Мемуары Арамиса Часть 381

Глава 381

Я сидел, склонившись над картой Европы и делал необходимые заметки, когда ко мне зашёл Базен.
— Монсеньор, по вашему распоряжению супруги де Трабюсон доставлены, — сообщил он.
— А д’Артаньян? — спросил я.
— Он навестит вас завтра, — ответил Базен. — Он поспешил в гостиницу Козочка.
— Понимаю и одобряю, — сказал я. — Как всё прошло? Капитан дал тебе конвой?
— Их сопроводили господа мушкетёры, де Сигаль и де Трюффо, — ответил Базен. — Я показал документ, подписанным Кольбером, капитану д’Артаньяну, но он даже не стал его читать.
— Пусть введут эту парочку в голубую залу, я сейчас пройду туда, — распорядился я и взял документ у Базена.
Завершив свои записи, я поднялся и прошёл в голубую залу, где меня уже ожидали де Сигаль и де Трюффо, сопровождающие связанных супругов де Трабюсон.
— Господа, благодарю вас, вы свободны, — сказал я де Сигалю и де Трюффо. — Вот оправдательный документ, на основании которого я изымаю этих подследственных, прочтите.
С этими словами я передал им для прочтения документ, подписанный Кольбером. Де Сигаль прочитал его и удовлетворённо кивнул, после чего его прочитал также де Трюффо, затем оба мушкетёра покинули мой дом.
— Итак, господин Дидье де Трабюсон, — сказал я после ухода мушкетёров, — вы позволили себе подло обмануть меня. Вы предательски убили моего агента д’Оне, вонзив ему в спину шпагу, когда он этого не ожидал. Вы напали на конвой, выполнявший приказ Короля, вы попытались убить капитана д’Артаньяна, и вы едва убили узника, которого он конвоировал по приказу Короля! По вашей вине погиб гвардейский лейтенант, выполнявший ваши преступные приказы.
— Я ни в чём не виноват! — воскликнул де Трабюсон. — Я действовал по приказу Кольбера! Я буду жаловаться господину Кольберу!
— Это сколько угодно, господин де Трабюсон, — ответил я. — Но прежде не желаете ли ознакомиться вот с этим документом?
С этими словами я взял со стола документ и показал его де Трабюсону так, чтобы он имел возможность прочитать его. Документ гласил:

«Предъявитель сего документа герцог д’Аламеда с целью правосудия волен забрать обидчиков и преступников супругов Дидье и Оливию де Трабюсон для наказания за совершенные ими злодеяния против Его Величества Короля Франции и его офицеров и солдат, а также лично против герцога д’Аламеда. Приговор, вынесенный герцогом д’Аламеда, не требует утверждения суда.
Подписано: министр финансов, глава судебной палаты Жан-Батист Кольбер»

— Герцог д’Аламеда – это с недавних пор моё имя, — продолжал я. — Итак, господин Кольбер открещивается от ваших деяний и передаёт вас мне, поручая и доверяя наказать вас за совершенные вами государственные преступления.
— Я не виновен! — продолжал отпираться де Трабюсон. — Это всё она, Оливия! Она заставила меня убить д’Оне! Это она стреляла в узника, и она подговаривала меня бросить бомбу в карету д’Артаньяна и отравить всех мушкетёров, подкупив хозяина гостиницы!
— Будь бы проклят, ничтожество! — проговорила с ненавистью Оливия и плюнула в лицо де Трабюсон.
— Мы уже обсуждали возможные действия с моей стороны, господин де Трабюсон, в случае вашей измены. Если вы помните, на корабле у капитана д’Аржансона, мы имели обстоятельный разговор на эту тему, не припоминаете? — спросил я. — Вы обещали мне послушание, и я предупредил вас, какая участь может ожидать вас в случае, если вы вздумаете обмануть меня.
— Я ничего не хочу знать и ничего не хочу вспоминать! — воскликнул де Трабюсон.
— Покайтесь в своих грехах, расскажите мне всю правду и примите свою судьбу как подобает католику, — предложил я. — Выпейте и успокойтесь.
С этими словами я взял один из трех кубков, стоявших на столике перед ними, и поднёс его к губам де Трабюсон.
— Я не хочу умирать ни как католик, ни как гугенот, ни как еретик, ни как мусульманин! Я не виноват ни в чем, и вы обязаны меня отпустить! — не унимался де Трабюсон. — Я не буду это пить!
— Я не собираюсь вас убивать, де Трабюсон, — ответил я, пожимая плечами.
После этого я выпил до дна из того кубка, который я предлагал де Трабюсону.
— Уверяю вас, де Трабюсон, напиток, который я вам предлагаю, может лишь облегчить вашу судьбу, — пояснил я ему. — А вы, сударыня, не желаете испить из этого кубка?
— Давайте, — холодно сказала Оливия. — Надеюсь, это – яд.
После этого она хладнокровно выпила предложенное ей питьё.
— А вы, де Трабюсон, предпочитаете претерпеть все заслуженные вами мучения? — спросил я.
— Чёрт с вами! — воскликнул де Трабюсон, видя, что с его женой ничего страшного не произошло, она лишь погрузилась в состояние лёгкого опьянения.
Я поднёс к губам де Трабюсон кубок, который Дидье опустошил в три глотка.
После этого я вышел из голубой залы. Дидье посылал мне вслед проклятия, но вследствие действия напитка он вдруг почувствовал, что голова его становится тяжёлой, все предметы перед его взором поплыли, он почувствовал глубокое успокоение и погрузился в долгий сон.

Де Трабюсон сквозь сон услышал голоса, которые, казалось, ссорились на незнакомом ему языке.
Он почувствовал, как кто-то мягко пнул его, затем ему на лицо вылили ведро холодной воды. Отфыркиваясь, он с трудом разлепил глаза и огляделся.
Перед ним стоял турок в богатых одеждах.
— Просыпаться негодный человек! — сказал турок на ломанном французском языке. — Ты будешь становиться мой евнух. Моя люди будут научить тебя, что ты есть обязанный делать. Этот женщина будет пополнить мой гарем. Она будет меня любить и рожать мне детей.
Де Трабюсон посмотрел туда, куда указывал пальцем турок и увидел свою жену.
— Да, да, я быть твой гарем! — улыбнулась Оливия и ласково посмотрела на турка, после чего с ненавистью взглянула на Дидье и снова плюнула в его сторону.
— Стойте! Так нельзя! — воскликнул де Трабюсон. — Я не согласен! Я не могу быть евнухом!
— Моя знать, что ты ещё не готов быть евнухом, — ответил турок. — Моя распорядись что твоя будет хорошим евнухом. Моя люди сделать тебя евнухом. Хасан, делать это человек евнух!
— Будет сделано, повелитель! — ответил тот, к кому обратился богато одетый турок, и погладил рукой кривой кинжал, висящий у него на поясе.

Я получил отчёт о том, что моё распоряжение выполнено, предатель и убийца де Трабюсон получил обещанную кару. Я решил выбросить этого человека из головы. Я поторопился, это было ошибкой.

На следующий день Кольбер наведался в мою резиденцию, где к своему неудовольствию застал д’Артаньяна.
— Здравствуйте, господин Кольбер! — сказал д’Артаньян таким тоном, что со стороны можно было подумать, что он рад приветствовать старого друга.
Этот тон не обманул ни Кольбера, ни меня.
— Рад вас видеть здесь, — ответил Кольбер таким же тоном и с таким же результатом.
— У вас, по-видимому, разговор к герцогу, поэтому я не смею вам мешать, — сказал д’Артаньян, между тем не сделав ни единого шага по направлению к выходу.
— О, что вы, что вы! — воскликнул Кольбер. — Разве может быть у министра Франции конфиденциальный разговор с иностранным послом, который нельзя было бы слышать капитану королевских мушкетеров? — продолжал он, чувствуя, фальшивость своего тона и своей фразы.
— У меня нет секретов от господина д’Артаньяна, никогда не было и никогда не будет, — сказал я таким тоном, что даже д’Артаньян чуть было не поверил мне.
— Господин герцог, — сказал Кольбер, обращаясь ко мне, — Я не знаю причин вашего конфликта с Королем и не знаю причин установления между вами полного согласия.
— Это так, господин Кольбер, — ответил я с улыбкой. — Разумеется, я не смогу проинформировать вас в этом отношении без согласия Его Величества, даже если бы и хотел, но я и не хочу. Я также не думаю, что вам необходимо это знать для более успешного выполнения ваших функций. Кроме того, я и не предполагаю, что вы имеете право задавать мне вопросы на эту тему. Итак, вы сказали об этом просто лишь для того, чтобы оттолкнуться от этой ситуации, и, признав её, поговорить о том, как вы предполагаете строить со мной дальнейшие отношения, или, если быть точнее, вас интересует, как я предполагаю строить свои отношения с вами. Отвечаю: так, как будто бы ничего о том, о чем вы говорите, не имело место. Вас устраивает такой ответ на незаданный вами вопрос?
— Я всегда полагал, герцог, что дипломатия состоит в том, чтобы очень умело ничего не сказать, но вы сокрушили моё мнение, поскольку вы очень умело сообщили мне очень многое, — ответил Кольбер.
— Тем лучше, уважаемый министр, я слушаю вас, — холодно ответил я.
— Я полагаю, господин герцог, что теперь, когда мы внесли полную ясность в отношениях между нами, пришло время внести полную ясность также и в отношения между нашими странами, — продолжал Кольбер. — Скажите же мне, может ли Франция рассчитывать на нейтралитет Испании при решении наших кое-каких вопросов с Голландией?
— Господин министр, — отвечал я. — Если решением кое-каких вопросов с Голландией вы называете войну с этим государством, то Испания, полагаю, не встанет на сторону Голландии. Но Голландия – морская держава! Готова ли Франция к войне на море? Много ли побед она одержала в морских боях? Некоторые победы герцога де Бофора, одержанные им над Турцией были бы хорошим возражением на мои сомнения, но герцог, увы, пропал без вести при вылазке в одном из сражений, кажется, с турками же. Я не помню, к сожалению, точного названия этого места.
— Итак, вы полагаете, что война с Голландией может состояться, что она будет морской и что Франция не в состоянии вести морскую войну? Три столь содержательных ответа на мой вопрос? Благодарю! — сказал Кольбер. — А вы что думаете об этом, господин д’Артаньян?
— Я думаю, что, исход морских сражений решается, разумеется, на море, но исход войны, даже состоящей, в основном, из морских сражений, решается, тем не менее, на суше, — ответил д’Артаньян. — Поэтому для того, чтобы вести эту морскую войну, Франции потребуется сильная сухопутная армия.
— Как вы сказали? — удивился Кольбер, решив, что ослышался. — Почему сухопутная?
Я при этих словах лишь улыбнулся, признавая правоту друга.
— Потому что, если Англия не поможет нам, а она нам не поможет, нас побьют на море. — ответил капитан. — Следовательно, голландцы не упустят возможности захватить наши порты, а те, которые не захватят голландцы, захватят англичане. Если Франция лишится своих портов, она лишится всего королевства, в которое хлынут испанцы. Кроме того, Турция не упустит возможность взять реванш с юга.
— Почему же вы не допускаете, что Испания останется строго нейтральной? — поинтересовался я главным образом для того, чтобы ответ капитана услышал Кольбер.
— Испания будет нейтральной, пока Франция будет сильнее противника или хотя бы равна ей по силам, — отвечал д’Артаньян. — Ни одна страна не сможет остаться нейтральной, видя у своих границ лёгкую добычу. Скорее я поверю, что стая гиен может не обращать никакого внимания на тушу антилопы, заваленную гепардом.
— Вы видите, господин Кольбер, что господин д’Артаньян давно уже должен был бы быть маршалом Франции, поскольку его место, как минимум, в военном совете королевства, а на полях сражения он явит свои стратегические таланты ещё более убедительно, за это я ручаюсь.
— В этом я не сомневаюсь, — ответил Кольбер, с трудом подавив восхищение. — А кто вам сказал, господин д’Артаньян, что Франция не имеет сильного флота?
— Что вы, я этого не утверждал. — рассмеялся капитан, — У меня был очень незначительный опыт военных действий на море, и я убедился, что главнокомандующий в некоторых случаях ничего не может поделать со своей флотилией, в особенности, когда у самого младшего морского офицера имеются в кармане письма, дающие ему полномочия большие, чем даны главнокомандующему.
Кольбер сделал вид, что не заметил шпильку от капитана.
— Главнокомандующими на море являются адмиралы, — уточнил Кольбер.
— Адмиралов у нас значительно меньше, чем маршалов Франции, — ответил д’Артаньян. — И десятка не наберётся. В Англии их, как минимум, втрое больше. Насчёт Голландии я не уверен, но думаю, что и там их достаточно.
— Сколько же нам требуется адмиралов, по вашему мнению, господин д’Артаньян? — спросил Кольбер.
— Втрое больше, чем имеется, а лучше – столько, сколько у нас флотов, — ответил д’Артаньян. — А флотов у нас должно быть столько, сколько морей мы собираемся держать под своим контролем.
— В таком случае у России должно быть чрезвычайно много адмиралов, — сказал Кольбер.
— Припоминаю, что когда про одного адмирала из России спросили, за что он получил такое назначение, кто-то из остряков ответил, что он последние десять лет провёл на судне, — сказал я с улыбкой.
— Что в этом странного? — спросил Кольбер.
— О, это непереводимая игра слов, — ответил я. — В русском языке имеется слово, обозначающее одновременно и военный корабль, и ночной горшок для лежачих больных.
— Вы знаете русский язык? — спросил д’Артаньян с удивлением.
— Ничуть, — солгал я. — Я лишь интересовался одной славянской рукописью. Церковной летописью.
— С каких это пор в старинных славянских летописях записывают новейшие анекдоты из России? — спросил д’Артаньян.
— Эту шутку мне рассказал русский посланник в Турции и тут же пояснил, в чём её соль, — сказал я, и это было чистой правдой. — Где же вы намерены взять этих двадцать адмиралов, господин Кольбер?
— Задача не из лёгких, — согласился д’Артаньян. — Бенджамен де Роган и Жан Гитон мертвы. Жан д’Эстре слишком заносчив, по своей сестре Габриэли он – родня внебрачным потомкам Генриха IV, поэтому ведёт себя так, словно он и сам – Принц крови. Того и гляди он поссорится даже с самим военным министром Франсуа де Лувуа! 
— Я помирю их в случае чего, — ответил Кольбер. — Вы забыли маркиза дю Буше.
— Дю Буше выше всяких похвал, — ответил д’Артаньян. — Не староват ли он?
— Помилуйте, капитан, он моложе вас! — воскликнул Кольбер.
— Неужели? — удивился д’Артаньян. — Впрочем, может быть, вы правы. Присмотритесь к Жану-Бернару де Пуантису. Неплох также Анн Илларион де Турвиль.
 — В нынешнем году неплохо отличился морской офицер Франсуа Луи Русселе де Шато-Рено, — добавил я.
— Может быть, Луи Габре? — спросил я. — Он, вероятно, дослужится до адмирала. Но как бы ни было трудно найти адмиралов, необходимо ещё укомплектовать целые команды военных кораблей, а ещё важнее иметь эти самые военные корабли в нужном количестве.
— Моими усилиями наш флот за последние полгода обогатился тридцатью пятью военными кораблями, — сказал Кольбер гордо. — Это линейный корабли, быстроходные и оснащённые пушками согласно регламенту.
— Тридцать пять кораблей? — удивился д’Артаньян. — Недурно! Этот род вашей деятельности мне нравится, господин Кольбер.
— Король в настоящее время имеет около двух тысяч пушек, — поклонился польщённый Кольбер. —Тридцать пять кораблей — это три сильные эскадры, но для войны с Голландией нам нужно иметь не менее пяти эскадр. До конца года Король будет их иметь.
— Где же вы взяли столько пушек? — спросил д’Артаньян.
— Я построил завод в Тулоне, — отвечал Кольбер.
— Вы построили оружейный завод? — спросил я с удивлением.
Мои люди не сообщили мне об этом, и я решил, что я обращу их внимание на эту недоработку, и потребую, чтобы меня уведомляли о строительстве военных заводов, кораблестроительных верфей и других важнейших мероприятиях Кольбера.
— Министр не строит завод сам, господин герцог, — ответил Кольбер. — Я нашел господина д’Инфревиля, а господин д’Инфревиль построил завод. Он умеет подобрать лучших мастеров и заставить их работать. Он отливает пушки в Тулоне и рубит корабельный лес в Бургундии. А господин Детуш строит корабли и спускает их на воду.
— Вы собрали значительные ресурсы, господин Кольбер! — восхитился д’Артаньян.
— Теперь пришло время заняться политикой, — продолжил Кольбер. — Мне нужен нейтралитет Испании.
— Если Англия окажет Франции помощь, я, пожалуй, смогу гарантировать нейтралитет Испании, — ответил я.
— Если бы вы смогли гарантировать нейтралитет Испании, я бы смог гарантировать, что Англия поможет Франции, — ответил Кольбер. — Между прочим, на днях Король говорил, что ему было бы крайне приятно увидеть на вас ленту ордена Святого Михаила.
Я поклонился.
— Господин д’Артаньян, — продолжал Кольбер, — как вы относитесь к походу на Голландию. Вы умеете плавать?
— Как угорь, — отвечал д’Артаньян. — В особенности, на одном из пятидесяти линейных кораблей.
— Корабли доставят вас и ваших мушкетёров к берегу Голландии, — согласился Кольбер. — Но дальше вам придется идти через болотистую местность, где не всегда можно найти надёжные переправы. Даже лучшие пловцы нередко тонут в подобных местах.
— Моя профессия — умереть за Короля, — ответил капитан. — Но умереть в бою, а не в болоте. Поэтому мне просто придётся выплыть.
— Итак, — начал Кольбер, — вы ничего не имеете против Голландии?
— Лично я ничего не имею против, но если Король что-то имеет против этой страны, мой долг – объяснить им его правоту с помощью тех аргументов, которыми Его Величество меня снабдил, — ответил д’Артаньян и похлопал ладонью по своей шпаге.
— Король снабдит вас всем необходимым, это я вам как министр финансов обещаю, — сказал Кольбер.
— Следовательно, я поеду не только сам, но и поведу моих мушкетёров в бой, — ответил д’Артаньян.
— Под вашу руку поступят также и гвардейцы Короля, — ответил Кольбер.
— Следует им сообщить, что они будут подчинены мне, — ответил д’Артаньян с улыбкой. — И я должен быть уверен, что у них не будет приказов, на основании которых мои полномочия могут быть оспорены или аннулированы.
— Ваши сомнения отпадут сами собой, — ответил Кольбер, — когда вы узнаете, что для вас уже изготавливается маршальский жезл.
«Чтоб ты провалился со своим маршальским жезлом! — подумал д’Артаньян. — Всякий раз, когда он упоминается, меня ждёт какая-нибудь крупная неприятность!»
— Что ж, во всяком случае хоть какое-то подспорье на переправах через болота, — сказал он, постаравшись сделать вид, что его заинтересовало это предложение.
— Бесспорно, — согласился Кольбер. — Я не знаю ни одного случая, чтобы маршал Франции утонул.
— Что ж, господин министр, — ответил д’Артаньян, — можете передать Королю, что первая битва под моим командованием окончится победой или моей смертью.
— В таком случае, — заявил Кольбер, — я прикажу, чтобы сегодня же начали вышивать золотые лилии, которые украсят собой ваш маршальский жезл.
— Но имейте в виду, господин Кольбер, — сказал я. — Я не советовал бы Его Величеству рассчитывать на получение приданого Королевы от Испании.
— Неужели Испания не сдержит своего обещания? — спросил Кольбер.
— Испания обещала выплатить известную вам сумму в обмен на отказ Её Величества от прав на наследование испанского престола, — напомнил я. — Испания не должна становиться частью владений Франции, ведь это ясно. Но в связи с рождением наследника мужского пола у Короля Испании права Королевы Марии-Терезии уже не являются проблемой для Испании. Поэтому Король не считает нужным оплачивать отказ от прав, который не имеет отныне ровным счётом никакого значения.
— Никто не вечен в подлунном мире, наследник может умереть, чего я ему ни в коем случае не желал бы, но все мы ходим под Богом, — сказал Кольбер. — Этот вопрос может снова стать актуальным.
— Если такая беда, не приведи Боже, случится, Испания вернётся к этому вопросу, — ответил я. — Как француз по происхождению, я сочувствую интересам Франции, но как гражданин и официальный посланник Испании я обязан отстаивать интересы Испании.
— Это довольно необычно, — проворчал Кольбер.
— Вас же не удивляет, что Королева-мать по происхождению испанка, но отстаивала интересы Франции даже в споре с собственным братом, Королём Испании? — спросил я. — Между прочим, и Её Величество Королева тоже дочь Испании.
— Вы правы, герцог, — сдался Кольбер. — Благодарю вас за то, что предупредили о том, что нам не видать испанского наследства. Не привело бы это к новой войне.
— Во всяком случае, не раньше, чем закончится кампания в Голландии, — успокоил я Кольбера. — Ведь в этом деле интересы Испании и Франции совпадают.
— К счастью для наших государств и к несчастью для Голландии, — согласился Кольбер.
— Военные союзы для того и заключают, чтобы увеличить возможности тех, кто их заключил, и в ущерб тем, против кого они заключены, — ответил я. — К тому же это – единственный шанс недостаточно сильных государств спорить с государством, чья сила стала опасной для его соседей.
— Но ведь сила может быть опасной только в случае её применения, — сказал Кольбер. — Более сильное государство вовсе не обязательно применит свои использует преимущества во вред соседнему более слабому государству.
— Вы ведь так не думаете, господин Кольбер, — ответил я.
— Нет, не думаю, — согласился Кольбер. — Во всяком случае не в нынешнем веке.
— А что изменится в веке будущем? — спросил я.
— Правители станут мудрей, осторожней, честней, в конце концов, — предположил Кольбер.
— Вы в это верите? — осведомился я.
— Надо же во что-то верить! — воскликнул Кольбер.
— Верить – это по моей части, — ответил я. — И хотя вы уже прибрали к рукам епископство ваннское, я всё равно остался лицом духовным и смею вас заверить, в духовной среде я сохранил достаточное влияние.
— Да, кстати, вы напомнили мне! — воскликнул Кольбер. — Ваше распоряжение насчёт вашего наследства исполняется!
— А моё обещание насчёт семейки де Трабюсон уже исполнено, — ответил я. — Я не стал выяснить, чьи приказы выполняли эти люди, хотя они и сами указывали мне на одного влиятельного министра, пытаясь убедить меня, что действовали исключительно по его приказу.
— На кого же они указывали? — спросил Кольбер.
— За кого вы меня принимаете? — спросил я с улыбкой. — Неужели же я стану выслушивать негодяев, подобным этой парочке? Я не придал их словам ни малейшего значения, но не беспокойтесь, они далеко, и они ничего уже никому не расскажут просто по той простой причине, что там, где они оказались, их никто не станет расспрашивать на эту тему.
Кольбер поклонился и покинул мой дом.
— Кажется, вы сильно прижали этого малого! — сказал со смехом д’Артаньян.
— Боюсь, недостаточно сильно, — ответил я. — Но это не имеет существенного значения, пока человек, которого вы возвысили, не решил отплатить вам за ваше благодеяние чёрной неблагодарностью.
— Надеюсь, этого не случится, или случится весьма нескоро, — ответил д’Артаньян.

(Продолжение следует)