Сказание шестое

 Если есть на свете человек, хотя бы один человек, который является для тебя авторитетом — это великое счастье. Для тебя, конечно, а не для него. Хуже, если ты всё порастерял: и уважение к другим, и способность воспринимать чужую мудрость, а не только свою.

* * *

Арвис любил Гелерэйна, как и всех эльфов. Арвис вообще, был очень счастливый человек, исходя из вышесказанного. Он был в восхищении от всего дома Лау, от светлых эльфов, Высокого народа.

И он видел что Гелерэйн среди них — особенный. Хотя королём дома Лау был не он, а Лаулиссиан, это не принижало достоинство Гелерэйна. Это был певорождённый эльф. Он — великий воин, собравший в себе мудрость и опыт многих веков. И вот это создание, которое кроме всего прочего, имеет и свои заботы и труды, что не чета нашим, находит время обратить внимание на него, мальчишку. Не просто находит время, но и понимает, что это серьёзно и необходимо, и сомнения для мальчишки такая же проблема, как твои сражения для тебя. Это-то и удивляло Арвиса каждый раз: внимание к себе. Серьёзное внимание. За это внимание и за участие он был благодарен и «отдарил бы всё благо», какое у него есть.

И это была вовсе не «любовь к детям», когда взрослый дядя, оставив свои труды, опускается на корточки, чтобы поиграть с ребёнком в машинки. И это не отговорка священника, который строго гаркает что-то на бегу прихожанину, которого вдруг повело в ересь. Нет, это было истинное внимание, истинное соболезнование его боли и истинное желание помочь.

Гелерэйн видел в Арвисе будущего воина, а вовсе не ребёнка. Такого же воина, как и многие из стоящих рядом с ним, а может быть, такого же, как и он сам. И Гелерэйн желал, чтобы Арвис стал им, а потому не мог не помочь ему.

* * *

Арвис шёл через горы и размышлял о Великом эльфе и о Доме Лау и ещё о многом другом. Сегодня он отвозил послание в Ривф-Ос и теперь возвращался. На обратном пути он хотел проведать Лита, которого не видел со времени осады твердыни Алдари. Решив, что сократит путь если проедет через бывшие предгорья Сарсилла, он свернул в горы. Горы-то были на месте, а вот от Сарсилла осталась одна воронка. Нет, Арвис не собирался посещать «могилу» Сарсилла, он держал путь к Щербатому перевалу, куда вела теперь вполне сносная конная тропа, а оттуда хотел свернуть к горе гномов.

Когда, наконец, Арвис добрался до Щербатого, прямой путь уже не казался ему короче. Он раскаялся, но возвращаться было уже поздно, долго и обидно и Арвис поспешил дальше.

В стороне пророкотало. «Обвал, — отметил Арвис. — Далеко». Ещё и ещё. «Много обвалов», — добавил мальчишка смеясь. Затишье. Потом снова и снова. Это происходило где-то далеко, до Арвиса доходило лишь утробное эхо гор. От камня к камню, от скалы к скале передавалась весть, что что-то свершается... свершается...

Арвис решил не обращать внимания, но не смог. Там что-то происходило. Но там ничего не должно было быть: Сарсилл мёртв! А вдруг ожил? Или кто-то хочет продолжить его дело?

Не колеблясь, Арвис повернул лошадь. «Может быть, само провидение указало мне путь на Щербатый перевал и я должен узнать всё и предупредить эльфов!» — и мальчишка помчался прямиком на утробное эхо.

Скоро он понял, что «обваливается» гора совсем не в долине Сарсилла, а в той стороне, где Сивисмар показал пещеру с оружием. И драконом, между прочим.

Коня пришлось оставить у подножия очередной горы. Тощая трава едва ли могла накормить лошадь, но другого варианта не было.

Удар! В той стороне, над ущельем дым. Значит, там! Действительно, там! Тишина. Только дым, как безнадёжный сигнал бедствия. Арвис полез наверх. Он помнил дорогу. Он торопился. Один и налегке он прошёл тропу быстрее, чем тогда, с Ривфом. Новый удар стал отчётлив, он отнюдь не более понятен. Казалось кто-то грыз гору изнутри или пытался пробить её лбом. Меч был тревожен. Арвис — не меньше. Но юношеский азарт брал верх над всем и над здравым смыслом тоже — юность ещё не знает, чего нужно бояться.

Камни и кусты на широких плечах горы. Горстка щебня из-под пятки сорвалась вниз, словно вспугнутая стайка воробьёв. Грохот больше не повторялся. Эхо замолчало и сколько Арвис не вслушивался, он слышал только собственный звон в ушах от напряжения. Лишь дым всё сигналил и сигналил о чём-то. Арвис прополз между камней, спустился немного и наконец заглянул в ущелье дракона. Дым и гарь мешали смотреть. Однако то, что он увидел сквозь них заставило его замереть и вжаться в камни. На дне были драконы. Именно драконы. Их было два.

Легкий ветерок потянул дым за собой и Арвис смог увидеть всё целиком. Скалы были облизаны чёрными языками копоти. Корявый кустик имел на своих ветках вместо листьев язычки, пламени. Один дракон был мёртв без сомнения. Его чрево разодрано и все внутренности омерзительным натюрмортом расположились сбоку от него. А другой... Он лежал спиной к Арвису и тоже был весь изранен и изодран, но Арвис узнал его: это тот, настоящий дракон клада, которого не добил Сивисмар. Он лежал, вытянув морду к пещере и не двигался. Отдыхает? Или так растерзан, что уже не может ползти? Да и жив ли он?

Арвис долго наблюдал за ним, пытаясь заметить хотя бы признаки дыхания, но тело лежало камнем. Только лужа чёрной крови, что сочилась из-под него в грязь, становилась всё больше.

«Мёртв», — решил Арвис и пошёл смотреть ближе.

О, беспечность юности! Ну зачем лезть к дракону, пусть даже мёртвому? Чтобы доказать себе, что ты не трус или удостоиться бесплатного зрелища, которое в других местах и за деньги-то не увидишь? А вдруг там не два дракона, а три? Драконов, кстати, действительно оказалось три, но об этом чуть ниже.

Арвис спускался по изуродованному склону. Пару раз он свалился и ободрал руку.

Второй дракон не подавал признаков жизни и это ещё больше ободрило мальчишку. Дно ущелья, где когда-то извивался ручеёк было растоптано и размешано в грязь, камни выворочены со своих мест, а воздух насыщен смрадом, смертью и гарью. Арвис обошёл второго дракона, посмотрел на морду, даже попинал ногой. Монстр лежал с открытыми глазами и мутные зрачки его вперились в зев пещеры, из пасти вывалился язык. Зрелище было жутковатое и Арвис убрался в пещеру.

Здесь всё было как прежде. Вот только темно — не хватало света факелов. Присмотревшись, Арвис различил вдоль стены несколько сосудов — он так и не знал с чем они, под ногами хрустели песок и монеты. Арвис сделал ещё шаг и споткнулся обо что-то. Он выхватил меч, но тот был спокоен. Потыкав это нечто мечом, а потом потрогав рукой, он так ничего и не понял и потащил это на свет. Предмет был тяжёлым и плотным. Но это был не камень и не деревяшка, Арвис вытащил на свет безголовый труп маленького дракончика. Вот это да! До сего момента Арвис никогда не задумывался, как же размножаются драконы. Оказывается у них тоже бывают детёныши — драконята.

Арвис наткнулся ещё на два трупика маленьких драконов — все были без голов. «Наверное, тот дракон, недобитый Сивисмаром, был их мать. А другой дракон, чужой, забрался в пещеру, пока её не было и умертвил потомство».

Но мать вернулась и они стали драться. Отзвуки этой драки и слышал Арвис на Щербатом перевале. И вот...

Тут ему внезапно представилось, что он ошибся и дракон жив и сейчас может очнуться и войти в пещеру...

Глупый страх! Дракон мёртв. Он сам это видел. И вдруг, как в подтверждение его безумным мыслям, из темноты послышалось сопение и возня. Что-то топало и быстро приближалось. У Арвиса всё оборвалось внутри — от диафрагмы до... до... Он сам не мог понять до куда... Он отпрыгнул в сторону и выставил вперёд меч.

В полосу света, что падал из входа, выкатился неуклюжий шарик на четырёх маленьких толстеньких ножках, который лягушачьим галопом шлёпал прямо на Арвиса. Спереди у шарика торчала лобастая голова, а сзади — треугольный толстенький хвостик, задранный кверху. Драконёнок пыхтел, кряхтел, перелезал через камни и наконец, ткнулся носом прямо под ноги обалдевшему Арвису. Он поднялся на задние лапки и стал очень целеустремлённо пытаться забраться по сапогам выше. Но лапы скользили по начищенным сапогам и его усилия были тщетны.

Арвис убрал меч и склонился над дракончиком. «Один остался жив», — подумал он и вспомнил, что в кармане у него остался кусок хлеба. Он достал хлеб, раскрошил его и протянул дракончику прямо на ладони. Безумная неосторожность! А если бы маленький дракон оттяпал ему руку вместе с хлебом? Но Арвис подумал об этом только после, когда дракончик съел весь хлеб. Он был так голоден, что заглатывал куски целиком, с жадностью, дрожа от нетерпения. Давился кашлял и крошки хлеба вылетали у него изо рта вместе с брызгами слюны. А он снова торопливо хватал куски не успевая глотать, снова кашлял, икал, наконец, съел всё и стал тыкать головой в разные стороны, ища, нет ли ещё хлеба. Несколько раз громко икнул. «Наверное, надо его напоить», — подумал Арвис и решил отнести его к ручейку. Драконёнок оказался очень тяжёлым. Арвис дотащил его до ручейка, посадил на берег и ткнул носом в воду. Драконёнок затрясся, занервничал, стал судорожно глотать воду, захлёбываясь. Он глотал, кашлял, крошки хлеба и брызги воды вновь вылетали у него изо рта. Он снова хватал ртом воду, фыркал, кашлял. Наконец наглотавшись воды и успокоившись он выпятился из ручья, сделал ещё несколько неуклюжих шагов задом и, ткнувшись попой в сапоги Арвиса, шмякнулся на щебень и мгновенно заснул.

Арвис стоял, не зная, что делать, действительно, ну что делать? Кругом — куча мёртвых драконов и один живой. Маленький, но настоящий! Арвис вздохнул, сел рядом и углубился в размышления.

Если рождается нечто, заведомо чёрное, которое по праву своего рождения может принадлежать только тьме, должно ли ему жить? Может необходимо сразу лишить его жизни и это будет лучше и для него и для всех. Для него — потому, что он не совершит множества злых дел, а иных, нежели злых он совершить просто не может. А для остальных... Просто в этом мире останется чуть меньше зла.

Так должно ли ему жить? Или право на жизнь имеют все, даже такие, как он. И никому не заказан путь к Свету, как говорят эльфы. С этим, конечно ни кто не спорит, но кажется маловероятным, чтобы такая тварь повернула к Свету.

Арвис посмотрел на обезображенные трупы ящеров и отвернулся. «Маловероятным... Значит, вероятность всё-таки существует? Попускают же им рождаться Высшие Силы. Значит, зачем-то это нужно...»

Арвис посмотрел теперь на маленького драконёнка, уткнувшегося в острые обломки камней. Лежбище было очень неудобное, но ему было всё равно: лишь бы спать. «Если кормить дракона хлебом, может он не вырастит кровожадным? Ведь он даже не пытался укусить меня за руку, хотя был очень голодным...» Арвис поднял спящего драконенка и потащил его обратно в пещеру. «Нет, — продолжал размышлять он. — Если дракон ни разу не вкусит ни мяса, ни крови, он не должен быть таким, как обычные драконы. Попробовать? А если я увижу, что из него всё-таки растёт чудовище, я сам убью его!»

Арвис постелил плащ, положил на него спящего драконёнка и задумался: вокруг полно драконьих трупов, а хлеба у Арвиса мало. Драконёнок проголодается и с голоду начнёт есть трупы своих сородичей. Весь план «некровожадного» воспитания — насмарку!

Арвис вытащил из пещеры трупики драконят, покидал их в расщелину и завалил камнями. Но с трупами огромных драконов ему не справиться даже за неделю. Проще убрать малыша в другое место. Надо только подыскать в какое. Да ещё привезти хлеба из ближайшей деревни: к югу от предгорий жили люди. Но чтобы съездить к ним и вернуться — на это уйдёт целый день. Значит, нужно не медлить. А по дороге он постарается найти новое место для дракончика.

Арвис спешил. Однако, лошадь далеко не сразу позволила хозяину сесть на себя — настолько он пропитался драконьим духом. Через несколько часов Арвис, наконец, достиг селения. И тут его осенило, что у него нет денег. «Какой я болван! — разозлился на себя Арвис. — На что я буду покупать хлеб? В пещере полным-полно золота, а я дурак, не додумался даже монетки взять с собой!»

Арвис мысленно перебрал всё, что было на нём и на лошади. Что бы такое можно продать? Самое лучшее — выколупать один из сапфиров, что украшали ножны. Арвис остановил коня в тени и принялся за дело. Голодный конь рвал листья и ветки вокруг себя. В диких драконьих горах почти ничего не росло. Арвис справился с сапфиром и задумался. Ювелира или оружейника он вряд ли найдёт в таком маленьком селении. Значит, нужно идти к кузнецу. Вот только станет ли он покупать драгоценный камень? Ещё одна трудность ожидала Арвиса. Люди в селении говорили на своём, горском наречии и не понимали единого языка.

Арвис с трудом выяснил, где живёт кузнец, потом, с нем меньшим трудом объяснял кузнецу, что ему нужно. Кузнец долго слушал и долго молчал и Арвис не знал, понял тот хоть что-нибудь или нет. Сапфиром кузнец заинтересовался мало. Хотя, по-видимому, цену драгоценным камням знал. Арвис попытался предложить ему камень в залог до завтрашнего дня. Он объяснял, что ему очень нужна еда... Кузнец молчал и с философским спокойствием смотрел на кусты своего сада, которые обгладывала голодная лошадь Арвиса. А Арвис в десятый раз пытался объяснить одно и то же на всех языках, какие только знал, добавив ещё и красноречивые жесты. Наконец, замолчал и он. Кузнец повернулся и ушёл в свой дом так и не сказав ни слова. Через некоторое время он вернулся и принёс два круглых плоских хлеба и голову сыра.

— Хватит? — спросил он.

— Хватит... — обалдело ответил ему Арвис и протянул сапфир. Кузнец отрицательно покачал головой и отстранил руку.

— Не надо, — оказал он с трудом подбирал слова. — Я всегда помогу... эльфам...

Арвис щедро улыбнулся, поклонился и убежал прочь, таща, под мышками хлеб и сыр, а в кулаке сапфир. Лошадь его тем временем дожёвывала куст кузнецовской смородины. Арвис летел обратно. Он был счастлив, доволен и улыбался. Образчик беспечности! Ну зачем Арвису дракон? Арвису, у которого главная мечта: называться витязем эльфов! Для экзотики? Для того, чтобы все удивлялись? Но эльфы не удивятся, это уж точно. Никто из них такого деяния не одобрит. Это глупость и чушь! Блажь чистейшей воды. Безответственный поступок: ну сейчас — забавный драконёнок, а через год, через два... через десять лет? Арвис, что, намеревается открыть в Доме Лау террариум?

Арвис отмахивался от таких мыслей. Он в непосредственном восторге устраивал это никому не нужное, совсем чуждое Свету создание с максимальными удобствами забавы ради или из жалости, прельстившись лишь его потешным видом.

Приглядел он и небольшую расщелину, а в ней грот с ручейком на дне. Это подошло бы для малыша-драконёнка. На этот раз Арвис оставил лошадь гораздо ниже, там, где была приличная трава, а в ущелье пошёл пешком. Обойдя мёртвых драконов он заглянул в пещеру. На расстеленном плаще никого не было. Дракончик исчез, но теоретически он должен быть где-то здесь. Арвис посвистел, почмокал губами, но дракончик не появлялся. Арвис обошёл пещеру — драконенка не было нигде. Арвис вышел, походил по ущелью, заглядывал за все камни, прошёлся вдоль ручейка, где можно было пройти. Дальше камни стали совсем непролазными

Драконёнок исчез. На мгновение Арвис был склонен подумать, что тот просто примерещился ему. Мальчишка остановился и потряс головой. Нет, он слишком отчётливо помнил мокрый нос его, когда он тыкался в ладони и тяжесть толстенького его тельца.

Тишина кругом нарушалась только шагами Арвиса. Никто не откликнулся на его голос. Всё замерло в смерти и разрушении. Делать было нечего, драконёнок исчез. День был потерян, ночевать предстояло в горах, в Дом Лау он опаздывал на сутки. Теперь к Литу заезжать не придётся — надо мчаться на всей скорости обратно.

Арвис вернулся в пещеру, подобрал свой плац встряхнул его и накинул на плечи. Взял ненужные теперь хлеб и сыр. На душе его было почему-то пусто и грустно. Он сел возле ручья и вспомнил, что сам не ел со вчерашнего дня. Отломил кусок хлеба и начал жевать.

«Ну и что, — убеждал он себя. — Зачем мне дался этот дракон? Сколько проблем прибавилось бы с ним! Нужно было бы каждый день ездить его кормить, покупать еду. Надолго отлучиться нельзя и вообще, что сказали бы Эльфы, если бы узнали, что я дракона выкармливаю?» Арвис вздохнул. Скоро сядет солнце, а в горах темнеет быстро. Надо успеть вернуться к лошади. Арвис встал и пошёл к тропинке. Ещё раз оглянулся, окинув ущелье взглядом.

«Что же могло случиться? Утащил орёл? или свалился куда-нибудь? Но здесь некуда свалиться, мы и так на дне ущелья. — Арвис хмыкнул: — Кто, собственно "мы"? Я здесь один».

Тут за спиной его посыпался гравий, раздалось знакомое уже сопение, а потом кубарем скатился и сам драконенок. Никуда не улетевший, не провалившийся и не исчезнувший. С кряхтением он принялся изображать лягушачий галоп, передвигаясь боком вокруг Арвиса.

Днём, когда Арвис ушёл, драконёнок проснулся и ощутил голод. Он отправился на поиски пищи или того, кто мог бы её дать. Не найдя ни того, ни другого, забрался вверх, туда где пригревало солнышко и примостился над входом в пещеру. Согревшись, он уснул. Арвис же, ища под ногами, не додумался посмотреть над головой.

Драконёнок, торопясь глотал хлеб и кусочки сыра, тыкался Арвису в руки и Арвис опять отметил, что драконёнок не делал попыток его укусить. За этим занятием их быстро застали сумерки, а потом ещё быстрее опустилась ночь и Арвису пришлось заночевать в пещере, на ложе из золотых монет, покрытых эльфийским плащом, вместе с драконёнком.

* * *

Арвис проснулся. Ночь обнимала всё пространство. Не было даже намёка на рассвет. Ощутив боком бугристое ложе, Арвис вспомнил, где находится и разом испугался, сильно и безотчетно. Хотя нет, «отчёт» всё-таки был: Арвис боялся превратиться в дракона! Разом, как спичка, вспыхнуло в его голове воспоминание о слышанной когда-то легенде: непобедимый дракон владел городом. Но как оказалось, его легко мог победить любой витязь, однако сам этот витязь превращался в подобного дракона из-за алчности к драконьему кладу. А он, Арвис имел глупость заснуть в этой пещере с кладом, на ложе дракона да ещё и в обнимку с драконёнком! От жутких предположений он боялся даже пошевелиться: а вдруг всё уже свершилось и он — дракон! Арвис в ужасе вылупился в темноту, но слабый свет звёзд мало справлялся с ней. Со страхом он продолжал вглядываться в окружающие предметы. Нечто, с трудом различимое, торчало у него перед носом.

Оно было треугольным и являлось... толстым хвостиком дракона!

Арвис шарахнулся в сторону, но в это же мгновение с облегчением ощутил, что хвост остался лежать на своём месте, а не подался вслед за ним. Арвис лихорадочно ощупал себя и убедился, что по-прежнему остался Арвисом, а вышеупомянутый хвостик принадлежал драконёнку. Арвис перевёл дух и улыбнулся своим бредням.

Ощупав и с трудом осмотрев всё вокруг себя, Арвис понял, что маленький дракончик спал, уткнувшись мордой ему в живот. Арвис отодвинулся: «Вдруг куснёт во сне?» Но драконёнок, почувствовав холод сделал несколько ползков во сне и снова придвинулся к Арвису вплотную. Арвис смирился, но повернул его так, чтоб голова торчала наружу. Полежав немного, он снова заснул.

Холодный рассвет разбудил обоих. Было ясно и сыро: кругом лежала роса.

При свете нового дня Арвиса одолевать совсем другие мысли. Что он скажет эльфам? Хотя тут понятно: что есть, то и скажет. Но вот что они ответят? Да-а-а... Ввязался он однако в историю. Пожалуй, Фарьян правильно определил, что «истории» и Арвис неразделимы.

Мальчишка решил ехать немедля, чтобы не томить себя неизвестностью. Он дождался, когда драконенок снова уснул, раскрошил в стороне сыр и хлеб и тихонько выбрался из ущелья. Ехать было необходимо, иначе его совсем потеряют в Доме Лау. Чего доброго опять кого-нибудь искать пошлют — вот позор-то! Обратная дорога показалась на редкость короткой. Не успел он опомниться, как уже ступил в Очарованный лес. Лит и Алдари остались в стороне, но теперь было не до них. В голову лезли картины изуродованных трупов драконов, холодного ущелья или лягушачьего галопа дракончика. Приближаясь к Дому Лау Арвис поймал себя на том, что невольно придерживает коня — хотелось оттянуть время решительного разговора. Он был вынужден сознаться себе, что за прошедшие сутки успел привязаться к нелепому и забавному созданию. Но это было создание тьмы. «Как это глупо! — пытался наставить себя Арвис. — Ведь это не котёнок и не игрушка!» — думал он, но внутри у него что-то вздрагивало: «Неужели всё-таки прикажут убить?..»

Земель Лау он достиг только в сумерках. «Тебя уже собрались искать!» — бросил через плечо паромщик. Такое начало совсем не обрадовало Арвиса. Он вошёл к Лаулиссиану и тут же брякнулся на колени.

— Мой король! Простите меня!!

Вид у Арвиса был такой несчастный, что Лаулиссиан сразу понял: речь сейчас пойдёт вовсе не об опоздании.

— Что случилось? — спросил он.

— Мой король!.. — голос Арвиса стал совсем умоляющим. — Позволь, я расскажу всё с самого начала.

— Говори.

Всё-таки этот Арвис со своим чистосердечием имел дар располагать к себе других! И Арвис стал рассказывать о том, откуда он знает эту пещеру, потом, как, ехав к Литу, услышал шум в горах и решил узнать его причину, о битве драконов и о маленьком драконенке, который смешно скакал, подбрасывая толстые ножки. Лаулиссиан не перебивал. Окончив свой рассказ, Арвис снова бухнулся в ноги королю. Король молчал. Заговорил лишь спустя время.

— Ты сам знаешь что эти твари подчинены тьме, служат только ей и не могут иначе.

— Да... Я слышал... — вздохнул Арвис.

— Они изначально были выведены только на зло и ни на что другое.

Арвис опять тихонько вздохнул, на этот раз молча.

— Из него не может вырасти ничего, кроме существа, служащего злу, пусть даже неосознанно.

Арвис уже и вздыхать боялся. Конечно, он всё это знал. И знал, что именно так закончится этот разговор. Знал, но всё-таки на что-то надеялся, когда оставлял драконёнка в ущелье.

— Ты сам всё это знаешь, Арвис.

— Да, — еле слышно произнёс Арвис. — Его надо уничтожить.

— Но это сделает кто-нибудь другой.

— Я покажу дорогу...

— Нет, ты останешься здесь и начертишь план.

— Но дорога в горах очень сложная, — робко возразил Арвис. — По рисунку её не найти.

— Кроме тебя дорогу знает ещё Сивисмар. А ты останешься здесь! — приказал король.

Арвис поклонился и попросил позволения уйти. Уже глубоким вечером, он нашёл Сивисмара и рассказал ему, в какой стороне от пещеры находится грот, куда он перетащил драконёнка, перед тем, как уехать.

На следующий день он старался не думать ни о каких драконах вообще, выбросить из головы всё, что было. Лишь за обедом, когда он взял в руки кусочек ароматного сыра, он вспомнил другой сыр, солёный и жёсткий который они ели в пещере с дракончиком. «Нет! — оборвал себя Арвис. — Нельзя так привязываться к нечистой твари!» Но воспоминания не оставили его и Арвис совсем загрустил. Он не мог ничего сделать с собой и только хотел чтобы поскорее вернулись Гелерэйн и Сивисмар, чтобы уж точно знать, что всё кончено и больше к тому не возвращаться. Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, он углубился в конюшню и принялся доводить её до блеска. Там его и нашёл вечером Гелерэйн.

— Езжай, корми своего дракона.

Арвис... онемел. Он только хлопал глазами и соображал, правильно ли он понял то, что сказано. Но эльф стоял и так улыбался, глядя на него, что мальчишка понял, что эта нереальная фраза — правда. Он вскочил и побежал.

Нет, не кормить дракона. Он побежал к королю.

— Поднимись! — строго сказал тот Арвису, когда он в очередной раз грохнулся на колени. Лаулиссиан был серьёзен и смотрел прямо в глаза мальчишке. — Мы решили оставить его. Пока. Гелерэйн убедил меня не торопиться. Но это ничего не значит. От начала времён и до сего дня драконы служили только злу. Ты должен быть очень бдителен. Каждую минуту. Сейчас он беззлобен. Но если ты заметишь в нём хоть малейший признак раздражения или упрямства!

Король не договорил. Он продолжал смотреть на Арвиса так, словно хотел прочитать в его душе достанет ли в нём решимости и веры на всё то, что ему теперь предлагалось.

— Да, мой король! Я обещаю.

* * *

Гет рос быстро. Арвис назвал его Герберис-Гет, по тем словам, которые он произнёс, впервые увидев драконёнка. Тогда, в полутьме пещеры, он был настолько удивлён, что неожиданно сказал:

— Герберис, гет...

На ксадонском языке, который Арвис считал своим родным, это означало: «Привет, приятель!» И теперь «приятель» остался с ним. Этот поворот сильно повлиял на жизнь Арвиса и он не понимал пока, хорошо это или плохо. Этот драконий младенец несомненно дарил радость, был забавен и даже мил, как необычная игрушка. Он привязался к Арвису как собака, жалобно пищал и царапал дверь, закрывшую теперь вход в грот, когда Арвис уходил и оставлял его одного. Видеть Арвиса снова было для него таким счастьем, что даже еда, принесённая им, отходила на второй план.

Идея о драконе, который ни разу не вкусит мяса не была плодом только лишь фантазии. Раньше, задолго до появления Гета, Арвис встретил в горах пастушонка с огромной овчаркой. Арвис подивился тогда: вероятно для прокорма такой требуется очень много мяса

— Нет, — отвечал пастушок. — Котя вообще не ест мяса.

— Как — не ест?

— Совсем. Если ему протягиваешь кусок, он отворачивается.

— Что же он тогда ест?

— Всё ест: кашу, молоко. Больше всего любит сыр.

Оказывается «Котя» из-за невеликого достатка своих хозяев с самого своего рождения ни разу не попробовал мяса и теперь, выросши на молочной диете в огромного пса, не признавал, что мясо может быть съедобно.

Теперь Арвис воодушевился этим примером. Если драконёнок не будет знать вкуса мяса, может быть он не будет стремиться убивать, может быть он вообще вырастет мирным и добрым?.. Сам драконёнок словно хотел подтвердить надежды Арвиса. Он был совсем как щенок: ласковым и привязчивым, добродушным и любопытным. И Арвис одолжал свой рискованный эксперимент.

Несомненно, драконёнок менялся под воздействием Арвиса. Но и жизнь Арвиса менялась от присутствия в ней этого юного дракона. Гет забирал слишком много времени и внимания Арвиса.

Его нельзя было надолго оставить одного и дело было даже не в еде: драконёнок быстро подрастал и всё меньше хотел мириться с отсутствием Арвиса. Арвис боялся, что однажды он выломает дверь, а силы у него прибавлялось с каждым днём, даже на молочной диете — ведь мяса он так и не пробовал, так вот, он мог выломать дверь и уйти гулять или искать Арвиса. А в этом нет ничего хорошего, чтобы драконий подросток, толстенький и наивный, шатался по горам в одиночестве. Может быть найдётся много желающих его развратить или «просветить» в плане взаимной агрессии.

Все это соображения заставляли Арвиса проводить с Гетом всё больше и больше времени, а в Доме Лау, соответственно, все меньше и меньше. Теперь лица эльфов он видел куда реже, чем морду своего Гета. Это печалило Арвиса, но он не мог отказаться от Гета, во всяком случае, теперь. Лаулиссиан не вмешивался в жизнь Арвиса предоставляя ему самому разбираться и выбирать, считая его достаточно взрослым мальчиком, чтобы принимать решения самому. И Арвис пытался осилить всё, за что взялся.

Иногда ему становилось неуютно от сознания того, что уж слишком много в последнее время сбывается его тайных желаний: он захотел второй меч — и ему благословили. Тут даже нельзя так сказать: «захотел» — ему очень не хотелось расставаться с тем мечом, который он вырвал у Мэджиса. И вот меч в его руках. Второй.

Но витязь с двумя мечами — это как бы «сугубый» витязь и значит, этому нужно соответствовать. Это значит, не только уметь махаться двумя руками — по мечу в каждой. Два благословлённых меча — исключение. И оно обязывает быть исключительным. Превзойти. Для начала хотя бы самого себя...

Теперь Гет.

Нет, Арвис не хотел получить дракона в собственное пользование — чушь какая! Ему было просто жаль это создание — которое должно быть убито лишь за то, что имело несчастье родиться именно таким. Но получилось так, что оставить драконёнка нельзя: пропадёт. А если не пропадёт, то вырастит настоящий дракон — это уж вовсе ни к чему. Если не убивать, то единственный выход — взять его под надзор, к себе.

И вот король Лау сказал своё совершенно неожиданное, но в тайне желаемое Арвисом слово и Гет — в руках Арвис!

Порой Арвис робел от такого обилия даров. Даётся — значит, спросится. А раз даётся много и необычного, то и спрос будет необычен и мног.

И Арвис метался, разбивался по частям, успевал и не успевал. Он хотел быть везде разом и успеть всё. Отказаться от чего-то одного ему не пришло бы в голову, никогда. Порой через все заботы пробивалась одна отчаянная мысль: он не выдержит долго этих сумасшедших гонок и скачек от Гета к Дому Лау и обратно. Он всё равно не успеет быть везде. Он даже чувствовал, что теряет несравнимо больше, чем приобретает. Но отказаться от чего-то одного, между чем он разрывался, было невозможно. Дом Лау! Свет Эльфов. Нет в мире ничего, на что этот Дом можно было бы променять. Никогда! — Но Гет? Бросить его беспомощного, бесконечно доверяющего тебе, любящего, да-да, по-настоящему преданно любящего тебя? А потом — бросить его нельзя — тогда его, придётся убить. Но как можно убить это доброе ласковое существо и за что? Он не сделал в своей жизни ничего плохого. Убить только за то, что его нельзя бросить?

Никогда!

И Арвис разрывался и носился по горам и по Очарованному лесу взад-вперёд, теряя больше, чем находя. Он наконец, свалился бы где-нибудь на полдороги без сил и без памяти от истощения нервного и физического. Но произошло всё совсем по-другому.

Однажды будничным, серым, ничем не примечательным днём Гет пропал. Внезапно. Этот факт свалился на голову, как удар. В него невозможно было поверить. В прошлый раз ничто не предвещало катастрофы. Всё было нормально и всё в порядке. Арвис запер жалобно причитающего толстого увальня в гроте, а теперь перед ним был только выломанный косяк да чёрная раззявленная дыра входа. Дверь валялась тут же, изодранная и разбитая кем-то, кто обладал чудовищной силой.

К тому времени сам Гет был величиной почти с лошадь. Он был толст и неповоротлив. Арвис опасался, что Гет на сыре и масле будет оставаться голодным и кормил его всегда с избытком. Гет был и сам достаточно силён, но он никогда бы так не сделал, в этом Арвис мог поручиться: Гет никогда бы не выломал дверь!

Но она, разодранная в щепы валялась на камнях. Камни тоже были где перевёрнуты, где раскиданы. Но дальше, следы обрывались. Словно Гет улетел.

Арвис метался вокруг грота, не в состоянии объяснить сам себе, что же произошло. Да, у Гета были крылья, но они были совсем смехотворные, словно крылья цыплёнка, в зачаточном состоянии. Он никогда не поднял бы на них своё толстое тело. Что же, его ветром сдуло?

И как ветер, Арвис носился по горам, оставив собственную усталость и усталость коня. Он искал Гета, его следы или хотя бы его тело. Где он? Что с ним?..

Наступила темнота, но Арвис знал о случившемся не более, чем утром. В эту катастрофу невозможно было поверить. Иногда Арвису казалось, что он ошибся, что это был мираж или дурной сон. Что сейчас он вернутся в ущелье и там его будет ждать Гет и дверь в гроте будет цела и всё будет хорошо, как прежде.

И снова Арвис хватался за голову. «Этого не может быть! Не может! Это слишком ужасно, чтобы случиться!» Потерять Гета сейчас — совсем не то, что потерять маленького дракончика в ущелье клада. Там, в сущности, это ничего не меняло. Не нашёл бы его Арвис — он бы сам сдох. Теперь — он солидный дракончик, выкормленный, сильный, хотя и увалень. Его можно научить драться, можно заставить служить себе. Он уже вполне самостоятелен и не пропадёт с голода. «Где он теперь? Кому служит? Ну зачем я упросил тогда Лаулиссиана! Упросил!» Этого следовало бояться и ожидать. Слишком самонадеянно держать молодого дракона среди пустынных гор, запертым в гроте.

Ночь. Арвис спускался с перевала пешком, ведя коня в поводу — пусть хоть немого отдохнёт. Но вернуться в Дом Лау втихаря, подменить лошадь, а потом вновь умчаться никому ничего не говоря — невозможно! Нужно объясниться с королём.

Теперь Арвису было по-настоящему жутко, от своего преступления. Никакие тролли или банды орков, выверни они из-за соседней скалы не произвели бы на него должного впечатления — не испугали бы его больше, чем предстоящий отчёт перед королём. Вырастить дракона, тёмную тварь, и упустить его! Где теперь Гет? Ну где?! Арвис обвёл взглядом чёрные горы и звёздное небо и пошёл дальше. «Не успокоюсь, пока не найду! Ходя бы искать пришлось всю жизнь!» — решил он. Но король! Что скажет король?! Арвис подумал, что бы он мог сказать на месте короля такому человеку, как он сам. Король ему доверял, король сделал всё по его просьбе, а он... Что может теперь его ждать в доме Лау? «Убить — не убьют, но конечно же изгонят. Да! Это точно. Выгонят по-настоящему! Где этот дракон? Может быть уже у тёмного властелина, в его войске!»

Арвису было так плохо, что захотелось, чтобы стало ещё хуже. «Пусть выгонят и непременно сейчас же!» Он сел на коня и поехал по направлению Очарованного леса.

Вопреки ожиданиям Арвиса, король ничего не сказал. Выслушал молча, то, что долго и подробно объяснял ему Арвис о своих бесплодный поисках, потом сказал, как показалось Арвису, довольно равнодушно: «Ищи, может найдёшь». И всё. Арвис ожидал бури, гнева и совершенно справедливого гнева со стороны короля, а тут... Арвис помедлил, но Лаулиссиан, видимо, больше ничего не хотел добавить. Оставалось только искать.

* * *

«Ищи, может найдёшь!» Для Арвиса не было страшнее наказания, чем отсутствие его. Он вынужден сам наказывать себя. Бесконечно и безысходно.

«Ищи, может найдёшь!» — это значит, что изгладить свой проступок можно только тем, что найти потерянное, найти Гета. Ничем больше. И ничем меньше.

Арвис и так бы искал, Гет, несмотря ни на что был ему дорог. А теперь... Он не должен останавливаться, пока не найдёт. Да ещё и не отчаиваться, как велел Гелерэйн.

Арвис облазил все горы, прошёл по дну каждой пропасти. Если бы Гет был жив — он непременно бы вернулся сам. Если бы смог. Обязательно. Но его нет и, значит, он где-то далеко. Или его вовсе нет в живых. Потратив на бесполезные поиски уйму времени, Арвис решил примкнуть к дружине Сивисмара. Тот не только ходил в пограничные дозоры, но и гораздо дальше. Порой Лаулиссиан благословлял его помочь другим эльфам или даже гномам, или людям что были дружны Лау.

Сейчас Сивисмар направлялся к Ривфу. Владыка пограничной крепости просил его прибыть как можно быстрее. Арвис не отставал. Может быть в Ривф-Осе люди слышали о его толстеньком дракончике?

По прибытии в крепость выяснилось, что помощь требовалась вовсе не твердыне Ривфа. Гордый ксадонец просил Сивисмара помочь его соплеменникам отбить от Айреда-Ир племена диких кочевников. Те напали на княжество пронюхав про потери от меча Варрена. Крепость Айреда неминуемо была бы взята, невзирая на безудержную отвагу молодого князя Ветсхеста. Однако, появление Сивисмара — грозного эльфийского Витязя-Серебряная-Рука и его небольшой, но впечатляющей дружины впечатлило и ряды кочевников. И они, впечатлённые, отступили почти без боя. Сивисмар, однако, был недоволен.

— Люди должны сами разбираться между собой. Это не дело, когда эльфы вмешиваются в их стычки! — сказал он Ривфу, когда вернулся.

— Пусть эта вина будет на мне, Сивисмар, но я не мог иначе поступить.

— Теперь ты будешь посылать меня охранять каждое ксадонское княжество?

— Нет! — отрезал Ривф. Несмотря на все перемены, он не переставал чувствовать себя командиром того маленького отряда, в котором Сивисмар и Арвис подчинялись ему. — Это мои родичи, — продолжил он. — Если тебе очень тягостно, я найду другого витязя!

— Не горячись, — остановил его Сивисмар. — Но больше без благословения эльфов я не поеду.

Сивисмар был прав. Король Лау думал, что дружина нужна самому Ривфу для охраны крепости и ничего не знал о походе в Айреда-Ир. Но Ривф обиделся. Он был горд и обидчив, как все ксадонцы. Сивисмар не сказал ему более ни слова, но у Нерэли спросил, почему Ривф называет жителей Айреды своим народом. И Нерэль рассказала историю Ривфа.

У старого князя Айреды было не девять сыновей, а десять. И Ривф был старший из них, тот, кому по наследству должна была перейти княжеская корона. Но появился Мельтиаф Мэджис и Ривф оказался одним из немногих, кто не поверил магу. Как ни пытался маг склонить Ривфа на свою сторону — это ему не удавалось. Тогда он сплёл клевету на него и убедил старого князя, что Ривф, желая поскорее получить корону, организует заговор. Старый князь сгоряча поверил и отрёкся от старшего сына. Ривф был обречён на вечное изгнание. Но он был так горд, что не стал оправдываться, а удалился не сказав ни слова. Мэджис и это истолковал в пользу своей клеветы.

— Значит, Ривф — настоящий князь Айреда-Ир? Почему же он не заявит об этом сейчас, когда власть Мэджиса над Ксадонией оборвалась? — спросил Сивисмар.

— В Айреда-Ир уже есть князь. Он коронован и Ривф не станет оспаривать его корону. И он до сих пор помнит обиду, нанесённую ему. Оклеветал его Мэджис, но остальные поверили. Но Ривф никогда не забудет свой народ, — ответила Нерэль.

— Почему же Ривф, с его пламенным сердцем не ринулся в Айреду, когда там появился Варрен?

— Вот именно, — воскликнула Нерэль: — пламенное сердце! Я сделала всё, чтобы Ривф узнал о Варрене лишь после твоей победы.

— И Ривф простил тебе, этот обман?

— Ривф не знает, что я перехватила гонца. Но ведь ты не выдашь меня?

Нерэль улыбнулась. Сивисмар тоже улыбнулся и кивнул. У каждого такая жена, какая ему нужна. Кто поспорит с этим? Можно только продолжить: у каждого и работа такая, какая ему нужна, и судьба...

Судьба Ривфа — охранять границы земли Лау и всю жизнь сожалеть о своём народе. А судьба Нерэль — беречь Ривфа.

У каждого своя судьба — и Сивисмар и Арвис движутся дальше. Они возвращались в земли Лау, летним полднем и жаркой дорогой. Арвис ехал молчаливый и задумчивый.

Он ничего не узнал о Гете ни в Ривф-Осе, ни в Айреде-Ир. Опять он возвращается в Дом Лау ни с чем, это Сивисмар — с победой, а Арвис — с очередным поражением: Гета он не нашёл. Пожалуй, отдых он ещё не заслужил.

У одного из поворотов Арвис поднял голову, встрепенулся и посмотрел на Сивисмара.

— Здесь в стороне есть несколько селений. Я заеду, спрошу, не видел ли кто Гета. Можно?

Сивисмар, конечно же, отпустил и юный витязь, воодушевившись подтолкнул лошадь и резво скрылся за поворотом.

Арвис ехал один. И в какую-то совершенно незнакомую сторону. По слову, случайно брошенному одним из сопровождающих принцессу Геро, он понял, что в той стороне есть поселения. Кажется, людей — с другими народами ксадонцы не общаются.

Можно придраться, что он слишком много ездит один и где попало, он поехал искать Гета вместо того, чтобы вернуться с дружиной в Дом Лау. Но, в конце концов, он стал старше на год с того дня, когда за ним прислали Фарьяна в Айреда-Ир. Год всё-таки прошёл, Арвис вырос, поумнел... Настолько, чтобы натворить бед — упустить дракона. Теперь он должен доказать, что достаточно возрос, чтобы уметь исправить свои ошибки и не натворить новых — найти Гета и не потеряться при этом самому.

Густой лес гасил жару и путь был даже приятен. Через несколько часов Арвис выбрался на опушку леса. Вдали виднелось селение, обещанное давним спутником Геро. Арвис поехал прямо к нему.

Конечно же, он не спрашивал: не видел ли кто случайно толстенького дракончика. Эдак примут за сумасшедшего или ещё хлеще — за слугу тёмного властелина. Нет, Арвис обычно заводил разговор на тему: не беспокоят ли местных жителей разные твари, например, драконы или не видел ли кто этих чудовищ поблизости. Арвис носил эльфийскую одежду, а два меча великолепной работы прибавляли ему солидности. Обычно его принимали за юного эльфийского витязя, охотящегося на драконов. Относились, в основном, дружелюбно, но про драконов ничего нового рассказать не могли.

Арвис бодро подъехал к самому большому строению. Это был дом серого камня, строгий и печальный и даже яркое дружелюбное солнце радостных красок ему не добавляло.

На крыльце копошился слуга. Арвис произнёс стандартный перечень вопросов. Человек выпрямился, внимательно выслушал его, но ничего не ответил, а только стал настойчиво приглашать пройти в дом. Сам он убежал вперёд предупредить об Арвисе хозяев.

Прохладные своды серого дома обещали что-то грустное и печальное. Так оно и оказалось. Хозяйка дома и этого спрятанного среди лесов селеньица просила помощи Арвиса. Рассказ её походил на завязку какой-то народной сказки, хотя подобные события происходили во все времена. Она осталась вдовой и владелицей окрестных земель спустя всего лишь год спустя после своей свадьбы. Единственным утешением в её печальной участи была ей дочь — милая кроткая девочка, что делила с матерью и уединение и грусть по рано покинувшему их отцу и супругу. Девочка выросла. Она была приветлива, скромна и очень красива. И вот, самое бесценное, что оставалось у матери, единственную её радость, милую Баргилину похитил злодей.

Арвис слушал всё это и довольно отчётливо сознавал, что в ближайшее время ему не придётся заниматься поисками Гета.

— Вы хотите, чтобы я освободил её? — спросил он. Но женщина покачала головой.

— С тех пор минуло пять лет. Моя Баргилина либо мертва, либо давно жена ему. Того, что произошло — не воротишь.

— Тогда какой же помощи вы хотите от меня? — спросил Арвис.

Женщина встрепенулась. Её выцветшие от печали и слёз глаза смотрели прямо на него, словно цеплялись за последнюю надежду.

— Я не знаю, что с моим ребёнком. Жива ли моя девочка или нет. Может, мне следует оплакивать её, как умершую, а может, у меня ещё есть надежда увидеть мою милую Баргилину. Сходи, принеси мне только одно слово: жива она или нет!..

Пристально смотрела она на юного витязя, словно силясь заглянуть внутрь него и понять, что в его душе: робость или презрение, или нежелание её понять... Согласиться ли он?

— Ты считаешь, что это блажь? Но я вся измучилась неведением. Я целыми днями только и думаю об этом! Что с моей девочкой?! Кого бы я не посылала узнать — никто не соглашается. Крестьяне робки — они боятся воина, укравшего её. Говорят, что в Северном лесу его замок, но никто не подходил к нему близко. Сама я стара и больна мне не одолеть этого пути. В прошлом году я упросила одного молодца поехать в замок. Он взял деньги и больше не возвращался. Селяне рассказывают слухи один страшнее другого: что он, мол, погиб или заточён в подвалах замка. Но я думаю, молодец просто побоялся идти к замку и сбежал с деньгами. А сюда не возвращается, чтобы не признаваться в своей трусости.

Она опять вперила в Арвиса выцветший взгляд.

— Я не могу тебе указывать. Ни деньги, ни приказы не в силах мне помочь. Я могу только просить тебя: помоги! Узнай, что с ней. Может быть не всё так страшно, как мне кажется. А может я потеряла её навеки, как и своего супруга...

Взгляд говорившей погас и Арвису показалось, что она сейчас заплачет. Но женщина не заплакала. Она ждала, что ей ответит юный витязь в красивой одежде с двумя мечами.

Конечно же Арвис согласился.

Путь был неблизкий. Провожать Арвиса никто не взялся, крестьяне только показали дорогу. Отбросив сомнения, Арвис устремился вперёд. Любопытство и какая-то степень юношеского задора сопутствовали ему. Это очень движущее чувство, когда знаешь, что люди просят тебя о помощи, очень ждут её, вдобавок ко всему, другие этого сделать не могут, а ты можешь!

* * *

Полузаросшая дорога вскоре бросила его. Но селяне, все до единого утверждали, что нужно идти на север не сворачивая (это было в ту же сторону, что и Дом Лау и Арвис был доволен, что хотя бы не удаляется слишком далеко от конечной цели). Недолгий ночлег среди леса его тоже не испугал, а на следующий день Арвис набрёл на старинную мостовую, которая вела через лес. Среди огромных валунов, которыми была вымощена дорога, зеленела трава. Лес кругом — мрачен и дик. Он скрывал замок до последнего момента. Потом вдруг расступился огромной плешью, в центре которой возвышалась башня. Именно башня.

Замок был необычен. Он был мал в основании и очень высок. Он был построен на плоской вершине небольшой скалы, которая и продиктовала ему размер фундамента. Замок был стар. Но также, как и много веков назад, грозен для врагов и надёжен для тех, кто в нём обитал. Он был замкнут сам в себе и молчал враждебно и грозно. Он не желал ни впускать, ни выпускать кого бы то ни было, а расщедриться после настойчивых просьб мог разве что на рой стрел и камней со стен и бойниц. Но Арвис поехал вперёд. Что он скажет, если попадёт в него — о том он не думал.

Дорога к замку поднималась эстакадой, но обрывалась, не дотянувшись до ворот. Длиннющий подъёмный мост был поднят. Стены, выходящие из скалы, гладки и высоки. Только узкие бойницы нарушали их однообразие. Замок был тёмен и молчалив. Что он таил: людей, орков, колдунов? Он молчал. Арвис подъехал остановил лошадь и стал ждать. В одной из бойниц промелькнуло лицо. Но, может, это только показалось?

Арвис не знал, как сообщить о себе. Постучаться в ворота было немыслимо — они зависали где-то над головой, а рога, чтобы протрубить сигнал, у Арвиса не было.

Вдруг загрохотали цепи и длинный мост стал опускаться.

Путь открыт. Куда ведёт он: в смерть или в плен? И не будет ли Арвис горько жалеть о том, что сделал этот шаг? Лошадь Арвиса вскарабкалась по мосту, как по лестнице: настолько круто он упирался в дорогу, Арвис проехал под зловеще нависшей решёткой и очутился в маленьком дворе.

Можно было пред положить, что внутренность замка тесна. Но малые её размеры превзошли все ожидания. Стены были до того массивны, что двору оставался только маленький пятачок. Словно каменная ладонь сжалась в кулак, но не плотно, а так, чтобы в середине остался узкий просвет для тех, кто решился жить в ней. Ещё немного и она раздавит! Но нет, каменная длань замерла навеки.

Лязг и грохот за спиной Арвиса сообщил, что мост поднялся и ворота закрылись. Пальцы непроизвольно дёрнулись, намереваясь схватиться за меч, но Арвис заставил себя остановиться, выпрямиться и перевести дыхание. Не затем он сюда ехал, чтобы врываться в чужой замок с мечом в руке.

К Арвису подошёл человек.

— Зачем витязь пожаловал сюда? — спросил он не слишком доброжелательно. Это был именно человек. Он был высок, крепок и широк в плечах. Черты лица его правильные, но мрачные и суровые.

— Мне нужно видеть госпожу Баргилину!

Человек посозерцал Арвиса ещё немного, потом посторонился, пригласил спешиться и пройти дальше.

Самый нижний зал единственного, но заполняющего почти всё пространство крепости строения был приземист и сумрачен. Воздух здесь насыщен сыростью, а в серых стенах зияло множество ходов и дверей.

— Как доложить о вас госпоже? — раздался голос сопровождающего.

— Моё имя — Арвис. Я пришёл по поручению от её матери.

— Ждите здесь!

Он ушёл. Арвис остался. Пока опасаться было нечего: от него даже не потребовали сдать оружие и не приставили стражу.

Одна из дверей в стене открылась и в сумрачный зал вступила женщина. Она была очень молода. Лицо её было миловидным, но бледным. Впрочем, такой цвет лица, должен неминуемо иметь каждый, кто свою жизнь проводит в этом каменном мешке.

— Вас прислала моя мать! — воскликнула она порывисто. Не успел Арвис и слова произнести в ответ, как старые стены замка потряс могучий голос рога за стеной. Женщина вздрогнула, побледнела ещё больше и шарахнулась в сторону. Но потом замерла, ожидая со страхом, что будет дальше. Загрохотали ворота и мост опустился, куда быстрее, чем для Арвиса. В маленьком дворике крепости-цитадели появился всадник. Едва взглянув на него через окно-бойницу, Арвис понял, что это и есть хозяин. Тот спешился, бросив повод коня слуге, а сам пошёл внутрь.

Баргилина трепетала, как лист на ветру. Казалось ещё немного — она потеряет сознание.

— Кто это? — громогласно вопросил эльф у своей жены. То, что это был эльф — Арвис не сомневался. Он был высок строен, красив лицом. У него были светлые волосы, но не такие золотые, как у Гелерэйна, а белые, как у аланьшерцев. Светлые глаза его смотрели жёстко, если не сказать жестоко.

Баргилина была не в состоянии произнести ни слова — до того она была напугана. Арвис хотел сам назвать своё имя, но не успел и воздуха в лёгкие набрать, как эльф оборвал его:

— Молчи! С тобой я ещё успею поговорить. Баргилина! Почему вы принимаете его здесь без моего ведома? Одна и без охраны?

— Он... принёс мне вести от моей матушки... — наконец выговорила женщина.

— Что?!! — эльф разъярился ещё больше. — Вы очень неосторожны, сударыня!!

— А вы — неуместно ревнивы!.. — вдруг выпалила Баргилина, но тут же вся сжалась, ожидая последствий своей фразы.

— Что ещё такое?!! Я? Ревнив?! Я первый раз вам говорю об этом! За всю жизнь!

Баргилина притихла. Она могла бы возразить, что первый раз за всю жизнь в замке появился другой витязь, но не посмела более открыть рта.

— Баргилина! Оставьте нас! — потребовал эльф. Он, видимо, решил отложить разговор с женой и теперь обернулся к Арвису.

— Нет... — вдруг произнесла Баргилина. Голос её был тих, но отчётливо слышен. Эльф удивлённо посмотрел на неё. — Умоляю вас! Не делайте ничего плохого. Он ни в чём не виноват!.. — Баргилина осеклась. Она вдруг подумала, что чем больше она будет заступаться за гостя, тем больше её муж будет сопротивляться этому. Она повернулась и быстро исчезла за дверью.

Арвис взглянул на эльфа. Тот был выше его ростом, статен и, должно быть, силён и ловок. Он был уверен в себе и в своей правоте. Он был гораздо старше Арвиса и был у себя дома. Арвис взвесил всё это и подумал, что если придётся драться, то шансов у него, Арвиса, пожалуй, нет никаких, даже несмотря на два благословлённых меча. Да и что толку в двух мечах: левой рукой Арвис всё ещё плоховато владел оружием: мало времени было на учёбу.

Эльф подошёл к нему и внимательно посмотрел в лицо.

— Каждый, кто входит в Минас Кан незванным — обречён на смерть! Будь на твоём месте кто-нибудь другой — я убил бы его. Но ты, конечно, имеешь право сюда войти.

Арвис не понял, почему. У него мелькнула мысль, что эльф обознался.

— Войди, — сказал эльф более мягко. — Будешь моим гостем. Пока гостем.

«А потом что? Пленником?» — подумал Арвис, но пошёл за хозяином. Они поднялись на второй этаж. Следующий зал был куда уютнее, суше и светлее. Большой стол в центре, гобелены висели на стенах, топился камин: иначе нельзя — массивные стены таили в глубине своей холод даже летом. Эльф сам налил вина гостю, приказал принести еды. Всё это время он продолжал рассматривать Арвиса так пристально, что тому в конце концов сделалось не по себе от его взгляда.

— Ты быстро вырос, — заметил эльф. — Я не ожидал, что ты уже воин. Отец был бы рад видеть тебя. Но он погиб семь лет назад в схватке с орками. Ты ведь не знал об этом?

Арвис покачал головой. Он боялся сказать хотя бы слово. Вдруг эльф заметит, что он вовсе не тот, за кого его принимают. Но эльф, напротив, оставил все сомнения и даже перестал так подробно рассматривать гостя.

— Так значит, это старуха прислала тебя сюда?

Арвис кивнул.

— Отрадно, что хотя бы она заставила тебя посетить замок Кан. Что ей нужно?

— Она просила меня узнать, жива ли её дочь, — голос Арвиса прозвучал хрипло и отрывисто. Наверное, от волнения. Арвис кашлянул, ему хотелось выглядеть спокойным.

— Только и всего?

— Только и всего.

— Хорошо, что ты заехал. Извини, что первые мои слова были не слишком приветливы. Но я не сразу тебя узнал. Как тебя называют?

«Вот-те раз! За кого же он меня принимает, если сам не знает моего имени?» — удивился Арвис и честно признался:

— Арвис.

— Ар-вис? «Верно служащий»? Там, где ты провёл своё детство, тебя называли по-другому.

— Да, — ответил Арвис. Он терялся в догадках: а вдруг эльф принимает его... за него самого? Нет! Это чушь! Но потом вспомнив, что эльф ждёт от него ответа, произнёс:

— Там меня звали Юн.

— Юн? — эльф улыбнулся одним уголком губ. — «Рассвет». Хотя это и не на эльфийском языке, но это имя мне нравится больше!

Потом он повернулся к Арвису.

— Ты ведь тоже не знаешь моего имени? Моё имя — Тел-Абарис.

Признаться, это буквосочетание Арвису ничего но сказало. После обеда, к великому удивлению Арвиса, хозяин отпустил его восвояси.

— Я вижу, ты торопишься и не расположен долго гостить. Ты можешь идти, но надеюсь, дорога в Минас Кан не изгладится из твоей памяти.

Арвис покинул грозную цитадель, недоумевая о происшедшем. Всё это было крайне странным. Долгая дорога обратно промелькнула незаметно. Под мерный топот копыт коня в голове беспорядочно толпились мысли: «Кто же этот эльф? И откуда он меня знает? Так знает или не знает? Или всё-таки с кем-то путает?» Последняя мысль была самая удобная: решить, что эльф обознался и дело с концом! Никаких тебе проблем и загадок. Но что-то мешало Арвису успокоиться и посчитать, что всё именно так. Впечатлительная его натура силилась найти ответ. «Обязательно расскажу обо всём в Доме Лау. Пусть не королю — его не стоит беспокоить по таким малозначащим вещам, но например, Гелерэйну».

Вернувшись в селение, Арвис поспешил передать вдове, что дочь её жива и пребывает в добром здравии. Добавил, что муж её строг, но, возможно, всё не так плохо, как могло бы быть. Затем он поспешил удрать от изъявлений благодарности и обещанных наград. Теперь он торопился в Дом Лау, ибо решил, что на этот раз приключений с него хватит!

Он решил объехать стороной странный лес с его ещё более странным замком и хозяином. Он так хорошо попрощался с тем эльфом, не хотелось бы столкнуться с ним ещё раз. Но некоторая сложность была в том, что от селения вдовы и Дом Лау, и тот замок, который его хозяин назвал «Минас Кан», были приблизительно в одном направлении. Арвису пришлось делать большой крюк.

Не то, чтобы он сильно боялся того эльфa... Но вдруг тот всё-таки обознался, а теперь, убедившись в своей ошибке, захочет убрать Арвиса, как участника этого заблуждения и как «каждого, кто приходит в Минас Кан незванным».

Если же эльф ничего не перепутал, а Арвис просто не всё знает, то... всё равно, лучше не встречаться!

Размышляя над чужими заблуждениями, Арвис не заметил, как заблудился сам. Он опомнился только тогда, когда понял, что конь его продирается через заросли, которые, судя по их буйности, никогда не были ничьим пастбищем. Арвис остановил коня. Такое с ним случилось впервые. Сколько он себя помнил, с самого детства, но никогда нигде не терял направления. Он мог не знать дороги или забыть её, но он всегда мог безошибочно указать, в какой стороне дом. Но сейчас... Арвис ошалело вертел головой. Место незнакомое, но это естественно — он никогда не бывал здесь. Но где же дом, где Дом Лау. В какой стороне?

Арвис пытался лихорадочно вспомнить: он свернул к западу, объезжая Минас Кан. Потом, должен был повернуть к северу. Но насколько он повернул? Да и повернул ли вообще? Была какая-то дорога, которая вела в ту же сторону, кажется... Арвис расслабился, отвлёкся, увлёкся своими мыслями, развлёкся предположениями. И вот теперь он «влёкся» сам не зная куда. Нет, уже не влёкся, уже стоял на месте. Куда делась дорога? — перешла в тропу, а та, по своей излюбленной манере, растворилась в покосе. Дальше? Дальше надо выбираться!

Арвис резко свернул к северу и поехал, топча царство растений и не представляя, насколько велик получился крюк.

Весь следующий день был потрачен на попытки выбраться из леса. Никаких селений не предвиделось. Тропы попадались только звериные. Запас еды кончился, но хотя бы трава для коня была в исправности. Выдержать северное направление не удавалось — лес перегораживал путь то оврагами, то рекой. Арвис потерял в общей сумме два дня, но это было ещё не страшно — главное, не задерживаться больше и он может успеть вовремя. Дружина всегда идёт медленнее, чем один человек.

Вторую ночь пришлось тоже провести в лесу. Арвис решил не ехать по темноте, чтобы не свернуть себе и коню шею на бездорожье, полном сюрпризов. Продремав с полночи и очнувшись от холода при первых же признаках посерения неба, он отправился дальше. Настойчивость его была вознаграждена: через пару миль он наткнулся на дорогу, а ещё через несколько часов езда увидел селение.

Приятным солнечным утречком он выехал к полям перед поселеньецем намереваясь спросить дорогу, спросить про Гета и купить еды. Однако, жители селения встретили его как-то уж больно странно. С дороги он увидел нескольких крестьян, что с утра пораньше работали в поле. Один из них поднял голову, увидел Арвиса, что-то крикнул остальным и те, бросив всё побежали прочь, без дороги, подминая посевы, в деревню, к своим домам. Арвис озадачился. Вопреки расхожему заблуждению он не считал, что боязнь признак уважения к нему. Однако, надо было что-то делать.

Он поехал дальше. За забором, увидел двух женщин, которые собирали яблоки в саду.

Увидев всадника, одна из них взвизгнула и кубарем скатилась с лестницы, приставленной к дереву. Перевернув корзину с яблоками она стремглав кинулась прочь увлекая за собой подругу.

Когда Арвис вступил в селение, на улицах не было ни единой живой души. Хлопнули последние двери за вбежавшими, ставни на окнах и всё: воцарилась тишина. Непонятная, но абсолютная.

Арвис подъехал к ближайшему дому и крикнул, что он ничего не хочет сделать плохого: ему только нужно узнать дорогу. Ответом была тишина. Всё селение как вымерло. Из звуков присутствовало только жужжание мухи, которая назойливо вилась возле лица и всё порывалась сесть на губу или угол глаза. Помахав рукой, отгоняя муху, Арвис огляделся.

— Я только хочу купить еды в дорогу. Дольше мне ничего не нужно! — крикнул он в пространство между домами. «Про Гета тут лучше не спрашивать, — решил он. — А то совсем от страха помрут или наоборот, гнилыми яблоками закидают!» Арвис улыбнулся, но делать, однако, было нечего. Не вламываться же в дома насильно. Он повернул лошадь и поехал дальше, выплюнув наглую муху, которая всё-таки ухитрилась сесть ему на улыбающуюся губу.

Из ближайшего сарая послышался шепот. Арвис не стал останавливаться, боясь спугнуть тех, кто говорил и продолжал неспешно шагать дальше, навострив уши. Двое тихо спорили между собой:

— Да нет же, он не оттуда!..

— А вдруг оттуда! Лучше молчи!

И тут неожиданно громкий голос окликнул Арвиса:

— Витязь, подожди!

Арвис остановился. К нему бежала женщина. С какой-то отчаянной решимостью она бежала к нему, словно расталкивая руками воздух и путаясь в чёрных юбках. «Неужели опять вдова?» — оторопело подумал Арвис и внутри у него что-то оборвалось.

* * *

История была самая что ни на есть фантастическая. Здесь, в общем-то не так уж далеко от больших дорог и городов (всего лишь два дня плутаний по лесу), заявил о своей власти Чёрный владетель Инкат. Власть его была в злобе, а злоба столь велика, что покрыла все окрестные земли. Тяжело быть под чёрной данью, но эта дань была особая: слуги владетеля Инката отбирали детей — по одному из семьи каждый год. Что с этими детьми происходило и какова их судьба — никто не знал. Не вернулся из твердыни Инката ни один человек, чтобы рассказать, что там происходит.

— Что же вы терпите?! — воскликнул Арвис.

— Ему невозможно противостоять.

— У него что, тоже заколдованный меч? — спросил Арвис и запоздало сообразил, что в такой глубинке могли и не слышать о мече Варрена. Женщина пожала плечами.

— Не знаю, какой у него меч, но против него невозможно слово сказать, невозможно даже поднять глаз, не то что идти поперек.

— Почему?

— Он очень зол.

— Ну и что? Вас же много!

Женщина опять покачала головой.

— Так этого не объяснишь. Ты сам поймёшь, если решишься поехать туда. Его злоба — великая сила. Она... Она настоящая! — заключила женщина, так и не найдя более подходящего слова.

Арвис мало что понял, но задумался о другом. О праве принятия решения. Должен ли он ехать? Один, без слова эльфов в напутствие. Не ребячливость ли это, вот так, одному, ничего не зная, рвануться драться с каким-то Инкатом? Даже Гелерэйн не помчался на Варрена сломя голову, а сначала узнал всё о его мече. Правда, получилось всё равно не так, как он рассчитывал. Тем более, следует ли слепо ломиться по первой же указке. А если та женщина обманывает? Арвис оглянулся.

Вдовица молчала, не прерывая его размышлений, но селеньице стало оживать. То одно, то другое окно стали приоткрываться. Сначала ровно настолько, что бы примкнуть глазом к щели. Потом всё больше и смелее. Люди выглядывали из домов, сараев, погребов, выходили — на улицу, тянулись к Арвису, собирались вокруг него. Люди цеплялись за сбрую лошади, хватались за сапоги Арвиса, тянули за плащ: Помоги! Не оставь! Помоги!..

— Я сообщу о вас эльфам. И они, я уверен, помогут.

— Что?!! — возглас вдовицы словно рассёк его слово и вопли и слёзы вокруг. — Они должны прийти на этой неделе, воины Инката! — кричала она. — Они приходят в полнолуние и всегда в самый жаркий месяц лета. Может быть, они будут здесь сегодня, а может быть, завтра или прямо сейчас!

И острый крик её, как нож в масле утонул в потоке слёз и стенаний.

Значит, всё должно решиться немедленно. Значит, сейчас он должен сказать: едет он или нет.

Так едет он всё-таки или нет? Устав Лау требует, чтобы его витязи не вступали в сражения без воли короля. Но... но... Арвис вдруг ощутил, что запутанный узел сомнений распался на прямую линию и эта линия — дорога к Инкату. Арвис понял, что сейчас как раз тот случай, когда он может и должен принять решение сам. Да что там сам! Эти люди просят так, что это заменяет любое благословение Лаулиссиана.

* * *

И снова путь лежит совсем не туда, где находится Дом Лау. И опять Арвис один. Один против чего-то непонятного. У него так и не сложилось стройного представления о том, что есть такое — Инкат. Опять это нечто сильное и непонятное. Хотя, то что Арвис один было не совсем точно. Он не мог точно вспомнить ту грань в милях или мыслях, после которой к нему присоединился спутник — страх. Страх того, что будет впереди. Чёрный Владетель понятен только в одном — несомненно, это враг. Настоящий. А не просто какой-то эльф-одиночка. И эта противоположная могучая сила чувствовалась впереди. Она была ощутима, реальна. Она отняла детей у селян, испарила их волю, опустила их руки, утопила их решимость.

Теперь она была здесь, впереди. От неё сохли деревья и умирала трава. Слова селян оказались вовсе не метафорой: всё чаще попадались сухие остовы стволов. Голые ветки, точно глубокой осенью, хотя сейчас середина лета. Листья не пожелтели и опали — они умерли прямо на ветках: побурели и свернулись в трубочки, осыпались на землю. Сейчас они громко шуршат под копытами лошади.

Не мягким влажным шелестом напоённой дождями осени, а сухим — словно разбиваются бесчисленные скорлупки на каждом шагу. Эти листья не лягут перегноем, чтобы утучнить землю. Они раскрошатся в прах, который развеется сухим ветром и будет носиться пылью, не зная покоя.

Обречён... Откуда явилось это слово в сознании Арвиса? Разом он почувствовал себя ведомым на казнь. Нет! За что? Почему?!! За этих совсем чужих людей?!!

Опять страх схватил за горло. «Он не обязан не должен, он сам по глупости ввязался! Он сам навнушал себе, что должен!» И тут же в голове угодливо возникло воспоминание о том самом слуге, которого посылала мать Баргилины, проведать свою дочь. Он просто сбежал другой дорогой, чтобы не возвращаться с пол-пути в селение и не признаваться в собственной трусости... «Вот развернусь и поеду своей дорогой! А они — пусть думают, что я погиб!»

Всё существо Арвиса дрогнуло и отказалось идти вперёд. Не хочу — не буду! Не буду — не хочу! Так просто свернуть в сторону. И не надо ездить ни к какому Владетелю, ни к какому Инкату! Просто — в сторону, вон и тропинка нужная есть. Поскакать по ней галопом. Быстрее и дальше отсюда... в Дом Лау.

В Дом Лау? Но там же эльфы! А они знают всё. Пусть даже ничего не скажут... Даже если бы они ничего не знали — всё равно, знает он, Арвис и этого вполне достаточно. Разве сможет он жить среди эльфов, служить Дому Лау и каждую минуту знать, что он бросил тех людей, что ему верили. Обманул, когда его просили о помощи.

Конечно, можно спрятаться за то, что король не благословлял его драться с этим Чёрным владетелем. Но эта глупая отговорка ничего не оправдывает. Сам перед собой он прекрасно знает, что это не так. Он обещал! А потом струсил и повернул назад. Всё это недостойно того, кто решил называться воином эльфийского Дома.

Он не сможет считаться витязем перед самим собой. А это главное!

Но ведь он ещё ничего не сделал! Ещё не повернул!

Он только подумал... Ну значит, нужно не раздумывать и ехать вперёд.

И снова Арвис движется навстречу тёмной силе. Той, что убивает деревья. Навстречу злобе. И, может, навстречу гибели? — пусть так, если такова его участь. Это неважно. Он сам выбрал себе дорогу, не только тут, у перекрестка — он выбрал, когда просил благословить ему меч. И даже ещё раньше, когда только встретил эльфов и решил ехать за ними, что бы ни ждало его. И вот теперь его ждал Инкат. И он должен ехать вперёд.

Серое небо над горизонтом затянуло тучами. Серыми плешами между островками засохшей травы проступала голая земля. Дул суховей, поднимал прах с земли, раскачивал мёртвые руки-ветви деревьев. Он был зол, как воля, в стороне которой он рождён.

Страх и злоба; злоба и страх. Страх был за плечами, он — спутник сидящий на крупе. Он попробовал отворотить от пути вперёд, но, потерпев неудачу, посторонился. Однако не отступил. Теперь Арвиса атаковала злоба. Она была ощутима. Она стояла стеной, через которую нужно было пробиваться. И усилия, которые уходили на это, с каждым разом делали его на каплю слабее. Сколько ещё так идти? Хватит ли сил? Всех сил. Страх был тут же, он никуда не ушёл, он за плечами неотступно. Он помогал злобе изнутри. Изнутри души Арвиса.

Злоба примешивалась к пыли, к мёртвому ветру. Она скрипела на зубах вместе с песком. С каждым вздохом, с каждым шагом она ложилась на грудь, давила душу, сковывала сердце. Арвис чувствовал себя маленьким, несмотря на два благословлённых меча. «Что пользы в двух мечах! Я ведь левой-то рукой владею мечом плохо...» Мысли шевелились где-то в глубине сознания даже не словами, а воспоминаниями о неверной левой руке, ощущениями своей малой значимости в мире чуждой злобы. Но Арвис продолжал идти. Скорее, по инерции, не решаясь останавливаться. Останавливаться казалось ещё страшнее: если замедлишь — злоба утопит, затянет, как в омут, как в зыбучий песок. Лучше вперёд, лучше не останавливаться. Пока он идёт наперекор ей, он ещё ощущает себя живущим.

Арвис заставил себя перевести дух и сосредоточиться. Надо подумать о предстоящем бое. Каков он будет? Да и будет ли вообще? С чего все взяли, что Инкат выйдет на поединок. Он просто может выслать навстречу Арвису отряд. Даже не отряд — нескольких воинов с луками. И всё!

Надо что-то придумать, пока не поздно. Спрятаться, подкрасться, выяснить, что это за замок и какие в нём порядки.

Кругом висела пыльная мгла и горизонт был скрыт её непроглядной завесой. Потому замок возник внезапно. Он вырисовался сквозь пыль тёмным силуэтом. А на его фоне ещё четыре силуэта, поменьше, темнее и чётче, а значит, ближе. Всадники. Они двигались навстречу.

«Ну вот и началось!» — Арвис облизнул пересохшие губы и вытер вспотевшие ладони о штаны. Теперь поздно раздумывать что и как будет. Он не успел, не рассчитал, что замок так близко. Бежать — бесполезно. Укрыться — негде. Всадники приближались.

Арвис выхватил меч, толкнул коня и поскакал вперёд.

Сквозь мглистую завесу он увидел, скорее почувствовал, свет. Но не сразу сообразил, что это не луч солнца, что это свет вокруг него, от того, что было у него в руках. Это меч! Его клинок пылал как факел! Он светил, как никогда в жизни. Арвис ещё не видел подобного. И тут он понял, что не один. Он несёт Свет и Свет пребудет с ним до тех пор, пока он сам идёт дорогой Света.

Он поскакал быстрее. Усталая лошадь словно обрела свежие силы. Она подняла голову и пыльная грива её развивалась, как флаг. Арвиса охватила радость. Он крепче сжимал рукоять меча и выше поднимал его над головой. Ему хотелось кричать и петь. Но он просто вздохнул всей грудью и погнал лошадь ещё быстрее.

Чёрные силуэты воинов становились всё явственнее с каждым скачком коня. И тут с нарастающей явственностью Арвис увидел смятение их маленького строя. Он опрокинулся, забрыкал копытами лошадей, замелькал шпорами и вдруг покатился обратно быстрее и быстрее.

Не раздумывая, ловушка это или нет, Арвис погнался за ними. Замок выплывал из завесы грязного ветра и становился страшнее и громаднее. Но Арвис теперь не боялся. Свет огненного клинка заставил скатиться с крупа его назойливого спутника и тот скрылся, свернув на свою боковую тропинку.

Земля проносилась под копытами коня, а свет рассеивался ореолом. Чёрный провал ворот замка выбросил из себя других всадников, числом гораздо более. «Подкрепление», — отметил Арвис, но испытал при этом не робость, а ликование: «Четверо не справились со мной — Инкат выслал ещё десяток!» Всадники объединились, остановились и рассыпались полукругом, загораживая замок.

Страха не было. С ним — не страх, а Свет! Была решимость биться хоть с сотней, не задумываясь ни о силах, ни о возможностях. Но воины не приближались, а стояли и смотрели на него. Остановился и Арвис.

— Кто ты и что тебе надо? — возвысил голос один из всадников.

— Моё имя — Арвис! Мне необходимо видеть Владетеля Инката!

— Сначала ты будешь разговаривать с нами! — закричал всадник, вероятно, он был начальник. — Взять его!

Некоторые из стоящих попереглядывались друг на друга и на командира, медленно двинулись к Арвису старательно шпоря упиравшихся лошадей. Арвис выхватил второй меч — тот был словно второй факел — и чёрные лошади презирая шпоры и мундштуки, шарахнулись в стороны.

— Трусы! — заорал начальник. Но более никто не двинулся с места. Тогда Арвис повернул лошадь и сам пошёл на чёрного командира. Лошадь того, от вида надвигавшегося на нее пламени, так резко подала назад, что едва не села на задницу. Ряд чёрных воинов окончательно сломался: кто бежал, кто кинулся к командиру

— Что тебе нужно? — всё происходящее перекрыл голос вверху, из одной башни. Голос и сопутствующий ему ужас парализовал всех: и своих, и чужих. Арвис поднял голову и в грудь ему ударила плотная ледяная волна, так, что он покачнулся в седле. То была злоба, исходившая от того, кто произнёс эти слова. То был сам Владетель Инкат.

— Я пришёл сразиться с тобой! — ответил Арвис и его слова до самой последней буквы долетели до окна башни.

— Хорошо! — гулко произнёс Инкат и скрылся. Волна напряжения отступила и Арвис смог перевести дух. Всё! Вызов принят. Наверное... Остаётся только ждать.

Инкат действительно вышел. Огляделся. Толпа чёрных воинов рассеялась по двору. Они не спускали глаз с Арвиса, но не подходили к нему близко. Это лишь тени, слуги своего Владетеля, не более. Каков был он сам: высок? Чёрен? Могуч? Или нет? Какая на нём одежда, какое лицо? — Арвис не понял этого. Лавина злобы, исходившая от Инката была так плотна и холодна, что покрывала всё перед собой, мешая разглядеть подробности. Инкат был сосредоточением её и за этим не было видно высок ли его рост и каков он сам.

Инкат обвёл взглядом двор. Наличие зрителей ему не понравилось. Он приказал Арвису: «Иди за мной!» и скрылся за дверью. Куда? — Через несколько лестниц и переходов они оказались в круглом зале. Инкат пропустил Арвиса вперёд и запер за ним дверь на засов. Не говоря более ни слова он выхватил свой меч.

Арвис сразу понял, что не соперник Чёрному Инкату. Тот был сильнее и крепче, а из его сердца непрестанно изливалась злобная сила. Её источник не иссякал. Она была ощутима, она волной била в грудь. Стоило Арвису немного рассеяться, как лавина чужой злобы накрывала его с головой, подавляла, мешала собраться.

Меч в руке Арвиса пылал, ненависть Инката, хлещущая вокруг, душила, Арвис был как в тумане, как во сне. Он машинально отражал удары, а иногда умудрялся их сам наносить. Голова в дурмане почти не работала. На какое-то мгновение Арвис очнулся и успел удивиться, что он всё ещё жив до сих пор! Но в следующее мгновение новый натиск меча Инката и новый поток злобы захлестнули его...

...Он даже сперва не понял, что произошло и почему бой вдруг замер. Что-то с лязгом упало на каменный пол. Только увидев, что Инкат безоружен, Арвис догадался, что это был меч Черного Владетеля. Поединок оборвался. Арвис стоял и пользовался мгновением, чтобы отдышаться. Было ощущение, я что свежий воздух ворвался в башню. Но нет, окна и двери были закрыты по-прежнему. Просто иссяк злобный поток, что лился из сердца Инката.

Голова Арвиса прояснилась. Он смотрел на Инката и ждал когда тот подберёт меч. Он даже отступил немного, чтобы не мешать тому взять оружие. Но Инкат, потухший Инкат, иссякший Инкат, вдруг опустился на колено, словно ноги его подкосились, а потом рванул куртку на груди и сказал:

— Бей! Бей сюда, в сердце! Прямо в каменное сердце. Как оно измучило меня! — добавил он тише.

Арвис... честно говоря, он не понял. Инкат, безжалостный, непонятный, тот, про которого сказали селяне: у него каменное сердце. Но не каменное же сердце у него на самом деле! Это так, метафора, переносный смысл...

Но шрам глядел с груди Инката и Арвис не мог оторвать от него взгляда. Инкат держал края одежды и Арвис смотрел. И шрам был. Почему-то прямо напротив сердца. Ну и что? Что этим хочет сказать Инкат? Чего он ждёт?..

Теперь Арвиса взяла оторопь. Да нет же! У человека не может быть каменного сердца. Это — лишь образное выражение. Без сердца человек умрёт в одну минуту!

Однако шрам был и Инкат ждал. Смерти? Арвис победил и значит, должен убить его. Таков порядок. Но... этот шрам напротив сердца — страшный рваный, огромный...

— Бей! — крикнул Инкат. Арвис поднял меч и... опустил его.

Нет, в жизни бывает всякое. Даже то, во что он не верил в детстве. На свете есть и эльфы, и драконы, и пламенные мечи, что разрушают злые чары, и много такого, что он, Арвис, ещё не знает. Если у Инката действительное каменное сердце и он выбирает смерть, лишь бы избавиться от него, то, может быть, можно попытаться что-то сделать, помочь... Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать! Ведь он же стоит на коленях, он покоряется, он просит смерти, потому-то не видит другого выхода. Но это ещё не значит, что его нет!

Арвис перехватил меч рукой и сжавшись от чужой боли, рассёк грудь Инката. Осторожно, по шраму. Инкат вздрогнул, но остался стоять, как был. В груди его действительно оказался кусок камня. И это было для Арвиса самым жутким из того, что он видел доселе. Он боялся медлить, словно секунды его нерешительности могли повредить его раненому врагу. Смертельно раненому, ибо смертельно ранен он был давним давно.

«Он столько лет прожил с куском камня в груди! Может, он поживёт немного и без него?» Ответа ждать не от кого. Но одно непреложно: камень не должен оставаться в груди. Спасение или смерть!

Арвис протянул руку.

— Нет! Не бери рукой, — прохрипел Инкат. — Только мечом.

Поддетый клинком камень выпал из груди и развалился на осколки. Лицо Инката было серым и ничего не выражало.

Из страшной раны на груди кровь не сочилась. Но Инкат был жив. Если только это можно назвать жизнью. Ни падать ни умирать он не собирался.

— Где твоё сердце? — спросил Арвис.

— У Доргнанелла, — ответ упал, как камень — холодный и необъяснимый.

— Где это?

— Далеко...

— Поехали!

Инкат не ответил. Он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, безучастный ко всему. Рана на его груди была как неживая. Арвис перетянул её полотенцем, застегнул куртку на груди Инката. Тот не сопротивлялся и не обращал внимания, словно это происходило не с ним, а с кем-то другим.

— Пойдём! Ты можешь идти?

— Куда? — вяло спросил Инкат.

— К Доргнанеллу.

Инкат вздохнул устало. «Надо же, он в таком состоянии ещё и вздыхать может! — промелькнуло в голове у Арвиса. — Чего только на свете не бывает!»

— У меня нет больше сил туда идти... — ответил, наконец Инкат.

— У меня есть! — уверенно заявил Арвис. Он охотно верил тому, что у Инката нет сил никуда идти. Но делать-то что-то надо! — Пойдём, ты покажешь дорогу.

Инкат повиновался и пошёл вслед за Арвисом. Тот откинул засов и вышел из башни.

Серый ветер пахнул в лицо пылью. Чёрные воины в молчании уставились на него. Поскольку он вышел из башни первым, было ясно, что он победитель. Но вслед за ним вышел и Инкат. Сгорбленный, поникший головой, он шёл, еле переставляя ноги. По толпе воинов пронёсся лёгкий ропот. Им было непонятно, как этот юный эльфийский витязь одержал победу и как они оба при этом остались живы. И вообще, что произошло.

— Лошадей! — крикнул Арвис, но воины точно к земле приросли.

— Лошадей... — хрипло повторил Инкат. Он стоял, тяжело навалившись на стену и не поднимал головы. Тут кто-то опомнился и побежал в конюшню.

— Где эти дети, которых забрали твои воины?

— Здесь... — ответил Инкат, указывая себе под ноги. — В подземелье.

— Что сними?

— Ничего. Они живы. Я должен был воспитать из них воинов и отдать Доргнанеллу.

— Освободите всех детей и отведите их в селение, в их семьи! — приказал Арвис слугам. На этот раз повторять приказание не понадобилось. Двор опустел.

— Ты сможешь ехать верхом? — тихо спросил Арвис Инката. Тот посмотрел на него, наверное, до сих пор не понимая, что же всё-таки нужно от него этому эльфийскому юнцу.

— Смогу ...

* * *

Дорога вела всё дальше и дальше от Дома Лау. Арвис мысленно попросил прощения у короля и повернул туда, куда указал Инкат.

Прямо, как в сказке: чуть витязь увидел страждущего, тут же самозабвенно кидается его выручать. Интересно, какие эти витязи на самом деле?

Инкат едет у крупа. Он только показывает дорогу, но не выходит вперёд. Как тень... напоминание, как долг. Молчит. Расспрашивать Арвис не хочет: боится расшатать сомнениями не то что веру Инката, а просто его согласие ехать. Зыбкой веры Арвиса должно хватить на двоих.

С милями земля стала не такой вымершей. Только пыльный ветер был всё тот же. Он дует им вслед и посыпает прахом их плащи и головы.

На второй день пути лес стал ещё более обычным, но Арвис, от привычки видеть мёртвую глушь и тут углядывал признаки увядания. Инкат всё также — позади крупа коня Арвиса. Более не злоточивый — он не был теперь никаким. Он был бывшим. Может поспешно, но Арвис его совсем не боялся. Теперь Инкат не враг. Хотя и не друг. Он просто — никто. Но он же был кем-то, когда в груди у него билось живое сердце. И будет кем-то, если это сердце найдёт. А сейчас он шёл (или ехал, в зависимости от дороги) не неся на себе ни усталости, ни силы, одно безучастие.

Но он шёл! Значит, верил? Или просто покорялся.

Утром третьего дня он выскочил вперёд, что было не в его обычае, и схватил за повод лошадь Арвиса.

— Подземелья там! — он указал рукой и Арвис понял, что речь идёт о подземельях Доргнанелла. Там, впереди блестела утренним солнцем сквозь ажур деревьев излучина реки. Место для подземелий было выбрано странно. Арвису показалось — неудачно. Прямо на берегу. Там должно быть сыро и вода в подвалы просачивается. Хотя, конечно, Доргнанеллу виднее.

— Под водой есть лаз.

— Какой лаз?

— Какой бывает в нору бобра: надо нырнуть и проплыть по нему. Как только попадём в подземелье, сразу разрушим наружную стену.

— Зачем?

— Чтобы устроить потоп, — Инкат был краток.— Нам не пройти незаметно. Слуги колдуна сразу схватят. Если вода зальёт подземелье — колдун кинется спасать своё добро и ему будет не до вас. Хотя бы первые минуты.

Странно, но непосредственно перед этими береговыми катакомбами Инкат вдруг ожил. Нет, не ожил по-настоящему. Это был последний всплеск всех его оставшихся сил.

— Ты знаешь, где находится сердце?

— Я это чувствую.

Человек, чей взгляд порождал суховей, повернулся и посмотрел на Арвиса в упор.

— Ты можешь утонуть. Или попасться в руки Доргнанеллу. Второе — хуже.

Арвис молчал. Он считал, что всё уже решил тогда, в замке Инката, когда сам позвал его в дорогу. Сейчас ли время сомневаться?

— Это очень опасно. Ты не боишься потому, что не знаешь что это такое, — продолжал Инкат глухим голосом.

— Ты словно отговариваешь меня.

— Нет, не отговариваю. Но ты молод, а это трудно.

— Хочешь сказать — невозможно?

Инкат молчал.

— Так возможно или нет?

— Не знаю... — выдохнул Инкат.

Арвис поднялся.

— Ты идёшь?

— Да, иду! — Инкат решительно вскочил на ноги. Прячась за зарослями, они спустились к реке и поплыли.

Вода была тёмная и мутная, дно реки — глинистым. Под водой ничего не было видно, как ни пялился Арвис открытыми глазами в тёмную муть. «Мы же будем искать этот лаз до вечера!» — пронеслось у него в голове. Он представил, что придётся под водой ощупывать весь берег руками — метр за метром! Но не успел он к этому приступить, как почувствовал на своём плече руку, которая схватила его и потащила. Это был Инкат. Арвис пробороздил макушкой по каким-то подводным растениям и корням, что торчали вокруг тёмной дыры... «Это и есть лаз! Хоть бы предупредил! Мне же не хватит воздуха!» В этот момент они вынырнули.

Мокрые, они выползли из воды, но Инкат не дал отдышаться и потащил за собой по тёмному коридору со скупыми световодами.

— Вот! — он упёрся в какую-то стену, ничем не отличавшуюся от других. — Здесь она более тонкая!

Последние слова его совпали с первым ударом по стене. Может быть, кладка в этом месте и была тоньше, чем везде, но она оказалась достаточно прочна. Инкат с остервенением вгрызался в неё кинжалом. Презрев осторожность, не слушая и не смотря, что происходит вокруг, он ломился в кладку с упорством маньяка. Арвис, не жалея прекрасного меча, пытался хоть что-нибудь добавить к рвению Инката. Если бы на стене были хоть мало-мальские чары, можно было бы надеяться, что эльфийский клинок поможет больше, чем заступ и мотыга. Но камни и раствор были самые обыкновенные, притом, хорошего качества. Напор воды был единственным их помощником, зато продуктивным. Взрыв его силы разметал подточенную стену. Арвиса сбило с ног. Но Инкат вытащил его из кипящего мощью потока и поволок дальше. Вода неслась за ними, а они бежали по лестнице вверх. На следующий уровень подземелья вода не успела подняться. Коридор был сух и, как ни странно, пуст. Инкат резко встал перед запертой дверью.

— Сорви замок! — крикнул он Арвису. — Мечом.

От прикосновения пламенного лезвия замок слетел сам, как комок сырой глины. Инкат ворвался внутрь. Безошибочно нашёл он замурованную в стене нишу и, разворотив камни, вынул оттуда ларец. Инкат был бледен, мокр и только глаза его горели. На миг он замер, но разом, будто отрывая что-то больное и страшное, откинул крышку.

Арвис шагнул к нему. Вода плюхнула под ногой. Река справилась с предыдущим уровнем, нагнала их и теперь была по щиколотку. «Скорее!» — это крикнул Арвис. Или только подумал. Инкат и сам понимал. Он бережно передал шкатулку Арвису. Там необъяснимым образом, без тления, сохранялось живое сердце.

«Скорее!» — теперь Инкат сам повторил это слово. Он распахнул одежду на груди, сорвал полотенце и руками развёл края раны. Арвису показалось, что его собственное сердце зашлось от ужаса увиденного и предстоящего. Но рука его не дрогнула. Он взял трепещущее сердце и вложил в разверстую грудь Инката.

Из раны тут же хлынула кровь. Инкат зажал грудь рукой.

— Постой! Нужно завязать!

— Вода прибывает! Не успеем выйти! — крикнул он. Действительно, за всеми событиями Арвис не заметил, что вода им выше колена.

— Бежим! — Инкат схватил Арвиса за руку, другой зажимая рану, и поволок его за собой. — Там есть ещё один выход!

Вода поднималась стремительно. В коридоре она была уже по пояс. Бежать... Наверное, каждый знает, что такое пытаться бежать в воде. Но Инкат продвигался вперёд быстро и тащил за собой Арвиса. «Какой он всё-таки сильный, несмотря на рану!» — успел изумиться тот, стараясь хотя бы меньше обременять Инката, но это было невозможно: Инкат пёр его, как першерон лёгонький возок. Вода — их единственный помощник в начале, теперь перешла на вражескую сторону и мешала выйти. Арвис видел в окнах коридора дневной свет — значит, они поднялись выше уровня реки... За всё это время им не попался ни один человек. Кругом — только стены и вода, грохот воды, сила воды, масса воды...

Как они выбрались наружу Арвис не помнил. Он очнулся посреди реки и с некоторым удивлением осознал себя плывущим по ней рядом с Инкатом.

У берега они увидели две лодки. Инкат метнулся к ним.

— У нас же лошади на берегу!

— Наверняка их там уже нет. Или возле них засада. Слуги Доргнанелла не такие дураки.

Инкат пробил дно одной лодки. Во вторую за шиворот втащил Арвиса. Оттолкнул от берега и прыгнул в неё сам.

В лодке было только два весла и Инкат сел за них. Сильным рывком он бросил лодку вперёд, опережая течение.

— Пусти меня за вёсла! — потребовал Арвис, — У тебя кровь идёт из раны.

— Потом сядешь, когда я устану! — отозвался Инкат. От его былой усталости и безразличия не осталось и следа. Только одежда на груди была вся в крови. Берега летели мимо, лес всё не кончался и не кончался.

* * *

Арвис проснулся от того, что тошнота и головная боль стали совсем невыносимыми. Пахло, гарью и каждый вдох только усиливал тошноту, боль ещё сильнее врезалась в виски. Арвис открыл глаза и вылупился в темноту, ища хотя бы намёк на просветление. Но темнота кругом была абсолютна. С таким же успехом можно было глаз вовсе не открывать. Он пошевелился и упёрся во что-то плотное, что мешало распрямить согнутые в коленях ноги. От толчка «что-то» зашевелилось. Тут Арвис вспомнил: это Инкат. Арвис привстал на локте и врезался в потолок головой. «Потолок» норы куда они залезли накануне. Теперь он вспомнил всё.

Они плыли по реке в лодке вместе с Инкатом. Гребли по очереди. Правда, очередь Арвиса была всегда короткой. Инкат, несмотря ни на что, был гораздо сильнее и сидел на вёслах, в основном он. Арвис ухитрился-таки его перевязать, несмотря на всё его небрежение к ране. Но из груди Инката, хотя и понемногу, постоянно сочилась кровь. Инкат не слушал ни окриков, ни доводов Арвиса и только обессилев, валился на корму. Тогда грёб Арвис. Но мало-мальски придя в себя, Инкат вышвыривал Арвиса с вёсел и садился сам.

Инкат испытывал какое-то странное презрение к самому себе и своему здоровью. Впрочем, он беспокоился о насущном: им надо уйти. Если Доргнанелл настигнет — тогда и здоровье не понадобится. Однако Арвису было странно такое вопиющее презрение к себе. Да, Инкат был прав, но неумолим. Невольно становилось жутко, глядя на него. Если он так безжалостен к себе и своему телу, то каков же он к остальным? Хотя, с другой стороны, как раз себя он и спасал. И Арвис помалкивал.

Вдруг посреди реки Инкат круто развернул лодку и загнал её в заросли ивы, что нависали прямо над водой.

— Дракон, — пояснил он, показав на небо.

— Дракон? — воскликнул Арвис, вскочил в лодке, едва не перевернув её и высунул голову между ветвей. Только одна мысль была у него в голове: «А вдруг это Гет?»

Но Инкат сгрёб его за плечи и затащил обратно в куст. Арвис успел разглядеть крылатую тень сквозь листву деревьев: дракон был огромным, с широким размахом крыльев и длинной острой мордой. Нет, это не Гет. Он пронёсся вперёд, кажется, не заметив беглецов.

— Это дракон Доргнанедла, — пояснил Инкат. — Он обнаружил пропажу, раз выслал эту тварь в погоню. Дело плохо. От дракона не спрячешься. Вынюхает и сожжёт. По реке идти опасно — она хорошо просматривается.

— Можно идти по лесу.

— Думаю, он подожжёт лес.

— Доргнанелл так дорожит двоим сердцем?

— Не в сердце дело. Он не может допустить, чтобы кто-то из его рабов ушёл бы сам.

Догадка Инката подтвердилась. Над лесом поднялся дым. Бежать было некуда — лес горел сразу со всех сторон, видимо, дракон понял по запаху, что они где-то здесь и решил спалить их вместе с лесом. Инкат бросил лодку у берега и потащил Арвиса к глинистому оврагу.

— Видишь? — он указал на чёрную дыру в склоне. — Может там удастся переждать!

Лес заволокло дымом и пламя уже трещало в ветвях когда они залезли в дыру или нору, не разбирая, дома ли тот, кто её вырыл. Инкат сразу начал засыпать вход песком и глиной, Арвис не мог ему помочь: ход норы был слишком узок для двоих. Наконец, Инкат засыпал вход и улёгся прямо на глину. Наши измотанные витязи уснули тяжёлым душным сном.

Теперь, проснувшись, Инкат разгрёб выход и поток гари хлынул в нору. Воздух и земля были горячими. Обугленные стволы деревьев ещё потрескивали и дымились. Лохмотья серого пепла не спеша плыли по воздуху. Арвис спустился к реке. Но вода была грязная, запорошённая пеплом. Арвис окунул в неё руку и расхотел пить.

— Теперь на пепелище не укроешься, — сказал Инкат. Он тоже подошёл к реке. — Надо идти.

Лодки не было. Если она не сгорела, то её унесло течением. Какое было время суток, определить не удавалось — настолько всё вокруг было серым. А небо было таким пасмурным, словно весь пепел сгоревшего леса поднялся ввысь и стал там бескрайними серыми тучами. Лёгкие облачка золы поднимались под ногами при каждом шаге. Ощущение пустоты сгоревшего леса было жутким.

Тошнота и гарь. Гарь и тошнота. Земля такая горячая, что чувствуется через подошву сапог. Серое небо постепенно становится всё темнее — наступает вечер, а гигантское пепелище всё не кончается. Звёзд не видно. Луны — тоже. Остаётся только упасть в тёплый пепел и душный сон.

Следующий день мало что изменил. То же серое небо, тот же сгоревший скелет леса вокруг. Погони нет. Наверное и дракон и Доргнанелл поспешили их похоронить. Можно считать, что всё позади и Инкат свободен от власти колдуна. Но что дальше? Куда он направляется: в свой замок? Инкат молчит и лицо его непроницаемо. Кровавое пятно на груди высохло и стало бурым. Наверное, рана затянулась. Во всяком случае, перестала кровоточить. Непостижимо!

Вот он — счастливый конец приключения: похищенные дети — в своих семьях, похищенное сердце — стучит в груди Инката. Но конец ли это, жизнь-то продолжается. И Инкат продолжает куда-то идти. Вот только куда? Назад в свои земли, где не растёт трава? Может теперь уже растёт, молодая и зелёная. Инкат будет служить самому себе, а не Доргнанеллу...

Арвис молчит и ничего не спрашивает. Он сделал своё дело. «Да и велико ли оно было дело? Инкат всё сделал сам», — подумал юный витязь, треща обугленными ветками под ногами. Его здорово утомило всё происшедшее и хотелось только одного: поскорее добраться до Дома Лау.

А Инкат? Он всё также бесстрастен, непреклонен и безжалостен. Бывший Черный Владетель с бывшим каменным сердцем. Каков он будет теперь, с живым?

Голод, жажда, гарь и духота. Сгоревший лес казался бесконечным. Витающий в воздухе пепел оседал на лицах и одежде. Возвращение заняло куда больше времени — они шли пешком. В одном из селений Арвису удалось продать сапфир. Тот самый, который когда-то не взял кузнец. Арвис вспомнил об этом и с тоской подумал о Гете, прикинул сколько времени теперь займёт дорога к Дому Лау и печально вздохнул. На вырученные деньги им удалось достать еды и двух заезженных кляч.

Наконец, до Чёрного замка Инката осталось совсем немного. Всю дорогу молчавший, он вдруг спросил у Арвиса:

— Ты едешь в замок?

— Да. Там осталась моя лошадь. Я надеюсь, твои люди позаботились о ней.

— Это больше не мои люди, — отозвался Инкат. — И не мой замок.

— Как знаешь.

Больше Арвис ничего не спрашивал. Раз Инкат молчит — не стоит лезть. Ему и так пришлось слишком много испытать за последнее время. Когда замок показался вдали, Инкат остановился.

— Иди один, — сказал он. — Я не войду туда.

— Что... — начал Арвис и замялся. Он хотел спросить, куда Инкат намеревается ехать дальше, раз он не собирается возвращаться, и не нужно ли ему что-либо привезти. Но такой вопрос показался ему неделикатным.

— Тебе, наверное, нужна другая лошадь, вместо этого одра, — вымолвил, наконец, Арвис. «Не будет же он жить на этом пятачке, где теперь стоит».

— Пожалуй, — рассеянно согласился Инкат. Он смотрел на силуэт замка. Брови сдвинуты, губы сжаты. Что творилось в его душе: раскаяние? А может, злоба? Или сожаление об утерянной власти...

— Жди меня здесь, — сказал Арвис мало веря, что это будет действительно так. — Жди! Я приду.

Замок был совсем другой — не чёрный, а самый обыкновенный. Сквозь высохшую траву пробивалась новая, живая. Появились птицы...

Но более всего Арвиса удивило то, как его встретили в замке. Ни много, ни мало, ему сразу предложили жезл Властителя. Очень лестно! Но Арвис не считал это своей судьбой. Его ждали в Доме Лау. Его ждал где-то Гет.

Поняв, что благодарным жителям объяснить ничего невозможно, Арвис попусту удрал, захватив из богатых даров лишь самое необходимое.

Как ни странно, Инкат ждал в условленном месте. У Арвиса создалось впечатление, что он все полтора суток никуда с него не сходил.

— Возьми лошадь. Там в седельных сумках еда и одежда.

Арвис передал ему повод второй лошади.

— А меч? Ты привёз мне меч?

— Меч? Нет... — Арвис насторожился: «Зачем ему меч?»

— Ладно, если нет меча, подойдёт и кинжал. У меня есть кинжал.

— Что ты собираешься делать? — Арвис был уже встревожен.

— Я хочу принести тебе клятву на верность. Ты её примешь?

— Клятву? — не понял Арвис.

— Да, я хочу, чтобы ты был моим господином.

Арвис хлопал глазами, не понимая, что происходит. На мгновение ему показалось, что он всё ещё не отделался от восторженной толпы, требующей, чтобы он стал их владетелем.

— Ты что, серьёзно?

Но Инкат был очень серьёзен.

— Ты примешь мою службу?

Арвис растерялся совсем. Чего угодно он ожидал от Инката, человека, в сущности, совершенно незнакомого, несмотря на все пройденные вместе мили и дни. Но такого он ни как не мог предположить.

Инкат ждал ответа.

— Но... ведь ты ещё болен.

— Нет. Я могу нести службу. Смотри!

Он распахнул одежду на груди. Арвис увидел свежий, фиолетовый рубец на его коже. «Чудеса на свете творятся, да и только! — подумал он. — Рана не была зашита и ею толком никто не занимался, не лечил. А вот сама затянулась, срослась!» Он вспомнил, как в своё время неудачно сложил сломанную ногу Лита. Вот если бы тогда кости тоже сами сложились и срослись! Так нет же, нога так и осталась короче другой. Чудо не всякому даётся!

Инкат застегнул куртку и теперь смотрел на Арвиса, ожидая, что тот скажет.

— Да, конечно... Но нет! Это невозможно! — Арвис никак не мог разобраться в своих эмоциях.

— Почему?

— Ну ты сам посмотри на себя и на меня: какой я тебе господин?!

— Да, ты молод и я вижу это. Но, поверь, я буду тебе хорошим слугой и ты не пожалеешь об этом.

— Ну, хорошо. Скажи, зачем это тебе, ведь ты сам великий воин и...

— Мне? Мне это нужно!

Инкат произнёс последние слова негромко, но с каким-то странным убеждением: ему это нужно и всё!

— То, что сделал ты, не мог сделать никто, — продолжал Инкат. — Закон чести обязывает меня поступить так: ты победил меня в поединке. Но даровал мне жизнь, хотя я и не просил этого. Моя жизнь принадлежит тебе.

Голос Инката был угрюмым, несмотря на пафосность произносимых им слов. И сам Инкат был угрюм и абсолютно непреклонен. Он не желал произносить вслух то, что чувствовал. То, что его сердце все время ощущало тепло ладоней Арвиса. Оно было в его руках на миг, но осталось там навсегда. И останется. Даже если юный витязь откажется принять его службу.

Всё это Инкат не сказал. И оставил Арвиса в недоумении. Хотя может быть скажи он всё это — он поверг бы Арвиса в недоумение ещё больше.

— Я служу эльфийскому королю Лаулиссиану, — произнёс, наконец, Арвис. — И я не могу принять твою клятву без его благословения.

— Тогда поехали к королю!

Инкат был непреклонен и безжалостен, как тогда, на реке. Не отступит, пока не добьётся. Он — Владетель, а не слуга. Но владетель, который сам пожелал стать слугой.

* * *

Они больше никуда не сворачивали и ехали прямо в землю эльфов. Несгибаемый Инкат был рядом. Он действительно нёс службу, которую сам себе избрал и ехал всё так же подле крупа коня Арвиса, как оруженосец. В дороге он чистил лошадей, разводил костёр, готовил еду. Все попытки Арвиса пресечь или хотя бы помочь разбивались о его непреклонность. В конце концов Арвис оставил это и стал принимать всё как есть.

«Да, с таким оруженосцем не посамовольничаешь!» — с некоторой тоской отметил про себя Арвис. Но придраться было не к чему: Инкат был честен и строг, добросовестен и неумолим.

* * *

Бурный рассказ Арвиса в Доме Лау более всего всполошил самого Арвиса. Лаулиссиан выслушав его невозмутимо, Гелерэйн — благосклонно. Фарьян, по счастью был на охоте и потому ничего скептического не высказал.

О Инкате Лаулиссиан заключил: «Можешь принять его службу. Побывавший под пятой Мельтиафа Мэджиса не будет желать туда вернуться».

— Мэджиса?

— Доргнанелл — одно из имён его.

Арвис не поверил! То есть он поверил, конечно, словам короля, но долго ещё не мог себе представить, что тот старикашка, без руки и посоха, всё ещё продолжает отнимать сердца. И не словом, так оставшейся рукой!

— А этот эльф в замке? — спросил-было Арвис, но тут же осёкся. Лицо короля, которое он только что сам назвал невозмутимым, помрачнело.

— Сейчас не время! — оборвал его король. — Узнаешь о том после.

Арвис покинул Большой зал. Он рассчитывал получить взбучку за Инката. Но всему этому приключению в Доме Лау уделили до обидного мало внимания. А этот «обознавшийся» эльф, что живёт посреди леса в замке-кулаке — судя по всему, в Доме Лау знают, кто это. И, судя по всему, напоминание о нём королю не было приятным.

К Седьмому сказанию: http://proza.ru/2024/07/11/1269