На речке Поповой

На Троицу ездили с Петей на его японском вседорожнике в места, где упокоились, прожив жизни свои, наши деды и бабушки - на  нашу обезлюдевшую и задичавшую вконец родину. Посетили деревенское кладбище. Всё кругом заросло лохматыми кустами и развесистыми "баобабами" жуткого борщевика, заполонившего придорожные поляны, луга и пригорки. Ехали средь них, как по неизвестной планете.
Редко в редких деревеньках прорывались из дебрей жилые дома с автомобилем, с выкошенным кусочком земли, с огорОдцем... Людей и не видать, и не слыхать!

ЗарослИ, задичали и озёрные берега благодатного в прошлом, такого светлого озера К., называемого чаще ...,  в память о некогда стоявшей на его северном берегу церкви, сожжённой бесами в 20-е годы ХХ-го века.

С этого момента, пожалуй, и началось одичание края. Сперва одичание, а там и запустение. Ведь чел без Бога в сердце родину-то не любит, весь устремлён к матценностям, вот и мотанул туда, где комфорт и работы куда как меньше, а развлечений больше - в большие города...

Подъезжая к кладбищу, когда проехали бывшую деревеньку Б-о, где ныне проживает всего один житель, да и тот приезжий, дачник, я спросил старожила Петю:
- А это что за ручей?
Мы его переехали...
- ПопОва речка, - сказал наш путеводитель.

За речкой стоит лес и в этом лесу вся земля странного изумрудного цвета. И ровная, как площадь.
- Что за фигня? - удивился я.

Петя загнал авто к кладбищу на взгоре и, когда шли в высокой траве под ударами слепней "на могИлки", поведал недавнюю историю...

Два года назад пришли на Попову речку пара бобров - супруги. И, поскольку никто им тут не мешает, развили бурную деятельность, устроили на речке трёхметровой высоты плотину.

- Так эта высокая круча, сверху которой спадает водопад...
- Это и она есть - их плотина.  Бобры следят за тем, чтобы её не прорвало, заделывают прорехи. Всё у них чётко - как у Берты на заводе. Теперь их уже не двое, а большая семья. А выше плотины весь лес затоплен - образовалось самое настоящее озеро, причём не маленькое и не мелкое. Мы с братом Иваном запустили туда карасей. Размножатся - будем тягать...

Посидели на кладбище среди редких посетителей. С каждым годом пилигримов всё меньше и меньше. Мрёт народ, вымирает. А молодые сюда не стремятся. Правда нынче были здесь, как две залётные пёстрые бабочки, две девушки молодые...

Потом Петя спросил:
- А хотите - в У-о съездим.

Поехали. Я запомнил эту деревню: по молодости езжали сюда летом на праздники. Какие гостеприимные хозяева были петины родители! Деревенский дом среди полей колосящейся ржи. Холодный хлебный квас в тёмных сенЯх, в дёжке... Стол вынесен на улицу, накрыт самодельной скатертью расписной, и на нём - и мёд в глиняной чаше, и хлеб ржаной солодовый недавно из печИ, и большущие, что лапти твои, жареные лещи из недалёкого озера, и своя собственная водка в стеклянном графине, настоенная на брусничке - цвета тёмного, чуть ли не до черноты, рубина...

А ныне Петя, со скрипом и треском подминая большими колёсами зелёных чудищ,  пробирается к дому своему наугад - в сплошных дебрях борщевика, который щупальцами спрута сомкнулся даже и над крышей машины.
- Только медведь сюда приходит порой - ищет мёд, - рассказывает Петя. - Пришёл, разломал все ульи. Медок весь вычерпал....

С той поры, после мишкиного разора, Петя перенёс ульи на чердак.
- А ты и не закрываешь?
- А какой смысл?
- А думаешь, он не дотумкает залесть по такой хорошей крепкой лестнице на чердак?


12 07 2024