Сказание четвертое

 Что есть такое — Ксадония.

О ксадонцах в летописях сказано мало, скупо и далеко не всегда доброе. Это племя людей. Оно никогда не относилось к племенам Друзей Эльфов — тех людей, которые верно служили высшему народу, жили подле него и переняли часть его мудрости, умения, запомнили его песни и предания.

Нет, ксадонцы никогда не стремились к эльфам. Они хотели жить в своей стороне и по своей воле, никому не подчиняясь.

Ксадонский край — степная равнина, примыкающая к горам. От Дома Лау она находится далеко к югу. С Северо-востока её ограничивает хребет невысоких гор. Племя ксадонцев, которое сначала поселилось в степной части и занималось скотоводством вскоре, опасаясь войн с соседями и набегов орков, перебралось ближе к горам. Там они основали свои первые постоянные селения — горные крепости. Страна скал действительно служила в некоторой степени защитой ксадонцам. Туда ушло жить почти всё население, а в степи остались лишь многочисленные табуны и стада со своими табунщиками и пастухами, чтобы вернуться в горы только поздней осенью.

Ксадонский край делился на несколько княжеств. Был и Верховный Князь, власть и старшинство которого остальные князья либо признавали, либо не признавали, в зависимости от своего характера и характера Верховного князя. Случались и междоусобные войны, которые, как это часто бывает, ни к какому определённому результату в истории ксадонского народа не приводили.

Неожиданным событием было то, что один из ксадонских князей — Фрека, удел которого имел название Кардирис-Ир, и граничил с владениями Аланьшера — землями светловолосых земледельцев — вдруг принял подданство и принёс клятву верности от своего имени и имени своих потомков: служить единому государю — аланьшерскому королю, быть ему союзником во всех битвах. За это он получал покровительство и защиту от короля Аланьшера, в то время довольно могущественного короля.

Сейчас трудно сказать, что именно повлияло на решение Фреки. Возможно — ссора с Верховным ксадонским князем. А может быть, он имел от союза с Аланьшером какие-то другие выгоды. Но клятва верности была принесена и Кардирис-Ир во главе со своим князем стал подданным Аланьшера. Это вызвало негодование среди остальных ксадонских племён, которых теперь Кардирийцы стали называть «дикими ксадонцми». Однако: Фрека был теперь под защитой короля Хельма, а значит, вне досягаемости и мести «диких» ксадонцев.

С тех пор прошло много лет. У Кардирис-Ира и у остальной Ксадонии складывалась своя история. Ксадонцы были по-прежнему горды и независимы, вспыльчивы и злопамятны. Они лелеяли в себе надежду, что будут свободны, если не подчинятся никому, а только самим себе. Они не хотели знать эльфов. А эльфам они были и вовсе не нужны и вдруг...

Вдруг этот вспыльчивый бунтарский дух притек и смиренно улёгся у порога Дома Лау. И дух этот воплощён был послом ксадонского края. Ксадония просит помощи! Воистину, для сего в горах того края должно было произойти что-то сверхъестественное.

Будем точны: помощи просила не вся Ксадония в лице своего Верховного князя, а лишь одно княжество Айреда-Ир. Может показаться странным, что послы предпочли долго бить свои сапоги и подковы своих лошадей по дальним дорогам и ехать в далёкий Дом Лау, вместо того, чтобы попросить помощи у князей соседних стран. Неужели они искали мудрости или верили в великую силу Дивного народа. Но может, всё проще и ксадонским гордецам было неловко просить милости у брата и менее унизительно было найти её за тридевять земель.

И вот, смуглые черноволосые люди стояли перед королём Лаулиссианом и рассказывали о постигшей их беде. Полгода назад в княжество Айреда-Ир пришёл некий Варрен. Войско его было столь немногочисленным, что его никто не испугался. Но напрасно. Это войско оказалось непобедимым. Непобедимым был сам Варрен, который всегда шел впереди и сражал всех, кто вставал против него. Самые отважные воины княжества пали мёртвыми к его ногам, а сам он не получив ни единой царапины, шёл дальше. Он быстро захватил княжескую крепость. В поединке с ним пали один за другим все девять сыновей князя.

В живых осталась лишь его дочь — Геро. Воинственная нравом девушка тоже рвалась в бой с Варреном и отец с трудом удержал её от такой самоубийственной глупости. Мало-помалу в Айреда-Ир и её окрестностях не осталось ни одного достойного воина. Варрен был смел и очень любил поединки в которых неправдоподобно легко побеждал. Всё это было необъяснимо разумом: его противники — бывалые, опытные воины, вдруг забывали всё на свете и сами кидались на его меч. Это давало повод тем, кто остался в живых, думать, что Варрен владеет какими-то чарами и простому человеку, как бы храбр и силён он ни был, не справиться с ним. Тогда старый князь, боримый отчаянием, решил послать своих слуг в далёкие земли эльфов за помощью или хотя бы за советом. Посольство это хранилось в тайне. Только сам князь и его уцелевшие приближённые знали об нём. И вот ксадонские посланцы стояли перед Лаулиссианом.

Король Лау молчал. Эльфы не вмешиваются в дела людей. А слова о том, как спросить совета у эльфа, стали пословицей. Ксадонец, тот, что говорил с королём, молчал тоже. Неспокойный дух его был готов вспыхнуть от любого не понравившегося ему снова или взгляда. А нравилось ему тут всё меньше и меньше. Во время затянувшейся паузы в голове у него перебурлили многие мысли. Он сердился, что эльф медлит, заставляя почувствовать неловкость. Он сердился на себя, что пришёл сюда, как дурак попрошайничать. Он считал неправым своего князя, что тот вообще затеял это глупое посольство. Он вперил свой огненный взгляд в эльфа, но лицо короля Дома Лау было невозмутимо и непроницаемо для ксадонских глаз.

«Да он хоть слышал, что я говорил?» — вспылил посол. Ему захотелось развернуться и, не дожидаясь ответа непостижимого существа, покинуть этот ещё менее постижимый Дом. Но старый князь приказал не возвращаться без помощи. «Легко ему было приказывать!» — с тоской подумал ксадонец, переминаясь с ноги на ногу. Однако, он решил предпринять ещё одну попытку. Он вздохнул, сверкнул глазами на короля и заговорил вновь:

— Поверь князю Айреда-Ир, что послал меня сюда. Варрен — не простой человек. Он обладает колдовством, что нам неведомо. Простым людям с ним не справился!

— Видимо, это действительно так, если ваш гордый народ, обратился за помощью к эльфам, — произнёс, наконец, Лаулиссиан.

Ксадонец скрипнул зубами: он посчитал это за оскорбление.

— Хорошо, — продолжил король. — В вашу страну поедет один из наших воинов, чтобы узнать, что за тайные чары служат Варрену. Если это будет в наших силах, мы поможем вам.

Лаулиссиан поднялся. Визит окончен. Ксадонцы поспешили удалиться. Они отказались от трапезы и от отдыха у эльфов и, игнорируя традиции, поехали обратно.

«Только-то? — думал старший из них, тот, что разговаривал с Лаулиссианом. — Одного воина, чтобы проверить, не врём ли мы про Варрена?» В досаде он сжимал кулаки. Вероятно, он ожидал, что эльфы пришлют к ним в Ксадонию несметные войска своих витязей и полчища своих мудрецов.

В Ксадонию должен был ехать Гелерэйн в сопровождении Сивисмара. Дорога была значительной, но сборы обременительными не оказались. Эльфы — особый народ: суета чужда им.

Возле конюшни крутился Арвис, добровольно взяв на себя обязанности Сивисмара, пока тот разговаривал с Гелерэйном. Почистить лошадей, проверить подковы, осмотреть упряжь, починить, если в этом окажется надобность. Дантар, бывший тут же, мало обращал на мальчишку внимания.

— Арвис! — Это Гелерэйн вошёл в конюшню. Сверкнуло золото его волос, как солнечный блик, что пробрался под крышу. — Тебе не приходилось слышать о Варрене?

— Нет, — ответствовал юнец.

Дантару приходилось слышать это имя, но он промолчал. Раз не спрашивают — помалкивай! Таково было правило Дантара. Да и что он мог прибавить о Варрене? Общие слухи и ничего конкретного. Зарился Варрен на горную часть Ксадонии, но это и так всем известно.

— Но ты ведь жил в Ксадонии, — не отступался Гелерэйн и голос его не спрашивал, а утверждал.

— Да, но я давно уехал оттуда...

Дантар навострил уши и осторожно выглянул из-за крупа своей лошади. «Значит этот мальчишка вырос в Ксадонии. Никогда бы ни подумал! Ксадонцы черноволосы и смуглы, резки и дерзки. А этот — светлые волосы, серые глаза. А манеры... Словно воспитывался при дворе короля, даром, что его из разбойников подобрали».

— Я давно уехал оттуда, а потом, я жил не в самой Ксадонии, а в Кардирисе-Ире.

— Хорошо, — остановил его оправдывания Гелерэйн добавил что-то о лошадях и ушёл. Арвис остался и Дантар тоже. Теперь этот мальчишка, которого ксадонец в упор не замечал, разбудил его любопытство. «Земляк»! Хотя Кардирис не настоящая Ксадония, а так, придаток Аланьшера, но всё-таки!.. «Значит, он аланьшерец, — продолжал размышлять Дантар. — Но и тут не всё гладко. Аланьшерцы, конечно, светловолосы, но они могучи и грубы, как медведи, а этот слишком уж строен и изящен. Нет, не похож он не аланьшерца. Однако, язык лучше придержать: мальчишка должен понимать по ксадонски!»

Оставаясь в конюшне Дантар иногда ворчал вполголоса на родном языке, рассчитывая, что никто не поймёт, игнорируя Арвиса. А тот оказывается не так-то прост!

— Ты понимаешь по-ксадонцки? — спросил Дантар юнца на том же языке.

— Немного, — ответил тот. «Поскромничал!» — решил Дантар и захотел испытать его скромность дальше.

— Ну, и почему ты ушёл оттуда?

В этот момент Арвис просеивал овёс для лошадей, он поднял голову и посмотрел своими ясными серыми глазами на ксадонца.

— Дантар! Я ведь не спрашиваю тебя, почему ты сам ушёл из Ксадонии. Зачем тебе чужие тайны, думаю, тебе и своих хватает.

Дантар аж отступил от такого категоричного ответа. Хотел-было вспылить и сказать что-то обидное, но передумал. Арвис высыпал овёс в кормушку и пошёл за следующей порцией, а Дантар так и остался среди круглых крупов лошадей. Что же, получил щелчок по носу! В сущности, мальчишка прав: какое ему, Дантару дело...

Он хлопнул ближайшего коня по мощной ляжке и ушел в противоположный конец конюшни.

Опустилась ночь. Назавтра предстояла дорога. Дорога в Ксадонию, родную страну Дантара. Много лет он не был там и редко возвращался к ней мыслями. Для него она превратилась в далёкое воспоминание, слилось с его девством, стало как бы частью его и ушло, как и оно, безвозвратно. Теперь он до того «осреднился», что мало кто из встречных признает в нём сына далёкой Ксадонской земли. Он уже не ксадонец — он оруженосец Сивисмара и совсем не важно, какой народности он когда-то принадлежал. Но когда-то, ещё задолго до того, как он стал оруженосцем, он ведь стал изгнанником.

Родное племя решило избавиться от него по причине его несносного характера и некоторых проступков. Он пробовал поступить на службу, но нигде долго не уживался. Кончилось тем, что его схватил враг того князя, у которого он он служил, всё тот же пресловутый Сарсилл, и пытал в своих подземельях. Дантар не выдержал пыток и выложил Сарсиллу всё, что только мог сказать. После чего злодей вышвырнул его за ненадобностью не утруждая себя даже его прикончить. О предательстве Дантара узнали люди князя, бывшего его господина. Единственное, что оставалось Дантару — поскорее скрыться. Но куда? Всюду были только недруги, а путь на родину закрыт. Не было ни единого человека на свете, у которого измученный ксадонец мог хотя бы переждать время, отдохнуть, прийти в себя после пыток. У него не было ни лошади, ни денег, ни надежды. Он был болен и голоден. Спасаясь от слуг своего бывшего князя он бежал, точнее ушёл — бежать он был не в силах — в пустыню.

Он заблудился там и неминуемо умер бы, если бы разъезд эльфов не подобрал его. Он остался у них для несложной, но необходимой работы, иногда помогал витязям и сопровождал их. Так он попал вместе с Геледором в Ланду, когда эльф неудачно сразился с Энежисом, вооруженным сонным туманом. Теперь он прибился к Сивисмару. Вот и вся история! Рассказать её — очень кратко, но попробуй всё это переживи.

«Ну со мной-то понятно, — думал он. — Я — конченный негодяй, позор своего рода, предатель, трус и так далее. Но этот мальчишка, чем он мог заслужить изгнание?!»

Так боялся Дантар теперь возвращаться или нет? В общем-то ему было всё равно, да его никто и не спрашивал об этом.

Утром, когда ксадонец седлал коней, к нему неожиданно подошёл Арвис.

— Дантар! Прости меня.

Дантар недоуменно оглянулся. Арвис продолжал:

— Вчера я отказался отвечать на твой вопрос. Это было дерзко с моей стороны. Прости! Мой уход из Кардириса... Мне было тогда двенадцать лет. Я не помню точно всего, а может, и не всё знаю. Я оттуда не ушёл. Меня увезли. Слуги князя. Я был его воспитанником. А почему — мне этого никто не объяснил. Почти сразу после этого Кардирис и Аланьшер были захвачены дикими ксадонцами. Сейчас мне кажется, может меня просто хотели спасти...

Арвис виновато смотрел на Дантара. Тот отвёл глаза.

Признание было неожиданным. Он уже и забыл о вчерашнем, а этот юнец, оказывается помнил и переживал. Дантар не знал, что ответить. Он и не хотел вклиниваться в чужое прошлое. Неловкое молчание прервал Сивисмар. Он появился в дверях конюшни и крикнул:

— Дантар! У тебя всё готово?

— Да! — чуть ли не радостно воскликнул Дантар и стал торопясь отвязывать лошадей и выводить их из конюшни, вернувшись за следующей лошадью он с облегчением увидел что Арвиса нигде нет.

* * *

Шаг эльфийских лошадей быстрее и легче, чем шаг ксадонских хорхов. Посланники Айреды не встретились по дороге, но Сивисмар был уверен, что они всё-таки обогнали ксадонцев. Ещё несколько дней пути и Сивисмар узрел землю, о которой до сих пор ничего не знал. Южная страна — Ксадония встречала их рассыпая по горам и предгорьям зелёные леса. Она прорезала эти россыпи сверкающими полосами рек. И всё это, сменяющее одно другое, уходило дальше и дальше к горизонту. Прекрасная страна. Вкусы Варрена можно было понять.

Гелерэйн и спутники обошли стороной наезженные дороги и остановились в горах, где можно было встретить лишь пастухов, да их овец. Но ни те, ни другие не спешили донести Варрену о появлении чужестранцев. В ясную погоду с гребня горы, которую избрал для своего лагеря Гелерэйн, был виден замок, что занял Варрен. Эльф целые дни где-то ездил, а иногда и ночи. Судя по всему, много где бывал и много видел, но мало говорил и редко брал с собой Сивисмара. Сивисмар тяготился бездельем, но терпел и объяснял себе, что раз Гелерэйн взял его с собой, значит, так надо. Он не дерзал предпринимать самостоятельных шагов, ожидая сло;ва Великого эльфа, Дантар и вовсе рта не раскрывал. У него было полно обязанностей, кои он исполнял точно и беспрекословно, мало любуясь на южные горы и чистое небо над головой. Так они прозябали: один в ожидании, другой — в хлопотах, а Великий эльф собирал, судя по всему, тайну Варрена. Наконец, уже в заключении своих исследований, Гелерэйн взял Сивисмара с собой. Они долго ехали по извилистым горным тропинкам, где с одной стороны над головой нависает скала, а с другой — обрыв в пропасть и любой неверный шаг испуганной лошади может привести к великому полёту из поднебесья в смерть.

Гелерэйн и Сивисмар приехали в Скалистый Приют. Туда, где долгие годы жил ктор Зурс. Ктор — это старейшина, хранитель истории и преданий своего народа. Сивисмар так и не понял, был ли этот ктор знаком с Гелерэйном раньше или видел его впервые. Он принял гостей с почтением, а рассказывать стал о Сарсилле. «Почему о Сарсилле? Ведь он давно мёртв», — Сивисмар этого не понимал. Он пробовал сказать об этом вслух, но Гелерэйн строго взглянул на него и Сивисмар замолчал, старательно слушая рассказ ктора.

Вернулись они только вечером. Гелерэйн, насколько его знал Сивисмар, был доволен.

— Завтра едем домой, — сказал Гелерэйн. — Тем более, что сегодня утром Дантар видел каких-то всадников неподалёку, думаю, что это люди Варрена: они явно кого-то искали и разговаривали с пастухом, — Гелерэйн замолчал. Сивисмар ждал, не желая демонстрировать своё любопытство или нетерпение.

Был вечер. Горел костёр. Возле него хлопотал Дантар, приготовляя ужин.

— Ты хочешь знать, что такое Варрен? — спросил, наконец Гелерэйн. — Варрен — обыкновенный человек. Хотя нет, теперь уже не совсем обыкновенный. Он отдал себя на служение темным силам, а взамен получил одну вещь. Ты хочешь знать, что это за вещь? Это меч. Но меч необыкновенный. Ранее Варрен был дружен с Сарсиллом, если конечно, это можно назвать дружбой. Так вот, Сарсилл в своё время, выковал меч. Он обладал кое-каким чёрным искусством, это ты знаешь. И когда он ковал этот меч, сердце его настолько пылало ненавистью, жаждой убить, победить, одержать верх, что меч пылал не только в пламени горна, но и в пламени страстей, исходящих из сердца Сарсилла. Он закалил меч и бушующие страсти чёрного сердца остались в нём навеки. С тех пор в любой битве этот меч устремлялся в свою стихию, в то сердце, что больше всех пылало ненавистью, жаждой победы над другими. Сарсилл отдал этот меч Варрену, ибо тот более остальных обладал бесстрастием, вернее, равнодушием и умел держать своё сердце в руках, не давая себе распаляться в бою. Варрен — хладнокровный, расчётливый человек. С таким оружием он мог одержать победу почти над любым соперником. Особого искусства владения мечом не требуется — стоит противнику всем сердцем пожелать убить Варрена или даже просто победить — как меч сам оказывался в его сердце. Вот и вся история. Почему Варрен избрал первой страной Ксадонию? Нетрудно предположить. Ксадонцы горды и обидчивы, даже высокомерны. Возбудить в них ненависть проще простого.

При этих словах кровь ударила в голову Дантара. Несмотря ни на что, он продолжал оставаться ксадонцем. «Высокомерный народ... Победить проще простого!..» Он яростно ткнул головешкой в костёр и сноп искр взметнулся вверх. Пламя костра ярко вспыхнуло и улеглось. Улеглись спустя минуту и чувства Дантара. «А Гелерэйн прав, — подумалось Дантару. — Где уж такому, как я сражаться с Варреном! Одно только слово — и сердце загорается, как этот костёр. Неужели все лучшие витязи Айреды пали именно так?..»

— Что же будут делать эльфы? — спросил Сивисмар.

— Это решится на совете Лаулиссиана. Думаю, что кому-то всё равно придётся сражаться с Варреном. Тому, кто сможет противостоять, но не Варрену, а своим страстям, — произнёс Гелерэйн и замолчал, глядя на огонь. «Может, бой с Варреном предстоит самому Гелерэйну, — с благоговением подумал Сивисмар. — Он — великий воин и великий эльф!»

Вечер незаметно перешёл в ночь. Маленький костёр горел под ногами, Дантар окончил свои хлопоты и теперь сидел рядом. Из-за гребня горы напротив стал подниматься какой-то неестественно-белый свет. Это не свет костра: слабый и красный, что освещает только ближние деревья и лица сидящих вокруг. Белый, холодный свет пронизывал чёрный ночной лес, рассеивал черноту неба, затмевал звёзды. Это встала из-за гребня соседней горы Луна, что побеждает ночь, не разрушая её. Восходит на небо, твёрдо зная свой путь и ей дела нет до того, тьма стоит кругом или может быть утро, а порой даже день, но уверенно идёт она по своему пути несмущаемая ничем: ни солнцем, ни в тьмой. Бесстрастная и непреклонная.

Погас костёр, закатилась луна, погасла ночь ...Утро было тихим и чистым, будто не было в ксадонских горах ни Варрена, ни чудовищного подарка Сарсилла. Но Варрен существовал. И его меч тоже. А утро оказалось не таким уж тихим.

Ксадонские горы — как ксадонские женщины: прекрасны, но непредсказуемы. Яркая южная красота их не может долго оставаться в покое. Им необходимо вспылить, загореться какой-то страстью, взбудоражиться самой и взбудоражить всех вокруг себя, мало думая о последствиях.

И вот теперь одна из гор, характер которой был весьма похож на характер ксадонских женщин, решила передёрнуть плечами, мало думая о тех, кто находится на её склоне. Но не будем осуждать её — у гор своя жизнь.

Уже совсем собравшись попрощаться с ксадонскими горами, Гелерэйн и его спутники отправились обратно. Но горы попрощались с ними по-своему. Эхо гула ещё носилось меж боков скал, когда в пыли и ссадинах на прихрамывающей лошади показался Дантар.

— Где Сивисмар? — крикнул Гелерэйн, когда Дантар добрался, наконец, до него.

— Он должен был приехать раньше меня. У меня лошадь испугалась обвала и...

Гелерэйн не дослушал объяснений. Тревога, которой ещё не мог понять Дантар, погнала его обратно.

— Скорей! Нужно найти его!

Но Сивисмар исчез. Эльф и оруженосец ринулись на поиски так быстро, как только позволяла раскуроченная обвалом тропа. Всё, что их ожидало — застывший хаос камнепада.

Было бы неправдой сказать, что Сивисмар не чувствовал оползня. Да, он слышал то, чего не слышал ещё никто. Как оползень дышит, потягивается, разминается и, наконец, как он решился и полетел с горы сам на себе, как мальчишка на санках. Сивисмару всё это было ясно, но было ясно и другое: оползень слизнёт тропу на склоне горы. Слизнёт и не заметит. Надо было успеть проскочить. Успеть, иначе будешь отрезан.

— Вперёд! — закричал он Дантару и помчался так быстро как только мог.

Метры — секунды. Секунды и метры. Но секунд не хватило. Или метров оказалось слишком много. Весёлый поток обломков и камней, гравия, песка и земли стёр не только тропу, стёр и Сивисмара.

Лошадь продолжала падать, а Сивисмара отшвырнуло в сторону. Но всё равно он продолжал верить горам даже в самый момент падения. Они, хоть и незнакомые, но всё равно не дадут разбиться, поддержат, помогут. Он ведь дитя гор. Он им свой!

Что-то резко дёрнуло его наверх. Так, что у него захватило дыхание. В следующее мгновение он понял, что висит на верёвочной петле из кручёного конского волоса. Такими петлями ксадонские табунщики ловят лошадей. Петля схватила его поперёк груди — прошла от плеча до под мышки. Да... если бы она не захлестнула руку — она оказалась бы на горле. Сивисмар почувствовал, что его тянут наверх. Каменный шквал уже прошёл стороной, надо было выбираться. Тянули его медленно, с натугой. Сивисмар не стал дожидаться и схватился за упругую чёрную струну руками. Кто там наверху? — Свои или чужие?

С неудовольствием он заметил, что рука из магического серебра плохо слушается. Она должна была выдержать падение — гномья работа прочна. Может, при ударе в «сустав» запястья попал камушек и его заклинило? Разбираться нет возможности. Но положиться пока можно только на одну руку — живую. Однако, кто там наверху? Свои? — Исключено! У Гелерэйна другая верёвка. Значит, чужие. Не лучше ли обрезать натянутую струну кручёного конского волоса? А пропасть под ногами?

Всё-таки Сивисмар верил, что горы, даже совсем незнакомые горы помогут, просто не убьют. Он же свой! Но Сивисмар слишком долго решался. Сверху на него упала сеть.

Обвал словно сговорился с воинами Варрена: они ждали именно здесь и были слишком хорошо готовы к тому, что произойдёт. У Сивисмара, оглушённого падением и лишь с одной действующей рукой, в общем-то не было шансов.

Теперь он ехал, завёрнутый в сеть, ещё и связанный поверх её, как тюк, лёжа поперек седла лошади, которую вёл в поводу один из воинов Варрена, вероятно тех самых, что видел Дантар.

Это было поражение! Эльфийского витязя поймали в сеть, как цыплёнка! Как щенка, как глупого гуся! И везли теперь в авоське, Сивисмар задыхался собственным бессилием, сознанием своей глупости и даже трусости — почему он не перерезал верёвку — чёрную струну кручёного конского волоса! Побоялся? Горы — они помогли бы... Но горы его только что предали.

Теперь можно было кусать локти или ту самую верёвку, так как сеть была тоже сделана из конского волоса. Он был не прав и поплатился за это! Совсем недавно: несколько секунд и несколько метров назад он был свободен — теперь он пленник. Его ждал Гелерэйн — теперь его ждёт Варрен!

Казалось, всё внутри переворачивается от несогласия. Он был отчаянно несогласен с тем, что происходит. Он был неготов проиграть. Он даже не вступил в бой, чтобы проигрывать! Витязь эльфов спелёнут, как младенец, не успев вытащить своего знаменитого меча! Как это глупо и ужасно! Бессилие бурлило яростью в груди.

А закипать-то как раз и нельзя, потому, что впереди ждёт именно Варрен. И битва с ним не позади вовсе, а впереди. Битва? Ну да, чего же ещё ждёт Варрен от Сивисмара. Но это значит, что нельзя драться с ним ни за что. Легко сказать! Нельзя даже не просто драться, но нельзя ненавидеть его, нельзя желать победы над ним. Гелерэйн сказал: Варрен бесстрастен или равнодушен и потому владеет мечом. «Значит, никаких страстей и желаний. Я не должен быть ему даже соперником...»

Сивисмар вздохнул и обмяк в своей авоське. Взгляду его предстала лишь пыльная тропа, на которой печатала свои подковы лошадь — это всё, что он мог видеть из своего положения. Сивисмар осознал свою слабость перед поставленной им же самим перед собой задачей. «Легко сказать! А если этот Варрен сам примется лупить меня? Значит, придётся не обращать внимания и на себя...» Сивисмар закрыл глаза. Ему показалось, что он ощущал бы себя лучше, если бы летел в пропасть.

Его привезли в крепость очень быстро. Воины торопились. Они знали, что могучий воин не один и опасались погони. Но пока погоня была отрезана обвалом. Лошади процокали по подъёмному мосту, который вслед за ними поднялся и крепость заглотила свою добычу. Подковы теперь звонко стучали по мощёному двору, вдруг все остановились и среди воинов пробежал ропоток: «Хозяин... хозяин».

— Кто это? — раздался голос сбоку от Сивисмара. Голос был негромкий, но уверенный. — А это тот самый герой! Отнесите его в оружейный зал и развяжите там.

Сивисмара подвезли к дверям и сняли с лошади, втроём проволокли по лестнице и коридору и оставили на полу большого зала. Но развязать его никто не решился. Как ни боялись слуги своего зловещего господина, но видимо, Сивисмара они боялись ничуть не меньше.

Сивисмар остался один посреди мрачного зала, стены которого украшала великолепная коллекция орудий убийств. Скоро появился и сам Варрен. А это был именно он, без всякого сомнения. Хотя Сивисмар видел его первый раз в жизни, он понял, что так вести себя мог только этот человек. Он сразу подошёл и развязал верёвки. Очень смело и очень уверенно. Потом отступил, предоставив Сивисмару самому распутываться и разглядывая его. Он слышал об этом странном эльфийском витязе, неизвестно откуда взявшемся и сильно нашумевшем в последнее время.

Он победил Сонный туман Эминжаса, чуть ли не один разогнал осаду чертогов Алдари... И вот теперь он здесь, в крепости Варрена. Определённо, он приехал сюда, чтобы сражаться с ним. Что ж, если так — прекрасно!

Варрен достал меч.

— Я готов! — произнёс он.

Но Сивисмар стоял немой глыбой посреди зала и чёрные петли арканов расходились вокруг его ног загадочными рунами. Окна и двери зала будто жили и дышали. Не было ни одной двери, закрытой плотно: в каждую щель смотрели чьи-то жадные глаза. Всем не терпелось узреть, что будет.

«Может, он опасается, что поединок будет нечестным и слуги бросятся меня защищать? Надо убрать всех!» — решил Варрен и крикнул:

— Вон отсюда! И двери заприте!

Дверные и оконные щели мгновенно вымерли, по коридорам пробежало лёгкое шелестение и — тишина. Оружейный зал стал гулок, пуст и замкнут. Только две фигуры в центре: одна с обнажённым мечом в руке, другая — неподвижная, с непонятными знаками из волосяных арканов под ногами.

— Ты будешь драться?!!

Ответом была тишина.

* * *

Горная тропа после обвала попросту отсутствовала. Где-то лошади могли пробраться, где-то их пришлось вести в поводу. Наконец, их и вовсе бросили, но это не помогло: воины, что увезли Сивисмара, были уже далеко. Гелерэйн посмотрел на следы, потом взобрался по склону, но рассматривать было нечего — дорога была пуста. Он опустился на камень и задумался.

— Что мы сидим? Мы должны помочь ему бежать! — Это Дантар, чье правило было молчать всегда, молчать до тех пор, пока не спросят, вдруг нарушил свой принцип. Уступая субординации, он ждал слова Гелерэйна, но сам был — воплощённое нетерпение. Он был уверен: те, виденные им люди — непременно слуги Варрена. Это они подобрали его господина, оглушенного обвалом и теперь... Теперь... Дантар несколько лет жил при Доме Эльфов. Величие Высокого народа то подавляло его, то оставляло равнодушным. Да, он был благодарен им. Но всегда между ними и Дантаром — беглым ксадонцем и Высоким народом стояла и будет стоять ледяная стена. Сквозь нее всё было видно, но приблизиться она не давала. Дантар был слишком уверен в том, что он всеми презираем. А эльфы постоянно натыкались на чрезмерную замкнутость и скрытность ксадонца. В сам Дом Лау Дантар не входил никогда. Не потому, что его не пускали, он сам не желал приближаться, думая, что недостоин того. Но это было не смирение, а лишь своеобразное проявление его ксадонской гордости.

Служба Дому Лау была для него долгом. Долгом на всю жизнь.

Но Сивисмар — он был не совсем такой, как они. Он был превосходен, но был уязвим. Не так, как эльфы (их тоже можно убить), но как-то иначе, также уязвим, как и сам — Дантар. Сивисмар был герой и ребёнок одновременно. Им следовало восхищаться и его следовало беречь. Дантару иногда казалось, что эльфы не совсем понимают Сивисмара, что они в чём-то неправы по отношению к нему. И Дантару порой самому хотелось восстановить то, что эльфы упускают.

Никогда бы не уровнял он себя с Сивисмаром. Никогда в голову не пришила бы ему такая мысль. Он был слуга и оруженосец — это было единственное, чего он попросил у Лау за всю жизнь при этом Доме. Дантар был несомненно слуга Сивисмару и потому иногда рвался опекать его, как родитель дитя. И сию минуту он стоял, как охотничий пёс в стойке: ещё мгновение и он взовьётся в воздух и побежит пешком в замок Вррена выручать своего господина.

— Подожди, Дантар. Пока мы ни чем не можем ему помочь.

— Но...

— Не торопись, дай мне подумать!

Дантар смотрел на крепость за соседним хребтом и сердце его горело. «Что тут думать! Надо ехать! Каждая минута дорога!» Разбуженный нрав его, что годами маскировался им же самим ради собственного удобства и спокойствия, теперь взвился из глубины души и разом попалил всё напускное смирение и терпение. Он взглянул на Гелерэйна. «Вот уж точно, бесстрастные мумии эти эльфы! Сивисмар этому Гелерэйну почти как сын! Он попал в плен к врагу, а эльф сидит себе тут на камушке и преспокойно рассуждает! Нет! Пусть этот Высший народ со своими высшими рассуждениями остаётся здесь, а я пойду! В конце концов я служу Сивисмару, а не кому-нибудь другому. Я его оруженосец!» Дантар решительно шагнул вперёд.

— Остановись, Дантар! — приказал Гелерэйн. — Куда ты рвёшься? Ты налетишь, на меч Варрена, как бабочка на булавку. Это будет всё, чего ты добьёшься.

— Но что же делать?!

— Подожди.

— Ждать? Чего? Когда Варрен растерзает Сивисмара?

— Прежде, чем идти туда, попытайся хотя бы погасить свою ярость. — Эльф был вынужден схватить Дантара за руку силой удержать на месте. Оруженосец гневно сверкнул глазами, но встретившись со светлым взглядом эльфа опустил голову. «Может, он и прав. Но если даже он прав, я так не могу!» Он отвернулся.

— Вот истинный сын своего народа! — с досадой произнёс Гелерэйн. — Ты хочешь помешать мне ещё больше осложнить положение Сивисмара? Смирись, Дантар! Ни мне, ни ему ты не поможешь ничем.

Тут Дантар вскипел. Сердце и разум сражались в его ксадонской душе. «Ну, да, да, да! Он прав! Этот всегда правый эльф! Но я не могу ради торжества его правоты сидеть и ждать, когда, наконец, Варрен совершит еще одно убийство!» В это мгновение он ненавидел всех: и Гелерэйна, за то, что он прав, и себя, за то, что он слаб, и Сивисмара, за то, что тот влип! Он сжимал рукоять меча и скрежетал зубами.

Эльф оставался рядом, внешне спокойный и уверенный, но только внешне. В том, что случилось, Гелерэйн обвинял себя. И вечно правым он себя отнюдь не считал.

Не нужно было вообще брать Сивисмара с собой. А если уж взял, то нельзя было отпускать его от себя ни на шаг! Сивисмар ещё совсем ребёнок! Разве может он устоять перед Варреном!

Напрасно Дантар обвинял эльфа в бесчувствии. Просто тот не выпускал своих чувств наружу. Гелерэйн догадывался, что по каким-то причинам, Варрену нужен был именно Сивисмар, а никто другой. И эльф решил попасть в замок Айреда-Ир и, если успеет, вступить в единоборство с Варреном раньше, чем тот сумеет что-либо сделать с Сивисмаром.

* * *

Молчать, не говорить, не слушать, не смотреть!.. Да и не думать! Только ждать! — это одно звенело в голове Сивисмара, во всём существе его, в душе и сущности. Не слушать! Не слушать! Не слушать ничего! Закрыть глаза отсутствовать. Даже не в том дело, спасётся он сейчас или падёт грудью на меч Варрена, а в том, чтобы не поддаться и хотя бы этим противодействовать ему.

Противодействовать?! — Это ловушка! Никакого противодействия, Отсутствие борьбы — в этом все и дело. Не побеждать смирением, а именно не побеждать. Ураган смерти пронесётся над тобой — только не поднимай голову. Ибо ты ему не противник — свалит без усилия. Это стихия, это чары, это свои страсти.

Нет, нет, не слушать ничего. Если он, Сивисмар, кинется на меч — это будет глупо, неправильно и стыдно. И меньше всего ему хочется огорчить Гелерэйна.

Он и так только и делает, что куролесит всякую дрянь: то с Короной, то с троллями. Ещё не хватало сейчас врезаться в меч Варрена!

Нет! И об этом не думать, а только замереть без движения, перед стихией, страстью, мечом чар, пропустить это всё, не ответить. Ожидание — великая сила.

Сивисмар ждал, когда всё это кончится.

* * *

Гелерэйн знал о мече Варрена почти всё. Одно маленькое дополнение не играло особой роли в завоевании страны Ксадонии и о нём можно было не докладывать. Дело в том, что меч Варрена не оставался неизменным. С каждой победой он становился сильнее. И чем пламеннее было сердце, поражённое им, тем сильнее он становился. Потому, как только дозорные высмотрели в горах маленькую экспедицию, самым представительным членом которой им показался Сивисмар, Варрен тут же вознамерился накормить свой меч этой победой. Однако, взять и просто зарубить Сивисмара он не мог. С таким же успехом можно было покромсать на куски свиную тушу. Сердце противника должно гореть яростью!

Но Сивисмар стоял, как глухонемой, как спящий или замороженный.

— Пошли отсюда! Тут ничего не будет интересного!

Два досужих стражника пробрались на галерею и презрев запрет заглядывали вниз. Внизу происходило нечто странное, вернее, ничего не происходило. Осмелев, они стали переговариваться — шепотом. Один из них умудрялся ещё и конспиративно грызть орехи.

— Да подожди ты!..

— Чего ждать? Это чучело не двинется с места! — приглушённых щелчок ореха довершил его фразу.

— Варрен заставит, вот увидишь!

— А я и так вижу: у этого малого в голове обломки скал, после того, как побывал под обвалом. Да он простоит тут хоть целый год и не будет драться!

Кррак! Скорлупа разлетелась вдребезги. Получилось громко и стражник опасливо покосился на Варрена, но того орехи не волновали. Стражник осмелел. Его друг тоже.

— Ага! Щас! Где ты видел человека, который бы не стал драться в Варреном.

— Так это же не человек! — возразил первый стражник, смачно жуя орех.

— А кто?

— А фиг знает, — пожал плечами любитель орехов. — Эльф кажется.

— Чего? Врёшь ты всё! Этот громила — эльф?

— Не вру: я от Варрена слышал!

— И когда он тебе это сказал?

— Он не мне это сказал, он при мне это сказал.

— Он сказал, а ты и рад стараться: ушки на макушке!

— Ну не затыкать же мне их!

— Кто бы ни был этот Сивисмар, а драки с Варреном ему не избежать! Ставлю свои новые сапоги — он будет драться.

— А я — свою флягу!

— Чего? Нужна мне твоя дырявая фляга!

— Ну ладно, флягу и тот пояс, что с вышивкой.

— Идёт! — согласился спорщик. Орехи были забыты осторожность — тоже.

— Ты будешь драться?! — это закричал Варрен.

Сивисмар был нем.

— Трус!! — это заорал, засвистел стражник с галереи, тот, что поставил сапоги в заклад, что поединок будет. — Ты что?! Давай! Бери меч! Ты же воин!!!

Варрен досадливо оглянулся. Стражник испуганно замолк. Но Варрен решил не выгонять его: может подобные крики расшевелят этого увальня.

«Трудно поверить, что всего полчаса назад его едва одолели шестеро лучших бойцов. Хорошо! Он не хочет драться, но хотя бы защититься от удара он должен! Или он не верит, что всё это настоящее, что это не игрушки??»

Варрен поднял свой меч — пока ещё безжизненную полосу стали, размахнулся...

— Защищайся!

Если бы Сивисмар не подставил железную руку, удар отсёк бы её. После падения она плохо слушалась, но вполне годилась на то, чтобы её подставлять. Он не выхватил меча.

* * *

Горная дорога подсовывала валуны под ноги коню, но выносливый конь эльфа не споткнулся ни разу. Дантару было неумолимо приказано остаться. И он остался. Потому, что был не только сын Ксадонии, но и верный слуга. Гелерэйн мчался к Варрену один. Случайность обвала и расчёт Варрена перевернули все его решения. Навстречу мчались метры, а вместе с ними и секунды.

И эти же секунды тянулись в оружейном зале замка.

* * *

Меч в руке Варрена был всё ещё холоден.

— Хорошо, если ты пришёл сюда защищать ксадонцев, я посмотрю, насколько ты любишь этот народ. Эй! — он повернулся к дверям. В них молниеносно показался охранник. Видимо, запрет Варрена нарушили не только на галерее.

— Приведите сюда ксадонцев. Тех, что заперты в подвалах.

— Там только старики и дети...

— Вот и прекрасно! Веди их сюда.

— Всех?

— Десятка два хватит.

Охранник ушёл.

— Я буду перед твоим лицом сносить им головы до тех пор, пока ты не согласишься на поединок!

Меч дрогнул.

Дрогнул!

Дрогнул!!! Это отчётливо почувствовала ладонь Варрена. И Варрен исполнился радостью: значит он выбрал правильный путь.

— Двух десятков хватит? Я правильно сосчитал? Или может быть сказать, чтобы привели побольше? — Варрен улыбался, радуясь своей будущей победе над непроницаемым громилой. Значит, не так уж он непроницаем! Надо только найти правильный подход. А подход его, Варрена, универсален на все случаи жизни.

Меч трепетал всё больше. Рукоять его становилась как живая, она теплела. В миг решающего удара она становилась обжигающей, словно раскалялась горением великого мага — Сарсилла. Сарсилл мёртв. Но он, Варрен — жив! Жив и меч его и они будут вечно побеждать. Меч трепетал. Он уже сам рвался из рук. Значит, этот Сивисмар, пусть даже он ещё стоит неподвижно, сам уже пылает внутри. Это уже победа! Победа в том, что он сейчас вступит в бой. А это значит, что он, Варрен, его уже победил!

* * *

Лёгкие победы расхолаживают. Варрен привык: где бы он не появился, противники сами летят на его меч пачками. Он прошествовал по Ксадонии не останавливаясь. Но это слишком располагает к ленности. Бдить незачем — всё происходит само, Варрен слишком увлёкся завоеванием сердца Сивисмара и забыл про своё сердце. Он слишком горячо пожелал победы над чужим невозмутимым витязем. Но это всё объяснения. Объяснить можно что угодно, было бы желание. Варрену просто пришёл конец. Именно здесь и именно сейчас, именно в битве с Сивисмаром ему суждено было быть побеждённым. Своим же мечом, который побеждал для него всех подряд столько раз.

Меч вывернул руку своего господина и вошёл в исполненное жаждой победы сердце, в свою стихию, в которой был рождён. Всё произошло настолько молниеносно, что вызванных ксадонцев не успели ещё вывести из подвала.

О чём же в этот момент думал Сивисмар? — Он верил, что Высшие Силы не допустят исполнение воли Варрена. Он надеялся, что Великий эльф Гелерэйн сможет что-либо изменить — ведь он, в отличие от Сивисмара остался на свободе. Однако теперь Сивисмар понимал что ему всё-таки предстоит поединок с Варреном. Не ради того, чтобы его победить, а ради того, чтобы отсрочить казнь этих двух десятков ксадонцев, которыми стращал его Варрен. Пока — отсрочить, а потом Гелерэйн что-нибудь придумает. Всё это Сивисмар осознал. Но не было в его мыслях той страсти, что привлекла бы хоть немного зловещий меч. Сердце Сивисмара не звало и не манило меч, что ковал Сарсилл. И его ножны теперь — грудь Варрена.

На галерее послышалась возня. Один воин рванулся прочь, пытаясь оторвать от перил и повлечь за собой товарища. «Куда?» — недоуменно спрашивал тот.

— Ты что? С ума сошёл? Надо драть отсюда скорее, пока никто не пронюхал, что Варрен убит. Иначе нас ксадонцы в клочья разнесут!

Воины сбежали по боковой лестнице, быстро прошли по двору, стараясь не привлекать ничьего невнимания. Схватили у коновязи двух лошадей и гаркнув стражнику: «Срочное задание!», поспешили к воротам.

Но ворота замка открывались только по особому распоряжению. Беглецы собирались улизнуть через калитку, дабы избежать лишнего шума и тут увидели, что к крепости подъехал всадник, чьё лицо было скрыто тенью капюшона. Он протрубил в рог, требуя, чтобы опустили мост.

— Кто это? — испуганно прошептал владелец сапог.

— Не знаю, — ответил ему любитель орехов.

— Нам здесь не пройти!

— Ерунда! Опускай калитку. Пока он будет заезжать — мы проскочим!

Таким образом Гелерэйн попал в замок, где ему больше ничего не оставалось, как забрать Сивисмара и увезти его с собой.

* * *

Оруженосец. Блёклая фигура, тень едущего впереди витязя, который даже не оглядывается не него.

Только теперь Дантар понял, до какой степени он оказался привязан к Сивисмару. Он не замечал этого в себе, даже не подозревал. Тогда — с камнем из Короны — он только встревожился, но сейчас — он по настоящему испугался за Сивисмара. Испугался до того, что забыл себя. Или наоборот, вспомнил себя настоящего, который всё последнее время гримировался под какого-то искусственного Дантара, считая, что это правильно и что они, эльфы, хотят видеть его именно таким.

Нет, это очень здорово: снова обрести такого хозяина и обрести себя. Случись что-нибудь с Сивисмаром, смог бы он служить другому витязю? Нет, Теперь Дантар был уверен, что не смог бы. Ушёл. Совсем ушёл бы из Дома Лау. Куда-нибудь. Всё равно куда...

Но никуда идти не надо — Сивисмар здесь. Он — такой же, как эльфы, но не совсем такой. Он проще, может быть, грубее. Но с ним не возникало того холодного прозрачного средостения, которое всегда отделяло Дантара от эльфов и эльфов от него. Должно быть, он воздвиг его сам. Это гордыня: считать себя до такой степени непревзойдённым грешником, что не допускать даже мысли о своём прощении. Но Дантар держался за это твёрдо: они — святые, я — грешник! Хода нет ни туда, ни сюда.

Но в Сивисмаром это не проходило. Между ним и собой Дантару никак не удавалось возвести этот ледяной барьер — его не было — и всё! И вроде ничего особенного этот Сивисмар не делал. Но ради него... Дантар почувствовал это именно сегодня, что ради него он может сделать всё.

Открытие, однако!

А пока они ехали известной уже дорогой в Дом Лау и прекрасные своей безудержной дикой красотой ксадонские горы, как ксадонские женщины смотрели им в след.

К Пятому сказанию: http://proza.ru/2024/07/11/1264