Слияние глаголов любить и убить

 – Слышь  ты, очкастый! Фары решил сменить? Ты чего вякнул под ухом?
 – Я   сказал, что не родился ещё тот человек, который смеет указывать что – либо  России, – ответил раздражённо Марк.
 – Придурок ! Против неё пятьдесят стран! Этого мало? – не унимался парень.
 – У  каждого стада свой пастух.
 – Ты  слышал, Ярый? Чего этот холуй мелет?
 – Смени  ему пластинку,.
Прямой удар в челюсть Марк пропустил. Он улетел бы дальше, если бы не бочка с пивом, оказавшаяся позади него. Крик пожилой дамы: «Вызовите полицию!» – дал толчок, чтобы двое выбежали, побросав покупки. Языком Марк почувствовал свой зуб, упавший с верхней челюсти. Выплюнув его в носовой платок, попытался подняться. Спина гудела.  Подбежавшая покупательница суетилась возле него, всё время охая, возмущаясь произошедшим. Она схватила Марка за рукав: «Я помогу тебе подняться». – «Спасибо. Я сам».
Взяв свой рюкзак, лежавший неподалёку, Марк поплёлся к выходу. На улице Марка хватил озноб. Холод, перебирая нательное белье, пробивался к телу, понемногу покалывая. Сплёвывая сгустки крови, Марк шёл по тёмной улице, преодолевая то подъём, то спуск. Дорога была похожа на застывшую волну. «Хоть бы гравием дворы засыпали, чтобы дорога не плыла под ногами», – подумал он. Проходя мимо мусорного ящика, выбросил окровавленный платок. Зацепившись пальцами подъездной ручки, обнаружил, что дверь закрыта. «Черти бы их всех подрали. В детстве квартиры оставляли открытыми, а теперь подъезды запираем. Всё равно находятся дебилы, одним рывком ломающие двери и находящие тёмный угол, чтобы непременно его обгадить». Порыв в карманах куртки, Марк полез в рюкзак за ключами. Дверь скрипнула. Споткнувшись о второй порог, Марк еле устоял на ногах. Свет включился от звука его шагов, и Марк поднялся на второй этаж. Наконец-то он у себя и весь дурдом остался где – то  там. Пощупав место удара, не сумев убрать кислую гримасу, Марк направился в зал, чтобы скоротать время. Ужинать не хотелось, как и не хотелось включать ноутбук и искать какой – нибудь  фильм. Ему порой казалось, что он все фильмы пересмотрел. Усевшись в кресло, задумался. Все сводки новостей работали как кузница, выковывая мысли. Взяв ручку, Марк написал в своём ежедневнике:
Прекрасное время, где маски срывают.               
И, возможно, плюнуть кому – то  в лицо.
И не нужно теперь притворяться,
Что мы были здесь все за одно.
И горечь не от того меня гложет,
Что большинство не в том строю.
Мне жаль, что хотя бы понемногу
Им мозгов я занять, увы, не смогу.
Дальше строки не шли. Он протянул руку к полке, взял первую попавшуюся: «Олимпия или Виктор Гюго» А. Моруа. Он уже читал этот толстый томик, сделав о нём вывод, недоумевал, почему люди могут правильно и тонко понимать и восхвалять добродетель, но когда они сталкиваются в своей семье с тем, чтобы проявить сочувствие, элементарное сочувствие, то поступают иначе. У Виктора Гюго столько романов, и, казалось бы, он, как никто другой, должен был понимать человеческую природу, сострадать, идти на жертвы ради своих же или хотя бы на какое – то  участие в их жизни. Тогда почему этот великий человек на письма и просьбы брата, содержавшегося в психиатрической клинике пятнадцать лет, навещал его всего один раз?
Временами брат Виктора Гюго, приходя в сознание, писал ему, просил его, умолял о встрече, говоря, что соскучился. Неужели Виктор не ездил к брату из – за  того, что они оба любили одну девушку, а она предпочла Виктора. На свадьбе Виктора родственники заметили тяжелое состояние Эжена и увели его. Придя домой, Эжен разгромил всю свою комнату в порыве ярости. Если бы он мог знать, что пройдёт пару лет, и Виктор остынет к своей жене, и она вскоре найдёт себе утешение на стороне. Когда жена Гюго говорила о дочери, что ей давно пора замуж, что дочь чахнет на глазах, он потребовал подождать, дабы закончить роман. Как известно, романы пишутся годами. Неужели необходима была эта жертва? Задавая себе вопросы, листая книгу, Марк наткнулся на сложенный лист и, равнодушно его развернув, углубился в чтение собственного письма:         
«Расставание обернулось жутью. Она психанула из – за  пустяка. Мгновение назад писала, что я ей дорог, а теперь из – за  того, что я не так понял её, хотя понять иначе просто невозможно было, она закинула меня в черный список. Я никогда ее толком не понимал. Короче, она такое понесла. Мне заткнуться надо было. Но за этот год она так достала своими выходками, что я просто взбесился. Она мне говорила, что мы то друзья с ней, то признавалась в своих чувствах, то опять друзья. Перед тем, как окончательно взорваться, я просил у неё прощение. Хотя, если подумать, то я ни в чем не был виноват. Я извинялся, как ошалелый. Я любил её до безумия. Я готов был на все, лишь бы видеть и слышать её. Хорошо, что мы были в разных городах, иначе поубивали бы друг друга. Голову даю на отсечение, что окажись у неё в руках автомат, то разрядила бы целый магазин и гранату бросила бы, чтоб наверняка уже. А что самое интересное, перед этой словесной перестрелкой я ей говорил, что мне не хватает острых эмоций с какой – нибудь  девицей, что я не чувствую для творчества огня. Клянусь! Не прошло и пяти минут, как она мне это устроила. Довели мы друг друга до точки кипения. Вдобавок к этой драме ещё и начала удалять меня. На большее ее не хватило. Стандартная месть вследствие разразившегося психоза. Голосовые мои прослушивала и молчала. Она говорила, что устала от меня, хотя мы изредка в последнее время общались. Два или три предложения через два – три  дня и всё. Она, если появляясь в сети, то под утро, часа в четыре. Я не спал или ставил будильник, чтобы увидеть её долгожданный онлайн. У неё какая – то  была бессонница. После того как она вернулась во второй акт нашего общения, я воспринимал её как подругу. Ничего уже не хотелось. Она сама начала кокетничать со слов: «Надеюсь, что мы не будем скрывать друг от друга свою влюблённость». Не женщина, а провокатор. А там ещё её стихоплет. Я никогда не мог до конца его «шедевры» дочитать. Я читал и одобрял его только потому, что она просила. Я чувствовал, что ей нравится, когда я ревную. Я решил его просто поддержать. Я был лучшего мнения о нем, хотя чувствовал какое – то  ехидство, которое всегда проскальзывало. Настоящая ехидна в брюках. Ко всему прочему, как баба, понимал все в точности наоборот, все пересобачивал. Этот пень и в наши отношения влез, хотя все время говорил о своей голубоглазой, как о единственной. Видать, единство ему двоилось. Да и гордости в нем ни на грош не было.
Как – то    летом он со своей барышней отправился в столицу и решил мою сделать гидом. Я не знаю, как они там договорились, мне на это наплевать. Но конец такой, что моя попросила ему написать, (как будто сама не могла это сделать) чтоб я ему передал, что она их не сможет встретить и все такое. Естественно, под благовидным предлогом. Конечно, предлог я опустил, а этому пню написал, что она не сможет сделать всего того, что наобещала с три короба. Потому как он мне ответил, я понял, что он здорово обиделся. Я даже представил, как он губки надул от обиды и заткнулся на долгое время. Я на его месте удалил бы её и забыл, если бы со мной так поступили. Этот подлец помолчал и вдруг ни с того ни с сего написал: «Ты долго ещё её в подвале держать будешь?» Вот нормальный или как? Если она не выходит в эфир, то я здесь при чем? Я никогда не держал её. Наоборот, когда она ушла в первый раз, испытал облегчение. Ей законы не писаны. Куда хочет, туда и уходит. В тот момент, когда я решил, что все наконец-то закончилось, позвонил в службу доставки цветов. Ближе к вечеру букет мелкоголовых прибыл к ней. Несмотря на то, что она творила, я хотел расстаться красиво и уйти из её жизни навсегда. Она догадалась, что цветы от меня и отправила видео с благодарностью. Я проклинаю тот миг, когда решился написать этому пню. Я хотел ему сказать, чтоб он, как друг, был бы внимателен к ней, ведь меня больше не будет, что она склонна к депрессиям, особенно в свой день рождения. И надо было ей родиться в один день с моей лучшей знакомой, ведущим психиатром. Теперь захочешь забыть, но не забудешь. Поначалу мы разговаривали спокойно, ещё комплиментами обменялись. Сейчас прям сплюнуть хочется. Я ему написал, что мы вторично с моей расстались. А этот гад возьми да напиши: «А может быть у вас это не взаимно». Надо было ответить этому гаду, мол, чего тогда он нам поэму свою написал, если это со стороны выглядит как не взаимно. Хорошо, что и он оказался в другом городе. Прям бог уберег, иначе вместо ответа я ему морду разбил бы и поставил точку. Тогда я ему ответил: «А что, тебе нужны голосовые?» Конечно, никаких голосовых не дал бы. Я решил поиздеваться над ним. А если бы он попросил, то разыскал бы этого мерзавца и точно разбил бы ему морду. У меня хранились ее свежие признания. Мы в октябре должны были встретиться с ней. Она так по этому поводу щебетала сладко. Куда пойдём, чего увидим? Она со мной грозилась в антикварную лавку зайти. Да, пожалуй, именно там нас и не хватало для полного счастья. В общем, не женщина, а кудесница.
Так вот, вернёмся к этому пню. Я немного отвлёкся. Я ему тогда написал: «Зачем ты мне писал о каких – то  зелёных глазах, если твоя мадам голубоглазая?» Меня подташнивать стало, когда он заявил, что хочет сделать балкон в исключительно зелёном цвете и чтоб дама там сидела зеленоглазая. Я ещё тогда подумал, что этот придурок из балкона болото оформит и лягушку царевну закинет. Вот опять зелёные глаза. Каждый раз он это делал в прямом общении со мной. Замечу, что только в прямом разговоре. Я это подчёркиваю. И пишу ему дальше, что если моя тебе нравится, то пиши ей в личку. Мне то пофиг. Я знал, что она со многими флиртует. Она мне фото свои высылала и просила выбрать лучшее, а потом их отправляла своим хахалям. Вот потеха то была. Один такой, не зная кто она, мне написал, мол, знаю я её или нет. И отправил мне то самое фото, которое я ей три дня назад одобрил, сказав, что красотка. Уставился я на это фото и рассмеялся. А через два дня этот воздыхатель написал мне: «Забей ты на неё, забей. Она всего лишь фетиш». И удалил её из друзей. Я тогда его поступком был шокирован. Конечно, он был прав. Опять я отвлёкся от того стихоплета. Этот мне потом пишет: «Ты мои тексты изучаешь и выискиваешь зеленые глаза». Вот дуралей то. Мне аж тошно стало. Много чести, чтоб я его тексты пристально рассматривал. Я со своими разобраться не могу. Об этих событиях я рассказал своей подруге. Она так ржала, что у неё живот заболел, а потом предложила, что хотела бы поговорить с ним и посмотреть, как он выглядит в жизни. Я, конечно, все ожидал, но что этот гад так легко поведется, не представлял. Он сразу же ей скинул фото. Ну прям красавец, каких свет не видывал. Мы покатились со смеху, рассматривая его довольное и улыбающееся личико. О себе он написал следующее: «Одинок, но никого не ищу». «Ну надо же, подстраховался, гад», – подумал я. Я не мог понять, куда же он свою ненаглядную голубоглазую дел. Неужели в подвал спихнул, о котором мне писал. Я не знаю, как он перевернул наш разговор, наверное, слезу там пустил и окончательно запузырился от обиды. Но она не захотела со мной больше говорить и бросала трубку.'

   Смяв лист в руке, Марк уставился в стену, тем невидящим и отрешенным взглядом, указывающим на погрузившегося в воспоминания.
      Красный тапок пролетел мимо головы. Марк обернулся. Лицо подруги явно выражало недовольство. Он закрыл балконную дверь и продолжил курить. Пролетевший тапок совершил траекторию падения, упав прямо на пешеходную дорожку. После нескольких затяжек он вновь глянул вниз. В этот момент проходящая мимо женщина подняла тапок и внимательно рассматривала. «У меня второй дома лежит, – крикнул он. – Новые  тапочки задаром отдаю, хотите?». Женщина испуганно подняла голову и уставилась недоуменно на Марка. Он, решив, что она не слышит, стал на пальцах показывать, что второй тапок сейчас скинет. В конце своих жестикуляций поднял большой палец вверх, давая отличную оценку товару. Лицо женщины вытянулось от удивления. Она отбросила тапок и пошла дальше.
     Рассвет медленно поглощал тьму. Все вокруг искрилось в белоснежном пуховом, ещё не затоптанном наряде. Он осмотрел улицу, и ему вспомнилась передача Пушкиной, где вся студия запорошена белым снегом, и вот – вот  войдёт главный герой и начнёт повествование своей знаменитой жизни, попавшей в объектив. Он представил себя на месте этого героя. Как он мог бы сидеть на табуретке. Вокруг были бы проложены рельсы для камер и, двигаясь по кругу, запечатлели бы его эмоции. Он рассказал бы о юношестве, как ему удавалось выследить людей подозрительного типа. Одному, едва увидев его на базаре, присвоил прозвище Индеец. Таких он видел в фильмах. Личность весьма запоминающаяся и наводящая ужас. Во – первых, тем, что у него совершенно отсутствовал нос. Вместо него зияла огромная дыра. Это потом Марк узнал, что такие дыры могут быть последствием запущенного сифилиса.  Индеец был приблизительно выше среднего роста, крепкого телосложения, с бронзовой кожей, смоляными волосами средней густоты и всегда прямыми, без чёлки, с безупречной осанкой. Людей он оценивал исключительно по одежде. Выследив, где он проживает, Марк два дня ходил за ним по городу. Индеец в основном бродил по базару, выискивая добычу, что побогаче, а потом жестом указывал напарнику на жертву. В тот день, купив себе фрукты, Марк зашёл в «Цветной ряд», где торговали костюмами. Позади него в нескольких метрах шли две женщины. У одной подмышкой был зажат толстый красный кошелёк. Она всё время касалась его руками. Женщины остановились, рассматривая товар. Он не прошёл и пяти метров, как услышал позади себя крик: «Держите вора!» Оглянувшись, Марк застыл от неожиданности. На него бежал тот самый Индеец, выхвативший кошелёк у женщины. Позади него бежали две неповоротливые толстые женщины, истошно крича и размахивая руками. Марк бросился ему на перерез. Упав перед Индейцем, фрукты рассыпались. Вор настолько этого не ожидал, что, не сумев отреагировать на манёвр Марка, перелетел через него и с таким грохотом распластался на земле, что Марку показалось, что он уже навряд ли встанет самостоятельно. Красный кошелёк отлетел в сторону. Мужчина, бежавший за женщинами, подоспел и накинулся на похитителя, усевшись ему на спину и ударив его. После пережитого Марк быстро ретировался с места происшествия. Марк представлял, какие вопросы ему могли бы задавать на программе. И он чётко знал, что на вопрос: «Хотели бы вы прожить другую жизнь?» ответил бы категорическим «Нет». Своё нелюбимое детство и некоторые тягостные моменты прошлого он готов был терпеть вновь и вновь только из-за обучения в художественной студии. В школе он терпеть не мог уроки рисования, поскольку у него ничего не получалось, и только с горечью разглядывал рисунки одарённых учеников. Он признавал единственную уникальность в человеке – способность на бумаге изобразить глубину и красоту окружающего мира. В музее Изобразительных Искусств он подолгу стоял у картин известных художников: Шишкина, Айвазовского, Репина, Серова, Модильяни, Мясоедова.
    Однажды ему удалось сфотографировать в небе момент проплывающих мимо облаков и выходящего из-за них солнца, так напомнивших ему картину Айвазовского «Хаос». Картину Айвазовского впоследствии приобрёл Папа Римский за сумасшедшую сумму по тем временам. Айвазовский, по его мнению, был баловнем судьбы. Ему запомнилась история, произошедшая с Айвазовским. Художник шёл по улице, витая где – то  далеко в своих мыслях, и переходя дорогу, чуть не попал под карету, запряженную лошадьми. Чтобы узнать о его состоянии, после пережитого шока, к нему вышла из кареты девушка. Пытаясь сгладить ситуацию, она подарила Айвазовскому билет на свое выступление. Девушкой оказалась знаменитая итальянская танцовщица Мария Тальони. Увидев её на сцене, Айвазовский влюбился и всюду следовал за ней. Несмотря на известность художника и его пылкие чувства, она отказала ему во время прогулки по венецианским каналам, но всю жизнь хранила тёплые воспоминания о нём. Несколько картин Айвазовского Мария Тальони приобрела для себя.
Марк обязательно вспомнил бы случай, как поздним вечером, возвращаясь со школы, остановился возле дороги. На пешеходном переходе стояли два парня. Один всё копался в своём рюкзаке. Светофор не работал. Его друг, избрав момент, резко побежал, а парень с рюкзаком замешкался и на пару секунд рванул позже. Улица в этом месте была плохо освещена, моросил дождь. Парень, побежавший за другом, поскользнулся, пытаясь перепрыгнуть лужу. В следующую минуту на него налетела машина. Всё случилось настолько быстро, что у Марка никак не укладывалась в голове произошедшее. Вот он был и вот его нет. От сирены скорой и полиции стало дурно. Этот мигающий синий свет от машин жутко раздражал. После быстрого осмотра потерпевшего, врачи накрыли его белой простыней. Полиция опрашивала свидетелей, приглашая то одного, то другого прохожего сесть к ним в машину. Марк помнил своё состояние, ему так хотелось поскорее оттуда уйти. Минув середину дороги, он наступил на предмет. Наклонившись, быстро его подобрав, ушёл. Только дома он вытащил найденную вещь. Это был тряпичный пенал бордового цвета с изображением чёрной разъярённой пантеры. Открыв пенал, обнаружил карандаши разной твёрдости и мягкости, аккуратно подточенные и уложенные в одном направлении острием вправо. Там же находился необычный ластик в стеклянном футляре с надписью иностранной фирмы «Faber Castell». Спустя год он узнал, что она называется клячка. Клячка была как пластилин. Ей можно было придать любую форму, что упрощало работу с неточностями. Спустя год он решился пойти в художественную студию. Прикупив скетчбук, принялся изучать основы. Когда работы становились всё лучше и лучше, когда он начал принимать заказы на портреты, то он никак не мог отогнать от себя мысль, что это пенал того самого парня, погибшего на дороге. Это он был первоклассным художником и именно он помогает Марку писать портреты.
Зайдя в квартиру, Марк услышал:
- Мне это надоело. Когда ты будешь закрывать за собой дверь?
- Милая, тебе нужен воздух, – ответил он.
- Это тебе нужен воздух. Вот и иди за моим тапком.
- Там женщине твой башмачок понравился. Я ей крикнул, что могу и второй скинуть за просто так, но она испугалась и ушла.
 – Правильно , что ушла. Ты ведёшь себя как идиот.
– А чего тогда встречаешься со мной?
 – А   кому  ты ещё нужен? – небрежно бросила она.
 – Знаешь, что? Ты о себе, видимо, очень большого мнения. Нам необходимо отдохнуть друг от друга. Я устал от твоих придирок. Я тебе говорил уже об этом.
 – Если   ты сейчас уйдёшь, можешь не возвращаться. Ты понял?
- Понял! А мне и некуда возвращаться, кроме твоего гостевого брака. Ты так эту хрень называешь? Думаешь, я не видел, как ты дала объявление о знакомстве?
 – Я  тебе говорила, что просто ищу интересных собеседников.
 – Вот  и оставайся со своими просто интересными, для которых, и ты однажды станешь просто никем. За одного придурка замуж вышла, довели друг друга до бешенства своими похождениями, а теперь ты выдумала гостевой брак и мстишь всем подряд. Но кто тебе виноват? Не все такие мужики. Что я тебе плохого сделал? Я ничего у тебя не спрашивал. Я никогда не лез в твою душу. Я принял тебя такой, какая ты есть, потому что был без ума от тебя.
 – Значит, был?
– Значит, не придирайся к словам! Ясно?
 – Ты  все сказал?
Собрав вещи, он вышел из квартиры. Он даже не позавтракал. На дороге все ещё лежал её тапок. Он подошёл, смерил взглядом расстояние и запустил его обратно на балкон. Услышав стук тапка о стекло, понял, что цель достигнута. У него пролетали женщины, менялись друзья, таяли дни, но единственная любовь оставалась с ним – автомобиль чёрного цвета с агрессивно диким видом фар, внушал чувство гордости. Достав щётку, принялся счищать снег. Закончив работу, сел в кожаное кресло, повернул ключ зажигания. Мотор ожил. Воскресный день обеспечивал малый поток встречных машин. Вылетев на мост, он услышал входящее сообщение: «За своим станком можешь не возвращаться. Я выкинула его с третьего этажа». Ему было все равно. Прикурив сигарету, процедил сквозь зубы: «Дура».
Прошла неделя, как они изводили друг друга нападками. Она каждый раз пыталась взвинтить его, и ей это блестяще удавалось. В один из вечеров, перекусив, Марк открыл ноутбук и вошёл в «Контакт». Количество друзей осталось семь, а было восемь. Открыв список всех, увидел, что она удалила его. Переписка была доступна. «Вернись я сказал, вернись». Марк почувствовал, что закипает от бешенства. «Мне все надоело с тобой. Я удаляю тебя ото всюду», – последовал ответ.   Через мгновение он увидел себя в чёрном списке. «Как дети, честное слово», – вырвалось у него. – А этого стихоплета оставила у себя. Как миленько!»
Тот день трудно было забыть, ведь он всегда стремился уйти достойно. Он столько раз ей звонил с разных номеров, пытаясь всего лишь расстаться без этих ссор и разборок. Он отпустил бы её куда угодно и с кем угодно. По крайней мере, она уходила уже, и он спокойно отреагировал и забыл. И вот опять. Он вдруг вспомнил, как она несколько раз его переспрашивала, что не он ли ей пишет с нового адреса. Марк ответил, что он не стал бы этого делать. Это низко. На что она продолжала: «Манера поведения и написания письма похожи на твои». – «Вот  и живи с похожестью, а значит с фальшивкой», – позлорадствовал Марк. На утро он обнаружил отсутствие связи и Интернета. Не работал даже простой телефон. Оглушительная тишина накрыла его. Он вдруг вспомнил, что в этих числах она всегда забывала пополнять счёт и каждый раз просила у матери. Одевшись, Марк пошёл в минимаркет. До него долетали слова прохожих о тревожных событиях в стране, о перебоях связи и остановкой транспорта. Встревоженный Марк замер возле магазина, задумавшись над происходящим: «Как она там?» – первое, что пришло ему в голову. Банкомат только включили. Взгляд продавщицы Марк вспомнит немного позднее, когда закинет деньги и пройдёт пару дней. Её взгляд ясно говорил, что она хотела что-то сказать по поводу банкомата, но воздержалась. «Ну давай же! Тяни! Глотай её! Может быть повезёт, и она получит деньги». Он ещё немного постоял возле банкомата, после чего отоварился в магазине и вышел на улицу. Впереди идущий человек остановился и так тяжело вздохнул. Обогнав его, Марк оглянулся, впился взглядом в осунувшиеся, измождённое лицо. Глубокие морщины и старческие пятна выдавали возраст. Марк предположил, что ему далеко за семьдесят. «Батя, - тихо позвал прохожего Марк. Старик удивлённо вскинул брови и уставился на Марка. – Батя, – повторил Марк. – Что происходит?». - «Сам толком не понял. Уснул в одной стране, а проснулся в другой. Акимат, говорят захватили в столице и военные гарнизоны. Говорят, остановились железные дороги, а мои сегодня должны были приехать. Ещё ночью с ними говорил, а на утро... – и он махнул обречено рукой». – «Будем надеяться на лучшее. Удачи вам». Марк вытащил из кармана телефон, проверил связь, но ничего не подтверждалась сигналами. Телефон стал бесполезен. Вернувшись домой, Марк увидел Сергея, сидящего на ступеньках.
– А  я думал, что ты меня не хочешь впускать.
– Приехали ! Да с какого перепуга не пустил бы.
– Ну  мало ли. Вдруг не один или я тебя чем – то  задел. Ты же у нас гордая птица. Слушай, Марк, меня сейчас обыскали какие – то  люди. Я так струхнул, когда второй передернул затвор автомата, что до сих пор ноги слегка трясутся.
 – Заходи , все расскажешь подробно. Хорошо, что я продуктов прикупил.
Бросив шапку в кресло, сняв ботинки, Сергей продолжил: «Я думал быстро провернуть дело с этим заказом, а теперь всё. Дозвониться невозможно. Сроки неизвестны, как и пожелания клиента. И страшно, что будет дальше в такой обстановке в стране. А эти солдаты сначала забрали мой телефон и проверили галерею и, ничего не найдя, вернули.
      –  Тебе лучше остаться сегодня у меня. Не нужно возвращаться в город. Сам знаешь, могут смести всех и вся и спрашивать не будут. Почему – то  вспомнил один эпизод. Год назад стал свидетелем, как один хорошо одетый мужик увозил двух совсем молоденьких девушек. Они были замурованы в чёрные ткани, одни глаза торчали перепуганные. Мне пришлось стать четвёртым человеком в купе. Они меня сразу насторожили. А после его пламенной речи, которую я не понял, он говорил на иностранном языке, эти девушки бросились на кровати и стали усердно молиться. Я вышел в коридор, но включил диктофон и оставил в купе. Из всей записанной речи, я запомнил два слова: Путин и Сирия. Честно говоря, я тогда снова поссорился со своей. Мы переругались в пух и в прах. Я кипел от негодования и думал, что хоть в поезде посплю, но не тут – то  было. Когда я зашёл попить воды, через пару минут этот хренов оратор опять им что – то ляпнул. И вновь два чёрных призрака, обезумев от ужаса, упали молиться. Они не замечали, что творится вокруг и не обращали внимание на обалдевшего рядом с ними человека. Девушки так жадно заглядывали оратору в рот, пожирали его взглядом и беспрекословно могли выполнить любую его прихоть. Они напоминали зомби. Я планировал, что запись отдам специалистам, но выйдя из вагона, решил этого не делать. Было ещё кое-что, когда одна девица ошиблась купе, зашла к нам, и сразу этот оратор спросил ее: «Ты случайно не из рода...» Она ответила, что нет.
 – Что  за род? Он и по – русски говорил?
 – Да. А вот с этими девицами на другом языке. Род не помню.
– Тебе  нужно было попросить для начала кого – нибудь перевести эту белиберду, а потом уже решить либо в полицию, либо удалить к чертям.
 – Хорошая  мысля приходит опосля.
Сергей неделю жил у Марка, не имея выхода в Интернет и связи с клиентом. Через пару недель после неудавшейся попытки сменить власть в стране и всех событий, связанных с поджогами и уничтожениями государственных зданий, после введения военных в рамках договорённости ОДКБ и подавления мятежных групп, на республиканской станции радиовещания разгорелся скандал. Марк прочитал в Интернете, что ведущая эфира позволила себе «непозволительное» и на следующий день ушла по собственному. Её слова в одно предложение мусолила вся страна. Её стали осуждать все, кому не лень. А «непозволительное» состояло в том, что на реплику собеседника о защите страны она ответила: «Если что, то опять позовём дядю Вову». И эта фраза взбесила всех. Дочитав сообщение до конца, недолго думая, Марк произнес: «Благодарность – это показатель высокой степени развития. У людей практически не встречается».  В свой же дневник записал:
Ещё один день коснулся крыш.
Он истекал и бросал в дрожь.
Как можно так себя продать,
Чтоб правду заменить на ложь

3

Минул год.
 – Марк , почему у тебя носок одет на джинсы? Ты рубашку забыл погладить, и я вижу, что тебе нужно расческу подарить. Ты в зеркало смотришься?
– А  я и не заметил. У меня нет зеркал. То, что висело в коридоре, разбил.
– И  это уже не в первый раз. Ты как растяпа. Я понимаю, что у тебя душевные проблемы, но работа есть работа.
 – Позволь  мне ещё немного побыть растяпой.
– Да  хоть свиньёй ты можешь побыть и месяц, и два, но не целый же год, Марк. Ты где – то  вечно летаешь. Пора опуститься на землю. Хватит уже. Этого человека не будет в твоей жизни. Но жизнь продолжается. Мы все были в подобной ситуации. Отчаяние – это топь. Обратного пути нет. Там всё самое дешёвое и пагубное. Вскоре ты начнешь себя презирать, а там и недалеко поставить на себе крест. Ярость доводит до тюремных застенков. Никто не говорит, что это нужно выжечь из памяти, но мы вполне можем погасить эту боль. Роковые стечения обстоятельств меняют людей, порой меняют до неузнаваемости. И согласись, если бы только не эта боль, то ты не творил бы так и не чувствовал бы так глубоко, и тебя не окружали бы новые люди, которыми ты так восхищаешься.
Марк слабо улыбнулся: «Вот в этом ты прав. Я с интересом слежу за своим окружением, и их достижения вызывают у меня чувство гордости».
«Знаешь, Марк, порой я завидую тебе. Смотрю так и завидую. И меня бросали, но эту боль я смахивал как муху со стола. И вечером уже сидел с другой. Оказывается, любовь еще существует, глядя на тебя. Въелась она в тебя. Я уверен, что и она была без ума от тебя, иначе не довела бы до такого. И потом, женщины любят придумывать, что они с кем-то. Конечно, они действительно могут быть с кем – то, но вот большой вопрос, что они испытывают на самом деле. Я, кстати, заметил одну деталь. Никогда не стоит начинать отношения с женщиной, которая только что рассталась. Она просто к этому не готова. Она использует тебя, а потом бросит, а потом возможно пожалеет. Дело в том, что жизнь преподносит сюрпризы и понимаем мы их слишком поздно. За нами бегают те, кто действительно готов пожертвовать многим и бросают те, кто является лишь случайностью. Помнишь, ты сам говорил о той из Германии, которая крутила и мутила с двумя и наконец – то  от тебя отказалась. И ты умница, уважаю тебя за это. Как ты ей отомстил. Как она взбесилась! Ты ей сказал что-то вроде научилась копировать и вставлять». – Сергей  покатился со смеху.
– Нужно  молниеносно отвечать в самый подходящий момент и выбирать колкие слова, способные пробить человеческую броню, чтобы она тебя запомнила навек. Боль гораздо дольше живет в нас. Знаешь, вспомнил, как один литератор сказал: «Большинство женщин выбирают в мужья дураков, которых я не взял бы даже в швейцары».
Сергей вновь загоготал как жеребец: «Два – ноль в нашу мужскую пользу. А потом явилась та, способная любить, но пришла слишком рано. А ты не успел еще остыть от прежних дрянных отношений. А я тебе говорил, чтоб ты не начинал флиртовать с другой, лишь бы забыть предыдущую. Но ты не послушал».
 – Да  и я никого не слушал. И себя извел, и ей причинил боль. Меня утешает, что я много раз просил у неё прощение. Но, может быть, так лучше, ведь она в России живёт. Как представлю жизнь на две страны, а двойного гражданства нет: либо то, либо это. А главное климат, ведь мы здесь все облученные и в других условиях можем быстрее сдохнуть. Вот и всё.
 – Давай  я дам тебе неделю отдыха. Как смотришь? Можно тур заказать в какую – нибудь  страну. И я верю, что вернувшись, ты начнёшь другую жизнь.

   4

    Выбрав железнодорожное путешествие, купив билет, Марк выглядывал из купе поезда «Тальго». На своей машине он не решился поехать из – за  огромного ремонта дорог. «Хоть в Японии и ходят поезда от 300 км/ч до 600 км/ч, но наши клячи мне милее». Романтика под стук колёс оказывала на него успокоительное действие. Он часто дремал, пропуская моменты для перекуса, лишь попивая воду. Его тянуло в этот город, где все началось когда – то  с ней и закончилось. Он не собирался ее разыскивать или что – то  ей говорить. Он даже не знал, как поведёт себя, если вдруг увидит её. Подруга по университету Валерия давно приглашала, и вот он всё – таки  решился. Она заманила его, рассказывая и отправляя фотографии с огромными городскими граффити. Его поразили размеры и неожиданные их размещения в городе. Рассматривая фотографии, он вспомнил статью в местной прессе, где  призвали художников раскрасить трансформаторные будки. Желающие появились сразу, но когда художники попросили краски, то им ответили, что разукрашивать они будут за свой счёт. Вот так город остался серым. Тридцать лет никаких изменений, только разруха. Единственное, чему он однажды обрадовался, что начали строить новый стадион. Разместили рекламу, какой вид будет и насколько мест. Начали так активно. Стройка кипела, машины носились туда – сюда, фундамент заложили, первый этаж стал прорисовываться. И вдруг тишина, словно все строители вымерли сразу. Прошёл месяц. Взглянув на это наглядное обмывание средств из бюджета, Марк выругался и сплюнул на висевшую показуху и наглую ложь: «Китайские законы бы сюда, и ни одного чиновника не осталось бы».
В поезде Марк ни с кем не пытался заговорить. Ближе к вечеру, сев, наконец, поужинать, стал невольным собеседником подсевшего к нему человека.
- Можно к вам присесть?
- Конечно! Рад буду.
- Вы чего такой хмурый?
- Устал от жития земного и надрывного.
– Понимаю, как же не понять. А вы слышали, что этой зимой поезд, следовавший по нашему пути, потерял последний вагон?
 – Как  это потерял? – поперхнувшись, спросил Марк, вспомнив, что и он едет в последнем вагоне.
– Да  вот так. Люди проснулись в вагоне, а состава нема. И связи нет. Не знаю, была ли там паника у оставшихся куковать среди степного разлива, но когда основной состав пришёл в пункт назначения, то последнего вагона не досчитали, и у всех глаза полезли на лоб. Пришлось обратно ехать по тому же пути, искать бедолаг.
Всю ночь Марк старался просыпался и чувствуя лёгкое покачивание, вновь засыпал.
Валерия встретила Марка на вокзале. Она сидела на своём мотоцикле, не снимая шлема. Марк быстро отыскал её взглядом среди легковушек, поджидающих пассажиров. Приподняв защитное чёрное стекло, Валерия поприветствовала его, отдав второй шлем, висевший у неё на руке. Марк уселся позади неё
– Голодный?
– От  чая не отказался бы.
 – Тогда  поехали в чайхану.
Два дня Валерия то исчезала, то внезапно появлялась. Она подрабатывала в тёплое время года курьером, развозя разные заказы. Марк запомнил её шум мотора и, едва услышав знакомые звуки, поворачивал голову, чтобы увидеть её коронный жест: снятие шлема и стремление придать причёске рукой объём. «Ещё два дня, и я вся твоя», – сказала она однажды и рассмеялась. Они объездили весь город, фотографировались,  рассматривали не отреставрированные здания, помнящие нападение мятежных групп. Однажды, проезжая мимо белокаменной стены, Валерия крикнула ему:
 – А  это, глянь справа. Это женский монастырь
 – Тормози! – вскрикнул Марк.
 – Что  случилось?
– Тормози, я сказал!
Остановившись на обочине, Валерия с удивлением посмотрела на Марка.
 – Я  хочу поговорить с матушкой настоятельницей.
– Тебя  не пустят. Это женский монастырь.
- Слушай, я буду в большом долгу перед тобой, если ты войдёшь туда и уговоришь матушку меня принять. Не спрашивай ничего, пожалуйста. Сделай, если ты мне друг.
– Хорошо , хорошо, – взволнованно произнесла она. – Но потом же ты мне расскажешь? Иначе ничего делать не буду! Ты меня понял?
 – Уговорила . Ты что – нибудь  знаешь про этот монастырь
– Ещё бы! Это Иверско – Серафимовский  монастырь. Здесь хранится копия святой чудотворный иконы Божьей Матери Иверской. В 2003 году по указу Священного Синода в монастырь стал возрождаться. Настоятельницей храма является игуменья Любовь.
 Минут через пятнадцать Валерия вышла из ворот монастыря, пританцовывая.
 – С  тебя ужин и все коктейли. У тебя десять минут. Матушка ожидает.
– Как  к ней обращаться ?
– Матушка  игуменья! Не перепутай! От тебя все можно ожидать.
– Хорошо. Понял.
Стартанув с места, Марк побежал к указанной двери, где уже стояла послушница, внимательно следившая за ним, чтобы он не заблудился. Проводив на второй этаж, подвела к двери. Увидев настоятельницу храма, Марк почтительно склонил голову.
– Здравствуйте , матушка игуменья.
 – Здравствуйте. Мне сказали, что вы хотите меня видеть.
– Я  хочу знать, действительно ли у вас была Александра Идинская?
– Александра ? – удивлённо переспросила матушка. – С ней что – то  случилось?
– Значит , была. Нет, ничего не случилось.
 – Кто  вы ей?
 – Никто. Мы расстались.
 – Вы  крещеный, сын мой?
 – Да, матушка игуменья. Всего пару месяцев назад.
– Вы  должны знать о том, что никакой информации мы не предоставляем.
 – Мне  захотелось увидеть то, что было ей дорого в течение целого года, прикоснуться к стенам, охранявшим её душевный покой, оберегавший от чужих взоров. Запечатлеть в памяти расположение комнат, трапезной и ваш личный кабинет, куда однажды она пришла проситься на вступление и проживание в обители. Столь святое место, окутанное молитвами, добродетелью, строгим распорядком и высокой нравственностью. Любой человек при виде храма испытывает благоговение. Зная обет священника, и соблюдение всех норм, соединение как в личной, так и в общественной жизни высоких помыслов и дел, проникается уважением, ставя образ священника в пример другим мирянам. Мне приходилось сидеть у места захоронения нашего священника и подолгу смотреть на фотографию в его добрые и печальные глаза. И вот что удивительно: глядя на образ батюшки, у меня никак не складывалось, что его нет и что смерть, коснувшаяся его, погрузила в небытие. Я смотрел на него и чувствовал его присутствие, словно он, преодолевая непонятные нам трансформации души, пытается каждого ободрить, кто пришёл к нему и склонил голову.
 – Как  вас зовут? Такой речи совсем не ожидала.
– Марк.
 – Марк, надеюсь, что вы не станете задавать вопросов? Или искать встреч с послушницами монастыря?
 – Меня  вполне устроил ваш ответ, Матушка.
 – Почему – то  я вам верю, сын мой, – произнеся последнюю фразу, матушка игуменья загадочно улыбнулась.
 Через тридцать минут, сидя в кафешке, слушая рассказ Марка о разговоре с матушкой, Валерия задумалась. Она медленно потягивала через трубочку молочный коктейль. Дважды пыталась что-то сказать, но махнув рукой, обрывала себя и смотрела в окно на прохожих.
 – Закажи  ещё два коктейля.
– Хорошо. Марк обернулся и, найдя взглядом официанта, поднял вверх руку.
 – Марк , на столе кнопка стоит для вызова персонала.
 – Ой , я и забыл, – растерянно произнес он.
Подошедшему официанту заказали два коктейля. Пересев поближе к Марку, Валерия уставилась на него.
 – Чего  ты? – нахмурился он.
Валерия любила долгоиграющие паузы. Этим она давала понять всю важность последующих слов.
 – Я  была бы крайне польщена, если бы обо мне и спустя год помнили и испытывали чувство нежности. У многих как – то  все очень быстро. Хоть бы месяц, два ради приличия не демонстрировали бы, что уже нашли замену. Да и как можно говорить о серьезном. Едва выскочив из одной кровати, сломя голову несутся в другую.
 – Нужно  радоваться, что такая инфантильность совершила побег из твоей жизни, – многозначительно сказал Марк и поднял указательный палец вверх.
 – Ахах . Ахаа! – услышал он в ответ. Валерия закатилась, увидев такое серьёзное выражение лица. – Конечно, ты прав! Знаешь, хоть ты и сердишься, и пытаешься ругаться, но у тебя это всё выходит забавно. Я хотела бы встретить такого человека, похожего на тебя.
 – Ваш  заказ, – прервал ее речь официант.
 – Благодарю , – просияла Валерия. Повернувшись к Марку, добавила: – Ну, ты меня понял. Попробуй коктейль.
Разглядывая оформление зала, она посмотрела на огромный экран телевизора. Появилась фотография премьер-министра Сунака, обнимавшего Зеленского. Увидев фотографию, Валерия засмеялась, указав на неё пальцем. Марк оглянулся и заулыбался, глядя, как Валерия закатывается с новой силой. Смех у неё был заразительный. Вскоре ещё два столика, за которыми сидели пары, заулыбались.
 – Агония  любви, – еле произнесла Валерия.
 – Чего ? – не уловив, переспросил её Марк.
- Фотографию английские пользователи так назвали «Агония любви». Глянь, с какой силой и радостью обнимает его Сушик – Ришик. А эта зелень стоит потрясенно охреневший.
 – Знаешь, почему зелень не носит костюмы?
 – Нет , – ещё хохоча, ответила она.
– Потому что плебеи не привыкли к этому. Мне сейчас пришла в голову биография Тэтчер. Эта женщина была премьер – министром  Англии. От того, что сейчас паразитирует Сунак, бывший легендарный премьер – министр  наверняка перевернулась в гробу. Её политикой была жёсткая экономия. Она заставила прекратить выдачу стакана молока людям, работающим на вредных производствах. Она ввела одинаковый налог и для бедных и для богатых, чтобы страна не потерпела крах. Она знала из своего детства, что такое нужда. И она свято помнила наставления своего отца, что нужно идти своим путем, не оглядываясь на массы. Она заставила свой флот первым атаковать неприятеля, когда всё её окружение говорило об обратном и возможном недовольстве США. Мнение США она игнорировала. Так это в то время! Понимаешь? Она независимо и правильно вела курс на будущее укрепление и процветание. И не нужно забывать, что и Англия была сторонником прекращения холодной войны между Западом и Россией, сказав исторически записанную фразу: «С Россией можно работать». Со своей стороны, скажу, что с Россией нужно дружить. Это единственная страна, гуманно относящаяся к военнопленным, тем самым доказывая на деле, что это народ, в истоках которого родилась великая Любовь.
– Я  помню слова Ванги. Она предвидела ход истории и говорила об этом, что множество людей погибнет, но победит Россия и станет Ноевым ковчегом. Когда я изучала историю монастырей, то интересовалась ликами святых. Знаешь, я была шокирована тем, что лик военного канонизировала церковь в 2001 году, и этим военным стал адмирал Ушаков, – она замолчала, немного подумав, добавила: Я уверена, что ты понравился матушке настоятельнице, если не сказать, что она была в восторге от тебя. Покажи, какой ты выбрал крестик?
Марк, расстегнув вторую пуговицу рубашки, вытащил цепочку с крестиком.
 – Вот , – произнес он и расплылся в улыбке, – я в воскресный день пошел. Не зря же этот день назван в честь воскрешения Иисуса Христа. А когда прочитал, что известный американский телеведущий Карлсон сделал вывод, почему Америка боится России, то не имел уже сомнений, что точно приму веру.
 – Ну  и какой вывод он сделал? Вот не можешь сразу ответить. Всё из тебя тянуть надо!
 – Они  боятся нашей веры! – воскликнул Марк.
– Неужели ? Вот это новость! Знаешь, я хотела спросить и забывала. Скажи теперь, будучи в вере, чего бы ты не сделал?
 – Лера, я не делал этого и без нательного креста. Я не стал бы удерживать человека, решившего уйти, и не стал бы вменять ему чувство вины.
Очнувшись от воспоминаний, Марк прикинул. – «Сколько  времени уйдёт на заживление и протезирование зубов». На звуки поступающих сообщений в планшете он не реагировал. Выключив передачу данных, так и не поинтересовавшись кто ему пишет, упал на диван. Зубы ныли. – «Всего  каких-то полтора года, и я сам себя не узнаю. Словно подменили. Да ещё эти дурацкие дежавю» – Он  отчётливо представил первый лист ежедневника, заполненный небрежно корявым почерком, возмущавший ранее преподавателей в высших учебных заведениях. – «Да, у вас батенька, почерк врача. Так описывают истории болезней пациентов, чтобы они не могли понять, то ли пошло на улучшение, то ли на ухудшение, и пора писать завещание». На всех запрашиваемых строках о владельце «плясал» его почерк, кроме одной последней строки: В случае чрезвычайной ситуации предупредить. Ни один номер вписывать не хотелось. Он настолько окреп в самостоятельности, что всё чаще и чаще предпочитал одиночество. А когда – то  он, не задумываясь, мог вписать одно имя. «Видимо у прекрасного есть только начало», – подумал Марк и закрыл глаза. 

Фотографии принадлежат автору

Редактор И. Шувалова