее выйти из комнаты и из нелепого положения.

— Иди! — рявкнул ксадонец. — Возьми лучшего коня... Моего коня. Он мне тут не понадобится. Торопись!

Арвис летел вниз по лестнице, потом уже летел на коне Главного Стража вперёд, в Дом эльфов. Да! Он едет в Дом Эльфов и это не простое путешествие. Он везёт туда важную весть — пакет от Главного Стража.

И это значит, он непременно туда попадёт!

И Арвис прижимал конверт к груди, будто лист с начертанными на нём словами был залогом тому, что он попадёт в страну Дивного Народа.

* * *

Говорят, верблюд — корабль пустыни. А лошадь — птица степи? Глупая сказка одного народа говорит, что Бог, не дав человеку крылья, даровал ему лошадь. А в каждой сказке, пусть даже глупой, есть доля правды. Лошадь нельзя запереть в манеже. Ей и её всаднику должно принадлежать пространство. Лошадь должна быть крыльями для человека. И потому Арвис теперь летел на крыльях, которые доселе принадлежали Главному Стражу. Он всё-таки был мальчишкой, хотя и не только мальчишкам свойственно упоение пространством. Ведь каждый мечтает летать хотя бы во сне.

Главный Страж, крепость, Сарсилл — всё отступило перед могучим влечением вперёд, перед желанием пить ветер и запах трав. Он слишком долго жил в крепости, за её стенами и теперь он выпорхнул из неё, как птица. Нет, никто его не запирал, но прошедшие месяцы он провёл, как ему по казалось «уткнувшись носом» то в лошадиный бок, то в дрова, то в серую стену. Теперь пространство бросилось перед ним во все стороны и он снова вспомнил, как оно огромно.

Но это длилось не так уж долго. Бег вырвавшегося в поле коня постепенно умерился, Арвис ощутил себя не на крыльях, а на сильном боевом коне, он пощупал конверт под одеждой и стал внимательнее вглядываться в дорогу. Она была пока знакомой, но странно безлюдной. Словно приближение пресловутого Сарсилла чувствовали заранее и все, кто мог, попрятались и разбежались. А день был пасмурным, словно накрытый одеялом из облаков.

Он ехал уже полдня. Несколько раз ему приходилось переводить лошадь на шаг с её безудержного аллюра. Смотреть по сторонам надо было внимательнее — местность пошла совсем незнакомая.

Сначала Арвис даже но обратил внимания, что у обочины кто-то сидит. Кажется, гном. Арвис не вглядывался. Ну сидит и пусть сидит. Арвис промчался мимо взметнув за собой пыль и скрылся за деревьями. Но дальше он должен был умерить прыть и свою, и коня. Дорога, по которой он ехал, вывела на очередной покос и растворилась в нём. За заливным лужком протекала речка. Маленькая, неспешная речушка с очень заболоченными берегами. Конь Арвиса насторожился, когда почва стала быстро засасывать его ноги. Он сделал несколько скачков вбок, потом назад. Арвис снова и снова посылал коня, пробовал найти путь в хлюпающем болоте. Но конь через несколько шагов увязал почти по-брюхо и в ужасе вырывался обратно на твёрдую землю.

Поездив вдоль берега, Арвис так и не нашёл брода: ни дороги, ни тропы. По-видимому, на тот берег никто не ездил. Тут Арвис вспомнил о гноме, что сидел у обочины и повернул коня.

Лошадь, одетая в чёрные чулки из болотной грязи, шла крупной рысью. Арвис поравнялся с гномом. Это был действительно гном. Он сидел прямо на земле и почему-то придерживал обеими руками свою ногу. Арвис поздоровался. Для приличия. Гном не ответил и насупился. Арвис не отставал.

— Не скажешь ли, где тут брод через речку? Я очень тороплюсь.

Гном мрачно посмотрел на него исподлобья и не менее мрачно ответил:

— Там, влево, миль шесть.

«Шесть миль? — в ужасе подумал Арвис. — Сколько же времени я потрачу на объезд?»

— А ближе ничего нет?

Гном не ответил и насупился ещё больше. Делать нечего, придётся ехать. Арвис тронул коня, но вновь остановился.

— А ты что тут сидишь?

— Ногу сломал, — зло прошипел гном сквозь зубы.

Арвис вернулся и подъехал ближе.

— Что же ты, шел-шёл и вдруг ногу сломал?

— Я с лошади упал, — нехотя процедил гном, глядя в сторону.

— А лошадь где?

— Убежала.

Арвис спрыгнул с коня, присел на корточки возле гнома.

— Где ты живёшь?

— Там! — махнул рукой гном в ту же стороны, куда только что посылал Арвиса. Потом пояснил: — Дальше, миль семь-восемь.

Арвис вздохнул. Ощущение долга, тяжелое и неотвратимое навалилось на его плечи. Он привязал лошадь, а сам удалился в заросли кустарника. Особыми познаниями во врачевании он не обладал, но знал, что сломанную кость нужно сложить ровно, а ногу вложить в лубки из коры и крепко связать, чтоб она не двигалась, Арвис сделал всё это, насколько у него хватило фантазии. Несмотря на все экзекуции гном молчал — ему нужно было оправдывать перед иноплеменником славу народа Казад, которые всегда считали себя выносливыми и мужественными. Наконец, Арвис взгромоздил гнома на коня и сел сам. Ехать можно было только шагом.

— Ты ведь торопишься? — язвительно спросил гном, когда немного пришёл в себя после варварских манипуляций Арвиса.

— Что поделаешь! — ответил тот.

Но ехать шагом восемь миль, а потом возвращаться обратно, значило терять несколько часов. Надо было попробовать ехать быстрее. Однако, после первого же толчка гном так побледнел и переменился в лице, что это уже не могла скрыть никакая выдержка народа Казад. Арвис придержал коня. Что же делать? Ну что делать?! Бросить гнома здесь? или тащить его таким зверским образом, когда перелом будет отвечать страшной болью на каждым лошадиный шаг? Арвис не нашёл ничего лучшего, как сказать:

— Держись мне за шею. — Гном послушно обхватил его.

— Я повезу тебя на руках.

Тут за всё время гном впервые улыбнулся.

— Ты же меня не удержишь!

— Сколько смогу — удержу.

Весовые категории у них и впрямь были разные. Арвис ростом хоть и выше гнома, но изящно сложен, а гном имел фигуру кубоподобную. Так они и ехали: когда Арвис приподнимал гнома на руки, лошадь срочно мчалась карьером (гному при этом оставалось только зубами скрипеть), а когда у Арвиса не хватало сил держать гнома он переводил лошадь на шаг. Во время одной из передышек Арвис спросил, можно ли будет нанять проводника в селении гномов, чтобы проехать дальше: рассказ Ривфа о дороге был слишком условен.

— Нет, — ответил гном, — никто из наших не пойдёт. Там, за рекой начинается Зачарованный лес. Туда наши никогда не ходят. Да и люди тоже. Потому и дороги плохие.

— Что же это за лес такой? — спросил Арвис.

— Да там... всякие гадости водятся, — недовольно пробурчал гном.

Арвис молчал. Он и лошадь переводили дух. Теперь, проехав с полмили Арвис начинал сожалеть о своём великодушии. Ехать так, с гномом на руках было тяжело и неудобно, да вдобавок, страшно медленно. Руки отваливались, спину уже начинало ломить от живой массы попутчика. Лошадь вся издёргалась, не совсем понимая, что от неё требовалось. Тропа вдоль берега реки была еле заметная. Одному продираться не просто, а тут ещё гном на руках, в буквальном смысле слова.

«Не нужно было гнома подбирать! Нужно было проехать мимо! Ведь у меня — приказ! — злился на себя Арвис, но понимал, что не мог он бросить гнома со сломанной ногой посреди дороги. — Был бы ещё хоть народ вокруг какой-нибудь, а то как назло — никого!» — оправдывался Арвис не то перед собой, не то перед воображаемым командиром крепости. И опять он тащил гнома дальше, понимая, что тем самым он всё дальше отдалялся от выполнения приказа. И опять лошадь вламывалась в путанные заросли, которые хрустели под её плечами и копытами. Окончательно устав и измотавшись, Арвис решил посадить гнома, у ближайшей развилки дорог, чтобы кто-нибудь другой, более сильный и более досужий довёл бы до конца брошенное дело Арвиса. Как назло места пошли ещё дичее. Тропа и без того не больно-то приветливая, теперь совсем укрылась зарослями ежевики. Деревья тянули друг другу ветви через тропу, стараясь совсем скрыть эту тоненькую ниточку, что бы не было её здесь вовсе, чтобы было здесь только их царство и никакие люди или гномы не смели сюда вторгаться. Они цеплялись за проезжающих и норовили разнести в клочья и одежду, и самих всадников. Скрытые листвой лужи брызгали грязью на брюхо коня и на сапоги всадников. Никаких наезженных дорог.

«Ну где я его брошу? — думал Арвис во время очередной передышки. — "Пусть другие помогают!" А вдруг эти "другие", что его найдут, будут орки? Они-то ему быстро помогут с этим светом распрощаться! А как же Ривф и крепость?..»

— Вот тут можно перейти, — прервал метания Арвиса гном. Действительно, берега речки поднимались выше, течение становилось чуть быстрее, топь исчезала. Арвис остановился в нерешительности. Оставить гнома здесь, а самому спешить через брод? Гном помалкивал. Вот сейчас опустить его на землю и всё? А потом он по ночам сниться будет: он сам или его обглоданные косточки? Кругом царила тишина. Даже речка текла почти бесшумно. Лишь из одного куста поднялась с хриплым карканьем чёрная птица.

«Нет, я так не могу! Нужно тогда было и вовсе не браться. А то получается: проволок полдороги и бросил. Нет, пусть я дурак, слюнтяй, пусть вообще не воин, но я так не могу...» — дальше мысли стройно не складывались, потому, что держать гнома на руках было тяжело, а надо было следить не только за тем, чтобы меньше двигалась его сломанная нога, но и за тем куда скачет лошадь.

Порой попадались тропинки, скорее всего — звериные, а порой и тропинок не было и Арвис продирался сквозь заросли, ориентируясь только на речку, что текла справа. Кусты осоки. Временами под копытами снова чавкало но таких больших болот больше не попадалось. Арвис устал донельзя. Руки... непонятно, как они еще не отказывались служить. Лицо было исцарапано и исхлёстано ветками. Гном молчал, даже когда по ноге доставалось. Арвис молчал тоже.

— Пусть тебе настоящие костоправы ногу переложат. Прощай! — Арвис развернулся и поскакал обратно. Он ссадил гнома у ближайшего двора их селения, а сам, измученный и усталый, думал только о том, сколько он потерял времени и сколько ему ещё предстоит потерять. Горячая лошадь Главного Стража крепости, избавившись от лишней тяжести, рвалась вперёд. Казалось, она не знает усталости. Но здравый смысл подсказывал Арвису: «Врёт». Лошадь тоже устала, а таких горячих лошадей загнать легче всего. Арвис придержал коня. Сердце усиленно стучало в груди: «Теряешь время! Теряешь время!»

— Ну и пусть! — вслух сказал Арвис. — Иначе я потеряю коня!

Он ещё больше разозлился на себя. Слез и трусцой побежал рядом с конём, чтобы тот быстрее отдохнул без всадника, а может быть, чтобы хоть как-то наказать себя за самоволие.

У переправы его догнал другой гном.

— Я — брат Лита, — коротко отрекомендовался он. — Лит просил проводить тебя и показать дорогу.

Выходит, того гнома звали Лит. Арвис даже не спросил его имени.

— Только я с тобой в лес не пойду и не думай!

Гном довёл до переправы, уже другой, на счастье получше той, что видел Арвис на полдороге. «Хоть в этом повезло», — попытался подбодрить себя мальчишка. Со своего берега гном показал дорогу дальше, а потом ушёл, с сомнением пожелав «доброго пути».

Пути... Доброго... Арвису было всё равно, какой это будет путь, только бы добраться и как можно скорее. Он так устал, что был не в состоянии ещё и пугаться. Лес «со всякими гадостями» ему показался обыкновенным. Под копытами не чавкало и этим он был лучше болота. Раза два Арвису померещился в кустах силуэт огромной птицы, но он только отмахнулся — ну их! Лошадь летела вперёд, по-видимому она знала дорогу. Надвигался вечер. Арвис хотел миновать лес до наступления темноты и, как ни странно, ему это удалось. Арвис не знал, но дорога пересекала лес в самом узком месте.

Уже смеркалось, когда он выехал на опушку. Далее простиралась голая равнина. Но Арвис не успел её осмотреть. Неизвестно откуда, словно из сгущающихся сумерек, перед Арвисом возникли четыре всадника.

— Остановись! — прозвучал приказ. — Брось оружие!

Арвис растерялся. Он стоял и не знал, что ему делать дальше.

— Брось оружие! — снова прозвучал тот же твёрдый голос.

Арвис и не собирался выхватывать короткий меч, которым его снабдили ещё в крепости в довесок к лошади Главного Стража. Он просто не успел бы его выхватить — так внезапно появились всадники. Но те, по-видимому хотели, чтобы Арвис вообще снял с пояса ножны с мечом и бросил их на землю. Арвис мялся в нерешительности стоя перед всадниками. В грудь ему смотрела стрела с тетивы лука ближайшего из них. «Собаки! — отчаянно подумал он. — Ведь пристрелят же!» Сопротивляться четырём воинам было бессмысленно. Удирать — поздно, да и куда? В жуткий ночной, лес со всякими гадостями?

— Ну? — в третий раз окликнул его воин. Арвису пришлось повиноваться. «Зря меня Ривф послал!» — мелькнуло у него в голове. Меч брякнул о камень. Всадники подъехали ближе. Тут у Арвиса вырвался вздох облегчения. Это были эльфы. И как он сразу не заметил?! Ведь их было прекрасно видно даже в сумерках. Но тут Арвис сообразил, что они-то свои, а он им — чужой. Наверное, есть какой-то условный сигнал, пароль, который Ривф не сообщил ему.

— Кто ты? — спросил тот же строгий воин.

— Арвис...

— Откуда?

— Из крепости Ривфа. Мне нужно к королю эльфов! — спешно добавил он, надеясь, что этим оправдается и объяснит всё. Но его заявление не произвело особого впечатления.

— Зачем?

— У меня к нему поручение.

— Какое?

— Мне нужно видеть его лично, — настаивал Арвис, помня, что Ривф велел передать конверт самому королю Лаулиссиану.

— Зачем? — упорно требовал ответа эльф.

— У меня письмо.

— От кого?

— От Главного Стража, — ответил Арвис, а в голове мелькнуло: «Может, я зря всё это говорю?»

— Передай мне! Я доставлю королю.

— Нет. Мне приказано лично отдать Лаулиссиану!

— Тебя не пропустят к королю. Ты останешься здесь. Отдай письмо мне!

Арвис был безоружен. Один мальчишка против четырёх воинов. Что делать, он не знал.

— Пропустите! — взмолился он. — Я ведь без оружия! Мне нужно срочно передать королю письмо!..

— Нет, тебе туда нельзя, — голос эльфа стал будто мягче. — Отдай письмо мне. Я передам! — И он протянул руку.

Арвис достал письмо и отдал ему. «Ну что я наделал! — сокрушался он про себя. — Нет, я никуда не гожусь! Сначала — с гномом связался, потом оружие бросил, а теперь и вовсе письмо отдал, которое Ривф приказал вручить лично королю Лаулиссиану!..»

Эльф взял письмо и скрылся в темноте. Трое оставшихся всадников велели Арвису ехать за ними. Меч его они подобрали. Эльфы уверенно ехали в ночи и среди них Арвис. Куда его везут — он не знал.

Привезли его в небольшой домик среди зарослей невысоких деревьев. Черёмухи что ли? Арвис не разобрал. Рядом с домиком, под навесом — коновязь и ясли с травой. Эльфы спешились и привязали лошадей. Конвоировать куда бы то ни было Арвиса никто не собирался, и он, и подумав, тоже слез с коня и привязал его рядом с лошадьми эльфов. Ослабил подпругу, подумал и вообще снял седло. «Если что — успею коня подседлать. Пусть отдыхает!»

Эльфы пошли в дом. Один из них повернулся и жестом показал идти внутрь. Ни связывать, ни запирать его никто не собирался. Расположились на отдых. Вновь Арвис, уже второй раз в жизни, видел эльфов, да ещё так близко! Он сидел в углу, украдкой рассматривал их прекрасные лица, слушал певучую, непонятную речь. Было тепло, тихо... Ужин...

Арвис не заметил, как задремал в своём углу.

* * *

Крепость Ривфа была очень старой и существовала тут задолго до появления самого Ривфа. Она охраняла юго-западные границы земли Лаулиссиана. Именно с этой стороны был у неё старинный противник — один из вассалов темного властелина — Сарсилл. Он не нравился Лаулиссиану, а Лаулиссиан не нравился ему. Открытому сражению мешала недостаточно накалённая обстановка, да ещё крепость, которую построили почти одновременно с Домом Короля. Сарсилл всегда мечтал ею овладеть. Если бы она была у него в руках — дорога к Дому Лау открыта. Почти. За ней оставались ещё чары леса и реки. Но даже без «почти» старая крепость никогда не была взята.

На время Сарсилл оставил свои происки. Ривф догадывался — он копит силы. Теперь, видимо, накопил и решил действовать наверняка. Ривф не хотел рисковать и послал к Лаулиссиану за подкреплением. Именно об этом была речь в письме, которое вез Арвис. Но ответ короля оказался неожиданным. Арвис вернулся в крепость с небольшим отрядом воинов, которых вёл великий перворождённый эльф — Гелерэйн. А сам Гелерэйн вёз приказ короля сдать крепость и немедленно уходить в Дом Лау. Отряд же был послан, чтобы прикрыть отступление воинов Ривфа.

Ривфа это взбесило, вывернуло, взорвало. Как?! Его крепость! Сдать без боя? О чём же думает король?!

— О тебе и твоих людях.

— Мы — воины!

— Это не значит, что нужно немедленно окончить жизнь самоубийством.

— Мы будем драться!

— Ты не представляешь каково войско Сарсилла. Твой гарнизон — как орех под его кованным каблуком. Одного усилия хватит, чтобы раздавить крепость. С вами или без вас — вот в чём разница.

— Я ждал помощи!..

— Лаулиссиан не может послать тебе всё войско и оголить Дом Лау.

— Хватило бы трёх сот воинов!

— Трёх сот не хватило бы! А ради того, чтобы отсрочить взятие крепости на полчаса не стоит убивать сотнями эльфов и людей.

— Но Сарсилл пойдёт дальше на Дом Лау.

— Сейчас не пойдёт.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Он ещё недостаточно силён, чтобы пройти чары леса и реки.

— Значит, мы будем ждать, пока он накопит силы?

— Мы вынуждены пока отступить, — спокойно повторил Гелерэйн. Нападки ксадонца не выводили его из равновесия. Но Ривф никак не мог проникнуться его чувством.

— Бежать недостойно воина!

— Воина достойно — слушаться приказов своего короля.

— Моя честь не позволяет мне отступить без боя.

— А если ты пошлёшь под орчьи стрелы вверенных тебе людей, твоя честь успокоится?

Ослушник не отступил. Взбудораженный гарнизон был на его стороне. Да что греха таить, часть воинов из отряда Гелерэйна тоже не одобряла приказа короля. Под утро бой всё-таки состоялся. Вернее осада, которая началась ещё затемно. «Доблесть не украшается безумством», — сказал Гелерэйн, который, тем не менее, остался с остальными в крепости Ривфа.

Орки Сарсилла были бесчисленны и бесконечны. Казалось, будто стены пограничной крепости подмывают чёрные волны отражать которые было всё равно что бить мечом по воде. Волны схлынывали, оставляя под стенами убитых, как вода оставляет пену и мусор, но потом снова накатывались и так до бесконечности.

К полудню тараном сломали ворота. Остатки гарнизона и отряд Гелерэйна отступили в цитадель. Но орки обложили её хворостом и подожгли. Оставалось только бежать по подземному ходу, чтобы не погибнуть в дыму.

Крепость была сдана, хотя и с боем. Погибло много эльфов и людей и хотя орков погибло гораздо больше, это утешало мало. За преслушание короля приходилось расплачиваться. Крепость всё равно сдана, а ведь люди могли уйти на лошадях, целыми и невредимыми. Теперь же приходилось отступать пешком, да ещё нести раненых. Путь предстоял длинный и утомительный. Для конного — день, а для пешего — не меньше двух. Погода тоже обернулась против них: и без того было сыро и пасмурно, а тут резко похолодало, пошёл дождь с ветром прямо в лицо. Оставалось надеяться, что у воевод Сарсилла тоже не будет желания тащиться под дождём и ветром в погоню за ними.

Гонимые собственной неправотой, поражением и смертью друзей, они шли к милости короля, который был ещё очень и очень далеко. Гелерэйн молчал. Он не упрекал Ривфа — «Теперь-то что?» Ривф тоже молчал и терзался. Он добился, чтобы всё было по его воле, а не по приказу короля и вот... Вот он готовился к ответу перед королём.

Арвис тоже тащился за всеми, но он не терзался и не готовился отвечать. Он только хотел поскорее дойти до дома, всё равно какого или хотя бы до привала.

— Встанем здесь! — распорядился Ривф, когда они подошли к заболоченной речке.

— Командир! Тут недалеко есть селение гномов. Может быть остановимся у них? — произнёс Арвис, понадеявшись, что дальше вопросов не последует.

— Гномы? Так они нас и пустят! — недовольно отозвался Ривф. Известно, особой любви между гномами и эльфами не было. Хотя и открытой вражды тоже. Гномы держались стойкого нейтралитета, жили своей жизнью и старались вовсе не замечать, что где-то там, за Очарованным лесом живет Высокий Народ.

— Однажды я помог гному из этого селения, — продолжил свою мысль Арвис. — Может быть его родичи отнесутся к нам более приветливо.

— Когда это ты успел?

— Несколько дней назад

— Тогда, когда ты ездил к эльфам?

Арвис кивнул, ожидая гнева командира, но его не последовало.

— Попробуем, — с сомнением буркнул тот и поднялся. Сначала они пошли вдвоём с Главным Стражем. Нашли Лита. Потом вернулись и привели остальных. Гномы предоставили кров, еду и даже нескольких лошадей для раненых, хотя далеко не все из этого селения были сим довольны. Но усталые воины были кое-как устроены и накормлены.

Арвис и Ривф ночевали в доме Лита. К удивлению своему и досаде Арвис узнал, что сломанную ногу Литу так никто и не перекладывал и теперь она срастается, как попало, то есть так, как её сложил Арвис. На вопрос: почему? — гном махнул рукой и произнёс в сердцах: «А ну их!»

Кого «их» он не пояснил.

* * *

Несколько месяцев прошло со времени поражения Ривфа.

Крепость сдана. Та крепость, которая не была взята ни разу. Если бы он послушался приказа короля, сейчас можно было бы во всём обвинять именно Лаулиссиана. Но теперь кроме себя самого обвинять некого. Король был прав. А Ривф не прав! И как его тут держат? Давно бы выгнали как ослушника как нерадивого командира.

Если бы Ривфа наказали, ему было бы легче. Но так — он нёс на своих плечах смерть всех погибших и не знал, куда ему деться с этим грузом. А ведь он мечтал многого добиться этой службой. Ему нужна была честь, а главное — его признание эльфами.

Но получил он только бесчестье!

Однако, он был слишком горд, чтобы принять милость эльфов. Он не мог смириться с теперешним положением. Кто он теперь: Главный Страж без крепости? Командир без войска? Но он был не только горд, он был ещё и дерзок. И он снова и снова обращался к королю. Нет, не с раскаянием и не за прощением, а затем, чтобы иметь возможность снова драться и иметь хотя бы шанс победить.

Но Лаулиссиан был непреклонен и спокоен. Натиск ксадонского нрава не колебал его.

— Нет, мы не будем отбивать эту крепость, Ривф. Я давно знал, что она обречена, — говорил ему король Лаулиссиан, который несмотря ни на что ни разу не упрекнул бывшего командира. — Взятие её Сарсиллом было неизбежно. Да, мы можем отбить крепость, бросив туда абсолютно всё войско. Но эта крепость не стоит того.

— Значит, моя служба была напрасной? — с вызовом произнёс Ривф. Чего он требовал: утешения себе или признания того, что с ним несправедливо обошлись?

— Нет, Ривф, не думай так. Тебе очень долго удавалось держать эту крепость. Будь на твоём месте кто-нибудь другой, быть может, крепость была бы сдана куда быстрее.

— Но она всё равно сдана!

— Военное счастье переменчиво. Быть может, со временем, крепость вновь вернётся к нам, — уклончиво ответил Лаулиссиан.

— Ну дай хотя бы небольшой отряд...

— Небольшим отрядом ты ничего не сделаешь, это во-первых. А во-вторых, я уже сказал, что не намерен платить за эту крепость кровью эльфов и людей.

— Как знать, король, быть может за то, что крепость теперь в руках у Сарсилла тебе придётся заплатить впоследствии куда дороже!

Чтобы выдержать ксадонский нрав надо было обладать терпением Лаулиссиана.

— Ривф! Ты рассуждаешь, как мальчишка, у которого отобрали любимую игрушку. Ты хочешь всеми силами вернуть крепость себе. Пойми, у Сарсилла тут только часть войск. Притом не самая большая и не самая лучшая часть. Его силы гораздо больше, чем ты думаешь. Я не могу положить всех воинов за то, чтобы вернуть тебе любимую крепость, обезоружив при этом Дом Лау. Может быть Сарсилл только того и ждёт.

Ривф замолчал. Но молчал недолго.

— На твоей реке — чары. А с севера Дом Лау закрывают неприступные горы.

— Чары эльфов не всесильны. Они могут сдержать отдельные шайки орков но если двинется всё войско Сарсилла, река их не остановит.

— Неужели другие эльфийские владыки не придут к тебе на помощь?

— Я не верховный король. А потом, у каждого эльфийского владыки есть свой Сарсилл, — Лаулиссиан грустно улыбнулся. — Конечно, ко мне придут на помощь, когда будет крайняя нужда

— Значит, сейчас не крайняя?

— Значит, так.

— А ты не боишься опоздать, король?

— А ты не боишься со мной так разговаривать, ксадонец?

— Прости... — Ривф встал, склонил голову. — Позволь ещё один вопрос, король.

— Говори.

— Неужели остаётся только ждать? Неужели нет никакой возможности противостоять Сарсиллу?

Лаулиссиан вздохнул.

— Пока нет. Пока мы можем только ждать. Быть может, что-нибудь изменится в нашу пользу, — Лаулиссиан снова невесело улыбнулся. — Или ты предлагаешь мне вызвать Сарсилла на поединок? Это бы решило все проблемы!

Ривф молчал.

— Если бы, конечно, поединок окончился моей победой, — добавил король мрачно.

Ривф тогда ничего не сказал королю, но эта мысль запала ему в сердце, укоренилась и дала свои ростки. Пять дней он вынашивал её и лелеял, а на восходе следующего дня она дала свои плоды. Проснувшись и едва увидев свет, Ривф понял, что он идёт на поединок с Сарсиллом.

Он ничего не докладывал и не объяснял ни себе, ни кому-либо другому. Он просто знал, что это так. Он знал, что этот рассвет есть начало его пути к поединку.

Кто-то мог бы сказать, что Ривф тщеславен до безумия, что он рвётся вперёд, сам не зная для чего. Нет, Ривф прекрасно знал. Было на свете одно существо, которое давным-давно лишило дикого ксадонца покоя.

Она была воспитанницей Лаулиссиана. Ее род восходил к королям. Она была прекрасна и по странному совпадению ни с кем до сих пор не обручена. Ривф увидел её впервые восемь лет назад, ещё совсем юной. Она тогда была такой тонкой и хрупкой, что казалась прозрачной. Но и тогда под лепестками ее век Ривфу виделся огонь, сродный пламени его горящего сердца. За прошедшие восемь лет, насколько знал Ривф, вопрос о её замужестве в Доме Лау не поднимался ни разу. Она будто дразнила и подавала эту безнадежную надежду Ривфу.

Её звали Нерэль.

Он был горд и не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его чувствах. Но его огненный нрав то и дело прорывался сквозь ледяную замкнутость. А эльфы и без того слишком прозорливы.

Ривф не мог с этим смириться. Безнадёжные воздыхания не для него! Раз он не может её разлюбить, значит, он должен её добиться! И тогда он вызвался служить Дому Лау. Как равный и как первый среди тех людей, что были в Доме Лау на службе. Он никогда не принадлежал к родам Высоких Домов и то, что другие имели по праву рождения, он должен был доказать своими руками, головой, сердцем.

На своей родине он был знатен, но здесь он молчал об этом, ибо тут это было — ничто. Ксадонцы — презираемы многими, как и презирающие многих. Они — не друзья эльфов. Но Ривф должен был доказать, что он особенный. И доказывать это нужно было много раз, до тех пор, пока ему не поверили. Его далёкая страна и его знатный ксадонский род не возвысит его до Нерэль. Значит, это должны сделать эльфы. Они могут.

И они сделают это, видя его службу, его честь и отвагу!

А Нерэль всё ещё ни с кем не обручена. Будто чего-то ждёт. Или кого-то... Его.

И он сумел превзойти всех, кто был на службе Дома Лay. Он стал Главным Стражем пограничной крепости и держал западную округу в своих руках, под сенью своей крепости и своих трудов. Но вот... В один день он лишился всего, чего он так долго добивался: славы, признания, своего положения — всё исчезло, как льдинка в тёплых ладонях, чем крепче её сжимаешь и пытаешься удержать, тем быстрее она тает. Прожитые годы за плечами — ничто.

Он был повержен всеми и со всех сторон.

Но поединок! Единственная возможность опять подняться. Подняться не только до Нерэль, но и до себя самого, до того, кем он хотел быть.

Однако, говорят, Сарсилла победить невозможно. Он не только тёмный воин, а ещё и колдун. Но невозможное у Ривфа получалось! Порой. Хотя и не всегда.

* * *

С того рассвета он стал молчалив и опять замкнулся в себе. Лаулиссиан видел, что Ривф что-то замышляет и может быть, догадывался — что. Но ничего ему не говорил.

Наконец, ещё через несколько дней, приведя в порядок оружие и снаряжение, Ривф просил у короля позволения отлучиться на несколько дней, сам не знает точно насколько. Он стоял перед королём закрытый упрямым молчанием, как щитом и смотрел в пол не желая даже поднять глаз, чтобы эльф ничего не взялся читать в них. Казалось, если сейчас его приковать цепью, он порвёт цепь. Если его запереть в темнице — он проломит стену и уйдёт. Уйдёт всё равно.

Король отпустил.

* * *

Однако, с самого начала всё пошло не совсем так, как рассчитывал Ривф. Как только он перебрался через реку, за ним увязался Арвис.

— Я иду один! — отрезал Ривф.

— А я иду следом, — неумело пошутил мальчишка.

Ривф решил «не обращать внимания». Но Арвис не отставал.

— Тебя король не отпускал, — буркнул ксадонец.

— А я ему не присягал, — нашелся Арвис. — Я тебе служу.

— Вот я и приказываю тебе остаться! — рявкнул Ривф на ходу.

— Да брось ты! — беспечно отозвался Арвис, не отставая от него.

Ривф молчал. Они дошли до конюшни. Ксадонец игнорируя Арвиса пошёл седлать себе коня.

— Еду брать? — спросил Арвис.

— На одного человека, — бросил Ривф.

— А ты что, поститься будешь? — с притворным удивлением вопросил Арвис.

— Это ты будешь поститься, если вздумаешь ехать за мной!

— Вот ещё! — возмутился Арвис. — Значит берём на двоих!

Вся эта комедия уже надоела Ривфу. Он развернулся к Арвису и тряхнул его за плечо.

— Слушай, сопляк! Куда ты лезешь?! Иди отсюда и больше не суй свой нос куда не просят!

Но Арвис только опустил голову и печально спросил:

— Куда же я пойду?..

— Здесь оставайся!!

— Ну кому я здесь нужен?.. — сказал Арвис так грустно, что Ривф перестал рычать.

— Ты же сам рвался в Дом Эльфов. Теперь ты получил то, что хотел. Оставайся и живи здесь. Тебя никто не гонит.

— Нет, Ривф, ты не понимаешь. Дело не в том, что меня никто не гонит, на меня тут просто никто не обращает внимания. Я здесь ненужен. Я просто, как довесок. Чтобы жить в Доме Эльфов мало, чтоб никто не выгонял. Нужно заслужить право здесь остаться. Мне это необходимо. Возьми меня с собой!

У каждого свои проблемы. У маленького воина маленькие проблемы, у большого — большие.

— Ты не понимаешь, чего ты просишь, — ответил Ривф. — Разве ты знаешь, куда я иду?

— Нет, но я знаю, что там, куда вы идёшь, тебя ждёт серьёзное дело.

Ривф нахмурился.

— Кто тебе сказал об этом?

— Твои глаза.

— Может быть, я не вернусь.

Арвис молчал.

— Я не так сказал, — продолжал Ривф. — У меня очень мало надежды вернуться.

— Но ведь всё-таки есть...

Ривф ничего не ответил, он перебирал ремни уздечки. Арвис и раздражал и умилял его одновременно. От него хотелось отвязаться! Но может быть, это лучше — если в горах Сарсилла Ривф окажется не один и останется хотя бы свидетель...

— А вдруг я тебе чем-нибудь помогу?

Ксадонец свысока посмотрел на мальчишку.

— Поможешь? Да ты скорее помешаешь!

— Но ведь должен же кто-то чистить тебе коня и перевязывать тебе раны после боя! — И Арвис так улыбнулся, что нельзя было не улыбнуться в ответ.

— Ладно уж, поехали. Только смотри: послушание — железное!

— Конечно! — звонко крикнул Арвис и убежал за припасами в дорогу.

* * *

Тяжёлые боевые сёдла на двух лошадях. Еще одна лошадь — запасная. Она везёт еду и часть оружия. Если Ривфа никто не взялся останавливать, то Арвиса — тем более. На мальчишку действительно мало кто обращал внимания. А у него впереди было новое приключение. Только приключение, а опасность — это как специи в блюде, придают аромат и остроту. О смерти юность не думает. Она её попросту не знает. Если и видит глазами, то только чужую, никак неприемлемую к себе.

Ривф с Арвисом миновали пустошь и углубились в лес. Ривф молчал, Арвис — мечтал. Во время первой остановки Ривф стал вглядываться в тяжёлый полумрак старого леса.

— За нами кто-то едет, — сказал он.

— Я ничего не слышу, — отозвался Арвис.

— Я тоже ничего не слышу. Я чувствую. И мне бы очень хотелось, чтобы мои предчувствия не оправдались, — добавил Ривф.

Но предчувствия оправдались. За ними следовала Нерэль. Не следующей стоянке она догнала их. Опять всё получалось не так, как бы хотелось Ривфу. Эльфам он не сказал ничего. И менее всего хотел, чтобы Нерэль об этом узнала. Если он вернётся — это и так станет всем известно. А если нет — его не беспокоит, узнают о его поединке кто-нибудь или нет.

Но Нерэль! Он очень её любил. Но очень не хотел сейчас видеть!

А Нерэль не спрашивала позволения. Она вошла в их маленький лагерь и сразу обратилась к Ривфу. Арвис из деликатности ушёл поближе к пасущимся лошадям. Там ему и пришлось оставаться всю ночь, поминутно задрёмывая между тревожно всхрапывающих коней. Ривф и Нерэль говорили до рассвета. Под утро Ривф был ещё более мрачен, а Нерэль абсолютно спокойна. Ксадонец подозвал Арвиса.

— Проводишь Нерэль до крепости Ланда. Это полдня пути на север.

Но Нерэль, храня невозмутимость, сидела у корней огромного вяза. По тому, как она смотрела на Ривфа, Арвис понял, что это вопрос далеко ещё не решённый, и седлать лошадей не торопился.

— Ривф! Ты доблестный воин, никто не сомневается в этом. Но ты недооцениваешь своего противника, — произнесла прекрасная дева.

— Нерэль, мне бы хотелось, чтобы об этом пока никто не знал.

Нерэль замолчала. Зато воскликнул Арвис:

— Ты что, хочешь драться один на один с Сарсиллом?

Ривф резко повернулся в его сторону.

— С чего ты взял, что я иду на Сарсилла?! — закричал ксадонец.

— А разве нет? — удивился Арвис. — Мы ведь идём в сторону его замка.

— Ты что, подслушивал?!

— Да за кого ты меня принимаешь? Я сидел возле коней всю ночь!

— Тогда откуда ты знаешь про его замок?

— Кто же в этого не знает? Ты меня совсем за дурочка считаешь? Я целых два месяца среди разбойников болтался.

— Ладно, — сдался Ривф. — Я действительно иду на Сарсилла. Но только молчи об этом. А Нерэль всё-таки отправится в Ланду.

Нерэль не произнесла ни слова. Арвис седлал лошадей и украдкой посматривал на неё. Высокая, статная, красивая. Тёмные глаза под тонкими бровями упрямы. Неужели она любит Ривфа? Иначе, зачем же пришла сюда? Понятно, почему он дорожит ею и боится потерять.

А она боится потерять Ривфа.

Ривф приказал сопровождать её в Ланду. Легко сказать! А если она вздумает повернуть обратно с полдороги? Сможет ли он, Арвис, её удержать. Если она не слушает Ривфа, послушает ли его, мальчишку?..

Шорох за спиной.

Арвис выхватил кинжал, сиганул за лошадь и выглянул из-за её плеча. Он увидел силуэт всадника. Невысокого, коренастого, очень уверенного в себе. Не будем описывать поэтапно все чувства Арвиса, они и так за последнее время были достаточно контрастными.

Невысоким всадником оказался Лит. Он чинно шествовал на коренастой круглой лошадке, озирая окрестности. Завидев лагерёк Ривфа он прямиком направился к нему. Лит был гномом серьёзным, деловым и основательным. Хотя соплеменники считали его легкомысленным и даже непутёвым. Он отозвал Ривфа в сторону и сразу завёл деловой разговор.

— Друг! Я хочу просить тебя об одном одолжении.

— Что, прямо сейчас?

Только долг перед гостеприимными соплеменниками Лита удержал ксадонца от грубого ответа. Но притворяться, что он рад, встрече было уже сверх сил.

— Конечно, сейчас! Потому, что я прощу тебя позволить мне ехать вместе с тобой.

— Куда?

— Туда, куда ты держишь путь! — ответил гном с некоторой долей высокопарности.

— Ты что, с ума сошёл? Ты знаешь, куда я еду?

— Конечно. Я, как только узнал, что ты на Сарсилла идёшь, сразу решил пойти вместе.

— Что-о-о?! — Зарычал Ривф. Гном недоуменно заставился на него: «А что я такого сказал?»

— С чего ты взял, что я иду на Сарсилла?

— Как — с чего? Гномы сказали, — ответил Лит.

— Гномы?!!

— А что, разве это тайна? — непосредственно поинтересовался Лит,

— Да!!! — гаркнул Ривф. — И объясни мне немедленно, откуда твои гномы прознали об этом.

— Ниоткуда, — оправдывался Лит. — Это и так понятно. Мне даже брат сказал, когда увидел тебя после отступления, что вся твоя решимость вызвать Сарсилла написана у тебя на лбу. Вот я и подумал...

Ривф стиснул зубы от досады. Его тайна оказалась тайной лишь для него самого. Интересно, а сам Сарсилл ещё не прочёл надписей на ривфовском лбу?

Ксадонец ничего не ответил Литу. Пыша гневом он сворачивал лагерь. Лит счёл его молчание знаком согласия и стал неторопливо ему помогать.

Дальнейший путь они продолжали втроём, потому, что Нерэль, вопреки её воли, оставили в Ланде. Ривф не доверил её Арвису и проводил сам. Потом они стороной миновали бывшую крепость Ривфа и пошли дальше, несколько дней пути привели их к границе горной страны.

«И как это ничего больше не произошло, даже удивительно!» — проворчал Ривф и, чуть помолчав, ступил на тропу предгорий. Ривф был очень мрачен. Как те скалы, что ждали впереди.

Своеобразный человек. Пламенный и ледяной, безудержный, но неколебимый. Сейчас его чувства сложились, как крылья, чтобы потом, в самый неожиданный момент, распахнуться во всю ширь.

Человеческий век короток. Ривф — ксадонец. Он просил у эльфов благословения уйти. Только на это — уйти и самому распорядиться своей жизнью так, как сейчас считает нужным. О ничего не объяснил эльфам.

Теперь он злился на себя за это. Ривф знал: такие дела не делаются по своеволию, из-за упрямства. Но тогда он не мог найти в себе силы и слова чтобы убедить эльфов. Совсем недавно он поступил так, как счёл нужным и — потерял крепость.

А теперь? Как объяснить им, прозорливым и невозмутимым, что такое для человека — последняя надежда? Это не блажь и не упрямство. Он потерял так много: теперь крепость, а еще раньше — свою родину, ибо не может вернуться — там его ждёт смерть. Свою любовь, которую теперь он оставил в Ланде. Нужно вернуть то, что утеряно, иначе он будет не Ривфом, а только частью самого себя. Нужно вернуть себе себя или... перестать существовать вовсе.

А эльфы — они либо сами поймут, либо, если не поймут, то и объяснять бесполезно. И лучше поступить так, как считаешь нужным. Тогда в случае неудачи можно винить только себя, а не кого-то, кто не смог понять.

Гном и Арвис молчали, а Ривф ехал впереди, погружённый в свои мысли. Он не сразу заметил, что ветер переменился стал злобным и холодным.

Сквозняк становился всё сильнее. Наконец даже Ривф раскаялся что они зашли так далеко в горы. Надо было переждать непогоду внизу. Однако, возвращаться он счёл глупым и дурным, а потому решил идти вперёд и подыскать в горах подходящее укрытие. Судя по всему, надвигалась буря.

Она рухнула на них меньше чем через полчаса. Скалы кругом были, как рот беззубой старухи. Удержаться на них под порывами ветра стоило большого труда, а буря не оставляла времени на раздумывание и поиски подходящего пристанища. Она валила с ног, прижимала к камням. Лошади сбились в кучу, каждая из них норовила залезть в середину, и никуда не хотели идти. Хлёсткий дождь уже вымочил всё, что можно было вымочить и теперь просто лупил по лошадиным крупам, которые они старательно ему подставляли. Хотелось забраться в какую угодно нору, но норы не было. Оставалось только вжимать голову в плечи и липнуть к лошадям посреди грохочущего пространства, когда кажется, что следующая молния должна ударить непременно в тебя.

Ничто превратилось в нечто и оно, гигантское и могучее, разорвалось над головами почти одновременно с неестественно-яркой вспышкой. Лошади нажали друг не друга: «Бежать?.. Нет, жаться друг к другу дальше!» И только конёк Лита взвился из его рук. Лит полетел вверх ногами, а конь, пуганувшись ещё больше, ломанулся в сторону. Его испуганное ржание быстро растаяло в шуме грозы.

«Нет, на голой скале стоять нельзя, — думал Ривф, — Так можно растерять всех лошадей». Но пробираться сквозь бурю наугад, не зная, что за следующим шагом: пропасть или глухая стена — был бы тоже безумством.

— Смотри! Вон огонь!

Это Арвис тянул Ривфа за рукав и кричал ему в самое ухо, захлёбываясь дождём. Ривф не видел ничего.

— Вон! Вон! — настойчиво показывал куда-то мальчишка. Бегущие по лицу струи дождя застилали глаза и мешали смотреть. Ривф отёр лоб и глаза ладонью и стал вглядываться в массу бури из-под руки. Действительно, ему почудилось, что он видит красноватый отблеск, как от костра где-то в скалах. Не вдруг это только мерещилось среди бушующей тьмы.

— Пойдём туда! — не унимался Арвис.

— Как туда дойти?! — кричал в ответ Ривф.

— Вон тропа! — опять показывал Арвис в грозовую мглу гор. — Или ручей...

Даже если это было раньше тропой, теперь это точно был ручей. Арвис шёл впереди — он лучше всё видел. Хромой гном почти сразу поскользнулся в потоке и его еле успели подхватить.

— Сядь на лошадь! — заорал ему Ривф в самое ухо, или это был затылок, Ривф не разобрал. Не дожидаясь, пока гном сообразит или расслышит, он стал пихать его на мокрую лошадь.

— Я сам её поведу! — прокричал ксадонец на этот раз куда-то в плечо Литу, так как тот уже карабкался по скользкой каше седла.

Ривф тащил за собой, двух лошадей — вьючную и свою, на которой теперь сидел гном. Арвис еле справлялся с одной. Немудрено — лошади ничего не видя в потоке под ногами, то и дело оступались и толкали своих двуногих поводырей грудью, рискуя подмять их под себя. Оставалось только уповать на милость свыше. Одно было хорошо — по мере спуска ветер становился невсесилен. Постепенно, он почти утих и только неудержимая лавина дождя всё рушилась и рушилась с неба.

Теперь стало лучше видно красное светящееся пятно во мгле. Нет, это был не глаз дракона. Это — пещера. Ривф догнал Арвиса и схватил его за плечо.

— Подожди. Нужно разобраться кто там.

— Лучше я посмотрю, — возразил Арвис. Разговаривать не крича во всё горло стало вполне реально.

— Что?! Стоять! — гаркнул Ривф так, что, в принципе, это могло бы быть обидным.

— Нет, — сказал Арвис тихо-тихо, так, что за шумом дождя Ривф еле его расслышал. — Пойду я, а тебе нужно беречь свою жизнь для битвы с Сарсиллом.

Он бросил Ривфу в руки повод третьей лошади — своей — и во мгновение ока пропрыгал по камням те несколько метров, что отделяли их от пещеры — непонятной и настораживающей.

Мальчишеское «самопожертвование» возмутило Ривфа. Однако руки его были связаны поводьями трёх лошадей и он не мог бросить их и ринуться вдогонку за Арвисом. Тот был уже вне досягаемости, а кричать Ривф опасался: мало ли кого выкричишь из этой пещеры.

Тонкая фигурка Арвиса распласталась по мокрым камням. Он подбирался всё ближе, пытаясь заглянуть в зев пещеры. Он полз медленно и осторожно, стараясь оставаться в тени. Последнее было не сложно: кругом царила темень.

Ррраз! — Огромная лапа метнулась из-за поворота пещеры, сцапала Арвиса за ворот и молниеносно зашвырнула его внутрь. Ривф глазам своим не поверил, но камни у мерцающей красной дыры были пусты и даже следов его юного оруженосца нигде не было.

Ривф не медлил. Он снял с седла гнома, стреножил лошадей, ещё и привязал их к тощему кусту, что торчал сбоку, и оставил Лита их успокаивать — удержать он их всё равно не смог бы. Сам сбросил мокрый плащ, перевесил поудобнее меч и кинжал и пошёл вперёд. Он стал подбираться ко входу с другого края, хотя, кто знает, может, как раз с другого края его теперь и ждали?..

Дождь совсем умирился, Ривф перестал его замечать. «Может лучше ворваться сразу, с мечом и кинжалом?» — но не успел Ривф выбрать тактику, как на него гаркнул некто из пещеры:

— Ну что стоишь? Заходи!

И Ривф ринулся туда. А вовсе не удрал, как законно было бы предположить. Ривфа доконало всё на свете, взбесили все предшествующие неудачи и теперь он хотел видеть ЕГО. Того, кто смеет врываться в его жизнь и мешать ему!

Это был тролль. «Кто же может быть иной, судя по его силе!» — оценил Ривф. Тролль сидел справа от очага, развалившись среди валунов, как на диване, а слева сидел Арвис, бледный, скукожившийся над какой-то грубой глиняной миской, что лежала у него на коленях. Судя по всему, он был цел, хотя и сильно напуган.

Тролль — гадость и мерзость тёмного мира, облечённая в силу и мощь. Он не пошевелился на вошедшего Ривфа, который сверкал клинками и глазами и каплями дождя, свисающими с волос и одежды. Тролль только сделал медленный приглашающий жест.

— Заходи.

Нутро пещеры было маленьким, как келья отшельника. Больше здесь не было никого. На всё хватило одного взгляда: очаг — Арвис — тролль. Сможет ли Ривф справиться с одним троллем? Ривф почему-то решил, что сможет и успокоился. Но тролль даже взгляда с ним не скрестил, не то что оружия. Едва посмотрев на ксадонца, тут же отвёл глаза. Не хотел играть в гляделки, словно не хотел пугать. Или сам чего-то боялся.

* * *

Внимательный к себе и окружающим человек может и иногда столкнуться с таким явлением: услышал о каком-то человеке, который по тому, что рассказывают о нём должен быть интересен, полезен и нужен вот как раз именно тебе. И потому именно с ним непременно нужно завязать знакомство.

И что же? Добился ты всеми правдами и неправдами этой встречи. Увидел, что действительно, этот человек обладает всеми качествами, о которых говорили тебе, но... С первых же минут знакомства душа твоя отвернулась от него и в тот же миг стали неинтересны все его достоинства и таланты.

Бывает, по счастью и другое. Встречается тебе человек, казалось бы совершенно чуждый, иного окружения и даже мира, с которым ты едва перебросился несколькими фразами или попал по случайности в его дом и ты понимаешь, что это — друг. Что ты попал в свой дом...

Было бы, конечно, преувеличением сказать, что Ривф испытал подобные чувства. Хотя этот контрастный человек сочетал в себе вместе и редкое внимание и, порой, абсолютную невнимательность. Вернее сказать, он был через чур увлекающимся человеком. Когда он увлекался самим наблюдением, он не пропускал ни единую мельчайшую подробность. Но когда другая идея завладевала его вниманием, к остальному он становился равнодушен и даже рассеян.

Сейчас всё внимание его было устремлено на тролля. Нет, Ривф ни в коем случае не решил, что попал в пещеру к другу. Но как-то никак не мог ощутить себя здесь, как в жилище врага. Однако, несмотря ни на какие предчувствия и впечатления, Ривф воззвал к своей бдительности. Меча он не убрал. Он отступил на шаг и потребовал:

— Отпусти Арвиса!

В момент произнесения этих слов Ривф сообразил, что великан не знает, кто такой Арвис. Но тот догадался.

— Да я и не держу его. Только здесь лучше, чем под дождём. Много вас ещё там?

Голос его был тяжёлый и такой утробный, что с непривычки трудно было разобрать слова.

— Нет! Пусть он выйдет! — скомандовал Ривф. — Я буду драться с тобой!

— Мы не будем драться, — сказал тролль то ли мрачно, то ли задумчиво — по утробному басу его трудно было это разобрать, а на его лице было столько же эмоций, сколько их может быть на куске гранита.

— Мы не будем драться с тобой, лучше пойдём драться с Сарсиллом.

«Что? Опять?!! Только этого ещё не хватало!!!» — ксадонец прогневался до того, что и впрямь имел намерение кинуться на гранитное создание.

— Ну так что? Идём? — Тролль повернул к нему гранитную голову.

Их описывают всегда эталоном безобразия. Но этого нельзя было так отрекомендовать. Хотя никакого намёка на красоту, естественно, не было. Он был — как кусок скалы. Черты его лица — как выступы или щели в граните. Чёрная трещина — рот. А в провалах глазниц, за гранитными веками — чёрные глаза с красноватым блеском. Хотя может быть это просто отсвет костра?..

И ещё он был невозмутим. Ничем. Как кусок гранита. «Может быть это и не тролль вовсе?» — мелькнуло в голове у Ривфа. Тролль всё время отворачивался. То ли не хотел пугать, то ли показывал своё презрение.

— Ты не боишься, что я снесу тебе голову? — это возгласил Ривф. Презрительность тролля задела его.

— Не хочу тебя обижать, но тебе это не под силу, — ответил тролль.

— Ты принимаешь меня за ребёнка, но я — витязь!

— Ты — витязь, — повторил тролль угрюмым басом. — Но у тебя нет оружия.

— Со мною мой меч!

— Он годиться только на то, чтобы гонять орков, не более.

— Это оскорбление! — воскликнул Ривф.

— Это правда, — бухнул тролль.

— Я вызываю тебя! — Ривф увлёкся, он хотел, чтобы эта гранитная тварь признала его силу, его оружие, прониклась уважением к нему.

— Это только для того, чтобы доказать, что ты не прав, — протрубил на низких нотах тролль и поднялся. Он был и впрямь гигант: на две головы выше Ривфа. Хотя, говорят, что тролли бывают ещё больше.

— Я даже не буду брать меч, — тролль кивнул на нечто, по форме и отделке напоминающее больше обломок зуба гигантской бороны каких-то сверх великанов. Это был ужасно грубый и ужасно тяжёлый двуручник, который притаился тут, за валунами.

Ривф воспламенился, но почти сразу и потух: тролль подставил ладонь и схватил меч Ривфа за остриё. Раздался характерный звук и кончик меча остался у него в ладонях, как кусочек печенья, отломанный без особого усилия.

— Ты!.. Что ты наделал?! — вскричал ксадонец.

— Вот видишь, — трещина рта тролля немного растянула его гранитную физиономию — это должно быть было подобие улыбки. — Этот меч не годиться даже для того, чтобы драться со мной. А ведь я — гораздо слабее Сарсилла.

— Что ты наделал... — Ривф не слушал его, а только с болью созерцал свой клинок, который постигла такая бесславная гибель.

— Не плачь, витязь, я добуду тебе настоящий меч.

— Ты — негодяй! Ты — заодно с Сарсиллом! Ты — обманщик и подлец! Нечистая тварь! Мерзость тьмы!

Все эти эпитеты Ривф выпалил так, что обладай они материальным весом, тролль был бы весь в синяках. Особенно достало Ривфа это троллиное «не плачь». Тут уж, действительно, впору плакать — меча-то нет!

Хозяин дождался, когда гость замолчал, и предложил:

— Я знаю место, где таятся настоящие мечи. Такие, с которыми можно идти на Сарсилла.

— Ага, такие, как у тебя! — перебил его Ривф.

— Нет. Настоящие. Такие, к каким я не могу прикоснуться рукой.

Ривф молчал.

— Позови своих друзей. Отдохните и обогрейтесь. Завтра я поведу вас к тайнику.

Ривф полоснул его своими чёрными глазами.

— А если я тебе не поверю?

— А у тебя есть другой выход? Можешь продолжать свой путь с обломком. А захочешь — возьми мой. Вдвоём вы его может и поднимете.

Издевательство тролля на этот раз пролетело мимо ушей Ривфа.

— Откуда ты узнал, куда я иду?

— Это — горы мрака Сарсилла. И здесь только одна дорога. Вряд ли ты идёшь наниматься к нему на службу.

Они разместились в малогабаритной пещере все. Лошадей, правда пришлось убрать под скалу, что нависала карнизом неподалёку. Гном, Ривф и Арвис сжались по одну сторону очага, а гранитный хозяин — по другую. Костёр догорел. Нагретые камни ещё держали тепло. С развешенных плащей капало, потники сёдел разбухли от воды. Было ясно, что всё это не успеет просохнуть до утра, но уморившиеся путники спали забыв сырость и страх. Вернее, спали гном и Арвис, а Ривф ещё долго разглядывал грудоподобную фигуру хозяина пещеры, что легла по другую сторону очага и никак не мог решить, кто же он такой и что ему нужно.

Утро было коротким, как и прощание. Тролль вновь напомнил о своём непривлекательном, точнее сказать, жутковатом виде теперь уже в дневном свете. Пожалуй, в свете костра он выглядел даже симпатичнее.

Не сразу, но Ривф опомнился: солнечный свет! Но гранитное создание его не боялось. Может это и впрямь не тролль?

— До пещеры идти два дня, — сказал не боящийся солнца. — Но идти нужно пешком, там нет конной тропы.

— Мы не можем! — встрял вдруг осмелевший Ариис. — У Лита болит нога.

Лит скривил морду и отвернулся. Он почувствовал себя обузой.

— Ничего у меня не болит! — буркнул он себе под нос.

— Тогда дойдёте до Щербатого перевала на конях. Будет крюк в полдня, но проехать можно. Там я буду вас ждать. Но дальше всё равно пешком.

Тролль произносил эти слова куда-то в пространство перед собой, не обращаясь ни к кому конкретно.

«Что же всё-таки ему надо?» — в очередной раз подумал Ривф.

— А если я тебе не поверю? — сказал ксадонец.

— Пойдёшь один.

И всё. Так просто и никаких убеждений: хочешь — иди, хочешь — нет.

— Я буду ждать на Щербатом перевале, — повторил тролль и удалился в свою келью.

— Стой! — окликнул его Ривф. — Скажи, кто ты такой?

— Сивисмар, — был ответ.

Теперь, когда они остались одни, всё произошедшее ночью показалось Ривфу бредом. Ну если не бредом, то нелепицей, чушью. Ночёвка у какого-то сумасбродного тролля, обещанная им помощь, клад... Кто в здравом уме поверит в это? Если бы всё оказалось сном, Ривф не удивился бы. Но сломанный клинок был явью. Это напрочь испортило настроение командиру маленького отряда. Мифическая помощь — за горами, а сломанный меч в руках!

Вчера, непонятно почему, Ривф верил этому необъяснимому созданию, но сегодня ощущал себя обманутым. Может вчера был морок? Чары? Почему он поддался этому Сивисмару, потерял оружие, а теперь идёт по его указке дальше? Точно это наваждение!

Ривф резко остановился. Арвис подъехал к нему, ожидал указаний или объяснений.

— Мы не едем к Щербатому!

— А куда? — спросил Арвис.

Куда? Действительно, куда? Обратно к эльфам? Прогулялся по горам и обратно к королю Лау?

Ривф никому не докладывался, куда он ехал и зачем, но эльфы догадываются, а это всё равно, что знают. Даже Нерэль это узнала. А теперь: «Ах, случайно меч поломался, вот я и вернулся!» Нет! Это невозможно!

Ривф машинально брёл по дороге вперёд.

«Куда?» — законный вопрос. Ривф ожидал услышать от мальчишки — «Почему?». На него он бы ответил: «Я не верю всякой нечисти!» и т.п. Но Арвис прыгнул через него и спросил: «Куда?»

Куда — Ривф и сам не знал. Искать другой меч? Идти к гномам, раз уж к эльфам он решил не возвращаться. Во всяком случае, не возвращаться без победы. Вон, Лит тут же. Он поможет найти мастера среди своих, купить меч без обмана.

Меч работы гномов. Он крепок и надёжен. Но это обыкновенный меч. Всё-таки этот Сивисмар прав и на Сарсилла нужен меч необыкновенный.

Значит, Щербатый перевал? И у него, у Ривфа, нет другого выхода?

Ривф разозлился и ткнул коня каблуками.

Конь поскакал вперёд. За ним Арвис и Лит на вьючной лошади. Гномьего коренастого упрямца после грозы так и не нашли. Если он не валялся где-нибудь в ближайшем ущелье со сломанной шеей, он давно ускакал к поселению гномов и родной конюшне, предоставляя соплеменникам Лита самим строить догадки о судьбе его хозяина.

Ривф больше не думал и не сомневался. Он только злился и спешил на Щербатой перевал. Злился он на себя, за свою доверчивость и на Сивисмара — за потенциальный обман, которого ожидал от него. Тем не менее, он спешил навстречу этому ожидаемому обману на Щербатом перевале, наверное по принципу: если уж пропадать, то до конца!

Щербатым этот перевал прозвали потому, что в ровной зубастой челюсти горы, выставленной напоказ, в этом месте будто вывалился зуб. В эту «щербину» и нужно было пройти.

Перевала они достигли ещё раньше, чем намечали — так Ривф спешил навстречу тем каверзам, которые готовился принять от Сивисмара! Но каверза произошла не от него, хотя, впрочем и её можно было ожидать.

Орки. Они сидели в щербине и, видимо, поджидали нашу экспедицию, которая на лысом склоне горы была видна им, как на ладони, А может, просто орки жили здесь, кто их знает.

Лошадь Ривфа всхрапнула и вскинула головой. Она почуяла их на мгновение раньше. Они посыпались на тропу: грязные, лохматые, орущие что-то. Их было — как тараканов в помойном ведре. Но опасность они представляли куда большую, чем тараканы. Их было слишком много, а меч Ривфа изуродован, Лит — хром, а Арвис слишком юн для настоящего воина.

Ривф и орков приписал козням Сивисмара. Он выхватил свой обломок и кинулся на орков не успев определить, что лучше: прорываться сквозь них вперёд или пытаться отступить назад.

Гном вооружился топором и обозревал всё происходящее с высоты вьючного седла. А Арвис слез со своей лошади и теперь скакал за спиной Ривфа из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то принять участие в схватке. Но пока из-за слишком узкой тропы ему это не удавалось. Узина тропы сдерживала и орков тоже. Но странная битва длилась недолго. Шум быстрого движения нарастал сверху. Рокотали падающие камни и уже знакомый голос. В сонме обломков камней и щебня с горы спускался тот самый Сивисмар, с которым они расстались минувшим утром. Арвис едва успел оттащить Ривфа, иначе бы тот попал под обвал.

Сивисмар обрушился на тропу со шлейфом каменных обломков и теперь стоял перегораживая всё пространство дороги: гигантская фигура с огромным мечом.

— Ишиган!.. Ишиган!.. — завопили орки и бросились назад. Паника была так велика, что задние налезли на передних, смяли их и мешали друг другу. Кто-то из них пытался сопротивляться Сивисмару, но это было бесполезно и кратковременно. Ривф успел заметить, что Сивисмар не защищался — в этом не было надобности: орчьи мечи отскакивали от его шкуры, как от камня.

Даже звук при этом слышался похожий. Несколько взмахов великанского меча — и тропа стала свободной. Орки — кто ещё мог передвигаться, с воем разбежались. Гранитное чудище осталось одно посреди Щербатого перевала.

Человек — камень! Человек — гора! Ах, да! Какой же это человек? Это же тролль.

Лошади при его приближении захрапели и попятились назад не слушая всадников. Сивисмар остановился.

— Лошадей всё равно придётся оставить, — сказал он. — Нам туда.

Он показал рукой на скалу, по которой только что спустился. Ореол спасителя или благородного разбойника на этом Сивисмере не держался — он всё-таки был тролль, огромный и безобразный, и непонятный Ривфу.

Ксадонец взглянул на него ещё раз — но это не прибавило доверия и ничего не разъяснило.

— Арвис! Расседлай лошадей и уложи в котомки самое необходимое.

Ривф всё-таки решил следовать этому пути до конца, каков бы он ни был — подстроенный обман или неожиданная дорога к настоящим сокровищам.

— Лит! Ты сможешь идти пешком?

— Смогу, — мрачно процедил гном.

* * *

Из тех, кто рвётся в командиры, не все задумываются, что за властью следует и ответ за каждого из своих подчинённых и перед каждым из них.

Пастырь! Где твои овцы?

Отец! Где твои чада?


Получилось так, что Арвиса и Лита Ривф повёл вслед за троллем. Будь Ривф один, ему было бы легче. Он меньше бы сомневался и задумывался.

Пешая тропа была тяжёлой. Как раз по гранитному другу (или недругу). Он шёл по отвесной скале, как по бульвару, хотя и показывал другим, где пройти легче, выкидывал камни с дороги, а порой и ловил норовившего упасть, но идти было всё равно тяжело. Особенно Литу.

— Троллиная дорога! — шипел сквозь зубы гном. Троллиная совсем не в том смысле, что она расчищена немереной силой своих хозяев, как бульдозером, а в том, что по ней может пройти только само порождение гор, но никак не нормальный человек.

На привале Сивисмар подошёл к гному и презрев его недоверчивый взгляд, гаркнул:

— Что у тебя с ногой?

— Сломал, — ответил гном, чтоб гранитный поскорее отвязался. Но гранитный не отвязался. Он присел на корточки и наложил на гномью ногу свою тяжёлую длань.

Лит только охнул.

— Давно?

— Прошлой весной.

Сивисмар убрал, наконец суровую десницу и заключил:

— У тебя кости неправильно сложены.

Арвис, бывший неподалёку, прислушался и замер, ожидая, что Лит его сейчас заложит. Но тот промолчал.

— Ничего! — ободрил Сивисмар. — Если вернёмся счастливо, я тебе её заново сломаю и правильно сложу! У меня на этот счёт — лёгкая рука.

Гном и тут ничего не ответил не испытывая никаких восторгов по поводу обещания Сивисмара и тот удалился со своей «лёгкой рукой» поближе к Ривфу. Идти оставалось недолго. Они достигли ущелья следующим утром, но перед тем была ночь. Ночь без луны и без костра, в мутной темноте скал, наедине с непонятным чудовищем, которое именовалось Сивисмаром.

— Иди спать! — это подошёл Ривф, стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее, чтобы в нём чувствовался командир. Для всех. И для этого Сивисмара тоже.

— Нет, — ответил тот. — Лучше ты отдохни. Завтра бой с драконом, а потом — с Сарсиллом.

Про дракона разговор шел еще в самом начале. Естественно, никакие сокровища просто так, без охраны не валяются. Сивисмар «успокоил», что дракой маленький и не очень сильный. Ривф, хотя и убеждал себя, что не верит гранитному ни на грош, всё же имел твердое намерение «пропадать с музыкой» и теперь ему было всё равно: хоть дракон, хоть Сарсилл, хоть этот гранитный в охране!

Почувствовав, что у него может не хватить авторитета отправить гранитного спать, Ривф ушел сам.

Лит всё ещё ворочался, а Арвис спал тихо, как ребёнок. «Ребёнок и есть, — подумал Ривф. — Неплохо было бы и самому заснуть, но удастся ли?» Серое изваяние возвышается среди склона, как обломок скалы. Пялится в темноту. Охраняет. А кто будет охранять от него самого? Ривф перевернулся с боку на бок.

Спал же Ривф ту первую ночь в его пещере! Нет, не спал, а больше разглядывал хозяина. А те урывки, что выпадали на сон были поверхностны и тревожны.

* * *

Небо над головой было пасмурным, как и все горы поутру. Хорошая погода убежала вместе с орками. Сивисмар заявил, что ущелья дракона они достигнут часа через два. Потом, глянув на Лита, поправился: «Может, через три». Ривф закинул котомку за плечи и подошёл к гранитному вплотную.

— Что ты ещё скажешь?

— Думаю, лучше попытаться не выпускать его из пещеры.

— Может, лучше наоборот, выгнать? Или выманить... В пещере у нас меньше места, чтобы драться с ним.

— У него тоже меньше места, чтобы драться с нами. Ещё он не будет орудовать пламенем в полную силу: побоится сжечь свои сокровища.

— Так он что, огнедышащий?

— Конечно, он же маленький и должен хоть чем-то защищаться.

Ривф насупился. Сколько ещё сюрпризов у этого гранитного и у его дракона.

— Так, может, наоборот, выгнать его (ну выманить), а самим забраться внутрь, раз говоришь, что он боится огнём повредить своё золото.

— Нет, он напустит полную пещеру дыма и мы задохнёмся.

— Откуда ты знаешь? — встрял вдруг Арвис. Гранитный не спеша перевёл взгляд на мальчишку. Тот отступил на пол-шага.

— Приходилось мне раньше встречаться с этим драконом.

— Почему же ты раньше мечи не забрал? — снова крикнул Арвис с безопасного расстояния. Каменную физиономию пересекла трещина улыбки. Сивисмар ничего не ответил, оставив каждому строить свои версии. Потом повернулся к Ривфу и высказал последнее:

— Главное — не дать ему взлететь, иначе с ним точно не совладать.

— Он что, ещё и летающий?!

— Не волнуйся, витязь! Дракон гораздо слабее Сарсилла, — успокоил Сивисмар. Думаю, что я справлюсь с ним сам.

На дне ущелья Ривф забрал меч у Арвиса. Меч хоть небольшой, но целый. А ему взамен вручил свой обломок.

— А я как же? — пробовал протестовать Арвис.

— Ты не пойдёшь в пещеру.

— Что? Пусть лучше Лит не пойдёт!

— Что?! — в свою очередь возмутился Лит.

— Успокойся, — оборвал Арвиса Ривф. — Лит пойдёт.

Он встанет у входа с топором.

Арвис повертел в руках обломок, который ему вручил Ривф и побежал за Литом. Оставаться ни у дел у мальчишки не было сил.

Он мгновенно представил себе картину, что все остальные ушли в пещеру и... погибли! Что же будет делать он один, в ущелье, в самом сердце гор? Удирать от дракона? Да, да, да! Он боялся остаться один. Уж лучше идти со всеми. А потом — вдруг он хоть чуть-чуть да поможет?

Факел был один на всех и нёс его Ривф. Когда Сивисмар и Ривф скрылись за поворотом и померк свет факела, Арвис сунулся следом, но гном удержал его.

— Не ходи! Не помогаешь, так хоть не мешай!

Арвис ничего не ответил и остался у входа. Очень скоро из-за поворота послышалось шипение. Полыхнуло несколько вспышек, куда более ярких, чем свет факела. В приближающимся шуме и свисте из-за камней вырвалось что-то большое, в темноте непонятно — что. Гном и Арвис ничего не успели разглядеть, как нечто мощное отбросило их с дороги. То, что неслось на них из темноты на свет, оказалось драконом. Он вырвался из пещеры и взмыл ввысь. Арвис отлетел в сторону и упал спиной на камни. Он успел заметить, что рядом с драконом, вцепившись рукой в крыло, бежал Сивисмар.

«Неужели он надеется так его остановить? — мелькнуло в голове у Арвиса. «Маленький» дракон взлетел, а Сивисмар так и остался висеть на его крыле. Арвис вскочил и побежал смотреть, чем всё это кончится. За ним захромал гном. Из пещеры выскочил Ривф, сунул Арвису в руки его меч: «Держи!» У самого Ривфа в руках был другой, вероятно, из сокровищницы дракона.

— Где они? — крикнул он Арвксу.

— Вон! — тот показал рукой наверх.

Гранитный болтался на крыле и «маленький» дракон силился стряхнуть, скусить или отцепить его всеми возможными способами. Но Сивисмар цеплялся, уворачивался и продолжал болтаться, нарушая стройный полёт чудовища. Ривф, Лит и Арвис стояли на дне пропасти единодушно задрав головы к небу. Но помочь они ничем не могли. Арвис видел такое в первый раз. Да, честно говоря, и остальные тоже. Зрелище было восхитительно и ужасно одновременно. Сивисмар кое как запихал свой двуручник за пояс. Вторая его рука освободилась и он, перехватив несколько раз по крылу перебросил своё тело верхом на дракона.

Дракон — как взбесился! Но зато он освободил второе крыло. Сделав несколько сумасшедших кругов и стукнувшись несколько раз о скалы, пытаясь сбить Сивисмара, он взмыл вверх и вылетел из ущелья.

Куда они улетели? Что там происходит? Вернуться ли они ещё? Но Ривф не успел определить, что им теперь делать: дракон вывернул из-за другого края ущелья, пронизал полётом пропасть и добавил пиротехнических эффектов — пламя облизало скалы, оставив чёрный след копоти. Но достать своего всадника он не мог. Сивисмар, взяв свой двуручник, упёр его в спину «маленького» и явно чего-то ждал. Дракон еще поносился по ущелью, пару раз врезав хвостом по ни в чем ни повинным утёсам, а потом, видимо, решил слёту занырнуть в своё логово и сбить о каменный свод седока. Но Сивисмар сбил его раньше, вогнав меч по самую рукоять.

Дракон упал и стал яростно извиваться и бить хвостом по земле, перемалывая щебень в пыль. Сивисмар скатился с него кубарем и теперь валялся на дне ущелья. Арвис подбежал к нему. Ривф тоже сделал несколько шагов, но остановился, видя, что тот сам поднялся. Гранитный поспешил к дракону.

— Ты куда? — крикнул Ривф.

— Меч выручать.

Подойти к бьющемуся в камнях дракону было невозможно. От ударов его хвоста каменные осколки летели во все стороны. Сивисмар взобрался на утёс, под которым упал дракон. В промежутках между ударами он успел наклониться и выхватить меч из раны. Дракон дёрнулся и заорал, но Сивисмар уже спрыгнул с утёса и вернулся к остальным.

— Скорее! Он ранен, но не смертельно.

Забрав обломок дерева, что ещё горел от пламени дракона, они вернулись в пещеру.

— Оружие вон там, направо, — указал Сивисмар. — Выносите все мечи на свет. Там разберёмся.

Мечей оказалось четыре. Пятый — у Ривфа. Оружие было великолепное. Лит залюбовался своим профессиональным взглядом.

— Сейчас не время! — оборвал его Сивисмар. — Достаньте все клинки из ножен!

— А не лучше ли добить дракона, а потом спокойно разобраться? — высказался гном.

— Нет, не лучше! — отрезал Сивисмар.

Когда обнажённые клинки засверкали на солнце, Сивисмар прошёл вдоль них, хлопая по каждому лезвию ладонью. Потом указал: вот эти три самые лучшие. Берите.

Арвис схватил ближайший из трёх. Ривф не торопился и глядел на тот меч, что уже был в его руках. Сивисмар подошел и взялся за лезвие.

— Нет, тот лучше, второй бери.

— А с какой стати я должен тебе верить? — вдруг возмутился гном. Он держал в руках третий из указанных мечей и теперь с вызовом смотрел на Сивисмара.

— Смотри, — ответил тот. Он подошел к гному и сел на корточки, подвёл свою руку под меч. Через некоторое время на запястье его, в том месте, где его касался меч, возникла красная полоса, спустя несколько секунд она потемнела и из неё стала сочиться кровь. Сивисмар убрал руку из-под меча и показал запястье гному. Ожог. Ожог на камне. Чудо и ужас.

— Теперь веришь?

Гном молчал. Сивисмар оставил гнома, меч и свой ожог и стал торопить остальных. Оставшееся оружие отнесли назад и поспешили убраться из ущелья под вздохи и стоны дракона.

— Почему ты не убил его? — спросил Арвис у Сивисмара, когда они возвращались.

— Нельзя оставлять золото без охраны, — ответил тот. — Мало ли кто найдёт его и для каких целей.

— А ты сам почему не взял эльфийский клинок?

— Разве ты не понял? Мне не удержать его в руках, — молвил Сивисмар тихо и обречённо, так что Арвис попросил прощение за своё любопытство. Однако, обнажённые клинки внушали тревогу — они все светись.

— Значит, орки близко.

— Не обязательно, — возразил Сивисмар весьма сурово. — Клинки будут всё время светиться, пока я рядом.

Подозрительность гнома не уменьшилась от такого признания.

Вот Арвис — другое дело. Он выказывал этому Сивисмару редкостную простоту в обращении. Хотя, может это была просто мальчишеская беспечность.

Зато Ривф вполне сознательно и уверенно шёл за гранитным проводником. В этом походе Арвис был ему совсем не нужен. Ривф взял его непонятно зачем и считал это большой глупостью со своей стороны. Гном ему был не нужен вовсе. Ривф смотрел на него часто, как на обузу, но не прогонял. Сивисмар — единственный, кто ему действительно был полезен из этой компании, тот кто мог помочь, подсказать. Гранитное плечо рядом. А после приключения с драконом Ривф поверил ему окончательно, презрев его внешний вид и устоявшиеся традиции. Теперь он не боялся ощущая рядом его гранитную фигуру.

Ещё через несколько дней похода по сумасшедшей тропе, именуемой «короткой», они достигли владений Сарсилла. И тут Сивисмар заявил весьма странную вещь.

— Позволь мне драться с Сарсиллом первым, — сказал он Ривфу. Тот возмутился:

— Я понимаю, ты многое для нас сделал, но это мой поход. Это моё дело! Моя битва! Ты не понимаешь... — Ривф не знал, как ещё объяснить.

— Нет, — остановил его Сивисмар. — Это ты не понимаешь. Но ты просто не знаешь всего обо мне и о Сарсилле.

Сивисмар помолчал. Он не хотел всего рассказывать, но понимал, что хоть что-то рассказать надо.

— Я бился с ним много лет назад.

Пауза. Ривф смотрел недовольно и недоверчиво.

— И он победил.

Опять пауза.

— Но тогда меня выручил мой отец. Теперь — выручать некому.

Гранитный великан взглянул на Ривфа. Ксадонец ответил ему раскалённым взглядом. Теперь эти двое стояли и смотрели друг на друга так, что Арвис начал опасаться, не сцепятся ли они друг с другом за право первому биться с Сарсиллом.

— Это я вызываю Сарсилла! И потому я иду первым! А если я погибну — пойдёшь ты.

— Нет, — гранитный отступил, но не отступился. Он силился объяснить, как можно меньше объясняя. — Если ты погибнешь, мне не за чем идти на Сарсилла. Он в любом случае сильнее меня. Мне никогда его не победить.

Но Ривф не понимал, не уступал и потому гранитный говорил дальше:

— Я буду драться с ним не так как ты. Ну... Это трудно объяснить. Ты сам всё увидишь... Если Сарсилл победит — он обратит меня в камень. У него есть такая сила. А у меня нет силы противостоять этому. Не если победишь ты — всё будет совсем по-другому.

Ривф ничего не понял, да и не особенно хотел понимать.

— Ты же сильнее меня! — сказал он Сивисмару.

— В другом, — поправил тот. — Я не могу победить Сарсилла, а ты можешь. Я не говорю: «обязательно победишь», говорю: «можешь победить».

— Всё равно, — упирался ксадонец. — Это неправильно... и нечестно. Это должен быть поединок!

— А кто тебе сказал, что такой как я, должен поступать честно?

На гранитной шутке Сивисмара разговор оборвался. Ривф не знал каким своим решающим словом его закончить и отложил на потом: может всё получится совсем не так. Надо добраться до твердыни Сарсилла, не пасть под копьями дозорных, впереди ещё много вопросов, а ответов — ни одного. Время ли спорить, кто выйдет к Сарсиллу первым, главное — выйти.

Сивисмар всё так же шёл впереди, показывая дорогу. Вдруг он встал так резко, что на его спины налетел прыгавший по его следам Арвис.

Опасность? Гном перехватил поудобнее топор, Арвис стал вертеть головой, пытаясь узреть, что происходит.

— Что случилось? — это тихо подошёл Ривф.

— Сам не пойму, — ответил Сивисмар. — Нечто... или некто... Как светлые чары. Как эльфийские чары!

— Ерунда! Откуда здесь могут быть эльфийские чары? Мы почти под самым носом у Сарсилла.

— Да, — согласился проводник. — Этого не может быть. Но я не могу пройти. Тебе придётся смотреть самому.

Ривф недоуменно и недоверчиво оглянулся на Сивисмара, поправил оружие и пошёл вперёд. Вопреки словам гранитного, он ждал за поворотом врагов, но не эльфов. Но ошибся. Увидел то, что никак не мог ожидать. Ту.

Он сразу узнал её, хотя она сидела спиной. Нерэль! Её он оставил в крепости Ланда, а нашёл здесь. На его взгляд она оглянулась, а Ривф подбежал к ней. Он опустился у её колен, взял её руки в свои.

Зачем! Зачем ты здесь и как?! Но «как» — не важно. Важно — что делать теперь, когда она, самое дорогое и желанное для него создание, здесь, под мраком Сарсилла, в сердце его гор. Нерэль!

— Когда эльфы Ланды узнали о том, куда ты идёшь, они дали мне этот камень.

Только тут Ривф заметил, что на коленях у воспитанницы Лау лежит нечто, излучающее зеленоватый свет на её одежды, на сухую землю и чахлые кусты, на безликие камни, что были вокруг.

— И что же? Ты принесла его мне? Но неужели эльфы Ланды не могли прислать кого-нибудь другого?

— Нет, я буду сама держать его во время твоей битвы.

— Зачем?

— Если Сарсилл вдруг вздумает призвать против тебя свои чары, этот камень помешает ему.

— Но почему именно ты?!!

— Потому, что никто другой не сможет.

— Но если что-нибудь случиться с тобой?

— Победи Сарсилла — и со мной ничего не случиться. Теперь, с моим камнем, это возможно. Сарсилл не сможет колдовать и будет драться с тобой, как воин.

— Нерэль! Так нельзя!

— Иначе не получится.

Мягкий зеленоватый свет рукотворенного кристалла как мягкий свет её глаз. Но сколько боли может доставить он, если сияет здесь, возле сосредоточения опасности и смерти. Нерэль здесь и Ривф её не уберёг, не удержал, не скрыл...

— Если ты не можешь дать этот камень мне, дай его хотя бы Арвису.

— Нет, он должен быть в моих руках.

— Тогда стой с ним как можно дальше!

— Если я буду очень далеко, свет камня не достигнет Сарссилла.

Ривф не знал, чем возразить. Он растерялся и не нашёлся.

— Не ходи в долину до тех пор, пока не увидишь, что свет камня действительно нужен.

— Тогда может быть поздно.

Прекрасное создание! Но оно слишком сильно для Ривфа. И значит Ривф должен быть не слабее.

— Тебе придётся пропустить нас к замку Сарсилла, — сказал Ривф поднимаясь.

— Разве я вас держу? — удивилась Нерэль.

— Немного, — улыбнулся Ривф. — С нами идёт одно существо... Свет твоего камня мешает ему пройти.

— Значит, твой спутник из тёмных, — серьёзно сказала Нерэль.

— Да, то есть, нет. Он тёмен по рождению, но он пошёл с нами против Сарсилла.

— И ты ему веришь? — изумилась Нерэль.

— Я не верил сначала. Но он помог мне достать эльфийский меч. — Ривф указал на ножны.

Нерэль нахмурилась. Но её лицо не стало от этого хмурым. Оно стало сугубо серьёзным.

— Разве ты не знаешь, что эльфийское оружие, взятое без благословения, теряет часть своей силы?

— Пусть часть, но не всю.

Нерэль покачала головой.

— Ты отказался от помощи эльфов и взял себе в помощники тварь тёмного властелина?

— Нет, Нерэль, это не так! Он не служит тёмным.

— Откуда ты знаешь?

— Я — не знаю. Но моё сердце знает, а я ему верю!

— Твоё сердце покрыто покровом гордости. Что оно может знать о свете и тьме?

Ривф сверкнул глазами, но заставил себя успокоиться. Сейчас не время выяснять, кто прав.

— Я ему верю, — твёрдо сказал он, не поясняя кому: сердцу или Сивисмару.

— Хорошо, это твоё дело, — неожиданно уступила Нерэль.

— Пропусти его!

— Как хочешь — ответила Нерэль и убрала камень. — Я пойду с тобой.

— Нет, ты останешься здесь! Отсюда прекрасно видно, что происходит в долине.

— Но это расстояние слишком велико и свет камня не достигнет Сарсилла.

— Нерэль! Я умоляю тебя! — Оставайся здесь хотя бы до тех пор, пока не убедишься, что это действительно необходимо!

Нерэль промолчала.

* * *

Замок Сарсилла.

После этого словосочетания ожидается определение: «уродливый». Но нет. Он был обыкновенный. Никакой устрашающей бутафории типа черепов на кольях или зверских рож на фасаде не было. Сарсилла боялись и без того. И свои, и чужие. Он не нуждался в дополнительной рекламе. Хотя некоторая странность всё же присутствовала: создавалось впечатление, что замок вымер. Ворота закрыты, стражей на стенах не видно.

Ривф был ещё в тени скал и созерцал твердыню своего врага. Только тут ему пришла в голову мысль, что Сарсилла не так-то просто вызвать. И вообще, кто сказал, что Сарсилл, как только увидит Ривфа, сразу схватит меч и выскочит на единоборство. Да он пошлёт своих слуг, десятков несколько или вообще прикажет расстрелять со стены. Но обо всём этом Ривф подумал только сейчас. Мало дойти и не заблудиться. Мало найти подходящее оружие. Надо ещё этого самого Сарсилла как-то вызвать, но как?

Ксадонец оглянулся на Сивисмара. Но тот не заметил его взгляда, он смотрел под ноги и думал о чём-то своём.

Как достать до Сарсилла через чёрные стены с воротами наглухо? Как дотянуться через руки и мечи его слуг? «Выходи, подлый трус!»?

Может есть тайный ход в замке? Но Ривф его не знает, и Сивисмар молчит, значит, не знает тоже. Иначе сказал бы.

Переодеться в одежду воинов крепости? Но их самих для этого нужно сначала поймать. Вдобавок, Ривф не знает ни расположения построек внутри, ни порядков. Сразу откроется, что он здесь — чужой. А дальше? — Смех, плен, позор. Переодевание и обман — это унизительно. Крадучись не вызывают на поединок!

Дождаться темноты? Но темнота поможет больше слугам Сарсилла, а не Ривфу.

Ксадонец оглянулся на Нерэль, достал свой слегка мерцающий меч и возвёл очи к пыльному небу над долиной. Он ничего не мог придумать. Он вышел из тени скал и пошёл вперёд.

* * *

Замок был вовсе не вымершим. Таиться — стало его правилом с давних времён. Если бы ему не удалось затаиться тогда, когда Сарсилл был ещё слаб, ему не удалось бы вырасти, собрать в себя ужас, страх и силу. Замок не вымер и не ждал осады. Он привычно затаился. Сарсилл был в одной из башен, на смотровой площадке половина бойниц которой было забрано щитами с наветренной стороны. Напрасная предосторожность — Сарсилл не боялся сквозняков. Сейчас его занимало одно: как эти трое — он видел пока трёх — прошли незамеченными к его замку. Их не заметил никто из дозорных, никто не доложил о них до самой последней минуты, пока они не показались сами.

«Пешие. Значит они прошли тайной тропой» — решил Сарсилл. Тот пешеходный путь по горным тропам до сих пор не был точно известен ему.

Фигуры только три. Теперь их можно было узнать: Ривф командир без войска. «Пришёл мстить, — решил Сарсилл. — Рядом хромает какой-то коренастый. Должно быть, гном. Может, это он знает тайный путь? По другую сторону — здоровенный жлоб».

Они были как на ладони. Их можно было убить, можно было захватить в плен. Их головы можно было послать Лаулиссиану в подарок, а можно было стребовать с того же Лау выкуп за них. Если, конечно, ксадонец хоть немного дорог эльфу... — подытожил Сарсилл. Но всё перечисленное ему не понравилось. Он хотел чего-то более необычного. Успех его в походе на крепость Ривфа был приятен, но теперь располагал к лени. Хотелось развлечься.

— Позовите Туша! — бросил он в пространство башни и добавил уже себе: — Посмотрим, чего стоит этот ксадонец.

Туш был телохранителем Сарсилла и одним из лучших его бойцов. Туш был любимчиком Сарсилла. Был слушок, что этот самый Туш на самом деле был сыном Сарсилла, прижитым им от какой-то троллихи. То ли правда, то ли нет, но Туш был действительно гигантских размеров и силы совершенно неправдоподобной. При своей силе он обладал ещё и достаточной ловкостью, а противников своих предпочитал давить руками, хотя прекрасно владел мечом. Отношение его к Сарсиллу было крайне подобострастным. Некоторым это казалось ещё одним доказательством их кровного родства. И вот теперь этот Туш, выращенный и взлелеянный Сарсиллом, вышел из тяжёлых ворот замка.

Сарсилл посозерцал его с нежностью, на которую был только способен, и приказал подать себе чашу вина. Он уселся у бойницы и приготовился смотреть. Но пока он отвлёкся на слуг, он видимо что-то пропустил. Туш стоял за воротами, а фигур перед замком теперь виднелось только две. Третья — исчезла. За пару мгновений. Куда? Уйти так быстро невозможно. Сейчас Сарсилл силился вспомнить, кто это был, но кроме собственного определения «жлоб» ничего не приходило ему на ум. Что-то вроде недоверия или беспокойства сгустилось над его лбом. Он посмотрел вниз.

Туш кричал что-то, стоя у ворот и потрясая мечом. Сарсилл не слышал его слов, но не сомневался, что это было что-то агрессивное и вполне достойное. И тут из крошащегося разлома у его ног возник проводник Ривфа.

— А! — вдруг закричал Сарсилл. — Конечно, это сын Горного короля! Это он провёл ксадонца тайной тропой. И где только тот его выкопал? Последние лет пятьдесят, если не больше, я о нём ничего не слышал. С тех самых пор, как он сдуру швырнул Корону своего отца в пропасть. Однако, посмотрим...

Сарсилл ждал красивого гладиаторского боя. Красивого по его понятиям, во всяком случае, зрелищного. Сарсилл смотрел вниз и морщил лоб от неудовольствия: Туш телепался, а этот Сивисмар... Он имел дар ходить под землёй и под камнями, а Туш не имел этого дара, чей бы сын он не был.

И Сивисмар этим пользовался, нагло и безжалостно! Сарсилл яростно сжал кубок в руке, но кубок выдержал.

Это было некрасиво и неправильно. Расталкивая почву, Сивисмар, как гигантский крот хватал и тащил того самого Туша под землю. Туш поначалу ярился и нападал, но, быстро поняв своё положение, стал уворачиваться, и бегать от Сивисмара. А тот гонялся за ним из-под земли периодически выбрасывая на поверхность свои гранитные объятия, словно желая "утопить" его в толще камней.

Всё это раздражало Сарсилла. Он высунулся из бойницы.

— Убей! Убей его! — кричал он. Но Туш то ли не слышал, или ему было не до того. Он всё больше напоминал плясуна и прыгал в разные стороны, а земля под ним ходила волнами, рассыпаясь не пеной, а пылью. Сивисмар то показывался, то исчезал. Меч Туша, за который он в отчаянии схватился, имея намерение даже не нападать, а защищаться от пробивающих толщу гранитных рук, так вот, меч его резал лишь глину, да песок, да ещё высекал искорки из мелких камней.

— Убей! — опять кричал Сарсилл. — Убей его!

Недовольный своим любимчиком, который так опростоволосился перед каким-то Сивисмаром. Он снова кричал и шипел что-то сквозь зубы. Но тут, всё случилось очень быстро: Сивисмар вынырнул прямо под ногами Туша, поднял его собою над землёй, подхватил руками ещё выше, а потом грянул им оземь.

Туш больше не поднялся. Гул от падения его пролетел над горами. Но гул тот имел продолжением своим крик — ужасный крик Сарсилла. Туш! Его Туш! Сын! Его гордость! Сейчас, здесь, перед воротами замка, на его глазах был убит!!! Сарсилл швырнул чашу с вином об пол и она разлетелась тысячами брызг вина и дорогих камней. Но не успели драгоценные брызги достичь земли, как сам Сарсилл взметнулся вместе с жёлтой пылью и возник в воротах своего замка в полном вооружении.

Крик замер эхом в горах, Сивисмар ринулся под землю. Он знал силу Сарсилла и знал, что ему теперь не будет пощады. Но волны глины и пыли не успели сомкнуться над ним. Сарсилл оказался проворнее. Он взмахнул руками и несколько тоненьких, быстрых, как змейки, молниек ударили в плечо Сивисмара, которое не успело скрыться под землёй. Как только змейки-молнийки коснулись его, победитель Туша стал каменной грядой наполовину ушедшей в землю. Лишь самая верхушка её выступала над поверхностью, изгибаясь, как рука.

Сарсилл снова закричал неистовым криком. Он держал меч над головой и рёв его наполнил и замок и долину, и все горы вокруг.

— Выходи сам!! Нечего посылать вместо себя каменных ублюдков!

Ривф выхватил меч и двинулся навстречу.

Был бой. Который был не просто боем, а сражением двух устремлений. Это столкновение двух воль, где победит не тот, кто шире в плечах и чей меч длиннее. Победит тот, кто считает, что прав.

Бой — как песня. Но чёрная песня, которая голосит об ужасах земли.

Бой — как сказка. Злая, жестокая сказка, которая убивает слушателя своей безысходностью.

Они не смогли бы сражаться вместе, потому, что были слишком различны. В росте, в возрасте, в состоянии. Они были чужды друг другу настолько, что их сражение становилось невозможным. Но их отчуждение делало борьбу между ними единственно возможной формой существования.

Они просто не могли вместе пребывать на одной земле. Они были слишком антагонистичны. Они исключали друг друга и теперь пытались исключить друг друга в действительности. Несовместимые устремления были облечены в плоть. Но плоть Ривфа не могла выдержать натиска Сарсилла.

Ривф был ему не соперник. Это всё равно что заставить драться щенка с медведем. Да, свора охотничьих псов загоняет медведя. Но то свора, а Ривф был один.

В данный миг бой уже начался и сомнения и подсчёты были не к месту. Теперь нужно было выстоять.

Яснее ясного, что это невозможно. Разве только на одну минуту. Только одну! Одну — возможно, если постараться. Если довериться своим рукам, своим мышцам, своему телу, которое иногда принимает решение быстрее, чем голова. Если довериться мечу, с которым сила эльфов. Та её часть, которая не отступила из-за самовольства Ривфа. Если бы с ним было благословение, он мог бы надеяться на помощь, мог бы ждать и верить в неё и она бы не замедлила. Но он сам выбрал одиночество и силу только своих рук. Он один перед Сарсиллом. Он сам так решил в Доме Лау. И теперь он один на один со своим решением.

Свершилось то, что он хотел. Осталось только устоять.

Минута минула. Но он всё ещё стоит на ногах. И всё ещё меч в его руке, светлый и сияющий, как молния. Выстоять бы ещё одну минуту! Только одну.

А за ней — ещё одну минуту... Сколько их будет? Будут они до тех пор, пока не кончатся.

Однако, Сарсилл не собирался тешиться поединком. Он явился убить, казнить ксадонца за Туша и за то, что Ривф просто тут. Но бой — парадоксальный бой с козявкой — это было не для него.

После нескольких ударов, которые на месте разрубили бы быка, ксадонец был всё ещё жив и продолжал сопротивляться. Всё! Это должен быть конец!

Свободной рукой Сарсилл сорвал со своей шеи ожерелье: золото и алмазы. Ожерелье упало на жёлтую пыль и мгновенно ожило. Сверкающая змея кинулась за Ривфом.

— Бурук Казад!

Только этого крика недоставало в долине Сарсилла. Ривф не велел гному вмешиваться, ратуя за честный поединок и тот доселе послушно стоял в стороне. Но теперь он кинулся за змеёй и догнал её в три хромых прыжка. Он рассчитывал, что сталь его топора всяко-разно твёрже золота. Но кроме золота на шкуре змеи присутствовали и алмазы. Удар топора ей не повредил, зато здорово разозлил. Оставив ксадонца своему хозяину, она развернулась и кинулась на гнома.

— У тебя же меч! Эльфийский меч! — кричал ему Арвис из кустов, где Ривф оставил его охранять Геззль. Но гном не слушал а полагался только на быстроту своих хромых ног.

— Госпожа! Отпустите меня! Я... — Арвис не успел договорить. Сарсилл, видя, что от его ожерелья мало проку, сорвал с плеч плащ и швырнул чёрную ткань в воздух. Она обернулась большой чёрной птицей, которая с клёкотом кинулась по Ривфа.

Арвис не слышал, ответила ли ему Гезель, он уже мчался по долине сверкая мечом, который подобрал в пещере дракона.

Тёмная птица сразу поняла, что её противник — тот худенький, со сверкающим лезвием. Она оставила Ривфа и спикировала на Арвиса.

У каждого из пришедших в долину был бой с Сарсиллом. Свой. Но такая раскладка разозлила самого Сарсилла ещё больше. Глупая гибель Туша, а теперь не менее глупая дуэль, которая всё не кончалась! Он пробовал вызвать чёрный морок, но ему мешал зелёный огонёк, что мерцал в руках Нерэль. И снова, как много раз за свою жизнь, Сарсилл призвал на помощь оружие, а не переменчивую магию. Его силы были неиссякаемы, а силы Ривфа осталось только лишь на одну минуту. Ну, может быть, еще на одну...

Сарсилл зарычал и принялся молотить мечом с такой силой, что Ривф уже не выдерживал. Сделав неверный шаг ксадонец упал на одно колено. Кажется, исходила последняя минута...

Ни Сарсилл, ни Ривф не заметили, позади себя каменную гряду, что была когда-то Сивисмаром. Сарсилл всегда больше доверял мечу и потому был несколько рассеян в магии. В скальной гряде ещё теплилась жизнь. Не успело полностью исчезнуть то, что было когда-то непонятным созданием — Сивисмаром. Он не мог больше подняться. Он даже не мог пошевелиться. Он был почти камень. Почти, но не совсем. Как иногда упавший под ногами сражающихся, смертельно раненный воин хочет вцепиться зубами в ногу врага...

Единственное, что удалось Сивисмару — это протянуть сквозь обломки наполовину окаменевшую руку и схватить Сарсилла за щиколотку. Это был последний отчаянный рывок наполовину умершего, наполовину существующего перед тем, как перестать существовать окончательно.

В этой хватке была последняя воля ещё живого существа и бескомпромиссность уже мёртвого камня.

Решающий выпад Сарсилла прервался на половине.

— Ты еще жив?! — не в словах, а во взгляде пронеслось бешенство, переплетенное с недоумением. Взмах левой рукой и стайка молниек ударила в протянутую руку. Гранит раскололся.

— Проклятье!

Только тут Сарсилл понял, что он наделал. Надо было сначала отцепить от себя наполовину окаменевшие пальцы, а потом превращать их в камень окончательно. Теперь же каменная колодка намертво обхватила его ногу. Но заниматься «капканом» было некогда. Ривф тем временем собрал сил настолько, что решил напасть сам.

Безумие! Щенок осмелился тяпнуть медведя за палец! Сарсилл обрушил на ксадонца такой шквал, что тот не устоял на ногах. Он упал и это был конец поединка. Остался последний удар владельца пыльной долины. Он взревел, торжествуя и поднял меч. Он сделал последний шаг, разделяющий их... Но колодка! Отколотое предплечье Сивисмара попалось ему под другую ногу. Он споткнулся. Не рассчитывая ни на что, Ривф вскинул руку. Сверкнул меч — язык пламени, взлетевший вперед и вверх! Не удержав равновесия Сарсилл рухнул прямо на него.

И гному, и Арвису некогда было следить, жив ли ещё ксадонец. Главное — в данный момент сохранить свою жизнь. О победе и мыслить не приходилось. Но вдруг чёрная птица свалилась грудой тряпья и змея замерла меж камней. И незачем стало размахивать оружием. Тишина звенела громче набата — произошло великое! Владыка пыльной долины лежал чёрной грудой и не собирался вставать. Мёртв? Этому не верилось и тишине не верилось. Но Сарсилл не вставал, а тишина... Медленно, откуда-то из глубины всё нарастая, поднялся гул. Словно недра пришли в движение. Дух Сарсилла покидал долину. Тот дух, который держал и наполнял ее, который, сделал из неё то, чем она являлась. Но Сарсилла нет. Вместе с ним умер и его замок. Громадная постройка с черными глазницами пустых окон стала валиться прямо на долину.

— Скорее! — это бежит к Ривфу Нерэль. Нет, это не замок падает — это проваливается вся долина. Не долина теперь, а гигантская воронка с телом Сарсилла в центре.

— Скорее вынесите Ривфа!

Нерэль добежала до них. Ошеломлённые, Арвис и гном добрались до ксадонца. Огромное, неимоверно огромное тело Сарсилла почти полностью погребло под собой Ривфа. Лит и Арвис с трудом оттащили его в сторону. Ксадонец был распластан по земле и совсем безжизнен. Нерэль приподняла его голову, но разобрать жив он или нет не было времени. Ривфа положили на плащ и понесли спотыкаясь и торопясь быстрее и дальше оказаться от уходящей из-под ног земли.

У подножия гор Лит обернулся. Пыльная долина вместе с Сарсиллом уходила всё глубже. И вдруг там, на краю воронки, где взрывала землю каменная гряда — то, что осталось от Сивисмара, Лит увидел самого Сивисмара. Он сидел как-то странно скрючившись и, мало обращая внимания на то, что происходит вокруг. Ривфа уложили между камней, благо, окрестные горы валиться вместе с Сарсиллом не собирались. Гном оставил полу плаща, на котором бесчувственным телом лежал победивший герой, а сам побежал назад, прихрамывая и смешно прыгая через камни.

— Подожди! Эй! Эй! — Чего он хотел и к кому относились эти крики было непонятно. Он махал руками, опять кричал и неуклюже прыгал через трещины. Со стороны это было весьма комично, если бы нашелся праздный зритель. Сивисмар сидел не оборачиваясь. Он зажимал здоровой рукой обрубок другой. Та часть руки, которую отбил у него Сарсилл, так и осталась куском гранита. Она всё так же сжимала ногу мёртвого врага и теперь проваливалась вместе с ним.

— Бежим!.. Бежим скорее! — кричал гном, захлебываясь своим дыханием. — Сейчас всё провалится под землю!

Сивисмар поднял голову и непонимающе посмотрел сквозь него. Он был оглушён. Своей смертью и своей жизнью, собою — камнем и собой — живым. Он не понимал что нужно от него кричащему гному.

— Да вставай же ты! Вставай! — гном пробовал приподнять Сивисмара, но где ему было сдвинуть с места такую махину. — Нужно скорее уходить! — прокричал ему гном в самое ухо. Сивисмар медленно поднялся и уставился на воронку и тело Сарвилла на дне её.

— Ну скорее же, скорее! — гном изо всей силы толкал Сивисмара. Тот сделал шаг. Потом другой и медленно пошёл. Гном пыхтел сзади, толкал его и боролся с искушением закатить пинка. Наконец, с большим трудом они достигли гор. Тем временем в воронку ушло пол-долины. Замок Сарсилла уже исчезал в пасти пропасти и тяжёлый гул от этого полз по горам.

Гном упорно толкал Сивисмара вслед за всеми, но тот опустился на камень и покачал головой устало.

— Нет, ближе я не пойду.

— Ты что, останешься здесь?

— Я пойду за вами, когда вы отойдёте подальше...

Лит махнул рукой и вернулся к остальным. Ривф лежал в траве, Нерэль пыталась привести его в чувство.

Он отдал так много сил на борьбу с Сарсиллом, что жизнь в нём еле теплилась. Лит подошёл ближе, сквозь пыль и тень смотря в лицо Ривфа. Чёрные, как вороново крыло волосы ксадонца стали белыми. И лицо его стало совсем белым под стать волосам. Дыхание едва шевелило грудь.

— Он... — гном не решался вымолвить вопрос. — Он... будет жить?.

— Он должен жить. Должен! — ответила Нерэль.

* * *

Победителей не судят. Кто теперь возвысит голос чтобы упрекнуть Ривфа в самовольстве, поставить ему в вину упрямство и гордость. Он победил! Он совершил невозможное. Он возвращается с гордо поднятой головой — сын своего народа, служащий эльфам.

* * *

Маленький отряд никто не взялся преследовать. Если в бывшем замке Сарсилла и оставались люди, они были заняты своим спасением в рушащихся чертогах.

Обратный путь был труден. Но они одолели Сарсилла, значит, одолеют и этот путь. Ривф быстро поправлялся. Каждый шаг к Дому Лау, казалось, прибавлял ему силы. Но было с ними существо, у которого каждый шаг, эти силы отнимал. Каждый шаг был ударом, надрывом... Но теперь он не мог не идти. Он плелся, полз, еле передвигался. Рана отняла много сил, но не в ране дело. Он не мог идти на Свет. Доселе он не знал болезней, но теперь он был будто болен. Как в лихорадке, чёрной лихорадке, которую резал только блеск эльфийских мечей, да прокалывал луч рукотворного камня Нерэль. Сивисмар был больным или не до конца ожившим тогда, у края воронки в бывшей долине Сарсилла. Ему казалось, что тогда он ожил не совсем. Его теперешнее существование ощущалось им как невозможное, нереальное уже. Или ещё нереальное... Он терял себя в чёрном тумане сквозь который он шёл и никак не мог полностью пройти. И не мог понять удаляется ли он от самого себя или наоборот, подходит к себе.

К себе — от себя...

Вперёд — на свет...

От тьмы — в слепоту. Потому, что слепой не всегда видит всё чёрным. Он может видеть всё абсолютно белым. Ослепляюще-белым. Белым, до невозможности видеть. И теперь он двигался туда, куда шёл Ривф, на ощупь, на Свет, на своё сопротивление Свету.

Так прошла вся дорога. Сивисмар не смог бы даже сказать, сколько она длилась. Он не видел, куда, они пришли, а пришли они к Дому Лау и теперь стояли на берегу. Ривф — с торжествующей победой, Нерэль — с ликованием счастья, Арвис — со смущением и радостью, а Лит — с простотой, несвойственной гномам.

Сивисмар не видел этого и не видел ничего. Он стоял возле берега реки ослеплённый, оглушённый, уничтоженный Светом Высокого Народа, хотя всё ещё живой.

Зачем он пришёл сюда?

Чтобы умереть.

Или жить.

Всё равно.

Он сделал ещё шаг и с этим шагом ужас накатился на него. Его чёрный ужас перед Высоким Светом.

Умереть! Или жить.

Ещё шаг. Теперь от нахлынувшей волны, казалось нечем дышать. Кроме сияния, на которое нельзя было смотреть, как на солнце, он не видел ничего. Но он смотрел туда, потому, что считал себя уже слепым.

Ещё шаг...

Его окутал жар. Нет, не жар извне. Жар поднялся изнутри, из его груди. Он выступил по;том на его гранитных плечах, на голове. По;том, похожим на росу, что выпадает на скалы.

Может быть, это был холод? Выступающий холод сердца. Гранитного сердца, которое дрогнуло впервые увидев неистового ксадонца в свете вспышек молний у входа в пещеру. Оно дрогнуло и приказало: «Тебе — с ним!» И сердца было невозможно ослушаться. Ибо он ждал этого долгие годы. Ждал, тогда ещё сам не зная чего.

Он ушёл от горных троллей, он отрёкся от короны своего отца — Горного Короля. Он ушёл к людям, но не смог жить с ними, потому, что у них не было того, что он искал. А что он искал — он и сам не знал. Но точно видел, что этого нет вокруг. И он ушёл в горы и жил там один в пещере много-много лет, разгоняя орков, что забредали изредка.

Он ждал. Ждал долго и терпеливо. И верил, что дождётся. И когда в его горах появился этот маленький отряд с безумной целью своего похода, Сивисмар понял: ему туда, с ними.

Но победа над Сарсиллом не его цель. Это то, что нужно преодолеть прежде, чем идти дальше.

Дальше! Теперь Сивисмар был уверен, что нужно идти на этот разящий, убивающий Свет.

Ещё шаг...

Он обнаружил, что уже не идёт, а лежит на земле, уткнувшись носом в траву. «Оказывается, здесь есть трава...» Сивисмар ожидал, что разящий Свет опаляет всё вокруг. Но Свет палил только его.

«Двигаться дальше!»

Но он уже не мог подняться. Свет прижал его к земле и не давал встать. А может не давало встать его чёрное гранитное тело. Сивисмар протянул здоровую руку вперёд, запустил пальцы поглубже в траву и корни, и стал тянуть, тянуть себя на этот непрерывно бьющий Свет...

— Что это с ним? — удивился Арвис. Влюблённые и счастливые Ривф и Нерэль не замечали того, что творится за их спинами.

Ривф оглянулся. Только теперь он увидел, что с Сивисмаром что-то происходит. Но что именно — могли понять немногие. И даже немногие из эльфов. Потому, что и те, кто принадлежит Высокому Народу не видят всё без исключения.

Кто-то не мог этого понять.

Кто-то не имел силы этому помочь.

А кто-то не имел такого желания. Но это их дело.

В то время в Доме Лау был один из величайших перворождённых эльфов. Тот, чьё имя с древнейших времён воспевалось в преданиях и балладах. Оно одно уже звучало легендой — Гелерэйн.

И то, что видел сейчас великий эльф было несравнимо с тем, что видел он доселе, хотя он видел мир с начала времён. Порождение тьмы отрекалось от неё и уходило, уползало, вырывалось к Свету. И это было доказательством тому, что всё живое когда-то было создано для Света и добра и лишь потом извращено и опорочено тем, чьё имя не принято называть вслух.

Но из любой тьмы можно вырваться обратно, ибо это именно возвращение. Но порой, на такой путь нужно очень много сил. Очень.

И величайший эльф был счастлив видеть эту истину об изначальном Свете и рад помочь тому, кто пытается идти обратным путём, несмотря на всё сопротивление тьмы. Он знал, насколько тёмным тварям страшен Свет. И понимал, насколько тяжек этот путь. Но Сивисмар шёл, корячился, полз, чуть не зубами вгрызаясь в землю, когда тьма тащила его назад. Он вылезал из собственной троллиной шкуры, это были невообразимые усилия и потуги. Он переставал быть собой или наоборот, становился...

И вот, высокородный эльф, гроза и ужас всех прислужников мрака, тот, за плечами которого прогремели бесчисленные битвы, где не было пощады тёмным тварям, теперь протянул руку Сивисмару.

Кто-то должен был это сделать: поддержать, помочь, просить за него Высшие Силы. Кто-то должен был поручиться за него.

Из всех тех, кто стоял на берегу это понял не каждый. Теперь протянувший руку и принявший помощь будут всю жизнь незримо связаны. Тот, кто поручился за него перед Светом, будет отвечать за все его поступки, за то, что путь того к Свету будет неуклонным и будет продолжаться всю его жизнь. Теперь эльф не сможет бросить Сивисмара, отречься от него. И Сивисмар также несет на себе часть судьбы Великого Эльфа.

Сивисмар не видел ничего и никого. Он давно уже ослеп от Света. Но он почувствовал впереди протянутую руку. Он схватил её и провалился в сияющую бездну, растеряв по дороге все те чувства, которые у него ещё оставались.

Путь к Свету не закрыт не для кого.

Много раз ещё прозвучат эти слова в Доме Лау. Сивисмар прошёл через реку, что несла на себе чары эльфов и в нём осталось лишь то, что стремилось к Свету. То что было от тьмы, то, что тащило его назад, сгорело в ужасающем, но животворящем пламени Света. Он был рождён заново.

* * *

Ривф ничего не сказал Лаулиссиану, всё было понятно без слов, Что поделаешь, если ксадонец умеет только требовать, а не просить. Требовать то, что теперь ему должно принадлежать.

Ривф получил руку Нерэль и вернулся в свою крепость. Орки, лишившись своего предводителя, бежали без боя. Ривф вернулся на пограничные земли эльфийского народа уже не как Главный Страж, а как хозяин.

Лаулиссиан даровал ему крепость и прилежащие ей земли.

Гном за отвагу и верность был наречён Другом Дома Лау. Он тоже собирался в путь, домой, к своим родичам. Как боевой трофей вёз он несколько чёрных перьев от птицы-плаща Сарсилла и хвост алмазной змеи, который он успел отрубить прежде, чем замок с долиной провалились под землю.

Сивисмар-однорукий всё время празднеств в честь победителей приходил в себя. Он не смог бы объяснить, что с ним произошло, да и не пытался. Он ощущал себя младенцем, впервые увидевшим мир, хотя и прожил много-много лет. Он словно впервые видел солнце и небо. Он был поражён видом звёзд. Он приходил в восторг от зелёной травы и прозрачных вод реки. Ему всё хотелось потрогать: и траву, и воду. И его восхищало то, что трава такая нежная, а вода — прохладная и свежая. Он был светел весь и глаза его были глазами новорожденного существа, которое только теперь начинало жить.

Лаулиссиан спросил у Сивисмара, намерен ли он вернуться к людям. Тот ответил: «Нет», ничего не добавив.

— Не торопи его к людям. Там он уже бывал, — ответствовал за него Гелерэйн. — Пока ему ещё предстоит понять себя.

Тут в разговор вмешался гном.

— Пусть Сивисмар пойдёт со мной, в подземные мастерские. — Видя, что эльфы его не совсем понимают, добавил: — Я вовсе не предлагаю ему быть подданным государя гномов. Тем более, он и по росту-то не очень подойдёт, — гном усмехнулся, но видя серьёзность всех остальных продолжал: — Нет, я предлагаю ему только поработать со мной в кузнице моего брата.

Сивисмару понравилось это предложение и он уехал с Литом. Теперь он совсем не походил на то существо, которым был когда-то. Никому бы и в голову не пришло даже сравнение его с троллем. Он был принят, как соратник Лита и это послужило ему лучшей рекомендацией. О его происхождении никто не спрашивал, а сам он никому не рассказывал. Он обладал недюжинной силой и без устали махал молотом, хотя и всего одной рукой. Прожил там он полтора года и эти полтора года мало в чём его изменили: в светлом гиганте всё так же присутствовало незлобие и даже некоторая наивность. Странное существо, непонятное многим...

Празднества утихли. Все разъезжались по своим домам и по своим делам. Только загрустивший мальчишка считал, что о нём все забыли. На него действительно мало кто обращал внимание. Но разве ему много надо было! Больше всего он желал, чтобы его назвали Другом Дома Лау, как Лита. Но никто не дал ему этого звания.

— Почему... Почему, — шептал он сидя у воды на пушистом зелёном берегу. — Неужели я совсем недостоин...

— Потому, что это бессмысленно, — ответил на его жалобы Гелерэйн. Арвис не слышал, как Великий эльф подошёл к нему.

— Бессмысленно?!

— Ну конечно. Если ты не всё понимаешь, не торопись уяснять. Всему своё время. Если тебе кажется, что ты чего-то недополучил — не спеши добиваться. Довольствуйся тем, что у тебя есть и тогда будешь иметь мир.

— Значит, мне нужно возвращаться с Ривфом. Я же его оруженосец.

— Нет, думаю, в ближайшее время твои услуги ему не понадобятся.

— Тогда куда же мне идти?

— Оставайся здесь. Ведь ты хотел этого.

— Да! Но что я буду здесь делать?

— То же что и все. Дом Лау — Дом света. А Свет — для всех. Ты не останешься в забытьи.

(«Сказание первое» написано в соавторстве с М.В. Гуминенко.)

Ко Второму сказанию: http://proza.ru/2024/07/11/1243